CC BY
41РАЗДЕЛ 2 АДАПТАЦИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА И ОТДЕЛЬНЫХ СУБЪЕКТОВ РФ
Козырева П.М., Смирнов А.И. Особенности и тенденции
адаптации россиян к изменяющимся условиям в постсоветский период
КОЗЫРЕВА Полина Михайловна — доктор социологических наук, первый заместитель директора ИС РАН; директор Центра лонгитюдных обследований НИУ ВШЭ, pkozyreva@isras.ru.
СМИРНОВ Александр Ильич — доктор социологических наук, ведущий научный сотрудник ИС РАН, smir_al@bk.ru.
Аннотация. В работе представлен анализ основных тенденций адаптации россиян к динамично меняющимся социальным условиям в постсоветский период. Рассматриваются проблемы и особенности адаптации населения России к радикальным изменениям на различных этапах трансформационного периода. Эмпирической базой работы выступают данные «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ» (RLMS-HSE) — многолетнего лонгитюдного исследования домохозяйств. Для определения уровня адаптации использовались два типа критериев: объективные или поведенческие, характеризующие степень освоения новых поведенческих стандартов, реализации индивидом в своем поведении доминирующих норм и правил жизнедеятельности; субъективные критерии, отражающие внутреннее состояние адаптанта (социальное самочувствие). Основное внимание уделяется анализу специфических проблем социально-экономической адаптации. Анализ убеждает в том, что значительное большинство россиян в той или иной степени приспособились к новым условиям жизнедеятельности, научились ориентироваться в сложных
ситуациях, характерных для кризисных периодов. Это подтверждают рост и оптимизация структуры доходов и расходов населения, повышение потребительских возможностей семей, расширение круга людей, использующих активные стратегии и способы адаптации. Отмечены позитивные сдвиги в укреплении здоровья граждан, нарастание популярности, особенно в молодежной среде, здорового образа жизни и самосохранительного поведения. Значительно выросли показатели, характеризующие социальное самочувствие россиян (удовлетворенность жизнью в целом, своей работой и ее отдельными сторонами, оценка личных и семейных жизненных перспектив, ощущение счастья, доверие к другим людям и др.), произошли существенные изменения в осознании людьми своих целей и интересов. Но в то же время население значимо дифференцировано по уровню адаптации к меняющимся социальным условиям, многие семьи испытывают огромные трудности, столкнувшись с новыми вызовами кризисного общества. К проблемам, серьезно затрудняющим адаптационные процессы, относятся огромное расслоение населения по уровню доходов и расходов, замедление темпов формирования рационального рыночного сознания, использование многими семьями основанных на экономии и поэтому малопродуктивных адаптационных механизмов, дефицит финансовой грамотности и предпринимательской активности.
Ключевые слова: социальная адаптация, социальное самочувствие, стратегии и способы адаптации, доходы и расходы домохозяйств, счастье.
Kozyreva P. M., Smirnov A. I.
The peculiarities and tendencies
of adapting russians to the ever-changing conditions of the post-Soviet period
KOZYREVA Polina Mikhailovna — Doctor of Sociological Science, First Deputy Director of the Institute of Sociology, Russian Academy of Sciences; Head of the Center for Longitudinal Studies
at the Institute of Social Policy of the National Research University «Higher School of Economics», pkozyreva@isras.ru.
SMIRNOVAlexander Rich — Doctor of Sociological Science, a Leading Researcher at the Institute of Sociology, Russian Academy of
Sciences, smir_al@bk.ru.
Abstract. This paper presents the main tendencies of how Russians are adapting to the rapidly changing social conditions of the postSoviet period. The analyses is based on the data from the «Russia Longitudinal Monitoring Survey — Higher School of Economics» (RLMS-HSE) — a long-term longitudinal study of households. Examined are the problems and peculiarities of Russia's population adapting to the drastic changes occurring during various stages of the transformational period. Two types of criteria were used to determine their degree of adaptation: objective, or behavioral, which define how thoroughly new behavior standards have been absorbed, and are based on whether certain individuals implement the currently dominating norms and life-rules in their own behavior; subjective criteria, which reflect the inner state of those adapting (their "social well-being"). The focus was analyzing the specific problems of socio-economic adaptation. This analysis convinces us that the vast majority of Russians to one extent or another have adapted to their new living conditions, they have learned how to handle those difficult situations, which tend to arise during periods of crisis. This is confirmed by the growth and optimization of the population's income/expense balance, an increase in families' consumer resources, as well as a broader range of people who implement active strategies and adaptation methods. Certain positive changes have been observed, such as citizens becoming healthier in general, with a healthy lifestyle and self-preservation behavior becoming more prominent, especially among youths. Those indicators that characterize Russians' social well-being have grown considerably (life satisfaction in general, satisfaction with labor and its various aspects, assessment of personal and family life-prospects, a feeling of happiness and trust towards others etc.). Significant changes have occurred when it comes to people's realization of their goals and interests. However, the population is significantly differentiated in terms of separate people's degree of adaptation to ever changing social conditions, and many families are having an incredibly hard time dealing with the new challenges of a society in crisis. Problems that
seriously hamper adaptation processes include drastic inequality in the population's level of income and expenditure, an inhibited development pace for intelligent market consciousness, many families utilizing thrift-based and therefore unproductive adaptation methods, as well as a lack of financial competence and entrepreneurial activities.
Keywords: social adaptation, social well-being, adaptation methods and strategies, household income and expenditure, happiness.
Глубочайшие преобразования, развернувшиеся в России в постсоветский период, кардинально изменили все стороны жизни общества, внесли огромные перемены в условия жизнедеятельности людей. По мере формирования качественно новых экономических, политических, социальных и духовно-нравственных отношений способность адаптироваться к обновляющейся социальной среде стала жизненно важной для всех групп населения, что обусловило колоссальный рост интереса российских социологов к изучению проблем социальной адаптации.
Социальная адаптация рассматривается нами как двусторонний процесс практического взаимодействия социального субъекта с социальной средой, в ходе которого изменяется не только субъект, но и среда. В результате этого взаимодействия происходит приспособление социального субъекта к требованиям среды, а также, как подчеркивают многие исследователи, коррекция его поведения в направлении активизации действий по изменению как внешних условий, так и самих себя [Капто 2008: 11]. Но в то же время социальная адаптация предстает и как определенное состояние, свойство и результат освоения меняющихся условий жизнедеятельности. В рамках такого подхода социальная адаптация представляет собой изменение, некий порядок развития данного процесса, характеризующийся последовательной сменой его состояний во времени и направленный на гармонизацию отношений между адаптантом и социальной средой. Категория «состояние», выражая темпоральный период тех или иных изменений, определяется совокупностью характеристик и отношений, которые сами изменяются.
Важнейшей составляющей социальной адаптации является согласование самооценок и притязаний субъекта с его
возможностями и реальностью социальной среды, включающее как реальный уровень, так и потенциальные тенденции развития среды и субъекта. Поскольку изменения в самом субъекте и условиях жизнедеятельности происходят постоянно, важнейшей характеристикой адаптационных процессов становится непрерывность. С этих позиций, сущность жизни людей в очень широком плане может быть представлена как непрерывный «процесс адаптационно-гомеостатического и трансформационно-созидательного взаимодействия с окружающей средой» [Зараковский 2009: 300].
Проблематика социальной адаптации тесно связана с темой социальных ресурсов и социального капитала. Если социальная адаптация — один из важнейших механизмов функционирования и развития социума, самоорганизации его основных компонентов, то различные «капиталы» (в т.ч. социальный) выступают определенными формами (взаимодействующими и превращающимися друг в друга) самой социальной адаптации как индивида, так и социальных групп.
Современные процессы социальной адаптации отличаются динамичностью, сложностью, разнообразием конкретных изменяющихся проявлений и характеристик. Особое значение для развития адаптационных процессов имеют сегодня такие факторы, как возросшая интенсивность жизнедеятельности и взаимозависимость интересов различных групп людей, многократно усиливающаяся в наше время значимость для индивидуальных судеб проблем общегосударственного и глобального масштабов, последствий цивилизационного кризиса.
