CC BY
58
УДК 802.0:801.541.2
Т.М. Шкапенко
ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ТЕНДЕРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ПОЛЬСКОЙ ЛИНГВИСТИКЕ
Рассматриваются основные направления гендерных исследований в польской лингвистике, описываются характерные для них подходы и стереотипы, анализируется их классификация в зависимости от отношения к исследуемому объекту.
The author examines the main trends in gender analysis in polish linguistics, their characteristic approaches and stereotypes are described, and their classification depending on the relation to the object of study is analyzed.
Проблемы «гендера» под различными названиями — маскулинность (мужественность) и фемининность (женственность) — изучались на протяжении многих веков в философии, психологии, социологии. Еще в философии Аристотеля разум ассоциировался с мужским началом, поэтому принцип подчинения телесного / женского начала разумному / мужскому выступал у философов афинской школы в качестве основополагающего принципа философского знания. В теории гендерно-дифференцированного воспитания Жана-Жака Руссо великий просветитель сделал шаг вперед, признав за женщинами некоторые позитивные качества. Правда, в этом признании просвечивал наивный мужской эгоизм, так как позитивная роль женщин сводилась исключительно к их способности нравиться мужчинам. Оригинальный подход к проблематике маскулинности и фемининности был характерен для Зигмунда Фрейда, который считал, что отсутствие фаллоса у женщин вызывает пренебрежительное отношение к ним мужчин, а в самих женщинах развивает зависть к мужской анатомии, которую он назвал «комплексом кастрации». Эти взгляды, вызывающие на сегодняшний день, скорее, недоумение у субъектов, которым предицируются подобные комплексы, в свое время оказали огромное влияние на проблемы гендерной самоидентификации в Европе и особенно в Америке.
Однако основной толчок развитию гендерных исследований в различных областях науки, безусловно, дала философия феминизма. Ее возникновение традиционно связывают с выходом в свет книги Симоны де Бовуар «Второй пол» (1949), ставшей своего рода библией феминизма. В ней впервые обращалось внимание на проблемы дискриминации в самых разнообразных областях действительности, формулировался и обосновывался принцип гендерного равноправия. Симона Бовуар утверждала, что гендерная дифференциация в обществе детерминируется не биолого-анатомическими признаками, а процессом социализации, протекающим в строгом соответствии с существующими в обществе стереотипами и традициями. «Протестность» философии феминизма обусловила во многом становление того вектора, который приобрели впоследствии лингвистические гендерные исследования, направленные на выявление фактов дискриминации женщин в языке и «изобретение» способов борьбы с существующим положением дел. В данном смысле гендерная лингвистика представляет собой ответвление течения «языковой политкорректности», которое зачастую не желает мириться с тем, что черный в языке именуется «черным», а худой — «худым».
В данной статье мы намерены проанализировать основные тенденции гендерных исследований, предпринимаемых на материале польского языка. Примечательно, что начало подобных исследований было положено еще в начале XX века Бодуэном де Куртене. В своей статье «Бодуэн де Куртене — предтеча феминистической лингвистики» Х. Дуда замечает, что еще «задолго до того, как на Западе обратили внимания на те проблемы, которые сегодня составляют предмет оживленных дискуссий, Б. де Куртене говорил и писал о вписанном в язык сексизме» [1, с. 664]. В работе «Психологическая характеристика польского языка» Б. де Куртене указывал, что для польского языкового мышления характерно различное отношение к мужскому и женскому полу. На этом основании ученый говорил о «uplciowiemu» — сексуализации, «umgzczyznieniu» — вирилизации и «usamczeniu» — маскулинизации польского языка. В этой же работе ученым были обозначены те области языка, в которых проявляется дискриминация по половому признаку (грамматика, родовые отношения, словообразование, лексика), а также указаны те дискурсивные практики, которые представляют собой наиболее яркие образцы гендерно-дискриминационных текстов (от Библии до юридических законов).
При этом великий ученый не ограничился указанием на существующие в языке асимметрии, объясняя их наличие тем, что такое состояние дел «отвечает определенной стадии развития социальных понятий, а именно стадии патриархальной, когда и жены, и дети... представляют собой собственность patris familias... когда
Ш
мужской элемент есть начало всего, когда высшее существо, Бог, может быть только мужского рода» [2, с. 31] . Примечательно, что, несмотря на свою принадлежность к доминирующему в языке полу, Б. де Куртене высказал резко критическое отношение к факту языкового доминирования мужчин: «Это проявляющееся в языке мировоззрение, рассматривающее мужской элемент как первичный, а женский как производный, противоречит логике и чувству справедливости» [2, с. 37].
