Особенности диалектной семантики и проблема языковой картины мира Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 81'28

М. М. Кондратенко

Особенности диалектной семантики и проблема языковой картины мира

Статья посвящена особенностям представления мировидения в диалектах славянских и немецкого языков. В центре внимания - семантические модели наименования метеорологических явлений, периодов времени, а также использование некоторых лексем с символическим значением. Для решения поставленных задач исследуются принципы номинации и способы переноса наименования в диалектной лексике. На основании анализа лексико-фразеологического материала различных славянских и немецких говоров делается вывод о значительном сходстве мировосприятия носителей данных диалектов, запечатленном в языковых единицах, и, соответственно, о наличии общих черт в мыслительных процессах представителей различных этносов.

Ключевые слова: славяно-германские семантические параллели, славянская и германская диалектология, язык и мышление, языковая картина мира.

M. M. Kondratenko

Dialect semantics features and linguistic worldview problems

The article is devoted to features of worldview representation in Russian and German dialects. The focus is semantic models of naming traditional key notions (human intellectual characteristics, attitude to work, etc.) as well as using lexemes with symbolic meaning. To achieve the objectives the author studies the principles of nomination and the means of transferring names in dialectal lexis. Analyzing lexical-phraseological material from peripheral Russian (and some other Slavic) and Southern German dialects, the author makes the conclusion about significant similarity of worldview between native dialect speakers captured in linguistic units and about common features in mental processes and ethnic identity.

Key words: Slavic-German semantic parallels, Slavic and German dialectology, language and thought.

Одним из ведущих направлений в лингвистике на протяжении двух-трех последних десятилетий является антропоцентрический подход к анализу языковых единиц. В рамках интерпретации фактов языка через призму ментальности или других когнитивных феноменов в современной российской лингвистике выделяются многочисленные работы в русле изучения языковой картины мира (в дальнейшем - ЯКМ).

Очень часто ЯКМ одного народа воспринимается, прежде всего, как явление специфическое, противопоставленное ЯКМ других народов. Однако возникает вопрос, насколько картина мира, представленная одним языком, в частности, русским, отличается от картины миры, представленной другим языком, как родственным славянским, так и достаточно удаленным в генетическом отношении, например, немецким. В этом отношении большой интерес вызывают критерии степени сходства и различий. Представляется, что для характеристики специфичности ЯКМ очень важно соотношение, с одной стороны, ее уникальных свойств, а с другой - универсальных

черт, свойственных многим этносам (в других терминах - соотношение дивергентных и конвергентных параметров). Таким образом, решение вопроса об уникальности одной ЯКМ невозможно вне ее сопоставления по аналогичным параметрам с ЯКМ другой нации или этнографической группы. При этом несомненно, что восприятие ЯКМ неотделимо от восприятия традиционной культуры, важнейшим репрезентантом которой она, собственно, и является.

Важным также представляется соотношение объективного и субъективного в декларируемом образе ЯКМ. При создании языковой единицы в ней объективируется важнейший, с точки зрения говорящих, признак понятия, мотивирующий наименование. Процессы языковой номинации являются исторически и социально обусловленными. Таким образом, изучение принципов номинации дает исторически и социально обоснованный материал для исследования этнических особенностей мышления, запечатленных в языке.

Для характеристики ЯКМ в большей степени интересна языковая репрезентация традицион-

© Кондратенко М. М., 2016

ной культуры, поскольку современная культура во многом интернациональна. Поэтому из различных форм существования языка для исследования в намеченных целях полезно использовать диалект. Если говорить о выборе диалектов для сопоставления, то соотношение разных ЯКМ имеет смысл разобрать на примере лексики и фразеологии славянских и немецких говоров, учитывая традиционный характер противопоставления этих этносов. Кроме того, в лексическом фонде диалектов следует определить те группы слов, которые наиболее показательны для характеристики национального мировосприятия. Это должны быть лексемы, обладающие особой «культурной» семантикой. Подобный словарный фонд хорошо представлен в трудах московской этнолингвистической школы, в частности, в словаре «Славянские древности» [2].

