CC BY
37Основные направления усиления работы по противодействию терроризму в молодёжной среде России в идеологической сфере
Добаев Игорь Прокопьевич - эксперт Российской академии наук, профессор Южного федерального университета, доктор философских наук
После принятия в октябре 2009 г. Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации всё чаще стали говорить о необходимости смещения акцентов в антитеррористической деятельности — с пресечения на предотвращение террористической активности, профилактику терроризма, т.е. на не силовые способы решения проблемы. В последующем Национальный антитеррористический комитет (НАК) РФ неоднократно обращал внимание участников антитеррористической борьбы на это обстоятельство. Особое внимание уделяется необходимости концентрации усилий по противодействию распространению идеологии терроризма, прежде всего, в молодёжной среде [3].
Однако следует признать, что в этой работе, несмотря на
сложившуюся в РФ стройную общегосударственную систему противодействия терроризму, до сих пор имеются существенные недостатки. Так, при детальном рассмотрении пунктов разнообразных концепций и планов на эту тему становится очевидным, что предлагаемые меры, как правило, касаются некой аморфной массы населения страны. Более того, все эти меры, как правило, адресуются обычным законопослушным гражданам, далеким от идеологии и практики терроризма. Одновременно наблюдается явный дефицит предложений для уязвимых категорий молодых людей и носителей идеологии религиозно-политического экстремизма. На Юге России, где до сих пор фиксируются террористические проявления на почве указанной
идеологии, нет ни одного созданного и поддерживаемого государством центра исламских исследований. Практически нет и заказов на такого рода исследования, а потому они проводятся редко и не системно, чаще всего по инициативе отдельных учёных. Как следствие, такие работы довольно редки, и проводятся на Северном Кавказе, в основном, дагестанскими учёными [1]. Следует также учитывать и то, что терроризм религиозно-политической направленности локализован преимущественно в молодёжной среде Северного Кавказа. Однако средства на противодействие ему распылены по всей стране, часто не направлены на молодёжь. Безусловно, в таких условиях рассчитывать на эффективность проводимых мероприятий не приходится, и практика всех последних лет лишь подтверждает данный тезис.
В стране развернута широкомасштабная информационно-пропагандистская деятельность. Проводятся тысячи конференций и круглых столов, выпускается большое количество брошюр, книг и сборников, в СМИ продвигается масса соответствующих статей и видеосюжетов, изготавливается много наружной рекламы и плакатной продукции, снимаются фильмы и видеоролики на антитеррористическую тематику. Однако террористическая война в северокавказском регионе России, хотя её потен-
циал сегодня относительно невысок, никак не завершается. Приходится согласиться с мнением эксперта НАК о том, что «выстроить адекватную террористическим угрозам систему противодействия в информационной сфере пока не удалось» [10].
Нужно признать, что осуществляемая в Российской Федерации информационно-идеологическая и разъяснительная работа не отвечает требованиям дня, нуждается в качественном переформатировании. При этом следует говорить даже не об информационном противодействии терроризму, а о противодействии именно идеологии терроризма. Основная задача заключается в том, чтобы вывести из-под влияния такфиритов-джи-хадистов их реальных и потенциальных сторонников и последователей, тем самым сокращая социальную базу поддержки террористов, не допуская пополнения их отрядов
В данном направлении, как представляется, не следует упускать из поля зрения два важных момента, которые порой игнорируются: «исламский» фактор в формировании идеологических доктрин радикальных исламистов и молодёжный характер террористического и шире — религиозно-политического движения в некоторых регионах России, прежде всего — на Северном Кавказе. Ведь совершенно очевидно, что привлекательность
идеологии радикального исламизма, особенно в молодёжной среде, до сих пор довольно высока. Однако оба этих фактора необходимо рассматривать в тесном единстве и во взаимной увязке, поскольку на практике они поддерживают и подпитывают друг друга.
