CC BY
71
УДК 165.7
А.Г. Столяров*
особенности концепций логико-гносЕологичЕской Школы санкт-петербургской духовной академии в XIX - начале XX вв.
(на примере учений ф.ф. сидонского и в.н. карпова)
Статья обращается к творчеству русских мыслителей, занимавшихся научной и преподавательской деятельностью в Санкт-Петербургской духовной академии в XIX - начале XX вв. По мнению автора, можно говорить о существовании в ней отдельной логико-гносеологической философской школы, в которой достаточно глубоко шла разработка вопросов познания - от последовательной критики уже существующих учений до переосмысления логических и гносеологических аксиом. Автор предпринимает попытку показать фрагменты зарождения логико-гносеологической школы в Санкт-Петербургской духовной академии, проводя обзор идей ее первых представителей - Федора Федоровича Сидонского и Василия Николаевича Карпова.
Ключевые слова: духовная академия, логика, гносеология, Ф.Ф. Сидонский, В.Н. Карпов, философский синтетизм
Conceptual points of St. Petersburg Theological Academy's logico-gnoseological school in the XIX - early XX centuries (the works of F.F. Sidonskiy and V.N. Karpov). ALEXANDER G. STOLYAROV (Far Eastern Federal University)
The article deals with the works of Russian thinkers, engaged in research and teaching activities in St. Petersburg Theological Academy in the XIX - early XX century. According to the author, we can state the existence of a unique logico-gnoseological school in this institution, representatives of which was deeply involved in the research concerning the issues of cognition - from the consistent criticism of the existing teachings to the rethinking of logical and epistemological axioms. The author attempts to show the origins of this logico-gnoseological school reviewing the ideas of its first representatives - Fyodor Sidonskiy and Vasiliy Karpov.
Keywords: theological academy, logic, epistemology, F.F. Sidonskiy, V.N. Karpov, philosophical synthetism
Изучая историческое и научное наследие философских школ, существовавших внутри русских православных духовных учреждений, можно с уверенностью сказать, что они вправе занять достойное место в ряду ведущих философских исследовательских центров того времени - как российских, так и европейских. Православные
ученые обладали большим опытом в разработке богословских, историко-философских и онтологических вопросов, и в то же время, в отличие от схоластической философии, имели свое видение путей их решения. В начале XIX в. они познакомились с новейшими критическими и рационалистическими учениями, зародившими-
* СТОЛЯРОВ Александр Геннадьевич, аспирант кафедры философии и социально-гуманитарного образования Школы педагогики Дальневосточного федерального университета. E-mail: [email protected] © Столяров А.Г., 2016
ся и активно развивающимися в западных университетах. Итогом работы русских философов, пытавшихся выходить в применимости своих теорий за границы богословия, стал уникальный синтез различных, зачастую противоположных философских концепций.
С начала 1990-х гг. возрос интерес к изучению этого периода русской философии (XIX - начало XX вв.). До начала широких исследований в исторической науке существовало традиционное мнение о преобладании антропологической, онтологической и историко-философской направленности в работах русских философов-теистов, заимствованное у знаменитого историка начала XX в. В.В. Зеньковского [11, с. 20-23]. Но по мере раскрытия и систематизации материала, основанного на сохранившихся первоисточниках, обнаружилось достаточно свидетельств того, что вопросы гносеологии, а также логики и психологии в духовных академиях рассматривались наряду с вышеуказанными (В.А. Бажа-нов [2; 3], Б.В. Бирюков [4], В.И. Красиков [16], В.Ф. Пустарнаков [31] и др.). В конце XX - начале XXI вв. исследования философской мысли в контексте духовно-академического теизма продолжил С.В. Пишун [24; 25; 26; 27; 28] и его ученики - А.Г. Сахатский [28], И.В. Гунькин [9; 28], В.Ю. Пинчук [28], Д.В. Леонидов [17] и др.
Основные источники, которыми мы располагаем на сегодняшний день, - это периодические издания XIX - XX вв., сохранившиеся в оригинале и хранящиеся в архивах государственных библиотек («Журнал Министерства Народного Просвещения», «Вопросы философии и психологии», «Православное обозрение», «Христианское чтение», «Вера и Разум»). Также имеется подборка книг, монографий, рукописей, защищенных диссертаций и сборников лекций - авторства самих представителей духовных академий (Ф.Ф. Сидонский, В.Н. Карпов, А.Е. Светилин, М.И. Каринский и др.), занимавшихся вопросами гносеологии, логики и психологии. Помимо этого, достаточно много материала содержится в работах современников, учеников и критиков русских православных философов (А.Л. Катанский [15], И.А. Чистович [39; 40], А.П. Лопухин [18], А.П. Высокоостровский [7; 8; 23], В.С. Серебреников [33; 23], М.И. Владиславлев [5], В. Успенский [38], Д.П. Миртов [20; 23], Э.Л. Радлов [32], А. Даниловский [10], Никанор (Бровкович) [21], Н.О. Лосский [19]), а также более поздних историков, философов и логиков советской и российской школ, в той или иной мере упоминавших академическую философию и самых ярких ее
представителей (В.Ф. Асмус [1], В.А. Бажанов [2; 3], Б.В. Бирюков [4], Е.К. Войшвилло [6], С.И. По-варнин [29], П С. Попов [30], Н.И. Стяжкин [36], П.В. Таванец [37], И.М. Чубаров [41] и др.).
