CC BY
17
В условиях реформирования правовой системы российского общества особую значимость приобретает выстраивание грамотной и эффективной правовой политики. От того, как мы понимаем право, зависит современное видение правовой политики - деятельности, осуществляемой в правовой сфере с использованием разнообразных правовых средств [16].
Литература
1. Матузов Н. И. Общая концепция и основные приоритеты российской правовой политики // Правовая политика и правовая жизнь. 2000. № 1.
2. Коробова А. П. Правовая политика: понятие, формы реализации, приоритеты в современной России: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003.
3. Болдырев О. Н. От этики к психологии права: дискуссии в отечественной теории права второй половины XIX - начала XX века // Философия права. 2014. № 4.
4. Костишина С. А. Коммуникативные, феноменологические и герменевтические концепции права в развитии современного социологического правопонимания // Философия права. 2014. № 3.
5. Подгурецкий А. Очерки социологии права. М., 1974.
6. Грищенко Н. П. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого // Юридическая психология. 2008. № 1.
7. Азаркин Н. М. История юридической мысли России: курс лекций. М., 1999.
8. История русской православной мысли. Биографии, документы, публикации. М., 1998.
9. Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. 2-е изд. М., 1909.
10. Правовая политика: понятие и виды. URL // http://www.grandars.ru/college/pravovedenie/ pravovaya-politika.html
11. Рыбаков О. Ю. Правовая политика: понятие и приоритеты // Актуальные проблемы правоведения. 2004. № 1.
12. Малько А. Правовая политика - понятие XXI века. URL // http://krasn.pravo.ru/urgent/view/ 33604/
13. Матузов Н. И. Понятие и основные приоритеты российской правовой политики // Правоведение. 1997. № 4.
14. Исаков Н. В. Правовая политика современной России: проблемы теории и практики: дис. ... д-ра юрид. наук. Ростов н/Д, 2004.
15. Шапсугов Д. Ю. Проблемы теории и истории власти, права и государства. М., 2003.
16. Коробова А. П. Психологическая концепция правопонимания Л. И. Петражицкого и его учения о политике права // Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева. 2012. № 2.
УДК 316 : 1 ББК 87
В. В. Попов, Б. С. Щеглов, М. В. Лойтаренко
ОСОБЕННОСТИ ИНТЕГРАЛЬНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ВЕРОЯТНОСТИ В КОНТЕКСТЕ ФАКТОРОВ ОЦЕНКИ И ТЕМПОРАЛЬНОСТИ
В статье рассматриваются особенности междисциплинарного исследования категории вероятности в постнеклассической науке. Особое место уделяется изучению соотношения вероятности реализации альтернатив социального развития в трансформациях социума и его интегральной оценки. Авторы исследуют феномен вероятностной оценки, интерпретируя ее в контексте фактора темпоральности.
Ключевые слова: вероятность, оценка, интегральная интерпретация, фактор темпоральности, трансформации социума, постнеклассическая наука, альтернативы социального развития, рациональность, деятельность, субъект.
FEATURES OF INTEGRATED INTERPRETATION OF PROBABILITY IN THE CONTEXT
OF THE FACTORS OF EVALUATION AND TEMPORALITY
In article features interdisciplinary research categories probability in the post-non-classical science. A special place is given to the study of the ratio of the probability ofalternatives ofsocial develop-
ment in the transformation of society and its integral evaluation. Phenomenon probabilistic assessment. The interpretation ofprobabilistic assessment is carried out in the context of the factor of temporality.
Keywords: probability value, integrated interpretation, factor of temporality, society transformation, post-non-classical science, alternative social development of rationality, activity, subject.
Актуальность данной проблемы обусловлена тем, что вопрос о специфике оценки внутреннего времени и внешнего социального времени, а также о вероятностной оценке, связанной с социальным аспектом и возможностью разрешения социального противоречия, необходимо рассматривать в контексте междисциплинарных исследований. Так, сочетание философского, психологического и синергетического подходов позволит расширить горизонт видения традиционной стрелы времени (прошлое, настоящее, будущее) и рассмотреть перспективы интеграционного подхода, в соответствии с которым время есть движение от будущего через настоящее к прошлому, что дает возможность встраивать теоретическую модель социального противоречия в рамки концепций вероятности и предпочтений.
Время индивида и социального субъекта в целом двойственно: оно проявляется как во внешнем поведении, так и во внутренних состояниях, изменениях. Внешнее социальное время и внутреннее индивидуальное время не только параллельны и противоречивы, но и взаимообусловлены. При этом сегодня «более адекватен такой реалистический подход к субъективности, который предполагает возможность обозначить несколько дифференцированную систему отношений субъекта и исторической реальности в различных неоднозначных ситуациях» [5, с. 120].
