CC BY
1
НАУЧНЫЙ РАЗДЕЛ
УДК 908(470)
DOI: 10.51522/2307-0382-2024-265-6-25-31
ОЛЕГ АЛЕКСАНДРОВИЧ ТАРАСОВ
начальник кафедры философии и истории Академии ФСИН России, кандидат исторических наук, доцент, полковник внутренней службы И socratia@yandex.ru, БРШ-код: 3300-6018, https://orcid.org/0000-0002-5806-6542 Рязань
СВЕТЛАНА АНАТОЛЬЕВНА ВАСИЛЬЕВА
профессор кафедры философии и истории Академии ФСИН России, доктор исторических наук, доцент, полковник внутренней службы И vasi-svetlana@yandex.ru, БРШ-код: 1520-9530, https://orcid.org/0000-0002-3030-262X Рязань
OLEG A. TARASOV
Head of the Department of Philosophy and History of the The Academy of the FPS of Russia, Candidate of History, Associate Professor, Colonel of the Internal Servic El socratia@yandex.ru, SPIN-Kog: 3300-6018, https://orcid.org/0000-0002-5806-6542 Ryazan
SVETLANA A. VASILEVA
Professor of the Department of Philosophy and History of the Academy of the FPS of Russia, Doctor of History, Associate Professor, Colonel of the Internal Servic E vasi-svetlana@yandex.ru, SPIN-Kog: 1520-9530, https://orcid.org/0000-0002-3030-262X Ryazan
Основные направления и проблемы развития региональных структур и учреждений советской исправительно-трудовой системы в середине 20-х годов ХХ века (по материалам Рязанской губернии)
Main directions and problems of development of regional structures and institutions of the Soviet correctional labor system in the mid-20s (based on materials from the Ryazan province)
Аннотация. В статье освещаются и анализируются основные проблемы и направления реализации исправительно-трудовой политики Советского государства на территории Рязанской губернии. На основе данных ранее не опубликованных исторических источников авторы представляют обобщенную информацию о формальной структуре и качественном состоянии инспекции мест заключения Рязанской губернии и сети подведомственных ей учреждений и организаций в середине 20-х годов XX века. Предметом статьи выступил корпус архивных документов, содержащих официальную информацию о количественных и качественных показателях деятельности органов исполнения уголовных наказаний в Рязанской губернии, а также обобщающие характеристики исправительно-трудовой системы РСФСР в указанный период. Цель исследования - описать типичный набор организационно-структурных и социально-экономических проблем, существовавших на местном уровне (на примере Рязанской губернии), зафиксировать их объективность и принципиальную неразрешенность в сложившихся конкретно-исторических условиях как общую черту, в целом характерную для уголовно-исполнительной системы, обосновать причинно-следственную связь между невысокой степенью эффективности советской исправительно-трудовой политики середины и второй половины 20-х годов и ее качественным изменением с начала 30-х годов. Методологическую основу исследования составили методы контент- и дискурс-анализа исторического текста, системно-структурный, формально-логический методы. В результате проведенной работы проанализирована и описана структура мест лишения свободы и органов управления ими, сложившаяся в Рязанской губернии на момент завершения перехода от царской к советской системе исполнения уголовных наказаний, завершившейся с созданием губернской инспекции и с подчинением ей всех сохранившихся и восстановленных учреждений, получивших статус исправительно-трудовых. Изучены количественные и качественные данные о кадровой ситуации в учреждениях, социальные и профессиональные характеристики сотрудников, особенности и условия их службы. Выделен перечень наиболее острых проблем, осложнявших деятельность мест лишения свободы в губернии. Установлено, что недостатки в работе Рязанской губернской инспекции в основном носили объективный характер, а круг названных проблем был типичным практически для всех других регионов. Сделаны выводы о системном несовершенстве созданной структуры органов исполнения наказаний и невозможности достижения основных целей исправительно-трудовой политики, провозглашенных Советским государством в условиях НЭПа, что впоследствии и привело к ее кардинальной коррекции.