Посредством социальной адаптации тем или иным образом реализуется постоянное стремление индивида к повышению своего положения в социальной структуре общества, устойчивое желание занять тот «статус, который обеспечивает наиболее благоприятную позицию в распределении общественных благ» [Шереги 2015: 28]. Принимая альтернативность конкретных путей, механизмов и способов адаптации, определяя свое отношение к ним, люди оценивают не только их сравнительную ценность, но и желательность, приемлемость каждого из них для себя. При этом их представления о той или иной модели, определенных способах и приемах адаптации, посредством которых должна
проходить реализация конкретного сценария освоения меняющихся условий жизнедеятельности, весьма разнообразны и являются отчасти результатом специфики национальной культуры в целом, сформировавшихся традиций, широко распространенных предрассудков и стереотипов, а отчасти — критического осмысления жизненного опыта нынешних поколений, собственных взглядов и предубеждений.
Адаптация населения к условиям трансформирующегося общества интерпретируется нами как единство многоплановых и разноуровневых процессов приспособления индивидов и социальных групп к переменам, которые вызваны радикальными преобразованиями, захватывающими все структуры российского общества. Речь идет об адаптации к кардинальным общесистемным изменениям, вызванным рыночными и демократическими реформами, строительством современного постиндустриального информационного общества, а также к тяготам кризисного периода одновременно. Ее главная цель заключается в обеспечении выживания человека в изменившихся условиях и освоении им новых возможностей жизнеобеспечения. В целом, адаптация является одним из наиболее эффективных механизмов преодоления негативных социальных явлений, подготовки человека к включению в модернизационные процессы и инновационную деятельность, освоению обновляющейся среды.
В такой турбулентной среде, какой является трансформирующееся общество, население большей частью вынужденно, в меньшей — добровольно участвует в интенсивных процессах социальной адаптации, демонстрируя большое разнообразие стратегий, моделей, способов и приемов социального приспособления. Происходит диверсификация адаптационных механизмов, поиск и «апробирование» новых стратегий и способов адаптации, более адекватных меняющимся условиям жизни и личным притязаниям граждан. Люди осваивают новые социальные роли, происходят глубокие изменения мо-тивационной сферы, восприятия индивидами себя, своего окружения и многое другое. Чрезвычайно расширяется диапазон конкретных адаптационных практик, превратившихся в исключительно значимые формы жизнедеятельности людей. Но есть немало и таких людей, которые на протяжении многих лет демонстрируют неспособность выбрать более или менее эф-
фективную стратегию, сформировать результативную модель адаптационного поведения.
Процессы социальной адаптации в постоянно меняющемся обществе разворачиваются в виде нескольких последовательно сменяющихся стадий. Как отдельные индивиды, так и социальные группы приспосабливаются к вызовам социальной среды неодинаково, с разной скоростью и интенсивностью, что обусловливает разновременность, рассогласованность адаптационных процессов. Особенности, темпы и результаты социального приспособления в решающей степени определяются адаптационным потенциалом как совокупностью ресурсов, которые находятся в распоряжении адаптанта. Сегодня адаптационная способность человека, т.е. способность успешно приспосабливаться к измененным условиям жизнедеятельности, выступает ключевым аспектом его готовности поддерживать и реализовывать модернизационные инициативы, участвовать в инновационном развитии.
Можно выделить несколько типов социальной адаптации — от негативно-дисфункциональных до позитивных, повышающих устойчивость адаптационного процесса. Это: 1) девиантная дезадаптация — отторжение от системы и выработка собственной антисоцильности и антикультуры (теневая экономика, преступность, коррупция и т.д.); 2) консервативная адаптация — приверженность старым и отторжение новых институтов и ценностей; 3) маргинальная адаптация — частичное включение в новые институты и/или частичное признание новых ценностей; 4) инновационная адаптация — принятие новых ценностей в качестве целей и использование новых институтов в качестве средств их достижения; 5) модерни-зационная адаптация связана с поисковой активностью и направлена на повышение интенсивности преобразований.
Как справедливо полагают многие ученые, центральное место среди адаптационных процессов сегодня принадлежит социально-экономической адаптации, связанной с приспособлением человека к экономическим и организационным изменениям, рожденным рыночными преобразованиями в России [Беляева 2001: 109]. Речь идет о вхождении человека в новую, высокодинамичную и потому отличающуюся неопределенностью социально-экономическую среду, о приведении индивидуального и группового поведения в соответствие с
быстро меняющимися социально-экономическими условиями. Социально-экономическая адаптация характеризуется способностью индивидов и социальных групп рационально и эффективно использовать имеющиеся профессионально-квалификационные ресурсы, личностный потенциал для встраивания в сложившуюся хозяйственную ситуацию [Ав-раамова 1999: 201], принятия и освоения определенных, новых или дополнительных, экономических ролей.
Ведущее положение социально-экономической адаптации определяется прежде всего тем, что при всей значимости нематериальных аспектов основой повседневной жизни любого человека выступают ее экономические предпосылки [Российская повседневность... 2009: 7]. Социально-экономическая адаптация непосредственно связана со сферой трудовой деятельности, посредством которой реализуется основная функция повседневности — жизнеобеспечение. Именно здесь, как отмечают З.Т. Голенкова и Е.Д. Игитханян, в значительной степени происходит адаптация населения к переменам, произошедшим в стране в последние годы [Голенкова, Игитханян 2011: 64]. Характер включенности в трудовую деятельность, отношение к труду и его результаты во многом определяют многие другие аспекты социальной адаптации. Как известно, труд выступает не только источником материальных средств, необходимых для обеспечения жизнедеятельности человека, но и средством удовлетворения потребности личности в общественном признании, престиже, важнейшим способом самовыражения, признания обществом его индивидуальности.
Основу информационной базы, на которую опираются наши исследования процессов социальной адаптации в постсоветской России, составляют данные «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ» (RLMS-HSE)1, который проводится с 1994 г.
1 Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS-HSE) проводится Национальным исследовательским университетом «Высшая школа экономики» и ЗАО «Демоскоп» при участии Центра народонаселения Университета Северной Каролины в Чапел-Хилле и Института социологии РАН (сайты обследования RLMS-ШЕ: http://www.hse.ru/org/hse/rlms, http://www.cpc.unc.edu/projects/rlms).
При определении уровня или степени адаптированности используются различные типы критериев: 1) объективные или поведенческие критерии; 2) субъективные, отражающие внутреннее состояние адаптанта. К первой группе мы относим степень освоения новых поведенческих стандартов, реализации индивидом в своем поведении норм и правил жизнедеятельности, принятых в данной социальной группе или в обществе, ко второй — главным образом социальное самочувствие. Помимо характеристик, раскрывающих внутренний мир индивида, принимаются в расчет такие объективные характеристики, фиксируемые по внешним признакам, как здоровье.
Рассматривая первую группу критериев, прежде всего отметим, что адаптация населения к меняющимся условиям жизнедеятельности непосредственно связывается с изменениями в уровне и структуре реальных доходов и расходов домохозяйств, которые характеризуют процесс освоения населением активных стратегий и способов адаптации, более эффективных адаптационных практик. Так, важными свидетельствами адаптации выступают рост реальных доходов, снижающий долю семей, находящихся за чертой бедности; сокращение разрыва в доходах между богатыми и беднейшими слоями населения; повышение доли рыночных составляющих в структуре доходов (доход от работы на частных предприятиях и предприятиях смешанной собственности, от сдачи личной собственности в аренду, дивиденды и т.д.); снижение доли расходов на питание и оптимизация структуры расходов на продукты питания и непродовольственные товары; рост сбережений и др.