В данной статье будет сделана попытка показать фрагменты зарождения логико-гносеологической школы в Санкт-Петербургской духовной академии, проведен обзор идей ее первых представителей - Федора Федоровича Сидонского и Василия Николаевича Карпова.
После открытия в 1809 г. Санкт-Петербургская духовная академия воспитала немало оригинальных и самобытных ученых. Одним из первых православных философов в Санкт-Петербургской духовной академии, систематизировавшим философские взгляды, построенные на основе теистической доктрины, а также разработавшим собственное учение, был Федор Федорович Сидонский (1805-1873). В 1833 г. вышел его главный труд - «Введение в науку философии», который в первой половине XIX в. был признан одной из лучших русских работ по «любомудрию». Философское исследование, по мнению автора, должно вестись по трем направлениям -космология (метафизика), этика и гносеология (логика): «Это - три главные вопроса: о жизни природы, о законах нашей деятельности, о природе и предметном значении наших познаний» [34, с. 17], «...решением трех указанных задач философии исчерпывается вся область философских изысканий» [34, с. 20]. На их основании Сидонский выводит и три коренные задачи философии: «Определение образа бытия существ мира действительного, объяснение достоинства и образования наших познаний, и указание коренных законов нашей деятельности» [34, с. 20].
Сидонского в первую очередь интересовало «учебное решение вопроса о жизни Вселенной» [34, с. 23] - это и было, по его мнению, наиглавнейшей задачей философии, так как: «...достижима ли для меня истина, и - какими способами? - Подобные вопросы, хотя весьма важны в кругу философских задач, но суть уже вопросы второстепенные, рождающиеся как бы по вызову главной задачи. - Сию задачу составляет жизнь вселенной» [34, с. 21].
Таким образом, гносеологическая проблематика хотя и носит вспомогательный характер, но является основным источником методов решения основной задачи, выведенных «.из строгого рассмотрения природы нашего ума» [34, с. 24].
Сидонский делает исторический обзор философских учений, когда-либо существовавших -начиная от Ионийской школы и вплоть до своих
современников - немецких идеалистов. Каждое учение он подвергает тщательной критике, раскрывая слабые места и противоречивые моменты философских исследований. Больше всего заметно несогласие автора с гносеологическими установками, преобладавшими в этих исследованиях: «...но запредельные, на недоказанных и непроясненных началах основанные, умозрения сих новейших философов тем сильнее дают чувствовать потребность тщательнейшего и строжайшего исследования природы нашего ума и отношений, в каких стоят наши представления с бытием действительным» [34, с. 15]. Ф.Ф. Сидонский показал себя противником всякой догматики и слепого следования эмпирическим методам, так как, по его словам, ум не довольствуется тем, что дает видеть опыт, но стремится проникнуть во внутреннюю жизнь всего существующего, «открыть те представления, которые разрешают загадку всякого бытия, или разливают свет на природу и законы наших познаний и действий» [34, с. 204]. При этом Сидонский не отвергает положительный и продуктивный опыт своих предшественников, признавая авторитет теологических оснований, заложенных первыми христианскими философами. Как отмечает C.B. Пишун, «признавая за опытом столь важную роль, петербургский мыслитель старается показать ограниченность эмпирического познания» [26, с. 132].
В своем исследовании Сидонский использует трансцендентальный метод, названный им «философской выспренностью», необходимость использования которой он обозначает, поднимая вопрос: «. когда человек образует о предмете правильное понятие - тогда ли, когда возносится мыслью над его различными проявлениями и определяет по ним внутреннюю его природу, или - когда находится под его влиянием, проникаясь весь ощущением его действия на себя, не имеет возможности вознестись выше своего положения, образовать представление о предмете другое, нежели какое вынужден иметь влиянием самого предмета?» [34, с. 201]. В этом смысле «выспренность» есть постоянное возвышение исследователя над опытным и чувственным знанием, «.его отрешенность от предметного» [34, с. 204]. «Выспренность», таким образом, становится у Сидонского инструментом познания, который необходимо дополняет познание эмпирическое и заменить который не способна «никакая физика».
Отсюда и основные философские подходы к познанию, которыми предлагает пользоваться Ф.Ф. Сидонский - аналитический и синтетиче-
ский, включающие в себя: «... восхождение от частного к общему, как то - от следствий к началам, от действий определенных к причинам, от целого самобытного к составным началам», и которые «.начинают общим, целым, отделенным и нисходя к частному, конкретному» [34, с. 363]. В этом определении можно увидеть признание Сидонским целесообразности и необходимости применять в философии, как и в любой науке, индукцию и дедукцию.
Важным звеном, как «средним, примирительным» между анализом и синтезом, дедукцией и индукцией, должно было стать «сличение», то есть построение математического уравнения, которое следует решить исследователю. Русский философ пишет: «Метод сличительный есть единственный способ подтверждения истин сверхчувственных. Не все мысли могут быть подтверждаемы одним способом силлогистическим» [34, с. 368]. Именно этот особый «математический (сопоставительный)» метод, утверждает Сидонский, есть единственно правильный для научного познания.