Ключевые слова: история уголовно-исполнительной системы России, губернская инспекция мест заключения Рязанской губернии, исправительно-трудовая политика, места лишения свободы, исправительно-трудовые учреждения
© Тарасов О. А., Васильева С. А., 2024
Abstract. In the article the author highlights and analyzes the main problems and directions of implementation of the correctional labor policy of the Soviet state on the territory of the Ryazan province. Based on data from previously unpublished historical sources, the authors present generalized information about the formal structure and quality state of the inspection of places of detention in the Ryazan province and the network of institutions and organizations subordinate to it in the mid-20s of the 20th century. The subject of the article is a corpus of archival documents containing official information on quantitative and qualitative indicators of the activities of criminal punishment enforcement agencies in the Ryazan province, as well as generalizing characteristics of the correctional labor system of the RSFSR in the specified period. The purpose of the study is to describe a typical set of organizational, structural and socioeconomic problems that existed at the local level (using the example of the Ryazan province), to document their objectivity and fundamental unresolved nature in the current specific historical conditions as a common feature generally characteristic of the penal system , to substantiate the cause-and-effect relationship between the low degree of effectiveness of the Soviet correctional labor policy of the mid and second half of the 20s and its qualitative change since the beginning of the 30s. The methodological basis of the study was the methods of content and discourse analysis of historical text, system-structural, formal-logical methods. As a result of the work carried out, the structure of places of deprivation of liberty and their management bodies that developed in the Ryazan province at the time of the completion of the transition from the tsarist to the Soviet system of execution of criminal punishments, which ended with the creation of the provincial inspection and with the subordination of all surviving and restored institutions that received the status of correctional labor. Quantitative and qualitative data on the personnel situation in institutions, social and professional characteristics of employees, features and conditions of their service were studied. A list of the most acute problems complicating the activities of places of deprivation of liberty in the province is given It was established that the shortcomings in the work of the Ryazan provincial inspection were mainly of an objective nature, and the range of problems mentioned was typical for almost all other regions. Conclusions are drawn about the systemic imperfection of the created structure of the penitentiary bodies and the impossibility of achieving the main goals of the correctional labor policy proclaimed by the Soviet state under the conditions of the NEP, which subsequently led to its radical correction.
Keywords: history of the Russian penal system, provincial inspection of places of detention in the Ryazan province, correctional labor policy, places of imprisonment, correctional labor institutions
Для цитирования
Тарасов О. А., Васильева С. А. Основные направления и проблемы развития региональных структур и учреждений советской исправительно-трудовой системы в середине 20-х годов ХХ века (по материалам Рязанской губернии) // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2024. № 6. С. 25-31. https://www.doi.org/10.51522/2307-0382-2024-265-6-25-31.
5.1.1 Теоретико-исторические правовые науки (юридические науки)
Изучение относительно кратковременного периода с середины до конца 20-х годов XX века в истории отечественной уголовно-исполнительной системы имеет свое значение. Непосредственно предшествовавшие лагерному периоду и во многом поэтому находившиеся в его информационной тени, эти скоротечные годы пока остаются без должного освещения со стороны исследователей. Между тем вполне возможно, что процессы, протекавшие в тот временной отрезок, содержат ключи к современному пониманию позднейших трагических событий и трансформаций эпохи ГУЛАГа.
В своей основе уголовно-исполнительная политика 20-х годов заметно отличалась от идей и практик, доминировавших в 30-е годы ХХ века. Факторами, определявшими общее направление развития уголовно-исполнительной системы в середине 20-х годов XX века, были начатая в октябре 1922 года административная концентрация всех структур и учреждений, исполнявших наказания, получивших централизованную форму под руководством Главного управления мест заключения НКВД РСФСР, и утверждение в 1924 году Исправительно-трудового кодекса РСФСР, обозначившего новые начала уголовно-исполнительной политики Советского
For citation
Tarasov O. A., Vasilyeva S. A. Main directions and problems of development of regional structures and institutions of the Soviet correctional labor system in the mid-20s (based on materials from the Ryazan province) // Vedomosti of the Penal System. 2024. № 6. P. 25-31. https://www.doi.org/10.51522/2307-0382-2024-265-6-25-31.
5.1.1 Theoretical and historical legal sciences (legal sciences)
государства, окончательно принявшей исправительно-трудовое содержание.
