CC BY
169
УДК 343.23.01 ББК 67.408 Х 29
Б.Н. Хачак
Особенности гендерного подхода и его значение при разработке мер борьбы с преступностью
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье рассматриваются основные направления совершенствования уголовного законодательства и правоприменительной практики в контексте применения гендерного подхода. Делается вывод о том, что гендерный подход в системе мер борьбы с преступностью имеет свои особенности, что является следствием своеобразия причин и условий, в свою очередь, порождающих преступления, совершаемые различающимися по гендерным признакам субъектами. К ним относятся те характеристики, черты и признаки, которые отличают мужчину и женщину исходя из их биологического (физиологического), социально-демографического, социально-ролевого, правового, психологического статусов.
Ключевые слова:
Криминология, законодательство, преступность, гендер, судебная практика.
Борьбу с преступностью в широком смысле данного понятия следует понимать как социально-позитивную деятельность государства, которая является одной из важнейших задач, без решения которой невозможен прогресс политической, экономической, культурно-образовательной политики. В более узком, конкретизированном смысле борьба с преступностью в основном понимается как система комплексных мер, ориентированных на предупреждение, нейтрализацию и ликвидацию причин и условий, в той или иной степени продуцирующих данное антисоциальное явление, способствующих ему.
Гендерный подход в системе мер борьбы с преступностью имеет свои особенности, что является следствием своеобразия причин и условий, в свою очередь, порождающих преступления, совершаемые различающимися по гендерным признакам субъектами. К ним относятся те характеристики, черты и признаки, которые отличают мужчину и женщину исходя из их биологического (физиологического), социально-демографического, социальноролевого, правового, психологического статусов.
Гендерный анализ показал, что учет законодателем (или, наоборот, отсутствие такового) вышеуказанных особенностей при конструировании норм уголовного и уголовно-исполнительного законодательства самым прямым образом влияет, во-первых, на реализацию наиболее значимых закрепленных в Конституции РФ и Уголовном кодексе России основных принципов справедливости, гуманизма, равенства граждан перед законом. При этом каждый из перечисленных принципов требует гибкого применения гендерного подхода, учитывающего все отличающие субъекта преступления гендерные особенности.
В этом плане вредно необоснованное наделение дополнительными привилегиями и льготами лица, совершившего преступление, (как правило, это относится к представительницам женского пола), поскольку данная позиция создает ощущение лжегуманности, несправедливости, искажение принципа равенства всех перед законом и судом. Прав Э. Жевлаков, когда пишет: «К сожалению, разработчики законопроектов последнего времени, как уже неоднократно отмечалось в юридической печати, весьма далеки от системного восприятия ими уголовного, уголовно-исполнительного и иного законодательства. Противоречит интересам обеспечения общественной безопасности значительная либерализация уголовной политики и политики борьбы с преступностью в целом. При отсутствии в стране цельной системы социальной и криминологической профилактики попытка «разгрузить» исправительные учреждения, изменяя законодательство методами юридической техники, но, сохраняя при этом социальные и экономические причины и условия преступности в стране, на наш взгляд, обречена на провал» [1] Ученый отмечает, что на фоне так называемой либерализации уголовного законодательства уровень преступности в 2004 году в сравнении с 2003-м вырос на 5%, и, что особенно тревожно, темпы роста наиболее опасных преступлений имели еще более серьезные показатели: число грабежей - на 27%, разбоев- на 13,9%, вымогательств - на 17,4%.
Вместе с тем, отрицательные последствия наступают и в результате ущемления тех прав и законных интересов лиц, чей социально-правовой статус (вкупе с остальными присущими им особенностями) требует в некоторых случаях установления в отношении их дополнительных преимуществ, - опять-таки по причине полноценной реализации обязательных принципов уголовной ответственности. В этой части нами рассмотрены недостатки действующего уголовного и уголовно- исполнительного законодательства РФ, ущемляющего, во-первых, социально-демографический статус мужчины, во-вторых, - не создающий реальных эффективно выраженных льгот в отношении осужденных женщин-матерей несовершеннолетних детей (в частности, отсрочка отбывания наказания, содержание женщин совместно с детьми в исправительных учреждениях, исключение возможности частых свиданий с детьми и др.)
