CC BY
211
Мусатов. «Водоем» / М.М. Алленов // Сон -семиотическое окно. XXVI Випперовские чтения. М., 1993. С. 47 - 56.
2. Библейская энциклопедия. 2-е изд., испр. М.: Локид-Пресс, 2004.
3. Гура, А.В. Символика животных в славянской народной традиции / А.В. Гура. М.: Индрик, 1997.
4. Ермилова, Н. Герой бросает вызов Создателю и проигрывает / Н. Ермилова // Нева. 2007. № 10. С. 229-234.
5. Каграманов, Ю.М. Граф Калиостро (Из истории идеологии и культуры второй половины XVIII века) / Ю.М. Каграманов // Новая и новейшая история. 1979. № 5 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vi.vo-voco.rsl.ru/VV/PAPERS/HISTORY/KAL.HTM.
6. Кирюхина, Е.М. Формирование творческой индивидуальности А. Толстого периода революции («Граф Калиостро») / Е.М. Кирюхина // А.Н. Толстой. Материалы и исследования: межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев, 1983. С. 36 - 45.
7. Манн, Ю.В. Динамика русского романтизма / Ю.В. Манн. М., 1995.
8. Морозова, Н.Г. Экфрасис в прозе русского романтизма: дис. ... канд. филол. наук / Н.Г. Морозова. Новосибирск, 2006.
9. Мущенко, Е.Г. Поэтика прозы А.Н. Толстого. Пути формирования эпического слова / Е.Г. Мущенко. Воронеж: Изд-во Воронеж. унта, 1983.
10. Петровский, М. Что отпирает «Золотой ключик»? [Электронный ресурс] / М. Петровский. Режим доступа: http: // fairypot.na rod .ru/story/petrovsky_go l d_key .htm.
11. Стругацкий, А.Н. Понедельник начинается в субботу. Сказка о Тройке / А.Н. Стругацкий. М. - СПб., 2002.
12. Толстой, А.К. Собрание сочинений: в 4 т. / А.К. Толстой. М.: Правда, 1969.
13. Толстой, А.Н. Собрание сочинений: в 10 т. / А.Н. Толстой. М.: ТЕРРА: Кн. клуб, 2001.
14. Ханинова, Р.М. Рассказ А.Н. Толстого «Портрет» в диалогической парадигме гоголевского «Портрета» / Р.М. Ханинова // Художественный текст и текст в массовых коммуникациях: материалы Междунар. науч. конф.: в 2 ч. Смоленск, 2006. Вып. 3. Ч. 2. С. 45 - 54.
15. Шатин, Ю.В. Ожившие картины: эк-фрасис и диегезис [Электронный ресурс] / Ю.В. Шатин. Режим доступа: http: // www. philologu.ru/literature1/shatin-04.htm.
Е.В. НИКУЛЬШИНА (Волгоград)
ОСОБЕННОСТИ ИСТОРИЗМА РОМАНА А.К. ТОЛСТОГО «КНЯЗЬ СЕРЕБРЯНЫЙ»
Рассматриваются историософские воззрения А.К.Толстого, выясняются причины его обращения к эпохе царствования Иоанна Грозного. Интерес писателя к одному из наиболее противоречивых периодов русской истории, личности самодержца, соединившего в себе несовместимое (дикий произвол и искреннюю устремленность к христианскому идеалу), объясняется стремлением подчеркнуть трагические следствия «отатаривания» власти, нарушение норм государственного устройства на идеалах православия.
Понятие «историзм», вне которого невозможно анализировать исторические повествовательные структуры, носит сложный характер. Речь идет не об элементарном описании исторических событий прошлого (это само собой разумеется), не только о воссоздании неповторимого колорита прошедших эпох, воспроизведении быта и нравов, но об особом «историческом чувстве» художника, позволяющем «запечатлеть тончайшие отражения общего хода истории в поведении и сознании людей» [3: 227]. Исторический роман как жанр, отвечающий требованиям времени и актуализирующий тот или иной период истории, отражает воедино слитые личный опыт писателя, его симпатии и антипатии. Особенности историзма романа «Князь Серебряный» определяются прежде всего взглядом автора на один из наиболее противоречивых периодов русской истории -правление Иоанна IV, на личность самодержца, соединившего в себе несовместимое - дикий произвол и искреннюю устремленность к христианскому идеалу.