В качестве материала для исследования привлекались лексические и фразеологические данные периферийных диалектных славянских ареалов: севернорусских говоров, а также словенского, кашубского и болгарского, которые, как традиционно считается, лучше сохраняют архаичные черты, в том числе и семантические архетипы - и ряда немецких диалектов, прежде всего южнонемецких и средненемецких. Выбор говоров немецкого языка во многом обусловлен их репрезентативностью в диалектной лексикографии, а также контактным характером (в прошлом и / или настоящем) со славянскими говорами.

Для подобного исследования имеет смысл использовать слова и устойчивые сочетания, обозначающие универсальные понятия: например, метеорологические явления, а также периоды времени - поскольку это дает возможность сосредоточиться именно на специфике номинации, то есть на языковом аспекте сравнения.

Из собственно лингвистических параметров целесообразным представляется анализ таких сторон языковой номинации, как диалектная сегментация внеязыковой действительности (выбор объекта наименования) и семантическая мотивации наименования (выбор из различных онтологически важных признаков объекта того, согласно которому он получает имя).

При обращении к первому аспекту следует иметь в виду необходимость различения собственно языкового / диалектного выбора объекта номинации и круга обозначаемых реалий, присущих материальной или духовной культуре носителей одного определенного диалекта. Так, ряд наименований дат народного календаря, облада-

ющих особой образностью, характеризует особенности традиционной культуры, конфессиональной принадлежности, но не видение мира через призму языка. Примером подобных диалектных единиц служат польские устойчивые словосочетания babski comber (буквально: 'мясное блюдо для женщин', другое название tlusty czwartek «жирный четверг») 'четверг на карнавальной неделе' [7, с. 3] или lany poniedzialek («обливальный» понедельник) 'понедельник перед Пасхой, в этот день, согласно обычаю, незамужних девушек обливали водой' [7, с. 73]. Лексика и фразеология восточнославянских диалектов не знают подобных обозначений, но их и не могло быть, учитывая отсутствие карнавальных традиций или соответствующего обряда в данной области Славии.

Если обратиться именно к лингвистическим фактам, то можно отметить, что особенности языковой сегментации и репрезентации в соответствующих семантических полях таких фрагментов окружающей действительности, как явления природы и периоды времени, проявляются прежде всего в наборе периферийных семем.

В ходе проведенного ранее исследования метеорологической лексики было выявлено 16 разновидностей дождя, обозначаемых на славянской, южно- и средненемецкой языковой территории. Однако к числу семем, представленных только в одном диалекте (соответственно, в одной ЯКМ), можно отнести лишь три: «дождь в безветренную погоду» supot (шепот) в моравских говорах чешского языка; 'дождь, подмывающий землю' namulnik [12: Т. 3, с. 186], podmivajk [12: Т. 4, с. 103] в кашубских говорах; 'дождь, наносящий вред плодовым деревьям' балсара и мана в говорах болгарского языка.

Среди десяти наименований разновидностей осадков в виде снега и пяти наименований разновидностей снежного покрова встретилась лишь одно, фиксируемое только для одной определенной группы говоров: 'снег, падающий при ярком солнце' в северо-западных белорусских говорах - сляпы снег (слепой снег) [5, с. 443].

В обозначениях ледового покрова среди его достаточно многочисленных разновидностей (свыше десяти) в одном диалекте встречаются только два: псковское обозначение льда, покрытого снегом, - белина, белинка, бельняк и уникальная для славяно-германского ареала семема 'воздушный пузырь подо льдом', представленная в немецких силезских говорах - Ochsenauge (буквально: глаз быка) [10, с. 944].

На полтора десятка наименований различных видов туч и облаков приходится только две семемы, отмеченные исключительно в одном диалекте: в немецких говорах Силезии различались вечерние и утренние облака - соответственно: АЬе^ШттШп [10, с. 15] и Мо^епШттШп [10, с. 894] (буквально: вечерние барашки и утренние барашки), а также 'туча, предвещающая ветер' в малопольских говорах - wiatrдwki [9, с. 18].

Примерно в двадцати названиях разновидностей ветра характерными для диалекта одного языка оказываются лишь четыре: 'ветер, дующий с низовьев реки' в степных украинских говорах - низовка, низовочка; 'ветер, дующий параллельно берегу' в ярославских говорах - ко-сыня [6: Т. 5, с. 79]; 'вечерний ветер' - вечерник и 'ветер, приносящий болезни' - лошия вятър (плохой ветер) в юго-западных и мизийских болгарских говорах [8, с. 18], а также бесен вятър (бешеный ветер) в северо-западных болгарских [8, с. 10].