Как отмечают исследователи, несмотря на то что в трудовой практике 1920-х годов государство продолжало прибегать к принудительным работам, их объемы значительно сократились, к тому же в условиях НЭПа «потребовался отказ от многих принудительных мер предшествующего времени» [1]. Действительно, до 1930 года ни на ведомственном, ни на государственном уровне заключенных еще «не рассматривали как дешевую рабочую силу, в лучшем случае рассчитывая на то, что их труд покроет государственные затраты на содержание мест лишения свободы» [2].
Однако уже к началу следующего десятилетия, по историческим меркам довольно быстро, общее направление развития уголовно-исполнительной системы было изменено. Причины смены курса кроются в том числе и в степени эффективности ее деятельности в середине 1920-х годов ХХ века. Поэтому задачи изучения различных аспектов функционирования в этот период центральных и региональных структур советской исправительно-трудовой системы представляются вполне актуальными.
Авторы статьи попытались представить обобщенную картину состояния губернских органов и
учреждений исполнения наказаний в Рязанской губернии, а также очертить круг наиболее актуальных проблем, стоявших в тот период перед структурами Главного управления местами заключения (ГУМЗ) РСФСР как на региональном, так и на общегосударственном уровне.
Фонды Государственного архива Российской Федерации и Государственного архива Рязанской области содержат богатый, не опубликованный на сегодняшний день корпус документальных источников, представленный приказами, распоряжениями, справками, отчетами, докладами, протоколами и перепиской, затрагивающими широкий спектр вопросов: от содержания заключенных, их распределения, питания, организации производственной деятельности и учебно-воспитательной работы до состояния мест заключения, условий службы администрации и надзора, сложившегося взаимодействия с местными органами власти и тому подобного.
Как правило, подобные материалы на момент их создания достаточно объективно и всесторонне представляли состояние исправительно-трудового дела и могут рассматриваться исследователями как вполне адекватные и репрезентативные источники информации по истории развития уголовно-исполнительной системы. Кроме того, статья опирается на круг источников, связанных своим происхождением с подготовкой и проведением коллегии НКВД РСФСР. Периодическое заслушивание групповых докладов отдельных региональных руководителей на коллегии НКВД со всесторонним обсуждением состояния подведомственных им учреждений, выявлением круга наиболее актуальных проблем и выработкой решений по их снятию практиковалось в качестве одной из форм контроля деятельности сложившейся системы исполнения наказаний. Как правило, в ходе подготовки к персональным заслушиваниям на заседаниях коллегии НКВД региональными властями проводилась серьезная предварительная работа по сбору, критической проверке и анализу информации, отличавшаяся от обычной отчетной рутины.
В рамках подобной практики 15.12.1925 состоялось заседание, посвященное выяснению состояния дел в Рязанской губернской инспекции мест заключения. Причиной этого стало признание руководством НКВД РСФСР слабого и неудовлетворительного со-
стояния исправительно-трудового дела в некоторых губерниях. Целый ряд проблем был выявлен в том числе и в Рязанской губернии. Прямой связи не обнаружено, но вполне возможно, что непосредственным поводом для включения Рязани в число заслушиваемых стало групповое обращение в апреле 1925 года надзирателей рязанских мест заключения к председателю ВЦИК М. И. Калинину. Приведем его полностью:
«Премногоуважаемый наш староста Михаил Иванович. Мы, служащие вышеуказанных учреждений, обращаемся к вам с просьбой ввиду того, что мы, служащие рязанских мест заключения, очень находимся в скверном положении жизни. Оклад жалования очень малый, всего только 13 рублей 50 копеек, и на этот оклад наш никак нельзя существовать ввиду дороговизны продуктов. Ведь у нас в городе кухарки и домашние прислуги и то получают по 15 рублей и готовый стол. А мы как ответственные служащие и получаем такое мизерное жалование. В чем просим оказать нам какое-либо содействие» [3].
В середине 1920-х годов в Рязанской губернии непосредственную организацию исправительно-трудового дела осуществляла губернская инспекция мест заключения, подчинявшаяся административному отделу губернского исполнительного комитета. Губернская инспекция была образована в 1922 году в результате сосредоточения всех мест заключения и передачи управления ими в ведение ГУМЗ НКВД РСФСР. При реорганизации в Рязанской губернии кадровой и материальной основой для новой структуры послужил бывший исправительно-трудовой подотдел губернского отдела юстиции и подчинявшиеся ему места заключения. Рязанский губернский концентрационный лагерь принудительных работ - единственное учреждение, перешедшее при слиянии от упраздненного подотдела общественных и принудительных работ, - был ликвидирован уже в феврале 1923 года.