В то же время следует признать, что в стране и её регионах до сих пор нет полноценной государственной политики по воспитанию молодого поколения, хотя и есть понимание того, что нельзя оставлять без государственного попечения молодёжь, которая формировалась в годы безвременья. Северокавказская молодёжь выросла в условиях ожидания перманентных бое-столкновений, испытывает на себе беды социального неравенства и трудности самореализации, зачастую находится под воздействием религиозно-экстремистской пропаганды и влиянием разного рода авторитетов, а потому нуждается в особом внимании государства [4]. Разумеется, периодическими круглыми столами тут не отделаешься. Серьезная, повседневная работа с молодёжью, прежде всего, должна быть ориентирована на её воспитание в условиях двуязычия и этнического многообразия. Для этого, как представляется, надо срочно начать подготовку педагогов общеобразовательных учреждений и вузов по культурно-исторической тематике с акцентом на неразрыв-
ное единство российского Кавказа и неприятие любых форм насилия. Кроме этого, реализацией различных учебных, научных, спортивных, военно-патриотических и культурных программ следует обеспечивать укрепление связей между молодёжью разных субъектов Российской Федерации.
Как представляется, нельзя игнорировать и религиозный фактор в происходящем на Кавказе. Некоторые учёные-исламоведы прямо говорят об эндогенном радикализме в исламе, а также об «объективно существующей связи между отдельными течениями в мусульманстве и терроризмом», утверждая, что «лишь излишняя политкорректность, прочно увязанная с политическим интересом, не позволяет руководству России быть полностью открытым в этом вопросе» [6]. Сегодня на Северном Кавказе группы «моджахедов» с оружием в руках продолжают бороться за построение исламского государства, «освобождая земли ислама». Пытаться разрешить эту, в конечном счёте, духовную и идеологическую проблему, скажем, простым увеличением числа рабочих мест — откровенно неуместно.
Религиозный фактор, безусловно, существует и действует. В исламе, как и в других религиях, есть радикальные течения, которые стремятся установить очень жёсткие правила жизни и поведения. Идеологи
радикального исламизма буквально вдалбливают молодым людям мысль о необходимости ведения наступательного «джихада» против «неверных», «отступников» и «лицемеров», борьба с которыми в специфических условиях Северного Кавказа нередко ещё приобретает характер кровной мести. Таким образом, здесь происходит смыкание местных доисламских обычаев (адатов) со спецификой собственно ислама, и даже заурядным криминалом.
Не вызывает никаких сомнений то обстоятельство, что росту религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе способствует не только глубокий кризис всех светских идеологий нынешнего периода, но и идеологических основ традиционного в регионе ислама, нуждающегося в коренной модернизации. Решать эту проблему, как представляется, следует сразу по целому ряду скоординированных во времени и взаимоувязанных между собой направлений.
В 90-е — первое десятилетие 2000-х руководство страны возлагало большие надежды на авторитет представителей традиционного, официального ислама. Однако социальная отчуждённость и политическая пассивность «официального ислама», с его теоретической слабостью, дефицитом образованных знатоков ислама и мусульманских традиций, на деле усилила шансы
исламистов в идейной схватке за мусульманское население, прежде всего за молодежь [8]. Несмотря на то, что многие представители мусульманского духовенства, которых радикальные исламисты считают «лицемерами» («мунафи-кун»), приняли мученическую смерть от рук террористов, все же нельзя не признать, что их проповедь оказалась малоэффективной в противостоянии с человеконенавистнической идеологией такфиритов-джи-хадистов. Однако противостояние «ваххабитов» с представителями «официального» ислама не ограничивается идеологической борьбой. Ваххабитская идеология считает всех тех, кто её не разделяет, врагами ислама и призывает своих сторонников к священной войне с ними, т.е. к джихаду. Истинный ваххабит обязан ненавидеть всех врагов ислама, его ненависть должна обретать практические формы [9, с. 37-38]. Среди этих «врагов», отмеченные в качестве «лицемеров» («муна-фикун»), значатся и представители «официального ислама», наиболее активные из которых находятся под прицелом радикальных исламистов.
Общеизвестно, что наибольший накал террористической активности сегодня фиксируется в Дагестане, где в рамках официального ислама господствуют суфийские ордены (та-рикаты) — накшбандийя, ка-дирийя и шазилийя. Однако следует отметить, что и в этом
северокавказском регионе достойного отпора суфизм идеологии салафизма дать не смог, а, по мнению дагестанского социолога З.М. Абдулагатова, и не мог дать, так как «...эта дискуссия в самых жёстких формах безрезультатно идёт уже многие столетия. Более того, как показывает статистика террористических акций религиозно-политического характера, переход исламской молодёжи в ряды салафитов увеличивается. Причём, это напрямую связано не только с недостаточностью в противодействии религиозному экстремизму тарикатской идеологии, но и с тем, что суфизм в известной степени сам порождает салафитскую противоположность [2, с. 43].
