CC BY
155
УДК 821.161.1.09"20"
Сухарева Янина Ивановна
кандидат педагогических наук
Филиал «Стрела» Московского авиационного института, г. Жуковский, Московская область
janinasi58@yandex.ru
ОСОБЕННОСТИ КОМПОЗИЦИОННО-РЕЧЕВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СБОРНИКА РАССКАЗОВ М.А. БУЛГАКОВА «ЗАПИСКИ ЮНОГО ВРАЧА»
В статье анализируются принципы и приемы речевой организации сборника рассказов М.А. Булгакова «Записки юного врача». Автор статьи доказывает, что в сборнике рассказов Булгакова не просто присутствуют несколько точек зрения, но поддаются соотнесению различные позиции одного и того же персонажа. А речевая организация книги напрямую связана с внутренним миром главного героя - молодого врача - и той ситуацией, в которой он оказывается. В статье показывается, что в книге Булгакова дана почти хроника событий, в которой кроме собственно речи героя, подразделяемой на произносимое вслух и произносимое про себя, мы видим примыкающие к речи повествователя, но все-таки выделяемые отдельно монологи «абстрактных субъектов», а также голос народа и диалоги верных помощников доктора. Вся эта система голосов поддерживается смысловыми скрепами и языковыми средствами, до мельчайших тонкостей продуманными Булгаковым.
Ключевые слова: Булгаков, рассказ, композиционно-речевая организация, план повествования, точка зрения.
Художественный текст предстает перед читателем как целостная, замкнутая структура, в основе которой лежит авторский замысел. Именно образ автора оказывается наиболее значимым для соотнесения различных словесных пластов или рядов текста. Автор и его наличие в тексте дают нам возможность развернуть художественный текст, постигнуть его.
Несмотря на то, что все речевые пласты подчинены автору произведения, речевое многоголосие произведения существует как бы отдельно, именно оно организует смену субъективных планов повествования. И в итоге читатель, воссоздающий художественный мир, как бы соотносит позицию автора, позицию рассказчика или повествователя, позицию разных героев и открывает внутренний смысл текста.
Именно поэтому в плане композиционно-речевой организации наиболее интересным является произведение, в котором не просто присутствуют несколько точек зрения, но поддаются соотнесению различные позиции одного и того же героя, выраженные им в разное время, в разном возрасте, в определенных состояниях духа. Выделяя пять аспектов пересечения всех скрытых смыслов текста, Н.А. Николина говорит о значимости субъектной организации текста и структуры повествования [5, с. 6].
В данной статье мы обратимся к сборнику рассказов М.А. Булгакова «Записки юного врача» и попытаемся представить целостную картину речевой организации сборника, которая поддерживает и во многом организует и его архитектонику.
Для начала отметим, что в отличие от романов М.А. Булгакова, которым посвящено множество научных трудов литературоведов и лингвистов, ранний сборник писателя «Записки юного врача» изучен гораздо хуже. Между тем, многочисленные творческие опыты М.А. Булгакова видны уже в рассказах этого сборника, в этих ранних произведениях писатель выступил как знаток челове-
ческих душ, а при этом тонкий аналитик, выявляющий малейшие причины и поводы, могущие повернуть решения человека.
Искренность «Записок юного врача», которую читатель улавливает с первых строк, связана с отличным знанием автором тех лиц, предметов, состояний, форм поведения и той обстановки, которую он описывает. Сборник вышел в 1925-1926 годах, он во многом был создан по следам впечатлений самого Булгакова, которому, как и его герою, пришлось поработать в молодости в сельской больнице: в середине сентября 1916 года Булгаков получил назначение в глухое и дальнее село Смоленской губернии - в село Никольское Сычевского уезда [2].
Речевая организация сборника «Записки юного врача» напрямую связана с внутренним миром главного героя и той ситуацией, в которой он оказывается. Молодой врач, совсем недавно окончивший столичный университет, приезжает в деревенскую глушь, где ему в одиночку приходится бороться с болезнями, неграмотностью и упрямством местных жителей. Несмотря на то, что у доктора есть более опытные помощники (две акушерки и фельдшер), вся тяжесть операций и вся ответственность за людские жизни ложится на плечи врача, что очень хорошо чувствует читатель.