Реализация планируемых действий относительно решения социального противоречия не обязательно будет связана только с одним промежутком, или интервалом, времени. То, что не реализовалось в одном отрезке, сможет произойти в другом промежутке времени. Моделируемый образ будущего, имеющий только вероятностные характеристики, может реализоваться в объективном индивидуальном времени, но не всегда будет обладать характеристиками предполагаемой модели. В данном случае субъект приобретает только возможность осознавать событие, отсутствующее в настоящем времени, а вероятное только в будущем. «В рамках постнеклассического изучения социума весьма важное значение приобретает интерпретация таких категорий, как "время",
99 44__99 «"—I
пространство , движение и так далее. С точки зрения общей программы в первую очередь интерес представляет проблема социального време-
ни в контексте деятельностного подхода к социуму с учетом индивидуальных ценностно-целевых установок социальных субъектов» [2, с. 98].
В современной философской литературе достаточное внимание уделяется так называемой пер-соналистской оценке вероятности, непосредственно касающейся выбора человеком альтернативы из имеющегося множества и, как следствие, осуществления своего решения. В результате такого выбора обычно исследователь имеет дело с одной альтернативой развития исторического процесса и предполагает ее рабочий характер, а уже на основе ее рассматриваются локальные сценарии развития имеющегося сегмента будущего, связанные с возможными событиями относительно становления социума в будущем времени. Следовательно, «человек сталкивается с необходимостью обращения к философии и истории в контексте синергетической интерпретации, которая позволит определить место и роль отдельного индивида в историческом процессе, то есть зависимость каждого индивидуума от окружающего социума и наоборот» [4, с. 101].
Конечно, в данном случае правомерно отметить, что вероятность и альтернативность рассматриваются с позиции социального субъекта, который имеет исключительное право на принятие решения. Это реализация в полной мере рационалистского характера в рамках философии, но в данном варианте фактор вероятности по отношению к альтернативности социально-исторического развития приобретает особый характер, так как социальный субъект будет принимать то или иное решение, основываясь на концептах вероятности и полезности. Между тем оценка и интерпретация вероятности с позиции статичности играют решающую роль в естественных науках, которые, как правило, имеют непосредственный выход на изучение общих тенденций развития социальных процессов в контексте общественного прогресса. Поэтому иногда можно говорить о том, что ее статистическая оценка является объективной интерпретацией вероятности. Причем немаловажно то, что основу составляет наблюдение за частотой социально-исторических или случайных событий. При этом исследователю приходится сталкиваться с подобного рода частотами в ситуациях, когда количество про-
водимых наблюдений не ограничено. Используя фактор времени, можно сказать, что, безусловно, подобные границы установить достаточно непросто и на практике они встречаются весьма редко. В данном случае в большей степени следует говорить, скорее, не о неограниченности наблюдений, а о том, как они распространяются на выбранную структуру времени. При этом «оценка связана с выбором не только эквивалента или критерия для сравнения, но и с выбором оценочных характеристик. Содержание эквивалентов в определенной мере должно быть тождественным содержанию оцениваемого объекта, то есть он должен заключать в себя те свойства или качества, которые имеются в объекте. То есть в каждой непосредственной ситуации это соответствие может быть различным, но сопоставление объекта и предполагаемого эквивалента может иметь смысл лишь в границах их определенного совпадения, так как при абсолютном несовпадении сравнение проводить просто бессмысленно» [5, с. 241].
Если исследователь имеет дело с вероятностью рассматриваемой частоты на интервале, то следует тщательно изучить ее с позиции длительности подобного интервала. Заметим, что относительно него правомерно рассуждать о существовании измерительных аспектов, которые могут быть связаны с преобразованием социума, разрешением социальных противоречий, развитием социальных процессов. Когда речь идет об истории, социологии, культурологии, экономике, то подобная статистическая интерпретация вероятности имеет весьма важное значение, поэтому исследователь должен не только учитывать ее, но и ставить на ведущие роли.
Однако в рамках социально-философского исследования понятие статистической оценки оказывается недостаточным для того, чтобы определить вероятность различных исторических или социальных событий, так как последние просто не могут иметь локальную частоту. Так, некоторые исследователи, попытавшиеся связать вероятность исторических и социальных событий с частотной оценкой, столкнулись с проблемой их учета и, соответственно, получили не столько реальную картину, сколько предполагаемую и в какой-то мере искусственную.