Таким образом, наличие каких-либо специфических объектов номинации в многочисленных обозначениях метеорологических явлений не характерно для обширной территории славянских и немецких диалектов.

Более того, система семантической мотивации (или «внутренней формы») наименований также демонстрирует большое количество сходств. Так, в генетически удаленных славянских и немецких диалектах прослеживаются повторяющиеся особенности, которые можно объединить в мотивационные темы: «цветовую», «национальную», «животную», «растительную». Такой цвет, как красный, или такие животные, как волк, медведь, представлены во внутренней форме наименований различных природных явлений достаточно широко. Однако отмечены и некоторые специфические для того или иного диалекта образы. В отдельных случаях они объясняются экстралингвистическими факторами, например, представление в говорах болгарского языка западного ветра и теплого дождя в солнечную погоду как «ослиных» (осел по-болгарски - магаре): магарешкия еятър [8, с. 18] и магарешкия дъжд [8, с. 50]. Естетственно, что подобная мотивация не могла быть представлена в севернославянских диалектах.

Вместе с тем нельзя не отметить и интра-лингвистические особенности, свидетельствующие о специфике ЯКМ. Так, для различных болгарских говоров характерным оказывается «орнитологическая» мотивация, связанная с

названиями птиц, известных не только на болгарской диалектной территории. Это обозначение последнего (весеннего) снега как: 1) снега аиста (щъркелов сняг в юго-западных, балканских, мизийских, щръклешки сняг в балканских, щръков сняг в переходных и северозападных говорах) [8, с. 64]; 2) снега кукушки (кукувичи сняг в балканских, кукувичен сняг в балканских и юго-западных) [8, с. 48]; 3) снега ласточки (лястовичи сняг в балканских, лястовичен сняг в балканских и юго-западных) [8, с. 48]; подобного рода наименования весеннего снега отмечены, кроме болгарских говоров, только в карпатском ареале, имеющем тесные связи с балканским: стргжачий стг 'снег в мае' в гуцульских говорах [1, с. 58].

Для севернославянских говоров, в отличие от южнославянских, специфической является «рыбная» мотивационная тематика: ершовый ветер 'северный ветер' в яросл. говорах [6: Т. 4, с. 37]; jesiotr (осетр) 'небольшая туча' в мал.-пол. говорах [9, с. 18].

Зоонимия является важнейшей составной частью культурно значимой лексики. В ней очень ярко проявляется метафорический код языка. К числу лексем, обладающих как в славянской, так и в немецкой диалектной лексике символической функцией, можно отнести рефлексы праславянского *zaj^cь и древневерхненемецкого На$(о) со значением 'заяц'. Культурная семантика этих лексем демонстрирует черты типологического сходства. В частности, обозначения зайца представляют в диалектах следующие значения:

- 'ограниченность физического пространства': зайца скакаць 'о тесноте' (у сенцах етых нача зайца скакаць - цесната) в белорусских говорах Лоевщины; заяц наесться может в значении 'мало' в псковских говорах; в польских загожан-ских говорах о начале увеличения светового дня говорят, что день прибывает на заячий шаг;

- 'неизменность и познаваемость мира': в кашубских говорах на вопрос «что нового?» существует ответ зайцы как ходили, так и ходят; в словенских говорах отмечено выражение V tem grmu zajec ^ (в этих кустах сидит заяц) 'здесь собака зарыта' [11: Т. 2, с. 837];

- иные мифологические воззрения, связанные с зайцем: в пермских говорах - заюха 'женщина, отказавшаяся, удалившаяся от ребенка' (подразумевается, что зайчиха не кормит зайчат, а убегает); в говорах Западной Герцеговины при характеристике снежной погоды, после которой должен наступить сильный холод, говорят, что заяц бу-

дет искать свою мать; в кашубских говорах о детях, рожденных зимой, то есть в отсутствие аиста, утверждается, что их принес заяц.