Чередуя анализ, синтез и «сличение», Си-донский предлагает начинать любую науку с «нескольких общих понятий», приходить к «представлениям общим», а затем проводить «сличение системы образованной с природою» [34, с. 365]. Хотя, как он заключает, вывод о точности совпадения этих систем и природы при сличении не приносит существенной пользы для построения окончательной теории, так как «. в самых сих методах решительного намека на постоянное их заключение особою поверкой нет» [34, с. 366]. При таких принципах, принятых Си-донским, вполне естественным становится бесконечный процесс познания вселенной, так как каждый новый виток знания открывает путь к новым непознанным тайнам.
Вся история науки и философии является подтверждением этих выводов. Каждый новый успех в естествознании и каждое последующее опровержение достигнутого результата самой природой - результат продуктивной работы этого метода. Даже критический метод Канта, по мнению русского философа, не был развит в «зрелом совершенстве», так и оставшись «в значительном разделении с природою». То же Сидонский говорит о философских системах других немецких идеалистов: «Но ни выводной метод Фихте, и диалектический - Гегеля, ни по-строительный Шеллинга, ни привносительный Гербарта не могут заменить строгого сличения с природою» [34, с. 372].
Познавательная активность человека, тем не менее, у Сидонского вполне уживается с неприкосновенностью религиозных истин. Вера и разум в человеке исходят из единого источника -Бога, поэтому не только не находятся в антагонизме, а наоборот - укрепляют друг друга. Взаимопроникновение религии и научного познания кажется мыслителю вполне естественным процессом: «.. .таким образом вы встречаете тут проявление на деле того психологического закона, в силу которого религиозные убеждения, кроме того, что развиваются в области чувства, неприметно принимают вид теоретически и вливаются в быт практически» [35, с. 84].
Известный историк русской философии В.В. Зеньковский таким же образом характеризует взгляды Сидонского на вопросы веры и познания: «"Проверка" религии знанием никогда не может, по его мнению, расшатывать истин разума. Самое стремление к монизму, характерное для разума, определяется устремлением к Богу, как всеобъемлющему единству» [11, с. 298].
К большому сожалению, русского ученого преследовало множество жизненных потрясений - вынужденный уход из академии, смерть жены, потеря на несколько лет возможности вести полноценную научную и преподавательскую деятельность. Многие из его работ остались неизданными, сохранившись в рукописях. Так, в том же «Введении в науку философию» мы находим: «В уроках логики, кои тоже надеюсь со временем выдать, сие назначение и образование силлогизмов я старался изложить яснее, нежели как находил в обыкновенных логиках» [34, с. 103]. Данные уроки также не были изданы и использовались как учебный материал учениками Сидонского.
Современник и коллега русского православного философа по Петербургскому университету М.И. Владиславлев в своем некрологе по поводу смерти Сидонского пишет: «Что же, собственно, чтила ученая корпорация в Федоре Федоровиче? Она чтила то, что составляет главную основу и raison d'etre университета - науку. Она воздавала дань почтения этой непоколебимой приверженности к ней, неистощимому усердию к умственным занятиям, не смотря ни на какие неблагоприятные обстоятельства» [5, с. 54]. Заслуги Сидонского значительны не только для академии, но также и для всей российской науки, ведь он был в числе тех, кто восстанавливал кафедру философии в Петербургском университете после ее открытия в 1863 г.
После ухода Ф.Ф. Сидонского из Санкт-Петербургской духовной академии одним из наи-
более ярких и значительных философов стал Василий Николаевич Карпов (1798-1867). Выдающийся выпускник Киевской духовной академии, а с 1835 г. - профессор философских наук и преподаватель в Санкт-Петербургской духовной академии, Карпов также занимался вопросами гносеологии и логики. Его учебник «Систематическое изложение логики», изданный в 1856 г., считается одним из лучших русскоязычных оригинальных сочинений по логике. В своем труде В.Н. Карпов ставит вопрос о самом месте логики как науки: «Логика во все времена раскрываема была так: либо непосредственно вытекала из готовых психологических начал, следовательно в своем развитии должна была построяться синтетически, и в этом случае входила в круг наук философских; либо, наблюдая над явлениями мысли, восходила к их началам и искала законов, по которым они развиваются, следовательно управлялась методою аналитическою, и тогда могла иметь значение науки самостоятельной.» [13, с. III].
По мере изложения Карпов обнаруживает противоречие, возникающее, таким образом, между разными интерпретациями логики и психологии, что вынуждает его задать вопрос: «Хорошо ли было бы, если бы питомцы известного училища Психологию слушали, например, по началам Локка, Юма, Гербарта или Бенеке, а Логику - по идеям Лейбница, Круга, Якоби, или Тренделенбурга? - Это значило бы, - в одной аудитории опровергать то, что преподается в другой.» [13, с. V].
В конечном итоге автор выбирает путь «синтетического философского исследования», предпочтя основание психологическое, предполагающее «в слушателях рассудок более зрелый», нежели «пропедевтику» - предназначенную для «умов отроческих» и годную лишь для преподавания в средних учебных заведениях [13, с. IV]. Психология же, по мнению Карпова, «. нисколько не походит на геометрию или грамматику, которые, в какой бы форме не излагались, не изменяют своего содержания» [13, с. V]. Не соглашаясь безусловно принимать как догматические положения европейского рационализма, так и эмпиризма, Карпов ставит в основание логики понятие познающего сознания человека, принятое в православном академическом теизме. При этом он целиком и полностью старается следовать здравому смыслу, который опять же выводится из теистического учения: «. я не вдавался в теории иностранных психологов, не увлекался идеями той или другой
школы, но постоянно имел гармонию мыслей о душе, как она отражается в зерцале Св. Писания, представляется в ясном сознании здравого смысла и начертана на скрижалях многовекового наблюдения» [13, с. VII].
