CC BY
113
семантико-когнитивные исследования
особенности экспликации когнитивных структур в метафорических номинациях флоры
(на материале карачаево-балкарского и русского языков) Рашид Султанович Аликаев,
доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой немецкого языка ФГБОУ
ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х. М. Бербекова»
Лилия Владимировна Хапаева,
аспирант кафедры немецкого языка ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный
университет им. Х. М. Бербекова»
Статья посвящена рассмотрению метафорических номинаций флоры в карачаево-балкарском и русском языках сквозь призму современных когнитивных исследований. В ней выявляется специфика метафорической концептуализации растительного мира, определяются продуктивные и непродуктивные метафорические модели, а также «кванты» знаний, получающие экспликацию в метафорических номинациях флоры карачаево-балкарского и русского языков.
Ключевые слова: концептуализация, когнитивная структура, когнитивная модель, метафорическая номинация, метафорическая модель, флора.
THE SPECIFICITY OF THE EXPLICATION OF COGNITIVE STRUCTURES IN METAPHORICAL NOMINATIONS OF FLORA (on the material of karachay-balkar and russian languages)
R. S. Alikaev,
Doctor of Philology, Professor, Head of the German Language Chair of Kh. M. Berbekov Kabardino-Balkarian State University
L. V. Khapaeva,
Postgraduate Student of German Department, Kabardino-Balkarian State University Named
after H. M. Berbekov
The article is devoted to the metaphorical nominations of flora in Karachay-Balkar and Russian languages through the prism of contemporary cognitive research. The specificity of metaphorical conceptualization of the vegetable world is identified, productive and unproductive metaphorical models as well as "quanta" of knowledge, receiving explication in a metaphorical nomination of flora in Karachay-Balkar and Russian languages, are determined.
Keywords: conceptualization, cognitive structure, cognitive model, metaphorical nomination, metaphorical model, flora.
Рассмотрение механизмов метафоризации в когнитивном аспекте является одним из перспективных направлений современной лингвистики. Тотальный интерес к феномену метафоры получает в последние десятилетия интересный ракурс развития. Если традиционное изучение метафоры опиралось в основном на идущее от Аристотеля понимание последней как переноса имени, то в современных линг-вокогнитивных исследованиях метафора рассматривается как ментальная модель, в рамках которой реализуются концептуальные связи и ассоциативное взаимодействие различных ментальных пространств. Обращается внимание на моделирующую роль метафоры, на её способность не только формировать представление о номинируемом объекте, но и выступать как способ мышления (Н. Д. Арутюнова, М. Жонсон, Е. С. Кубрякова, Дж. Лакофф, М. Минский, М. В. Никитин, Г. Н. Скля-ревская, М. Тернер, Ж. Фоконье, А. П. Чудинов и др.].
В настоящей статье метафорические номинации флоры в карачаево-балкарском и русском языках рассматриваются сквозь призму современных когнитивных исследований для выявления специфики метафорической концептуализации растительного мира и определения «квантов» знаний, получающих экспликацию в метафорических номинациях флоры карачаево-балкарского и русского языков. Представляется, что специфика метафорической концептуализации флоры в одной лингвокультуре особенно ярко проявляется через призму другой.
Известно, что в разных отраслях знания метафора изучается в различных аспектах. Исходя из целевой направленности исследования, мы рассматриваем метафору как когнитивный механизм интерпретации действительности, представляющий собой результат взаимодействия двух структур знаний, одна из которых принадлежит «сфере-источнику», другая - «сфере-мишени». Как известно, в основе метафоры лежит обширный круг ассоциативных связей, эмоциональных переживаний, оценочных отношений. По мнению Н. Д. Арутюновой, метафора «обнажает процесс переработки в языковое значение различных «субпродуктов» идеальной (интеллектуальной, эмоциональной, перцептивной) деятельности человека. Изучение метафоры позволяет увидеть то сырьё, из которого делается значение слова» [1: 370].
Какие «субпродукты» когнитивной деятельности человека получают экспликацию в метафорических номинациях флоры? Изучение метафорических номинаций флоры в указанном аспекте позволит определить как универсальное, так и этноспе-цифическое наполнение метафорических моделей номинаций флоры.
