CC BY
9
УДК 82-31
С. Н. Травников
доктор филологических наук, профессор каф. литературы МГЛУ; e-mail: [email protected]
ОСОБЕННОСТИ ИЗОБРАЖЕНИЯ ВРЕМЕНИ В «ПЕЛГРИМАЦИИ» ИППОЛИТА ВИШЕНСКОГО
В статье рассматривается малоисследованная проблема традиционного и новаторского в изображении времени в русской паломнической литературе начала XVIII в. на примере «Хождения в Святую землю» черниговского иеромонаха Ипполита Вишенского.
Ключевые слова: путевая литература Петровского времени; паломнические хождения; христианский Восток; поэтика барокко; хронотоп; изображение времени.
S. N. Travnikov
Doctor of Philology, Professor in Department of Literature, MSLU; e-mail: [email protected]
PECULIARITIES OF REPRESENTATION OF TIME
IN „TRAVELING OF CELIBATE PRIEST IPPOLIT VISHENSKY"
The article deals with the little-investigated problem of traditional and innovative representation of time in russian pilgrimage literature of the 18th century through the example of «Traveling of celibate priest Ippolit Vishensky".
Key words: itinerary literature of the Petrine time; pilgrimage; the Christian East; poetics of baroque; representation of time.
Время рождати и время умирати, время садити и время исторгати сажденое.
Екклезиаст. 2.3
Литература путешествий отличается особым вниманием к категории времени, имеющей свою специфику применительно к эпохе Средневековья, где события датировались по другим правилам и с другими целями [3, с. 165]. Время в паломнических хождениях являлось одним из показателей социальной и духовной активности человека, его нравственной сущности. Оно определяло хронологические рамки земного бытия, способности в отпущенный Богом срок быть полезным церкви, царю и отечеству. В эстетической
системе светской и духовной литературы конца XVII - первой четверти XVIII в. главной эмблемой стал бог Хронос, распространенным символом - Смерть с косой и часами, а проблема «человек и время» вошла в число приоритетных вопросов эпохи [10, с. 77-96].
На рубеже Средневековья и Нового времени писатель-путешественник осознавал себя не только частью православного мира, русского общества, определенного сословия, но и личностью, влияющей на ход истории (фельдмаршал Б. П. Шереметев, член Верховного тайного совета П. А. Толстой, дипломаты А. А. Матвеев и Б. И. Куракин). Среди путешественников конца XVII - начала XVIII вв. были как «птенцы гнезда Петрова», ратующие за европейский путь развития России, так и те, кто пытался противостоять этому процессу (паломник-старообрядец, московский священник Иоанн Лукьянов), поддержать антипетровскую коалицию (черниговский иеромонах Ипполит Вишенский, сторонник гетмана Мазепы).
Движение времени в художественно-документальных путевых записках подчинялось своим внутренним законам, отличавшимся от хронотопа других прозаических жанров Средневековья [4, с. 203-334]. В паломнических хождениях усилен пространственно-временной двуумвират, ведущим становится мотив постоянного перемещения человека, причем не только в реальном пространстве и времени, но и по шкале духовно-нравственных ценностей. Характерными чертами хроноса путевого жанра являются четко определенный временной порядок в описаниях, точно соответствующий маршруту передвижения, обязательная хронологическая последовательность в рассказе о виденном и пережитом, системность взаимодействия различных временных пластов в произведении.
Путевые записки - жанровое образование ансамблевого характера. Они вбирают в себя целый ряд первичных форм: различные типы дорожных очерков, христианские легенды, чудеса, предания, молитвы, проезжие грамоты, послания и т. п. Каждый первичный жанр обладал оригинальной хронотопической системой. Функционируя в рамках произведения-ансамбля, малые жанры приспосабливались к его пространственно-временной структуре, но, передавая часть функций объединяющей форме, они не утрачивали своих хронотопических особенностей, что позволяло им сохранять жанровый суверенитет. В числе «сохраняемых» признаков малых жанров всегда оказывалась
категория времени. В путевых очерках время обычно выступало как современное, авторское или геройное, ибо речь шла о недавно произошедших событиях. Религиозные легенды и чудеса воскрешали давнопрошедшее время библейского или раннехристианского мира, причем рассказ о невероятном происшествии, как правило, сопровождался проекцией в настоящее с помощью временных формул «и доднесь», «и поныне», «и теперь есть».
