CC BY
79
© 2006 г. З.Б. Дзодзиева
ОСНОВНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ КОРРУПЦИИ
В зависимости от выбранного основания коррупционные действия (поведение) могут быть разделены на бюрократическую и политическую кор -рупцию, принудительную и согласованную, централизованную и децентрализованную [1], чисто уголовную (в основном экономического характера) и политическую, которую, в свою очередь, делят на отклоняющееся и преступное поведение [2].
Более сложную классификацию предложил М. Джонстон. Он выделил несколько типов коррупции: взятки чиновников в сфере торговли (за продажу нелегально произведенной продукции, завышение качества товаров и т.д.); отношения в патронажных системах, в том числе покровительство «боссов» на основе земляческих, родственных, партийных принципов (явление, описанное еще М. Вебером, а затем Р. Мертоном); дружба и кумовство и так называемая кризисная коррупция, обусловленная тем, что предприниматели вынуждены работать в условиях чрезвычайного риска, когда решения органов власти могут привести к существенным для бизнеса изменениям и потому становятся предметом торговли [3].
А. Хайденхаймер подразделил коррупцию на белую, серую и черную. Первая обозначает практики, относительно которых в общественном мнении существует согласие: данные действия не считаются предосудительными. Они, по существу, интегрированы в культуру и не воспринимаются как проблема. Черная - объект иного консенсуса: действия осуждаются всеми слоями общества. Серой коррупцией А. Хайденхаймер назвал те практики, относительно которых никакого согласия не существует. Именно вокруг нее возникают скандалы [4].
Отечественный исследователь Я. Кузьминов различает коррупцию в широком и узком смысле. Первая связана с нарушением должностным лицом своих обязанностей ради материального вознаграждения, вторая - с взяточничеством и чиновничьим предпринимательством [5].
Исследователи российского фонда «Индем», под руководством Г. А. Сатарова выделяют политическую (административную), бытовую и деловую коррупцию. Под политической или административной - понимается злоупотребление служебным положением в корыстных целях, а также получение взяток за «оказание услуг» или «снятие преград»; бытовая -связана с повседневной жизнью граждан и их семей. Она порождается необходимостью удовлетворять заботы частной жизни о здоровье, образовании, отдыхе, жилье, индивидуальной защите; деловая - связана с хозяйственной (в широком смысле) деятельностью физических и юридических лиц. Она порождается потребностями создания и развития фирм,
необходимостью улаживать их взаимоотношения с государством и друг с другом [6].
Данная классификация заслуживает особого внимания. Так, сотрудниками фонда на ее основе и с применением единой методологии исследования в 2001 и 2005 г. было проведено два социологических исследования. Применение практически единого инструментария позволяет говорить о наибольшей репрезентативности результатов диагностики российской коррупции, полученных в ходе проведенных исследований, по сравнению с другими социологическими стратегиями.
Первые исследования коррупции (в первой половине ХХ в.) были связаны в основном с анализом функционирования американской политической машины в крупных городах США, а также с реформами муниципального управления. В этих работах отмечена важнейшая характеристика кор -рупции - дополнительность по отношению к формальным институтам. При этом «побочным» продуктом этих исследований оказались симпатия и сочувствие, с которым описывались деятельность некоторых легендарных «боссов» крупных американских городов [7]. В дальнейшем констатация определенной положительной составляющей в характеристике их деятельности получила обоснование в рамках структурно-функционального подхода. В предложенной Р. Мертоном модели анализа функционирования американской политической машины говорится о структурном контексте исследования, основным элементом которого он считает диффузию и фрагментацию власти и ответственности. Речь идет о крупных, быстро растущих городах США с их специфическими проблемами и конфликтами. В них возникали неформальные центры ответственности - власть «боссов», лидеров неофициальных исполнительных структур, работавших «в задней комнате» [8]. Колоритное их описание предлагает М. Вебер [9]. По его мнению, «босс и его организация» - это субститут бюрократии в развивающейся политической культуре демократии. По мере проведения реформы государственной гражданской службы в США «дилетантское управление» чиновников, сопровождаемое властью боссов, заменяется профессиональным бюрократическим управлением, когда посты занимают университетски образованные чиновники, неподкупные и знающие свое дело [9].