Вслед за В. М. Масловой, мы определяем метафору как выводное знание, поскольку основу метафорических номинаций флоры составляют когнитивные модели, то есть определенные структуры знаний, представляющие собой результат осмысления и закрепления поступающей по разным каналам информации и когнитивной её переработки в сознании человека. На ментальном уровне флора выступает как определенная когнитивная структура, созданная многомерной проекцией объектов действительности и их характеристик в мышлении человека. Основу этой когнитивной структуры составляет «вся чувственная, вся предметно-познавательная деятельность человека, рефлексы этой деятельности в мозгу человека носят достаточно разнообразный характер» [12: 142]. Разнообразием отличается и языковая экспликация этой деятельности. Поэтому флора в карачаево-балкарском и русском языках представлена в различных языковых формах: в единицах первичной номинации - непроизводных словах, вторичной номинации - производных аффиксальных и сложнострук-турных образованиях - композитах, а также семантических дериватах - метафорах.
Объект нашего анализа - метафора - определяется как «(от греч. metaphora - перенос) троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т. п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо для наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении» [7: 296]. То есть в традиционном понимании метафора - это одна из форм вторичной номинации, «использование уже имеющихся в языке номинативных средств в новой для них функции наречения» [11: 129].
Рассматриваемая в когнитивном аспекте метафора выступает как когнитивная операция, вследствие которой «на уровне абстрактного мышления происходит вторичная категоризация обработанной на первом уровне информации» [6: 11]. Результат подобной когнитивной операции - метафорическая модель - «это существующая в сознании носителей языка взаимосвязь между понятийными сферами, при которой система фреймов (слотов, концептов) одной сферы (сферы-источника) служит основой для моделирования понятийной системы другой сферы (сферы-мишени)» [13: 298]. Для нас важным является выявление как сфер-источников, так и фреймов, вовлеченных в метафорическую концептуализацию флоры.
Анализ эмпирического материала позволяет утверждать, что в карачаево-балкарском (1) и русском (2) языках метафорическая модель со сферой-источником «животное (птица)» является наиболее продуктивной:
1) эчки аякъ «бузина черная (букв. нога козы)», айыу тырнакъ «название кустарника и плодов (букв. медвежий коготь)», айыу чач «ковыль (букв. медвежий волос)», киштик башы «мордовик (букв. кошачья голова)», къозу къулакъ «щавель (букв. ухо ягнёнка)», теке мюйюз «череда (букв. козлиные рога)», чычхан кёз «жасмин (букв. мышиный глаз)», тюлкю къуйрукъ «дикое просо (букв. лисий хвост)», ит тиш «анабазис обыкновенный (букв. собачий зуб, клык)», жылан тили чапыракъ «мать-и-мачеха (букв. листья как язык змеи)», балыкъ кёз «незабудка (букв. рыбий глаз)», чаука аякъ «вид травы (букв. галкина нога)», чыпчыкъ кёз «жасмин (букв. птичий глаз)», жилян эмизик «клевер ползучий (букв. змеиная соска)»;
2) воронья лапа (название дано по форме корня в виде лапы птицы), хвостник (название дано по форме длинных побегов, напоминающих хвост), горец змеиный (название дано по толстым змеевидно изогнутым корневищам), клещевина (название дано по форме семян, напоминающую клеща), вороний глаз (название дано по круглой маленькой форме ягод), волчий нос (название дано по треугольной форме ягод) и др.
В формальной структуре этих метафорических номинаций представлены компоненты из сферы-источника - названия различных животных, птиц и частей их тела. Анализ этих компонентов позволяет установить, что в наивной картине мира этносов они ассоциируются с номинируемым растением в определенном отношении. Например, название ит бурун «шиповник» это растение получило по форме плодов, напоминающих нос собаки, а название ит тили чапыракъ «подорожник» -по форме листьев, напоминающих язык собаки. Сходство компонентов двух сфер дает основание для сравнения.
Таким образом, метафорическое использование компонентов бурун «нос», тил «язык», къулакъ «ухо», также лапа, глаз в номинациях ит бурун «шиповник», ит тили чапыракъ «подорожник», жылкъы къулакъ «щавель конский (букв. уши коня)», воронья лапа, вороний глаз, волчий нос становится возможным благодаря бросающейся в глаза форме листьев, плодов, корней растений, напоминающих данные части тела животного (птицы).
