CC BY
95
#
ОСОБЕННОСТИ ЭВОЛЮЦИИ ГОСУДАРСТВЕННО-ОБЩЕСТВЕННЫХ ИНСТИТУТОВ УПРАВЛЕНИЯ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ ДО РЕФОРМ ПЕТРА I
THE PECULIARITIES OF STATE AND SOCIAL GOVERNMENT INSTITUTES EVOLUTION IN MOSCOW STATE UNTIL PETER THE GREAT'S REFORMS
Е. А. Колесникова
Выборные органы управления играли важную роль в системе отношений государства и общества в России до конца XVII века. Позиция государственной власти определялась степенью эффективности деятельности этих институтов при решении государственных задач.
Kolesnikova E. A.
Elective organs of administration played an important role in the system of relations between the state and the society in Russia until the end of the 17th century. The position of the state power was determined by the degree of efficiency of these institutes in achieving state objectives.
Ключевые слова: городское самоуправление, выборные институты, государственная власть, Московское государство.
Keywords: municipal self-administration, elective institutes, state power, Moscow State.
Важнейшей особенностью российского феодализма являлось многовековое сосуществование и взаимодействие властных и общественных институтов. Глубокая интегрированность последних в систему феодальных отношений, экономическую сферу обуславливало использование общинных механизмов и в системе государственного управления. Это придавало логике политического развития дуалистический характер и в период становления единого государства на рубеже ХУ-ХУ1 вв. способствовало формированию в местном управлении государственно-общественных институтов, которые осуществляли государственные полномочия, но организовывались посредством выборов и общественного делегирования, были земскими по происхождению.
К таким институтам относятся прежде всего губные учреждения, возникшие в ходе реформ местного управления 30-40-х годов XVI в. Территория, на которую распространялась власть губных старост, называлась губой. В годы издания первых губных грамот с 1539 г. губа соответствовала волости, стану, посаду. В середине XVI в. она стала совпадать с уездом, а в XVII в. могла включать несколько городов и уездов [1, с. 5]. Крупные монастырские или боярские вотчины составляли особые губы.
Главными сущностными характеристиками губных органов являлись их выборность (губных старост выбирали из дворян, губных целовальников - из посадских людей и уездных крестьян, но с обязательным участием в выборных мероприятиях всех категорий населения данной местности (губы)); подотчетность и подконтрольность местному обществу, на котором лежала полная ответственность за выбор и материальное обеспечение деятельности губного аппарата. Отсутствие государственного денежного жалования, что было не-
1
изменным и традиционным принципом функционирования всех выборных институтов управления в допетровский период, соответственно распространялось и на губное управление. Мирские деньги, выделяемые из общинного бюджета, направлялись только на содержание губной избы и оплату нанимаемых дьячков, сторожей, тюремщиков. Следующей характерной чертой губных органов стала функциональная определенность. Они создавались прежде всего как карательные учреждения, которые ведали «татиными и разбойными делами» и реализовывали одну из важнейших государственных функций - обеспечение общественной безопасности. Наконец, новый для страны государственно-общественный выборный институт впервые создавался на определенной законодательной базе, которую составляли губные Уставные грамоты, наказы и книги, фиксировавшие порядок его организации и компетенцию [2; 3, с. 218-219; 4, с. 199]. Однако дальнейшее развитие практики губного управления свидетельствует о существенных и принципиальных изменениях, происходивших в губных органах.
В исторической и историко-правовой литературе уже с середины XIX в. обращалось внимание на эволюционный характер должности губного старосты, превращение ее из земской по организации и происхождению в приказную по содержанию, что проявлялось в процессах ее бюрократизации и усилении приказных начал в деятельности этого института в XVII в. (Б. Н. Чичерин, Ф. М. Дмитриев, А. Д. Градовский, А. А. Кизеветтер). Историки объясняли эти процессы слабостью государственных институтов власти и несовершенством административного управления, в силу чего приходилось правительству привлекать к управлению выборные органы, обязывать их выполнять государственные поручения, что и приводило
Ф
к их внутреннему перерождению. Безусловно, включенность выборных институтов в систему государственного управления единого Русского государства объективно создавала условия для трансформации их сущностных характеристик, но могли быть и другие причины их эволюции в бюрократические инстанции.
