CC BY
275
Т.А. ГОРЕЛОВА, М.Л. КАНУННИКОВА
ОСОБЕННОСТИ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ ПЕРВОБЫТНОГО ЧЕЛОВЕКА
Ключевые слова: всесвязанность, космичность, магическое мышление, экологический архетип.
Рассматриваются древние архетипы экологического сознания. Формулируются основные этические особенности первобытного мышления.
T.A. GORELOVA, M.L. KANUNNIKOVA PECULIARITIES OF THE ECOLOGICAL THINKING OF PRIMITIVE MEN Key words: coassociation, overspacement, magic thinking, ecological archetype.
Ancient archetypes of the ecological consciousness are considered. The main ethical peculiarities of primitive thinking are formed.
Этимологически термин «экология» образован от греческого «ойкос» (дом) и буквально означает «науку о доме». Если обратиться к истории, то можно убедиться в справедливости этого утверждения, ведь отношение древних людей к окружающему их миру было сродни нашему современному отношению к своему дому. Экологическое сознание в самом широком смысле этого слова представляет собой сферу общественного и индивидуального сознания, связанную с отражением природы как части бытия. Древний человек в большей степени ощущал себя родовым существом, чем индивидуальностью. По Л. Леви-Брюлю, в его мышлении преобладали коллективные, синтетические по своей сути представления [6], каковые закрепляются, опускаясь на бессознательный уровень (коллективное бессознательное). Сознание первобытного человека как бы раскалывалось на две относительно независимые сферы: индивидуальную, основанную на личном опыте, и коллективную, включающую представления, навязанные ему сообществом и подчиненные дологическим законам мышления. Такому мышлению соответствовал особый этап мироощущения - мистика - «нерациональное знание, основанное на интуиции и сопричастности с Универсумом» [2]. Не нуждаясь в понятийном мышлении и слове, мистическое переживание возникло до появления разума и речи. Источник мистики, как и искусства, - не логика, а эмоции. По Л. Леви-Брюлю, мистический план является предпосылкой утилитарного плана и господствует над ним, но не сливается с ним.
Ощущение мистической всесвязанности было характерной чертой первобытного мышления [2]. По Леви-Брюлю, магическое мышление основывается на двух принципах. Первый из них гласит: «подобное производит подобное, или следствие похоже на свою причину (закон подобия). Согласно второму принципу, вещи, которые раз пришли в соприкосновение друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого контакта (закон соприкосновения или заражения)» [11]. «Логическим» выводом из целостного представления о мире стали особые формы поведения и отношения к природе -магия, тотемизм (а также фетишизм и анимизм) и всевозможные табу.
Противоположную точку зрения высказал К. Леви-Строс. Он считал, что мышление древнего человека по своей структуре было таким же, как у современного. «Магическое мышление отличается от науки не столько незнанием или пренебрежением детерминизмом, сколько требованием более властного и более прямолинейного детерминизма... Магия - это робкая и невнятная форма науки. Вместо того чтобы противопоставлять магию и науку, стоило бы расположить их параллельно, как два способа познания». По остроумному замечанию М. Глакмена, если в наш европейский дом, защищен-
ный громоотводом, ударит молния, мы скажем, что мастер, сделавший громоотвод, никуда не годен или провод плох. Если молния сожжет африканскую деревню, охраняемую против грозы колдовскими средствами, африканец скажет, что колдун никуда не годен, или его колдовские средства плохи, или было нарушено какое-то табу [14].
Противоположные позиции Л. Леви-Брюля и К. Леви-Строса примиряются концепцией символической системы Э. Кассирера. «Человек сумел найти новый способ адаптации в окружающей среде. У него между системой рецепторов и эффекторов есть еще третье звено, которое можно назвать символической системой... Человек живет отныне не только в физическом, но и символическом универсуме» [3]. Человечество «от рождения» обладает одним и тем же аппаратом восприятия и переработки информации, но система символов, которая создается этим аппаратом, обладает ярко выраженной способностью к изменению. Последующая эволюция культуры - это есть расширение и обобщение символов от символов мифа к символам науки. Первобытный человек был в начале пути: он учился строить эти символы. Он был глубоко убежден в кровном родстве всех форм жизни.