Не меньшее значение для понимания процессов социальной адаптации имеет раскрытие отдельных сторон и динамики изменения качества жизни россиян на разных этапах преобразований, которые характеризуют качественную сторону удовлетворения как материальных и духовных, так и культурных потребностей человека и общества в целом. В первом случае речь идет об удовлетворении потребностей в питании, жилье, одежде, медицинском обслуживании, труде и т.д.; во втором — об уровне удовлетворения потребностей человека в образовании и воспитании, духовном развитии, содержательном общении и т.д.
Как видно из рис. 1, с 1998 г. по 2013 г. ежемесячные реальные доходы российских домохозяйств выросли в 3,2 раза, но в
Рис. 1. Динамика совокупного дохода домохозяйств, 1998-2014 гг. (в руб. 2014 г.)
2014 г. они немного снизились. Негативные штрихи в общую позитивную картину внесли также кризисные 2008-2009 гг., когда доходы домохозяйств сократились на 5,6%. Доминирующее положение в структуре семейных доходов занимают доходы от заработной платы и государственных трансфертных платежей. Особого внимания заслуживает тот факт, что рост регулярных трансфертных выплат, помогающих наиболее уязвимым группам населения переживать трудности переходного периода, не прерывался даже в наиболее трудные для экономики годы. Люди стали больше рассчитывать на заработную плату, но меньше на доходы от домашнего производства и неформального сектора, помощь родственников и благотворителей. Например, за 1998-2014 гг. доля денежного и натурального доходов от домашнего производства и неформального сектора в структуре совокупного дохода домохозяйств сократилась соответственно с 5,6 до 3,5% и с 17,8 до 2,4% (приложение 1). При этом доли домохозяйств, получающих доход из данных источников, уменьшились почти вдвое — соответственно с 24,1 до 13,8% и с 62,9 до 39,9% (приложение 2).
О постепенном росте адаптационных возможностей населения свидетельствует также увеличение объема сбережений. Как следует из данных, представленных на рис. 2, за
О 5 10 15 20 25 30 35
Рис. 2. Распределение ответов респондентов на вопрос «Если все члены вашей семьи лишатся всех источников дохода, как долго ваша семья сможет материально жить так же, как сейчас, т.е. за счет сбережений, ничего не продавая из имущества?» (в %)
последние десять лет доля респондентов, полагающих, что их семьи смогут прожить только за счет своих сбережений, не уменьшая расходов, несколько месяцев или больше полугода, выросла более чем в полтора раза — с 16,2 до 26,4%. И еще с 25,5 до 32,2%, т.е. на 6,7 процентных пунктов увеличилась доля тех, кто может прожить при соблюдении подобных условий от двух недель до одного месяца. Практически не меняется доля респондентов, которые в течение 30 дней, предшествующих опросу, тратили сбережения, продавали драгоценности или накопленную валюту. На протяжении всех лет мониторинга она колебалась в границах от 5 до 6%.
Увеличение реальных доходов сопровождалось существенным и более последовательным повышением расходов семей (рис. 3). За 1998—2014 гг. ежемесячные совокупные расходы домашних хозяйств выросли в среднем в 2,7 раза. При этом темпы роста расходов на непродовольственные товары втрое превышали темпы роста расходов на продукты питания. Наиболее существенный рост расходов российских домохозяйств пришелся на 2000—2008 гг. Последовательное увеличение
Рис. 3. Динамика ежемесячных расходов домохозяйств, 1998-2014 гг. (в руб. 2014 г.)
Рис. 4. Структура расходов домохозяйств: продукты питания и непродовольственные товары, 1994-2014 гг. (в %)
расходов, наблюдавшееся с 1998 г., было прервано только один раз в 2009 г., когда они сократились на 7,8%. Но уже в 2010 г. их рост возобновился, однако темпы этого роста постоянно снижались. Если в 2012 г. по сравнению с 2011 г. ежемесячные расходы домашних хозяйств на приобретение продуктов питания и непродовольственных товаров выросли более чем
на 14%, то 2013 г. по сравнению с 2012 г. — только на 1,2%, а в 2014 г. по сравнению с 2013 г. — на символические 0,2%. Такое замедление темпов роста расходов свидетельствовало о том, что население в условиях нарастания экономических трудностей и обострения материальных проблем семей приступило к экономии ресурсов.
В ходе отмеченных изменений доля расходов на продукты питания в структуре ежемесячных расходов домохозяйств последовательно сократилась с 72,2% в 1994 г. до 39,1% в 2014 г., т.е. более чем в 1,8 раза. В результате общая структура расходов российских домохозяйств существенно приблизилась к структуре расходов, которая характерна для домохозяйств в странах с развитой рыночной экономикой (рис. 4). Наибольшую нагрузку при приобретении продуктов питания испытывал бюджет семей пенсионеров (одиночек и супружеских пар), тогда как наименьшую — бюджет супружеских пар с несовершеннолетними детьми.
Одной из важных тенденций, выявленных в ходе исследования, является поступательное повышение уровня обеспеченности российских домохозяйств предметами длительного пользования как следствие действия долговременной «накопительной» тенденции. Новый и весьма значительный подъем этого уровня, зафиксированный в конце 2014 г., совпал с проведением очередного опроса в рамках RLMS-HSE. На фоне валютной паники, разразившейся в декабре 2014 г., в ряде регионов произошел резкий рост покупательной активности — население массово скупало автомобили, дорогостоящую импортную электронику и крупную бытовую технику. Причем внезапно возникший потребительский бум причудливо сочетался со стремлением к экономии.
В целом, с 1998 г. по 2014 г. доля российских домохозяйств, обеспеченных компьютерами, выросла с 3 до 67,2%, а доля владельцев личных автомобилей увеличилась с 24,8 до 44,1%, т.е. почти вдвое. Существенно повысилась обеспеченность российских домохозяйств предметами культурного и бытового назначения, которые относятся к категории основных. В 2014 г. практически в каждом домохозяйстве был цветной телевизор. Большинство семей имели современные модели таких предметов домашнего обихода «white goods», как автоматическая
стиральная машина и холодильник «No Frost» (соответственно 79,5 и 57,1%). Все более широкое использование разнообразной бытовой техники стало существенной стороной современного быта не только городской, но и сельской семьи.
Наиболее успешным, с точки зрения адаптации населения к условиям динамично меняющегося общества, был период так называемого восстановительного роста (2000—2008 гг.), когда бедное в основной своей массе население действительно почувствовало себя более обеспеченным, благополучным, уверенным в собственных силах. С ростом зарплат, пенсий и социальных пособий у многих людей заметно выросли потребительские возможности, но ослаб интерес к различным формам личного или семейного рыночного приспособления, которые основаны на собственном производстве и использовании личных материальных ресурсов. Более осознанным и уверенным стал образовательный выбор, а также выбор профессии, специальности, места работы и сам процесс трудоустройства, усилилось стремление людей работать больше и лучше для повышения заработков. По мере снижения остроты материальных проблем в разных его слоях, но прежде всего в молодежной среде, наметился процесс развития потребностей в содержательной трудовой деятельности, дающей возможность как можно полнее реализовать свои возможности. Как показывали исследования, несмотря на годы лишений и девальвации творческих профессий, около 35% работающих россиян продолжали рассматривать свою работу как средство самореализации [Волков 2013: 212].
Но после вступления России в новую полосу экономической нестабильности (так и не преодолев до конца последствия финансово-экономического кризиса 2008—2009 гг., страна втянулась в новый кризис, вызванный падением мировых цен на углеводороды, введением жестких экономических санкций и т.д.) многие, позитивные в своей основе, но еще очень робкие тенденции, содействующие распространению активных адаптационных практик в разных слоях населения, затормозились или вовсе приостановились. Заметно ослабли надежды на интенсивные изменения в массовых представлениях, которые позволяют судить о расширении процесса формирования рационального рыночного сознания, способного стать одним из факторов оздоровления экономики.
1994 г. 1998 г. 2002 г. 2005 г. 2008 г. 2011г. 2014 г.