На должности губернского инспектора с 1923 года находился демобилизованный красный командир Василий Иванович Маркелов. Помощником инспектора был, вероятно, наиболее опытный руководящий работник Василий Михайлович Смоковнин, который с 1918 года бессменно занимал должность заместителя у череды быстро меняющихся руководителей карательного подотдела (впоследствии исправитель-
но-трудового) и губернского управления (впоследствии инспекции) мест заключения. Общая штатная численность губернской инспекции, призванной быть организатором и проводником новой исправительно-трудовой политики в регионе, после нескольких сокращений была доведена только до 5 человек, и включала помимо инспектора и его помощника всего 3 должности: делопроизводителя, счетовода и машинистки. Кроме этого, к штату губернской инспекции относились заведующий бюро принудительных работ и делопроизводитель распределительной комиссии. По оценке В. И. Маркелова, «несмотря на незначительный состав сотрудников инспекции и перегруженность их работой, с незначительной оплатой их труда... тем не менее работа ими выполнялась и выполняется удовлетворительно» [4, л. 45].
В 1925 году в губернскую сеть мест заключения входили 4 учреждения. Ядром их являлись находившиеся в городе Рязани губернский дом заключения (губдомзак, бывшая губернская тюрьма и старейшее в регионе учреждение) и губернский исправительно-трудовой дом № 2 (исправ-труддом, бывшее исправительное арестантское отделение). Еще 2 уездных дома заключения (удомзаки) находились в городах Ряжске и Касимове, они функционировали на базе бывших уездных тюрем.
Помимо этих учреждений в рамках процесса концентрации всех мест заключения в ведение губернской инспекции были переданы арестные дома, действовавшие до этого при уездных милициях и располагавшиеся в зданиях уездных тюрем, закрытых после революции. Процесс передачи и приема затянулся, и к концу 1925 года речь шла о принятии под общее управление инспекции мест заключения 5 арестных домов в уездных городах Зарайске, Скопи-не, Спасске, Раненбурге и Сасове. Причем, по оценке губернского инспектора, после их обследования было очевидно, что «здания первых 3 хотя и отвечают своему назначению, но все они требуют капитального ремонта», что же касалось 2 последних, «то помещения их совершенно непригодны к содержанию в них заключенных во всех отношениях с пенитенциарной точки зрения» [4, л. 51].
Учитывая их бедственное материальное и организационное состояние, изначально губернское руководство стремилось скорее к ликвидации и со-
кращению числа бывших арестных домов, чем к их присоединению к сети рязанских уездных домов заключения. Во всяком случае, в предварительном докладе В. М. Маркелова для коллегии НКВД они упорно не включались в анализ обобщенных данных по местам заключения губернии и упоминались исключительно отдельно и фрагментарно.
Такая позиция не была воспринята на уровне высшего руководства НКВД, и непосредственно на коллегии 15.12.1925 во время отчета В. И. Марке-лов докладывал о наличии в губернии уже 10, а не 4 подведомственных ему мест заключения. При этом указывались 7 домов заключения, 1 исправительно-трудовой дом и 2 сельскохозяйственные колонии. Однако конкретные сведения о состоянии заключенных и количестве штатных мест инспектор смог представить только по 5 местам заключения. По итогам проведения коллегии в качестве одной из «слабых сторон проведения исправительно-трудового дела» в Рязанской губернии было указано именно отсутствие каких-либо связей с мелкими местами заключения, доказательством чего являлось «непредоставление уездными домзаками, переименованными из ардомов, сведений о составе заключенных в них» [5, л. 22]. После проведения коллегии губернский инспектор вынужден был последовательно прилагать усилия по инкорпорированию полуразвалившихся арестных домов в систему мест заключения.