На мистической слитности человека с явлениями природы и его возможности влиять на них основывалась магия. Практичная логичность повседневной жизни уживалась в древнем человеке с мистической ментальностью, которая нам неведома. Создается впечатление, что первобытный человек обладал особым видением мира и ощущал неуловимые энергетические связи и взаимодействия в природе. На высокий потенциал телепатических и ясновидческих возможностей указывали многие исследователи архаичных народов, например Э. Тайлор, Э. Лэнг [8, с. 68]. По М. Элиаде, шаманский комплекс в примитивных обществах также основан на мистических переживаниях. Шаман говорит на языке животных, становится их другом и повелителем, подтверждая мысль, что человек на ранних стадиях своей эволюции обладал способностью внушения. Вероятно, магические обряды, основанные на способности первобытного человека к подражанию и посредством этого к внушению, нужны были как способ добиваться нужных результатов от животных (недаром существует термин «имитативная магия»).
Для мифологического единства значение имеет все более полно осознаваемая любовь к природе, которая, впрочем, занимает важное место и на стадии речевого единства, что подчеркивается, в частности, в древнейшем памятнике древнеиндийской культуры «Ригведе». В своем мифологическом мышлении человек воспринимал природу как живое существо. Для него также характерна персонификация всей природы в виде единого божества. Природа мыслилась совершенной и гармоничной. Человек в своем творчестве также стремился достичь состояния совершенства.
Обряды составляли главный смысл ежедневных человеческих действий. Человек не жалел на них ни сил, ни времени. Например, обряд инициации занимает у караджери (один из народов Океании) более месяца. Все посвященные (взрослые мужчины племени) каждый день готовят группу мальчиков в возрасте 12 лет к обряду обрезания. Так же весьма сложны и величественны брачные обряды и обряды похорон. Главной целью всех производимых обрядов и действий было объединение людей для того, чтобы преодолеть страх смерти. Коллективный экстаз позволял человеку достигнуть такого состояния, когда он не чувствует себя больше беззащитным перед неподдающимися предвидению угрозами сверхъестественного мира.
Еще одна сверхзадача решалась с помощью инстинктивной солидарности: не нарушать гармонии, пусть все идет так, как всегда. Это проявлялось также и в сверхъестественной покорности судьбе: не в обычаях древних было оказы-
вать помощь утопающему (по мнению ненцев, он уже принадлежит хозяину воды) или пытаться вернуть к жизни замерзающего и т.д. [9].
Единство с природой подразумевало и единство человека с землей, на которой он обитал. Материальная, физическая связь первобытного человека с природой проявляется в мистической привязанности к земле, где он родился. Магическое отношение к родной земле породило идею ответственности группы за поступки ее членов по отношению к этническому ландшафту перед мифологическими существами, населяющими этот ландшафт.
Магическое мышление рисовало мир, в котором все связано со всем, поэтому любое нарушение гармонии могло сказаться на том, кто вносит этот разлад. Но, с другой стороны, древним казалось, что все их существо - и тело, и душа - «столь тонко настроены на гармонию с природой, что прикосновение руки или поворот головы заставляют вибрировать всю материальную структуру мира» [7]. Стремясь не нарушать гармонию, древний человек не мог и шагу ступить, чтобы не задобрить какое-то существо или силу, которая предположительно могла препятствовать его предприятию. Разнообразные ритуалы предписывали ему, как охотиться, рыбачить, собирать растения, изготовлять орудия, приготовлять пищу. Без этих операций не стоит даже и приниматься за дело [6]. «Если ненец на охоте встретится с медведем, то он тотчас его не убивает, а сначала вступает с ним в разговор... После «беседы», во время которой медведь якобы соглашается быть убитым, охотник его убивает и считает себя в своих действиях оправданным против родных медведя, которые за смерть своего члена могли бы отомстить» [9].