Сложность внутрижанровой структуры хождения во многом объясняет то, что в «Пелгримации» Ипполита Вишенского существует, взаимодействуя, несколько временных пластов. Это произведение паломнической литературы принадлежит к «душеполезному чтению», поэтому сакральное время является главным объектом поэтизации. Историческое время, эпицентром которого стала борьба за Украину России, Польши, Турции и Швеции, а кульминацией - Полтавская битва, определяет реальный подтекст произведения. Природное время в путевых записках черниговского иеромонаха призвано подчеркнуть различие между русским и иноземным в природоописательных и этнографических очерках. Субъективно-авторское начало в восприятии и изображении времени связано с процессом эмансипации творческой личности, с установлением новых взаимоотношений между временем автора, писателя-публициста Ипполита Вишенского, и временем героя «Пелгримации», смиренного черниговского паломника, отправившегося на христианский Восток, чтобы поклониться Гробу Господню.
Одним из жанровых признаков паломнической литературы является наличие сакрального времени. Время «горнего» мира вечно, бесконечно и неуничтожимо, как и обитатели сакрального пространства - Бог, Богородица, ангелы, апостолы, святые. Время «дольного» мира преходяще, кратко, финалистично; это время, дарованное свыше земным существам. Сакральное и земное время находятся в динамическом взаимодействии, причем «дольний» хронос подчиняется «горнему». Материальные следы сакрального хронотопа для Ипполита Вишенского - священные артефакты Палестины и Египта, где протекала земная жизнь ветхозаветных и новозаветных героев. Черниговский иеромонах описал соляной столб, в который превратилась жена Лота, место погребения еврейских патриархов Авраама, Исаака и Иакова, дом царя Давида, пещеру Ильи Пророка на горе Кармил
и т. п. Евангельское время для паломника связано с вифлеемским вертепом, местом рождения Иисуса Христа, с домом Иоакима и Анны, где воспитывалась Богородица, Гефсиманским садом и горой Голгофой, сохранившими память о последних днях жизни Спасителя. Все материальные объекты Священной истории не подвержены тлению, потому что находятся в вечном времени. Представители «дольнего» мира, особенно иноверцы, не способны уничтожить сакральные предметы христианской древности. Ипполит Вишенский рассказал, как турки неоднократно пытались превратить дом Иоакима и Анны, на фундаменте которого построен христианский собор, в мечеть, но «Богъ не допустилъ имъ того мЬсця святого осквернити - заразъ начали в той церкви турки умирать... И видячи пагубу свою, замкнули; и доднесь замкнена» [8, с. 76]. Попытки врагов христиан нарушить таинство, проникнуть в священное пространство и время, приводили их к гибели. Символом неуничтожимости сакрального хронотопа стал Мамврийский дуб, под сенью которого укрывался ветхозаветный патриарх Авраам, проявивший радушие к трем путникам, переодетым ангелам (это событие послужило сюжетом для иконографии на тему "Троица"). Отец Ипполит побывал у легендарного "дуба Мам-ре", поклонился вечному древу и сотворил благодарственную молитву [8, с. 91].
Сакральный хронос в средневековых хождениях появлялся в пересказах эпизодов, прямых и скрытых цитатах из книг Священного Писания. В «Пелгримации» Ипполита Вишенского, хорошо образованного священника, подобного материала много: это рассказ о пророке Моисее и исходе евреев из Египта при описании Синайской пустыни; это воспоминание о пророке Илии, победившем жрецов Ваала, в путевом очерке о пребывании паломника на горе Кармил; это упоминание о преступной любви царя Давида к Вирсавии в описании «дома Давидова» в Иерусалиме.
Произведение Ипполита Вишенского богато переключениями с исторического времени, в котором находится автор, на сакральное, когда он пересказывает сюжеты Священного Писания. Паломник подробно описал свое хождение в Синайский монастырь, отметив, что часть «дороги поклонников» совпала с маршрутом бегства евреев из Египта: «Изъ Суевизу пошли мая 30. Пришли к тому мЬсцу, где Мой-сей переходилъ зъ жидами Черное море, отъ Суевизу ихать часовъ
пять. Тамъ Мойсей зъ людомъ израилскимъ перейшолъ, а фараонъ по-грязе во Чермномъ морЬ... Тамъ переночовавши, пошли Мойсеевою дорогою» [8, с. 41]. Исторический хронотоп связан с паломничеством Ипполита Вишенского, посещением им города Суэц в мае 1708 г., переправой через Красное море, ночевкой на восточном берегу. В реальное время путешествия вторгается сакральное, когда речь заходит о бегстве евреев из египетского плена, погоне за ними войска фараона и чуде: по воле высших сил морские волны расступились перед беглецами, но погубили их преследователей.