Рис. 5. Отношение среднедушевого дохода к медианному душевому доходу, 1994—2014 гг. (в %)
К проблемам, серьезно затрудняющим адаптационные процессы, следует отнести огромное расслоение населения по уровню доходов и расходов. Основу дифференциации доходов составляют межотраслевые и внутриотраслевые различия в заработной плате, тогда как трансфертные выплаты сглаживают неравенство. В 2014 г. в среднем доходы российских домохозяйств в самом богатом квинтиле были в 3,1 раза выше, чем в беднейшем. Но это превышение было, однако, меньше, чем четырехкратное превосходство, зафиксированное годом ранее. Уменьшение разрыва в уровне доходов, но с определенными перепадами, отмечается с 1998 г., когда доходы домохозяйств в верхнем доходном квинтиле были в 7,5 раза больше доходов 20% беднейших домохозяйств. В 2005 г. этот разрыв составлял 5,2 раза, но к 2008 г. вырос до 6,7 раза. В дальнейшем он сократился до 4,1 раза в 2011 г., но в 2012 г. немного вырос — до 4,6 раза. В целом, очень четко прослеживается тенденция, свидетельствующая о том, что в отличие от многих развитых стран, в которых экономическое неравенство во время кризисов нарастает [Федотовский 2015: 9], в России экономическое расслоение в такие периоды медленно сокращается.
Данные, изложенные на рис. 5, показывают, что отношение среднедушевого дохода к медианному душевому доходу постепенно сокращается. Так, с 2008 по 2014 г. оно умень-
Рис. 6. Доля домохозяйств, у которых среднедушевой доход меньше среднего значения по массиву, 1994—2014 гг. (в %)
шилось со 140,7 до 120,1. Максимальное значение данного показателя, достигающее 157, было зафиксировано в 1998 г. В целом, сопоставление изложенных данных убеждает, что самые высокие значения анализируемого показателя приходятся на кризисные годы. Стоит обратить внимание и на тот важный факт, что почти у двух третей российских домохозяйств среднедушевой доход меньше среднего значения по массиву (рис. 6).
Согласно данным мониторинга, доля домохозяйств с доходом ниже официально установленного прожиточного минимума длительное время уменьшалась и в самые последние годы не превышала 3%. Однако такой подход, как известно, искажает реальную картину бедности. В действительности очень многие из тех семей, которые находятся выше этой условной черты, живут в крайне сложных материальных условиях и довольствуются только самым необходимым. В этом убеждают и другие исследования Института социологии РАН, которые показывают, что если использовать для оценки российской бедности широко распространенный в мире подход, основанный на выделении бедных по критерию испытываемых ими лишений, то в категорию бедных попадает около четверти населения [Бедность и бедные...2014: 281]. Стремительное нарастание трудностей в период углубления нынешнего экономического кризиса, следствием которого
стало резкое сокращение ресурсов для защиты наиболее уязвимых слоев населения, еще больше обострило проблему бедности.
Что касается неравенства по расходам, то в 2014 г. самые обеспеченные 20% домохозяйств тратили на продукты питания и непродовольственные товары почти в 7,5 раза больше, чем беднейшие 20% (рис. 7). В 1998 г. данный показатель достигал 10 раз. Если у домохозяйств беднейшего квинтиля траты на продукты питания в 2014 г. составляли более половины всего семейного бюджета, то у самых обеспеченных — лишь немногим более 15%.
Большие различия в размерах и структуре доходов и расходов домохозяйств обусловили широкий спектр их потребительских возможностей и формирование различных стилей жизни. Исходя из характера и содержания адаптационных процессов, стиль жизни приблизительно пятой части семей можно определить как отсталый. Для него характерны значительные ограничения доступа к различным социально-экономическим ресурсам, высокая концентрация которых в домохозяйстве «воспринимается как бедность и понимается как недостаточность условий, необходимых для сложившихся в данном обществе стандартов потребления» [Модернизация
140000 х
116776
120000 --
97350
100000 --
| 80000 --
щ
60000 --
40000 --
20000 -- 7616
О
Нижний 20%
21-40%
41-60%
61-80%
Верхний 20%
I I Рягкп/1 м на продукты питания ^■Расходы на непродовольственные товары ♦ Расходы в целом
Рис. 7. Ежемесячные расходы домохозяйств по квинтилям распределения душевых расходов, 2014 г. (в руб. 2014 г.)
России...2011: 71]. Это находит выражение в крайне низких возможностях пользования нормальными образовательными, медицинскими и иными услугами, в полном отсутствии или минимуме в домохозяйстве предметов длительного пользования. Такие семьи чаще всего встречаются в сельской глубинке и небольших провинциальных городах, расположенных большей частью в депрессивных регионах.
Почти треть домохозяйств, располагающих «традиционным» набором предметов длительного пользования, придерживается двух похожих стилей жизни. Один из них характерен для обеспеченной части пенсионеров, второй — для довольно обеспеченных семей (многие имеют несовершеннолетних детей), получающих доход от заработной платы. Их быт отличается относительной простотой, житейским прагматизмом и бережливостью. Стиль жизни каждой пятой семьи, ориентированной на «непритязательный досуг», базируется на приобретении такого набора товаров, который обеспечивает проведение незатейливого домашнего досуга и пассивного отдыха. Еще примерно для каждой пятой семьи главным фактором, определяющим их стиль жизни, является наличие автомобиля, дополняющего традиционный набор предметов культурно-бытового назначения.
Все эти семьи, различающиеся по используемым ими потребительским практикам и стилям жизни, располагают во многом схожими потребительскими возможностями. Около 70—80% их семейного бюджета составляют расходы на приобретение товаров первой необходимости. Многие из них живут от зарплаты до зарплаты и тратят на еду и одежду практически все заработанные деньги. Значительное их большинство не имеют возможности ездить на отдых и лечение, получать качественные медицинские услуги и образование.
К наиболее обеспеченным можно отнести только каждое десятое домохозяйство. Стиль жизни основной массы этих семей, в наибольшей степени подходящий довольно обеспеченной городской семье, можно определить как «модернизированный». Такие семьи могут позволить себе пользоваться дорогостоящими образовательными, медицинскими и иными услугами, проводить отпуск в соответствии со своими желаниями. Другая, меньшая часть наиболее обеспеченных
домохозяйств придерживается специфического стиля жизни, характерного для зажиточных селян, фермеров и предпринимателей, имеющих бизнес в деревне.
Сегодня достаточно большая часть населения, живущая в бедности или испытывающая огромные материальные трудности и сильнее других пострадавшая от экономического кризиса, смирилась с нуждой и следует характерным для России традициям выживания. Но в целом, можно согласиться с Л.Н. Овчаровой и Д.О. Поповой, что, несмотря на высокий уровень неравенства и благосостояния, «потребление, ориентированное на выживание, перестало быть массовым стандартом для российских домохозяйств» [Овчарова, Попова 2013: 31]. Хотя при этом нельзя исключать, что, если нынешний экономический кризис примет затяжной характер, а именно такой сценарий представляется наиболее вероятным, масштабы обращения домохозяйств к стратегиям выживания или самовыживания (последнее характерно для ситуаций, когда государство минимизирует свое участие в преодолении социальных последствий кризиса [Смирнов 2010: 130]), могут вернуться на прежний высокий уровень.
Более обеспеченная часть граждан, подверженная, но в разной степени, патерналистским настроениям, занимает сегодня выжидательную позицию, наблюдая за тем, как будет развиваться социально-экономическая ситуация в условиях действия экономических санкций западных стран и как будет реализовы-ваться антисанкционная политика правительства. В обстановке неясности даже самых ближайших перспектив многие пытаются застраховаться от различного рода опасностей и желательно с некоторым запасом, сберечь накопленное, а не прибегать к активным и гораздо более эффективным, но рискованным действиям. Не таким уж редким является сочетание социального оптимизма с разного рода охранительными инициативами, пассивными социально-экономическими практиками. И в то же время немало семей подвержены упадочническим настроениям и гораздо менее других способны к освоению современных хозяйственных практик. Большинство из них не особенно верят в то, что санкции инициируют позитивные экономические перемены, которые приведут к улучшению социально-экономического положения основной массы населения.