Человек отнюдь не был высшим звеном иерархии природы. Он не думает о том, что может господствовать над природой [13]. Представлялось за честь иметь родословную от «высокопоставленных» животных, отсюда возникло тотемическое мышление - представление о том, что каждая группа (племя) людей ведет свое происхождение (или вступает в определенные отношения) с каким-либо классом существ (тотемом) одушевленных или неодушевленных. Люди одного тотема считают себя очень близкими родственниками, они не могут менять свою групповую принадлежность, за исключением обряда усыновления, не могут вступать в браки между собой. Тотемическое животное обожествляется, что проявляется в двух возможностях - либо запрещается его потребление в виде пищи, либо наоборот -тотемическое животное - самая предпочитаемая пища [7].
Дикарь почитал животных за их превосходство в силе, храбрости или хитрости и склонен был приписывать им душу, способную жить после смерти тела. Впоследствии это сливается с мыслью, что животное может быть воплотившимся божеством. Туземцы верили, что звери понимают человеческий язык, поэтому они стремились никогда не называть животных, особенно тотемических, какими-либо обидными словами, ругать их. «Для первобытного человека звери - таинственные, загадочные существа, одаренные громадной осведомленностью в жизни природы. Они знают гораздо больше, чем говорят нам. Благодаря их чувствам, гораздо более утонченным, чем наши чувства, и благодаря тому, что они постоянно передают друг другу все, что замечают в своих постоянных поисках и полетах, они знают то, что происходит на многие версты кругом. Если какой-то человек не допускал в своих отношениях к ним хитрости и неправды, то они предупреждают его об опасности так же, как предупреждают друг друга» [5].
О различных «договорах» между животными и человеком свидетельствуют сказки и мифы. Животное, например, видя, что охотник готов убить его, просит этого не делать. Охотник соглашается, и оба становятся братьями. И тогда животное (в русских сказках это - медведь, заяц, птицы или полезные насекомые) заботятся о человеке-брате в критические минуты. С точки зрения первобытного мышления, «общаться с животными, говорить на их языке и
стать их другом и хозяином - значит обрести духовную жизнь, которая намного богаче жизни простого смертного... Престиж животных в глазах «примитивного» человека очень велик: им известны секреты жизни и природы, они даже знают секреты долгожительства и бессмертия» [12].
Преклонение перед животными послужило причиной того, что человек подражал их повадкам, звукам и движениям. Хотя разум в процессе эволюции сделал человеческие коммуникации самыми богатыми из известных в природе, их базисом остается природа. Так, мимические выражения человека - выражение лица, позы и движения в моменты тревоги, угрозы, злости и смеха - являются как бы эволюционным продолжением таковых у приматов [15]. На общность эмоциональных выражений указывает и поразительное сходство основного репертуара выражений лица и поз у слепоглухонемых детей различных рас. Существование огромного разнообразия коммуникативных связей не противоречит сходству глубинного «языка» общения: позы угрозы, крики тревоги, жесты радости и т.п. понятны разным видам животных с высокоорганизованной психикой. Домашние животные легко различают словесные команды человека.