В первую очередь, следует отметить быстрое расширение функций губных органов. Правительство искало в них опоры в период опричнины и в Смутное время начала XVII в., прежде всего в проведении земельной политики и дозорных мероприятий, а позднее и в сыске беглых крестьян, фискальных вопросах, тем самым закрепляя все эти сферы в ведении губных старост. На исходе XVI в. введенная повсеместно процедура удостоверения кабальных актов также сосредотачивалась в руках губных старост. В результате в XVII в. фактический объем их полномочий был намного шире официально определяемого Уставными книгами.
Расширение функций в условиях дальнейшего развития политической системы повлекло и изменения первоначального предназначения губных органов. Отсутствие сменяемости и приобретение в ряде случаев наследственного характера уже неизбежно вели губной выборный институт к внутреннему перерождению. Следствием этого стал отрыв его от местного общества, которое не желало нести ответственность за выбранных должностных лиц и воспринимать губной аппарат как орган, не только осуществляющий государственные поручения, но и реализующий общественные интересы.
Исторический опыт функционирования выборных институтов в предшествующий период позволяет нам выявить примеры, когда в эволюции выборного органа происходили аналогичные процессы. В определенной степени прообразом губных органов в данном контексте можно рассматривать институт тысяцких, который олицетворял собой систему городского самоуправления и был распространен в городах СевероВосточной Руси.
В историографии самой главной причиной его ликвидации, прежде всего в Москве, называются централиза-торские устремления московского князя и желание его сосредоточить в своих руках всю военную мощь княжества накануне решающих столкновений с татарами. А. Г. Кузьмин охарактеризовал факт ликвидации московского городского самоуправления как жертву, которую принесли москвичи ради освобождения от ига [5, с. 256]. Однако, встает вопрос о жизнеспособности данного института во второй половине XIV в., его роли и месте в системе управления.
Как орган самоуправления он относился к выборным институтам, однако на рубеже XIII—XIV вв. власть тысяцкого становится наследственной и находится в руках знатнейших бояр, поэтому вопросы политического развития Московского княжества и формирования московского боярства тесным образом связываются между собой.
В исторической литературе выделение Москвы из состава Великого княжества Владимирского относится
по разным версиям к середине XIII в. и к 60-70-м годам XIII в. М. Н. Тихомиров московскими князьями называет Владимира Юрьевича (внука Всеволода Большое Гнездо) и Михаила Ярославовича Хоробрита [6, с. 17-20]. Напротив, В. В. Экземплярский в конце XIX в. относил дату образования Московского княжества к началу великого княжения Дмитрия Александровича, старшего сына Александра Невского, и называл 1276 год. Эту точку зрения поддержал и обосновал В. В. Каргалов, который считал, что, став в 1276 году великим князем, Дмитрий Александрович продолжил политику отца на усиление великокняжеской власти и встретил сопротивление других князей (ростовских, углицких, ярославских). Чтобы усилить свои позиции, он в 1276 году выделил самостоятельные уделы своим младшим братьям. Андрей получил Городецкое княжество, а Даниил - Московское. Стольным городом самого Дмитрия стал Переяславль [7, с. 26]. В. А. Кучкин же полагал, что уже Александр Невский, став великим князем владимирским, сумел выделить Москву с административно подчинявшейся ей территорией своему младшему сыну Даниилу в начале 60-х годов XIII в. (Даниил родился в 1261 г., а Александр Невский умер в 1263 г.). Самостоятельно править Даниил мог только по достижении совершеннолетия (12-14 лет), следовательно, московским князем он мог стать, действительно, не ранее 1275-1276 гг. Первое достоверное свидетельство источников о княжении в Москве Даниила Александровича относится только к 1282 г., и оно нам показывает, что первый московский князь уже играл значительную роль в политических делах северовосточных русских земель [8, с. 31].