Несмотря на сокращение потребления, вызванное уменьшением доходов, ростом цен и другими обстоятельствами кризисного периода, большинство граждан все же продолжают рассчитывать на стабильную заработную плату и пенсии, но не на эффективные виды экономической активности. Значительное число россиян настороженно относятся к богатым и богатству, полагая, что большие деньги в России законно заработать нельзя. В сравнении с гражданами большинства высокоразвитых стран, россияне менее инициативны и энергичны, гораздо реже выражают намерение и пытаются открыть свое дело, заняться предпринимательством, бизнесом. Среди наших респондентов только каждый десятый когда-нибудь пытался организовать предприятие, начать свое собственное дело, но сумели добиться успеха только около половины этих людей. В приложении 3 приведены данные, демонстрирующие отсутствие в последние годы роста доли домохозяйств, получающих доход от работы на частных предприятиях, а также сокращение доли домохозяйств с доходом от работы на предприятиях смешанной формы собственности, что является еще одним из убедительных свидетельств отсутствия роста предпринимательской активности как одного из важнейших адаптационных ресурсов. Расширение предпринимательской деятельности тормозит высокий монополизм на рынке, отсутствие эффективных механизмов поддержки предпринимательства и избыточное участие государства не только в бизнесе, но и в других сферах жизни.
Поскольку связь между карьерой и благополучием зачастую оказывается слабой, желание заработать и получить гарантированное место работы у россиян значительно превалирует над карьерными устремлениями. Активность «самодостаточного слоя», состоящего из молодых людей и наиболее квалифицированных категорий населения, более других нацеленного на самостоятельное, независимое от государственной поддержки и опеки существование, сдерживается массой мощных барьеров, обусловленных неразвитостью рыночных отношений и слабостью демократического порядка.
Все бол ьшая часть населения уходит в неформальный сектор, порождая новые формы экономической активности. Возросшая нестандартная занятость увеличивает ряды так
называемого прекариата — нового класса, состоящего, по мнению известного британского социолога и экономиста Г. Стэндинга, из набора различных социальных групп (частично занятые, временные работники, безработные, независимые специалисты, работающие по временным договорам, стажеры, мигранты и т.д.), которым присущи такие незавидные характеристики, как отсутствие гарантий занятости, пенсий, пособий по безработице, медицинской страховки, сужение или отсутствие гражданских, политических и экономических прав [Стэндинг 2014: 14]. Само по себе выделение такого нового класса, по мнению ряда социологов, выглядит сомнительным, но то, что людей, объединенных указанными признаками, становится все больше и больше является для всех очевидным. В России многие из таких людей работают без оформления трудовых отношений или занимаются самообеспечением, выживают за счет подсобного хозяйства, случайных заработков.
Обращает на себя внимание увеличение сектора теневой занятости по основному месту работы. С 2006 г., когда было зафиксировано максимальное значение, по 2010 г. доля респондентов, не оформленных официально на основной работе, уменьшилась с 7,5 до 5%, однако к концу 2014 г. она вновь выросла до 7%. Еще более мощным двигателем теневых процессов является дополнительная занятость. Среди вторично занятых на предприятиях и в организациях доля таких работников выросла за указанный период с 32 до 40%. Примечательно также, что даже тогда, когда трудовые отношения оформляются официально, многие работодатели продолжают использовать практику выплаты заработной платы «в конверте».
В качестве важнейшего адаптационного ресурса россияне рассматривают образование, выступающее основой формирования активного поведения, и не жалеют на это денег. Как видно из приложения 3, статья расходов домохозяйств на оплату обучения, выплаты по займам, кредитам и страховым полисам является самой большой и растет наиболее быстрыми темпами. Однако рынок труда не в состоянии предоставить всем выпускникам учреждений высшего и среднего профессионального образования возможность работы по специальности. В силу известной отсталости и сырьевой направленности экономики
России общие потребности в квалифицированной рабочей силе оказываются не высокими. Вместе с тем там, где эти потребности велики, система профессионального образования оказывается не готовой к их удовлетворению. Речь идет прежде всего о подготовке достаточного количества инженерно-технических кадров и рабочих высокой квалификации.
В настоящее время примерно каждый четвертый российский работник считает уровень своего образования выше требований, которые предъявляет к образовательной подготовке его нынешняя профессиональная деятельность. Причем среди работников с высшим и среднетехническим образованием доля таких лиц достигает трети. Но и качество полученного образования довольно часто тоже оказывается низким. Очень многие молодые люди ограничивают свои интересы только лишь формальной стороной процесса образования, т.е. получением диплома, используя для этого как дозволенные, так и недозволенные способы. У выпускников учреждений высшего и среднего профессионального образования ощущается большой дефицит собственно профессиональных знаний и элементарных практических навыков работы по специальности.
Финансовое поведение основной массы российских граждан характеризуется нежеланием рисковать и стремлением к стабильности, преимущественной ориентацией на государство, большим дефицитом финансовой грамотности и крайне настороженным отношением к банкам и другим финансовым структурам. Так, лишь единицы указывают, что в течение последних 30 дней их семья продавала акции или другие ценные бумаги. Многие граждане, особенно пожилого возраста, настороженно относятся к банковским пластиковым картам, боясь, и не без оснований, стать жертвами мошенников. Подавляющее большинство пластиковых банковских карт, которыми пользуется население, являются дебетовыми, т.е. предназначенными главным образом для получения заработной платы и оплаты товаров и услуг. Так, свыше 90% обладателей карт получили их для перечисления заработной платы, пенсии или стипендии; 14% — для того, чтобы пользоваться деньгами с вкладов в банках и 8% — для того, чтобы получить кредит в банке.
Рис. 8. Цели, на которые брались кредиты, 2008—2013 гг. (в % к тем, кто брали кредиты)
Несмотря на существенный рост роли кредита в формировании финансовых стратегий населения, очень многие российские граждане до сих пор не имеют даже минимального опыта получения потребительского кредита в банке. Доля семей, представители которых брали кредиты в течение 12 месяцев, предшествующих опросу, сократилась с 20,7% в 2012 г. до 16,6% в 2014 г. Ниже данный показатель был только в очень сложном для российской экономики 2009 г. Наиболее востребованными формами кредита являются потребительский кредит в банке на любые цели и кредит на покупку конкретного товара в магазине (рис. 8). При этом степень распространенности первой формы кредита постепенно возрастает, а второй — снижается. Доля семей, имеющих долги по кредитам, выросла с 20,5% в 2009 г. до 27,1% в 2012 г. и затем менялась незначительно. Но в то же время количество домохозяйств, имеющих долги частным лицам, постоянно снижаясь, упало в 2014 г. до минимального значения равного 4,4%.
Нарастание жизненных трудностей, которое стало особенно быстро набирать темпы со второй половины 2014 г., ини-
циировало новое изменение структуры расходов домохозяйств и снизило их способность обслуживать кредиты, взятые в тучные годы. Увеличилось число россиян, которые настроены в отношении кредитования довольно скептически, полагая, что сегодня для этого не самое подходящее время. И в то же время банки, испытывая дефицит ликвидности, сократили объемы выданных кредитов и ужесточили требования к заемщикам.
К числу позитивных тенденций, характеризующих процессы социальной адаптации, следует отнести рост популярности, особенно в молодежной среде, здорового образа жизни и более широкое распространение самосохранительного поведения. Отмечены позитивные сдвиги в укреплении здоровья, снижении смертности и увеличении продолжительности жизни. На протяжении последних лет наибольшие позитивные изменения в оценках состояния своего здоровья наблюдались у молодых людей в возрасте от 14 до 30 лет. Так, с 2002 по 2014 г. доля лиц, оценивающих свое здоровье как хорошее и очень хорошее, среди опрошенных юношей в возрасте от 14 до 18 лет выросла более чем в полтора раза — с 50,1 до 76,3%, а среди девушек аналогичного возраста — с 50,1 до 69,5%. Среди 18-29-летних мужчин доля лиц с хорошим и очень хорошим здоровьем за это же время увеличилась с 58,2 до 69,6%; среди женщин того же возраста — с 50,1 до 61,9%.