Сходная система включения новозаветного времени в повествование о «путном шествии» черниговского паломника по святым местам встречается, когда автор «Пелгримации» цитирует Евангелие. Например, рассказывая об истреблении по приказу царя Ирода еврейских младенцев и бегстве святого семейства из Вифлеема, Ипполит Ви-шенский приводит украинизированный евангельский текст: «Иосифе, пойми отроча и матерь его и бежи во Египетъ» (Матф. 2, 13), тем самым включая читателя в атмосферу непреходящего, вечного. Этой же цели служат аллюзии, часто встречающиеся в путевых записках черниговского протосингела. Они представляют собой отсылки к известным фактам Священной истории, которые не требуют авторского комментария. В Дамаске Ипполит Вишенский побывал у источника, «где святого апостола Павла Анания крестилъ» [8, с. 60]. Аллюзия рассчитана на человека, начитанного духовной литературы, хорошо знакомого с героями и сюжетами Священного Писания, помнящего, как иудей из сирийской столицы Анания пришел к ослепшему сборщику налогов Савлу, излечил его от болезни, крестил и дал новое имя - Павел, после чего тот стал ревностным поборником христианства, одним из двенадцати апостолов, ближайших учеников Христа (Деян. 9, 10-18). Активизации читательского восприятия путевых очерков, стимулирующей свободное перемещение по временной шкале «реальное - сакральное», служат также многочисленные отсылки в тексте «Пелгримации» к книгам Священного Писания и Священного Предания: «О семъ въ Житии пишетъ подробну» (об обличении Иоанном Златоустом неправедной царицы Евдоксии); «Прочая чти во чтении в Пятокъ СвЬтлий» (о «живоносном источнике» Пресвятой Богородицы); «О семъ у ПролозЬ пишетъ о сей горЬ, тамъ читай» (о горе, «которую молитвою двигнули християне»); «О семъ чти въ Библии» (об обретении закона Моисеем) и др. [8, с. 15, 18, 39, 57].
В паломнической литературе сакральный хронос особенно сильно проявлял себя в молитвословном тексте. Молитва путника, обращенная к высшим силам, имела цель покаяния, выражения благодарности за помощь в трудном деле «хождения по святым местам», мольбы о заступничестве в экстремальных ситуациях, связанных с нападением разбойников, штормом на море, тяжелой болезнью и пр. В молитвенном состоянии человек приобщался к божественному, включался в поток вечного времени.
Сакральное время часто воспринималось как церковное [7, с. 132133]. Торжественные службы в православных храмах, связанные с событиями из жизни Иисуса Христа, деяниями апостолов, духовными подвигами святых, являлись календарными вехами, на которые ориентировались духовенство и миряне. Особое значение имели двунадесятые праздники, важнейшие после Пасхи: Рождество Богородицы, Введение во храм, Благовещение, Рождество Христово, Сретение, Крещение, Преображение, Вход во Иерусалим, Вознесение, Троица, Успение Божией Матери, Воздвижение. Ипполит Вишенский с гордостью вспоминал, что во время пребывания в Вифлееме провел 15 литургий, «а на Рождество Христово и зъ митрополитомъ газскимъ Пар-фениемъ служили соборомъ, где Христосъ родился, на томъ мЬсцю» [8, с. 92]. В церковном календаре следующими по значимости шли престольные праздники, которые торжественно отмечались в городских и сельских храмах. По свидетельству черниговского паломника, пышность рождественской службы в Вифлееме объяснялась тем, что двунадесятый праздник совпадал с престольным. Звон колоколов, призывавший народ на богослужение, сообщал о начале утренней, дневной или вечерней службы и являлся временным ориентиром для верующих.
Историческое время в «Пелгримации» Ипполита Вишенского - это 1707-1709 гг., эпоха петровских преобразований в России, время Северной войны, перехода украинского гетмана Ивана Мазепы на сторону Карла XII, избрания Ивана Скоропадского новым гетманом, Полтавской битвы. Хотя эти судьбоносные для России и Украины события не были предметом изображения в паломническом хождении, однако именно через их историческую призму следует рассматривать цель и задачи, маршрут и хронологические рамки, ход и результаты путешествия Ипполита Вишенского. Черниговский иеромонах совершил
поездку по православным патриархиям христианского Востока с целью выяснения возможности создания независимой от России украинской церкви. Инициатором этой секретной миссии были гетман И. С. Мазепа (1644-1709) и руководство киевской митрополии [5, с. 74-83]. Непосредственным организатором и спонсором путешествия являлся черниговский архиепископ Иоанн Максимович (1697-1712).