Следуя этому, Карпов определяет логику как «науку, показывающую, какие формы может принимать наше мышление при всякой данной материи, чтобы потом видеть, какие из возможных форм оно должно принять в известном случае -согласно с направлением сил души, стремящихся познать какой-нибудь предмет и проявить свое познание о нем» [13, с. 4].
Будучи ученым самобытным, Карпов подвергает критике подходы к построению науки логики предшественниками, стараясь проложить свой собственный курс. При этом он не отказывается от заимствования многих понятий и положений, отталкиваясь от них при построении логических конструктов. В первую очередь, речь идет о структуре умозаключений, о месте понятий в них и отношениях между ними. Этот начальный пункт в работе Карпова обусловлен историко-философским переходом академической философии от полного заимствования идей немецкой классической школы - к разработке собственных философских концепций. На примере логики это становится видно, когда Карпов критически оценивает подход западных философов к этой науке, которую «.делили на чистую и прикладную, теоретическую и практическую, естественную и искусственную, надлежатель-ную и предлежательную, врожденную и приобретенную, аналитическую и диалектическую, также на Логику жизни и на Логику школы. Все эти деления различаются почти только словесно» [13, с. VI]. Русский философ строит трехчастную схему построения курса логики, в котором явно прослеживаются черты психологизма и философского синтетизма: 1. Об отношении рассудка к мышлению; 2. О формах мышления; 3. О соединении форм мышления.
Оставаясь философом религиозным, Карпов привносит элементы богословия и в процесс изложения логики: «То, о чем мы размышляем, есть материя мышления; а то, как мы размышляем о материи, то есть, каким образом соединяем ее в одну мысль, называется формою мышления. Возьмем, например, предложение: Бог есть существо премудрое и всеблагое. В этом предложении понятия: Бог, существо, премудрость, благость - суть материя мышления, а самое выражение, или образование взятой материи, то есть - Бог есть существо премудрое и
всеблагое, -составляет Форму мышления» [13, с. 3]. Как отмечает С.В. Пишун, «православные теисты вполне соглашались с условным (не абсолютным!) разделением философии и богословия, их взаимодополняемостью» [24, с. 90]. При этом, по ходу изложения «Систематического изложения логики» становится понятным, что позиция русского философа не опирается исключительно на православную догматику, а находится скорее между различными крайностями - не склоняясь ни к одному из разнополярных взглядов на деятельность рассудка.
Карпов старался охватить опыт, накопленный предыдущими исследователями вопросов познания, систематизировать его и вывести более прочные основания для построения науки о законах мышления. Так, например, говоря о понятии априорности мышления, философ замечает, что деятельность рассудка невозможна без стороны апостериорной: «Положив это, мы и в области познания избегнем двух равно опасных крайностей: так называемого (Кантова) подлежательно-го идеализма, по которому мышление не может иметь приложения к познанию вещей вне нас, и (Локкова) предлежательного эмпиризма, которого теорию напрасно стали бы мы прилагать к объяснению всех, а особенно возвышеннейших явлений в нас самих» [13, с. 73].
«Систематическое изложение логики» после своего выхода стало настоящей энциклопедией в области философии. Русским ученым было проведено всеобъемлющее исследование, систематизация и развитие философских взглядов на вопросы познания и мышления. Большой интерес представлял «Аналитический указатель», включающий в себя термины, используемые в данном труде. Многие из них были впервые введены в русский философский дискурс. Таким образом, можно говорить о значительном шаге, сделанным русским ученым в деле развития академической философии. Епископ Никанор (Бровкович) так отозвался о вышедшем труде Карпова: «Гносеологическая теория Карпова имеет за собою то громадное достоинство, что она основана на двух, или трех-тысячелетнем развитии общечеловеческого философствующего ума» [21, с. 207].
Также представляет интерес взгляд Карпова на познающий рассудок, взятый в социально-историческом контексте. Законы логики во все времена признавались общечеловеческими и едиными, с чем резко не соглашается русский философ. То, что является фундаментом у Канта, оказывается наивным допущением у Карпова: «. главное зло, особенно в области фило-
софских взглядов, происходит от нелепого, вовсе бессодержательного понятия об "общечеловече-скости", измышленной германскими философами, — как будто, то есть, люди, независимо от национальных особенностей, имеют что-нибудь общее кроме динамизма разумной души и стихий телесного состава. и так высшею критикой синтетических построений должен быть не теоретический ум Канта, который сам имеет нужду подлежать критике, а религиозно-политические начала страны, для которой синтез строит свои системы; и это — единственное "общечеловеческое" правило!» [13, с. 276].
