CC BY
39
Одни придут - зерно требуют, другие приедут - тоже тянут и волокут все, что глазом накинут (к. 4, с. 431).
Как показывает анализируемый материал, употребление фразеологических единиц позволяет глубже осмыслить содержание произведения, увидеть жизнь казаков в сложный исторический период.
Спокойно и обстоятельно ввел М. Шолохов нас в огромный мир, населил нашу память множеством героев с их планами, мечтами. У каждого из героев - своя идея жизни, свой неповторимый язык.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. Ростов н/Д.: Изд-во Ростов. гос. ун-та, 1964.
2. Бабкин А.М. Русская фразеология, ее развитие и источники. Л.: Наука, 1970.
3. Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. М.: Просвещение, 1977.
4. Словарь русских донских говоров. Т. 2. Ростов н/Д.: Изд-во Ростов. гос. ун-та, 1976.
5. Фелицына В.П., Прохоров Ю.Е. Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения. Лингвистический словарь. М., 1979.
6. Якименко Л.Г. Творчество М.А. Шолохова. М., 1980.
7. Шолохов М.А. Собрание сочинений: в 8 т. М.: Правда, 1962. Т.2. Т.3. Т.4. Т.5.
М.Г. Аханова
ОСНОВНЫЕ ВОПРОСИТЕЛЬНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ 'КТО?', 'ЧТО?'
В ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ
Для современной лингвистики характерно стремление изучать наиболее сложные явления языка, не нашедшие глубокого однозначного толкования; поэтому нельзя считать удивительным то внимание, которое было уделено местоимениям в последние 20-25 лет. Проблема местоимен-ности многогранна, сложна, многоаспектна. Группа местоименных слов представляет собой одно из наиболее ярких и пока ещё мало исследованных явлений.
С точки зрения характера собственно местоимённого значения (а также некоторых прагматических характеристик) местоимения делятся на логико-семантические разряды, которые объединяются в три крупные группировки - дейктические, анафорические и кванторные. Именно к последним и относятся интересующие нас вопросительные местоимения.
Вопросительные местоимения означают, что говорящий допускает существование объекта с некоторыми свойствами и не в состоянии их идентифицировать, побуждает слушающего сделать его способным осуществить эту идентификацию («кто?», «что?», «какой?», «который?») [Крылов, Падучева, 1990:295].
Вопросительные местоимения «требуют от собеседника ближайшего определения лиц или предметов, на которые указывают («кто?», «что?»), либо определение свойства или порядка соответствующих предметов («какой?», «который?») [Грам. рус. яз., 1960: 28], либо выделение лиц или предметов из группы лиц или предметов («который?»).
Как мы видим из представленных определений, вопросительные местоимения по некоторым отдельным особенностям напоминают указательные: прежде всего по однотипности в словообразовании, ср. русс. какой? - такой; как? - так; куда? - сюда, туда; когда? - тогда и т.д. Подобные структурные параллели объясняются тем, что вопросительные и указательные местоимения часто связаны. Ср.: Куда ты идёшь? - Туда; Когда ты получил письмо? - Ещё тогда, осенью; и т.д. Однако вопросительным местоимениям указательная функция свойственна лишь «негативно».
В нашей статье мы рассмотрим основные вопросительные местоимения «кто?», «что?» в индоевропейских языках и точки зрения по поводу выделения в них категории числа, противопоставления по разделению денотатов на классы, дифференцированности по родам, проанализи-
руем падежную систему основных вопросительных местоимений, их связь с другими разрядами прономинативов.
Анализируя данную группу местоимений в индоевропейской языковой семье, Г. Хирт пришел к выводу, что первоначально основы вопросительных местоимений имели анафорическое значение, и только этим можно объяснить связь вопросительно-неопределённой местоименной основы Г/У kae/ kao с частицей-союзом kae «и» [Hirt, 1927: 25-26.].