Ипполит Вишенский встречался со светскими правителями православных придунайских княжеств: молдавским господарем Михаилом Раковицей (1705, 1707-1709, 1717), волошским господарем Константином Брынковяну (1688-1714). Тайный посол гетмана Мазепы побывал с визитом у руководителей православных церквей христианского Востока: константинопольского патриарха Киприана (1708-1710, 1713), антиохийского патриарха Кирилла (1672-1720/23), александрийского патриарха Герасима Палиота (1689-1710), иерусалимского патриарха Хрисанфа (1707-1731), армянского патриарха Александра Джугаеци (1706-1714), синайского архиепископа Афанасия, приравненного по влиянию к патриархам. Ни один русский паломник не удостоился такого внимания у иерархов зарубежной православной церкви, которые оказались косвенно причастными к неудачной попытке гетмана Мазепы и его духовенства добиться независимости украинской церкви. В 1709 г. Ипполит Вишенский вернулся на Украину с твердым убеждением: раскол русской православной церкви не выгоден ни светским правителям придунайских государств, ни восточным церковным иерархам, так как это лишало их дипломатической, финансовой и духовной поддержки единоверцев из России.
Упоминание в «Пелгримации» русского патриарха Никона (16521658), антиохийского патриарха Макария (1648-1672), приезжавшего в Москву на суд над патриархом Никоном, гетмана Украины Юрия Богдановича Хмельницкого («Хмельничонка») (1641-1685) резко раздвигает временные рамки произведения. Русская история представлена в записках Ипполита Вишенского с середины XVII столетия до начала второго десятилетия XVIII в.
Русские паломники, попадая в экзотический для них мир Ближнего Востока, не только оказывались в иных природно-климатических условиях, но и попадали во временной поток той местности, по которой проходил маршрут их хождения в Святую землю. В южных странах было больше солнца и тепла, дольше длился световой день
и стояла сухая погода. Земля Обетованная радовала паломников природным изобилием и вечно царящим летом, ибо была освящена пребыванием на ней Иисуса Христа, Богородицы, апостолов. Ипполит Вишенский с удивлением писал, что уже за Дунаем «земля преизряд-ная, зими немае, в генварЬ мЬсяци орутъ, сЬютъ, статки пасутъ». На Кипре с марта едят «хлЬбъ новий, пшеничний, а на поляхъ копи стоять». Всю зиму в Иерусалиме «зЬлля ростетъ, и на мЬстЬ продаютъ цибулю, чоснокъ, петрушку, моркву и прочее зЬлле нашей земли, все зеленое, свЬжо, изъ землЬ... МЬсяца декамрия сЬютъ пшеницу, а збы-раютъ априля, и прочия плоди доспЬваютъ: горохъ, бобъ, маслини, по-маранчи, цитрони, лЬмонии» [8, с. 11, 28, 95]. Автор «Пелгримации» постоянно сравнивал «зиму нашу» и «зеллЬ нашей земли» с тем, что видел во время путешествия, удивляясь сезонно-временным различиям. Особенно поразил его Египет, напоминающий земной рай, где люди, «якъ у лЬсахъ, у финикахъ живутъ», а «земля барзо урожайная» [8, с. 33]. При изобилии продуктов на восточных базарах русские паломники страдали от отсутствия привычных для них кушаний - гречневой каши и ржаного хлеба, что отметил в путевых заметках Ипполит Вишенский.
Общаясь с людьми разных национальностей и вероисповеданий, черниговский иеромонах регистрировал непривычные для славян способы измерения времени, например, для арабов - по древесным кольцам инжирного дерева, количество которых увеличивалось на одно каждый год, для жителей Суэца и побережья Красного моря - по приливам и отливам: «вода отъ полуночи прибуваетъ до полдня, а отъ полдня до полунощи испадаетъ» [8, с. 22, 40]. Подчиняясь природному ритму жизни, монахи Симоно-Петровской обители на Афоне не выходили за ворота ночью, а только утром, после «куръ оглашения» [8, с. 117]. Согласно временной символике христианства, темнота ассоциировалась с кознями дьявола, бесовским воинством, нападения которого опасались иноки [3, с. 168]. В славянских верованиях петух - вещая птица, способная отгонять нечистую силу [9, с. 307]. В Средние века петух как птица рассвета для христиан стал символом бдения и воскресения, устремления к нетленному, духовного просветления [1, с. 394-395].