Огромную роль в формировании историософских воззрений А.К. Толстого сыграла «История государства Российского» Н.М. Карамзина. Писатель, также как и историк, считал, что представления о человеческом процессе немыслимы без сохранения национальных начал, связанных с неизменным нравственным комплексом, и определяющих нравственных норм. Однако А.К. Толстой выделяется особым по-
© Никульшина Е.В., 2008
ниманием смысла и цели отечественной истории. Автор «Истории государства Российского» был убежден в восходящем прогрессивном развитии, лежащем в основе мировой истории. При этом он понимал идею прогресса как неуклонное движение человечества вперед - от низшего к высшему, как переход на более высокие ступени развития, как необратимое изменение к лучшему. Его вера в прогресс была, по сути, отражением просветительских воззрений Х’УШв., хотя, бесспорно, Карамзин унаследовал от христианства его веру в единство исторического развития.
Толстой также приходит к пониманию причинно-следственных связей в цепи исторических событий: настоящее, в его представлении, обусловлено прошлым и создает предпосылки для дальнейшей событийности. Однако если для Карамзина мечта об идеальном обществе связана с будущим и является результатом постепенного совершенствования человека и человечества в целом, то А. К. Толстой считает возможным и необходимым возвращение к исходному этическому статусу Древней Руси, которая, по мнению писателя, выступает носителем прав, свобод и культурных ценностей, созданных христианским прошлым. История России, с точки зрения Толстого, представляет постепенный отход от этих норм, с одной стороны, и безуспешные попытки возвращения к ним - с другой. Общественные противоречия, вызванные всеобщим духовным упадком, по мнению писателя, чреваты возможностью государственной катастрофы, возвращающей национальное самосознание к комплексу незыблемых христианских ценностей как единственному источнику спасения.
Одной из центральных проблем, на которой сфокусировано внимание обоих авторов, является вопрос о соотношении закона (государства) и свободы человека. И для Карамзина, и для Толстого самодержавие не есть правление без законных пределов. По сути, историк и писатель говорят о необходимости вычленения гражданского общества из государства, указывая на их противостояние и одновременно взаимозависимость: гражданское общество регламентируется законами, принимаемыми государством, но, будучи противовесом государства, стремится ограничить его деятельность политической сферой, предоставляя остальные области сво-
бодному выбору индивидов. Однако в социальных позициях авторов наблюдаются существенные отличия.
Н.М. Карамзин во многом придерживался концепции просветительского тоталитаризма, но в то же время был убежден, что монарх, в соответствии с православной концепцией власти, действует не по формальному праву (закону), а по «единой совести». Волю самодержца, основанную на силе традиции православной нравственности, историк признавал «живым законом». При этом Н.М. Карамзин высоко ценил свободу, но свободу внутреннюю, т. е. духовную независимость человека. Что же касается политических прав, то автор «Истории» полагал допустимым их ограничение в определенные периоды во имя интересов государства.
С теориями «огосударствления» отечественной истории А.К. Толстой был, несомненно, знаком. Однако, исходя из их христианских представлений о свободе нравственного выбора, он считал, что личные пороки государя - большое искушение для его подданных. Как православный историк А.К. Толстой оценивал происходящее с христианской точки зрения. Тем не менее, представляя государство инструментом Божественного Провидения, писатель не делал акцент на внеморализ-ме государственной политики.
Оставаясь приверженцами монархического устройства, и Н.М. Карамзин, и А.К. Толстой резко осуждали и обличали самовластие. Для обоих ярчайшим примером монарха-тирана явился Иоанн IV. Как художника образ Иоанна IV привлекал Н.М. Карамзина своей многогранностью и загадочностью. «Несмотря на все умозрительные изъяснения, - писал он в IX томе “Истории”, - характер Иоанна, Героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка» [2: 259]. Историк сравнивал Грозного с Калигулой, Нероном, Людовиком XI, называл его тираном, извергом «вне законов, вне правил и вероятностей рассудка». В то же время Н.М. Карамзин признавал, что «Иоанн в самых крайностях зла являлся как бы признаком великого монарха», был «ревностный, неутомимый, часто проницательный в государственной деятельности», «любил правду в судах», «не терпел гнусного пьянства», «не любя смелой укоризны, не любил
иногда и грубой лести», «изъявлял уважение к искусствам и наукам», «способствовал народному образованию размножением школ церковных», наконец, остался «знаменит в истории как законода-вец и государственный образователь» [2: 261 - 262].