В контексте указания Карповым отличий русской философии от западной уместно упомянуть его отношение к Платону, которого принято считать «любимым философом» русского мыслителя. Вместе с переводами античного философа Карпов провел исследование гносеологических оснований сократо-платоновской философии. От разделения на платонизм и аристотелизм шли, по принятой в то время точке зрения, все последующие разногласия философских школ, так как схоластические школы и германский рационализм не имели ничего общего с православной традицией. Уместно вспомнить одного из преподавателей Санкт-Петербургской духовной академии А.П. Высокоостровского, который, рассуждая о знании и средствах достижения наиболее совершенного знания в Сократо-Пла-тоновой философии, показал их прямое влияние на основания русского «синтетизма». Этим он объясняет предпочтение Карпова древнегреческого философского гения новейшему германскому, резко разделившему теоретически ум от практического, «отнявшему у идей, и религиозных идей, значение наиболее достоверных и основных элементов истинного звания и превратившему религию в одну нравственность, построенную на безжизненных и односторонних началах так называемого "чистого разума"» [7, с. 390]. Православное «любомудрие» оказалось в своей основе наиболее близко Платоновской философии, так как содержит в себе сверхчувственный и религиозный элементы.
Хотя, справедливо будет сказать, что исходная гносеологическая и психологическая проблематика у Карпова имеет источник в современном ему рационализме. Зеньковский пишет: «.Вне всякого сомнения стоит то, что Карпов испытал влияние трансцендентализма, но значительно переделал его в сторону чистого психологизма. Во всяком случае, исходным пунктом философских построений Карпов считал сознание, "взятое
конкретно", в полноте его содержания. Преображение трансцендентализма в антропологизм очень ясно у него, но Карпов свободен от крайностей эмпирического метода» [11, с. 300]. Суть претензий русского православного мыслителя к Канту, как нам кажется, в том, что немецкий философ и его последователи поставили выводы критико-рационалистического метода выше принятого в то время главного смысла любого философского умствования, имеющего основными целями следующие предметы - свобода воли, бессмертие души и бытие Божие. На основании этого вывода понятно негодование русского теиста, задающего вопрос: «Что такое человек с точки зрения Кантовой критики чистого ума? Это есть существо (если только существо), сотканное из понятий, восходящее или нисходяще по степеням категорической его паутины, закупоренное в чистые формы пространства и времени, из которых не только выступить, но и выглянуть не может, а между тем сознает, что ему, несмотря на бесконечную расширяемость этих форм, в них до крайности тесно, неловко, как птице в клетке» [14, с. 112]. И далее, Карпов подводит черту, раскрывая недостаточность выводов учения Канта о свободе - последнего пункта его критических исследований. Этим учением Кантова критика выведена за пределы мира явлений и поставлена в необходимость допустить по крайней мере в практической стороне человека начало ноуменальное. Дойдя до ноуменальной высоты человеческой природы, где Кантом найдена свобода, якобы не зависящая ни от каких ограничений, «слышатся ему и другие сверхчувственные внушения, от которых человек явно зависит и с которыми Кант, по-видимому, не знал, что делать» [14, с. 113]. Указанные и подобные им неразрешенные проблемы непосредственно повлияли и на курс логики Карпова, вынужденного искать для этой науки более твердые основания. Основания эти, как известно, он нашел в психологии, не случайно многие современники считали его выдающимся психологом - в том смысле, в каком понималась тогда эта наука [33].
Интерес к творчеству В.Н. Карпова вновь появился уже после 1991 г. - в работах современных исследователей православного академического теизма [26; 28]. В 2011 г. учебник «Систематическое изложение логики» был переиздан, что подтверждает его актуальность и ценность для современной логической и историко-философской науки.
Вышеприведенный обзор философского творчества православных мыслителей Санкт-Петербургской духовной академии доказывает, что их
исследования были достаточно продуктивны, а полученные результаты заслуживают высокой оценки. Характерной чертой в работах русских ученых было наличие критического подхода, без принятия на веру каких-либо гипотез или догм. Все «белые пятна», существовавшие в теориях авторитетных рационалистов и идеалистов, даже признаваемые их авторами, подвергались переосмыслению русскими мыслителями, с попыткой найти адекватный выход из философского тупика. Подобные попытки привели к феномену «философского синтетизма», который объединял и трансцендентализм, и рационализм, и объективизм с теологическим основанием психологических начал. Необычным кажется то, каким образом сочеталась религиозная догматика со строгими научными построениями и критическим анализом. В работах православных философов оба эти знания не противоречат, но «укрепляют» друг друга.
Оригинальные курсы логики также достойны упоминания в историко-философском контексте. На этих новых идеях выросло немало выдающихся русских ученых, их влияние распространилось на последующее развитие философских наук в России.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Асмус В.Ф. Логика. М.: Госполитиздат (ОГИЗ), 1947.
2. Бажанов В.А. История логики в России и СССР. Концептуальный контекст университетской философии. М.: Канон+, 2007.
3. Бажанов В.А. Прерванный полет. История университетской философии и логики в России. М.: Издательство Московского Университета, 1995.
4. Бирюков Б.В., Новоселов М.М., Карпенко А.С. Логика в России // Новая философская энциклопедия. Т. II. М., 2001.
5. Владиславлев М.И. Протоиерей Федор Федорович Сидонский // Журнал Министерства народного просвещения. 1874. № 1. Отд. 4. С. 50-55.
6. Войшвилло Е.К. О книге «Логика» профессора В.Ф. Асмуса // Вопросы философии. 1947. № 2.С. 326-334.