Кроме всесвязанности в тотемизме проявляется стремление древнего человека к родовой самоидентификации. Остро наблюдательный, он хорошо распознавал отличия окружающих животных и растений и производил их классификацию. Когда люди одного клана (племени) идентифицируют себя с каким-то видом животных или растений, это значит, что они делают акцент на самобытности своей группы, ее отличиях от других первобытных групп. «В то время, когда природа животного кажется сосредоточенной на каком-то отдельном качестве, можно сказать, что его индивидуальность растворяется в роде. Узнавание человека состоит в том, чтобы отличать его от других людей; но узнавать животное - это значит обычно представлять себе тот вид, к которому оно принадлежит. Каким бы животное ни было конкретным и индивидуальным, оно выступает неким качеством настолько же сущностно, как род» [1]. Для пралогического мышления, управляемого законом партиципации, не существует четкого разделения между особью и видовой сущностью. Слияние «я» и «мы» проявлялось даже в происхождении имен у примитивных народов: «каждый клан или субклан обладает определенным количеством имен, носить которые предоставлено его членам, и раз индивид - часть группы, то индивидуальное имя - это «часть» коллективного имени» [7]. Клан назывался именем животного, чаще всего тотемного, а индивидуальные имена соответствовали его частям либо действиям, например, глаза-медведя или лающая-собака. Это отождествление, можно сказать растворение «я» в его роде, имеет две стороны: чужак - это не-человек, а сородич - это то же самое, что ты. Порой родственные отношения между самим кланом и его тотемным животным являются столь тесными, что невозможно определить, выбрал ли некий клан себе определенное тотемное животное соответственно своему своеобразию, или же он сам образовался и сформировался в соответствии с характером этого животного. То есть клан словно обретает в тотемном животном объективный взгляд на самого себя, узнавая в нем свою сущность, свои особенности, основное направление своей деятельности [4].
Формирование специфического восприятия мира природы и своеобразного отношения к этому миру способствует с течением времени развитию экологического сознания. В свою очередь, сформировавшееся экологическое сознание оказывает существенное влияние как на своеобразие восприятия природных объектов и явлений, так и на специфику отношения к ним.
Первобытная этика всесвязанности сочетала в себе запрет с таким отношением к природе, которое в XX в. было названо «экологической этикой». Употребление слова «этика» по отношению к первобытному обществу, конечно, не впол-
не уместно, но будем считать, что в этом случае оно определяет мироощущение и моральные ценности, направляющие поведение и регулирующие нравы архаичных людей в сообществе. Ценности морали и символы смерти - самые ранние проявления человеческой разумности, поскольку они регулировали очень важные взаимодействия - с живыми и мертвыми собратьями.
В этике единства человека с природой соединяются внешние «моральные» запреты с внутренним «нравственным» устремлением к их исполнению. Основные черты экологичности древней этики можно определить следующим образом.
1. Добродушие. Стремление к сопричастности с природой стимулировало «добродушие», потому что природа давала силы только такому человеку, который шел к ней с добром.
2. Космичность. Любой поступок человека не является событием его личной жизни, но переживается в рамках космоса и имеет непосредственное влияние на судьбу данного человека, его родственников, потомков, вообще его рода. Род был микрокосмом архаичного человека, который вписывался в макрокосм природы. За пределами рода и территории, где жил род, за границами неба, которое распространялось только до горизонта, была чуждая земля, населенная опасными «не-людьми». Поэтому мистическая этика всесвязанности - это, прежде всего, родовая этика причастности космосу.
3. Отсутствие собственности в широком смысле слова. Древний человек жил в ощущении отсутствия прав на землю и ее обитателей. Его отношение к природе напоминает состояние временного пользования с согласия истинного владельца, которым считается дух-хозяин. Человек может владеть землей, предметом или животным только тогда, когда «хозяин» благосклонен к нему.
4. Эвристичность. Архаичный человек был нацелен на достижение позитивного результата путем борьбы, преодоления трудностей и прохождения испытаний. Только победа над обстоятельствами и собственным страхом могли повысить меру «силы» человека, привести его к достижению более глубокого уровня сопричастности с окружающим миром. Поэтому шаман был одновременно и героем, преодолевающим препятствия и собственную слабость.
5. Ответственность. Все указанные черты древней этики порождают ее главную идею - ответственность людей за землю перед мифическими существами, населяющими ее.
