CC BY
65
УДК 882.09
Н.П.Кунавина ОСОБЕННОСТИ КОНЦЕПТУАЛЬНОГО СОДЕРЖАНИЯ И СТИЛИСТИЧЕСКОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КНИЖНОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ В РОМАНЕ Б. ПАСТЕРНАКА «ДОКТОР ЖИВАГО»
В статье рассматриваются особенности функционирования книжной фразеологии в художественном тексте. Выявляются основные виды трансформации книжных ФЕ, посредством которых создаются употребления фразеологизмов, способствующих выражению концептуальных идей автора. Определяется роль книжных ФЕ в организации идиостиля писателя.
Ключевые слова: книжные фразеологизмы, библеизмы, лексические архаизмы, трансформации фразеологических единиц, афоризмы, мифологизмы, контекст, фразеологическая конфигурация.
Типовую ситуацию использования книжной фразеологии В.Н. Телия квалифицирует как «сферу (или ситуацию) интеллектуального общения», когда ролевые статусы говорящих могут быть определены как «люди образованные, книжные», а ролевые позиции -принадлежностью к образованным слоям общества с его уважением к личности» [5, с. 125].
Широкое использование книжной фразеологии в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго», представленной выражениями библейского и древнеславянского происхождения, определено идеей романа - христианской идеей свободной личности. Герой Пастернака, Юрий Живаго, - выражение нравственного идеала автора: он талантлив, умён, добр, сохраняет свободу духа, умеет любить и ценить жизнь. Понимание значения и ценности жизни по-пастернаковски звучит из уст героя романа Н.Н. Веденяпина: «Можно быть атеистом, можно не знать, есть ли Бог и для чего он, и в то же время знать, что человек живёт не в природе, а в истории, и что в нынешнем понимании она основана Христом, что Евангелие есть её обоснование» [3, ч. 1, гл. 5, с. 61].
В художественном мире Пастернака духовное и земное тесно связаны, слиты, а своих героев автор соотносит с идеалом Личности, с Христом.
Исследователи романа обращают внимание на тот факт, что фамилия Живаго совпадает с церковнославянской формой родительного падежа прилагательного живой, являющегося в священных текстах эпитетом к существительному Бог. Это имя совпадает также с формой винительного падежа. Обе эти формы можно найти не только в церковнославянском тексте Евангелия, но и в тексте синодального перевода, напечатанном по правилам старой орфографии: «Что вы ищете живаго между мёртвыми?» (Лк. 24:5) [4, с. 24].
Особую роль в тексте произведения играют библеизмы. Они встречаются в речи главных героев романа, выразителей мировоззренческих взглядов самого автора (Юрий Живаго, Веденя-пин, Гордон, Лара, Стрельников). Все эти герои -образованные, мыслящие люди, представители русской интеллигенции. Не случайно именно в их речи часто используются книжные фразеологизмы библейского содержания, такие, как: «власти придержащие», «кимвал бряцающий», «мёртвая буква», «хранить как зеницу ока», «испить чашу до дна», «алчущий и жаждущий» и др.
Анализ особенностей функционирования библейской фразеологии в романе позволяет объединить фразеологический материал в 2 группы:
1) нетрансформированные ФЕ;
2) трансформированные ФЕ.
Фразеологизмами, относящимися к первой
группе и сохраняющими в контексте своё узуальное значение, являются такие ФЕ, как: «власти придержащие» (в значении «начальство» в речи Ю. Живаго: «Но на поверку оказывается, что под мыслями разумеется только одна их видимость, словесный гарнир к возвеличиванию революции и властей придержащих») [3, ч. 13, гл. 16, с. 565] и «мёртвая буква» (в значении «формальная, внешняя сторона дела, противоположная «духу», то есть смыслу, сущности» [1, с. 387] в речи Дудорова: «И когда возгорелась война, <. .> угроза реальной смерти были благом по сравнению с бесчеловечным владычеством выдумки и несли облегчение, потому что ограничивали колдовскую силу мёртвой буквы»>) [3, ч. 16, гл. 2, с. 693].
Высокую художественность речи героев придают книжные фразеологизмы, в составе которых имеются компоненты старославянского происхождения. Такими компонентами являются лексические архаизмы, сохранившиеся только в со-
ставе ФЕ («кимвал», «алчущий»). ФЕ, не имеющие особых лексических примет, создают экспрессию книжности благодаря связи с источником - Библией и Евангелием.