7. Высокоостровский А.П. Покойный Карпов, как почитатель сократо-платоновской философии // Христианское чтение. 1893. № 3-4. С. 389-395.
8. Высокоостровский А.П. Характер философских воззрений проф. В.Н. Карпова (по поводу 25-летия со дня его кончины) // Церковный вестник. 1892. № 49. С. 772-774.
9. Гунькин И.В. Онтология в русском духовно-академическом теизме XIX века: дисс. ... канд. филос. наук. Уссурийск, 2006.
10. Даниловский А. История преподавания философских наук в духовно-учебных заведениях России. 1912. (рукопись)
11. Зеньковский В.В. История русской философии. М.: Академический Проект, Раритет, 2001.
12. Избранные труды русских логиков XIX века / Под ред. П.В. Таванец. М.: Изд-во АН СССР, 1956.
13. Карпов В.Н. Систематическое изложение логики. СПб., 1836.
14. Карпов В.Н. Философский рационализм новейшего времени // Антология. Кант: Pro Et Contra. Рецепция идей немецкого философа и их влияние на развитие русской философской традиции. СПб., 2005.
15. Катанский А.Л. Воспоминания старого профессора (с 1847 по 1913 гг.). Нижний Новгород, 2010.
16. Красиков В.И. Университетская философия в России XIX в.: особенности и модель эволюции // Вестник Томского государственного университета. 2009, № 3. С. 25-33.
17. Леонидов Д.В. Гносеология в духовно-академическом теизме XIX века: дисс. ... канд. филос. наук. Уссурийск, 2003.
18. Лопухин А.П. Санкт-Петербургская духовная академия // Христианское чтение. 1881. № 3-4. С. 476-484.
19. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1994.
20. Миртов Д.П. М.И. Каринский и его философские воззрения // Мысль и слово. Т. 2. М., 1918.
21. Никанор (Бровкович). Позитивная философия и сверхчувственное бытие. Т. 2. СПб., 1875.
22. Никольский А. Русская духовно-академическая философия как предшественница славянофильства и университетской философии в России // Вера и разум. 1907. №№ 2-20.
23. Памяти русского философа В. Н. Карпова: Речи, произнесенные на торжественном собрании в С.-Петербургской Духовной Академии 12 апр. 1898 г. по случаю столетия со дня рождения знаменитого профессора-философа (род. 2 апр. 1798 г.) // Христианское чтение. 1898. № 5. С. 684-731.
24. Пишун С.В. Антропология русского духовно-академического теизма XIX века // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2009. № 3. С. 86-91.
25. Пишун С.В. Немецкие профессора у истоков преподавания философии в Санкт-Петербургской духовной академии в начале XIX в. // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2004. № 1. С. 22-26.
26. Пишун С.В. Природа философского знания в интерпретации Санкт-Петербургской школы духовно-академического теизма. Взгляд Ф.Ф. Си-донского и В.Н. Карпова // Религиоведение. 2013. №3. С. 131-137.
27. Пишун С.В. Психо-гносеологическая концепция эмпириокритицизма и ее критика в православном духовно-академическом теизме начала XX в. // Религиоведение. 2009. № 1. С. 121-129.
28. Пишун СВ., Гунькин И.В., Пинчук В.Ю., Сахатский А.Г. Православный философский теизм (XIX - начала XX вв.). Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2006.
29. Поварнин С.И. Теория М.И. Каринского. Гл. XII // Логика отношений. Ее сущность и значение. Пг.: Изд-во О.В. Богдановой, 1917.
30. Попов П.С. О курсе логики М.И. Каринско-го // Вопросы философии. 1947. №2. С. 386-387.
31. Пустарнаков В.Ф. Университетская философия в России. СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 2003.
32. Радлов Э.Л. Очерки истории русской философии // Русская философия. Очерки истории. А.И. Введенский. А.Ф. Лосев. Э.Л. Радлов. Г.Г. Шпет. Свердловск, 1991.
33. Серебренников В.С. В.Н. Карпов - как психолог // Христианское чтение. 1898. №5.
34. Сидонский Ф.Ф. Введение в науку философии. СПб.: Тип. К. Вингебера, 1833.
35. Сидонский Ф.Ф Генетическое введение в православное богословие // Христианское чтение. 1877. № 1-2. С. 79-113.
36. Стяжкин Н.И., Силаков В.Д. Теория логики М.И. Каринского // Краткий очерк истории общей и математической логики в России. М.: Высшая школа, 1962.
37. Таванец П.В., Горский Д.П. Логика. М.: Изд-во политической лит-ры, 1956.
38. Успенский В. Исследования по гносеологии М.И. Каринского и Л.М. Лопатина // Христианское чтение. 1907. Ч. 1-2 (июль). С. 737-755.
39. Чистович И.А. История Санкт-Петербургской духовной академии. СПб., 1857.
40. Чистович И.А. Санкт-Петербургская духовная академия за последние 30 лет (1858-1888). СПб., 1889.
41. Чубаров И.М. Антология феноменологической философии в России. М., 1998.
REFERENCES
1. Asmus, V.F., 1947. Logika [Logic]. Moskva: Gospolitizdat (OGIZ). (in Russ.)
2. Bazhanov, V.A., 2007. Istoriya logiki v Rossii i SSSR. Konceptual'niy kontekst universitetskoi filosofii [History of logic in Russia and in USSR. The conceptual context of university philosophy]. Moskva: Kanon+. (in Russ.)