К важным причинам этих положительных изменений можно отнести связанное с ростом доходов повышение уровня жизни и улучшение питания, а также сокращение потребления алкоголя и табакокурения. В частности, с 2009 по 2014 г. доля пьющих среди взрослых мужчин упала на 12,6 процентных пунктов (с 66,2 до 53,6%), тогда как среди женщин — на 8,4 процентных пунктов (с 43,4 до 35%). Еще более значительным оказалось сокращение доли лиц, употребляющих спиртные напитки, среди подростков. С 2008 по 2014 г. она снизилась более чем в 7 раз — с 23,8 до 3,3%. Самый высокий уровень распространенности курения среди мужчин, достигающий 64,9%, был зафиксирован в 2002 г., но затем он только снижался, опустившись до 52% в 2014 г. Вместе с тем у женщин отношение к курению практически не изменилось. На протяжении 2000—2014 гг. доля курящих среди них составляла около 15%.
1994 г. 1996 г. 1998 г. 2000 г. 2002 г. 2004 г. 2006 г. 2008 г. 2010 г. 2012 г. 2013 г. 2014 г.
—Полностью и скорее удовлетворены =Иг-И да, и нет А Не очень и совсем не удовлетворены
Рис. 9. Удовлетворенность своей жизнью в целом, 1994—2014 гг. (в %, не указаны затруднившиеся ответить)
Что касается подростков, то только за 2012—2014 гг., т.е. после того, как в стране набрала уверенные темпы масштабная антитабачная кампания, доля курящих среди них сократилась втрое — с 15% в 2011 г. до 5,1% в 2014 г.
Как уже отмечалось, при определении уровня или степени адаптированности наряду с объективными критериями, используются субъективные. В нашем исследовании к ним относятся показатели, характеризующие социальное самочувствие. Если вести речь о позитивных изменениях в этой сфере, то в первую очередь следует обратить внимание на существенный рост доли россиян, полностью или скорее удовлетворенных своей жизнью в целом. За 1998—2013 гг. она увеличилась почти в четыре с половиной раза — с 11,9 до 52,4%. И только в конце 2014 г., когда в полную силу проявились негативные последствия тяжелого экономического кризиса, было зафиксировано снижение данного показателя до 51,3% (рис. 9).
Значительное большинство россиян не только в большей или меньшей степени удовлетворены жизнью, но и считают себя счастливыми людьми. В отличие от понятия «удовлетворенность жизнью», характеризующегося большей рациональностью, осмысленностью, термин «счастье» представляет собой наиболее общую и эмоционально окрашенную,
Скорее
счастливы, чем Довольно
Рис. 10. Считающие себя в большей или меньшей степени счастливыми/несчастливыми, 2014 г. (%)
чувственно-эмоциональную оценку человеком собственного жизненного пути, обобщенное чувство успешной или неуспешной жизни, самореализации определенных внутренних импульсов. Поскольку очень многие люди не особенно задумываются над тем, куда и зачем они «идут», чего добиваются в жизни, каков их жизненный путь, эта оценка предполагает более интенсивное включение интуиции и воображения. Как следует из рис. 10, количество респондентов, считающих себя счастливыми, намного превышает число тех, кто относит себя к несчастным. Переосмысливая и оценивая достигнутый уровень благополучия с учетом конкретных жизненных обстоятельств, то, как складывается жизнь в целом, насколько она удачна или неудачна, в какой мере она состоялась, осенью 2014 г. около 44% опрошенных россиян, отнесли себя к очень счастливым и довольно счастливым людям. И еще 37,5% респондентов считали, что они скорее счастливы, чем не счастливы.
К позитивным тенденциям следует отнести также повышение уровня межличностного доверия в обществе. Об этом свидетельствуют ответы респондентов на вопрос «Считаете ли вы, что большинству людей можно доверять?», которые характеризуют уровень доверия по отношению к посторонним людям в целом, получившего название генерализованного (или обобщенного) доверия. С 2006 по 2014 г. доля респондентов, считающих, что с людьми всегда надо быть осторожными,
Большинствулюдей можно доверять
I 18 15,3
С людьми всегда надо быть осторожным
] 42,6
56
37,6
И то, и другое, в зависимости от человека, условий
26,8
Затруднились ответить
1 1,8
□ 2014 «2006
I
1,9
0
10 20 30 40 50 60
Рис. 11. Динамика уровня доверия к другим людям (в %)
сократилась с 56 до 42,6%, а доля полагающих, что доверять или не доверять людям следует в зависимости от оценки их индивидуальных качеств и других важных обстоятельств, выросла с 26,8 до 37,6% (рис. 11). Это увеличение является одним из проявлений усиления рационального начала во взаимоотношениях между людьми, характеризующегося большей обоснованностью, продуманностью поведения с опорой на накопленный опыт.
Очень высоким остается уровень доверия работников своим коллегам, сослуживцам, товарищам по работе (около 80%), а также руководителям предприятий и организаций, на которых они работают (около 66%). Повышенный уровень доверия как между коллегами, товарищами по работе, так и между работниками и руководителями предприятий (организаций) гораздо чаще встречается в благополучных, сплоченных трудовых коллективах, где выше общая удовлетворенность трудом и удовлетворенность наиболее значимыми его сторонами.
Сохранение подобных настроений в условиях стремительного нарастания жизненных трудностей нельзя объяснить только, как это часто происходит, удачным проведением Олимпийских игр в Сочи, присоединением Республики Крым к территории Российской Федерации, общим подъемом патриотизма и т.п. Гораздо большее значение, на наш взгляд,
39,5
29,4 30,9
22 21,8 19
11,8
1,7 7,3 4,6 6,4 5,6
г_ н ■
Выиграли
Скорее выиграли
Скорее проиграли
Проиграли И то, и другое Затруднились ответить
□ Реформы 1992-1999-х гг.
■ Реформы 2000-х гг.
Рис. 12. Выигравшие и проигравшие от реформ 1990-х и 2000-х гг. (в %)
имеет то, что расширились возможности людей, они научились лучше использовать собственные ресурсы. Возросла рыночная опытность россиян, уверенность в своих силах, в способности противостоять неблагоприятным тенденциям социальной среды, что очень хорошо проявилось уже в период предыдущего кризиса 2008—2009 гг. Сегодня к выигравшим от реформ 2000-х гг. относят себя в шесть раз больше россиян, чем к выигравшим от реформ 1990-х гг. (рис. 12).
Важным свидетельством роста адаптированности населения выступает повышение позиций на 9-ступенчатой идентификационной шкале материального благосостояния («бедные — богатые»), характерное для значительной части респондентов: перемещение их из нижних слоев в средние, из средних в верхние или непосредственно из нижних в верхние (рис. 13). В течение 1998—2014 гг. доля респондентов, относящих себя к бедным и малообеспеченным слоям населения, сократилась более чем в полтора раза — с 59,9 до 36,9%, тогда как удельный вес лиц, занимающих, по собственному мнению, ступени среднего уровня, вырос с 38,7 до 58,6%. Но нельзя не заметить, что в последние годы темпы этих перемещений снизились до минимума, что во многом является следствием практически полного завершения, как отмечает Н.Е. Тихонова, процесса формирования новой структуры российской
Низшая 2-я ступень 3-я ступень4-я ступень 5-я ступень 6-я ступень7-я ступень 8-я ступень Высшая ступень ступень
■Н1994 г. I-11998 г. —»—2014 г.
Рис. 13. Распределение респондентов по ступеням шкалы материального благосостояния: текущие самооценки, 1994—2014 гг. (в %)
экономики, а также тесно с ним связанного процесса формирования новой модели социальной структуры российского общества [Тихонова 2014: 47].