БФЕ употребляются в основном в трансформированном виде, подвергнуты авторским преобразованиям или сопровождаются семантизирующими их в тексте словами и словосочетаниями. Рассмотрим, к примеру, выражение «кимвал бряцающий». В словаре значение его определено так: «Медь звенящая. Кимвал звенящий (бряцающий, звучащий) - нечто большое по внешнему виду, очень громкое, но по существу пустое и бесплодное» [1, с. 382]. В речи героя Стрельникова - «Но к чему говорю вам это всё? Для вас ведь это кимвал бряцающий, пустые звуки» [3, ч. 14, гл. 17, с. 637] - происходит семантиза-ция значения исходного библеизма, в результате чего оно конкретизируется, сужается, отождествляется со словосочетанием «пустые звуки» в значении «лишние, пустые слова».
Большинство книжных ФЕ, использованных в речи героев, близких автору, и в речи самого автора, - это фразеологизмы, трансформированные на структурно-семантическом уровне. В тексте имеются примеры таких трансформаций, как:
1. Полная деформация исходной формы ФЕ:
«И тогда всё пошло прахом. Господи, что я испила там, что вынесла» (Лара) [3, ч. 15, гл. 16, с. 687]. Значение исходной ФЕ «выпить (испить) чашу до дна» таково: «идти в чём-либо до конца, перенести тяжкие страдания, испытания» [1, с. 135]. Употребление автором книжной лексемы испить помогает восстановить внутреннюю форму БФЕ, её образ. Этому также способствует се-мантизация ключевого компонента («что испила, что вынесла»).
2. Расширение компонентного состава ФЕ:
«Тогда пришла неправда на русскую землю.
Главной бедой, корнем будущего зла была утрата веры в цену собственного мнения» (Лара) [3,
ч. 13, гл. 14, с. 561]. В словаре: «Корень зла - основа, первоисточник зла» [1, с. 74]. В рамках данной фразеологической конфигурации происходит се-мантизация значения библеизма, а расширение компонентного состава приводит к конкретизации значения БФЕ. Такого рода трансформацию мы наблюдаем также в контексте, представляющем собой прямую речь героя Юрия Живаго: «Т ак вот оно что! - осенило Юрия Андреевича. -Это тётка Ливерия, местная притча во языцех
и свояченица Микулицына, парикмахерша, швея, стрелочница, всем известная здесь мастерица на все руки» [3, ч. 13, гл. 6, с. 540]. В словаре: «Притча во языцех - то, что получило широкую известность, у всех на устах, сделалось предметом общих разговоров, вызывая неодобрения и насмешки» [1, с. 550]. Данный фразеологизм позволяет передать разностороннюю эмоциональную оценку персонажа, с большой полнотой отражающую отношение к нему Ю. Живаго.
3. Сокращение компонентного состава:
«Оставшись один, Стрельников протелеграфировал на вокзал: - Да. Подать медицинскую помощь, если нужно. Да, как зеницу ока, лично будете отвечать передо мной» [3, ч. 7, гл. 31, с. 370]. Исходный фразеологический оборот: «Хранить (беречь), как зеницу ока». Употребление в эллиптической форме обусловлено речевой ситуацией (отрывистая речь) и другими экстралингвис-тическими факторами (создание образа лаконичного, категоричного, строгого командира партизанского отряда - Стрельникова).
4. Замена компонента ФЕ словом:
В следующем контексте анализируемый фразеологизм встречаем в словах автора, характери-зирующих сложное амбивалентное отношение Стрельникова (Антипова) к Ларе. «Паша подозревал её во всех смертных грехах, не верил ни одному её слову, готов был проклясть и возненавидеть, и любил её дьявольски, и ревновал её к её собственным мыслям, к кружке, из которой она пила, и к подушке, на которой она лежала [3, ч. 4, гл. 3, с. 170]. См. в словаре: «Смертный грех. Семь смертных грехов. Выражения употребляются в значении «очень большой порок» [1, с. 622]. Замена числового компонента «семь» словом обобщающего содержания «все» позволяет передать силу чувств, переживаемых Антиповым, категоричность его суждений. Такая трансформация производится с целью усиления эмотивно-оце-ночного плана.
