CC BY
49
Теория, методология и история
социологии
П.Е. Царьков
Особенности формирования
сообщества русских эмигрантов
на примере научной школы П.И. Новгородцева
Статья посвящена истории российской социальной мысли за рубежом в период 1920-40-х гг., особенностям формирования научной школы. Анализируются деятельность и труды таких известных российских мыслителей, представителей неокантианства, как П.И. Новгородцев, Б.П. Вышеславцев, И.А. Ильин и Н.Н. Алексеев, в частности, идеология, разрабатываемая их школой.
Ключевые слова: история русской социологии и социальной мысли, неокантианство, история русского зарубежья, русский коллаборационизм во Второй мировой войне, история идеологии, П.И. Новгородцев, И.А. Ильин, Б.П. Вышеславцев, Н.Н. Алексеев, русская мысль в эмиграции.
Состояние российского общества на рубеже Х1Х-ХХ вв. воспринималось большинством российских социальных философов и социологов как кризисное. Тематика кризиса и социальной эсхатологии являлась стержневой для Семёна Франка, Евгения Трубецкого, Николая Бердяева, Михаила Гершензона, Дмитрия Мережковского, Николая Устрялова, Александра Кожева, Василия Розанова, Владимира Вейдле, Николая Метнера, Георгия Федотова [1, с. 45; 2, с. 27-31; 5, с. 232248, 6, с. 115-118]. Одни критически описывали проблемные стороны современного им общества, другие занимались разработкой проектов будущего лучшего общества, которое должно прийти на смену умирающему старому. Новгородцев и его ученики не составляли исключения.
Есть основания предполагать, что увлечение темами эсхатологии и общественного идеала обусловлено несколькими причинами. Вопрос о том, какой должна быть модель совершенного общества, чаще всего возникает в кризисные для общества моменты - периоды социальных
сдвигов и революций. Проблематика общественного идеала связана с поиском выхода из кризисной ситуации. Начало ХХ в. было именно таким, кризисным периодом для России: тяжелая и неудачная для страны русско-японская война, русская революция 1905-1907 гг., затем Российская империя вступила в Первую мировую войну, и, наконец, пережила две революции - февральскую и октябрьскую 1917 г., после чего началась Гражданская война. Неудивительно, что вереница общественных катаклизмов первой трети ХХ в. породила интеллектуальные факторы, определившие стремление российской интеллигенции построить модель совершенного общества, которая представлялась ими как предел окончания и разрешения кризисной ситуации. Таким образом, кризисную ситуацию в России на рубеже Х1Х-ХХ вв. следует рассматривать как первую причину, заставившую российских мыслителей заняться разработкой концепции общественного идеала.
Второй причиной можно считать тот факт, что проблема социокультурного кризиса являлась центральной для западной социальной мысли того времени. Российская культура находилась под сильным влиянием западной, заимствование идей и трендов европейской мысли было характерной особенностью всех без исключения направлений отечественной мысли, даже тех, которые утверждали «особый путь России». Так, например, славянофилы испытали на себе сильнейшее влияние идей немецкого романтизма и классической философии. По этой причине популярные на Западе в рассматриваемый исторический период апокалиптические идеи стали частью всей отечественной социальной мысли того времени, определив увлечение российских мыслителей проблематикой пути разрешения кризиса. Об этом, в частности, свидетельствует содержание работ П.И. Новгородцева и его учеников, которые испытывают влияние «философии кризиса» в духе О. Шпенглера и Х. Ортеги-и-Гассета. Тем не менее, несмотря на это влияние, работы Новгородцева, Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина и Н.Н. Алексеева, как и многих других их российских современников, содержат критику Запада и противопоставление российской и западной цивилизаций. В этом контексте кризисная ситуация на Западе оценивается авторами как более трагичная, чем в России, что служит причиной мессианских и провиденциальных мотивов в их теориях.