3. Bazhanov, V.A., 1995. Prervanniy polet. Istoriya universitetskoi filosofii i logiki v Rossii [An interrupted flight. A history of university philosophy and logic in russia]. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo Universiteta. (in Russ.)
4. Biryukov, B.V., Novosyolov M.M. and Karpenko A.S., 2001. Logika v Rossii [Logic in Russia]. In: Novaya filosofskaya ehntsiklopedia, Vol. 2. Moskva. (in Russ.)
5. Vladislavlev, M.I., 1874. Protoierey Fedor Fedorovich Sidonskiy [Archpriest Fyodor Sidonskiy], Zhurnal Ministerstva Narodnogo Prosveshheniya, no. 1, ch. 4, pp. 50-55. (in Russ.)
6. Voyshvillo, E.K., 1947. O knige «Logika» professora V.F. Asmusa [On the book «Logic» by Prof. V.F. Asmus], Voprosy filosofii, no. 2, pp. 326-334. (in Russ.)
7. Vysokoostrovskiy, A.P., 1893. Pokoiniy Karpov kak pochitatel' sokrato-platonovskoi filosofii [The deceased Karpov as an admirer of Socrates-Plato's philosophy], Khristianskoe chtenie, no. 3-4, pp. 389395. (in Russ.)
8. Vysokoostrovskiy, A.P., 1892. Kharakter filosofskikh vozzrenii prof. V.N. Karpova (po povodu 25-letiya so dnya ego konchiny) [The nature of the philosophical views of Prof. V.N. Karpov (on the 25th anniversary of his death)], Tserkovny vestnik, no. 49, pp. 772-774. (in Russ.)
9. Gun'kin, I.V., 2006. Ontologiya v russkom dukhovno-akademicheskom teizme XIX veka [Ontology in Russian philosophy of theological academies in XIX century], dissertatsiya kandidata filosofskikh nauk. Ussuriisk. (in Russ.)
10. Danilovskiy, A., 1912. Istoriya prepodavaniya filosofskikh nauk v dukhovno-uchebnykh zavedeniyakh Rossii [The history of teaching philosophy in theological academies and institutions of Russia]. (manuscript) (in Russ.)
11. Zen'kovskiy, V.V., 2001. Istoriya russkoi filosofii [History of Russian philosophy]. Moskva: Akademicheskiy Proekt, Raritet. (in Russ.)
12. Tavanets, P.V. ed., 1956. Izbrannye trudy russkikh logikov XIX veka [Selected works of Russian logicians of XIX century]. Moskva: AN SSSR. (in Russ.)
13. Karpov, V.N., 1836. Sistematicheskoe izlozhenie logiki [Systematic narration of logic]. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
14. Karpov, V.N., 2005. Filosofskii ratsionalizm noveishego vremeni [Philosophical rationalism of modern times]. In: Antologiya. Kant: Pro et Contra. Retseptsiya idei nemetskogo filosofa i ikh vliyanie na razvitie russkoi filosofskoi traditsii. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
15. Katanskiy, A.L., 2010. Vospominaniya starogo professora (s 1847 po 1913 gg.) [Memories of the old professor (from 1847 to 1913)]. Nizhnii Novgorod. (in Russ.)
16. Krasikov, V.I., 2009. Universitetskaya filosofiya v Rossii XIX v.: osobennosti i model' evolyutsii [University philosophy in XIX century Russia: features and the model of evolution], Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, no. 3, pp. 25-33. (in Russ.)
17. Leonidov, D.V., 2003. Gnoseologiya v dukhovno-akademicheskom teizme XIX veka [Epistemology in philosophical theism of theological academies of Russia in the XIX century], dissertatsiya kandidata filosofskikh nauk. Ussuriisk. (in Russ.).
18. Lopukhin, A.P., 1881. Sankt-Peterburgskaya dukhovnaya akademiya [Saint-Petersburg Theological Academy], Khristianskoe chtenie, no. 3-4. pp. 476484. (in Russ.)
19. Losskiy, N.O., 1994. Istoriya russkoi filosofii [The history of Russian philosophy]. Moskva: Sovetskii pisatel'. (in Russ.)
20. Mirtov, D P., 1918. M.I. Karinsky i ego filosofskie vozzreniya [M.I. Karinsky and his philosophical views], Mysl' i slovo, Vol. 2). Moskva. (in Russ.)
21. Nikanor (Brokovich), 1875. Pozitivnaya filosofiya i sverkhchuvstvennoe bytie [Positive philosophy and extrasensory being]. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
22. Nikol'skiy, A., 1907. Russkaya dukhovno-akademicheskaya filosofiya kak predshestvennitsa slavyanofil'stva i universitetskoi filosofii v Rossii [Russian philosophy of theological academies as a predecessor of Slavophilism and university of philosophy in Russia], Vera i razum, no. 2-20. (in Russ.)