5. Использование отдельных компонентов, выражающих элементы фразеологического значения, встречается в непринуждённой беседе Живаго с Тунцевой: «Вот вы говорили, зять ваш, варыкинский житель. Его тоже не миновали эти ужасы?» [3, ч. 13, гл. 6, с. 540]. В данном контексте слово «не миновали» используется как аллюзия на библейское фразеологическое выражение «да минует меня чаша сия» (в значении «пусть не коснётся меня это горе, несчастье» [1, с. 180]).
Здесь употребление книжного глагола миновать ассоциируется с образом библейского фразеологизма.
6. В речи персонажей также наблюдается фразеологический каламбур, основанный на паро-нимических ассоциациях компонента ФЕ со словами свободного употребления:
- Стало быть, сами из России будете, если не ошибаюсь.
- Из Белокаменной.
- Московские? Тогда нечего удивляться, что нервы не в порядке у сударыни. Говорят, камня на камне не осталось. [3, ч. 8, гл. 7, с. 386]
Здесь фразеологизм «камня на камне не оставить» употреблён по ассоциации с перифрастическим наименованием Москвы - «белокаменная». «Камня на камне не оставить - уничтожить, разрушить до последнего основания» [1, с. 308]. Каламбур возник как следствие представлений героя о разрухе, которая царит в Москве.
7. Создание индивидуально-авторского оборота афористического характера с использованием образа и отдельных компонентов БФЕ:
В главе 3-ей, части 9-ой имеется монолог Ю. Живаго, в котором герой говорит о сущности женщины-матери, о непорочности зачатия и проводит параллель между Богоматерью и всякой женщиной, способной воспроизводить потомство: «Мне всегда казалось, что каждое зачатие непорочно, что в этом догмате, касающемся Богоматери, выражена общая идея материнства» [3, с. 404]. Здесь герой излагает собственное суждение по поводу христианского понятия «непорочное зачатие». Речевой оборот «каждое зачатие непорочно» приобретает афористический характер за счёт преобразования грамматической структуры БФЕ: автор образует от формы полного прилагательного «непорочное» форму краткого - «непорочно». Определительная функция слова в предложении меняется на предикативную функцию, в результате чего высказывание приобретает утвердительную модальность. Местоимение «каждое» в сочетании с существительным «зачатие» придаёт высказыванию обобщающий характер. В этом случае афористичность высказывания создаётся как грамматической структурой, так и лексическим составом.
В главе 12-ой, части 4-ой (разговор Живаго с Гордоном о праве каждого быть личностью в христианском мире) мы наблюдаем пример другого способа образования афоризма на базе фра-
зеологического библеизма: сохраняя грамматическую модель исходного афоризма, Пастернак наполняет её новым лексическим содержанием. Выражение «нет ни эллина, ни иудея» употребляется в значении «все люди равны» [1, с. 453]. Гордон представляет Живаго свою интерпретацию слов апостола Павла: «Когда оно (Евангелие) говорило, в царстве Божьем нет эллина и иудея, только ли оно хотело сказать, что перед Богом все равны? Но оно говорило: в том сердцем задуманном новом способе существования и новом виде общения, которое называется царством Божьим, нет народов, есть личности» [3, с. 205].
В рамках данной фразеологической конфигурации имеется общепринятое толкование БФЕ «перед богом все равны» и создаётся окказиональный афоризм, базирующийся на модели «нет эллина и иудея» и служащий развитием содержания и формы данного евангельского изречения. Авторский афоризм «нет народов, есть личности» построен по принципу антитезы. Он передаёт категоричность суждения и обладает яркой эмоциональностью.
Здесь антонимия лексических компонентов приобретает важное концептуальное значение. Пастернак противопоставляет ветхозаветную и новую (христианскую) историю, когда личность «наполнила пространство Вселенной». Рассмотренный нами окказиональный афоризм отражает пастернаковскую философию истории и концепцию личности.
Таким образом, анализ БФЕ, употреблённых в речи как главных героев, так и автора, показал следующее:
Рассматриваемые нами библеизмы принадлежат к основным составляющим в создании типической речевой характеристики героев - представителей русской интеллигенции того времени.
Активная трансформация БФЕ указывает на высокую степень освоения персонажами текстов Священного Писания. С помощью различного рода трансформаций повышаются экспрессивные возможности фразеологизмов и достигается точность и образность речи.
