CC BY
77
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. Ля 29 (210).
Филология. Искусствоведение. Вып. 47. С. 47-52.
Т. А. Бушуй
ОСНОВЫ СОВРЕМЕННОЙ ТЕОРИИ КОНТРАСТИВНОЙ ФРАЗЕОГРАФИИ
Рассматриваются принципы репрезентации кодификационной базы фразеологии в контрастивных лексических словарях различных национальных школ в таких аспектах, как толкование национально специфических фразеообразов, информационная значимость словарной статьи, критерии словарного выделения фразеологической единицы [ФЕ] и фразеогнёздоо-бразование.
Ключевые слова: словарь, контрастивный лексический словарь, фразеология, идиоматическая фразеология, фразеосистема языка, контрастивная фразеография, фразеологическая
единица [ФЕ], базовая фразеоформа, словарно тивность слова.
Словарь - наряду с грамматикой (и фонетикой) - считается фундаментальной базой языковедческого поиска. Без него невозможно постижение достаточно исчерпывающего по полноте спектра выразительного потенциала языка. С другой стороны, словарь геяр. грамматика имеют непреходящую историкообщественную значимость, выступая в качестве первейших источников сведений о языке и отражая уровень лингвистики. Поэтому теория и практика составления словарей - актуальная задача современного языкознания
- общего, романо-германского, славянского, тюркского и др.
В настоящее время лексикография характеризуется как искусство составления словарей любого назначения и как раздел языкознания, где разрабатываются теория и практика создания словарей. Причем текст, являющийся словарем, считается особым литературным жанром. Важное место при этом отводится разработке в первую очередь толковых, фразеологических и переводных (двуязычных) лексических словарей - авторитетнейших показателей развития литерату рных языков, во многом организующих и направляющих их деривацию и функционирование.
Современная лексикографическая практика характеризуется исключительной интенсивностью словарного дела. Тем не менее приходится констатировать, что. несмотря на регулярное издание массы словарей - в том числе и рассчитанных на широкий круг читателей, - всё ещё явно ощущается отставание теоретической мысли в этой области, имеющей чрезвычайно важное для общества значение. И это неудивительно, ибо собственно
■опорное слово ФЕ, фразеообразовательная ак-
теория составления словарей стала систематически разрабатываться сравнительно недавно. Так, Н. Г. Стулова [9. С. 160]. рецензируя венгерское издание “БшсНа Яш81са’\ обращает внимание на одно из наметившихся направлений в общей теории фразеографии: «Статья А. М. Бушуя (Самарканд) “Общая фразеологическая проблематика толкового словаря" затрагивает одну из важнейших проблем современной лексикографии - проблему разработки фразеологии в общем толковом словаре. Статья оперирует большим материалом. В ней анализируются с точки зрения фразеографии такие фундаментальные лексикографические труды, как “Словарь современного русского литературного языка’’ в 17-ти томах, “Словник украшсько! мови” в 11-ти томах, ”81о\шк 8р150\пё1ю jazyka сейкёЬо» в 4-х томах и многие другие. Анализ и выводы исследователя могут быть использованы в дальнейшей работе лексикографов и фразеологов. Подробный анализ подачи фразеологизмов в “Словаре современного русского литературного языка" в 17-ти томах может иметь значение и для работы над его вторым изданием, которая ведётся сейчас в Словарном секторе ЛО ИЯ АН СССР».
Для обобщения принципов фразеографии контрастивного лексического словаря (КЛС) целесообразно учитывать опыт различных национальных школ словарников. КЛС строится на базе сравнительного сопоставления систем учитываемых языков - исходного (это «первый язык», «язык-источник»), т. е. Я—1, и выходного (это «целевой язык»), т. е. Я-2, язык, на который делается перевод и т. д. В итоге мир понятий, закодированный одним языком,
декодируется средствами другого. Лучшие современные КЛС опираются на стандартный фонд описываемых языков, его центр (ядро) и периферийные пласты. Получение же подобных данных предполагает солидную словарно-кодификационную базу. Например, Персидско-русский словарь (1970) [6| отражает языковой материал таких словарей, как персидско-русские, русско-персидские, толковые, диалектные, фразеологические и даже известные словари английского и немецкого языков, отличающиеся высоким уровнем научного исполнения. Соответственно, такой фундаментальный лексикографический источник, как Нидерландско-русский словарь (1989) 115 ] широко использует нидерландские и русские материалы, заимствованные из толковых и двуязычных словарей различных типов, энциклопедий, политехнического словаря, многоязычных специальных словарей и других.