Писатель Толстой в своих оценках более категоричен. Он сосредоточивает свое внимание на описании крайностей самовластия, обнажает узаконенную им дикость и варварство, опуская изображение политических завоеваний и культурных достижений Иоанна. Вместе с тем, следуя за историческим повествованием Н.М. Карамзина, А. К. Толстой акцентирует мысль об эволюции характера Ивана Грозного. В начале повествования царствование Иоанна оценивается как идеальное. Потом боярин Морозов сообщает Никите Романовичу о наступивших в жизни страны изменениях: казнях, «убиениях», введении опричнины и ее порядках; вскоре Серебряный попадает сам в водоворот событий. В каждой новой ситуации в облике Ивана Грозного А.К. Толстой высвечивает какую-либо одну, наиболее ярко проявляющуюся в этот момент черту характера. По этому пути шел и Карамзин. «Не вдруг, конечно, рассвирепела душа (Иоанна. - Е.Н.), некогда благолюбивая: успехи добра и зла бывают постепенны; но Летописцы не могли проникнуть в ее внутренность, - сетовал историк, - не могли видеть в ней борения совести с мятежными страстями: видели только дела ужасные...» (Там же: 10). Эту борьбу удалось изобразить А.К.Толстому.
Художественное воплощение личности первого русского царя совершается в свете религиозно-мистической концепции Помазанника Божьего, которая во многом объясняет противоречивые обстоятельства его правления. В «Князе Серебряном» Иван Грозный предстает человеком, которому не чужды сомнения; время от времени он видит неправедность своих государственных деяний, в его речах и поступках прорываются покаянные мотивы. В романе Иоанн - личность, излишне подверженная впечатлениям. Автор акцентирует внимание на неустойчивости его психики и отмечает, что на следующее утро Иоанну «все испытанное ночью опять “представлялось... обмороченьем дьявола” и «царь стыдился своего страха» [4: 240].
Подобные «слабости» вызывали у него ужасные подозрения, вели к новым жестокостям. «Любопытно видеть, как сей Государь ... хотел соглашать ... божественное учение с своею неслыханною жестокостью: то оправдывал оную в виде правосудия, утверждая, что все ее мученики были изменники, чародеи, враги Христа и России; то смиренно винился пред Богом и людьми, называл себя гнусным убийцею невинных, приказывал молиться за них в святых храмах, но утешался надеждою, что искреннее раскаяние будет ему спасением, и что он, сложив с себя земное величие, в мирной Обители Св. Кирилла Белозерского со временем будет примерным Иноком!» - бесстрастно констатировал
Н.М. Карамзин [2: 12]. Об этом же писал и А. К. Толстой, но писал с сердечным сожалением и болью.
Был ли Иоанн человеком истинно верующим или его религиозность - не более чем маска, служащая для достижения личных целей? Н.М.Карамзин приводит по этому поводу самые противоречивые суждения, характеризуя Грозного как «усердного чтителя христианского Закона» и в то же время обвиняя его в набожности «от страха». Близок к такой характеристике и А.К. Толстой. В рукописном отделе Пушкинского Дома хранится «Проект постановки на сцену трагедии “Смерть Иоанна Грозного”», написанный в 1866 г. Из него видно, что образ царя «мучил» А.К.Толстого, и писатель продолжал раздумывать над незаурядностью и отрицательным обаянием этой личности. Толстой отмечает, что Иван Грозный «чистосердечно религиозен, но религиозен по-своему. Он хочет купить царствие небесное вкладами, синодиками, земными поклонами и постом и как в нем самом нет ничего мелкого, то он не торгуется с Богом, а щедро сыплет вкладами и поклонами и изнуряет себя постом до полусмерти, пока другое впечатление не заместит первого» [5: 5]. Царь Иван искренен в своих действиях, но излишне подвержен быстро сменяющимся настроениям. В «Проекте», где сведены все психологические характеристики царя Ивана, намеченные в романе, он «слишком страстен и слишком проникнут божественностью своих прав, он слишком презирает людей, чтобы низойти до притворства с ними... » (Там же).