Употребление библеизмов в речи главных героев подчёркивает общность их нравственных идеалов, а создание оборотов афористического характера способствует выражению концептуальных идей Пастернака.
В речи самого автора БФЕ встречаются сравнительно нечасто. Им свойственна эмоциональ-
ная возвышенность, патетика. «Идея этой враждебности, развиваясь, достигла к вечеру такой силы, точно в Шутьме открыли следы допотопного страшилища и в овраге залёг чудовищных размеров сказочный жаждущий докторовой крови и алчущий Лары дракон» [3, ч. 14, гл. 9, с. 609].
Наличие в речи автора БФЕ указывает на духовное родство автора с главными героями романа.
Особенно часто в речи автора употребление эллиптированных БФЕ «содом» и «столпотворение». Библеизм «Содом и Гоморра» имеет значение «разврат, крайний беспорядок, шум, суматоха» [1, с. 626]. В тексте романа слово «содом» употребляется как имя нарицательное и имеет в каждом контексте своё конкретное значение. Продемонстрируем это на примерах следующих контекстов: «Пустая квартира снова встретила его содомом скачущих, падающих, разбегающихся крыс» (слово «содом» употреблено в значении «крайний беспорядок») - [3, ч. 13, гл. 7, с. 541]; «Он лёг, не раздеваясь, на диван и крепко заснул. Он не слышал оглушительного и беззастенчивого крысиного содома, поднявшегося за дверью и стенами комнаты» (здесь анализируемый нами библеизм имеет значение «шум», которое актуализируется с помощью слов «не слышал» и «оглушительный») [3, ч. 13, гл. 8, с. 546]; «Кругом галдели, горланили песни, ругались и резались в карты. На остановках к содому, стоящему внутри, присоединялся снаружи шум осаждавшей поезд толпы» (в данном контексте наиболее полно выражено значение БФЕ «Содом и Гоморра», а слово «содом» является обобщающим понятием по отношению к словам «галдели», «горланили», «ругались», «резались в карты» и передаёт мировосприятие героя, духовно близкого автору) [3, ч. 5, гл. 13, с. 246].
Употребление БФЕ «Вавилонское столпотворение» («беспорядок, бестолочь, суматоха, шум» [1, с. 83]), близкого по значению ФЕ «Содом и Гоморра», значительно уже. Эллиптированный библеизм «столпотворение» используется лишь в тех случаях, когда речь идёт о большом скоплении народа, о толпе, о толчее. «Вниз по улице валил народ, сущее столпотворение, лица, лица и лица, зимнее пальто на вате и барашковые шапки, старики, курсистки и дети, путейцы в форме, рабочие телефонной станции в сапогах выше колен и кожаных куртках, гимназисты и студенты» [3, ч. 2, гл. 8, с. 93]. Слово «столпотворение» образовано путём сложения основ
слов «столп» и «творить» и первоначально имело соответствующее буквальное значение «строение столпа, башни» (библейская легенда о Вавилонской башне).
Примером грамматической трансформации книжного фразеологизма является также использование мифологизма «сизифов труд» в речи Лары [3, ч. 3, гл. 6, с. 142], когда она, возмущённая легкомысленным поведением брата Родиона, резко отрицательно реагирует на его просьбу покрыть карточный долг: «Год за годом, сизифовыми трудами строй, возводи, недосыпай, а этот пришёл, и ему всё равно, что он дунет, плюнет и всё разлетится вдребезги!» Выражение «сизифов труд» возникло из греческой мифологии и употребляется в значении «тяжёлая, бесконечная и бесплодная работа» [1, с. 607]. Значение «тяжёлая, бесконечная работа» актуализируется устойчивым оборотом с пространственно-временным значением «год за годом» и глаголами «строй», «возводи», «недосыпай», которые представляют собой стилистическую фигуру градацию. Значение «бесплодности работы», о которой говорит Лара, подчёркивается антитезой: «строй, возводи, недосыпай» - «а он дунет, плюнет и всё разлетится вдребезги». В рамках данной фразеологической конфигурации происходит внутренняя морфологическая трансформация (замена формы единственного числа формой множественного - «сизифовыми трудами»). Это служит обобщению высказываемой Ларой мысли о безрезультатности многолетней деятельности. Таким образом достигается необходимая смысловая точность и усиливается эмотивно-оценочный план высказывания.