Мы считаем, что одна и та же первичная индоевропейская дейктическая частица могла иметь как анафорическую функцию, так и вопросительно-неопределённую. В подтверждение данного мнения можно привести структуру германских местоимений, которые разбиваются на две группы, где указательные и вопросительные местоимения образуют одну подгруппу: а) местоимения личные (1-2 лицо, к которым примыкает возвратное местоимение); б) местоимения указательные и вопросительные.
Говоря о проблеме категории числа вопросительных местоимений в индоевропейских языках, мы можем отметить, что в отличие от финно-угорской и алтайской групп языков, в индоевропейских языках для основных вопросительных местоимений довольно характерно отсутствие категории числа. Например: англ. what? - «что?», who? - «кто?»; русск. кто?, что?; нем. wer?, was? не изменяются по формам числа, аналогично в датском, французском, португальском и других индоевропейских языках.
Однако в исландском языке местоимение hver употребляется как субстантивно в значении «кто?» так и адъективно в значении «который из многих». Ср: hver «кто?» (ед. ч., м. р.) - hverjir (мн. ч., м.р.). Например: hverjir erupessir menn? «кто эти мужчины?» [Берков, 2000: 195].
В большинстве индоевропейских языков вопросительные местоимения противопоставляются по указанию на людей и не-людей (животные отнесены то к первой, то ко второй группе). Примеры из германских языков: нем. wer «кто?», was «что?»; норв. hvem/kven «кто?» - kva/hva «что?»; швед. vem «кто?» - vad «что?»; ирл. cé «кто?» - cad «что?»; люкс. wien «кто?» - wat «что?» [Языки мира, 2000: 235, 328, 367, 440].
Однако следует отметить, что в индоевропейских языках, где существуют различные грамматические классы имён, разделение вопросительных местоимений, как правило, не совпадает с разделением имён. Ср.: англ. who «кто?» относится как к мужчинам, так и к женщинам, и ему противопоставляется what «что?» (о животных и предметах). К.Е. Майтинская отмечает, что ещё более резко отличаются по семантической дистрибуции вопросительные местоимения и существительные в таких языках, в которых (как в немецком или русском) грамматический род не совпадает с естественным полом (немецкое Tisch «стол» и русское «стол» относятся к мужскому роду, хотя предмет пола не имеет). Немецкое wer «кто?» относится только к людям, а was «что?» -к вещам, явлениям, и животным. В русском при помощи «кто?» можно спрашивать только о людях и животных, при помощи «что?» - о предметах и явлениях.
По мнению В.М. Жирмунского изначально основные вопросительные местоимения в индоевропейских языках имели недифференцированную по родам общую форму мужского-женского рода для слов активного класса (одушевлённых) - «кто?», которым противопоставлялась форма среднего рода для слов пассивного класса (неодушевлённых) - «что?». Ср.: лат. quis «кто?» (древн. hwer, гот. hwas) - quod «что?» (дрс. hwat, дрвн. hwaz) [Жирмунский, 1956: 232].
Однако в некоторых современных индоевропейских языках мы встречаем разделение основных вопросительных местоимений по родам. Ср.: гот. hvas «кто?» м.р., hva «что?» ср.р., hvö «кто?» ж.р. В исландском и фарерском языках косвенные падежные формы вопросительных местоимений различаются по мужскому, женскому и среднему роду. Ср.: исл. hver «кто?» - род.п. hvers (м.р.) - hverrar (ж.р.) - hvers (ср.р.) и т. д..
Касаясь проблемы склонения основных вопросительных местоимений в индоевропейских языках, мы можем отметить, что в отличие от финно-угорских и алтайских языков, где парадигмы склонения у существительных и вопросительных местоимений сходны, в индоевропейских языках они значительно расходятся.