Третьей причиной, определившей интерес Новгородцева и представителей его школы к теме общественного идеала, была критическая, антимарксистская направленность русского социологического неокантианства, к которому они принадлежали. Как мы отмечали выше, позиция по отношению к марксизму была даже более враждебной, чем по отношению к позитивизму [4, с. 226-228]. Одна из лучших работ Нов-городцева, написанная в ранний период его творчества, «Об общественном идеале», целиком была посвящена критике Маркса, где марксизм
г
Ч С
сравнивался с позитивизмом (эта работа, центральная для школы Нов- 81 городцева, оказала влияние на представления об общественном идеале всех его учеников). Он осуждал обоих философов (К. Маркса и О. Конта) за мессианство и догматизм, отмечая, что каждый из них утверждал собственный «истинный» путь спасения человечества, полагая, что, во-первых, он есть, а, во-вторых, что он единственно правильный [21, с. 27]. Из односторонности представлений Маркса, например, следовало, что его доктрина не выдерживает проверки реальностью и потому попытки реализовать социалистическую модель общества бесперспективны [Там же, с. 28].
Полемизируя с марксизмом, Новгородцев сосредоточился на критике коммунистического проекта совершенного общества, который в своих работах он прямо называл утопией. Помимо марксизма, он подверг критике все направления социальной философии ХУШ-Х1Х вв., обвиняя их в утопизме и конструировании атеистических теорий «земного рая» [14, с. 23]. Главным объектом критики стали предлагаемые в рамках этих теорий конкретные пути построения моделей совершенного общества. Новгородцев подчеркивал невозможность практического осуществления социалистических теорий в реальности: «Историческое осуществление социалистических начал явится с тем и полным крушением марксизма» [Там же, с. 53]. В качестве альтернативы несостоятельным, с его точки зрения, теориям «конечного совершенства» [Там же, с. 13], дающим готовые и конкретные рецепты и сроки построения совершенного общества, он предлагает идею «бесконечного совершенствования» [Там же]. В соответствии с ней, совершенное общество можно создать только посредством постоянного нравственного совершенствования личностей и отношений между ними. Следует отметить, что построения Новгородцева, безусловно, являются утопическими, т.к., конструируя модель совершенного общественного устройства, он игнорирует пути и средства построения такого общества.
Из сказанного можно сделать вывод о причинах, побудивших Нов-городцева и представителей его школы заняться разработкой концепции общественного идеала, а затем составить единую научную школу в период эмиграции:
- кризисная ситуация в России в начале ХХ в;
- влияние западной социально-философской мысли, для которой проблема социокультурного кризиса являлась центральной;
- антимарксистская направленность творчества Новгородцева и, как следствие, критика общественного идеала марксистов. Следует отметить, что большинство работ рассматриваемых авторов было написано после октябрьской революции 1917 г., когда они оказались в эмиграции. Именно эмиграцию можно считать еще одной
причинои, заставившей их сконцентрироваться на конструировании общественного идеала.
После октябрьской революции 1917 г. разработка концепции общественного идеала и проекта совершенного общества (для России) стали центральными для представителей рассматриваемой школы. В отличие от Новгородцева и Вышеславцева, Ильин и Алексеев обратились к теме построения нового общества в России лишь после изгнания. Они создавали модель совершенного государства именно для России, а не конструировали идеал для всего человечества, как это делали Вышеславцев и Новгородцев в ранний период своего творчества. По этой причине теория общественного идеала Ильина и Алексеева представляет собой проект политического переустройства российского общества, в то время, как концепции Новгородцева и Вышеславцева - скорее абстрактные социальные проекты. В то же время, Ильин и Алексеев в своих теориях сохранили влияние некоторых идей Новгородцева, в частности, они полагали, что пределом окончания кризисной ситуации в России и во всем мире является построение «единого царства свободы».