Оказавшись в одиночестве перед множеством конкретных проблем, молодой врач начинает размышлять о своем предназначении, о своих способностях. От рассказа к рассказу автор показывает нам новые битвы этого человека за жизни людей. «Понятно, что подобные обстоятельства волей-неволей активизируют саморефлексию. Герой, обдумывая свое положение, действительно испытывает острое противоборство чувств и мыслей, выдвигая аргументы и одновременно опровергая их», - отмечает В.В. Компанеец [4, с. 122].
Примечательно, что вот эти разные позиции героя становятся в рассказах различными точками зрения, иногда даже полярными, которые и создают особый интерес и колорит рассказов:
© Сухарева Я.И., 2018
Вестник КГУ ^ № 4. 2018
211
« - Ну, как хотите, - глухо добавил я и подумал: "Ну вот и все! Мне легче. Я сказал, предложил, вон у акушерок изумленные глаза. Они отказались и я спасен." И только что подумал, как другой кто-то за меня чужим голосом вымолвил:
- Что вы, с ума сошли? Как это так не согласны? Губите девочку. Соглашайтесь. Как вам не жаль?» [1, с. 490].
Примечательно, что писатель намеренно разводит эти два голоса героя: голос разума опасающегося человека и голос чувства и сознания того, кто приехал в эту глухую деревню помогать людям. Не случайно молодой врач много раз оговаривается о какой-то силе, побуждающей его поступать и говорить не так, как он думал в самом начале: «Гипс давайте, - сипло отозвался я, толкаемый неизвестной силой» [1, с. 483].
Повествование в рассказах ведется в целом от первого лица, собственно все произошедшее в прошлом, происходящее и планы на будущее читатель видит с точки зрения юного врача. Однако ярко проявляется в цикле рассказов и позиция автора, выраженная в том числе благодаря ироничному отношению к своему герою. Образные и метафоричные названия рассказов, действия юного, но талантливого врача, часто неуверенного в себе, наконец, постоянные столкновения голосов героя вызывают у читателя усмешку. Более того, Булгаков строит повествование таким образом, что читатель видит как бы диалог позиций, нередко сопровождаемый даже риторическими вопросами, вовлекающими и читателя в спор:
«Молчи, - сказал я голосу, - не обязательно грыжа. Что за неврастения? Взялся за гуж, не говори, что не дюж».
«Назвался груздем, полезай в кузов», - ехидно отозвался голос [1, с. 478].
Антонимичные в данном контексте фразеологические единицы не только передают ироническое отношение автора к герою, но и создают особую занимательность рассказов: второй голос героя не просто возражает, он возражает логично, противоречит, причем реплики для этих антитез выбираются в соответствии с утверждениями первого голоса.
Как справедливо отмечает И. А. Обухова, «сме-ховой компонент есть в названии цикла "Записки юного врача", где указание в заглавии на возраст героя не только раскрывает идею произведения -духовный и профессиональный рост молодого доктора, но и определяет смеховой образ выпускника медицинского факультета, которому его "юный вид отравлял существование"» [6, с. 198-199].
В «Записках юного врача» перед нами предстает почти дневник доктора, хроника событий. И, конечно же, в речь самого врача неоднократно вкрапляются другие голоса. Кроме собственно речи героя, которая подразделяется на произносимое
вслух, произносимое про себя, а также воспоминания-цитаты, в цикле рассказов мы видим примыкающие к речи повествователя, но все-таки выделяемые отдельно монологи «абстрактных субъектов», голосов. Примером может служить реплика усталости, которая выступает в одном из отрывков повествования как говорящий субъект, вырастающий из внутреннего голоса героя: «А усталость напевала: "Ложись ты спать, злосчастный эскулап. Выспишься, а утром будет видно. Успокойся, юный неврастеник. Гляди - тьма за окнами покойна, спят стынущие поля, нет никакой грыжи..."» [1, с. 479].
Внутренняя речь самого героя изобилует семан-тико-синтаксическими повторами, параллельными синтаксическими конструкциями. Почти во всех рассказах цикла встречается прием диалогизации монолога, в ходе которого речь героя прерывается вопросами, на которые он сам потом и отвечает. Причем эти вопросы часто имеют очень общий характер, они выводят читателя к рассуждениям не о конкретной ситуации, а к размышлениям о сложности и ответственности жизненного выбора.