Так, в русском языке падежные флексии у этих категорий слов не тождественны, ср.: окно «кто?», «что?» - род. п. окна «кого?», «чего?» - дат.п. окну «кому?», «чему?» и т.д.; в немецком
языке вопросительные местоимения wer «кто?», was «что?» падежные окончания принимают не по типу склонения существительных, а по типу склонения указательных местоимений der, das, ср. : род.п. wessen? (вопросительное местоимение) - dessen (указательное местоимение), des Tisches, des Mannes, der Frau (существительные). В английском языке в падежную парадигму вопросительного местоимения who «кто?» входит объектная форма whom, которой нет у существительных, но есть у личных местоимений; в исландском языке вопросительные местоимения склоняются, причём каждое имеет уникальные парадигмы. Например, местоимение hver «кто?», м.р. употребляется как субстантивно, так и адъективно, согласуясь в обоих употреблениях с существительным в роде и числе: hverjir eru pessir menn? «кто эти мужчины?», hverjar eru pessar konur? «кто эти женщины?»; hvaö «кто?»/ «что?», ср.р. употребляется только субстантивно, hvert «кто?»/ «что?», ср.р. - только адъективно: hvaöer petta? «что это такое?»; hvaöa « что за?» не склоняется; hvilikur «что за (книж.)» склоняется как сильное прилагательное; в нидерландском отмечаются реликты склонения у вопросительного местоимения wie «кто?»: wiens - род.п. м. р.; wien - объектный падеж м. р.; wier - р. п. ж. р. или мн. ч. [Миронов, Зеленецкий, Иванова, 2000: 331].
Найти причину этого расхождения падежных систем существительных и местоимений в индоевропейских языках можно, заглянув в историю.
Первоначальное индоевропейское именное склонение, по В.М. Жирмунскому, вырисовывается в виде двух падежей, один из которых представлял собой чистый корень, а другой обозначался суффиксом -n, - en. Несколько позже первый из них был снабжён суффиксом -er, -r, в некоторых словах -i. Впоследствии от первого произошли именительный и винительный падежи, от второго все остальные.
Склонение местоимений, по А.Н. Савченко, также состояло первоначально из двух падежей. Эти падежи выражались двумя разными основами (у некоторых местоимений разными корнями); одна имела значение именительного падежа, другая - косвенного. Но у имён два падежа гетероклитического склонения не были падежами субъекта и объекта. У местоимений, наоборот, из двух древнейших падежей один (им.п.) был выражением субъекта, другой же (косвенный) имел широкий круг значений, связанных с понятием объекта.
В дальнейшем в индоевропейском именном склонении постепенно начинает отражаться различие субъекта и объекта и происходит длительный процесс формирования многопадежного склонения. В местоимениях в эту эпоху происходит приспособление двух разных основ для выражения субъекта и объекта и образуется система двух падежей. При этом развитие происходит различно в личных и неличных местоимениях; в последних начинают выделяться и отдельные косвенные падежи [Савченко, 1962: 11].
Следовательно, склонение местоимений складывалось совершенно иным путём, чем именное. И как следствие, в различных ветвях индоевропейских языков, даже у различных языков внутри одной ветви, наблюдаются значительные расхождения в падежной системе местоимений и существительных.
В финно-угорской и алтайской языковых группах, отмечается идентичность древнейших корней (основ) вопросительных и неопределённых местоимений. Относительно индоевропейских языков высказывалось мнение, что первоначально в них одни и те же местоимённые основы использовались как в функциях вопросительных, так и в функциях неопределённых местоимений, отличаясь в указанных функциях только по интонации [Сравнительная грамматика германских языков 1963: 328]. Мы можем обнаружить это явление в современных индоевропейских языках. Например, в дардских языках вопросительные местоимения выступают часто и как неопределённые [Эдельман, 1965: 29]; в готском вопросительные местоимения hvas «кто?» м.р., hva «что?» ср.р., hvö «кто?» ж.р. могут употребляться в качестве неопределённых местоимений со значением - «некий, какой-то» [Сизова, 2000: 114]. У А. Мейе читаем: « Две основы, обе с характеристикой km - играют двоякую роль - неопределённого и вопросительного местоимения» [Мейе, 1938: 334].
Иногда высказывались суждения по поводу первичности вопросительного или неопределённого значений. Г. Хирт считал, что у индоевропейского kwe сначало развилось неопределённое, потом только вопросительное значение [Hirt, 1927: 25-26].