Что касается самого Новгородцева, то после 1917 г. конструирование модели совершенного общества стало основным и почти единственным направлением в его творчестве. До революции, помимо темы общественного идеала, ему были интересны проблемы морали и философии права (см., например, его работы «Нравственный идеализм в философии права», 1903 г.; «Социальные науки и право», 1916 г.). После эмиграции в Чехословакию он сконцентрировался исключительно на концепции общественного идеала, пересматривая и во многом изменяя ту, что разрабатывал до эмиграции. Если в ранний период его построения относились ко всему человечеству (в этот период в его теории преобладали кантианские идеи), то после 1917 г. он, как Ильин и Алексеев, занялся разработкой проекта нового общества только для России. Именно в этот период его идеи приобретают националистическую и православную направленность.
В период эмиграции Ильин, Алексеев, Новгородцев и Вышеславцев впервые публично обратились к аудитории со своими проектами переустройства российского общества. Их дальнейшую деятельность можно условно разделить на два этапа: с 1920-х гг. до 1941 г. и с 1941 по 1945 г. На первом этапе они, как и многие русские эмигранты в начале 1920-х гг., верили, что большевистский режим в СССР рухнет без внешнего вмешательства, а начало Великой Отечественной войны в 1941 г. дало им надежду на то, что советская Россия проиграет ее, и, соответственно, красный режим падет. По этой причине многие «белые» эмигранты выражали симпатии итальянскому и немецкому фашизму и охотно сотрудничали с оккупационными германскими властями. Среди них: С.В. Павлов - основатель организации «Казачий Стан» (генерал вермахта),
г
Ч С
Б. А. Штейфо - основатель «Русского охранного корпуса» (который дей- 83 ствовал на Балканах до 1945 г.), А.В. Меллер-Закомельский - лидер русского национал-социалистического движения, В. В. Шульгин - бывший депутат дореволюционной Государственной думы, известный публицист, член врангелевского «Русского совета». Шульгин не сотрудничал напрямую с нацистами, но, будучи идеологом русского фашизма, ратовал за создание на территории России режима, аналогичного итальянскому фашизму. Он был одним из первых мыслителей, заметивших сходство большевистского и фашистского режимов, одним из лидеров евразийства и национал-большевизма.
Соидеологом и членом движения евразийцев был и представитель школы Новгородцева - Алексеев. Вышеславцев эмигрировал в Германию, где активно сотрудничал с отделами Министерства пропаганды и печатался в антибольшевистской прессе [10, с. 6-7]. После войны Вышеславцев вступил в Народно-трудовой союз (НТС), который придерживался идеологии «корпоративного государства», впоследствии -идеологии солидаризма, и публиковался в печатных органах этого движения - журналах «Посев» и «Грани». Следует отметить, что большинство заметных идеологов, мыслителей, политических деятелей, духовных лидеров и коллаборационистов русского зарубежья в 1920-х гг. являлись членами Русского Обще-Воинского Союза (РОВСа), главным идеологом которого был Ильин.
Сам Ильин в ряде статей в 1930-е гг. с симпатией отзывался о фашизме и нацизме: «Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе» [11, с. 227], «Фашизм возник как реакция на большевизм... Во время наступления левого хаоса - это было явлением здоровым» [Там же, с. 257]. Но позже, после 1948 г., он вернулся к идеалам, исповедуемым в более ранний период, снова провозгласив абсолютную монархию политическим строем, оптимальным для России.
Новгородцев и представители его школы, как и многие русские эмигранты в 1920-е гг., не только верили в то, что красный режим в России долго не продержится, но и полагали, что скоро России понадобится новый проект общественного устройства и их деятельность в качестве идеологов станет востребованной.
Подтверждением тому служит открытие в 1922 г. эмигрантского высшего частного учебного заведения в Праге, которое называлось «Русский юридический институт (факультет)», деятельность которого патронировалась правительством Чехословакии в рамках программы помощи беженцам из России (гшкаротвспа акав) [Там же, с. 270]. Здесь получили возможность завершить образование те студенты, которые прервали обучение из-за вынужденной эмиграции. Следует сказать, что в Праге в тот период времени открылись и действовали вплоть до
1933 г. более десяти русских учреждений науки, среди которых функционировали университет, два института и гимназия (обучение было платным). Обучение велось исключительно на русском языке.