Показательньны данные масштабного анкетирования осужденных по выявлению оценки ими своего правового и социального положения, полученные сотрудниками ГУИН РФ (ныне ФСИН РФ) через пять лет после вступления в действие УИК РФ. В частности, 42,5% респондентов считают, что их положение в ИК изменилось к лучшему по сравнению с тем,
которое было год- два назад (соответственно, 57,5% так не считают). 29,3% осужденных отмечают снижение в последние годы уровня насилия в межличностных отношениях, 26,3% отмечают изменение к лучшему отношения администрации к осужденным (18,2% придерживаются противоположного мнения, а основная масса - 55,6% считают, что ничего не изменилось). Но главное, на что хотелось бы обратить внимание, - 49,2% респондентов не относятся к администрации учреждений с доверием, поскольку она не принимает во внимание интересы и права осужденных. В целом, по результатам проведенного исследования на базе ГУИН РФ, был сделан вывод о том, что «чувство социального дискомфорта и напряженности у осужденных не только не уменьшилось в последние годы, а увеличилось, хотя оно и не принимает пока явных форм». [2
На наш взгляд, следует четко отделить криминальный статус осужденного (уголовноправовой, криминологический) - от иных его социальных ролей, в частности, связанных с семейными отношениями и воспитанием детей. Далеко не все преступления и не все преступники, совершившие преступления, должны изолироваться не только от общества, но и иных социально полезных контактов, - это положение уже давно не требует доказательств и лежит в основе ресоциализации любого осужденного. Поэтому ту часть социального дискомфорта, которая составляет общую социальную тревожность осужденных (особенно, отбывающих лишение свободы) необходимо и возможно нейтрализовать за счет позитивных изменений гендерной направленности, - мы говорили о них в предыдущих разделах работы (снятие ограничений с количества телефонных переговоров с детьми несовершеннолетнего возраста, предоставление частых свиданий с ними, и т.д.)
Следует уточнить, что, в плане изучения тендерного подхода и, в целом, тендерного анализа законодательства, мы столкнулись с немалыми трудностями в плане отсутствия репрезентативных эмпирических данных и в целом юридической литературы по данному вопросу. Фактически, все доктринальные источники, посвященные вопросам тендерной тематики, существуют лишь в рамках социологии.
Между тем, в любом из учебников по уголовному праву, уголовно-исполнительному праву, криминологии обязательно несколько разделов или тем посвящено вопросам дифференцирования субъектов преступлений исходя из тендерных особенностей (признаков). Например, в уголовном и уголовно-исполнительном праве - специфика уголовной ответственности и, в особенности, наказания, женщин, совершивших преступления и осужденных, в криминологии существует раздел, посвященный криминологической характеристике женской преступности. Это положение не случайно, и обусловлено реалиями сложившейся ситуации в сфере женской криминальной активности и наличием связанных с ней определенных предпосылок.
Так, по информации министра юстиции Ю. Чайки, на 1 июля 2003 года в исправительных учреждениях уголовно- исполнительной системы России содержалось более 39,6 тысяч женщин (10 тысяч подследственных в следственных изоляторах), совместно с матерями -осужденными в специализированных женских колониях находились 520 малолетних детей. В подобной ситуации, имея только правовой инструментарий регулирования проблемы реализации уголовной ответственности данной категории осужденных, вряд ли можно обеспечить полную защиту прав и свобод данных лиц. Вместе с тем, Ю. Чайка подчеркнул, что «соблюдение прав и свобод граждан, находящихся в местах лишения свободы, укрепление конституционных гарантий этих прав остаются приоритетными направлениями в деятельности Минюста РФ». [3
Таким образом, никто не оспаривает необходимости подобного рода дифференцирования (исходя из тендерного признака субъекта преступления), но, вместе с тем, не существует специального метода, включающего разработанные наукой и практикой критерии, лежащие в его основании. Более того, можно сказать, что существующее законодательство не подвергается пересмотру некоторых давно устаревших (и морально, и юридически) положений, ущемляющих права одних субъектов по сравнению с другими по тендерному признаку.