Лексика народной хрононимии также, с точки зрения диалектной сегментации временного пространства, обнаруживает более сходств, чем различий. Так, для обозначения отрезков времени, определяемых по отношению к выбранной точке отсчета ('завтра', 'недавно' и т. п.), во всех исследуемых диалектах прослеживается универсальный набор сем: 1) совпадение с моментом речи или направленность в прошлое / будущее (то есть раньше, синхронно, позже); 2) дистанция во времени (в рамках суток, неделя, год, время года); 3) количественный параметр удаленности (один, два, три, неопределенное значительное количество (очень давно = много), неопределенное незначительное количество (только что, недавно = мало)). Например, в болгарской диалектной лексеме тришполани 'три года назад' выделяются семы 'раньше', 'год', 'три'. Подобная семантическая структура наблюдается и в других славянских и немецких диалектах.

Общий для славян и германцев характер хрононимии выявляется и в обозначениях циклического, повторяющегося времени, если иметь в виду объекты номинации. В частности, повсеместный характер носит использование лексики с временным значением для пространственных, экзистенциальных и других параметров. В ярославских говорах существует название очень высокого человека - с неделю ростом; в польских -корова, родившаяся в среду, называется 5гос1и1а (от названия дня недели - среды ) [7, с. 183].

Кроме того, в славянских и немецких говорах огромный пласт хрононимии составляют наименования отрезков времени по характерному для них виду хозяйственной деятельности. В севернорусских говорах Ярославской области это, в частности, замолот 'первый день молотьбы, начало которого сопровождается званым обедом' [6: Т. 4, с. 86]; домолотки (от глагола со значением 'молотить') 'последний этап молотьбы, ее окончание, обычно завершавшееся праздником' [Там же, с. 13-14]; докопки (от глагола со значением 'копать') 'окончание уборки картофеля с полей и праздник по этому поводу' [Там же, с. 10]. Данная особенность семантической мотивации наименований широко представлена и на другой славянской диалектной периферии - юго-западной, в болгарских Родопах: гроздобер (буквально: сбор винограда) - 'сентябрь' [8, с. 67]; песъкът (буквально: песок) 'первые три дня по-

ста, когда моют и чистят посуду' [4, с. 196], го-ведарско време (буквально: время пастухов) 'два часа после рассвета, время выгона скота' [3, c. 145] и др.

В средненемецких говорах также отмечены наименования периодов времени по их хозяйственной значимости. Это названия апреля -Hafermonat (Hafer - бич, кнут; таким образом указывается на начало выгона скота) [10, с. 474], месяцев с мая по июль - Krebsmonate (krebsen 'заниматься тяжелым трудом'; данный период -время наиболее напряженной работы в поле) или Heumonate (Heu 'сено') [10, c. 536]; сырой ранней весны - Bauernferien (буквально: каникулы крестьян).

Таким образом, анализ диалектного материала, представляющего важные понятия традиционной материальной и духовной культуры, выявляет значительное сходство в восприятии окружающего мира представителями этнографических групп славянских и немецкого народов. Это сходство находит отражение, прежде всего, в выборе объектов номинации, что свидетельствует об общности многих черт национального мышления. Различия в мировосприятии, представляемые диалектами, относятся главным образом к сфере семантической мотивации наименований, в частности, к метафорическому коду диалекта. Также важно отметить, что дивергентные явления относятся преимущественно к мотивации периферийных семем. Это, на наш взгляд, позволяет сделать заключение о том, что языковые картины мира народов, проживающих в сходных природных условиях и обладающих общими аспектами традиционной культуры, во многом совпадают. Специфику ЯКМ на лексико-семантическом уровне диалекта стоит усматривать в наиболее характерных для него и потому систематически используемых в процессе номинации образах народной речи, во внутренней форме лексем.

Библиографический список

1. Могила, О. А. Метеорологическая лексика украинских говоров (лексико-семантическая, ареальная и генетическая характеристика) [Текст] : дис. ... канд. фил. наук. / О. А. Могила. -Киев, 1984.

2. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. в 5-и т. [Текст] // Славянские древности. - М. : Международные отношения, 19952012.

3. Стойчев, Т. Родопски речник. Българска диалектология. Проучвания и материали. Кн. 2. [Текст] / Т. Стойчев. - София : Издателство на Българската Академия на науките, 1965.

4. Стойчев, Т. Родопски речник // Българска диалектология. Проучвания и материали. Кн. 5. [Текст] / Т. Стойчев. - София : Издателство на Българската Академия на науките, 1970.