Кроме того, «.так как «официальный» ислам стремится максимально приблизиться к государству, и это ему действительно удается, оппозиция к «официальному» духовенству переходит к оппо-
зиции государству». Поэтому, по мнению З.М. Абдулагатова, «.государству надо найти пути ко всем исламским конфессиям. Ровная открытость к ним, даже тем, которые находятся в отношении жёсткой конкуренции «официальному исламу» — действенный способ противодействия их радикализации» [2, с. 55-56]. Эта мысль в последние годы находит поддержку и в руководстве Национального антитеррористического комитета.
Однако не всё так просто: существуют и сомнения относительно целесообразности работы с умеренными исламистами. В частности, эксперты из созданного в рамках Российской академии наук «Центра ситуационного анализа» считают, что осуществление отдельных призывов в пользу контактов властей с сала-фитами чревато негативными последствиями для развития отношений с последователями традиционного ислама. Так,
утверждают они, попытка властей Дагестана провести переговоры с «лесными» привела к тому, что те стали предъявлять претензии и выдвигать свои условия, в том числе требуя назначения своих представителей на должности заместителей глав администраций и замначальников УВД [8].
Нет никаких сомнений: в том, чтобы противостоять радикалам на интеллектуальном уровне, нужны образованные знатоки ислама, которых в российских традиционалистских кругах до сих пор явно недостаточно. В этой связи серьёзную обеспокоенность вызывает подготовка кадров служителей мусульманского культа в России: ряд учебных текстов создается по системе средневековой схоластики, отсутствует аттестация учебников, не контролируется качество образования,практически нет светских специалистов по исламскому богословию, не хватает знатоков арабского языка, грамотных переводчиков. Переводные книги с арабского и турецкого нередко культивируют экстремистские настроения и т.д.
Совершенно очевидно, что в целях противодействия религиозно-политическому экстремизму обществу и государству необходимо обратить особое внимание на систему религиозного образования. Речь идёт о том, что необходимо создать отечественную модель исламского
образования, что позволило бы перехватить инициативу у зарубежных мусульманских университетов и центров в сфере как очного, так и дистанционного обучения. В частности, в Саудовской Аравии, Египте, Афганистане, Пакистане, других государствах Ближнего, Среднего Востока и Северной Африки студенты из России нередко продолжают изучать ислам в его наиболее радикальных формах, одновременно подвергаясь антироссийской идеологической обработке. Многие лидеры вооруженного подполья, например, уничтоженные А. Астемиров и М. Муко-жев из Кабардино-Балкарии, прошли обучение в исламском университете Эр-Рияда (Саудовская Аравия), в государстве, где доминирующим выступает суннитский ислам ваххабитской направленности. Всего же число тех, кто получил исламское образование за рубежом после распада Советского Союза, превысило 10 тысяч человек [8]. Несмотря на то, что, начиная с 2007 года, на Северном Кавказе созданы три прошедших государственную аккредитацию и лицензирование мусульманских центра — в Махачкале, Нальчике и Грозном — они пока ещё не смогли составить реальную конкуренцию зарубежным аналогам.
Более того, система исламского образования в ре-
гионах России до сих пор выступает одним из мощных источников формирования фундаменталистского сознания мусульманской молодёжи [9, с. 21]. Как справедливо отмечал дагестанский учёный И.А. Шамов, в программах исламских учебных заведений РД нет «ни истории, ни географии, ни математики, ни литературы, ни русского, ни иностранных языков, ни биологии, ни компьютерной грамоты, ни, разумеется, начал философии и еще десяток «ни». Ничего из того, что делает члена общества образованным, а само общество — развитым» [12]. Как представляется, идеология противодействия не может не уделять пристального внимания содержанию учебных программ российских исламских образовательных учреждений. По мнению З.М. Абдулагатова, с которым мы полностью солидарны, государству и обществу в целях соответствия этих программ общественным и государственным интересам было бы желательно:
- провести строгий учёт всех исламских учебных заве-дений.Несанкционированных государством религиозных учебных заведений с несоответствующими государственным стандартам программами быть не должно;
- разработать, с участием религиозных и светских учёных, программы для религиозных учебных заведений всех уровней исламского образо-
вания (мактабы, медресе, исламские высшие учебные заведения);
- организовать систему контроля над строгим следованием принятым учебным программам, это должно быть особой заботой государства... [2].