Таким образом, первобытная нравственность как бы направлена не в отношении людей, а в сторону природы. Э. Тайлор указывает на то, что «нравственный элемент... встречается весьма слабо выраженным в религии примитивных племен... Дело в том, что соединение нравственной и анимистической философии, столь тесное и могущественное в высшей культуре, по-видимому, едва начинается в низшей» [10]. Но древним людям и не нужно было это соединение морали с мироощущением, потому что мораль в виде инстинктивных запретов на убийство сородичей была еще «у них в крови», унаследованная из природы. Анимистическая «философия» и уважение к живым существам требовали в отношении к ним особого табуирования и морали, так как они принадлежали к другим биологическим видам и были «сородичами по духу», тотемическими предками и т.п.
Однако на уровне реального взаимодействия древнего человека с природой его ждал первый экологический кризис, связанный с первым усовершенствованием техники, а именно техники охоты. Это истребление крупных наземных млекопитающих. По современным представлениям, кризисы, которые требуют напряжения сил для адекватного ответа на вызов ситуации, стимулируют прогресс общества. Первый экологический кризис стимулировал первую культурную революцию человечества - неолитическую, приведшую к становлению цивилизаций и многократно ускорившую технический прогресс. Таким образом, экологическое сознание на ранних этапах становления человека являлось цен-
тральной структурой мироощущения. Особенность современной эпохи заключается как бы в повторении той древней ситуации: экологическое мышление вновь становится опорным в преодолении экологического кризиса.
Литература
1. Бергсон X.; цит. по: Леви-Строс. Первобытное мышление / X. Бергсон. М., 1999. 453 с.
2. Горелов А.А. Культурология / А.А. Горелов. М.: ЮРАЙТ, 2001. 564 с.
3. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке / Э. Кассирер. М.: Гардарика, 1998. 784 с.
4. Кассирер Э. Философия символических форм Т. 2: Мифологическое мышление / Э. Кассирер. М.: Гардарика, 2001. 896 с.
5. Кропоткин П.А. Этика / П.А. Кропоткин. М.: Политиздат, 1991. 496 с.
6. Леви-БрюльЛ. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л. Леви-Брюль. М., 1937. 778 с.
7. Леви-Строс К. Первобытное мышление / К. Леви-Строс. М.: Республика, 1999. 384 с.
8. Лэнг Э. Становление религии / Э. Лэнг // Мистика. Религия. Наука. М.: Канон, 1998. 362 с.
9. Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. Л.: Просвещение, 1976. 987 с.
10. Тайлор Э. Первобытная культура / Э. Тайлор. М.: Политиздат, 1989. 573 с.
11. Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии / Дж.Дж. Фрезер. М.: Политиздат, 1980. 830 с.
12. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии / М. Элиаде. М.: RELF-book, К.: Вакслер, 1996. 664 с.
13. Юнг К. Архаичный человек / К. Юнг // Проблемы души нашего времени. СПб.: Питер, 2002.
591 с.
14. Gluckman M., 1995: цит. по: Кабо З.Р. Природа и первобытное сознание / З.Р. Кабо // Природа. 1981. № 8. 89-92 с.
15. Van Hooff J.A.R.A. The comparison of facial expression in man and higher primates / J.A.R.A van Hooff // Methods of inference from animal to human behavior. Chicago, 1973. P. 165-196/
ГОРЕЛОВА ТАТЬЯНА АНАТОЛЬЕВНА родилась в 1949 г. Окончила Московский государственный университет. Доктор философских наук, доцент кафедры социальной и политической философии Московского гуманитарного университета. Область научных интересов -философская антропология, философия культуры. Автор 80 научных работ.
КАНУННИКОВА МАРИЯ ЛЕОНИДОВНА родилась в 1983 г. Окончила Московский гуманитарный университет. Аспирант кафедры социальной и политической философии Московского гуманитарного университета. Область научных интересов - экологическое сознание, эволюция культуры. Автор 1 публикации.