5. Сцяшковiч, Т. Ф. 1983: ^оушк Гро-дзенскай вобласщ [Текст] / Т. Ф. Сцяшковiч. -Мшск : «Навука i тэхшка», 1983.

6. Ярославский областной словарь. Вып. 1-10 [Текст] / Ярославль : Изд-во ЯГПУ им. К. Д. Ушинского. 1981-1991.

7. Kobylinska, J. Slownik gwary gorczanskiej (zagorzanskiej) [Text] / J. Kobylinska. - Krakow : Wydawnictwo Naukowe AP, 2001

8. Koseska-Toszewa, V. Bulgarskie slownictwo meteorologiczne na tle ogolnoslowianskim [Text] / V. Koseska-Toszewa. - Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk, 1972

9. Kupiszewski, W. Slownictwo meteorologiczne w gwarach i historii j^zyka polskiego. [Text] / W.Kupiszewski. - Wroclaw-Warszawa-Krakow. -1969.

10. Mitzka, W. Schlesisches Wörterbuch. B.1-3. [Text] / W. Mitzka. - Berlin, 1963-1965.

11. Pletersnik, M. Slovensko-nemski slovar. B. I-II. [Текст] / M. Pletersnik. - Ljubljana. 18941895.

12. Sychta, B. Slownik gwar kaszubskich na tle kultury ludowej.T.1-6 [Text] // B. Sychta. -Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk: Zaklad narodowy imienia Ossolinskich, Wydawnictwo Pol-skiej Akademii Nauk, 1967-1976.

Bibliograficheskij spisok (in Russ)

1. Mogila, O. A. Meteorologicheskaja lek-sika ukrainskih govorov (leksiko-semanticheskaja, ar-eal'naja i geneticheskaja harakteristika) [Tekst] : dis. ... kand. fil. nauk. / O. A. Mogila. - Kiev, 1984.

2. Slavjanskie drevnosti: Jetnolingvistiche-skij slovar'. v 5-i t. [Tekst] // Slavjanskie drevnosti. - M. : Mezhdunarodnye otnoshenija, 1995-2012.

3. Stojchev, T. Rodopski rechnik. B^garska di-alektologija. Prouchvanija i materiali. Kn. 2. [Tekst] / T. Stojchev. - Sofija : Izdatelstvo na B^garskata Akademija na naukite, 1965.

4. Stojchev, T. Rodopski rechnik // B^garska dialektologija. Prouchvanija i materiali. Kn. 5. [Tekst] / T. Stojchev. - Sofija : Izdatelstvo na B^-garskata Akademija na naukite, 1970.

5. Scjashkovich, T. F. 1983: Cloynik Grodzen-skaj voblasci [Tekst] / T. F. Scjashkovich. - Minsk : «Navuka i tjehnika», 1983.

6. Jaroslavskij oblastnoj slovar'. Vyp. 1-10 [Tekst] / Jaroslavl' : Izd-vo JaGPU im. K. D. Ushin-skogo. 1981-1991.

7. Kobylinska, J. Slownik gwary gorczanskiej (zagorzanskiej) [Text] / J. Kobylinska. - Krakow : Wydawnictwo Naukowe AP, 2001

8. Koseska-Toszewa, V. Bulgarskie slownictwo meteorologiczne na tle ogolnoslowianskim [Text] / V. Koseska-Toszewa. - Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk, 1972

9. Kupiszewski, W. Slownictwo meteorologiczne w gwarach i historii j^zyka polskiego. [Text] / W. Kupiszewski. - Wroclaw-Warszawa-Krakow. -1969.

10. Mitzka, W. Schlesisches Wörterbuch. B.1-3. [Text] / W. Mitzka. - Berlin, 1963-1965.

11. Pletersnik, M. Slovensko-nemski slovar. B. I-II. [Text] / M. Pletersnik. - Ljubljana. 1894-1895.

12. Sychta, B. Slownik gwar kaszubskich na tle kultury ludowej.T.1-6 [Text] // B.Sychta. -Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk: Zaklad narodowy imienia Ossolinskich, Wydawnictwo Pol-skiej Akademii Nauk, 1967-1976.

Дата поступления статьи в редакцию: 10.02.2016 Дата принятия статьи к печати: 29.02.2016