В современной практике составления полных КЛС отмечается устойчивая тенденция всё большего привлечения данных о фразеологии. Так, если обратиться к периф-разическим фразеологическим единицам (ФЕ) в Сербскохорватско-русском словаре (1970) И. И. Толстого [8] и Сербскохорватско-английском словаре (1981) М. Бенсона [13], то в последнем из них таких ФЕ уже несравненно больше. Например, И. И. Толстой приводит в статье «вршити» («исполнять, выполнять; совершать; вершить») перифразы «вршити дуж-ность» («выполнять обязанности») и «вршити притисак» («оказывать давление»), а в статье «извршити» (1. «выполнять, осуществлять, исполнять»; 2. «совершить»; «произвести») -ни одной [8]. Данные же словаря М. Бенсона о перифразтико-фразеологических возможностях этих глаголов следующие: «вршити притисак», «вршити дужность», «вршити уви1^ стсрилизаци|у. смотру, напад» // «извршити анализу', операщду»; «извршити убиство, краЬу, превару» 113].
Причем объем таких словарей расширяется нисколько не меньше и за счет идиоматической фразеологии. Например, это показательно для Персидско-русского словаря (1970) [6], Хинди-русского (1972) [11], Нидерландско-русского (1989) [15], Англо-русского (1972) [1], Турецко-русского (1977) [10] и других словарей. В итоге многие словарные статьи КЛС содержат исчерпывающее число ФЕ. Тем самым по этому показателю Хинди-русский
словарь приближается к большим толковым словарям языка хинди, хотя и несколько уступает им в полноте и точности описания фразеологии. Точно таким же образом оцениваются и многие другие полные КЛС. Скажем, Персидско-русский словарь [6] сосредоточивает исключительно обильный фразеологический материал в таких словарных статьях, как «даст» («рука»), «сар» («голова»), «па» («нога»), «дел» («сердце»); соответственно Нидерландско-ру сский словарь [15] - в статьях «го1» («вал»; «список»; «роль» и др.) и «пцццг» («желудок»). Полнота фразеологии характерна и для Турецко-русского словаря [10]. Так, здесь статья <<1з» («работа», «дело») содержит около 300 ФЕ и паремий, что в 6 раз превышает соответствующую группу ФЕ в 1-томном толковом словаре ту рецкого языка «Тигксе 8ог1ик» (1974) ит.д. [14].
В современных полных КЛС нередко отмечаются очень важные фразеографические находки. Этот их положительный опыт должен быть непременно учтен и при составлении новых КЛС, как, впрочем, и словарей других типов. Особого внимания заслуживают, например, следующие характеристики фразеографии КЛС:
1. Современные КЛС все более последовательно стремятся к отражению нормативности описываемых языков. Дело в том, что в настоящее время язык художественной прозы, прессы, телевыступлений, научнопопулярных произведений заметно обновляется, пополняясь фразеологическим и другим материалом. Современная контрастивная лексикография стремится отразить эту весьма сильную тенденцию, хотя и не всегда в достаточной мере. Поэтому" именно в новейших КЛС обнаруживается много таких ФЕ, которые отсутству ют в любых предшествующих
КЛС.
2. Обилие в КЛС фразеологического материала вызывает значительные трудности в его размещении и соответственно в поиске требуемой ФЕ. Например, Персидско-русский словарь практикует вынос отдельных ФЕ в самостоятельные словарные статьи, которые посредством перекрестных ссылок соотносятся с этой же ФЕ в общем гнезде словарной статьи базового слова.
3. В контрастивной лексикографии накопился известный положительный опыт в интерпретации описываемого фразеологического материала. Здесь много удачно подобран-
ных (семантически и образно) параллельных ФЕ разных языков, квалифицированно приведенных толкований идиоматической фразеологии языка-оригинала средствами переводного языка. В частности, ценным следует признать прием, построенный на сочетании подбора эквивалента и последующего буквального перевода. Сравните подобные толкования в Киргизско-русском словаре [5] ФЕ с национально-специфической образностью: тйы онунан тууган - ему везет; обстоятельства складываются для него благоприятно; он удачлив (букв, “у него луна взошла справа”)» (Т. 1. С. 28); «алаканга сал - превозносить; оказывать почести (букв, “положить на ладонь”)» (Т. 1. С. 45); «башынаргамай кай-натып жиберейин! я вас под орех разделаю! (букв, “я на ваших головах жир вскипячу!")» (Т. 2. С. 11); «жел отпей калган - их водой не разольешь; они закадычные друзья (букв, ''между ними ветер не стал проходить”)» (Т. 2. С. 81) и т. п.