По метафорической модели «животное (птица) - растение» созданы различные структурные типы номинаций флоры. В карачаево-балкарском языке все метафорические номинации флоры, созданные по модели «животное (птица) - растение», представляют собой семантические дериваты со сложной структурой, то есть композиты: къозу къулакъ «щавель», ит бурун «шиповник», жылан тили чапыракъ «мать-и-мачеха», в русском языке - как сложные слова (вороний глаз, волчий нос, горец змеиный), так и аффиксальные образования: хвостник, клещевина.
Небезынтересной является в этой связи проблема соотношения в разных языках когнитивных структур с языковыми. Поскольку метафорическое значение целостно и оно передает «нерасчленённое представление, в котором совмещены признаки разных предметов... два образа как бы слиты воедино» [9: 71], представляется, что языковая единица - метафора также должна быть «нерасчлененной». Так, например, в метафорической номинации gelincik «тюльпан (букв. невестка)» в турецком языке целостность образа передается имплицитно-односложной единицей. Сжатый смысл метафоры включает в себя разные релевантные для сферы-источника и сферы-мишени признаки - «склонить голову», «свежесть», которые выступают как основание для сравнения, а значит, и целостного метафорического значения. В рождении целостного образа растения клён в метафорической номинации жохар принимают участие такие когнитивные признаки, как «кудрявый», «шелковистый» (жохар «клён (букв. кудрявый, шелковистый)».
Совершенно иной тип репрезентации целостного образа представляют номинации типа ит тили чапыракъ «подорожник (букв. лист как язык собаки)», в которых эксплицированы все компоненты, формирующие метафору.
Эмпирический материал исследуемых языков также позволяет констатировать, что одни и те же когнитивные структуры концептуализируются с помощью разных метафор, например: жылан тили чапыракъ и мать-и-мачеха. Более того, одно и то же растение в исследуемых языках может быть номинировано разными структурно-семантическими типами языковых единиц, что обусловлено, с одной стороны, типологическими особенностями языков, с другой - «значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа» [8: 66]. Так, в карачаево-балкарском языке такое растение, как подорожник эксплицируется метафорической номинацией ит тили чапыракъ (букв. лист как язык собаки)», в русском - не семантическим дериватом-метафорой, а суффиксально-префиксальным образованием (по-дорож-ник).
Меньшей продуктивностью характеризуется метафорическая модель «предмет-растение»:
1)эмизик «клевер луговой (букв. соска)», чёп баш «костер (букв. соломенная голова)», гюттю ханс «просвирник (букв. трава в виде лепёшки)», сюрюучю артмакъ «пастушья сумка», жуммакъ чыгъана «перекати-поле (букв. ком с шипами)»;
2)лапчатка прямостоячая (название дано за прямостоячий стебель и тройчатые и пятипальчатые листья), звездчатка (название дано за цветы в форме звездочек), иглица (название дано за мягкие листики, напоминающие иголки), колокольчик (название дано по форме цветов в виде колокола).
Метафорическая модель «человек - растение» в русском языке относится к числу непродуктивных: мать-и-мачеха, анютины глазки, дамские пальчики, иван-да-марья, мордвин «чертополох», татарин «название разных колючих сорных трав», а в карачаево-балкарском языке представлена единичными образованиями: акъ бийче «ландыш широколистный (букв. белая княгиня)», адай гюттю «клевер луговой (букв. лепешка, которая готовилась в роде адай)», къара мыйыкъ «паслен чёрный (букв. черноусый)».
В семантической структуре номинаций флоры, созданных по метафорическим моделям «животное (птица) - растение», «предмет - растение», человек - растение», эксплицирован признак сходства растения с названными реалиями мира. И этот признак, как показывает материал, в основном основан на сходстве по форме. Почти во всех проанализированных метафорических номинациях актуализируется сема «подобие по форме». Когнитивные структуры, репрезентированные в номинациях флоры, подтверждают, что основой метафорической концептуализации флоры в целом остаются живые, зрительно обусловленные представления о различных видах растений, что вполне объяснимо онтологически и с точки зрения идентификации последних. Проанализированные метафорические модели подтверждают гипотезу Дж. Лакоффа о том, что основу языковых категорий составляют когнитивные модели.