Русские паломники предпочитали передвигаться по святым местам христианского Востока вдвоем, как Макарий и Сильвестр,
Сильвестр и Никодим, Андрей Игнатьев и его брат Стефан, или в составе небольшой группы: Иоанна Лукьянова сопровождали монахи Лука и Григорий; в «дружине» Ипполита Вишенского числились инок-переводчик Дамаскин и безымянный «хлопец», выполнявший обязанности слуги. Большая часть хождений написана от первого лица множественного числа, обобщенного паломнического «мы», что придавало сочинению ощущение правдивости изображенного, коллективной ответственности за достоверность изложенных сведений. Время Ипполита Вишенского и сопровождавших его лиц воспринималось как некое единство, неразделимый хронос богомольцев. Спутники черниговского иеромонаха не показаны как самостоятельные личности, поэтому они не имеют своего индивидуального времени, в отличие от Ипполита Вишенского, который удостоился чести побывать на приемах у молдавского господаря Михаила Раковицы, во-лошского князя Константина Брынковяну, патриархов Хрисанфа Иерусалимского и Герасима Александрийского.
Кроме описания официальных встреч, от первого лица в путевых записках создан раздел о торжественной пасхальной службе и о схождении священного огня в иерусалимском Воскресенском соборе в Великую субботу 23 апреля 1709 г., «самовидцем» и участником чего являлся Ипполит Вишенский. В эту ночь, по свидетельству паломника, в церкви читали Евангелие от Иоанна на языках православных народов - греческом, румынском, молдавском, грузинском, арабском, и он, «Иполитъ-пелгримъ, говорил рускимъ язикомъ» [8, с. 99].
В произведении черниговского иеромонаха выделяются два пласта индивидуального времени, авторское и геройное, близкие, но не тождественные, ибо настоящее время паломника - прошлое для писателя, которому, в отличие от героя, известно будущее. Первый временной срез - это время паломника, ведущего путевой дневник в 1707-1709 гг., где время описаний максимально приближено ко времени реального хождения богомольца по святым местам. Ипполит Вишенский выступал в роли хроникера, фиксировавшего путевые впечатления и не знакомого с окончательными результатами паломничества. Второй временной пласт произведения - это время писателя Ипполита Вишенского, завершившего путешествие на христианский Восток, вернувшегося в Чернигов и приступившего к литературной обработке дневника. Он был отредактирован в 1710 - начале 1711 гг.
и обрел вид паломнических путевых записок, названных «Пелгрима-цией» [10, с. 45].
Время писателя Ипполита Вишенского появляется в авторских замечаниях о расположении материала, уточнениях касательно порядка следования статей, сносках на источники сведений, комментариях по поводу некогда виденного. Редактируя синайскую часть путевых очерков, черниговский протосингел включил в нее обращение к читателям: «Там ... много угодниковъ Божиихъ опочиваютъ; если кто хочетъ, доведайся» [8, с. 47]. При необходимости писатель раздвигал рамки текста «Пелгримации», отсылая вдумчивого читателя к другим источникам по той или иной теме: Библии, Прологу, житиям святых, христианским легендам и пр.
Диалогическое время стало активно использоваться в путевых записках рубежа XVII-XVШ вв. в связи с развитием психологизма в литературе, усилением внимания к внутреннему миру человека, ростом художественного начала в произведении. «Пелгримация» Ипполита Вишенского насыщена диалогическими сценами, одна из которых -разговор паломника с волошским господарем Константином Брынко-вяну: «Пришолъ я... до двора господарскаго... поклонилъся ему, и по-казалъ писмо архиерейское, и книги ему отдалъ. Почалъ мене питать: "Камо грядеши?" Отвещах: "До Царигорода". Господаръ мовитъ: "Мои вози пойдутъ изъ данню до царя турецкаго, и ти зъ ними пой-дешъ"; и мнЬ велЬлъ дати на дорогу левовъ 35» [8, с. 10]. Предельно сжатый во времени, но крайне информативный по содержанию диалог, в котором роль ведущего принадлежала волошскому князю, а роль ведомого - черниговскому иеромонаху, интересен тем, что сохранил живые интонации диалога: в словах господаря ощущается сильная, привыкшая повелевать личность.