Заметим, что в реальной деятельности человек принимает определенные решения, направленные на выбор и осуществление того комплекса действий, которые приведут именно к событиям, определяющим развитие исторического
процесса. В этом случае весьма затруднительно рассуждать о том, что вероятность может быть определена с позиции статистических способов. Конечно, подобные случаи могут иметь эквивалентные замены, и история философской мысли показывает, что в данных ситуациях социальный субъект использовал такие эквиваленты, как ожидание, вера и так далее. Более того, в аналитической философии истории, например, вероятностную интерпретацию нередко коррелируют с понятием рациональной веры, которое рассматривается не в качестве своеобразного концепта, а как определенное измерение, как определенная степень вероятностной оценки.
Концепт веры имеет психологический оттенок, однако те оценки, которые имеют корни именно в этих психологических оттенках, в литературе сводятся к субъективным оценкам, хотя вряд ли можно сказать, что в этом случае исследователь осуществляет какие-то произвольные действия, не имеющие отношения к реальной науке. С другой стороны, концепт вероятности все же ближе к состояниям веры самого человека. Наиболее жесткие требования, которые предъявляются к степени веры, могут соответствовать приоритетным постулатам теории вероятности, поэтому сами степени веры не конкурируют друг с другом, между ними не существует противоречий.
Таким образом, концепт вероятности исследуется в качестве степени такой веры, которая имеет характер рациональности и рассматривается в контексте разумной человеческой деятельности. Необходимая оценка представляет вероятность как критерий реализации гипотезы, опирающейся на заранее выбранные основания. В логико-философской литературе такую оценку иногда называют логической оценкой и часто связывают с теорией индукции. Дело в том, что обычно в рамках индуктивного вывода существуют определенные отношения между самими посылками, которые имеют вероятностный характер и, соответственно, «измеряются» в исторических терминах.
В данном случае основу составит логическая оценка, которая будет коррелировать с концептом вероятности. Другая позиция связана как с концепцией решений субъекта, так и с целым комплексом существующих его предпочтений. С точки зрения познавательного интереса отмечается статистика, в которой в качестве исходных посылок могут рассматриваться предпочтения социального субъекта, причем они касаются
не только теории статистики как таковой, но и того, что связано со статистическими моментами в рамках социальных и социально-исторических процессов. Эти предпочтения подвергаются определенной оценке.
В литературе показываются возможности самого человека относительно выбора локальной альтернативы, которая в будущем времени может осуществиться. В то же время блокирование противоречия заключается в том, что предпочтение рационализируется с позиции основных постулатов концепции вероятности. При этом требования, связанные со степенью предпочтения или веры не такие жесткие, как при логической оценке, поэтому существует больше вариантов в выборе не только предпочтений, но и самих альтернатив. Подобная позиция имеет много сторонников, которые утверждают, что наличие субъективной оценки позволяет принимать действительно правильное решение, так как в ситуациях реализации комплекса тех или иных альтернатив социальным субъектом вполне естественно, что совокупность этих оценок может дать совершенно противоположные, иногда и противоречивые, результаты. При этом не исключен и тот вариант, когда наличие подобного комплекса альтернатив как результата субъективной оценки приведет к ситуации неопределенности.
К персоналистской оценке предпочтений добавляется так называемая психологическая теория, в центре которой находится теория выбора локальных решений социальным субъектом. Полагаем, что осуществление решений, связанных с социальной реальностью, будет отличаться от других теорий, касающихся рационального выбора в рамках постнеклассической науки. Приоритет в этом смысле имеют методы поиска полезности предпочтений тенденций и альтернатив, основанных на социально-историческом процессе. Реальная человеческая деятельность доказывает, что психологическая теория предпочтений имеет достаточно много слабых мест. Во-первых, дихотомия «полезность - предпочтение» слабо коррелирует с реальной практической деятельностью человека. При этом стоит подчеркнуть, что в процессе определения полезности и, соответственно, предпочтений относительно реальных исторических событий, действий, явлений, фактов, которые могут выступать в качестве своеобразных основ для формирования альтернативных предпочтений и постулатов, вообще затруднительно объяснить и обосновать эту ситуацию практически, так как большинство представителей совре-
менной аналитической философии и истории утверждает, что постулат предпочтения имеет транзитивный характер.