Обращаясь к опыт\' описания фразеологии в KJ1C, следует, разумеется, учитывать также их наиболее типичные ошибки фразеоло-графического порядка. Отметим некоторые характерные недочеты КЛС:
1. Составители КЛС рассматривают фразеологию в значительной мере не как самостоятельный объект описания, а лишь в качестве иллюстративной части словаря наряду с привлечением еще и пословично-поговорочного материала, афоризмов, крылатых выражений и других устойчивых словесных комплексов.
2. Одни и те же ФЕ, приводимые в разных словарных статьях КЛС, толкуются зачастую неадекватно. Приведем такой типичный пример из Хинди-русского словаря. ФЕ «бина маржа тоба карпа» в статье «тоба» («обет, обещание»; «зарок») дается в переводе «начинать плакать, еще не провинившись», а в статье «бина» («без», «не») толкуется так: «а) зря опасаться, б) сетовать без всякой причины» [11].
Аналогичные случаи нарушений можно отметить и в других КЛС. Скажем, Англорусский словарь переводит ФЕ «to cry blue murder» под словом ’blue’ как «орать, дико вопить (без особой причины)» [1], а под словом 'murder’ - как «кричать караул, вопить, орать» (Т. 1. С. 170 и Т. 2. С. 73); соответственно ФЕ «to burn daylight» в одном месте переводится «уст. жечь свечи (свет) днем; даром терять время, попусту' растрачивать силы», а в дру-
гом - как «жечь свет днем; тратить силы зря» и без пометы ‘уст.’ (Т. I. С. 199, 343).
Не избежал подобных противоречий и Русско-турецкий словарь (1972) |7]. Так, пользователю самому приходится определять более предпочтительный вариант толкования одной и той же ФЕ в следующих случаях: «всеми правдами и неправдами - hakli hak-siz, dogruya yalana basvuraraK» (C. 679) и «он всеми правдами и неправдами добился своего - allem etti kallem etti (или ne yapti ne et-tiyse) istedigini elde etti» (C. 475); «дышать на ладан - bir mum gibi sonup gitmek» (C. 209) и «он на ладан дышит - yolcudur artik» (С. 361); «все равно - I) (так или иначе) nasil olsa, ber halde...; 2) (тем не менее) gene (de)...» (С. 77) и «nasil olsa» (С. Ill) и «her bir» (С. 747) и другие.
Очевидно, что подобная практика недопустима. Отмеченные расхождения в толковании одной и той же ФЕ в разных местах словаря убедительно свидетельствуют о целесообразности объяснения ФЕ лишь в одной словарной статье, где приводится описание базовой фразеоформы и ее основных характеристик (например, показывается амплитуда вариантности и проч.). Сравните в Киргизско-русском словаре [5]: «анча - столько, вот сколько; довольно много... анча бол-бой то же, что ангы-ча болбой (см. ангыча)» (Т. 1. С. 58) - «ангы-ча: ал ангыча болбой или ал ангыча уболбоду
- как вдруг; мен коргонумду айтып берейин дедим, ангыча болду “гу-гу” деген дабыш чыкты - я хотел рассказать о том, что видал, как вдруг раздался гул» (Т. 1. С. 59).
3. При толковании лексики КЛС нередко привносят информацию, ей не присущую. Так, неправомерно расширяется семантический объем слова за счет значений ФЕ с этим словом. Подобное нарушение чаще всего отмечается при описании глаголов и соотносимых с ними субстантивно-глагольных ФЕ. Например, Хинди-русский словарь ошибочно приписывает глаголу ‘ 'кхаиа' («есть, поедать») значение «надоедать», которое заимствуется у ФЕ «сир кхана» («надоедать, сильно докучать, изводить») [11].