Помимо создания и совершенствования собственного российского мусульманского образования сегодня чрезвычайно необходима стабильная информационная политика по исламской проблематике, включающая, в том числе, издание печатных материалов (периодических, учебно-просветительских и аналитических), создание соответствующих сайтов и интернет-портала с одновременным противодействием аналогичной активности со стороны радикальных исламистов. В частности, заслуживает пристального внимания со стороны властей их издательская деятельность и ещё недавнее наличие в розничной торговле России книг и брошюр, по сути, подрывного содержания. Зачастую, как это случилось с мусульманской литературой, появление на полках магазинов, в мечетях и исламских учебных заведениях изданий, содержащих экстремистские идеи, было связано с дефицитом собственной богословской и правоведче-ской литературы. Этот недостаток до сих пор компенсируется произведениями
зарубежных авторов, идеологов радикального ислама, в том числе экстремистскими (аль-Ваххаб, аль-Мауду-ди, С. Кутб, аль-Умар, аль-Фа-узан, Башамил, аль-Шакк и многие другие идеологи радикального ислама). Необходимо подчеркнуть, что подрывная исламистская литература попадает в страну не только из-за рубежа, но значительная её часть до недавнего времени публиковалась непосредственно на территории России (например, издательство «Бадр» тиражировало издаваемую литературу в основном в Москве и Московской области). Безусловно, вся литература такого рода должна оказаться под полным и неукоснительным запретом.
Особого внимания заслуживает киберпространство, активность различных телекоммуникационных сетей типа интернет [5]. Виртуальное пространство заполнено исламистскими сайтами, форумами и диспутами экстремистской направленности. Все теракты фиксируются на сайтах террористов, выступающих за «всемирный джихад», а также в социальных сетях. Деятельность отдельных субъектов киберпростран-ства носит антироссийский характер. Соответственно, и противодействие «идеологическим диверсиям» на этом канале должно носить специфический характер. Вместе с тем, в России «пока не найде-
но эффективных решений по недопущению использования интернета для распространения террористической идеологии» [7].
Недостаточно ведётся работа по дискредитации идеологии и практики радикальных исламистов. Имеющиеся возможности в этом направлении используются явно не в полной мере. Действенная пропаганда против «ваххабитов» ведётся слабо, их не опровергают, из них не делают посмешище. Вместо этого органы власти и управления своими руками порой создавали героический ореол «борцов за веру» («моджахедов»), а также «мучеников» («шахидов»). Практически не проводятся социологические замеры в различных слоях общества на предмет определения их заражённости идеологией религиозно-политического экстремизма. Отсюда и неэффективность пропагандистских мероприятий государства, поскольку для каждого социального страта общества нужен свой набор методов идеологического воздействия и убеждения. Например, для террористов не существует авторитета светских властей и учёных, а также представителей официального ислама. Для них «единственным моральным мерилом зачастую выступают молодые имамы «из леса», проповедующие джихад, причём эти имамы основательно подкованы и об-
ладают даром убеждения» [11]. У нас же до сих пор в ходу некие универсальные, зачастую затратные, но малоэффективные мероприятия.
Безусловно, необходимы меры по значительному организационному и материальному укреплению существующих околоисламских организаций — Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования и Группы стратегического видения «Россия — исламский мир». Аналогичный подход необходим и к тем структурам, которые пока не нашли поддержки со стороны федерального центра и руководства субъектов РФ. В частности, речь идёт о ряде таких организаций на Юге России и Северном Кавказе.
Нужна и подготовка нового поколения учёных-исламоведов, знающих реалии и языки российских и зарубежных мусульман, прежде всего арабский, персидский и турецкий. Для этого, в том числе, следует разработать программу регулярных комплексных исследований по широкому спектру исламской тематики на основе сотрудничества учёных федерального центра и регионов, под эгидой одного из профильных институтов Российской академии наук и ведущих вузов во главе с Минобрнауки России, с соответствующей государственной финансовой поддержкой.