Возвращаясь к модели, описанной Мертоном, отметим, что он подробно рассмотрел функции неформальных лидеров-боссов, выделив при этом несколько основных:
- предоставление различного рода услуг наиболее обездоленным гражданам (пища, работа, помощь в трудных житейских ситуациях и т.д.), платой, благодарностью за которые являлись голоса на выборах;
- решение проблем предпринимателей - мелких (например, защита от взаимных посягательств) и крупных, нуждавшихся в помощи при выполнении больших и дорогостоящих проектов; и те и другие нуждались в неформальной защите от противоречий законов, кодексов и правил; благо-
дарностью за эти услуги являлись денежные пожертвования - «масло для машины»;
- предоставление каналов социальной мобильности для представителей тех социальных групп (например, этнических меньшинств), для которых закрыты или чрезвычайно затруднены иные, легальные способы вертикальной мобильности; платой за услуги в данном случае выступала безусловная преданность;
- замещение официальной легитимации незаконных видов бизнеса; при этом обеспечение контроля проводилось путем установления стандартов и пределов деятельности; платой в данном случае были денежные пожертвования.
Таков описанный Мертоном паттерн. Данная модель, признанная классической, являлась исходным пунктом для многих исследователей коррупции, хотя реальность, послужившая материалом для ее создания, существенно изменилась.
Если воспользоваться классификацией, приведенной одним из известных словарей [10], можно выделить четыре подхода к исследованию коррупции. Первый - это традиционный, «идеалистически-философский», известный также как «морализаторский» или «конвенциональный». Вероятно, наиболее известным представителем данного направления был К. Фридрих, вклад которого в исследование данного вопроса иногда ускользает от внимания исследователей [11]. Он рассматривал коррупцию как поведение, отклоняющееся от преобладающих в политической сфере норм и обусловленное мотивацией получения личной выгоды за общественный счет. Личная выгода не обязательно имеет денежно-финансовый характер. Она может быть связана с продвижением по службе самого коррупционера, членов его группы поддержки или иными преимуществами для членов его семьи и приближенных. К. Фридрих увязывал степень коррумпированно -сти власти с контекстом ее осуществления, степенью консенсуса, достигнутого в обществе, а факторами, сдерживающими коррупцию, считал оппозиционные власти движения и свободную прессу. Для К. Фридриха кор -рупция - явление почти однозначно негативное, «патология политики», при которой порча затрагивает и государственных чиновников, и властные институты, хотя он и признает ее функциональность до определенного предела. Необходимо подчеркнуть и еще один важный момент во взглядах К. Фридриха на коррупцию. Он считает ее одним из непременных спутников политики и окончательная победа над коррупцией для него - задача утопическая. Тем не менее ей нужно давать энергичный отпор, чтобы болезнетворные зародыши не распространялись и не разрушали политическую систему [10, 8. 482; 12].
Традицию анализа коррупции как девиации элит продолжают Д. Саймон и Д. Эйтцен. Необходимость такого подхода они обосновывают тем, что термин «беловоротничковая преступность» не адекватен сути явле-
ния - институционализации безнравственности, аморальности и скандали-зации страны, а также тем, что в США проблема преступности на самом деле коренится в системе, в которой преступность низших классов, мафия, коррумпированный публичный сектор и преступные сообщества объединяются ради выгоды и власти. Поэтому они исходят из предположения, что преступность и девиация социетально обусловлены, заданы на уровне общества. Это означает, что определенные социологические факторы обусловливают совершение преступлений как индивидами, так и организациями. Среди наиболее важных из этих факторов в американском обществе называют властную структуру как таковую [13].