Несмотря на непростую экономическую ситуацию, снижение доходов населения, наблюдается последовательный рост уровня удовлетворенности занятых своей работой в целом и отдельными ее сторонами. Так, за 2003—2014 гг. доля лиц, «полностью» или «скорее» удовлетворенных своей работой, увеличилась в полтора раза — с 43,3 до 67,6%.
Но в то же время нельзя не видеть, что в социальном самочувствии россиян присутствует немало темных и серых тонов. В процессе ухудшения экономической ситуации жизнь очень многих россиян, значительная часть которых и до кризиса жила довольно скромно, стала еще тяжелее, что не могло не отразиться на настроениях людей. В конце 2014 г. доля респондентов, в той или иной степени неудовлетворенных своим материальным положением, достигала 54,6%. Примерно каждый четвертый респондент почувствовал ухудшение своего материального положения и только каждый пятый — улучшение.
Значительное влияние на настроения граждан оказывает неясность того, куда движется страна. По данным исследований Института социологии РАН, осенью 2014 г. большинство населения оценивало ситуацию в стране как кризисную, тревожную и только треть — как нормальную, спокойную [Российское общество... 2015: 316]. Людей все больше интересует, что будет с их предприятием, заработками, пенсиями, социальными пособиями, медицинским обеспечением. Смена одного кризиса другим значительно усилила запрос на безопасность и стабильность, в том числе на стабильность работы и устойчивый заработок, который позволяет планировать и выстраивать свою жизнь. Но по понятным причинам речь сегодня может идти главным образом о планировании только лишь на ближайшую перспективу. Значительно выросло также количество людей, которые из-за роста нестабильности, непредсказуемости в стране и потери собственной уверенности вообще перестали строить какие-либо планы.
На фоне небольшого ослабления обеспокоенности занятых угрозой потери работы было выявлено более существенное снижение уверенности в возможности трудоустройства в случае непредвиденного увольнения. Так, с 2012 по 2014 г. доля респондентов, обеспокоенных возможной потерей работы, сократилась лишь символически — с 55,8 до 55,5%. При этом доля тех, кого эта проблема не тревожит, уменьшилась с 32,1 до 30,8%. Но в то же время доля работников, полагающих, что в случае непредвиденного увольнения они смогут найти работу не хуже, той на которой работают сейчас, сократилась с 45,4 до 41,5%, тогда как доля тех, кто уверен в обратном выросла с 37,3 до 40,2%.
Отмечен значительный рост тревожности граждан проблемами инфляции и бедности, что во многом вызвано увеличением количества людей с нестабильными и недостаточными доходами. В 2014 г. две трети респондентов выражали тревогу по поводу того, что не смогут обеспечить себя самым необходимым в течение ближайших 12 месяцев (рис. 14). У многих из таких людей, особенно принадлежащих к социально уязвимым группам, накопленных ресурсов оказывается явно недостаточно для того, чтобы купировать резко возросшие риски падения уровня жизни.
Рис. 14. Обеспокоенность невозможностью обеспечить себя самым необходимым в течение ближайших 12 месяцев, 1994-2014 гг. (в %)
Рис. 15.
Оценка личных и семейных жизненных перспектив,
1994-2014 гг. (в %, не указаны затруднившиеся ответить)
В конце 2014 г., после резкого взлета курса доллара и евро, стремительного роста цен на продукты питания и товары первой необходимости, каждый пятый наш респондент не смог ответить на вопрос о том, как будет жить его семья в следующем году, а доля тех, кто считал, что их жизнь ухудшится, выросла почти вдвое — с 9,8 до 17,4% (рис. 15). Но несмотря на определенное ухудшение социально-экономического самочувствия, катастрофические ожидания у большинства россиян все же отсутствовали. Этому способствовало наряду с другими факторами сохранение низкого уровня безработицы (4,8% в 2014 г. против 4% в 2013 г.), отсутствие масштабных и долговременных задержек заработной платы (соответственно 2,5% против 2,2%), продолжение регулярных выплат в прежних объемах пенсий и социальных пособий. Сказывалась также возросшая адаптационная опытность и влияние накопленного за межкризисное десятилетие запаса оптимизма, помогающего людям противостоять возникающим трудностям.
Таким образом, наш анализ показывает, что за 2000-е гг. большинство россиян так или иначе приспособились к новым условиям жизнедеятельности, стали богаче, изменили свои потребительские приоритеты и приобрели новые потребительские привычки. Уровень и качество потребления в России вышли на новый уровень, выросла обеспеченность семей предметами длительного пользования. Россияне научились лучше ориентироваться в сложных экономических, в том числе кризисных ситуациях и избавились от панических настроений, характерных для 1990-х гг. При всей противоречивости и непоследовательности социально-экономических и общественно-политических процессов, сложности и неопределенности перспектив развития общества, с начала 2000-х гг. и вплоть до 2014 г. у россиян наблюдалось ослабление настроений беспокойства, тревоги и усиление того чувства определенной социальной уверенности, которое связано с построением своего жизненного пути, формированием жизненных стратегий, что в решающей степени было обусловлено улучшением жизни населения. За годы радикальных преобразований произошли существенные изменения в осознании людьми своих целей и интересов. Увеличилось количество граждан,
которые рассматривают происходящие события как расширение возможностей для реализации своих способностей и социального продвижения.
Но в то же время население значительно дифференцировано по уровню адаптации к условиям кризисного общества. Стремительное ухудшение экономической ситуации в стране, обусловленное комплексом разноплановых причин (падение мировых цен на нефть и газ, санкции западных стран, просчеты собственной финансово-экономической политики и др.), стало тормозить позитивные процессы. Существенная часть россиян, столкнувшись с новыми серьезными вызовами в период острой фазы кризиса, испытывает огромные жизненные трудности, теряет с большим трудом ранее завоеванные социальные позиции, пребывая на низших ступенях адаптации или составляя контингент явных дезадаптантов. Значительное большинство семей сократило потребление и стало проедать сбережения. Развитию адаптационных процессов препятствуют очень высокая зависимость граждан от государства, неравномерность социально-экономического развития регионов, наличие многочисленных барьеров для внутренней миграции, отсутствие эффективного механизма реализации человеческого капитала, чрезвычайно широкое распространение коррупции, выборочное предоставление привилегий при распределении результатов реформ отдельным категориям населения и некоторые другие причины.
Литература
1. Авраамова Е. М. Адаптация как фактор дифференциации трансформирующего общества // Проблемы социально-психологической адаптации населения в период трансформации общества: Материалы вторых Мильнеровских чтений (Москва, декабрь, 1998 г.) / Науч. ред. Э. Б. Гилинская, С. Н. Смирнов. М.: ГУ ВШЭ, 1999. С. 200-205.
2. Бедность и бедные в современной России / Под ред. М. К. Горшкова и Н. Е. Тихоновой. М.: Весь мир, 2014. — 304 с.
3. Беляева Л. А Социальная стратификация и средний класс в России: 10 лет постсоветского развития. М.: Academia, 2001. - 186 с.
4. Волков Ю.Г. Креативное общество как цель российской модернизации // Новые идеи в социологии: монография / Отв. ред. Ж.Т. Тощенко. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2013. С. 202-213.
5. Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д. Рабочие в социальном пространстве региона: трудовые позиции и адаптационные ресурсы // Россия реформирующаяся: Ежегодник 2011 / Отв. ред. М.К. Горшков. Вып. 10: М.; СПб.: Институт социологии РАН, Нестор-История, 2011. С. 61-71.
6. Зараковский Г.М. Качество жизни населения России: Психологические составляющие. М.: Смысл, 2009. — 319 с.
7. Капто А.С. Адаптация социальная // Социологический словарь / Отв. ред. Г.В. Осипов, Л.Н. Москвичев; уч. секр. О.Е. Чернощек. М.: Норма, 2008. С. 11-12.
8. Модернизация России: социально-гуманитарные измерения / Под рук. акад. Н.Я. Петракова / Российский государственный научный фонд; Российская академия наук. М.; СПб.: Нестор-История, 2011. — 448 с.