Паломнические путевые записки, как правило, состояли из трех хронологических отрезков: времени движения к «святому граду» Иерусалиму, времени пребывания в центре христианского мира и времени возвращения на Русь. Композиционное решение основной части «Пелгримации» Ипполита Вишенского необычно, оно отличается дробностью, больше присущей светским запискам русских «вояжеров» по Европе, чем паломническим хождениям [6, с. 239]. Временная структура произведения оказалась более сложной потому, что Ипполит Вишенский посетил не только Иерусалим, но и всё наиболее
чтимые общехристианские святыни и православные центры Ближнего Востока. В книге черниговского протосингела можно выделить восемь хронотопических блоков:
1. Чернигов - Киев - Яссы - Бухарест - Константинополь и осмотр святых мест бывшей столицы Византийской империи (октябрь
1707 г. - 14 февраля 1708 г.);
2. Константинополь - Архипелаг - о. Кипр - Яффа - Каир и изучение религиозных святынь этого города (14 февраля - 26 мая
1708 г.);
3. Каир - Синайский монастырь и поклонение местным святыням (26 мая - 24 июня 1708 г.);
4. Синайский монастырь - Каир - Дамаск и пребывание в гостях у антиохийского патриарха Кирилла V (24 июня - 20 августа
1708 г.);
5. Дамаск - Яффа - Иерусалим и восьмимесячное паломничество по святым местам Палестины (20 августа 1708 г. - 30 апреля
1709 г.);
6. Иерусалим - Яффа - Афон и осмотр достопримечательностей (обителей, скитов, церквей, святых источников, чудотворных икон) «монашеской республики» (30 апреля - 16 июня 1709 г.);
7. Афон - о. Лемнос - Константинополь и встреча с русским послом П. А. Толстым (16 июня - 14 июля 1709 г.);
8. Константинополь - Бухарест - Яссы - Киев - Чернигов (14 июля - октябрь 1709 г.).
Каждый из временных отрезков «Пелгримации» обладал своей динамикой. Время ускорялось от первого к пятому композиционному звену, потому что паломник мечтал как можно скорее достичь святынь Иерусалима и Палестины. Автор произведения признавался, что он «отъ многихъ лЬтъ вожделЬхъ выдЬти святая мЬста и градъ свя-тый Иерусалимъ, такожде и Гробу Господню поклонитися...» [8, с. 1]. Когда страстное желание оказаться в центре христианского мира осуществлялось, начиналось замедление течения времени. Паломник неспешно и обстоятельно изучал священные раритеты, расспрашивал «торжемантов» и «старых людей» о легендарном прошлом этого края, участвовал в торжественных церковных службах, встречах с духовными иерархами, походах по окрестностям Иерусалима. В этой части «Пелгримации» редко используются отсылки к светскому календарю,
паломник пользуется, как правило, церковным времяисчислением. Путешествие по христианским достопримечательностям Иерусалима и Палестины - это для паломника экскурсия в библейское прошлое, приобщение к сакральному миру, не терпящему суеты и суесловия. Замедлению времени способствует включение в «Пелгримацию» пространных описаний увиденных Ипполитом Вишенским святынь с указанием размеров храмов, количества ступеней и колонн, материалов и техник украшения, особенностей внешнего декора и внутреннего убранства церковных зданий.
Путь на родину для черниговского паломника начинался из Константинополя и пролегал по территории Болгарии, Валахии, Молдавии, Польши и Украины. В основном обратное «путное шествие» повторяло маршрут хождения в Святую землю, поэтому, следуя закону экономии художественных средств и жанровой традиции, Ипполит Вишенский не описывал его. Хотя на путь от Константинополя до Чернигова ушло около четырех месяцев (с 14 июля по начало октября 1709 г.), автор «Пелгримации» лишил этот хронологический отрезок событийного начала, что привело к предельному стяжению времени.
Ипполит Вишенский при исчислении расстояний пользовался не верстами, как было принято на Руси, а милями, что характерно для Украины. Писатель-путешественник различал сухопутные («Отъ Бу-гарешти до ЧернЬгова миль 200 з лишком»), равнявшиеся 7468 км, и морские мили, которые были значительно меньше - 1852 км, их он именовал «моровие милЬ невеликие» [8, с. 7, 25]. Черниговский иеромонах часто использовал временное измерение расстояний: «Малтезъ отъ Родоса недалеко: если вЬтеръ у помощъ, то за пять дний станешъ судномъ»; «А ежели бы вЬтеръ добрий, то отъ Святой гори Афонской дний 4, такожде и нощий, до Царигорода ити моремъ, а ми ишли мо-ремъ 15 дний и нощий» [8, с. 25, 118]. Паломник мог применять одновременно линейные и временные способы измерения пройденного пути: «До Дамияту миль триста, и шли чотири днЬ и чотири нощи» [8, с. 32]. Сухопутное пространство также могло измеряться временем, затраченным на его преодоление, причем как пешим человеком, так и всадником на коне, верблюде, муле или осле: «Суевизъ-городъ видно, десять ден ходу верблюди»; «Градъ Иерусалимъ... ходу докола обойти годинъ сЬмъ»; «Дамаск... единъ день не объедешъ конемъ»; от Дамаска до Сидона паломники, «понаймавши мули», добирались
пять дней [8, с. 56, 94, 61, 63]. При небольших расстояниях в качестве меры использовались часы и доли часа («ходу един часъ», «полгоди-ни», «полтретя часа»), измеряемые, конечно, приблизительно.