Дж. Кёрм утверждает, что английские вопросительные местоимения who, what развились из неопределённых who, what и ныне данные вопросительные местоимения отличаются от соответствующих неопределённых (кроме интонации) тем, что говорящий просит обьяснить ситуацию и ждёт ответа [Curme, 1935: 22].
Э. Прокош, наоборот, для индоевропейских языков первоначальным считает вопросительное значение, поскольку неопределённые местоимения (по сравнению с вопросительными) обычно более сложные по составу и без неопределённых местоимений язык легче обходится, чем без вопросительных местоимений [Прокош, 1954: 303].
Данные по образованию неопределённых местоимений от вопросительных местоимённых основ с различными добавлениями выявляются во многих индоевропейских языках. Например, в немецком языке wer? «кто?» - irgendwer «кто-то», «кто-либо», «кто-нибудь»; в идиш неопределённые местоимения образуются с помощью суффигированных компонентов -(s) nit-iz, -es-iz или префигированного abi от вопросительного местоимения ver «кто?», vos «что?» - ver-(s ')nit-iz, ver-es-iz, abi-ver « кто бы ни», vos-(s')nit-iz, vos-es-iz «что бы ни» [Чернин, Хакина, 2000: 167]; в исландском hver «кто?» - einkver «кто-то»; в латинском aliquis «кто-либо», «кто-то»; aliquid «что-либо», «что-то» от alius «другой» + qyis «кто?» или quid «что» [Тронский, 2001: 214].
В финно-угорской и алтайской группах языков отмечают непосредственную связь вопросительных и отрицательных местоимений, где последние образуются от вопросительных местоимений путём присоединения к ним отрицательных частиц. В индоевропейских же языках отрицательные местоимения образуются от неопределённых местоимений, ср.: нем. jemand «кто-то» -niemand «никто», etwas «что-то» - nichts «ничто», в английском somebody «кто-то», anybody «кто-либо» - nobody «никто», something «что-то» - nothing «ничто» и т.д.
Однако в индоевропейских языках обобщительно-определительное значение часто выражается использованием вопросительных местоимений, например: исландское hver «кто?» и «кто бы ни», hvaö «что?» и «что бы ни», hvor «который из двух?» и «который бы ни из двух» [Einarsson, 1949: 130-131]. В других германских языках при вопросительных местоимённых словах используются различные добавления, например, в немецком языке частица auch: wer auch «кто бы ни», was auch «что бы ни»; в латинском языке используется повтор вопросительных местоимений: quisquis, quaequae, quidquid «каждый», «всякий» (quis, quae, quod «кто?», «что?»); часто с вопросительными местоимениями объединены слова со значением «любить», «желать», «хотеть». Ср.: латинское quilibet «кто угодно» (qui «кто?» + libet «хочется»), quivis «любой» (qui «кто?» + querer «хотеть») [Васильева-Шведе, Степанов, 1963: 87-89].
Таким образом, мы приходим к выводу, что в индоевропейских языках основные вопросительные местоимения противопоставляются по разделению денотатов на людей и нелюдей, на одушевлённый и неодушевлённый. В большинстве языков этой группы вопросительные местоимения не имеют формы множественного числа и обладают своей уникальной, отличной от именной, системой склонения. От вопросительных местоимений могут образовываться неопределённые местоимения. Вопросительные местоимения могут выступать в роли относительных, в отличие от финно-угорских и алтайских языков, в большинстве индоевропейских языков (не славянской группы) вопросительные местоимения не участвуют в образовании отрицательных местоимений, но они часто используются для выражения обобщительно-определительного значения.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Берков В.П. Исландский язык // Языки мира. M., 2000.
2. Васильева-Шведе О.К., Степанов Г.В. Грамматика испанского языка. M., 1963.
3. Грамматика русского языка // Фонетика и морфология. M., 1960. Т. I.
4. Жирмунский ВМ. История немецкого языка. M., 1956.
5. Крылов С.А., Падучева Е.В. Mестоименные слова // Лингвистический энциклопедический словарь.
M., 1990.