Необходимо обратить внимание, что на тот момент здания вообще всех действовавших мест лишения свободы в губернии хронически нуждались в капитальном ремонте «как не ремонтировавшиеся более 10 лет». Руководство инспекции, рассматривая это как актуальную проблему, прилагало усилия к получению средств, но полученные суммы были настолько «ничтожны», что проведение капитального ремонта оказалось невозможным, удалось лишь «поддержать основы зданий и произвести мелкий ремонт, как, например, побелку стен и потолков, починку крыши, желобов, и устройство водосточных труб и их окраску, переделку печей и тому подобное» [4, л. 47]. Никакой речи о расширении и введении в строй новых зданий не шло. Инспектор В. И. Марке-лов рассматривал как большой успех тот факт, что за первые 2 года его руководства в 4 губернских местах заключения «в камерных помещениях поддерживает-
ся чистота и соблюдаются санитарно-гигиенические требования» [4, л. 46 об.].
Таким образом, все действовавшие в середине 1920-х годов места заключения Рязанской губернии представляли собой сохранившиеся и пережившие с разной степенью успешности разруху периода революции и гражданской войны элементы дореволюционной пенитенциарной системы, приспособленные и включенные в единую систему исправительно-трудовых учреждений с различными режимами содержания, предусмотренными Исправительно-трудовым кодексом. Так, буквально за несколько месяцев до отчетной коллегии губернской инспекцией было предложено «организовать при исправдоме переходный дом и переименовать 2 совхоза при исправдоме в сельскохозяйственные трудовые колонии с соответствующим режимом» [6]. По сути, это была обычная реорганизация уже существующих учреждений, но она позволила В. И. Маркелову говорить на коллегии о появлении новых видов мест заключений, в которых содержался уже 91 заключенный [5, л. 24].
Все остальные места заключения, действовавшие в губернии, выполняли традиционные функции. Рязанский губернский дом заключения, рассчитанный на 296 штатных мест, предназначался исключительно для следственно-пересыльных заключенных. Все заключенные, осужденные к лишению свободы на различные сроки свыше полугода, находились в Рязанском исправительно-трудовом доме № 2, рассчитанном для содержания 450 человек только этой категории. Однако, помимо этого, после ликвидации женского отделения при губдомзаке и «за неимением другого свободного помещения» в исправдоме также было организовано «женское отделение и для следственных, и для пересыльных заключенных» [7].
В Ряжском уездном доме заключения, рассчитанном на 105 штатных мест, и в Касимовском удомзаке, вмещающем 56 человек, содержались как подследственные, так и осужденные на срок менее полугода, а в Ряжском удомзаке, расположенном рядом с узловой железнодорожной станцией, помимо прочего, содержались преимущественно пересыльные заключенные. Бывшие арестные дома в 5 уездных городах предназначались только для подследственных заключенных.
Мест заключения со строгой изоляцией на территории Рязанской губернии не существовало, поэтому
«всех осужденных на долгие сроки со строгой изоляцией как неподдающихся мерам исправительно-трудового воздействия и как в большинстве случаев не из трудящегося класса по постановлениям Распред-комиссии и с разрешения Главумзака направляли в изоляторы особого содержания» [4, л. 45 об.] в другие регионы.
Все действовавшие места заключения Рязанской губернии были рассчитаны на содержание 1 148 заключенных, однако в конце 1925 года в них находились 2 437 человек [4, л. 75]. Такое ненормальное положение сохранялось уже на протяжении нескольких лет, поэтому хроническое переполнение было наиболее острой проблемой для всех имевшихся в губернии учреждений. На коллегии в качестве официальной была озвучена цифра общего переполнения рязанских мест заключения - на 72 %, при этом Рязанский исправдом № 2 был переполнен на 127 % (!) [5, л. 2].
По мнению рязанского губернского инспектора мест заключения, на фоне трудностей с финансированием учреждений и сложной кадровой ситуации именно переполнение всех мест заключения стало «главным препятствием к проведению в жизнь положений Исправительно-трудового кодекса» [4, л. 51 об.], вызвавшим все негативные моменты в деятельности инспекции: невозможность осуществлять исправительное воздействие на заключенных путем строгого размещения их по разрядам и категориям; невозможность изоляции рецидивистов и неисправимых, «которые своим поведением вредно влияют на остальных»; отсутствие свободных помещений для расширения и организации мастерских при местах заключения; недостаточность учебно-воспитательного персонала и средств на ведение культурно-просветительской работы и развитие рабочей части.
