47
ОСОБЕННОСТИ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ АДАПТАЦИИ НЕМЕЦКОГО КОНЦЕПТА „ФАУСТ“ В РУССКОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСЕ
© 2004 С.В. Семочко
Воронежский государственный университет
В последние годы в современной транслято-югии большое количество работ посвящается [зучению межкультурной адаптации’ инокуль-урных реалий*, которые представляют особые ложности для переводчиков [3; 4; 7; 18; 19]. К аким “трудным’' для перевода на другой язык еалиям можно отнести, например, произведе-ия с ярким национальным колоритом: сказки, егенды, а также произведения с сюжетообра-ующим ядром-прецедентным текстом (ПТ)’. >то детерминировано тем, считает Л.И. Гри-11аева, что “языковые картины мира (ЯКМ), 1 меющие функцию вербализации картины мира (<М), различаются между собой механизмами и средствами вербализации внеязыковой действительности” [3, 34], что обусловливает изменения р номинативных и дискурсивных стратегиях при переводе, а также зачастую трансформацию с реймовой презентации информации [13; 14; 15;
Сущность феномена межкультурной адаптации, по мнению М. Ьеёегег и О. Бе^коу^сЬ, заключается в адаптации результатов речемыслительной деятель-I- зсти человека к иным социокультурным и комму-ыкативным условиям [23; 25], поскольку текст как с рагмент концептуальной и языковой картин мира \ зактически всегда культурно маркирован [5; 12; 13; П].
Под реалиями, вслед за А.А. Кретовым и Н.А. Фе-
> нко, следует понимать не только явления внеязы-у вой действительности (особенности быта, жизни, г сударствеиного уклада страны, её нравы и пове-р я), но и их культурные эквиваленты, т.е. концепты и средства/механизмы вербализации этого концепта [::9; 19].
Под прецедентными (ПТ) понимаются, по Ю.Н. К 1раулову, такие тексты, к которым постоянно обращаются представители данного лингвокультурного сообщества и которые знакомы и понятны различным поколениям [6]. Таким образом, ПТы, будучи, ос выражению Л. И. Гришаевой, комплексным „про-тсгипом умственной переработки внеязыковой дей-стзительности‘к [5, 19], характерным для определённой лингвокультуры, являются, очевидно, своеобразными маркерами, по которым можно определить принадлежность к той или иной культуре. Следовательно, ПТы можно рассматривать не просто как результат речемыслительной деятельности одного субъекта, а как преломление общественного в деятельности индивидуального субъекта [5; 12; 16].
16]. В результате достигается разное прагматическое воздействие на адресата текста оригинала и текста перевода.
Подтвердить сформулированные положения позволяет проведённый анализ процесса межкультурной адаптации к русской культуре немецкого культурно-специфического концепта “Фауст”, который объективируется ПТом "Фауст’ [13; 14; 15; 16].
Изучение межкультурной адаптации концепта “Фауст” в русском художественном дискурсе проводилось на основе сравнения оригиналов произведений, в которых сюжетообразующим ядром является ПТ “Фауст’; и их переводов на русский язык. Для достижения поставленной цели в ходе текстограмматического анализа были вычленены и сопоставлены номинативные, коннотативные и глагольные цепочки, относящиеся к Фаусту, Мефистофелю и Гретхен в оригинале произведения И.В. Гёте „Раи51“ [20] и в его переводе Б. Пастернаком [2], а также в немецком варианте романа Т. Манна „Оо1аог РаизШБ41 [24] и его переводе Н. Манн и С. Аптом [10].
Сопоставление немецкого варианта произведения И.В. Гете “Фауст’ и его перевода в исполнении Б. Пастернаком установило, что в результате изменений адресантом номинативных и дискурсивных стратегий русский адресат может воспринимать главных героев, да и сами их действия несколько иначе, нежели немецкий адресат. Данное обстоятельство обусловлено тем, что при адаптации к русской культуре константы немецкой культуры ПТа “Фауст” переводчик порой по-другому расставляет содержательные коммуникативные акценты, что вызывает переструктурирование информации в макротексте и способствует, тем самым, активизации у адресата разных сведений при чтении оригинала и перевода. Данное наблюдение подкрепляет ряд примеров, в которых содержатся номинации и характеристики главного героя произведения И.В. Гёте “Фауст” Фауста:
Sicht irdisch isl des Tortn Trank noch ' Speise [20,74]. (
Befriedigt niedie riefote Brust. .