Безусловно, это будет относиться и к статистической оценке вероятности. Некоторые исследователи пытаются заменить субъективную вероятность частотной оценкой. Однако психологическая теория, связанная с обращением к выбору альтернатив в контексте различных исторических и социальных процессов, выглядит достаточно убедительно. Разработан весьма интересный подход к интерпретации вероятности локальных решений, учитывающий желания, мнения, психологические характеристики человека, и при этом социальное пространство рассматривается не абстрактно, а с учетом тех условий, которые могут так или иначе повлиять на принятие решений. Таким образом, следует различать аспекты, касающиеся психологической и рационалистической характеристик теории решения, основанной на концепции выбора, и те решения, которые связаны с реализацией в будущем выбранных социальным субъектом альтернатив. В рамках научного познания это будут соотносимые уровни, но обычно эта соотносительность касается тех явлений, которые сами имеют од-нопорядковый характер.
Вероятностная интерпретация проектирования некоторого множества альтернатив вполне заслуживает внимания, так как затрагивает процессы социальной трансформации, а дальнейшее изучение данной проблемы внесет существенный вклад в развитие социально-исторических процессов. В данном контексте особо следует остановиться на проблеме социального моделирования, которое непосредственно касается отражения альтернатив исторического развития. Оно проходит через настоящее время и относится к тем нестабильным ситуациям, которые характерны для трансформаций социума, и, соответственно, социальное моделирование является той базой, на основе которой социальный субъект с определенной долей вероятности может предполагать осуществление тех или иных альтернатив. При этом «в данном направлении вполне уместны исследования, связанные с построением модельных конструкций, раскрывающих механизм нестабильных ситуаций в социальной структуре социальных процессов с точки зрения их преодоления в социальном времени с учетом его альтернативности в будущих сценариях» [3, с. 8].
Таким образом, если исходить из субордина-ционно-координационных связей, то социальное
моделирование коррелирует с категориями случайности и вероятности, которые могут использоваться как в рамках традиционного подхода к развитию социальных исторических процессов, так и нелинейного представления. В тех случаях, когда осуществляется моделирование процессов в настоящем, социальный субъект обычно использует моментно-интервальную онтологию в корреляции с соответствующими структурами.
Литература
1. Ивин А. А. Логика оценок. М., 1970.
2. Попов В. В. Феномен социального време-
ни в постнеклассическом дискурсе // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2012. № 3 (38).
3. Попов В. В. Социальное время и альтернативы развития будущего // Философия права. 2012. № 4.
4. Попов В. В., Ковтунова Д. В. Философия истории в синергетическом измерении // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 8. Ч. 3.
5. Попов В. В., Щеглов Б. С. Теория рациональности. Ростов н/Д, 2006.
УДК 159.99 ББК 88
В. Ю. Кравцова
ВЕРБАЛЬНАЯ МАНИПУЛЯЦИЯ В АСПЕКТЕ ПРОБЛЕМЫ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ПО ДЕЛАМ О ЗАЩИТЕ ЧЕСТИ, ДОСТОИНСТВА
И ДЕЛОВОЙ РЕПУТАЦИИ
Статья посвящена актуальным вопросам вербальной манипуляции, рассматриваемым с точки зрения сложности квалификации и разрешения проблем, которые возникают на стыке языка и права.
Ключевые слова: вербальная манипуляция, формы манипулирования, коммуникативный акт, эксплицитная информация, имплицитная информация, аргумент, психологическое воздействие, порочащие сведения, языковая демагогия.
VERBAL MANIPULATION IN THE ASPECT OF THE PROBLEM OF JUDICIAL PRACTICE
IN CASES OF HONOR, DIGNITY AND BUSINESS REPUTATION PROTECTION
The article is devoted to the verbal manipulation, considered in aspect of the complexity of definition and to solve the problems arising at the intersection of language and law.
Keywords: verbal manipulation, forms of manipulation, communicative act, explicit information implicit information, argument, psychological impact, defamatory, language demagoguery.
В последнее десятилетие ряд теоретико-правовых вопросов, связанных с проблематикой отношения личности, гражданского общества и государства, выходит на первый план. Наибольшую остроту приобретают «вопросы сущности становления правового государства, особенностей гражданского общества, защиты прав человека и правового обеспечения развития индивида в качестве субъекта правовых отношений и члена гражданского общества, взаимной ответственности личности и государства» [1]. Для решения этих вопросов необходим поиск новых методологических подходов, учитывающих взаимосвязь права и языка.
Вербальная манипуляция сегодня стала объектом исследований социологов, философов, политиков, культурологов, педагогов, журналистов, специалистов по теории коммуникации, управленцев, психологов, лингвистов. Причем усилия представителей междисциплинарного подхода к изучению феномена манипуляции направлены на создание моделей коммуникации, исключающей манипулятивные приемы [1].
А. А. Леонтьев отмечает, что серьезный анализ приемов манипулирования в последние годы не проводился, между тем развитие данной проблематики могло бы сыграть важную роль в становлении демократии в России, «в защите