Временем создания основного костяка московского боярства считается княжение Ивана Даниловича Калиты, однако первоначальный слой московской аристократии состоял из тех бояр, которые служили уже Александру Невскому и его потомству. Выезды бояр из других городов в Москву начались задолго до Ивана Калиты. Среди бояр, выехавших в Москву из Чернигова во время князя Даниила Александровича, был Федор Бяконт - отец будущего митрополита Алексея. По словам М. Н. Тихомирова, «таково происхождение древнейшего боярского рода Москвы, так как все остальные даты появления той или иной другой боярской фамилии в Москве относятся или к более позднему времени, или могут быть выведены гадательным путем» [6, с. 66].
Родословцы другой знатной боярской фамилии Воронцовых-Вельяминовых указывают, что с Даниилом также «приехал из Володимера к Москве боярин Прота-сий», или Протасий Вениамин Федорович, душеприказчик митрополита Петра [9, с. 90]. В. В. Назаревский указывает, но, к сожалению, без ссылок на источники, на происхождение его от варяжского выходца Шимона, сын которого Георгий был тысяцким в Ростове еще при Владимире Мономахе [10, с. 56]. О близости Протасия к митрополиту Петру сообщается уже в ранней редакции «Жития митрополита Петра». Перед кончиной Петр призвал Протасия Вельяминова, которого особенно любил
за его милосердие и нищелюбие. Василий Протасьевич был женат на дочери Даниила Александровича, то есть тетке сыновей Ивана Калиты, чем объясняется возвышение Вельяминова при великом князе. В свою очередь Василий Васильевич был женат на дочери тверского князя Михаила Александровича. Дочь суздальского князя Дмитрия Константиновича была замужем за сыном Василия Микулою Вельяминовым (другая дочь - за Дмитрием Донским) [11, с. 60; 12, с. 200].
Как полагал А. Г. Кузьмин, Вельяминовы наследовали чин тысяцких, начиная с Даниила Александровича [13, с. 75]. Родоначальник их Протасий уже при первом московском князе мог занимать эту должность. В качестве второго человека в Москве после князя он руководил кремлевским строительством при Иване Калите, а после смерти последнего достраивал собор Богоявленского монастыря [11, с. 60]. Федор Бяконт также занимал высочайшее положение при князе в это время. Согласно свидетельству родословных книг, при Иване Калите «за ним была Москва». А. Е. Пресняков полагал, что Федор Бяконт занимал должность московского тысяцкого. Однако Н. С. Борисов утверждает, что он служил при Калите в должности московского наместника, отвечал за безопасность и порядок в городе во время отлучек князя и был, возможно, главой боярского «землячества» - клана киево-чернигово-брянских выходцев, обосновавшихся при дворе московского князя. Объективно должность тысяцкого рассматривалась в качестве важнейшей опоры княжеской власти [12, с. 222].
М. Н. Тихомиров предполагает, что в первой половине XIV века должность тысяцкого находилась также в руках знатнейших бояр Хвостовых. Он считает, что Алексей Хвост был тысяцким при Иване Калите после Протасия. Однако документальных подтверждений этому факту не приводится [7, с. 67]. И вообще данных о Хвостовых немного. Известно, что в 1347 году Алексей Хвост-Босоволоков вместе с Андреем Кобылой ездили за тверской княжной, сосватанной московским князем, то есть был «допущен к самым укромным секретам великого князя Семена Ивановича» [13, с. 40]. Точных указаний, что Алексей Хвост был на должности тысяцкого до Ивана Ивановича Красного, в литературе нет. Видимо, не случайно В. В. Назаревский, также называя Алексея Петровича Хвоста знатным боярином («вероятно, потомок того, который упоминается еще в начальной летописи»), осторожно пишет лишь о возможных притязаниях Хвоста на должность тысяцкого, которую занимал при Симеоне Гордом Василий Васильевич Вельяминов [10, с. 56].