[20.74). !
Немецкая лексема Tor, имеющая негативную семантику {глупец. Охрах). ( Здесь и далее лексическая семантика анализируемых единиц приводится по [ 11; 20], а грамматическая семантика трактуется по [2; 21]). передается в переводном тексте личным местоимением 3-го лица он с грамматической семантикой “не-коммуникант, один" в сочетании с стилистически нейтральным прилагательным в краткой форме сыт.
В другой строке немецкая единица Brust (грудь) переводится лексемой душа, относящейся к константам русской культуры и зачастую
Фмуст. Г*т»
И чем ом сыт, никто не тнает тоже..
[2. 136].
И век ev> с душой не будет сладу...
[2,136].
положительно коннотиро ванной. Анализ
средств, именующих и характеризующих Фауста в тексте перевода произведения И.В. Гете, выявил большее количество положительных номинаций и характеристик героя средствами русского языка, чем в оригинале: 75% от общего числа; 4% - нейтральных и 214 - отрицательных. См. диаграмму ниже “Фауст Гете' ’ и ср. ее с диаграммой „Faust. Goethe44, согласно которой только 70% номинаций и характеристик Фауста в оригинале произведения И.В. Гете имеют положительное значение.
Faust Goatfia
21% 4%
75%
О поломит ■ нейтрал □ отрицат.
18% 12%
70%
■ положит.
■ найтрал. □ отрицат
Результатом изменения номинативных и дискурсивных стратегий становится также и изменение точки зрения на номинируемую ситуацию, что часто достигается заменой пассивных конструкций на активные. При этом в переводном тексте глагольные предложения трансформируются в субстантивные, что обусловливает
Erbtirmlich aufder Erde iange vertrrt und nun ge/angen. Ats Mis s idler in im Kerker zu entsetzhchen Qualen eingesperrt das holde unselige Geschdpf!. [20, 195]
смещение акцента с процесса/действия на его носителя, с сообщения о признаках объекта на классифицирование объекта. Например, очень показательным является сопоставление отрывка оригинала И.В. Гете, в котором Фауст возмущается по поводу ареста Гретхен и ее бедственным положением:
Долго нищенствовала - и теперь в тюрьме. Под зачком. как преступница, осуждённая на муки, -она, несравненная, непорочная...
[2,314]
В немецком варианте сделан акцент на результат действия, которым подвергалась героиня и в которых она является реципиентом действия (грамматически это статив): арестована заперта (%е/ап%еп, е^езрепч). В русском варианте переводчик использует вместо упомянутой грамматической конструкции субстантивные структуры (в тюрьме, под зачкач), а глагол нищенствовала в активном залоге (прошедшее время, несовершенный вид с семантикой "незавершенность, проиессуальность") употребляется в качестве эквивалента немецкому Рапігір II verim с семантикой “завершенность, результативность, пассивность" В результате Гретхен в переводном тексте предстает активным действующим лицом, поскольку грамматическая семантика переносит акцент с действия на субъект. Кроме того, в оригинале девушка предстает в качестве преступницы, а в переводном тексте
Гретхен лишь сравнивается с преступницей (как преступница), что создает у читателя русского перевода впечатление, что якобы наказание девушки не заслужено. Созданию подобного восприятия образа Г ретхен способствует также постановка в постпозицию хараятеристик девушки несравненная. непорочная вслед за личным местоимением она. Следовательно, внимание адресата обращается именно на чистоту девушки, а не на бедственность ее положения и на жалость Фауста к бывшей возлюбленной, который в оригинале именует Г ретхен милым, посчаст-ным созданьем (das holde tmselige GeichApf) я употребляет атрибуты перед определяемым существительным. Значит, адресаты оригинала я русского варианта произведения Гете представляют себе героиню несколько иначе. Количественное сравнение общего числа номинаций ш характеристик девушки выявляет, что а текста