Проблема повсеместного «прогрессивного роста числа заключенных» имела системный общероссийский характер, но руководство НКВД, признавая ее «неизбежность и неминуемость», в «Резолюции по групповому докладу инспекторов мест заключения, состоявшемуся на заседании коллегии НКВД 15.12.1925», предлагало своим территориальным органам управления лишь «более планомерно распределять заключенных в учреждениях своего района, не допуская чрезмерного переполнения одних и недогрузки других, и всячески добиваться в распреде-
лительных комиссиях тщательного и своевременного рассмотрения дел заключенных на предмет досрочного освобождения тех из них, которых с точки зрения общей политики нецелесообразно подвергать дальнейшему лишению свободы» [5, л. 55].
Очевидно, что нехватка персонала губернской инспекции для ее руководства являлась одной из острейших проблем, однако в докладе инспектора она была обозначена неявно. Что же касается оценки кадровой ситуации в местах заключения, то она однозначно названа «больным вопросом», порождающим серьезные негативные последствия. При положенных по штату 183 должностях служащих и надзора в местах заключения Рязанской губернии работали 193 человека (вместе с 10 сверхштатными), и этого количества было явно недостаточно, прежде всего ощущалась нехватка чинов надзора, которым было «весьма трудно окарауливать переполненные дома заключения». Инспектор обращал внимание, что в сложившейся ситуации руководство учреждений не могло обеспечить 42-часовой недельный отдых, положенный чинам надзора, однако его «неоднократные ходатайства об увеличении штата остались без удовлетворения за отсутствием в распоряжении губисполкома средств» [4, л. 49].
Качественный состав служащих и надзора иллюстрируют данные, собранные в начале 1926 года уже с учетом штатов бывших арестных домов. По своему социальному происхождению в подавляющем большинстве это были выходцы из крестьянской среды с низшим образованием или «грамотные самоучки». Неграмотных среди них не было. С высшим образованием оказался лишь один инструктор по рабочей части. Опыт работы в дореволюционной тюремной системе имел лишь 31 человек. Из 243 человек, состоявших на должностях по списку, лишь 50 человек можно было отнести к числу опытных работников, срок службы которых превышал 3 года. Почти половина личного состава (110 человек) имели стаж службы в исправительно-трудовых учреждениях более 1 года и более трети (83 человека) поступили на службу не ранее 1 года, причем 56 из них прослужили только полгода [4, л. 73].
Картина дополнялась данными о значительной текучести кадров: 10-я часть всех работников устроились на работу в учреждения в течение последнего
месяца взамен ушедших со службы в этом же месяце. Основной причиной общей кадровой нестабильности в местах заключения, по свидетельству губернского инспектора, являлся «все время острый и больной вопрос заработной платы администрации, служащих и чинов надзора». По вопросу об увеличении заработной платы сотрудникам мест заключения инспекция неоднократно обращалась с ходатайством к начальнику административного отдела и в президиум губисполкома, «но ввиду отсутствия средств у губисполкома ходатайство не было удовлетворено» [6, л. 2 об.]. В связи с нерешенностью вопроса о повышении заработной платы «чины надзора, испытанные и как следует приспособленные к несению службы по окарауливанию заключенных, начали массами оставлять службу». Губернский инспектор отмечал, что если «не будет урегулирован этот вопрос заработной платы, то получатся нежелательные последствия: пьянство, взяточничество, манкирование службой и тому подобное» [4, л. 50 об.].
Среди руководства НКВД «недостаточно высокий уровень администрации многих мест заключения» также объяснялся именно «наблюдаемой текучестью личного состава». По итогам коллегии Главному управлению мест заключения поручалось «безотлагательно приступить к разработке вопроса о закреплении работников мест заключения и принять соответствующие меры к достижению большей планомерности в комплектовании администрации и служащих инспекций и мест заключения» [5, л. 55] и, «констатируя значительную разницу в материальном положении служащих ряда мест заключения местного и госбюджета, признать необходимым установление единообразных ставок зарплаты по всем исправительно-трудовым учреждениям» [5, л. 57].