В «Проекте» А.К.Толстой замечает, что Иоанн, «хотя и жесток, но губит не для того только, чтобы губить, он губит с политическою целью, но пользуется случаем чтобы потешить свою жестокость»1 [5: 5]. И далее: «...Иоанн не простой злодей или сумасшедший как какой-нибудь Нерон, но у него есть цель, что он даже хочет блага России, разумеется, по-своему»2 (Там же: 5 - 6). Эта мысль прослеживается и в романе «Князь Серебряный». Грозный одержим великой гордыней. «Его дело великого поту» - «тишина на святой Руси», «чтоб дал ему Господь побороть измену и непокорство... сравнять сильных со слабыми, чтобы не было на Руси одного выше другого, чтобы все были в равенстве, а он бы стоял один надо всеми, аки дуб во чистом поле!» [4: 227]. Представляется, что речь идет не только о великой гордыне и неуемной тяге к власти, но и об уничтожении «заклятых врагов Русской Земли, именно сильных л ю д е й , местных само-властцев, от угнетения которых крепко защищал Землю еще великий князь Всеволод III, и которые, по своим преданиям, конечно, еще жили понятиями ветхозаветной дружины и потому не хотели уступать», а тем более подчиняться власти «Новосозданного государя» [1: 778]. «Развитие московского единодержавия в сущности есть развитие народного единства» (Там же), и Иван Грозный стремился прежде всего воплотить всенародную заповедь «жить за один». Однако А.К.Тол-стой видит в этом стремлении в первую очередь «безграничное увеличенье произвола для себя и своих наследников» [5; 6].
Современные историки, раскрывая неоднозначность государственной политики Иоанна IV, подчеркивают, что одним из его духовных учителей был Иосиф Во-лоцкий, выдающийся религиозно-политический деятель, создавший целое религиозно-философское направление («иосиф-лянство»), ставшее основной идеологией Русской Православной Церкви XVI - XV11 вв. Основными положениями учения Иосифа Волоцкого были представления о церкви как о мощном орудии, организующем общество на христианских началах, а так-
1 Далее зачеркнуто: «жесток по природе и по системе; он губит для того единственно, чтоб губить».
2 Далее зачеркнуто: «и любит потешить свою жестокость».
же идея страха Божьего как главного средства церкви. Иосифляне выступали за устройство монастырской жизни на условиях беспрекословного соблюдения церковной обрядности. Возможно, именно под влиянием иосифлянства сформирован тот ортодоксальный обрядовый формализм, который был присущ Ивану Грозному.
Говоря об особенностях художественного воплощения Иоанна в романе А.К. Толстого, необходимо помнить, что середина XVI в. является роковой для действующей на Руси святости. Иосифлян-ство оказалось неблагоприятным для развития духовности. Начала духовной свободы и мистической жизни уступили место уставному благочестию и социальной организации. Иосиф Волоцкий одним из первых задумался и высказался о божественном происхождении власти русского государя, уподобляя его земную миссию Божиему Промыслу. В самодержавии находили удовлетворение потребность социальной дисциплины, идея богоответствен-ности монарха. Учение Иосифа Волоцко-го о царской власти явилось выражением мистического понимания истории, согласно которому история предстает как подготовка к установлению Царства Божиего на земле (что должно произойти уже в пост-исторический период) и обладает смыслом, непостижимым для человеческого ума. Самодержец в таком случае становится единственным связующим звеном между Господом Богом и русским народом, т. е. царская власть рассматривается как форма церковного служения и оказывается точкой соприкосновения исторического бытия с волей Бога.
Воцарение Грозного стало переломным моментом русской истории, завершив процесс формирования русского народа как народа-богоносца, русской государственности как религиозно осмысленной верозащитной структуры, русского самосознания как осознания богослужебного долга, русского «воцерковленного» мироощущения как чувства промыслительности всего происходящего. Личность Иоанна IV как первого русского православного царя воплотила в себе слитые воедино соборность народа и его державность. Вследствие этого права верховной власти Грозный определяет христианской идеей безусловного повиновения. По этой логике, если царь поступает жестоко или несправедливо - это его грех. Ответственность
царя - перед Богом. Но на земле, перед подданными царь не держит ответа.