Например, можно отметить положения ст. 173 УК РФ о применении отсрочки отбывания наказания исключительно в отношении женщин-матерей, но, почему-то, не предусмотрена возможность ее применения в отношении мужчин, воспитывающих малолетних детей. Или, например, пожизненное лишение свободы возможно лишь в отношении мужчин, но, неприменение данного вида наказания в отношении женщин, исходя их существующих в Конституции России и УК РФ принципов равенства и справедливости, представляется явно необоснованным.
Следует согласиться с К. Панько, который считает, что в сфере совершенствования уголовного закона необходимо не только изучение достижений правовой науки, но и выявление тенденций развития форм уголовного права. Хотя, как отмечает указанный автор, «в современный период заметно усилилось внимание юристов к логико-семантическому, логикоструктурному анализу нормативных предписаний, законодательных и правоприменительных актов» [4] следует более глубоко и комплексно, в социальном и историческом «разрезе» видеть проблемы, мешающие свободному развитию правотворческой мысли, максимальной реализации гарантий демократических прав и свобод человека и гражданина.
Совершенствование фактически любой сферы общественных отношений в современном праве имеет уже существующую базу - международный опыт. Конституция России, в ч.4 ст. 15, устанавливает, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы». Общеизвестно, что до настоящего времени как в теории, так и в правоприменительной практике существует коллизия между приоритетами норм международного права и отечественным законодательством. Прав В. Ершов, когда отмечает, что, несмотря на очевидное признание в вышеуказанном конституционном положении превалирующего значения международных норм, «с другой стороны, Конституция РФ в отдельных статьях устанавливает приоритет «позитивного» законодательства.» [5]
Существуют различные точки зрения на предмет роли и значения норм международного права в отечественных уголовно-правовой теории и судебной практике, однако наиболее распространенная из них состоит в признании того факта, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора». [6]
Невозможно совершенствовать законодательство, не учитывая особой социальной важности института семьи, его традиций, евгеники (наука о наследственном здоровье человека и путях улучшения его наследственных свойств, возможных методах влияния на улучшение, оздоровление эволюции человечества и т.д.) Коммунистическое понимание брака, как основы семейных отношений, состояло в том, что, вступая в брачный союз человек не только осуществлял свой выбор, но еще и исполнял свой долг перед государством, обществом. «Согласно такой догматике супружеские отношения становятся публичными и принимают характер обязанности. При этом личный характер отношений отодвигается на второй план, делая акцент на внешнюю форму. Итог: уголовная ответственность за прелюбодеяния, гласное разбирательство внутрисемейных конфликтов, поражение в правах незаконнорожденного потомства, и т.д. [7]
Семья - «ячейка общества» - приобретает социальную значимость, но не в смысле ее охраны со стороны публичных институтов от внешних посягательств, а в смысле ее подчинения общим интересам. В материалах Верховного Суда Ирландии по делу X., по которому рассматривалось право незаконнорожденных детей на наследственное имущество, отмечено, что «нормы о наследовании при отсутствии завещания, хотя и являются дискриминационными, оправданы как надлежащее средство для выполнения государством своей обязанности защищать семью согласно другой статье Конституции, а семья, упомянутая в Конституции - это семья, основанная на браке». [8]
Интересен пример из материалов Европейского Суда, когда он рассмотрел нормы швейцарского права, устанавливающие трехлетний запрет на вступление в повторный брак после третьего развода, ставшего результатом его супружеской неверности. Суд отклонил доводы Швейцарии, состоящие в том, что это положение защищает будущих супругов, и постановил, что эта мера затрагивает суть самого права вступать в брак (а значит, нарушает европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод). [8]
Следует сказать о наблюдающемся несоответствии национального законодательства (не только российского, но и других стран европейского содружества) Европейской Конвенции и несовершенстве практики в данной сфере деятельности судов. На конференции, прошедшей 24 июня 2004 года в г. Санкт-Петербурге «Теоретические и практические вопросы применения международного права», посвященной принятому 20 октября
2003 года Верховным Судом РФ Постановлению Пленума №5 «Оприменении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров», судья Европейского суда от Украины В.Г. Буткевич подчеркнул, что на июнь
2004 года в Европейский Суд поступило 45000 заявлений граждан, из которых 14% составляют россияне, 13% - поляки, граждане Румынии - 10%, Украины - 6%, а также Турции - 18%, Италии - 5%, Франции - 5%, Г ермании - 4%.