4. Многие КЛС неверно толку ют и отдельные словосочетания. Так. им приписывается значение, которое присуще лишь соотносимой с ними по компонентному составу и происхождению идиоме, т. е. ФЕ рассматривается в КЛС как одна из разновидностей свободного словосочетания. Сравните
типичные случаи указанного выше смешения в Чувашско-русском словаре (1985): «тир (тирне) су 1. снимать шкуру (с животного);
2. спускать, сдирать шкуру»; «савар автан
1. молодой петух, петух-сеголетка; 2. перен. драчун, забияка» [12].
В практике составления КЛС не стабилизировались еще в полной мере критерии выделения ФЕ. что приводит к смешению и за-ромбовой (т. е. собственно фразеологической) части словарной статьи устойчивых словесных комплексов различных типов семантической переосмысленности. Причем здесь нередко можно встретить устойчивые словесные комплексы, имеющие прямое значение, свободные словосочетания и предложения, терминологизмы. В то же время отдельные бесспорные ФЕ явно необоснованно выносятся из-за ромба в общую часть словарной статьи.
5. КЛС допускает многочисленные нарушения при фиксировании компонентного состава ФЕ, произвольно расширяя или сокращая базовую (словарно-кодифицированную) фразеоформу за счет привносимых из контекста употребления слова. Более того, нередки случаи, когда КЛС вообще игнорируют отдельность ФЕ как особой языковой единицы. В итоге порою даже идиомы подаются словарем лишь в составе иллюстративных предложений. Подобное нарушение приводит, в свою очередь, к тому, что идиоматическая ФЕ может оказаться в КЛС в совершенно неожиданном месте. Такие случаи встречаются в Хинди-русском словаре. Например, здесь ФЕ «лакри ке бал» («из-под палки») подается словарем лишь как элемент фразы «лакри ке бал бандар наче» («из-под палки и обезьяна танцует»), т. е. значимость указанной ФЕ явно игнорируется составителями словаря [9].
Неточности в определении структуры фра-зеоформы не только порождают множество погрешностей теоретического порядка, но и искажают у пользующихся словарем представления о характере функционирования ФЕ в речи, о способах их включения в типичный контекст у потребления. Так, до самого последнего времени в персидских толковых и переводных (лексических) словарях вопрос о словарной форме ФЕ-предложений решался в соответствии с требованиями традиции персидской лексикографии Средневековья: вместо фразеоформы в виде предложения фиксировалась форма инфинитивного слово-
сочетания. Отсюда вместо ФЕ-предложения «муй бар танаш раст шод» («он сильно испугался», букв, «волосы на его теле встали дыбом») иранские фразеографы (Юсеф Рах-мати, Амир Голи Амини, Юсеф Джамшиди-Пура) рекоменду ют форму «муй бар тан раст шодан» (т. е. букв. «волосы на теле вставать дыбом»). Тем самым налицо искажение структурно-семантического и функционального стату са ФЕ рассматриваемого типа, где глагольный компонент обязательно должен быть зафиксирован в финитной форме [4].
6. И наконец, выбор уіеста подачи ФЕ в КЛС характеризуется довольно часто отсутствием каких-либо системных принципов. Так, нередко выбор места ФЕ в КЛС определяется по опорному слову описываемой фразеоформы. Его выделение обусловливается рядом факторов. В первую очередь учитывается фактор стабильности употребления опорного слова во фразеоформе, т. е. это слово, как правило, не подвержено варьированию. Кроме того, оно. естественно, выполняет ведущую роль в образопостроении ФЕ. Словарно-опорное слово ФЕ характеризуется также ещё повышенной фразеообра-зовательной активностью, т. е. встречаемость слова-компонента в ряде ФЕ предполагает его преиму щественное фиксирование в качестве словарно-опорного слова. И всё же в целом методика избрания опорных слов для подачи ФЕ в КЛС весьма субъективна. Так, в Хинди-русском словаре (1972) ФЕ «лакри ке бал» («из-под палки») помещена только в статье «бал» («сила», «мощь»), а в статье «лакри» («палка») [11] эта ФЕ не фиксируется, хотя именно это слово играет большую роль в образопостроении рассматриваемой ФЕ. Поэтому читатель скорее будет искать такую ФЕ в статье фразеообразоватсльно-активного слова. Представляется, что для избежания подобных упущений целесообразно подавать ФЕ под всеми знаменательными компонентами (носителями образа ФЕ).