Несмотря на то, что основные направления исследования в области гендера в языке были сформулированы основоположником польского языкознания еще в начале XX века, интенсивная разработка высказанных им положений в польской лингвистике началась лишь в 1960 — 1980-е годы. При этом в лингвистических работах явным образом прослеживается влияние тех стереотипов и методик, которые характерны для гендерных исследований на Западе. В целом польские лингвисты ищут ответы на следующие вопросы: какие родополовые асимметрии чаще всего встречаются в языках мира?Существуют ли они в польском языке? Какая степень андроцентризма характерна для польского языка в сравнении с другими языками?
Выявление языковых асимметрий осуществляется на основе исследования определенных фрагментов лексики, словообразования, фразеологии, грамматики, а также на основе изучения текстов различного рода: от юридических законов до учебников и энциклопедий. Больше всего работ посвящено проблематике асимметрий в названиях профессий [6; 8 — 10; 12]. В этих работах указывается на факт дискриминации женщин, проявляющийся в производности названий женских профессий от мужских либо в отсутствии женских соответствий для названий мужских профессий. Значительная часть работ усматривает выражение дискриминации женщин как предмета мужской собственности в образовании дериватов от мужских фамилий и имен при наименовании дочерей или жен [14; 17]. Вслед за популярным в англоязычных исследованиях направлением, доказывающим факт «невидимости» женщин в языке, проводятся ассоциативные эксперименты со словом «czlowiek» или «pierwotny czlowiek» и т. п., а также анализ различного рода польских учебников, в которых не только доминируют мужчины, но и лично-мужские формы при обращении как к
http://el i brary. ru/download/el i Ьгагу_нЮ8231_6С265197. htm 1/3
мужчинам, так и к женщинам [5]. Значительная часть работ посвящена изучению фактов дискриминации женщин в родовой системе польского языка, характеризующейся наличием лично-мужской и нелично-мужской формы, ранее называвшейся менее политкорректно — «женско-вещевой» формой. Проявления сексизма рассматриваются также на основе фразеологизмов, в которых особенно наглядно, на линвокогнитивном уровне, зафиксировано дискриминационное отношение к женщинам. Изучение лексики направлено на выявление тех реалий, которые подвергаются наибольшему ословливанию по отношению к женщинам и по отношению к мужчинам, что также, по мнению исследователей, свидетельствует об андроцентрической картине мира.
Предпринимая попытку классифицировать тендерные исследования на материале польского языка, М. Карватовска и Й. Шпыра-Козловска принимают в качестве критерия классификации «отношение к исследуемому объекту». На этом основании ими предлагается следующая классификация: 1) игнорирование проблемы; 2) беспристрастная констатация фактов сексизма в языке; 3) критический подход; 4) признание или отрицание сексизма; 5) радикальная позиция — феминистический подход [5].
Так, игнорирование проблемы характерно для «Энциклопедии польского языка» (1999) и «Энциклопедии польского языкознания» (1999), в которых отсутствуют упоминания о тендерной проблематике в языке. Констатацией отдельных фактов дискриминации в польском языке ограничиваются, по мнению исследовательниц, различные грамматики польского языка. Хотя, на наш взгляд, сам общепринятый стандарт таких изданий с их первоочередной практической направленностью делает наличие в них рефлексий подобного рода не совсем уместным. Родоначальником критического подхода справедливо называется Б. де Куртене, к последователям которого относятся К. Пейсерт [16], постулирующая «второстепенный статус женщины в языке», Р. Лободзиньска Г111, делающая вывод о том, что «понятие мужчины идентично понятию человека», а также А. Пайдзш: ка [15], утверждающая на основе изучения фразеологизмов, что «все, что связано в языке с женщиной, явияется худшим», а также некоторые другие исследователи. Отрицание фактов сексизма в основном можно найти только в высказываниях немногочисленных лингвистов XIX века. К современным исследователям, отрицающим факт существования сексизма, относят М. Лазиньского, который, признавая наличие асимметрий в языке, все же отрицает их сексистский характер. При этом он утверждает, что «не сам язык ответственен за злоупотребление, но то, как люди пользуются им», язык нейтрален, а «предубеждения», наличествующие в нем, являются «мнимыми». Отрицает он и возможность влияния языкового андроцентризма на тендерные отношения в обществе [10].