9. Овчарова Л.Н., Попова Д.О. Доходы и расходы российских домашних хозяйств: что изменилось в массовом стандарте потребления // Мир России. 2013. № 3. С. 3-34.
10. Российская повседневность в условиях кризиса / Под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. М.: Альфа-М, 2009. — 272 с.
11. Российское общество и вызовы времени. Книга первая / М.К. Горшков [и др.]; под ред. Горшкова М.К., Петухо-ва В.В.; Институт социологии РАН. М.: Весь мир, 2015. — 336 с.
12. Смирнов С.Н. Российские домохозяйства: компаративный анализ социальных последствий экономических кризисов // Мир России. 2010. № 3. С. 115-131.
13. Стэндинг Г. Прекариат: новый опасный класс. М.: Ад Мар-гинем Пресс, 2014. — 328 с.
14. Тихонова Н.Е. Социальная структура России: теории и реальность / Н.Е. Тихонова. М.: Новый хронограф, Ин-т социологии РАН, 2014. — 408 с.
15. Федотовский Н. Тормоз неравенства // Эксперт. 2015. № 23. С. 36—38.
16. Шереги Ф.Э. Образование как социальный институт: функции и дисфункции // Россия реформирующаяся. Вып. 13: ежегодник / Отв. ред. М. К. Горшков. М.: Новый хронограф, 2015. С. 12-35.
Приложение 1
Распределение доходов домохозяйств по источникам (в %)
Источники дохода Год проведения исследования
1998 2004 2008 2009 2011 2013 2014
Доход от работы на гос. предприятиях 22,3 22,9 23,9 22,9 24,0 24,1 24,0
Доход от работы на частных предприятиях 8,0 16,9 21,1 21,3 24,1 21,4 21,4
Доход от работы на предприятиях смешанной формы собственности 5,3 4,7 3,3 3,5 3,0 2,3 2,3
Общий доход от заработной платы 35,6 44,5 48,3 47,7 51,1 47,8 47,7
Государственные трансфертные
платежи (пенсии, пособия по 30,9 34,7 34,6 36,4 35,4 38,6 40,1
безработице, стипендии и т.д.)
Денежный доход от домашнего производства и неформального сектора 5,6 7,1 5,3 5,2 3,9 4,2 3,5
Натуральный доход от домашнего производства и неформального сектора 17,8 5,5 3,9 3,8 2,6 2,6 2,4
Доход от продажи личного имущества 1,0 0,5 0,4 0,4 0,4 0,2 0,4
Доход от сдачи личной собственности в аренду 0,2 0,3 0,3 0,3 0,3 0,4 0,4
Дивиденды 0,3 0,3 0,3 0,1 0,1 0,3 0,2
Помощь от родственников и благотворительная помощь 8,5 7,1 6,9 6,1 6,3 5,9 5,4
Общая сумма месячного дохода (в процентах) 100 100 100 100 100 100 100
Приложение 2
Доля домохозяйств с доходом из данного источника (в %)
Источники дохода Год проведения исследования
1998 2004 2008 2009 2011 2013 2014
Доход от работы на гос. предприятиях 42,1 43,0 44,7 42,7 44,0 43,2 43,7
Доход от работы на частных предприятиях 16,0 28,4 35,7 35,9 38,9 35,2 36,0
Доход от работы на предприятиях смешанной формы собственности 10,7 9,0 6,8 7,2 5,7 4,8 4,8
Общий доход от заработной платы 57,6 64,1 67,2 67,7 69,9 66,7 66,4
Государственные трансфертные платежи (пенсии, пособия по 60,3 76,8 73,1 74,1 68,9 72,0 73,0
безработице, стипендии и т.д.)
Денежный доход от домашнего производства и неформального сектора 24,1 24,4 17,8 18,3 14,8 15,0 13,8
Натуральный доход от домашнего производства и неформального сектора 62,9 50,5 44,3 46,4 37,9 39,3 39,9
Доход от продажи личного имущества 2,8 1,4 0,9 1,3 1,1 0,6 1,5
Доход от сдачи личной собственности в аренду 0,6 1,3 1,5 1,2 1,3 1,7 1,6
Дивиденды 1,1 1,1 1,0 0,8 0,9 2,1 2,3
Помощь от родственников и благотворительная помощь 25,5 29,0 27,8 26,3 27,5 25,8 26,9
Приложение 3
Ежемесячные расходы домохозяйств по отдельным статьям (вруб. 2014 г.)
Категории Год провед ения исследования
расходов 1992 1998 2004 2008 2011 2013 2014
Расходы на продукты питания
Молочные продукты 1099 699 897 1226 1327 1349 1414
Мясо, птица, рыба 3646 2045 2787 3733 3742 3872 4111
Картофель 476 106 296 245 209 305 171
Хлеб 1746 1196 1142 1082 846 925 900
Фрукты, овощи 1784 533 952 1289 1207 1158 1107
Прочие продукты питания 4655 2050 2058 2412 2254 2262 2162
Питание в
столовых, 761 576 1322 1833 1928 1974 2077
ресторанах, кафе
Продукты
домашнего 1591 2186 1341 1417 1210 1262 1251
изготовления
Алкоголь 881 340 397 441 402 451 479
Всего расходов на продукты питания 16639 9740 11192 13677 13057 13558 13669
Расходы на непродовольственные товары
Табачные изделия 468 348 367 424 533 612 721
Одежда 2502 1849 2151 3198 2678 2716 2567
Горючее, топливо1 324 443 954 1449 1509 1678 1651
Электроника
и др. товары длительного 1300 1455 3565 6507 5272 6570 5873
пользования
Услуги и отдых 408 1974 3812 6678 6279 5025 4862
Оплата обучения,
выплаты по
займам, кредитам 1096 568 998 4582 5455 7796 9153
и страховым
полисам
Оплата жилья и
коммунальных 340 748 1580 2923 3578 3801 3845
услуг
Акции, облигации 155 5 0 0 19 19 3
Различные товары
(мыло, игрушки, 1485 - 685 965 979 946 905
газеты и т.п.)
Категории расходов
1992
Год проведения исследования
1998
2004
2008
2011
2013
2014
Сбережения Всего расходов на непродовольственные товары Всего расходов на продукты питания и непродовольственные товары
506 8579
25218
522 7913
17650
829 14945
26137
1874 28603
42283
1961 28589
41644
1857 34653
48211
1746 34618
48290
1Начиная с декабря 1994 г., категория «Топливо» включает в себя бензин, газ в баллонах и дрова. Во время предыдущих опросов газ в баллонах и дрова учитывались в категории коммунальных услуг. Опросы указанных выше годов показывают долю каждого вида топлива: 12/1994: бензин — 49%, дрова — 19%, газ в баллонах — 32%; 10/1996: бензин — 56%, дрова — 18%, газ в баллонах — 26%; 11/1998: бензин — 58%, дрова — 16%, газ в баллонах — 26%; 10/2000: бензин — 71%, дрова — 11%, газ в баллонах — 18%; 10/2002: бензин — 72%, дрова — 11%, газ в баллонах — 17%; 10/2003: бензин — 71%, дрова — 13%, газ в баллонах — 16%; 10/2004: бензин — 73%, дрова — 13%, газ в баллонах — 13%; 10/2005: бензин — 73%, дрова — 14%, газ в баллонах — 13%; 10/2006: бензин — 75%, дрова — 12%, газ в баллонах — 12%; 10/2007: бензин — 77%, дрова — 12%, газ в баллонах — 11%; 11/2008: бензин — 83%, дрова — 10%, газ в баллонах — 7%; 11/2009: бензин — 84%, дрова — 9%, газ в баллонах — 7%. 12/2010: бензин — 85%, дрова — 9%, газ в баллонах — 7%; 12/2013: бензин — 88,6%, дрова — 7,6%, газ в баллонах — 3,8%; 12/2014: бензин — 88,5%, дрова — 7,4%, газ в баллонах — 4,2%.