Притязания Алексея Хвоста вполне закономерны и обоснованы с той точки зрения, что власть тысяцкого в первой половине XIV века была очень велика. Он заведовал ратными и земскими делами, вершил судебную расправу над городским населением, распределял повинности, ведал торговым судом, имел влияние при княжеском дворе. И хотя тысяцкие не избирались, а формально назначались князем (так как должность ста-
ла наследственной), это не мешало им при поддержке бояр и горожан становится грозной силой, с которой приходилось считаться самим великим князьям. «Даже подчиненный князю тысяцкий стоял ближе к горожанам, нежели княжеская администрация» [13, с. 15]. Смена тысяцкого затрагивала интересы горожан и являлась важным политическим делом. Этим объясняется тенденция передавать свою должность по наследству, что особенно заметно в Твери, где тысяцкие удержались дольше, чем в Москве.
После смерти Ивана Калиты роль тысяцкого еще более возросла. Раздел города между братьями наделял тысяцкого еще и обязанностью регулировать противоречия, возникающие между великим князем и его сородичами-совладельцами в Москве. В глазах москвичей тысяцкий олицетворял единство города. В сложившейся обстановке клан Вельяминовых особо ревностно должен был относиться к любым притязаниям на должность тысяцкого со стороны московских бояр. И если при Симеоне это ему удавалось - Алексей Хвост, не без участия Вельяминовых, попал в немилость, князь изгнал его из Москвы, отобрал у него недвижимое имущество и в договорной грамоте с братьями обязал их не принимать к себе на службу этого крамольного боярина, то при Иване Ивановиче Красном ситуация резко изменяется.
В правление Ивана II престиж московского князя заметно упал в силу ряда субъективных и объективных причин. Во-первых, князь не отличался ни твердостью характера, ни силой ума. Во-вторых, еще раньше братья разошлись по ряду важнейших политических и финансовых вопросов. Младшие не были согласны с отказом от какого-либо противостояния Сараю со стороны старшего брата, а также были недовольны пересмотром Симеоном завещания Ивана Калиты - Симеон брал себе половину «тамги», оставляя двум другим братьям половину на двоих [13, с. 41].
В этих условиях возрастает политическая роль боярства, которое не было однородным. При московском дворе соседствовали выходцы из юго-западных русских земель с бывшими ростовскими боярами, коренные москвичи с недавними тверичами, выезжие ордынские «царевичи» - с опальными литовскими князьями. Каждый боярский род стремился занять при дворе положение не менее видное, чем то, которое он занимал до выезда в Москву [11, с. 81]. Возвращение Иваном Ивановичем Алексея Петровича Хвоста и назначение его на должность тысяцкого наперекор требованию Симеона могло затронуть многие интересы. Но особое недовольство должна была испытать наиболее влиятельная придворная группировка «старых бояр», представителями которой был и Федор Бяконт, и Василий Васильевич Вельяминов. О близости Бяконта и Вельяминова свидетельствует тот факт, что Алексей принял постриг в московском Богоявленском монастыре, который был кти-торским монастырем Вельяминовых. Именно эта группировка способствовала возвышению Алексея в 40-50-е годы и превращению его в главу московского правитель-
ства в 60-е годы XIV в. [14, с. 34]. Не случайно С. Б. Весе-ловский назвал время правления Дмитрия Донского «золотым веком боярства» [15, с. 503].
Судьба тысяцкого Алексея Хвоста во многом была предрешена. Убийство его в 1357 году имело огромный общественный резонанс. М. Н. Тихомиров объясняет это тем, что убийство затронуло широкие круги москвичей-горожан, в первую очередь купцов. Горожане поднялись на борьбу за свои привилегии, которым угрожала великокняжеская власть [6, с. 67]. Однако Н. С. Борисов отмечает, что группировка «старых бояр», в руках которых на протяжении десятилетий находилась должность тысяцкого, стояла за сохранение верноподданнических отношений с Ордой. Крупное купечество московское (прежде всего гости - сурожане) поддерживало такую позицию, поскольку для него был чрезвычайно важен мир с Золотой Ордой, так как дорога из Москвы к Черному морю шла по золото-ордынской территории.