Кроме того, реализуемые в метафорических моделях флоры характеристики этнической концептосферы неразрывно связаны со спецификой материальной и
духовной культуры народов. Культура задаёт определенный угол зрения на метафорическое моделирование.
Результаты исследования показывают, что метафорические номинации флоры в карачаево-балкарском и русском языках представляют собой гетерогенные структуры, обусловленные сложностью и гетерогенностью когнитивных структур, содержащих в себе различные «кванты» знания, связанные с такими понятийными пространствами, как животный мир, человек, неживая природа (предметы), которые не в одинаковой степени участвуют в метафорическом моделировании флоры. Компоненты, формирующие метафорический смысл, в целом универсальны для карачаево-балкарской и русской лингвокультур. Специфика проявляется в способе концептуализации отдельных составляющих семантического пространства «растительный мир», а также их репрезентации различными структурно-семантическими типами языковых единиц.
ЛИТЕРАТУРА
1. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.
2. Базиев Д. Х., Шаутаева Н. Н. Балкарские названия растений и животных. Нальчик: Каб.-Балк. госуниверситет, 1999. 70 с.
3. Гелястанланы Т. С. Къарачай-малкъар тилде дарман битимлени атлары: Окъ-уу пособие. Нальчик, 2006. 70 с.
4. Гринкевич Н. И., Баландина И. А. Лекарственные растения. М., 1991.
5. Карачаево-балкарско-русский словарь / под ред. Э. Р. Тенишева и Х. И. Суюн-чева. М.: Русский язык, 1989. 831 с.
6. Кравченко А. В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации [Текст]. Иркутск: изд-во Иркутского ун-та, 1996. 160 с.
7. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. 683 с.
8. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику: учебное пособие. М., 2004. 296 с.
9. Москвин В. П. Русская метафора: Очерк семиотической теории. М.: Ленанд, 2007. 184 с.
10. Скляревский Л. Я., Губанов И. А. Лекарственные растения в быту. М., 1987. 264 с.
11. Телия В. Н. Вторичная номинация и ее виды [Текст] // Языковая номинация (Виды наименований). М.: Наука, 1977. С. 129-221.
12. Уфимцева А. А. Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М.: Наука, 1988. 264 с.
13. Чудинов А. П. Метафорическое моделирование действительности в политическом нарративе // С любовью к языку: сб. науч. трудов. Посвящается Е. С. Ку-бряковой. Москва-Воронеж: ИЯ РАН, Воронежский государственный университет, 2002. 492 с.
REFERENCES
1. Arutyunova N. D. The language and the world of man. 2nd ed., Rev. M.: Languages of Russian Culture, 1999. 896 p.
2. Baziyev D. H., Shautaeva N. N. Balkar names of plants and animals. Nalchik Kab.-Balk. State University, 1999. 70 p.
3. Gelyastanlany T. S. Karachay-malkar Tilden Darman bitimleni Atlary: Okuu allowance. Nalchik, 2006. 70 p.
4. Grinkevich N. I., Balandin I. A. Medicinal plants. M., 1991.
5. Karachay-Balkar-Russian dictionary / ed. E. R.Tenisheva and H. I. Suyuncheva. M.: Russian language, 1989. 831 p.
6. Kravchenko A. V. Language and Perception: Cognitive aspects of language categorization [Text]. Irkutsk: Publishing House of the Irkutsk University Press, 1996. 160 p.
7. Linguistic encyclopedic dictionary / Ch. Ed. V. N. Yartseva. M.: Soviet Encyclopedia, 1990. 683 p.
8. Maslova V. A. Introduction to Cognitive Linguistics: a tutorial. M., 2004. 296 p.
9. Moskvin V. P. Russian metaphor: Essay semiotic theory. M.: LENAND, 2007. 184 p.
10. Sklyarevsky L. Y., Gubanov I. A. Medicinal plants in the home. M., 1987. 264.
11. Telia V. N. Secondary nomination and its types [Text] / Language nomination (Types of names). M.: Science, 1977. P. 129-221.
12. UfimtsevaA. A. The role of the human factor in language: the language and world-view. M.: Nauka, 1988. 264 p.
13. Chudinov A. P. Metaphorical modeling reality in the political narrative // With love for language: Coll. scientific. works. Dedicated E. S. Kubryakovoy. Moscow-Voronezh: FL Sciences, Voronezh State University, 2002. 492 p.