Одновременно, как представляется, необходимо от-
стаивать светский характер российского государства, его равное отношение ко всем традиционным религиям и конфессиям. Не вызывает сомнений то обстоятельство, что современное государство может достичь успехов в гражданском строительстве только на основе ценностей, общих для представителей всех религий и культур; более того, только светское государство способно обеспечить подлинную личную свободу вероисповедания.
Кроме того, в самом широком смысле важнейшее значение имеет разработка эффективной молодёжной политики в Российской Федерации и в её регионах с учётом их специфики. Ведь сегодня на Северном Кавказе молодёжь является основной питательной средой для распространения экстремистских идей и воплощения их в практической политической деятельности. Молодежная политика должна базироваться на надёжном идейном фундаменте российского патриотизма. Для этого следует сформировать основы современной национальной идеологии, иначе антитеррористическая деятельность будет буксовать. Кроме того, разработка молодёжной политики должна быть самым тесным образом увязана с комплексным решением проблем современного северокавказского общества (и не только северокавказского), особенно с такими его
современными изъянами, как коррупция, казнокрадство и клановость. Иначе говоря, при решении синтеза молодёжных и исламистских проблем необходимо задействовать весь комплекс мер, составляющих содержание разнообразных подходов в противодействии современному терроризму на общенациональном уровне, сведению на нет внешнего влияния, усиливающего его.
Безусловно, выделенные блоки, на которых следовало бы сконцентрировать внимание государства и общества, не перекрывают перечень всех мер, которые можно было бы предложить для усиления работы по противодействию идеологии терроризма, снижения эффективности конфликтоген-ных эндогенных и экзогенных факторов. Однако они, по нашему мнению, являются приоритетными, первоочередными. Только совместными усилиями власти и гражданского общества можно реально укрепить фронт борьбы с терроризмом на информационном поле.
Литература:
1. Абдулагатов З.М. Исламское сознание в глобализационных процессах: проблемы адаптации. - Махачкала, 2010. 184 с.; Кисриев Э.Ф. Ислам и Власть в Дагестане. - М., 2004. 176 с; Мусли-мов С.Ш. Религиозно-политический экстремизм глазами дагестанцев. -Махачкала, 2011. 146 с.
2. Абдулагатов З.М. Особенности социализации современной молодёжи
и социальные деформации в молодёжной среде. - Махачкала, 2011. 208 с.
3. Добаев И.П. Радикализация ислама в современной России. Москва - Ростов н/Дону: Социально-гуманитарные знания, 2014. 332 с.
4. Добаев И.П., Добаев А.И. «Новый терроризм»: глобализация и социально-экономическое расслоение // Мировая экономика и международные отношения. 2009. № 5. С. 114-120.
5. Добаев И.П., Седых Н.С. Идеология современного терроризма: проблемы информационно-психологического противодействия в Российской Федерации. -Москва - Ростов н/Дону: Социально-гуманитарные знания, 2017. -159 с.
6. Игнатенко А.А. Эндогенный радикализм в исламе // Центральная Азия и Кавказ (Швеция). 2000. № 2 (8) С. 112-128.; Абдулагатов З.М. Особенности социализации современной молодёжи и социальные деформации в молодёжной среде. - Махачкала, 2011. -С. 40.
7. Ильин Е.П. Система противодействия идеологии терроризма в РФ [Электронный ресурс]. URL: http://www. nak.fsb.ru (дата обращения: 15.06.2013).
8. Ислам в России: угрозы радикализации // Российская газета. 2012. 4 апр.
9. Муслимов С.Ш. Религиозно-политический экстремизм глазами дагестанцев. - Махачкала, 2011. - 146 с.
10. Пржездомский А.С. Информационная сфера стала полем боя с экстремизмом и терроризмом // ФСБ за и против. 2010. № 11. С. 12-24.
11. Сидоров А. Зелёное знамя с двуглавым орлом // Интерфакс. 2009. 31 авг.
12. Шамов И.А. Религия или светское просвещение // Дагестанская правда. 2001. 8 июня.