Наиболее широко представлен в польской литературе радикальный подход, он характерен, в первую очередь, для обширных монографических исследований, написанных авторами, живущими за рубежом (Herbert i Nykiel-Herbert [3], Jaworski [4], Miemietz [12; 13], Blaszkowska i Koniuszaniec [7]). Как правило, исследования этой группы не ограничиваются обличительным пафосом, но и призывают к проведению несек-систской реформы польского языка.
Осуществляя классификацию тендерных исследований, М. Карватовская и Й. Шпыра-Козловска справедливо замечают, что отношение авторов к исследуемому объекту не всегда высказывается ими напрямую, вы:ражаясь зачастую косвенным образом — прежде всего, в особенностях используемого дискурса. Частое употребление таких общепринятых в тендерной лингвистике терминов, как «асимметрии», «сексизм», «языковое неравноправие», «дискриминация», «маскулинизация» и т. п., уже свидетельствует об отношении автора к описываемым явлениям. Рассматривая явление стереотипизации в тендерной лингвистике, мы обращали внимание на преобладание не только подобных терминов, но и формулировок типа: «язык приписывает различные социальные роли», «язык конструирует тендерные различия, «язык выступает как средство внушения, внедрения в глубины сознания...», «язык расставляет лингвистические ловушки» и т. п. [17]. Вся эта внешне безобидная терминология внушает мысль о некотором языковом произволе, если не тендерном беспределе, чинимом языками по отношению к незаслуженно обойденному вниманию равноправному субъекту социальной и экономической жизни. В результате авторы, по сути, выносят суровый приговор языку как «кривому зеркалу» и средству дискриминации и закрепощения женщин. Упоминания о том, что язык не конструирует, но отражает реальность, встречаются крайне редко, сводясь в основном к ссылкам на реалии патриархального общества.
Явление стереотипизации в тендерных исследованиях, проводимых по принципу: сбор языковых фактов — вердикт о языковом сексизме, настолько обширно, что сами исследователи зачастую не замечают этого, становясь жертвами стереотипов. Так, к примеру, анализируя богатую ословленность женской проституции в языке, М. Карватовска р] характеризуют этот факт как языковую асимметрию. В то же время, стремясь к объективности, представляя богатую ословленность пьянства среди мужчин, лингвистка усматривает здесь «языковую асимметрию» по отношению к мужскому полу. Понятно, что в количественном отношении, абстрагируясь от реалий бытия, данные лексические фрагменты действительно асимметричны. Однако являются ли корректными утверждения о языковой асимметричности, если принять во внимание связь вычлененных лексических сегментов с внеязыковой действительностью? Наш вопрос, обращенный к польским студентам, не «зараженным» бациллой гендерной предвзятости, почему в польском языке значительно больше номинаций женщин, занимающихся проституцией, нежели мужчин, вызвал справедливое недоумение, такое же, впрочем, как и вопрос о причине количественного преобладания лексем, обозначающих пьющих мужчин. Кто активнее подвизается на указанном поприще, тот и получает большее число наименований в языке. Социолингвистические факторы с легкостью объясняют и наличие большей ословленности других явлений и реалий: внешности женщин или наименований преступной деятельности мужчин и т. п. Примеров стереотипной интерпретации различных языковых фактов как асимметричных и сексистских — огромное количество. Практически они присутствуют в работах всех польских авторов, свидетельствуя об их критическом подходе к объекту анализа.
В связи с этим, на наш взгляд, более актуальным представляется разделение тендерных исследований на две иные группы: первая — это исследование фактов дискриминации в языке; вторая — выявление тендерных различий в использовании языка мужчинами и женщинами. Второе направление в польской лингвистике представлено работами К. Хандке, М. Карватовской, М. Лазиньского и др. Различия идентифицируются на уровне фонетических и лексических особенностей речи, в использовании речевого этикета, употреблении обсценной лексики; практически расхожими стали термины «женский» и «мужской» дискурс.
