CC BY
150
УДК 821.512.157:82.091
С. Е. Ноева
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО ПСИХОЛОГОСА В РОМАНАХ В. С. ЯКОВЛЕВА-ДАЛАНА
Исследовано своеобразие хронотопа в романах В. С. Яковлева-Далана «Глухой Вилюй» и «Тыгын Дархан». Особое внимание уделено анализу моделей якутского и северного кочевого мира, архетипики в романах, что позволило выявить закономерности жанрово-стилевой эволюции, специфику творчества, место наследия писателя в общем литературном процессе.
Ключевые слова: роман, поэтика, хронотоп, картина мира, архетипика, романное мышление, жанр, стиль.
S. E. Noeva
The peculiarities of national psychologos in Dalan-V. S. Yakovlev’s novels
The article studies the originality of chronotope in Dalan-V. S. Yakovlev’s novels «The remote Vilyui», «Tygyn Darkhan». Special attention is given to analyzing the models of Sakha and northern nomadic worlds, the archetypics in the novels that allows finding out the regularities of genre-style evolution, the specificity of creative work, the place of heritage of the writer in general literary process.
Key words: novel, poetics, chronotope, world’s picture, archetypics, novelistic thinking, genre, style.
В моделировании поэтической системы писателя, в отражении его мировидения основополагающее значение имеют художественное время и пространство. Исследование данных категорий имеет существенное значение для раскрытия особенностей художественного отражения действительности, специфики внутреннего мира произведения, фундаментальных вопросов содержания и формы, закономерностей их восприятия. Для обозначения взаимосвязи временных и пространственных отношений, художественно освоенных, в литературе закрепилось использование термина «хронотоп» [1]. Хронотоп определяет целостность литературного произведения в совокупности элементов, которые находятся в различных отношениях друг с другом.
Пространственно-временное мировосприятие,
трансформируясь в различные мифологемы, имеет способность приобретать оригинальные формы в творчестве писателей. Хронотопический аспект произведений опосредованно выражает ментальность определенного народа, является источником мифопоэтических представлений. Помимо того, что данные категории имеют жанрообразующий характер, они выступают как важнейшие составляющие текста, организующие композицию произведения -
НОЕВА Саргылана Еремеевна - к. филол. н., н. с. Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского отделения Российской академии наук.
E-mail: [email protected]
развертывание сюжета, повествовательную логику, способ изображения в романе. Хронотоп есть моделирующая сюжет художественного текста категория, в рамках которой закрепляются определенные субструктуры: время является в поэтике
произведений элементом сюжетосложения, устанавливающим причинно-следственную связь между звеньями событий, а пространство представляется в качестве ареала, в пределах которого разворачиваются все события.
Особая трактовка художественного хронотопа у разных авторов, обусловленная стилевыми особенностями эпохи, принадлежностью к определенному литературному направлению или течению, творческой индивидуальностью, национальной ментальностью писателя, способствует формированию оригинальной картины хронотопа у каждого автора.
На современном этапе создание пространственновременной картины мира в художественных текстах обнаруживает тенденцию к усложнению. Изменение восприятия времени и пространства повлекло за собой изменение формы их существования в художественном тексте.
В данной статье предпринята попытка выделить хронотопический комплекс в романах В. С. Яковлева-Далана в контексте целостного изучения прозы писателя в ее развитии. Художественное время и пространство в романах писателя заслуживают специального научного исследования, так как данная область поэтики его романов остается до сих пор недостаточно изученной. В трудах
якутских исследователей Д. Е. Васильевой [2], А. Н. Мыреевой [3], В. Б. Окороковой [4], Д. Т. Бурцева [5], О. И. Пашкевич [6] в основном получают освещение следующие аспекты поэтики В. С. Яковлева: жанрово-стилевые особенности прозы писателя, проблематика, система образов в романах, выявляется роль творческого наследия писателя в литературном процессе.