Говоря о широком использовании книжной фразеологии в романе, важно подчеркнуть, что её морально-этическая направленность и философская глубина задают общую тональность всему повествованию и ориентируют читателя на понимание идеи романа.
Библиографический список
1. А шукин Н.С., А шукина М.Г. Крылатые слова. - М., 1966.
2. Мелерович А.М., Мокиенко В.М. Семантическая структура фразеологических единиц современного русского языка. - Кострома, 2008.
3. Пастернак Б. Доктор Живаго: Роман. -СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2006. - 768 с.
4. Суханова И.А. Интертекстуальные связи 5. Телия В.Н. Русская фразеология: семанти-
в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго»: Ав- ческий, прагматический и лингвокультурологичес-
тореф. дис. ... канд. филол. наук. - Ярославль, 1998. кий аспекты. - М.: Языки русской культуры, 1996.
УДК 811.161. 1 '37
В.В. Мишланов СОЧЕТАТЕЛЬНЫЕ ПОТЕНЦИИ ВРЕМЕННЫХ ФОРМ ГЛАГОЛОВ С АДВЕРБИАЛИЯМИ ВРЕМЕНИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматриваются проблемы актуализации понятия процесса и адвербиальной валентности временных форм глагола, семантику которых можно определить исходить исходя из их валентностных свойств. Адвербиалии времени выражают характер определенности действия и являются обязательным компонентом любого предложения.
Ключевые слова: актуализация понятия процесса, адвербиальная валентность временных форм, адвербиалии времени, локализация глагола.
К теме «временные формы глаголов» обращались многие лингвисты. Для характеристики временных форм в грамматике используют понятие «время», хотя наименование темпоральность становится более предпочтительным, нежели время (категория времени). Темпоральность в основном выражается временными формами глагола и представляет собой более общее понятие. Грамматическая категория темпоральности является наиболее характерной, типичной для глагола.
Темпоральность должна соотносится с реальным временем, поэтому время и темпоральность находятся в теснейшей взаимосвязи. Для выражения темпоральности необходима точка отсчёта, относительно которой строится высказывание. Немецкий логик Г. Рейхенбах показал, что в семантику временных форм входит указание на соотнесенность с тремя моментами (или точками): моментом высказывания (Speech Point), моментом события (Event Point) и моментом соотнесенности (Reference Point), которые сокращенно обозначаются, соответственно S., Е. и R. [8, р. 289].
Кроме момента речи в качестве точки отсчёта может служить воображаемый момент. Это свойственно для художественного текста и было впервые отмечено В.В. Виноградовым как «авторское время» и «субъектные формы повествовательного времени» [3]. Данное противопоставление становится основой выделения «исторического плана» (plan de l’histoire) и «плана речи» (plan de discours) [2, с. 270-284]. Естественно, что для определения момента высказывания в «историческом плане», момента соотнесения и события использование адвербиалий времени становится
необходимым. Это явление получило название «адвербиальной валентности». Проблема «адвербиальной валентности временных форм глагола» до настоящего времени не разрабатывалась, хотя само понятие «валентность» существует в лингвистике достаточно долгое время.
Термин «валентность» был введен Л. Тенье-ром, который трактовал его как возможность глагола «притягивать к себе большее или меньшее число актантов в зависимости от большего или меньшего количества крючков, которыми он обладает, чтобы удерживать эти актанты при себе» [6, с. 250]. В последующем оказалось, что валентностью обладают помимо глагола и другие части речи. В настоящее время можно говорить также о валентности некоторых грамматических категорий, в частности об адвербиальной валентности временных форм глагола, поскольку основные времена выражают слишком широкие и неопределенные временные понятия. Временные формы глагола обязательно должны быть уточнены употреблением адвербиалий времени.
Адвербиалии времени являются актуализато-рами временных форм глагола, дейктивами времени. Пространство («здесь»), выраженное именем, актуализируется с помощью детерминативов, а время («сейчас»), выраженное с помощью глагола, актуализируется с помощью адвербиалий времени, под которыми в данной статье мы будем считать как наречия, так и различные обороты, выполняющие функцию обстоятельств времени.
Для актуализации понятия процесса необходимы его локализация и количественное определение [1, с. 89]. Поскольку момент высказывания всегда известен, то для актуализации события не-