23. Mirtov, DP., 1898. Pamyati russkogo filosofa V.N. Karpova: Rechi, proiznesennye na torzhestvennom sobranii v S.-Peterburgskoi Dukhovnoi Akademii 12 apr. 1898 g. po sluchayu stoletiya so dnya rozhdeniya znamenitogo professora-filosofa (rod. 2 apr. 1798 g.) [In memory of Russian philosopher S.N. Karpov: speeches at the meeting at St. Petersburg Theological Academy on April 12, 1898 on the occasion of the centenary of the birth of the famous philosopher (born April 2, 1798)], Khristianskoe chtenie, no. 5. pp. 684-731. (in Russ.)
24. Pishun, S.V., 2009. Antropologiya russkogo dukhovno-akademicheskogo teizma XIX veka [The anthropology of Russian philosophy of theological academies of XIX century], Sotsial'nye i gumanitarnye nauki na Dal'nem Vostoke, no. 3, pp. 86-91. (in Russ.)
25. Pishun, S.V., 2004. Nemetskie professora u istokov prepodavaniya filosofii v Sankt-Peterburgskoi dukhovnoi akademii v nachale XIX v. [German professors at the origins of teaching philosophy at St. Petersburg Theological Academy at the beginning of the XIX century], Sotsial'nye i gumanitarnye nauki na Dal'nem Vostoke, no 1, pp. 22-26. (in Russ.)
26. Pishun, S.V., 2013. Priroda filosofskogo znaniya v interpretatsii Sankt-Peterburgskoi shkoly dukhovno-akademicheskogo teizma. Vzglyad F.F. Sidonskogo i V.N. Karpova [The nature of philosophical knowledge in the interpretation of St. Petersburg school of theological academies philosophy. The view of F.F. Sidonskiy and V.N. Karpov], Religiovedenie, no. 3, pp. 131-137. (in Russ.)
27. Pishun, S.V., 2009. Psikho-gnoseologicheskaya kontseptsiya empiriokrititsizma i ee kritika v pravoslavnom dukhovno-akademicheskom teizme nachala XX v. [The psycho-epistemological concept of empirio-criticism and its criticism in Russian philosophy of theological academies at the beginning of XX century], Religiovedenie, no. 1, pp. 121-129. (in Russ.)
28. Pishun, S.V., Gun'kin, I.V., Pinchuk, V.Yu. and Sakhatskiy, A.G., 2006. Pravoslavniy filosofskiy teizm (XIX - nachala XX vv.) [Orthodox philosophical theism (XIX - the beginning of XX century)]. Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta. (in Russ.)
29. Povarnin, S.I., 1917. Teoriya M.I. Karinskogo. Gl. XII [The theory of M.I. Karinskiy. Ch. XII]. Petrograd: Izd-vo O.V. Bogdanovoi. (in Russ.)
30. Popov, P.S., 1947. O kurse logiki M.I. Karinskogo [On the course of logic by M.I. Karinskiy], Voprosy filosofii, no. 2, pp. 386-387. (in Russ.)
31. Pustarnakov, V.F., 2003. Universitetskaya filosofiya v Rossii [University philosophy in Russia]. Sankt-Peterburg: Izd-vo Russkogo Khristianskogo gumanitarnogo instituta. (in Russ.)
32. Radlov, E.L., 1991. Ocherki istorii russkoi filosofii [Essays on the history of Russian philosophy]. In: Russkaya filosofiya. Ocherki istorii. A.I. Vvedenskiy. A.F. Losev. E.L. Radlov. G.G. Shpet. (in Russ.)
33. Serebrennikov, V.S., 1898. V.N. Karpov -kak psikholog [V.N. Karpov as a psychologist], Khristianskoe chtenie, no. 5. (in Russ.)
34. Sidonskiy, F.F., 1833. Vvedenie v nauku filosofii [Introduction to the philosophy]. Sankt-Peterburg: Tip. K. Vingebera. (in Russ.)
35. Sidonskiy, F.F., 1877. Geneticheskoe vvedenie v pravoslavnoe bogoslovie [Genetic introduction to the Orthodox theology], Khristianskoe chtenie, no. 1-2, pp. 79-113. (in Russ.)
36. Styazhkin, N.I. and Silakov, V.D., 1962. Teoriya logiki M.I. Karinskogo [The theory of logic of M.I. Karinskiy]. In: Kratkii ocherk istorii obshhei i matematicheskoi logiki v Rossii. Moskva: Izd-vo Vysshaya shkola. (in Russ.)
37. Tavanets, P.V. and Gorskiy, D.P., 1956. Logika [Logic]. Moskva: Izd-vo politicheskoi lit-ry. (in Russ.)
38. Uspenskiy, V., 1907. Issledovaniya po gnoseologii M.I. Karinskogo i L.M. Lopatina [Research on epistemology of M.I. Karinskiy and L.M. Lopatin], Khristianskoe chtenie, no. 1-2, pp. 737-755. (in Russ.)
39. Chistovich, I.A., 1857. Istoriya Sankt-Peterburgskoi dukhovnoi akademii [History of St. Petersburg Theological Academy]. Sankt-Peterburg.
40. Chistovich, I.A., 1889. Sankt-Peterburgskaya dukhovnaya akademiya za poslednie 30 let (18581888) [Saint Petersburg Theological Academy in the last 30 years, 1858-1888]. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
41. Chubarov, I.M., 1998. Antologiya fenomenologicheskoi filosofii v Rossii [Anthology of phenomenological philosophy in Russia]. Moskva. (in Russ.)