Стоит отметить, что 1990-е гг. ознаменовались переориентацией всей системы жизни, что, несомненно, не могло не отразиться на состоянии литературы. Общественно-политическая обстановка вызвала изменения литературного произведения и в жанрово-тематическом и стилистическом планах.
Однако романный герой оставался ограниченным, замкнутым в своем мире, его пространственный ареал был локализован, время произведений предельно строго разворачивалось по законам исторической детерминации, а путь персонажа характеризовался только односторонним направлением. И именно в данной пограничной ситуации открытием нового, неведомого дотоле мира, расширением пространственно-временных горизонтов отметилось рождение романа В. С. Яковлева-Далана «Глухой Вилюй», который нарушил сложившиеся литературные стереотипы и определил дальнейшее направление развития якутской романистики.
Интересные примеры создания сложных пространственно-временных пластов дает анализ романов «Глухой Вилюй» [11], «Тыгын Дархан» [9], хронотоп которых играет существенную роль в сюжетообразовании, типизации и выражении авторской идейно-эстетической концепции. Романы «Глухой Вилюй», «Тыгын Дархан» - произведения реформаторского характера, раскрывающие психоментальные особенности народного сознания. Посредством воссоздания пространственно-временной картины героической эпохи Тыгын Дархана, атмосферы ХУ1-ХУП вв., писателем выстроено особое ментальное поле эпохи, выявлены этнопсихологические характеристики народа саха.
Особый интерес к пространству и углубление во времени наблюдается в романе «Глухой Вилюй», в котором впервые в якутской литературе была воссоздана эпоха Тыгын Дархана. В романе воспроизводится генетическая память народа, послужившая реконструкции пространственновременного комплекса целого ряда эпох. История родов (биис уус, а§а уус) Туматов, Тонг Биис, Дьирикинэй, Чаабыгыр, Саамай, Майаат, Хоро и т. д., в том числе и саха-уранхайцев, проектируется через образ родоначальника Тыгын Дархана, выполняющего ключевую, символическую функцию в романном пространстве. Модификации пространства в романе: заполнение пространства в результате
завоевания территории боотурами Тыгын Дархана и, с другой стороны, оборотная сторона процесса освоения земли - опустошение этого пространства (уничтожение, умерщвление) - составляют вечные оппозиции: противостояние «войны» и «мира»,
«жизни» и «смерти», «добра» и «зла». «Пустота» как пространственная категория рассматривается писателем на уровне онтологической проблемы. В исторических романах, в отличие от предыдущих историко-революционных, модель «человек и история» претерпевает модификацию и предстает в более усложненной конфигурации как «народ и мир».
Как отмечают исследователи, в современной литературе новое значение обретает категория «романного мышления», трактуемая как «жанровостилевое единство, устремленное к познанию целостности мира» [7, с. 197]. Как маркер данного явления в современных художественных системах обнаруживается активизация мифопоэтического мышления, ориентация на миф, прослеживается обращение к архетипическому фонду.
В текстах, ориентированных на мифологические источники, генерируется подлинно мифопоэтическое пространство, занимающее оппозиционное положение по отношению к отпадающим и технизированным образам пространства: «Это новое «завоевание» или, точнее, усвоение себе, обживание, одухотворение пространства совершается в разных направлениях и разными способами. Среди них -создание новых мифологем о пространстве, которые иногда становятся лейтмотивом целых текстов и «разыгрываются» не только на уровне образов и идей, но и на собственном языковом уровне» [8, с. 501].
Восприятие времени и пространства, ориентированное в основном на фольклорно-мифологические источники, получает актуализацию в новом тексте, в обновленной авторской интерпретации.
В творчестве романиста, поставившего целью раскрытие широкого панорамного обзора истории, воссоздание культурно-этнографических, религиозных аспектов жизни народа, получает функционирование особый хронотопический комплекс, который основан на мифопоэтических представлениях народа саха.