Эмигранты надеялись, что когда-нибудь смогут вернуться на родину, где будет восстановлена старая стратификационная система, и, соответственно, они вновь станут элитой. Не случайно почти во всех русских эмигрантских университетах, институтах и других учебных заведениях не предлагалось обучение техническим специальностям, овладев которыми, можно было бы работать и в чужой стране. Напротив, в Праге, Харбине, Берлине и Париже учились только на родном языке, по программам университетов Российской империи и, чаще всего, изучали юриспруденцию и философию. Причем строго в духе дореволюционной российской традиции понимания права [8, с. 22]. Это свидетельствует о безоговорочной вере русских интеллектуалов-эмигрантов в 192030-е гг. в скорое падение большевизма и их возвращение на родину.
Новгородцев является фактическим создателем пражского «Русского юридического института (факультета)». Ему принадлежит идея открытия, он же был деканом и преподавателем учебного заведения, сам читал авторские курсы. В стенах «Русского юридического института» при участии Новгородцева нашел работу в качестве преподавателя его ученик Алексеев. Остальные ученики Новгородцева преподавали в подобных учебных заведениях: Вышеславцев - в Берлине и Париже (в Религиозно-философской академии и Свято-Сергиевском православном богословском институте), Ильин - в Берлине до 1930-х гг. (в Русском научном институте Берлина).
Именно система образования (лекции и публичные выступления) рассматривалась ими в качестве социального института, предназначенного помочь в распространении их идей. Кроме того, они публиковались на страницах эмигрантских газет и журналов, а также в издаваемых в зарубежье книгах на русском языке. Вышеславцев редактировал журнал «Путь», его статьи выходили на страницах журналов и газет, издаваемых НТС: «Посев», «Грани», «За Россию». Ильин до 1930 г. редактировал и издавал журнал «Русский колокол». После переезда в Швейцарию в 1938 г. он продолжил писать и издавать монографии, а также выступал с публичными лекциями. В швейцарский период вышли в свет его работы «Аксиомы религиозного опыта», «Путь к очевидности». За четыре года до смерти в виде брошюры была опубликована его лекция «Что сулит миру расчленение России?», в которой были изложены правомо-нархические взгляды, которым мыслитель остался верен до смерти. Ильин умер в 1954 г.
Алексеев печатался в периодических изданиях евразийского движения, в журнале «Русская мысль», почти до конца 1950-х гг. продолжал
г
4 С
издавать монографии. Тематика общественного идеала перестала его 85 интересовать в начале 1950-х гг. Он умер в 1964 г., в возрасте 84 лет.
Новгородцев в эмиграции прожил всего четыре года (1920-1924 гг., в 1920 г. он возвращался в Крым, занятый белогвардейцами). По этой причине он не успел начать активно печататься в эмигрантской прессе. Тем не менее, даже после смерти некоторые его статьи выходили в журнале «Путь».
Таким образом, способов распространения идеологических конструкций Новгородцева и его учеников было всего два: образование (русские эмигрантские университеты) и просвещение (публикации и выступления с лекциями).
Алексеев предлагал проект идеократического государства, в котором воспроизводилась бы система сословной или даже кастовой стратификации.
По мнению Алексеева и Ильина, задать правильный вектор развития общества, чтобы оно, в конце концов, максимально приблизилось к состоянию совершенства (абсолютного идеала), понять, что представляет собой абсолютный общественный идеал - «состояние обретенной истины» и заставить работать императивы, составляющие основание идеократического государства, могут лишь немногие избранные: слой элиты, «ведущий слой» [20, с. 45]. Он должен формироваться посредством включения в него лучших, наиболее способных и интеллектуальных представителей нации. Взгляды Ильина на роль и место элит в государстве почти полностью совпадают с позицией Алексеева. Последний также считал невозможным эволюцию государства в состояние совершенного идеала без ключевой роли в этом процессе слоя элиты. В качестве исторической аналогии рассматривалась теория совершенного государства (Поктаа) Платона, а в качестве образца «ведущего слоя» -высшее сословие воспитателей-философов, которые способны постичь то, что недоступно другим. Очевидно, что авторы проекта сами претендовали на принадлежность к высшей страте, а те студенты, которых они обучали, в случае репатриации должны были стать элитой нового общества.