Таким образом, характеризуя историзм романа «Князь Серебряный», неизбежно следует учитывать религиозно-мистическую концепцию государственной власти, которая составила ядро исторических взглядов А.К. Толстого. Идея деспотии в его повествовании напрямую сталкивается с православным менталитетом, однако в существовании своем и паразитирует на нем. В финальной части романа автор говорит о закономерности появления тиранов: «Простим грешной тени царя Иоанна, ибо не он один несет ответственность за свое царствование; не он один создал свой произвол, и пытки, и казни, и наушничество, вошедшее в обязанность и в обычай. Эти возмутительные явления были подготовлены предыдущими временами, и земля, упавшая так низко, что могла смотреть на них без негодования, сама создала и усовершенствовала Иоанна, подобно тому как раболепные римляне времен упадка создавали Тивериев, Неронов и Калигул» [4: 446]. Делая подобное заключение, Толстой по сути признает, что психология Грозного, нравы Александровой слободы были заложены в историческом прошлом еще до их реализации, имели свои предпосылки и опору в сознании современников. Тем самым еще раз подтверждается тезис Н.М. Карамзина о незыблемости причинно-следственных отношений в истории.
Литература
1. Забелин, И. Взгляд на развитие московского единодержавия / И. Забелин // Ист. вестн. М., 1881. № 2. С. 735-782.
2. Карамзин, Н.М. История государства Российского. Репринтное воспроизведение 5-го изд. 1842 года, выпущенного в трех книгах с приложением «Ключа» П. М. Строева / Н.М. Карамзин. М.: Книга, 1989. Кн. 2. Гл. IX.
3. Кожинов, В.В. Историзм / В.В. Кожи-нов // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М.: Сов. энцикл., 1966. Т.3. С. 227 - 230.
4. Толстой, А.К. Князь Серебряный / А.К. Толстой // Собрание сочинений: в 4 т. М., 1964. Т. 3. 598 с.
5. Толстой, А.К. Проект постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного» / А.К. Толстой // РО ИРЛИ. Ф. 301. Ед. хр. 2. 54 л.
Е.В. КУЗНЕЦОВА (Астрахань)
О НЕКОТОРЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ В ИЗУЧЕНИИ ЛИТЕРАТУРНОГО НАСЛЕДИЯ Г. ГАЗДАНОВА
Рассматривается творчество Г. Газданова как уникальное литературное явление.
В настоящее время, когда уже определились некоторые направления в изучении литературного наследия Гайто Газда-нова, творчество писателя начинает восприниматься скорее как феномен, не вписывающийся в сложившиеся схемы и модели, не ассоциирующийся с известными литературными школами и направлениями. Одни признают его новаторство, представляют модернистом, связывают его творчество с экзистенциализмом (Т. Красав-ченко, Л. Диенеш, А.В. Мартынова, С. Семенова). Другие рассматривают его на фоне традиций русской литературы (А. Фрум-кина, О. Гайбарян). Некоторые ученые сравнивают Газданова с символистами (Ю.С. Степанов, С.Р. Федякин). В последнее время появился ряд работ (Ю.Д. Не-чипоренко, Т.О. Семенова), связывающих прозу Газданова с философскими и культурными исканиями западной культуры первой трети XX в.
В творчестве Газданова обнаруживаются различные модификации романной формы, реализующие разнообразные жанровые типы видения мира и модели творчества, которые, с одной стороны, перекликаются с идеями символистов, а с другой - предугадывают некоторые элементы поэтики, ставшие традиционными в постмодернистском искусстве. Особенность произведений Г. Газданова - это то, что мы, читая, как будто чувствуем его душу и не только благодаря приему автобиографичности он близок читателю. Его персонажи такие разные, но любимые им, через них он выражает свои сокровенные мысли и суждения по волнующим его вопросам, доносит до нас свою философскую и гражданскую позицию. За всеми персонажами, за сюжетом, стилем и т. д. стоит образ автора - незаурядного, сильного, с богатым внутренним миром. Мы можем оценить благородство образа, доброту и любовь к людям, к изображаемой жизни, такой непростой, порой невыно-
© Кузнецова Е.В., 2008