Символизация пространства в национальном художественном мире достигнута актуализацией архетипов, участвующих в идентификации психоментального пласта культуры народа саха. Архетипы, такие как река Лена, великая долина Туймаада, Чочур Мыраан представлены в качестве пространственных ориентиров. Данные объекты, заполняющие пространство романа, выстраивают особое семантическое поле произведения. Пространство в романе предельно заполнено предметами быта, праздниками, ритуальными обрядами,
воинскими походами, часто сменяющимся природным ландшафтом, людьми и мифологизированными образами - божествами, духами (иччи), занимающими особое место в пространстве романа и
рассматриваемыми как части целого.
Мотив освоения пространства примыкает к
сильным образам - Мунньан Дархана и его сына Тыгын Дархана, способным изменить мир. Они стремятся заполучить даже самые отдаленные, труднодоступные чужие земли с целью расширения своих территорий. Номинация персонажа Мунньан имеет определенную семантическую нагрузку и
наиболее полно определяет функцию «осваивающего пространство» героя. «Мунньан» является образованием из корня «мусс» (мунньар - собирать, накапливать, объединять).
Новая модель освоения пространства, использованная В. С. Яковлевым-Даланом, отчетливо прослеживается в пути-переходе главной героини Ньырбачаан от романа «Глухой Вилюй» к роману «Тыгын Дархан». Девочку Ньырбачаан, героиню закрытого пространства (сироту из Глухого Вилюя), ведет путь, горизонтальная ось, представленная архетипом реки Лены, связывающая периферийное пространство Глухого Вилюя и центральное (открытое) великой Туймаады. Однако если Ньырбачаан представляется персонажем, освоившим лишь географическое пространство, то еще наибольшей способностью преодоления пространственновременных границ обладает другая героиня романа “Тыгын Дархан” удаганка ТыаИааны, которая имеет возможность видеть и прошлое, и будущее время. Вызов души с Небытия-Кыраман, разговор с духом умершего брата и пр. [9], вознесение в джабын [9] показаны наиболее колоритно. Ньырбачаан и ТыаИааны воспринимаются как одни из первых героев, освоивших время и пространство, и в процессе этого пути получивших духовное обновление, самоутверждение. По отношению к ним применимо замечание В. Н. Топорова, что «... достижение цели субъектом пути всегда влечет за собой повышение ранга в социально-мифологическом или сакральном статусе» [8, с. 258].
Глубинное видение сквозь вековые дали, масштабность пространственного восприятия - такие признаки освоения пространства и времени прежде всего показаны в отношении образов шамана Одуну, удаганки ТыаИааны. В отличие от Мунньан и Тыгын Дархана данным образам доступно сакральное пространство, что подчеркивает их особый статус в романном пространстве.
Ньырбачаан, Даганча, Туога Баатыр - герои пути, линеарного пространства. Динамичность -основное качество героя Далана. «Кини (уол о§о барахсан. - С.Н.) осхордоох-онкуллаах Орто Аан
Ийэ дойдуну уИаты-туора сыыйбахтыа турдада, киэн сирдэри тилэ±инэн тэнитиэ, айдам аартыктары ата±ынан аймыа буоллада» [11, с. 31].
Пространственный ареал главного героя значительно расширен: его путь является основной проекцией в воссоздании хронотопической модели романа. В появлении желания жить, стимула к динамике (пути), поиска своего «Я», самоидентификации отчетливо отражается эволюция героя.
Приемы пространственно-временной организации глубоко проникают в структуру произведения. Помимо этого, характер хронотопичности имеет прямую зависимость и от тематического аспекта произведения. Специфика пространственновременного структурирования в романе наиболее ярко передает состояние жизни людей, связанного с глубочайшим разломом в истории народов, а именно «века кыргыса».