Рассмотрим ряд вопросов социологического характера, связанных непосредственно с формированием научного сообщества российских мыслителей-эмигрантов в контексте рассматриваемой школы. С какой целью авторы разрабатывали заведомо утопическую теорию? К кому они обращались и с какой целью, на какие социальные группы ориентировались, создавая свою идеологию? К какой социальной группе относились сами? Кто мог воспринять их идеи?
Тематика общественного идеала, особенно в его политической интерпретации, для рассматриваемых авторов стала центральной лишь в 1920-х гг., после их эмиграции. Кроме книги Новгородцева «Об общественном идеале», которая вышла в России в 1917 г., остальные
теоретические работы были написаны в зарубежье и публиковались только на русском языке. Соответственно, целевой аудиторией, на которую ориентировались авторы, были исключительно русские эмигранты.
Следует сказать о том, что русская община в зарубежье существовала достаточно изолировано, пытаясь сохранить не только язык и культуру, но и стратификационную систему, существовавшую в России. Сохранялись титулы, создавались военизированные организации, участники которых носили униформу Российской империи. Живя годами в чужих государствах, русские изгнанники отказывались принимать гражданство, сохраняя паспорт несуществующей империи. В этом отношении не составляет исключения и деятельность последователей Новго-родцева (сам он жил в Чехословакии всего несколько лет, умер в 1924 г.).
Для понимания и анализа социальной позиции представителей русской общины в Европе 1920-40-х гг. можно обратиться к типу адаптации, который в теории девиаций американского социолога Р.К. Мёртона обозначен как ретретизм, т.е. отказ от общественных целей и социально одобряемых средств их достижения [22, с. 673]. Иногда ретретисты создают свои собственные субкультуры внутри основной «внешней» системы общества, что сопровождается критикой последней. Русские эмигранты с 1920-х гг. создали «Россию в изгнании», российское общество вне России, пытаясь сохранить в нем социальные институты уже не существующей империи. Такую позицию можно считать формой ретретизма, созданием замкнутой эмигрантской субкультуры внутри социальной системы той страны, где функционировал русский анклав. Доказательством тому является открытие русских университетов, где готовили кадры для будущей России, но не для того государства, где росло молодое поколение потомков эмигрантов. По этой же причине идеология, конструируемая представителями школы Новгородцева, отличалась враждебной позицией не только по отношению к СССР и большевизму, но и к европейским государствам, где сами эти мыслители жили. Именно поэтому их концептуальные построения можно рассматривать как разновидность идеологии «третьего пути». Иллюстрацией может быть поздняя работа Вышеславцева, изданная в 1950-х гг., «Кризис индустриальной культуры», где он пишет о кризисе ценностей и противостоянии двух систем: «либерального демократического государства и тоталитарного коллективистического полицейского государства» [20, с. 65]. Причем, коммунистическая и либеральная (капиталистическая) идеологии рассматриваются им как примеры существующих универсальных общественных идеалов. Вышеславцев стоит на позиции «третьего пути», отождествляя капитализм и социализм, обозначая и то, и другое как индустриализм. Советскую систему он называет формой государственного капитализма, где бюрократия регулирует и лимитирует личностную свободу и творчество [Там же, с. 54].
г
d с
аЗ
о о > , я
О о.
сц ^
С начала 1920-х гг. представители школы Новгородцева принимали 87 активное участие в создании русских университетов. Их целью было воспитание нового поколения интеллектуальной элиты, представляющей собой, по их мнению, прообраз «ведущего слоя», сословия обновленной аристократии, которая при падении советского режима должна была вернуться в Россию. «Ведущий слой», являющийся одной из центральных категорий в творчестве рассматриваемых авторов, имеет прототип в теории совершенного государства Платона, согласно мысли которого государством должны управлять идеологи-теоретики, философы. Сами представители школы Новгородцева, безусловно, относили себя к таковым и готовили себе смену. Представители исследуемой школы использовали два пути распространения разработанной ими идеологии: образование (которое они отождествляли с воспитанием) и просвещение.