Следует подчеркнуть в этой связи особую роль международных институтов контроля за соблюдением прав человека и, особенно, осужденных, а также значение Уполномоченного по правам человека в России. Преследуя цель контроля и обеспечения принципов законности, равенства, справедливости, гуманизма Уполномоченный, реализуя свою компетенцию (в том числе, посещая учреждения системы УИС, рассматривая жалобы осужденных, встречаясь с их родственниками, выдвигая предложения об изменении законодательства, инициируя проведение амнистий и т.д.) способен быстро и эффективно отреагировать на вопиющие факты нарушений основных прав человека, особенно в отношении наиболее уязвимых лиц (каковыми зачастую, например, являются женщины - подследственные и осужденные).
Так, исходя из соображений гуманизма, в марте 1999 года Уполномоченный по правам человека посетил в следственном изоляторе Т. Рохлину, обвиняемую в убийстве мужа, депутата Государственной Думы, известного военачальника Л. Рохлина. Учитывая состояние здоровья обвиняемой, а также общественную значимость расследования этого уголовного дела, Уполномоченный обратился в Генеральную прокуратуру РФ с ходатайством об изменении Т. Рохлиной меры пресечения. В результате данного обращения, а также многочисленных ходатайств родственников, адвокатов, ряда неправительственных правозащитных организаций женщина была освобождена до суда под подписку о невыезде. [10]
Интересна мысль, отраженная в Докладе Уполномоченного по правам человека, о проведении женских амнистий (наряду с ювенальными амнистиями в отношении несовершеннолетних осужденных). Разумеется, главным основанием освобождения при такой амнистии будет являться не собственно признак половой принадлежности из всей совокупности тендерных особенностей, а социально-ролевой статус женщины - матери (беременная, мать малолетних или несовершеннолетних детей).
Вместе с тем, хотелось бы заметить, что не следует игнорировать охрану прав и интересов тех осужденных отцов малолетних детей, объективного характера, точно также способны осуществлять родительские функции. Те же необходимые дополнительные льготы (например, предоставление достаточно частых свиданий с детьми), несомненно, должны распространяться и на добросовестных родителей-отцов. В противном случае мы снова наблюдаем основанное на предрассудках и в целом, несправедливости, отношение к презумпции материнства перед отцовством, о котором уже писали в предыдущих разделах работы. Уже отмечалось, что во всем цивилизованном мире уже давно отцовство признано абсолютно равным по социальноправовому статусу институтом, и мать несовершеннолетнего ребенка фактически (например, во многих странах Европы) не имеет никаких особых преимуществ перед его отцом.
Права и свободы человека - это не только юридические принципы и нормы, но целая система мировоззренческих нравственных категорий.