Динамизация повествования обретает специфические модификации, исходя из особенностей жанра. При воссоздании сгущенной, тяжелой атмосферы века кыргыса в историческом романе выбран особый темпоритм, передающий своеобразие мировоззрения, дух эпохи. При обозначении этого идеализированного мира, сокрытого в генетической памяти народа, можно употребить термин «эпическая эпоха» [12, с. 532]. Мир, утративший целостность,
представлен локализованными, отчужденными
и противостоящими друг от друга хронотопами. Это хронотопы туматов, тон биисов, саха и т.д., образующих отдельные по своей временной и пространственной перспективе модели мира. Так, при воссоздании картины жизни туматов автор прибегает к поэтическим средствам, которые
раскрывают неравномерный временной ход, неориентированные пространственные перемещения объектов пространства. Напротив, совершенно полярный образ мира выстроен при воссоздании пространства биис ууИа саха - рода Туода Батыра. Свойственные данному миру признаки (собранность людей, последовательность событий, структурированность социальной иерархии,
укорененность в одном топосе) свидетельствуют о геоцентрализованном порядке жизни, что позволяет охарактеризовать данный вид хронотопа как организованное пространство.
Автор, стремясь воссоздать реалистическое полотно века кыргыса, в основном ориентируется на архетипы, которые составляют базисный фонд романа. При создании этой новой реальности
Далан опирается на генетическую память народа, мифологию, фольклор, архетипический пласт. В соответствии с этим в хронотопе романа можно выделить такие виды повествовательных форм как «динамичность», «расширение».
В романе развернуто представлен хронотоп дороги, который проецирует все сюжетное целое произведения. Динамика реализуется в различных аспектах романного поля. Взаимодействие таких бинарных структур, как старое - новое, свое - чужое, узкое - широкое, слабое - сильное, далекое - близкое, большое - малое, добро - зло и т. д. обуславливает парадигму развертывания коллизий внутри романа. Конфликт сознаний, включающий данные антагонистические позиции, обозначает разрушение, кризис одной идеи в противовес другой. Столкновение различных мировоззренческих установок, понятий между народами, когда один народ не может принять модель жизни другого народа, порождает между ними вражду (хаос в пространстве).
«Расширение» как концепт выполняет одну из координирующих ролей в романе. Встречаются примеры многочисленного использования понятий, обозначающих раскрытие пространства: «Кицкиниир киэц халлаан кэтит киэлитэ кэцээбитэ, киэркэйбитэ, унаар-тунаар орто дойду уhуурга, тэнийэргэ дылы буолбута»; «Киэц-налыы сыкыылаах, киэц-куоц, кэ-тит-дэлэй, уйаара-кэйээрэ биллибэт, устата-туората кэмнэммэт Улуу Манан Дуол нэлэкийэн сытара»; «Улуу Манан Дуол сайын, куех тордону тэнитэ тарпыттыы»; «Бараммат-хороммот Баай Хара Тыа Киэн Кэллээмэ эбэ хотун диэри тэниччи тардыллан сытара».
Пространственные пределы романа пролегают в конкретном пространстве, что присуще структурной, жанровой специфике исторического романа. Глухой Вилюй, в пределах которого разворачиваются все действия первого романа, представлен в качестве периферийной структуры, отдаленной от центра (миропорядка).
Образы родного микромира - Туманнаах тYбэ, Вилюя, Великой Туймаады представлены в качестве жизнеутверждающих начал человеческой экзистенции. Особое значение обретает в романе гносеологический принцип освоения пространства, то есть способ познания природного внешнего мира и своего внутреннего мира. В связи с этим писателем в контексте всей идейной концепции романа правомерно использован мотив освоения земли, нового пространства, а значит, раскрытие новых горизонтов в познании человека (например, путь Ньырбачаан, Даданча, Туода Баатыр).
Хронотопическая проекция наделена особой панорамностью. Так, в романе названия природных объектов, ландшафтов обозначены с большой буквы: Чачыгыр Таас Дьааны, Муус Кудулу Далай, Улуу Манан Дуол, Баай Хара Тыа, Орто Аан Ийэ дойду, Айгыр Силик Айылда, Аламай Манан КYн, что подчеркивает особое отношение к природному миру.