6. Maйтинскaя К.Е. Mестоимения в языках разных систем. M., 1969.
7. Mейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. M.-Л., 1938.
8. Mиронов С.А., Зеленецкий А.Л., Иванова Н.В. Нидерландский язык // Языки мира. 2000.
9. Прокош Э. Сравнительная грамматика германских языков. M., 1954.
10. Савченко А.Н. Некоторые вопросы развития местоимений в индоевропейских языках. М., 1962.
11. Сизова И.А. Готский язык // Языки мира. М., 2000.
12. Современная грамматика германских языков. М., 1963. Т. III.
13. Тронский И.М. Историческая грамматика латинского языка. М., 2001.
14. Чернин В.Ю., Хакина Е.И. Идиш язык // Языки мира. 2000.
15. Эдельман Д.И. Дардские языки. М., 1965.
16. Curme G.O. Parts of Speech and Accidence. A Grammar of the English Language. Boston, New York, 1935.
17. Einarsson S. Icelandic. Baltimore, 1949.
18. Hirt H. Indogermanische Grammatik. Heidelberg, 1927. T. III.
Е.Б. Гришанина
СНИЖЕННАЯ ЛЕКСИКА КАК СРЕДСТВО ХАРАКТЕРИСТИКИ ПЕРСОНАЖА В ТВОРЧЕСТВЕ А.П. ЧЕХОВА
В состав семантического поля сниженной лексики как один из составляющих ее компонентов входят бранные слова. Они характеризуются особой экспрессией, эмотивностью, интенсивностью, всегда отрицательной оценкой и в ряде случаев яркой образностью. Оценочный компонент может занимать различное место в семантической системе бранной лексики. Он либо входит в коннотацию лексемы (коннотативная оценка), либо является частью предметно-логического компонента значения (сигнификативная оценка).
Таким образом, наличие отрицательной оценочности не только в коннотативном, но и в денотативно-сигнификативном аспекте значения является признаком бранной лексики.
Характерно, что в денотативно-сигнификативном значении бранной лексики при контекстной реализации может наблюдаться процесс десемантизации и вследствие этого на первый план выдвигается коннотативный аспект в значении слова, при этом ведущими становятся экспрессивный и эмотивный компоненты, которые и позволяют этой лексике стать ярким художественно -выразительным средством авторского идиостиля.
Бранная лексика по преимуществу связана с устной формой речи, которая позволяет выразить отрицательную эмоциональную оценку действительности и показать негативное отношение к ней говорящего.
Интерес представляет анализ функционирования сниженной, и в частности бранной лексики, в произведениях А.П. Чехова как средства создания эмоционально-экспрессивного фона повествования.
Рассмотрим синонимический ряд с доминантным значением экспрессии, выраженный в произведениях писателя следующими компонентами: негодяй, подлец, мерзавец, скотина, каналья, мошенник, архаровец, анафема, афганец, ничтожество, бессовестный человек, урод нравственный, свинья в ермолке, шельма, антихрист, злодей, кляузник, чучело гороховое, последний человек, старый башмак.
"Словарь синонимов русского языка" под редакцией А.П. Евгеньевой фиксирует следующий синонимический ряд: Негодяй, подлец, мерзавец, к которому дается комментарий: "Низкий, бесчестный человек. Все эти слова выражают резкую отрицательную оценку" [Евгеньева. Т. 1, 630]; подчеркивают крайнюю низость, подлость кого-л.; имеют разговорный характер. "Словарь синонимов русского языка" З.Е. Александровой отмечает следующий синонимический ряд: Негодяй, подлец, мерзавец, скотина, каналья... Всего 32 члена. Из языкового синонимического ряда, зафиксированного в словаре синонимов З.Е. Александровой, писатель использует только эти 5 членов.
Одной из особенностей чеховского стиля является употребление лексики с оттенком бран-ности в синонимическом сочетании, что становится приемом усиления экспрессивности. Писатель, с одной стороны, использует коннотативные возможности самой бранной лексики, а с другой, для большего эффекта прибегает к приему семантического повтора: в синонимическое сочетание включаются компоненты, повторяющие доминантную сему экспрессии.