Современная доктрина прав человека основана на принципах уважения человека, равенства всех людей в правах, не отчуждаемости прав и свобод человека, ответственности личности перед обществом, а государства - перед личностью за их обеспечение. Идея высшей ценности человека, его достоинства, прав и свобод независимо от половой принадлежности, социальных и иных признаков является необходимым условием общественного согласия, залогом гражданского мира, внутренней и внешней политической стабильности. Нельзя не согласиться и с тем, что культура процесса реализации прав и свобод человека, особенно - имеющих тендерное значение, призвана способствовать становлению демократического общества, нейтрализации причин и условий, способствующих развитию социальных и межнациональных конфликтов, росту преступности в государственном и международном масштабе.
Таким образом можно выделить три основных направления совершенствования теории и практики борьбы с преступностьюв контексте применения гендерного подхода.
Во-вторых, требуется постоянный и систематический анализ исторических источников российского и зарубежного законодательства и законодательной практики. Данный этап (в большей части, в рамках изучения советского уголовного законодательства) также был пройден при исследовании проблемы учета гендерного признака, а также при сравнительном анализе уголовного законодательства некоторых стран зарубежья. Несомненно, результаты и выводы исторического и международного анализа поставленной нами проблемы выявили некоторые абсолютно новые, требующие нового дополнительного осмысления, ее грани и аспекты.
В-третьих, обязательно изучение достижений законодательной техники зарубежных систем современности, современных прогрессивных технико-юридических методик, направленных на изыскание новых подходов конструирования уголовно- правовых норм, уточнение и дополнение их (а также исключение из уголовного закона старых, потерявших актуальность, или не соответствующих требованиям исторических условий и обстановки, иным условиям).
Во-вторых, требуется постоянный и систематический анализ исторических источников российского и зарубежного законодательства и законодательной практики. Данный этап (в большей части, в рамках изучения советского уголовного законодательства) также был пройден при исследовании проблемы учета гендерного признака, а также при сравнительном анализе уголовного законодательства некоторых стран зарубежья. Несомненно, результаты и выводы исторического и международного анализа поставленной нами проблемы выявили некоторые абсолютно новые, требующие нового дополнительного осмысления, ее грани и аспекты.
В-третьих, обязательно изучение достижений законодательной техники зарубежных систем современности, современных прогрессивных технико-юридических методик, направленных на изыскание новых подходов конструирования уголовно- правовых норм, уточнение и дополнение их (а также исключение из уголовного закона старых, потерявших актуальность, или не соответствующих требованиям исторических условий и обстановки, иным условиям).
Примечания:
1. Жевлакова Э.О. Отлично состоянии законности в учреждениях уголовно-исполнительной системы // Уголовное право. 2005. №2. С.96.
2. См.: Анализ результатов введения нового Уголовно-исполнительного кодекса. В сб.: Соблюдение прав осуденных и консультативная помощь администрации в российских пенитенциарных учреждениях // Тюремная библиотека. Вып. 5. С.53
3. См.: Чайка Ю. Уголовно-исполнительная система России становится открытой / Российская юстиция. 2003. № 10. С. 2.
4. Панько К. О методологии изучения законодательной техники в уголовном законодательстве // Уголовное право. 2005. № 1. С. 62.
5. См.: Ершов В. Правовая цивилизация: теоретические и практические вопросы международного права // Российская юстиция. 2004. № 5. С. 7.
6. Зимненко Б. Международное право в судебной практике России: уголовное судопроизводство /
Российская юстиция. 2003. № 10. С. 11.
7. Романовский Г. Евгеника и публичный статус семьи // Российская юстиция. 2004. № 4. С.66.
8. Дженис М., Кэй Р., Бредли Э. Европейское право в области прав человека. Практика и комментарии. М., 1997. С. 275.
9. Там же. С. 273.
См.: Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в 1999 году. В кн.: Становление и развитие института Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и ее субъектах. М., «Юридическая литература». 2000. С. 116.