Центральное место в романном топосе занимает долина Туймаада. С самого начала романного повествования обращается внимание на сакральное значение земли Туймаады: «бу бэйэлээх YTYeкэн дойдуга», «маннык бэйэлээх мааны мандардаах бастын сир», «хайдахтаах дайды хайдаллаада эбитэй диэн харахтаатахха, туох дойду туйгунай диэн тускулаатахха», «сир киэнэ киинэ буолан сириэдийбит эбит».
Далее дано традиционное развернутое описание сторон света. Такие географические топосы, как Чадылыма Чадылытта, Кыыс Тыганы, Кыыс Хана, Кийиит Бэйдинэ, Манан ТYeллYмэн, Таргылдьыма Эбэ наделяются особыми сакральными свойствами. Основным локусом, центральной географической реалией в романе является алаас - обжитое пространство якута, обитаемый мир, олицетворяющий микромир героя.
В системе хронотопа романа кодовым значением наделяется понятие «ойдуо», «время ойдуо». «Ойдуо! Ойдуо! БиЬиги кэллибит! Ким баарый! Хакыытаан! - Ойдуо! Ойдуо! Бу сири биhиги ыллыбыт! Ойдуо! Ойдуо! Дьон баар буоллаххытына хардарын! Ким да су ох буолладына биhиги олохсуйабыт! Ойдуо! Ойдуо!» [11, с. 89]. Ойдуо - обряд, который должен был совершить вновь прибывший на землю человек. Взобравшись на скалу или на дерево, он громко возвещал о своем приходе. В те далекие времена человеческий голос разносился вокруг на три версты. Если поблизости находились люди, поселившиеся раньше, то они отзывались, это было знаком того, что территория занята.
Особым значением наделен архетип дивной, желанной земли, каким представляется Глухой Вилюй (БYTэй БYЛYY, Сыа БYЛYY, Хоргун БYЛYY) для осваивающих его людей. В этом же аспекте стоит обратить внимание на включение в романный хронотоп описания «тиигээн» - местности, наиболее удобной для охоты.
Для поэтики данных произведений характерно построение специфического хронотопа, рассматриваемого на новом гносеологическом уровне. Обживание новой святой территории можно интерпретировать не только как средство создания новой реальности для жизни. Переселение в Глухой Вилюй клана (ада ууЬа) Туода Батыра, вступление людей в совершенно новый для них тип устройства жизни означает включение их сознания на качественно другой уровень. И в свою очередь логически обусловлено появление героя познающего, каким является Туо5а Баатыр. Абсолютным критерием в миропонимании данного героя является отношение к земле. Земля понимается им не только как пространство обживания, но и как центр человеческой экзистенции, модель олицетворенного
космоса, сущности человека: «Кимтэн да тутулуга суох, бэйэ ба^ш билинэр, миэнэ диир сирдээдэ-уоттаада олус да YчYгэй»; «Олохсуйбут, эккиттэн-хаавдыттан быстан тYCПYт сир диэн итинник кунвд буоллада. Бу дойдуну хаИан мин ити курдук таптыамый?».
Расширение сознания на новом уровне отмечается в момент духовного, нравственного обогащения человека, как это было отмечено автором: «баладаннарын тYeрт эркиннэрэ нэлэс гына а^шла биэрбиттэрэ - дьиэлээхтэр атын сиргэ, туспа дойдуга баар буолбуттара, ейденен кэлбиттэрэ, тула кeрYммYтгэрэ».
В связи с переселением происходит пересмотр мировоззренческой основы нового пространства, «пространства жизни». Остро ставится проблема потери традиционных ориентиров в старой территории, большое место занимают размышления о мире, утратившем свою целостность, судьбе человека, племени, народа в целом. Автором высказывается мысль, что отчуждение от корней, потеря своей идентичности приводит к оторванности человека от всего мира, тотальному одиночеству.