Что же касается оптиуіального развития теории и практики фразеографии применительно к задачам контрастивной лексикографии в раку рсе исходного языка, то оно имеет подлинну ю перспективу лишь в направлении комплексного описания системы стандартного (базисного) фонда фразеологии с учетом сущностных межуровневых характеристик ФЕ в параметрах семантики, фонетики, грамматики, стилистики, деривации и прагушти-
ки, реализуемых словарем в наборе разного рода фразеогнёздообразований. Тем самым объект фразеографии КЛС представляется (в границах исходного языка) достаточно исчерпывающей полнотой интерпретации, охватывающей отдельные ФЕ, фразеогруппы и фразеологическую систему в целом.
Первоочередной проблемой контрастивной лексикографии является создание словаря-эталона, сполна отражающего новейшие данные лингвистики, с одной стороны, и оптимально удовлетворяющего требованиям адресата, с другой. Учет же фактора максимального охвата адресата (т. е. по возможности всех слоев населения) - что крайне затруднительно
- предполагает выяснение путей разумного ограничения кодифицируемой языковой тематики, уточнение задач и состава КЛС, методологически более приемлемую разработку принципов распределения в КЛС отдельных слов, словосочетаний и фразеологических единиц, установку объема информации о слове гевр. ФЕ и т. д., без чего модернизация КЛС не может быть проведена надлежащим образом. В первую очередь, например, здесь всестороннего и углубленного изучения требует исходная часть этих словарей.
На современном этапе развития контрастивной лексикографии и фразеографии задача состоит именно в том, чтобы «искусство» составления словарей привести в более оптимальное соответствие с теоретическим уровнем фразеологии и других лингвистических дисциплин. Иными словами, следует признать комплексную разработку фразеографии КЛС одной из существенных и необходимых проблем мировой филологической науки, ибо словари этого типа призваны всесторонне раскрыть богатство сопоставляемых языков в их лексико-фразеологическом своеобразии, грамматической полноте и стилистической выразительности. К тому же они являются также действенными пособиями по культуре речи и справочниками, обеспечивающими возможность высококачественных переводов с одного языка на другой.
Дальнейшее развитие фразеографии (например, с опорой на контрастивный лексический словарь) обусловливается прежде всего последовательным вниманием к следующей проблематике:
1. КЛС, будучи словарем особого типа, характеризуется специфичностью кодификации фразеологического уровня исходного языка.
2. Без полноты информации о фразеологии. многообразии ФЕ и достаточного минимума объяснения их лингвистической природы КЛС не в состоянии реализовать свои главные функции, которые призваны показать богатство исходного языка, выполнять роль справочника по переводу и пособия по его изучению, высту пать средством постановки и регулирования действующих языковых норм ИТ. д.
3. Адекватная репрезентация в КЛС релевантных свойств фразеологии (охватывающих комплексно семантико-образную номинативную ценность, деривационный статус и коммуникативно-прагматические возможности ФЕ) предполагает использование параметров системной организации ФЕ языка, что обнаруживается в их сущностных содержательных, структурных и функциональных особенностях с охватом лексикосемантической, фонетической, морфологической, синтаксической, стилистической и т. д. информации.
4. Параметры фразеографирования регулируются в КЛС отношениями между компонентами отдельной ФЕ и между разными ФЕ, обусловливаясь влиянием всех основных языковых уровней. Отсюда внутренняя системность каждой ФЕ определяется лингвистическими характеристиками фразеоформы в целом и составляющих её компонентов в отдельности. Это вариантность, межкомпонентные связи, структурная организация фразеоформы, семантико-образная соотнесенность ФЕ с действительностью, парадигматика и синтагматика ФЕ, её стилистикофункциональные показатели и др. [21.
5. Решение контрастивной лексикографией фразеографических задач возможно лишь при условии представления в КЛС закономерных проявлений фразеосистемы языка, обнаруживаемых во фразеогруппах различных способов объединения. Подобное фразеогруппирование основывается на смысловых связях всех учтенных словарем фразеообразовательно отмеченных слов и на покомпонентном расписывании каждой ФЕ (с учетом в первую очередь знаменательных слов-компонентов).
6. Фразеосистема представляется в КЛС с учетом таких ведущих аспектов кодификации ФЕ, как семантический, грамматический, стилистический и коммуникативнопрагматический.