перевода героиня получает значительно больше положительных именований и характеристик (46%), чем в оригинале произведения И.В. Гёте
(всего 61%). См. диаграмму "Гретхен. Гёте” и ср. её с диаграммой „Gretchen. Goethe“:
Гретхен. Й.-& Г» те
Gretchen. Goethe
5%
184
веч
■ кОЙГ[Ш1 оогвдшт
?1%
81%
■ >М«грАЛ □ отрацат
Изменения в номинативных и дискурсивных с ратегиях наблюдаются и при сопоставлении н 'минадий и характеристик Мефистофеля в
о игинале и тексте перевода произведения И.В. Г те. Так, в русской интерпретации дьявол по-л чает большее количество положительных но-м [наций и характеристик (27% от общего чис-
Мефистофель. Г# те
ла) по сравнению с немецким вариантом. См. диаграмму “Мефистофель. Гёте’* и ср. её с диаграммой „Mephistopheles. Goethe'", по данным которой Мефистофель в оригинале имеет всего 10% положительных именований и характеристик от их общего числа:
Mephistopheles.Goethe
55%
27%
18%
О положит. ■ нейтрал □ отрицат
10%
65%
25%
□ ПОЛОЖИТ
■ нейтрал " отрицвт
По всей видимости, во многом это обусловлено тем, что Мефистофель в тексте перевода неоднократно говорит о своей душеУ а не о теле как в оригинале, что, безусловно, у русского а; ресата активизирует несколько иные сведения .V г ist es winter I ich im Leibe...
[Goethe 1973, 179].
Возможно, кто-то упрекнёт автора настоя-ш й статьи в том, что сравнения оригинала и вс го лишь одного варианта перевода не могут 6t гь достоверным свидетельством в пользу того что в других интерпретациях этого же про-иэ едения будут наблюдаться сопоставимые из (енения в номинативных и дискурсивных ст атегиях в выбранных для анализа отрывках.
Нг такое замечание хотелось бы возразить, что в об уждаемом контексте нас не интересует, на-cKi лько адекватен и близок к оригиналу тот или иной вариант перевода. Для нашего исследова-нн; важно показать, что при межкультурной адаптации макротекста с сюжетообразующим ядром-прецедентным текстом всегда будут иМ(Ть место модификации номинативных и дискурсивных стратегий, которые можно наблюдать в разных микротекстах цельного текста перевода. Это обусловлено тем, что межкуль-турная адаптация инокультурных реалий проис-
(чёрту не чужда человечность, раз он упоминает
о своей душе?)Ю поскольку душа относится к константам русской культуры и вызывает позитивные ассоциации у адресата переводного текста [17]:
Нет, у меня в душе стоят морозы...
[Гёте 1991,290] ходит в опоре на ресурсы родного для переводчика языка и в опоре на духовные ценности родной для него культуры, т.е. на культурные константы. Для русского языка таковыми являются, например, “Грех”, “Душа”, “Человек" [17]. Безусловно, названные константы свойственны и другим культурам, однако, как представляется, для разных лингвокультур они имеют нетождественную значимость.
Сделанный вывод подтверждают также и результаты сопоставления номинаций и характеристик новоявленного Фауста по роману Т. Манна “Оокюг РаиБШз” [24] и его перевод) на русский язык Н. Ман и С. Агттом [10], которые, как и Б. Пастернак, адаптируя анализируемое произведение с сюжетообразующим ядром-прецедентным текстом “Фауст’*, апеллируют (сознательно или бессознательно) к константам русской культуры. При этом особенно часто задействуется в тексте перевода константа рус-
ской культуры “Душа” [17], которую переводчики романа Т. Манна используют для передачи смысла единиц, содержащих оценочную сему в своей семантической структуре и сочетающихся к тому же с оценочной лексикой. Например, для перевода немецкого субстантивированного прилагательного das Einsam-Mannlichere und Stolze, имеющего значение нечто одиноко-человеческое и гордое (в оригинале в очередной раз подчёркивается отчуждённость Леверюона от всех людей, его гордыня). При этом названные признаки предстают как субстанция (грамматически они представляют субстантивиро-
Adrian mochte im Werke wohl das Wort ins Einsam-Mannlichere und Stolze ... seines Faustus wenden... [24, 665].