Второе направление - «ревизионистская» школа анализа коррупции -связана с работами исследователей проблем стран третьего мира. Большинство политологов и социологов считают коррупцию болезнью развивающихся обществ, результатом, следствием и/или проявлением незавершенной модернизации и бедности. Представители этой школы, например, Х. Абуэва, Д. Бэйли, Н. Лефф, К. Лейес выступали против односторонне-негативистского подхода к коррупции как общественной патологии. Напротив, они утверждали, что коррупция может выполнять позитивные функции в плане интеграции, развития и модернизации обществ «третьего мира» [14].
Действительно, распространение рыночных отношений, с одной стороны, и бюрократизация власти и управления с другой - разрушают связи патримониального господства, традиционные формы групповой солидарности, характерные для доиндустриальных обществ. Однако в развитых странах это более продолжительный процесс, и, что еще важнее, там вместо личной зависимости между индивидами установились по преимуществу договорные отношения, регулируемые правом, что явилось результатом длительного поиска гражданских форм защиты и солидарности. В обществах, форсирующих модернизацию, а также в тех, где состояние переходности по различным причинам приобретает характер «зависимого развития» и исторически сильны государственные начала в общественной жизни, затруднено формирование институтов, свойственных модернизированным обществам, или их существование дисфункционально. Отношения типа «патрон-клиент», являясь естественной формой защиты индивида в традиционном обществе, имеют все шансы сохраниться и в период модернизации. Они могут проявляться по-разному и нередко воспринимаются как коррупционные. Что касается развитых стран, успешно и давно осуществивших модернизацию, то сохранение различных форм личной зависимо -сти и господства в публичной сфере, которые реализуются, в частности, в актах обмена индивидов и представителей государственной власти, чиновников, означает коррупцию институтов.
С точки зрения экономических, рыночно-центристских подходов коррупция - это форма социального обмена, а коррупционные платежи - часть
трансакционных издержек. Среди исследователей, работающих в этом русле, чаще всего называют С. Роуз-Аккерман [15]. В рамках этого подхода коррупция связывается с чрезмерным вмешательством государства в экономические процессы. Поэтому коррупция может быть вполне функциональна, поскольку служит противовесом излишней бюрократизации. Она выступает средством ускорения процессов принятия управленческих решений и способствует эффективному хозяйствованию. Следует отметить, что эти положения первоначально были сформулированы для стран с централизованно-управляемой экономикой, к которым относилась и Россия (СССР), и для стран третьего мира. Хотя в дальнейшем разработчики данного направления аналогично подходили к анализу коррупции в развитых странах с рыночной экономикой, выступая против расширяющегося государственного участия. Однако эта точка зрения не помогает понять и объяснить, почему в некоторых странах с довольно высоким участием государства в экономике коррупция весьма невысока (например, в Дании).
В рамках вышеназванного подхода рассматривает коррупцию автор известной теории коллективных благ М. Олсон. В дополнении к русскому изданию получившей широкую известность и признание книги «Возвышение и упадок народов: Экономический рост, стагфляция, социальный склероз» он так формулирует свою точку зрения: «Суть нашей позиции состоит в том, что любое законодательство или ограничение, вводящее «рынок наоборот», создаст практически у всех участников побудительные мотивы к нарушению закона и скорее всего приведет к росту преступности и коррупции в рядах правительственных чиновников. Таким образом, одна из причин, по которым многие общества серьезно поражены коррупцией госаппарата, заключается в том, что почти все частные предприниматели имеют побудительные мотивы к нарушению закона, при этом почти ни у кого не возникает стимула сообщать о таких нарушениях властям <...> Не только совокупный побудительный мотив частного сектора толкает его обойти закон, но и все побудительные мотивы, характерные для частного сектора, оказываются на стороне тех, кто нарушает правила и постановления. Когда таких постановлений и ограничений становится слишком много, рано или поздно частный сектор (поскольку все или почти все его представители имеют побудительные мотивы к нарушению антирыночных установок или к подкупу чиновников) делает правительство коррумпированным и неэффективным» [16].