Координирующее значение в проблематике романа обретает концепт поиска: себя, места
в пространстве, в мире, смысла бытия, поиска компромиссов. Парадигма понятий, возникшая в процессе самоидентификации человека, оторванного от корней, усложняется: обостряется реакция
человека на мир, усиливаются его ощущения, идет попытка самоопределения в иерархии мира. И в этой связи уместно выделить концепт пути, наиболее четко выраженный в романе.
Наблюдается целый набор обозначений дальнего пути с различными семантическими оттенками: тибил-гэн аартык - харалдан суол - омоон ыллык. «Адыс уон адыс араллааннаах арахсыылаах, адырданнаах аараан аартык хотун! Тодус у он тодус тодуоруйар тодойдоох дордоон суол хаан ийэ!» - это описания воинских походов, путешествий. Стоит отметить, что особая разработанность описания концепта дороги может быть связана с мифопоэтикой олонхо.
Авторское внимание обращено на разворот судьбы девочки Ньырбачаан. Подобной энергией, динамичностью обладают и другие герои романа Даганча, Туода Баатыр. Особая «сгущенность» пространства и времени в романе определяет состояние данных героев. Насыщенность событий в пути обусловливает их внутреннюю потенцию. Стремление автора к масштабности охвата жизни героев обуславливает развертывание романа по острой событийной схеме, ритм повествования ускорен. Лошадь, олень усиливают статус героя, открывающего пространство: «Саха ураацхайдар тeгYPYк туйахтаах кыылларын мииннэх-тэринэ туох да тулуспат хоhууттарыгар кубулуйаллара».
Таким образом, если в романе «Глухой Вилюй» в качестве маркера пространства можно выделить такие концепты, как хаотичность, узость, страх, динамичность, агрессию, то основными характеристиками романа «Тыгын Дархан» являются упорядоченность, организованность, обширность, централизованность, социализация. Сюжетная канва данного романа развертывается в основном в культурном, социально-семейном пространстве: ысыах, свадьбы, спортивные состязания, любовные интриги, материальный мир, быт Мархи бая. Центральное место в романе занимает воссоздание семейной модели мира как компонента, выполняющего регулятивную функцию для всего общества. Отображение данного аспекта социальных отношений отражает зарождение в якутском обществе патриархальнофеодального уклада жизни.
Потеря ориентира как признак негармоничности мира особо отчетливо выражается в неко-ординированности, хаотичности перемещения биис уусов по просторам Вилюя. В кочевом мире (тоц биис, майаат, тумат и т. д.) время игнорируется, и если доминантой в северном кочевом бытии является ориентация в пространстве, движение в пространстве, то у скотоводов саха время есть важная константа, хронотоп якутского мира характеризуется прик-репленностью к определенной местности, земле. И не случайно Тыгын Дархан видит основу мира в централизованности, создании государства Ил. Из этого следует, что различные модификации хронотопа в произведениях явились способом выражения авторской позиции.
Как мы отметили выше, категория времени несет в романном тексте одну из смысловых нагрузок. Время, роковое время эпохи войн, как олицетворение надвигающегося призрака смерти, занимает антагонистическую позицию по отношению к людям, племенам, целым народностям, которые бесследно исчезают с лица земли («тыал буолан CYтэллэр»). Ретроспекция, авторский взгляд, обращенный вглубь веков, концептуально изменяет перспективу восприятия современным читателем эпохи кыргыса, эпохального времени Тыгына Дархана.
В концепции романов «Глухой Вилюй», «Тыгын Дархан» время играет особую роль. Временные координаты даны в ассоциации с движением реки: «Ити сыллар, тирии мэрэкэ долгуцца уйдаран eрYC CYYPYГYH хоту дэллэйэ устарыныы, олох куннээди кьЛамыттан тахсыбакка нус барааннык, уу чуумпутук устан аастылар». Употребляемая писателем формула «урукку дьыллар уордаларыгар, быдан дьыллар мындааларыгар» несет ключевую функцию, способствует воссозданию временной связи, восстановлению, таким образом, утраченного времени.