Несколько иное впечатление русских читателей от образа Леверюона, думается, обусловлено также более частым использованием в тексте перевода константы русской культуры “Грех" и производного от него способом суффиксации антропонима грешник [17]. Например, в заключительном монологе Леверкюн называет себя лишь убийцей, повествуя о своих страш-... das ich vor euch sitze auch noch als ein Morder...
[24, 680].
В русском варианте романа чаще, чем в оригинале, появляется и ещё одна константа русской культуры - “Человек”[17], особенно при переводе немецких субстантивированных прилагательных и причастий. Например, в финале Адриан называет себя Gottverlassen und Verzweifelt (Богом оставленным и отчаявшимся), используя для этого субстантивированные страдательные причастия и выделяя свои наиболее существенные на данный момент признаки, которые идентифицируется с самим Леверюо-ном. В тексте перевода, однако, данное соответствие передаётся конструкцией с существительным: Богом оставленным, отчаявшимся человеком, поэтому у русских читателей складывается впечатление того, что Адриан всё же идентифицирует себя с представителями человеческого рода, в отличие от Леверюона оригинала, в котором главный герой, особенно в финале романа Т. Манна, ещё больше подчёркивает свою необычность и отчуждённость от всех, в
ванные прилагательные) и начинают отождествляться с самим определяемым субъектом (Адрианом, новоявленным Фаустом). В тексте перевода же акцент переносится на гордое слово, идущее из одинокой и мужественной души Адриана, как будто Леверюон пропустил всё через себя, прочувствовал это. Таким образом, у читателя русского варианта не создаётся впечатления того, что главный герой является бесчувственным субъектом, основой для творчества которого является именно бездуховность и сознательный отказ от всего человеческого:
Пусть Адриан этот возглас ...преобразил в гордое слово одинокой мужественной души,
: вложив в уста своего Фауста слова... [10,
I 519].
ных делах и поступках на протяжении действия договора с дьяволом. В переводном варианте Адриан идентифицирует себя ещё и как грешника, активизируя тем самым у адресата сведения о своём раскаянии: ведь человек называет себя так. только если он осознаёт свои ошибки и сожалеет о случившемся:
...перед вами сидит не грешник токмо, но и
убийца... [10, 539].
том числе путём активного использования рассказчиком, другими персонажами и самим Адрианом субстантивированных прилагательных и причастий при именовании человека.
В результате апелляции при переводе к константам национальной русской культуры, а также некоторых семантических и грамматических трансформаций, которые претерпевают анализируемые единицы при межкультурной адаптации оригинала, формируется несколько иное воздействие образа главного героя на адресата русского варианта романа Т. Манна. Очевидно, поэтому Адриан получает в переводном тексте меньшее количество отрицательных номинаций и характеристик (62% от общего числа) по сравнению с оригиналом. См. диаграмму “Леверкюн. Т. Манн” и сопоставь её с диаграммой “Leverkilhn. Т. Мапп“, согласно данным которой главный герой романа имеет 75% негативных номинаций и характеристик от общего числа.
Лямркюи. Т. Майи
62%
15% 23%
■ положит.
■ нейтрал. □ отрицат
L«v*rfcthn. Т. Ивпп
16%
В полсшмт ■ нейтрал. Z отрмцшг
754
Сравним, к примеру, очередное высказывание автора об Адриане в оригинале романа и в пере-I одном тексте:
venn der von dir etwas will... [24, 396].