7. Реализация метода параметрического описания фразеологии в КЛС предполагает признание словности компонентного состава ФЕ (включая идиомы). Поэтому основой фиксирования ФЕ в КЛС выступает фразеообра-зовательный потенциал слова-компонента ФЕ в любом его словообразовательном оформлении.
8. Конкретно реализуемые системные свойства ФЕ (или же их комплексы) словарно кодифицируются в отдельных фразеомикрог-нездах, где группируются ФЕ по общности (или соотносительности) в них системно-характеризуемых свойств (семантическая близость или противопоставляемость, омонимичность. деривационная взаимозависимость, семантико-функциональный потенциал и др.). Это микрогнезда ФЕ-синонимов, ФЕ-антонимов, деривационно соотнесённых ФЕ и т. д. [3].
9. Набор фиксирований в КЛС по всем компонентам конкретной фразеоформы составляет макрогнездо, демонстрирующее в словарном контексте системно-уровневые связи ФЕ в различных фрагментах фразеологической подсистемы языка.
10. Методика гнёздообразовательного представления и кодификации фразеологии в КЛС позволяет охватить с надлежащей информационной полнотой множество актуальных фразеообразовательных данных исходного языка в ракурсе их семантико-образной и идиоматической конкретики, деривационной изменчивости, рече- и текстопорождения и регулярно реализуемых системных связей. Тем самым КЛС академического типа оптимально репрезентирует (с опорой на медиострук-туральные показатели ФЕ - семантические, деривационные, грамматические и т. д.) фра-зеосистему Языка-1 в микро- и макроструктуре: в микроструктуре (в словарной статье) раскрываются фразеоданные слова с соответствующим толкованием (семантическим, грамматическим, стилистическим и т. д.), а в макроструктуре (в полном контексте КЛС) уже распределяется фразеосистема языка как целое, уровневое, как один из сущностных фрагментов медиоструктуры словаря.
Список литературы
2. Бушуй, Т. А. О кодификации в контрастивном лексическом словаре базовой формы фразеологической единицы // Объединён, науч. журн. М. : АНП. 2009. № 13. С. 24-26.
3. Бушуй, Т. А. Фразеогнездо как единица контрастивного лексического словаря // Вопр. филол. наук. М. : Компания Спутник+, 2009. № 6. С. 83-85.
4. Веретенников, А. А. // Вопр. языкознания. 1993. № 9. С. 152. Рец. на кн. : Рубин-чик, Ю. А. Лексикография персидского языка. М. : Наука, 1991. 224 с.
5. Киргизско-русский словарь : в 2 т. / под ред. К. К. Юдахина. М.. 1985. Т. I. 504 с; Т. И. 480 с. В дальнейшем в тексте в скобках указаны номер тома и страницы.
6. Персидско-русский словарь : в 2 т. / под ред. Ю. А. Рубинчик. М., 1970. Т. I. 784 с.; Т. II, 848 с.
7. Русско-турецкий словарь / под ред.
Э. М. Мустафаева и В. Г. Щербинина. М., 1972. 1023 с.
8. Сербско-хорватско-русский словарь / под ред. И. И. Толстого. 3-е изд. М., 1970. 735 с.
9. Стулова, Н. Г. // Вопр. языкознания. 1987. № 1. С. 159-160. Рец. на кн.: Studia Rus-sica. VI. Red. Peter М., Ad. Tatar B. Budapest, 1983. 3591.
10. Турецко-русский словарь / под ред.
А. Н. Баскакова и др. М. : Рус. яз., 1977. 966 с.
11. Хинди-русский словарь : в 2 т. / под ред. В. М. Бескровного. М., 1972. Т. I. 907 с; Т.П. 912с.
12. Чувашско-русский словарь / под ред. М. И. Скворцова. М. : Рус. яз., 1985. 712 с.
13.Benson, Morton. Serbocroatian-English dictionary. 2-o preradeno i dop. izd. Beograd : Prosveta, 1981. LXV. 769 s.
14.Turkge Sozluk. Besinci baski. Hazirliyan Mehmet Ali Agakay. Ankara : Nurk Dil Kurumu yayinlari, 1974. 960 s.
15.Van den Baar, A. H. Nedcrlands-Russisch Woordenboek. Deventer, Antwerpen : Kluwer, 1989. 1758 s.
1. Англо-русский словарь / под ред.
В. К. Мюллер.’М. : ГИИНС, 1972. 1192 с.