Романное время романа построено по
линейному принципу, когда все художественные объекты расположены в одной плоскости. Такая последовательность временных рядов существенно влияет на разворачивание сюжетного действия и становление характера персонажей.
Временной аспект романов совпадает с темпо-ритмом природы. Обозначение месяцев как «бырдах ыйа», «сымыыт тэhэр ый», «кулумэн кэмэ», «ньаала-дай, кулумэн кэмнэрэ», онооччу кэмэ» и. т. п. наиболее усиливает ощущение особой интуитивной связи между человеком и природой. Для обозначения времени суток автором употребляются термины «тын хатыыта», «халлаан суhуктуйа сырдыыта».
Годовой хронотоп подразделен на периоды Улуу Тунах кэмэ, Улуу Добдурда. Понятие «Улуу Добдурда» помимо того, что выражает время года, имеет и особое концептуальное значение. Осень - наиболее удобное время года для дальних поездок, в том числе и для военных походов.
Сложное построение сюжета, введение в ткань произведений различных легенд, этнографических зарисовок, вставок текстов осуохая, олонхо, шаманских песнопений придает романным текстам глубинный характер, способствует расширению художественного пространства. В плане архитектоники в романе наблюдаются ускорения и замедления повествовательного темпа, разнообразные ритмические эффекты, перестановки эпизодов. Однако общая протяженность сюжета и вся диспозиция его эпизодов подчинены единой логике романа: идее свободы.
Активизация функции мифа в художественном тексте в отношении к творчеству В. С. Яковлева-Далана проявляется в особо широком спектре. Мифологический мотив, сюжет, архетипическая модель, архетипический герой, реализованные в художественной ткани романов, получают новые модификации, и новые смысловые, ролевые нагрузки, в которых синтезируется система мифологического и художественного систем.
Новаторский опыт Далана, пространственно-временной колорит его романов обусловили зарождение нового романного хронотопа, получившего особо полную развернутость впоследствии в системе исторических романов Н. М. Петрова, И. М. Гоголева,
П. Н. Харитонова-Ойуку, Н. А. Лугинова. Век кыргыса представляет собой тематический стержень, обуславливающий идейный мир этих романов.
Эстетическое освоение В. С. Яковлевым-Даланом художественного материала про Тыгын Дархана, подчиненность всех поэтических единиц романа (языковой, изобразительной, композиционной и др.) единой художественной концепции отражают особый тип художественного мышления, получивший актуализацию в романах, и все это является ярким примером раскрытия индивидуального стиля писателя.
Л и т е р а т у р а
1. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. - М.: Худож. лит., 1975. - 502 с.
2. Васильева Д. Е. О далеком прошлом и настоящем. -Якутск: Бичик, 2008. - 176 с.
3. Мыреева А. Н. Человек и природа в современной якутской прозе. - Якутск: Бичик, 2001. - 104 с.
4. Окорокова В. Б. Пути развития прозы в литературах народов Якутии. - Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 2001. - Ч.1. - 68 с.
5. Бурцев Д. Т. Типы проблематики в якутской прозе. -Якутск: ЯНЦ СО РАН, 1992. - 144 с.
6. Пашкевич О. И. Литература народов Якутии и проблема национального менталитета. - Якутск: Изд-во якут. ун-та, 2004. - 186 с.
7. Белая Г. А. К проблеме романного мышления // Советский роман: Новаторство. Поэтика. Типология. - М.: Наука, 1978. - С. 179-197.
8. Топоров В. Н. Пространство и текст // Из работ московского семиотического круга. - М.: Языки русской культуры, 1997. - С. 455-515.
9. Яковлев В. С.-Далан. Тыгын Дархан. - Якутск: Бичик, 1993. - 512 с.
10. Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. - М.: Наука, 1983. - С. 227-284.
11. Яковлев В. С.-Далан. Тулаайах о5о. - Якутск: Як. книж. изд-во, 1983. - 352 с.
12. Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы: Смех как мировоззрение и другие работы. - СПб.: Алетейя, 2001. - 566 с.