Более сочувственное восприятие фигуры . еверюона в русском варианте детерминирова-I о также, как представляется, широкой иэвест-I остью, как в русской, так и в мировой культуре ] нтерпретации ПТа “Фауст” И.В. Гёте, в кото-
I эй главный герой интерпретируется как поло-
> ительный персонаж (см. примеры выше). По
i :ей видимости, ещё и по названной причине г ере водники* романа Т. Манна, которым, без омнения, хорошо знаком всемирно известный ‘ Фауст” И.В. Гёте, скорее всего, во многом бессознательно наделяют в русском варианте главного героя большим количеством положительных номинаций и характеристик, чем в тексте оригинала.
Таким образом, различия в номинативных стратегиях в процессе межкультурной адаптации немецкой культурной константы концепта ‘Фауст” к русской культуре показывают, что носители валентности Faust, Mephistopheles и ( retchen не всегда обнаруживают ту же семан-т (ческую избирательность, что и в немецком я ыке\ поскольку при вербализации действи-т льности в различных культурах задействуются р зные механизмы. Эго сказывается и на выборе г амматических, лексических и иных средств о уществления авторского замысла, а также в к нечном итоге обусловливает разное впечатле-н ie от прочитанного у читателей оригинала и п ре вода.
* Может показаться, что высказанное замечание но-с» т гипотетический и несколько субъективный ха-ра стер. Но проведённое комплексное исследование Есцстанты немецкой культуры концепта “Фауст”, объективируемого ПТом “Фауст”, а также солидная эмпирическая база и большое количество проработанной специальной литературы, посвящённой особенностям бытования сюжета о Фаусте в пределах немецкой лингвокультуры, позволяют нам высказать данную версию. (См. подробнее: [16]).
См. об этом подробнее в автореферате Семочко С.В. “Концепт ’’Фауст” как константа немецкой культуры" [16].
В1СТНИК В ГУ, Серия “Лингвистика
Если такой человек хочет чего-то от тебя. ..[10, 309].
Проведённое исследование межкультурной адаптации культурно-специфического концепта “Фауст” в пределах русской культуры показало также, что в процессе межкультурной адаптации изучаемого концепта в русском художественном дискурсе наблюдается неизбежное перестру кту-рирование сведений, хранимых в когнитивной структуре концепта “Фауст. В результате в русской лингвокультуре складывается несколько иное, чем в культуре-доноре, представление о немецком национально-специфическом концепте “Фауст”, что обусловлено, прежде всего, доминированием в мировой культуре гётевской интерпретации ПТа “Фауст”. В немецкой же лингвокультуре, наряду с гётевской трактовкой ПТа “Фауст”, бытуют многие другие известные носителям немецкого языка интерпретации обсуждаемого культурного прецедента как следствие его внутри культурной адаптации в пределах данной культуры. Кроме того, в русском сознании отсутствует понимание того, что Фауст -личность особого типа, которая руководству ется в своей жизни особыми целями и мотивами (что и является ядерной и константной частью концепта “Фауст”) [16]. Поэтому, в отличие от немецкой лингвокультуры, для представителей русской культуры более важны сведения о морально-этических качествах конкретного литературного персонажа в той или иной интерпретации ПТа “Фауст”, репрезентирующего в языке соответствующий концепт. Это отражается на структуре номинативных, коннотативных и глагольных цепочек, вычленяемых в макротексте на основе идентичности того или иного референта, а также в конечном итоге на тема-рематической прогрессии в микро- и макротексте, что не может не сказаться на прагматическом воздействии всего текста перевода на адресата. Данный факт свидетельствует, прежде всего, о значимых различиях в концептуализации и категоризации действительности представителями двух культур.
ЛИТЕРАТУРА
1. Виноградов В.В. Русский язык: (Грамматическое учение о слове) / В.В. Виноградов. - 2-е изд-е. - М.: Высшая школа, 1972. - 614 с.
2. Гёте Й.-В. Фауст.— М.: Изд-во “Худ. Литература”, 1991. - 247 с.
3. Гришаева Л. И. Перевод как когнитивнокоммуникативная деятельность.// Социокультурные проблемы перевода. - Вып. 4. - Воронеж, 2001. - С. 32-44.
4. Гришаева Л.И. Переводной текст как источник сведений о языковой личности / Л.И. Гришаева // Учебные записки: сб. науч. тр. -Курск, 2002. - С. 171-178.