Важнейшим компонентом речевой организации являются также диалоги героев, причем в рассказах мы видим четкую дифференциацию речи персонажей. Реплики доктора, обращенные к своим помощникам и соратникам, очень не похожи на его внутренний голос, они четки и предельно конкретны: «Камфары»; «Попрошу камфары.»; «Камфары еще»; «Готовьте ампутацию»; «Гипс давайте», «Стерилизуйте немедленно нож, ножницы, крючки, зонд» и др. [1, с. 481-482, 490]. Категоричность и емкость формулировок, иногда даже приказов врача, позволяет читателю оценить собранность и решительность этого героя.
А при описании окружающего мира и пациентов речь врача образна и пестрит деталями. Красоту умирающей девушки с раздробленными ногами врач описывает, упоминая лишь о волосах, гигантской косе и употребляя почти медицинское сравнение: «На белом лице у нее, как гипсовая, неподвижная, потухала действительно редкостная красота» [1, с. 480]. Примечателен в данном случае повтор лексемы «потухает»: сначала врач видит, как потухает девичья красота, а потом задумывается и над тем, как потухает человек: «Вот как потухает изорванный человек» [1, с. 481].
Юный доктор испытывает на себе все тяготы: и днем, и ночью, в любую погоду он спешит к больным. Показательно, что в «Записках юного врача» очень мало сравнений: достаточно метафор, олицетворений, эпитетов, а вот сравнений всего несколько на всю книгу. Это связано, конечно, с тем, что основная речь, которую воспринимает читатель, это речь юного врача, который пока только осваивает новый для него мир. Но одно из самых знаковых сравнений в книге - это сопоставление, в котором доктор говорит о себе: «Несет меня вьюга,
212
Вестник КГУ ^ № 4. 2018
как листок» [1, с. 513]. Это сравнение реализуется в книге как в прямом смысле: во время вьюги заплутали в поле доктор и возница, а потом с трудом добрались до Мурьевкой больницы, так и в переносном: доктор на самом деле не принадлежит сам себе, его жизнь и судьба отдана на благо других. Еще одно показательное сравнение мы слышим из уст доктора: «Правая моя рука лежала на стетоскопе, как на револьвере» [1, с. 523]. На самом деле, вся история доктора, вся хроника его жизни и работы в Мурьевкой больнице показывают, что этот юный врач бросает вызов не только невежеству крестьян, это мелочи по сравнению с тем, что он бросает вызов болезням и самой смерти. Так, Аксинья спрашивает у доктора при его возвращении из Шалометьева: «Померла? Не отстояли?» [1, с. 516]. Последний глагол иллюстрирует нам всю сложность и ответственность борьбы, проводимой молодым врачом, оружием которого являются по сути дела медицинские инструменты.
Указанное сравнение в художественном мире книги расширяется. Герою снится сон, который выводит ход борьбы на поистине эпический уровень: «Потянулась пеленою тьма египетская... и в ней будто бы я. не то с мечом, не то со стетоскопом. Иду. борюсь. В глуши. Но не один. А идет моя рать: Демьян Лукич, Анна Николаевна, Пелагея Ивановна» [1, с. 526].
Образ борьбы с медленной смертью, с «дурной болезнью» видим мы и в рассказе «Звездная сыпь». И в финале цикла возмужавший врач думает об окончании срока пребывания в Мурьевской больнице, но знает, что его борьба не окончена, что она продолжится и далее, в другое время и в другом месте.