В паломнической литературе, и в частности в «Пелгримации» Ипполита Вишенского, встречалось три способа фиксации времени. Во-первых, с помощью отсылки к природному календарю, связанному с временами года, ритмом крестьянской жизни, суточными изменениями (весна, лето, осень, зима; пахота, сев, покос, жатва; утро, день, вечер, ночь). Во-вторых, время рассматривалось как астрономическое явление, выраженное в часах, днях, неделях, месяцах, годах, столетиях. В-третьих, в путевых записках время обозначалось с помощью церковного календаря, выступая как день памяти святого, религиозного праздника, как упоминание о времени ежедневной церковной службы (утреня, обедня, вечерня) или указания на последовательность богослужения («послЬ маслосвятия», «по литургии»). Способ измерения времени, как правило, зависел от места пребывания паломника и темы путевого очерка (природоописательного, дорожного, этнографического и др.). Он менялся в зависимости от того, описывал ли паломник необычное природное явление, с которым не сталкивался на родине, либо рассказывал о «путном шествии» к Святой земле или о своем участии в церковной процессии.
Писатель-путешественник мог использовать сразу несколько хронологических ориентиров. Описывая Синай, Ипполит Вишен-ский с гордостью сообщал, что ему довелось провести богослужение в Преображенском соборе: «На той горЬ я ночовалъ и службу Божию служилъ, где Мойсей у Бога законъ принялъ, у Преображения Господня, мЬсяца иуня 14, въ день св. пророка Елисея» [8, с. 57]. В «Пел-гримации» встречаются еще более сложные временные отсылки, где, например, задействовано три хронологические системы (природная, астрономическая, церковная): «Пришли в Царигородъ наутрие свя-тыхъ верховнихъ апостолъ Петра и Павла июня 30. Тогда было посту Петрова една недЬля и два дни» [8, с. 118]. Черниговский паломник не случайно особо выделил эту дату: он, сторонник гетмана Мазепы, приехал в Константинополь три дня спустя после Полтавской битвы, произошедшей 27 июня 1709 г. Указав на точное время прибытия в бывшую столицу Византии, Ипполит Вишенский как бы отметил память о Полтавской баталии, проигранной Карлом XII и Мазепой.
В этом контексте победившая Россия выступала как достойная преемница былой славы и мощи Византийской империи, как центр православного мира.
На выбор способа указания времени автором хождения оказывали влияние его образование, художественные наклонности, эстетические вкусы. Стремление к документализации повествования, ориентация на строгий в Средневековье жанровый канон требовали от паломника точного определения даты того или иного события. В «Пелгрима-ции» Ипполита Вишенского этот способ характерен прежде всего для путевого дневника: «Выехали изъ НЬжина октоврия 21... и въехали въ Киевъ октоврия 27»; «Пришли до Царигорода... року 1708 генваря 28. Ихали изъ Бугарешти до Царигорода верхами пятнадесятъ дний» [8, с. 2,14].
Представление о временной протяженности создает событийный ряд произведения . «События в сюжете предшествуют друг другу и следуют друг за другом, выстраиваются в сложный ряд, и благодаря этому читатель способен замечать время в художественном произведении, даже если о времени в нем ничего специально не говорится. Где нет событий - нет и времени...» - утверждал Д. С. Лихачев [4, с. 213]. Ипполит Вишенский так рассказал о пересечении паломниками границы между Молдавией и Валахией:
«Егда же прийдохомъ во градъ... взято насъ до великаго капитана и вопрошовано насъ: "Откуду?" Ми же поклонихомся ему и показахомъ писмо архиерейское, и гетманское, и господаря... и подарунокъ ему дали. Прочетши писма, воздаде честь намъ великую и повелЬ всего дати изъ ратуша, чого, найменшой речи, потреба на четыри дни, и господу дано значную для отпочиву. Хотящимъ же намъ отъити оттуду, даде намъ писмо до господара ... и листъ подорожний даде намъ, дабы всюди намъ давано честь и всякие достатки, яко и прежде. Ми же поклоншеся, от-ъидохомъ восвоя» [8, с. 5].