5. Гришаева Л.И. Прецедентный текст как модель осмысления действительности / Л.И. Гришаева // Содержание единиц языка и текста: сб. науч. статей. - СПб., 2003. - С. 148- 156.
6. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов.— М.: Наука, 1987.— 263 С.
7. Кретов А.А. Теория перевода в контексте гуманитарных наук / А.А. Кретов, Н.А. Фененко // Проблемы культурной адаптации текста. -Воронеж, 1999. - С. 49-53.
8. Кретов А.А. Перевод как канал взаимодействия культур и языков (к проблеме языкового освоения “чужой’' действительности) / А.А. Кретов, Н.А. Фененко // Социокультурные проблемы перевода. Воронеж, 1999. - Вып. 3. - С. 82-94.
9. Кретов А.А. Компенсация как категория переводоведения / А.А. Кретов, Н.А. Фененко // Вестник Воронежского государственного университета. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2001. -№ 2. - С. 70 - 74.
10. Манн Т. Доктор Фаустус: жизнь немецкого композитора Адриана Леверюона, рассказанная его другом. Роман: Пер. с нем. С. Апта и Наталии Манн / Т. Манн,- Т.: Узбекистан, 1986.
- 506 с.
11. НРС - Немецко-русский словарь. - М.: “Русский язык”, 1992. - 1040 с.
12. Семочко С.В. Сюжет о докторе Фаусте как немецкий прецедентный текст / Вестник Воронежского гос. ун-та. Труды молодых учёных.
- Воронеж, 2001. - Вып. 1 - С. 448 - 458.
13. Семочко С.В. О способах культурной адаптации концепта “Фаустианство / Фауст” // Межкультурная коммуникация и проблемы национальной идентичности: сб. науч. тр. - Воронеж, 2002.-С. 176- 188.
14. Семочко С.В. Маркеры внутри- и меж-культурной адаптации в когнитивном ракурсе / С.В. Семочко // Культура взаимопонимания и взаимопонимание культур. - Воронеж, 2004. -Ч. 2.-С. 198-210.
15. Семочко С.В. О маркерах межкультурной адаптации / С.В. Семочко // Социокультурные проблемы перевода: сб. науч. тр. - Воронеж, 2004.-Вып. 6.-С. 199-208.
16. Семочко С.В. Концепт “Фауст” как константа немецкой культуры: Автореферат диссер. ... канд. филол. наук / Семочко Светлана Валерьевна. - Воронеж, 2004. - 20 с.
17. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры: опыт исследования / Ю.С. Степанов. - М.: Школа “Языки русской культуры”, 1997.-824 с.
18. Цветкова М. В. Межкультурная рецепция и перевод как один из её аспектов (Постановка вопроса) // Эссе о социальной власти языка / Под общ. Ред. Л. И. Гришаевой. - Воронеж, 2001.-С. 134- 143.
19. Фененко Н.А. Язык реалий и реалии языка / Н.А. Фененко. - Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2001. - 140с.
20. Goethe J. W. Faust. - Berlin - Weimar: Aufbau - Verlag, 1973. - 780 S.
21. DBW - Duden. Das Bedeutungworterbuch / Hrsg. von G Drosdowski. - Mannheim, Wien, Zurich: Dudenverlag, 1970. - 816 S.
22. Duden-95. - Duden. Die Grammatik / Hrsg. Von G. Drosdowski. - Mannheim: Bibliographisches lnstitut & F. F. Brockhaus, 1995.
- 864 S.
23. Lederer M. La traduction d’aujourd’hui: Le modele interpretative / M. Lederer. - Paris: Hachette. - 1994. - 224 p.
24. Mann T. Doktor Faustus: Das Leben des deutschen Tonsetzers Adrian Leverkuhn, erzahlt von einem Freunde / Th. Mann. - Berlin - Weimar: Aufbau-Verlag, 1975.-719 S.
25. Seleskovitch D. Interpreter pour traduire / D. Seleskovitch, M. Lederer. - Paris: Didier Erudition, 1984. -316 p.