Наличие этих двух направлений в тендерной лингвистике, на наш взгляд, представляет собой определенное противоречие. С одной стороны, огромное количество работ выносит вердикт о неравноправном статусе женщин в языке и требует его насильственно-корректного изменения, с другой, ученые доказывают существование радикальных различий между женским и мужским дискурсом. Возникает вопрос, если мужчины и женщины — такие разные, то имеет ли смысл предъявлять счет языку как «кривому и асимметричному зеркалу»? Имеет ли смысл менять в нем свое изображение, призывая к устранению так называемых сексистских форм? Ведь именно тендерная несимметричность во внеязыковой действительности с необходимостью обусловливает различия, проявляющиеся в самых разных плоскостях языка. В странно мирном сосуществовании этих двух направлений в гендерной лингвистике прослеживается определенная непоследовательность — черта, которая, как правило, приписывается слабому полу, в чьей слабости К. Маркс так шовинистически усматривал женскую «силу». Хотя, отметим, что в данном случае эта черта не дискриминирует лингвистов мужского пола, которые также не замечают когнитивного диссонанса между двумя основными направлениями в тендерных исследованиях.
Список литературы
1. Duda H. Jan Niecislaw Baudouin de Couertenay — prekursor «lingwistyki feministycznej» / / Roczniki Humanistyczne. T. 46, zeszyt 1. S. 663 — 673.
2. Baudouin de Courtenay J.N. Charakterystyka psychologiczna jgzyka polskiego // Baudouin de Courtenay J.N. Dziela wybrane. T. 5. Warszawa, 1983. S. 28 — 99.
3. Herbert R.B., Nykiel-Herbert J. Explorations in linguistic sexism a contrastive sketch // Papers and Studies in Contrastive Lingustics. 1986. № 21. Р. 47—85.
4. Jaworski A. On gender and sex in Polish / / International Journal of the Sociology of Language. 1989. № 78. P. 83 — 92.
5. Karwatowska M., Szpyra-Koztowska J. Lingwistyka plci. Lublin, 2005.
6. Klemensiewicz Z. Tytuly i nazwy zawodowe kobiet w swietle teorii i praktyki / / Jgzyk polski. 1957. № 37. S.101—117.
7. Koniuszaniec G., Biaszkowska H. Language and Gender in Polish. Amsterdam, 2003.
8. Kreja B. Slowotworstwo nazw zenskich we wspolczesnym jgzyku polskim // Jgzyk polski. 1964. № 44. S. 129 — 140.
9. Kupiszewski W. Tytuly i nazwy zawodowe kobiet // Poradnik jgzykowy. 1967. № 8. S. 371—374.
10. Lazinski M. Grammar and gender in Polish corpora / / Practical applications in language corpora. Frankfurt am Mein, 2001. P. 309 — 327.
11. Lobodzinska R. Jaka jest kobieta w jgzyku polskim / / Jgzyk a kultura. T. 9: Plec w jgzyku i kulturze. Wroclaw, 1994. S. 181 — 186.
12. Miemietz B. Motivation zur otion. Zur Bezeichnung von Frauen durch Feminina und Maskulina im Polnischen. Frankfurt, 1993.
13. Miemietz B. Kto to jest «czlowiek»? // Teksty Drugie. 1996. S. 169 — 180.
14. Nitsch K. Uwagi o nazwiskach kobiet zamgznych i panien / / Jgzyk polski. 1951. № 31. S. 62 — 68.
15. Pajdzinska A. Kobieta najlepszym przyjacielem czlowieka // Studia z historii jgzyka polskiego i stylistyki historycznej. Lublin, 2001. S. 151 — 159.
16. Peisert C. «On» i «ona» we wspolczesnej polszczyznie potocznej / / Jgzyk a kultura. T. 9. S. 97 — 108.
17. Шкапенко Т.М. О стереотипизации в тендерных исследованиях // Вопросы лингвистики, педагогики и методики преподавания иностранных языков Калининград, 2006. С. 123 — 129.
Об авторе
Т.М. Шкапенко — канд. филол. наук, доц., РГУ им. И. Канта, shkapenko_pavel@mail.ru
ш
Цитаты из текстов Б. де Куртене даются в нашем переводе. — Т.Ш.