Алексей Петрович Хвост стоял во главе другой придворной боярской коалиции, которая требовала более активной внешней политики [11, с. 81]. Несомненно, эта группировка отражала определенную и довольно значительную часть общественного мнения, и не только московского, но и общерусского. Убитый тысяцкий имел много сторонников в Москве. Подозрения пали на Василия Васильевича Вельяминова, который вместе с женой и детьми временно отъехал в Рязань, хотя с Рязанью в 50-е годы XIV века отношения обострились, но вскоре был возвращен Иван Ивановичем на должность тысяцкого. Вельяминовы вновь показали свое могущество, которое они будут использовать в 60-е годы, после смерти Ивана Ивановича, когда Дмитрий Иванович был еще мал для управления государством, и нижегородский князь Дмитрий Константинович получил ярлык на великое княжение. В. А. Кучкин называет тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова еще и воспитателем Дмитрия [8, с. 55]. Однако постепенно московский князь осознавал свою силу и укреплял свои политические позиции, организуя и участвуя в успешных военных кампаниях в конце 60-х -начале 70-х гг. XIV в., что приводило к формированию принципиально иной стратегии в отношении Орды и могущественных бояр, становившихся оппозиционной коалицией. А это, в свою очередь, делало оппозиционной и саму должность тысяцкого.
70-е годы XIV века становятся временем политического краха Вельяминовых и ослабления позиций митрополита Алексия. Это во многом предопределило и судьбу института тысяцких в Москве, который, превратившись из выборного органа в передающуюся по наследству должность, ассоциировался во многом исключительно с влиянием рода Вельяминовых и их политической линией на сохранение верноподданнических отношений с Ордой, уже не отвечавшей государственным и общественным потребностям времени.
Более того, не только Иван Иванович Красный, но и Дмитрий Иванович допускали мысль о причастности Вельяминова к убийству Хвоста, что могло вызывать
враждебность к тысяцкому со стороны князей. А в условиях обострения отношений с Тверью в середине 70-х гг. XIV в. факт женитьбы Василия Васильевича Вельяминова на дочери тверского князя Михаила Александровича только усугублял ситуацию, так как предполагал определенные тверские симпатии со стороны московского тысяцкого.
Непосредственно в княжеской среде положение было сложным. Сознание необходимости совместного противостояния Орде сочеталось с пониманием неравенства сил и преобладанием местнических интересов. А потребность в концентрации сил приводила к столкновению княжеской власти и органов самоуправления, особенно в Москве.
Учитывая все изложенные обстоятельства, со смертью тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова в 1374 г. настал удобный момент, чтобы совсем ликвидировать эту должность. В этом же году на Переяславском съезде был создан великорусский союз князей во главе с московским князем. Иван Васильевич Вельяминов, рассчитывавший занять пост тысяцкого после смерти своего отца, перебежал в Тверь вместе с греком Неко-матом, торговавшим с Сурожем и итальянскими колониями в Крыму, известным в Орде человеком. Такое предательство было жестоко наказано Дмитрием Ивановичем только в 1379 г., когда Иван Вельяминов был перехвачен близ Серпухова с помощью Владимира Серпуховского и казнен в Москве на Кучковом поле вместе с Некоматом [11, с. 85].
Таким образом, ликвидация должности тысяцкого стала следствием влияния целого комплекса взаимосвязанных факторов. Было бы упрощением свести все причины только к централизаторским устремлениям московской княжеской власти. Сохранение данного института при княжеской власти обусловлено тем, что он рассматривался в качестве опоры и союзника. Однако, как отмечал В. А. Кучкин, к середине 70-х годов XIV в. подвластные Москве земли увеличились более чем в три раза и власть тысяцкого распространялась на новые территории, что делало его могущественнее многих русских князей и представляло опасность также для членов московского княжеского дома [8, с. 55]. Учитывая, что он руководил народным ополчением, стоял близко к городскому населению и олицетворял собой вечевые традиции, систему городского самоуправления, хотя должность и утратила выборный характер, московский тысяцкий объективно мог претендовать на реальную власть в Московском княжестве. Оказавшись в центре политических разногласий и борьбы боярских придворных группировок, институт тысяцкого представал выразителем не общественных, а корпоративных интересов, и перестал реализовывать свое предназначение как орган самоуправления. В конкретной исторической обстановке второй половины XIV века этот процесс вполне устраивал великокняжескую власть, которая использовала благоприятную ситуацию для ликвидации этого института в 1374 году.