Течение времени в этом фрагменте передается через нагнетение глаголов действия: паломники приехали на пограничный переход, встретились с начальником стражи, передали рекомендательные письма, капитан их прочел, распорядился о постое и довольствии для богомольцев, выдал сопроводительные документы для проезда через Валахию. Небольшой отрывок текста содержит восемнадцать глаголов и глагольных форм, создающих ощущение движения времени.
Временные указатели в тексте «Пелгримации» могут иметь не реальное, а религиозно-символическое значение. Особенно много таких чисел-символов в легендах и преданиях, пересказанных Ипполитом Вишенским. Повествуя о чудотворной иконе Богородицы, которую впавший в грех дьякон порезал ножом, автор несколько раз использует число три: «При кончинЬ третего года бысть гласъ духовному явственно отъ Пресвятой Богородици...»; «Дияконъ же поживе по раздрЬшении три дни и преставися...»; «По трехъ желЬтехъ братия сотвориша совЬтъ...» [8, с. 109-110]. В данном случае «три года» и «три дня» нельзя воспринимать как точные хронологические указатели, их введение в текст путевых записок - следствие литературной традиции, восходящей к Священному Писанию [2, с. 27-28; 3, с. 166].
Время и скорость передвижения паломников в пространстве зависели от природных и социальных условий. По Синайской пустыне караван богомольцев был вынужден передвигаться на верблюдах в разгар летнего зноя, в июне-июле 1708 г., поэтому из-за страшной жары шли ночами, а днем пытались отдохнуть в тени бедуинских палаток. Замедление движения, остановка или даже возвращение назад могли быть вызваны природными и социальными катаклизмами. Из-за жестокого шторма, случившегося между 18 и 24 февраля 1708 г., судно с паломниками, отплывшее от острова Милитин и добравшееся до острова Сакиз, было выброшено на берег бурей. Остановки в пути, приводившие к замедлению временной динамики, часто происходили из-за угрозы нападения на караваны паломников со стороны арабских племен, приходивших из пустыни, блокировавших дороги и подступы к городам.
Ипполит Вишенский, человек Петровского времени, жил на по-граничье эпох, между поздним Средневековьем и ранним периодом Нового времени, поэтому его путевые записки отразили традиционное и новаторское в изображении времени. Для «Пелгримации» характерна дифференциация времени на земное и вечное, коллективное и индивидуальное, отечественное и иноземное, церковное и природное, время паломника и время писателя. Время начинает осознаваться как сложная динамическая система, связанная не только с христианской идеологией, но и с философскими исканиями эпохи Просвещения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Керлот Х. Э. Словарь символов. - М. : REFL-book, 1994. - 608 с.
2. Кириллин В. М. Символика чисел в литературе Древней Руси (XI-XVI века). - СПб. : Алетейя, 2000. - 314 с.
3. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада : пер. с фр. / общ. ред. Ю. Л. Бессмертного ; послесл. А. Я. Гуревича. - М. : Прогресс - Академия, 1992. - 376 с.
4. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. - Изд. 3-е, доп. - М. : Наука, 1979. - 360 с.
5. Ольшевская Л. А., Травников С. Н. Еже в уме си положихъ, сие и сотво-рихъ (Историческая основа «Пелгримации» Ипполита Вишенского) // Филологическая наука и школа: диалог и сотрудничество. - М. : Изд-во МИОО, 2014. - Ч. 1. - С. 74-83.
6. Ольшевская Л. А., Травников С. Н. Шереметев - украшение России... // Путешествие по Европе боярина Б. П. Шереметева. 1697-1699. - М. : Наука, 2013. - С. 225-336.
7. Панченко А. М. Я эмигрировал в Древнюю Русь. - СПб. : Изд-во журнала «Звезда», 2005. - 543 с.
8. Пелгримация, или Путешественникъ честнаго иеромонаха Ипполита Вишенскаго, постриженца святыхъ страстотерпецъ Бориса и ГлЬба кате-дры архиепископии Чернеговской во святый градъ Иерусалимъ // Православный Палестинский сборник. - Вып. 61. - СПб., 1914. - 196 с.
9. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. - М. : Эллис Лак, 1995. - 417 с.
10. Травников С. Н. Путевые записки петровского времени (Проблема историзма). - М. : Изд-во МГПИ, 1987. - 98 с.