Можно с уверенностью сказать, что в рассказе разворачивается все богатство смыслов концепта «борьба», неизменно связанного и переплетающегося с концептом «жизнь». «Концепт "борьба" в русском сознании можно представить как столкновение двух (нескольких) субъектов, каждый из которых стремится (преодолеть (уничтожить, устранить) другого, чтобы достичь победы или, в крайнем случае, пойти на компромисс и заключить мир. Поражение русским сознанием не принимается, так как равносильно смерти (физической или духовной)», - отмечает В.Я. Тихонова [7]. Примечательно, что при описании вьюги, в то время, как сам герой оказывается во власти большей силы, ему приходят мысли о смерти: ему представляется, что в столичной газете напечатают известие о гибели врача и его спутников, исполнявших свой долг. И эти мысли, и описание смерти младенца, которую словно предчувствует доктор, которую навевает сама природа, предваряются знаковым описанием с рядом знаковых эпитетов, отсылающих нас к образу нечистой силы, чего-то темного и страшного, двумя сравнениями, олицетворением образа вьюги, рядом однородных чле-
нов - глаголов действия и троекратным повтором действующих лиц бешеной скачки: «И мы с Пе-лагеей Ивановной уехали в страшную даль, закутанные в бараньи тулупы, пронеслись, как черный призрак, состоящий из коней, кучера и нас, сквозь взбесившийся белый океан. Вьюга свистела, как ведьма, выла, плевалась, хохотала, все к черту исчезло, и я испытывал знакомое похолодание где-то в области солнечного сплетения при мысли, что собьемся мы с пути в этой сатанинской вертящейся мгле и пропадем за ночь все: и Пелагея Ивановна, и кучер, и лошади, и я» [1, с. 530].
Интересно, что несколько раз во всей книге в описании героя мы видим определение зачарованный: «Помню, я пересек двор, шел на керосиновый фонарь у подъезда больницы, как зачарованный смотрел, как он мигает» [1, с. 487]; «Мы долго у огня сидели за чаем, и я слушал как зачарованный» [1, с. 522]. «Зачаровывать» в словаре В.И. Даля толкуется как «заколдовывать, завораживать, заговаривать» [1, с. 662]. Не случайно врач употребляет данную лексему: мы видим, что сам доктор, сторонник точности и научности, оказывается обыкновенным человеком, косвенно причастным к сказочным силам и магии слова.
Речь помощников доктора представлена в каждом рассказе рядом реплик и замечаний. И Пелагея Ивановна, и Аксинья, и фельдшер иногда в самое ответственное время отступают на второй план, нередко перенимая недоверчивый и сомневающийся тон доктора: «Зачем, доктор? Не мучайте. Зачем еще колоть? Сейчас отойдет. Не спасете» [1, с. 481]. Однако эти люди - единомышленники врача, его верные соратники, не случайно в сцене описания медицинских анекдотов из жизни крестьян они называют друг друга «коллегами», общаясь на равных.
Особые пласт всех рассказов составляют реплики пациентов. Все реплики крестьян и крестьянок сливаются в цикле рассказов в единое целое, представляя нам непросвещенную народную массу. Как правило, пациенты обращаются к врачу с преклонением или, наоборот, с равнодушием или даже резкостью. Такое противоречивое отношение определяется собственно функцией доктора и состоянием пациента. Резкость обусловлена полным непониманием народом ситуации, в которой оказывается больной: «Что ты! Не давай резать! Что ты? Горло-то?!» [1, с. 489]. Речь крестьян в случае трепетного обращения к врачу насыщена обращениями, повторами, эмоционально окрашена: «Господин доктор... что хотите... денег дам... Деньги берите, какие хотите. Какие хотите. Продукты будем доставлять. Только чтоб не померла. Только чтоб не померла. Калекой останется - пущай. Пущай! - кричал он в потолок» [1, с. 480]. Крестьяне, осознающие, что все зависит от врача, употребляют ласковые и даже заискивающие обращения: «голубчик мой. доктор»; «батюшка милый».
Примечательно, что многие диалоги доктора и пациентов сопровождает своеобразная языковая игра. И тут автор использует как бы прием зеркального отражения: поведение доктора определяется репликами и действиями пациента. Нередко за короткий промежуток времени врач испытывает множество сменяющих друг друга чувств, которые в художественном тексте передаются яркими эпитетами и описаниями знаковых действий.