В середине XVII в. отношение правительства к трансформирующимся губным выборным органам было совсем иным. К этому времени внутриполитическое положение в стране стабилизируется, улучшается материальное состояние общества в целом. Выборные институты и безвозмездное участие в местном управлении становится для населения обузой, фактором, отвлекающим от повседневных забот, более выгодных занятий, промыслов и торговли. В таких условиях активизировались деструктивные процессы в выборном управлении, и правительство стремилось сдерживать разрушительные для выборных учреждений явления, не допустить их самоликвидации.
Об опасности такого развития свидетельствовали возраставшая конкуренция губного аппарата с воеводами, набиравшее в обществе силу индифферентное отношение к выборным органам и участию в местном управлении, возраставшее количество фактов уклонения от выборов, челобитных с просьбами прислать воевод или других приказных людей в местные органы управления. В ответ правительство проводит организованные перевыборные мероприятия по городам, принимает в приказном порядке меры с целью поддержать и сохранить выборный характер губных учреждений [16, с. 126-132]. Именно как выборные органы они в XVI-XVII вв. обеспечивали эффективное управление местным обществом в условиях образования и функционирования единого государства, которое включало разные по уровню развития территории. Эти учреждения решали проблемы регионов, учитывая их специфику, а сам механизм опоры на местные выборные институты обеспечивал территориальное единство государства.
В таком качестве центральная власть и стремилась вписать их в систему приказного управления. Однако об определенной непоследовательности правительства свидетельствуют введение выборных пошлин с губных целовальников и требование ежегодных перевыборов в строгой очередности в 50-е годы XVII в.; ликвидация губных учреждений в 1679 г. и восстановление их в 1684 г. Формальное сохранение внешних атрибутов выборных институтов не могло остановить их дальнейшую внутреннюю трансформацию.
Таким образом, перерождение выборных институтов связано не только с тем, что в процессе укрепления самодержавной власти и становления абсолютизма усиливались тенденции подчинить выборные органы или ликвидировать их вовсе. Сами выборные учреждения в процессе саморазвития в силу внутренних причин потенциально были склонны к перерождению и саморазрушению. Однако такая трансформация зави-
села от конкретных внешних условий и факторов, которые извне регулировали (допускали или препятствовали) эти процессы. В свою очередь схожие внешние факторы могли по-разному влиять на судьбу выборных органов. Так, в экстремальных условиях, когда было необходимо усиление властных структур для решения общенациональных задач, одни институты самоуправления ликвидировались княжеской властью (институт тысяцких), а другие (губные и земские учреждения) укреплялись и становились опорой царской власти и механизмом выживания социума в целом.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Глазьев В. Н. Власть и общество на Юге России в XVII веке: противодействие уголовной преступности. - Воронеж, 2001.
2. Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Изыскания о земской реформе Ивана Грозного. - М., 1969.
3. Российское законодательство Х-ХХ вв. - Т. 2.
4. Памятники русского права. - Вып. 5. - М., 1956.
5. Кузьмин А. Г. К какому храму ищем мы дорогу? - М., 1989.
6. Тихомиров М. Н. Древняя Москва XII-XV вв. Средневековая Россия на международных путях XIV-XV вв. - М., 1992.
7. Каргалов В. В. Конец ордынского ига. - М., 1984.
8. История Москвы с древнейших времен до наших дней. - Т. 1. - М., 1997.
9. Временник МОИДР. - Кн.Х.
10. Назаревский В. В. Из истории Москвы 11471913 гг. - М., 1997.
11. Борисов Н. С. Русская церковь в политической борьбе XIV-XV вв. - М., 1986.
12. Борисов Н. С. Иван Калита. - М., 1992.
13. Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен до 1618 г. - Кн. 2. - М., 2003.
14. Ивина Л. И. Крупная вотчина Северо-Восточной Руси конца XIV - первой половины XVI вв. - Л., 1979.
15. Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. - М., 1969.
16. Колесникова Е. А. Мирское самоуправление и центральная власть на начальном этапе формирования абсолютизма в России // Науч. труды МПГУ: Социально-исторические науки. - М., 2007.