После 1940-х гг. цели теоретизирования в рамках школы изменились: с этого периода авторы писали для будущих поколений, надеясь, что их идеи не будут забыты. Это увенчалось успехом в постсоветской России, где весьма популярными стали идеи Ильина, а также было воссоздано и активно функционирует евразийское движение, идеологом которого был Алексеев. Для понимания процесса возрождения забытых идеалов можно обратиться к наследию французского философа и социолога Э. Дюркгейма, который отмечал, что иногда завершившееся в истории событие или процесс становится воспоминанием или идеей, сохраняемой в воспоминании, и идеалы (в виде идеи), в таком виде продолжающие сохранять свое существование, могут время от времени возрождаться [22, с. 229].
Библиографический список
1. Бердяев Н.А. Русская идея // О России и русской культуре. М., 1990. С. 45-52.
2. Бердяев Н.А. Судьба России: опыт по психологии войны и национальности. М., 1990. С. 27-31.
3. Вейдле В.В. Умирание искусства. Размышления о судьбе литературного и художественного творчества // ЭОН: Альманах старой и новой культуры. Вып. IV. М., 1996. С. 20-52.
4. Витюк В.В. Логика развития социологической мысли в России и логика ее исследования // Социологические исследования. 1979. № 1. С. 226-228.
5. Гершензон М.О. Кризис современной культуры // Минувшее: Исторический альманах. М.-СПб., 1992. С. 232-248.
6. Гершензон М.О. Тройственный образ совершенства. Томск, 1994. С. 115-118.
7. Дорофеева М.А. Юридический факультет в Харбине как форпост русского образования в Китае // Берега: Информационно-аналитический сборник о Русском зарубежье. Вып. 9. СПб., 2008. С. 15-19.
8. Известия Русского юридического факультета в Харбине. № 1-12. Харбин, 1925-1938.
9. Кожев А. Тирания и мудрость // Вопросы философии. 1998. № 6. С. 95-106.
10. Левицкий С.А. Борис Петрович Вышеславцев // Вышеславцев Б.П. Соч. / Сост. и прим. Сапов В.В.; Вступ. ст. Левицкий С.А. М., 1995. С. 6-7.
11. Масарик и «Русская акция» Чехословацкого правительства: К 150-летию со дня рождения Т.Г. Масарика. По материалам международной научной конференции / Сост. М.Г. Вандалковская. 1-е изд. М., 2005. С. 225-280.
12. Мережковский Д.С. Атлантида - Европа: Тайна Запада. М., 1992.
13. Метнер Н.К. Муза и мода: Защита основ музыкального искусства // ЭОН: Альманах старой и новой культуры. Вып. IV. М., 1996. С. 56-109.
14. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991.
15. Устрялов Н.В. Проблема прогресса. М., 1998.
16. Федотов Г.П. Об антихристианском добре // Путь. 1929. № 5. С. 5-23.
17. Федотов Г.П. Правда побежденных // Федотов Г.П. Полн. собр. соч. Т. 3. Париж, 1982. С. 140-152.
18. Федотов Г.П. Русский человек // Федотов Г.П. Новый град. Нью-Йорк, 1952. С. 17-19.
19. Франк С.Л. Крушение кумиров // Франк С.Л. Соч. М., 1990. С. 34-35.
20. Царьков П.Е. Русский либерализм сквозь призму неокантианства. Идеалы и воплощение. М., 2012.
21. Dürkheim E. Selected Writings / Ed. and transl. A. Giddens. Cambridge, 1972.
22. Merton R.K. Social Structure and Anomie // American Sociological Review. 1938. № 3. Р. 672-682.