Наконец, ортодоксальный марксистский подход, в рамках которого коррупция рассматривалась как основной порок капитализма, потерял свое значение вследствие крушения коммунистических режимов и всеобщего признания факта широкого распространения в них коррупции. Теперь довольно известны концепции, которые, напротив, утверждают, что коррупция являлась важной характеристикой повседневной жизни социалистических стран, структурным элементом их экономической и политической
системы [10, р. 482-483]. Таким образом, этот подход скорее примыкает к третьему из рассматриваемых направлений.
Конечно, приведенная классификация исследовательских подходов достаточно условна, но она позволяет представить себе основные направления исследовательской мысли.
Литература
1. Ожиганов Э.Н. Понятие и структура коррупции // Социология власти: Информационно-аналитический бюллетень. № 1: Социальные права российских граждан и их реализация. М., 1999. С. 62.
2. Катаев Н.А., Сердюк Л.В. Коррупция (уголовно-правовой и криминологический аспект): Учебное пособие. Уфа, 1995. С. 13-14.
3. Основы борьбы с организованной преступностью / Под ред. В.С. Овчинского, В.Е. Эминова, Н.П. Яблокова. М., 1996. С.14-15.; Johnston M. Political Corruption and Public Policy in America. Monterey, 1982.
4. Heidenheimer A., Johnston M., Levine V. Political Corruption: A Handbook. New Brunswick: Transaction Publishers, 1989; Meny Y. Corruption «fin de sincle»: Changement, crise et transformation des valeurs // Revue internationale des sciences sociales. 1996. № 149 (September). P. 362-363.
5. См.: Быстрова А.С., СильвестросМ.В. Феномен коррупции: некоторые исследовательские подходы // Социальная антропология. 2000. Т. 3. Вып. 1.
6. Диагностика российской коррупции: социологический анализ. М., 2002; 2005 г. // http:www.indem.ru
7. McKitrick E. The Study of Corruption // Sociology and History: Methods / Ed. by S.M. Lipset and R. Hofstadter. N. Y.; L., 1968. P. 358.
8. Merton R. Social Theory and Social Structure. Glencoe, 1949.
9. ВеберМ. Политика как призвание и профессия. М., 1990. C. 682-685.
10. Wewer G. Politische Korruption // Politic-Lexicon. / Hsrg. von E. Holtmann unter Mitarbeit von Heinz Ulrich Brinkmann und Heinrich Pehle: Zweite, überarbeitete und erweiterte Auflage. München; Wein, 1994. S. 481-484.
11. Киселев И.Ю. Политическая элита: Ее сущность и психология (по материалам исследований американских ученых). Ярославль, 1995.
12. Friedrich C.J. The Pathology of Politics: Violence, Betrayal, Corruption, Secrecy, and Propaganda. N. Y., 1972.
13. Simon D., Eitzen D. Elite Deviance. Boston, 1990. P. 9-10.
14. Abueva J.V. The Contribution of Nepotism, Spoils and Graft to Political Development // East-West Center Review. 1966. № 3; Bayley D.H. The Effects of Corruption in a Developing Nation // Western Political Quarterly. 1966. Vol. 19. № 4; Leff N.H. Economic Development through Bureaucratic Corruption // American Behavioral Scientist. 1964. Vol. 8. № 3; Leyes C. What is the Problem About Corruption? // Modern African Studies. 1965. Vol. 3. № 26.
15. Rose-Ackerman S. Corruption: A Study in Political Economy. N. Y., 1978; Роуз-Аккерман С. Коррупция и государство: причины, следствия, реформы. М., 2003.
16. Олсон М. Возвышение и упадок народов: Экономический рост, стагфляция, социальный склероз. Новосибирск, 1998. С. 401.
Северо-Осетинский государственный университет 5 июля 2006 г.