В рассказе «Тьма египетская» к молодому врачу приходит женщина, которой день назад был назначен прием белладонны. Врач обнаруживает, что пузырек от лекарства пуст. В страхе он спрашивает: «Ты. ты. все приняла вчера?» [1, с. 518]. Для описания голоса доктора автор использует эпитет «дикий». И вот на этот вопрос «диким» голосом, бабочка отвечает голосом «сдобным». Но этот звук сдобного голоса не успокаивает врача, он далее спрашивает «задушенным голоском» [1, с. 518]. Анекдотичность ситуации умело подчеркивается повествователем просторечными глаголами: врач, вызывая фельдшера, «завопил», фельдшер «вынырнул» из аптечного коридора. Также общий юмористически-иронический колорит всей сцены поддерживается благодаря наименованиям, которые даются друг другу героями: врач называет бабу «бабочкой», а та именует фельдшера «фершалом». Интересно в данном случае и использование фразеологизма «втирать очки», который употребляется в контексте двукратного упоминания глаз женщины. «Я охватил руками румяные щеки и стал всматриваться в зрачки. Но зрачки были как зрачки. Довольно красивые, совершенно нормальные» [1, с. 518]. «Бабочка, ты нам очков не втирай, - сурово, искривив рот, говорил Демьян Лукич. <.> Баба возвела свои нормальные зрачки на чисто выбеленный полоток и перекрестилась» [1, с. 519]. Семантика фразеологизма «втирать очки», разумеется, никаким образом не соотносится с глазами, она связана с обманом в ходе карточной игры. Однако на фоне омонимов «очки» и общей ситуации обмана, непонимания, а также в свете неграмотности бабы такое употребление фразеологизма добавляет ситуации двусмысленности и анекдотичности.
Таким образом, одной из главных особенностей сборника «Записки юного врача» М.А. Булгакова является столкновение точек зрения не только разных персонажей, но и убеждений и мнений главного героя. Глубинный психологизм рассказов и всего сборника складывается благодаря причудливому соотношению различных звучащих голосов, уни-
кальность и особенность которых поддерживается системой языковых средств всего цикла рассказов.
Библиографический список
1. Булгаков М.А. Белая гвардия. Жизнь господина де Мольера. Рассказы. - М.: Правда, 1989. - 576 с.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - СПб.: Диамант, 1996. - 700 с.
3. Доктор Булгаков - биография писателя и врача [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://medimir.ru/istoriya-mediciny/doktor-bulgakov-biografiya-pisatelya-i-vracha (дата обращения: 15.09.18)
4. Компанец В.В. Pro et contra психологизма: «Записки юного врача» М.А. Булгакова // Известия волгоградского государственного педагогического университета. - 2014. - №5. - С. 121-125.
5. Николина Н.А. Филологический анализ текста. - М.: Издательский центр «Академия», 2003. -256 с.
6. Обухова И.А. «Смеховое слово» в «Записках юного врача» и «Необыкновенных приключениях доктора» М.А. Булгакова // Симбирский научный вестник. - 2011. - №2. - С. 198-202.
7. Тихонова В.Я. Концепт «борьба» в русской языковой картине мира: автореф. дис. ... канд. фил. наук. - Новосибирск, 2005. - 28 с.
References
1. Bulgakov M.A. Belaya gvardiya. ZHizn' gospodina de Mol'era. Rasskazy. - M.: Pravda, 1989. - 576 s.
2. Dal' V.I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka. - SPb.: Diamant, 1996. - 700 s.
3. Doktor Bulgakov - biografiya pisatelya i vracha [EHlektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http://medimir.ru/istoriya-mediciny/doktor-bulgakov-biografiya-pisatelya-i-vracha (data obrashcheniya: 15.09.18)
4. Kompanec VV Pro et contra psihologizma: «Zapiski yunogo vracha» M.A. Bulgakova // Izvestiya volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. - 2014. - №5. - S. 121-125.
5. Nikolina N.A. Filologicheskij analiz teksta. -M.: Izdatel'skij centr «Akademiya», 2003. - 256 s.
6. Obuhova I.A. «Smekhovoe slovo» v «Zapiskah yunogo vracha» i «Neobyknovennyh priklyucheniyah doktora» M.A. Bulgakova // Simbirskij nauchnyj vestnik. - 2011. - №2. - S. 198-202.
7. Tihonova VYA. Koncept «bor'ba» v russkoj yazykovoj kartine mira: avtoref. dis. . kand. fil. nauk. - Novosibirsk, 2005. - 28 s.