Таким образом, в середине 1920-х годов XX века на уровне руководства НКВД фиксировалось наличие целого ряда системных проблем, которые, как показало заслушивание отчетных докладов губернских инспекторов, имели не столько субъективный, сколько объективный характер, были типичны для отечественной уголовно-исполнительной системы в целом и создавали откровенно безрадостную ситуацию. Отсутствие средств, перегруженность мест заключения, доминирование заключенных с краткими сроками наказания, некомплект надзирательского состава и
конвоя, хронические материально-бытовые проблемы препятствовали организации труда заключенных и тем самым подрывали основной принцип исправительно-трудовой политики 1920-х годов - самоокупаемость мест заключения, стремление к покрытию всех расходов на содержание заключенных за счет деятельности производственных частей самих мест заключения [8].
Выполнение этой задачи возлагалось на местный уровень руководства, и, судя по отчетным документам, Рязанская инспекция мест заключения не теряла оптимистичный настрой на будущее. В качестве ближайших перспектив исправительно-трудового дела
в губернии были определены меры по развитию производственно-хозяйственного потенциала: расширение при местах заключения мастерских и их механизация, организация молочной фермы и сыроваренного завода при сельскохозяйственной колонии и организация кирпичного производства на арендованном заводе с занятием на нем до 200 человек заключенных [4, л. 52]. Однако в условиях НЭПа вся хозяйственная деятельность должна была строиться на основах хозрасчета, требовала создания полноценных хозяйственных организмов с опорой исключительно на местные ресурсы. В итоге для рязанской губернской инспекции данная задача оказалась трудновыполнимой.
1. Соколов А. К. Принуждение к труду в советской экономике. 1930-е - середина 1950-х гг. // ГУЛАГ: Экономика принудительного труда. М. : РОССПЭН, 2008. С. 19.
2. Джекобсон М., Смирнов М. Б. Система мест заключения в РСФСР и СССР. 1917-1930 // Система исправительно-трудовых лагерей в СССР : справочник / сост. М. Б. Смирнов ; под ред. Н. Г. Охотина, А. Б. Рогинского. М. : Звенья, 1998. С. 10.
3. Переписка с инспекцией мест заключения Рязанской губернии об окладах в местах заключения, о штате Рязанского исправительно-трудового дома № 2 и по другим вопросам (7 января 1925 - 19 января 1926) // Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-4042 «Главное управление местами заключения (ГУМЗ) Народного комиссариата внутренних дел РСФСР. 1922-1930». Оп. 2 «Административно-пенитенциарный отдел». Д. 184. Л. 6.
4. Доклады и отчеты губернского инспектора мест заключения о деятельности (3 октября 1925 - 22 сентября 1926) // Государственный архив Рязанской области (ГАРО). Ф. Р-2643 «Рязанское губернское управление местами заключения, г. Рязань. 1922-1928». Оп. 2. Д. 18.
5. Доклады инспекторов (на заседании коллегии НКВД РСФСР) о положении исправительно-трудового дела РСФСР (15 декабря 1925 - 4 февраля 1926) // ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 2. Д. 137.
6. Доклады инспектора об обследовании состояния мест заключения Рязанской и Самарской губерний (6 февраля 1925) // ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 2. Д. 192. Л. 2.
7. Отчеты о деятельности управления местами заключения (7 января 1925 - 23 июля 1925) // ГАРО. Ф. Р-2643. Оп. 2. Д. 10. Л. 10.
8. Моруков М. Ю. Правда ГУЛАГа из круга первого. М. : Алгоритм, 2006. С. 35.
1. Sokolov A. K. Forced labor in the Soviet economy. 1930s - mid-1950s // GULAG: Economics of forced labor. M. : ROSSPEN, 2008. P. 19.
2. Jacobson M., Smirnov M. B. System of places of detention in the RSFSR and the USSR. 1917-1930 // System of forced labor camps in the USSR : reference book / comp. M. B. Smirnov; edited by N. G. Okhotin, A. B. Roginsky. M.: Links, 1998. P. 10.
3. Correspondence with the inspection of places of detention of the Ryazan province about salaries in places of detention, about the staff of the Ryazan Correctional Labor House No. 2 and on other issues (January 7, 1925 - January 19, 1926) // State Archives of the Russian Federation (GARF). F. R-4042 «Main Directorate of Places of Detention (GUMP) of the People's Commissariat of Internal Affairs of the RSFSR. 1922-1930». Op. 2 «Administrative and penitentiary department». D. 184. L. 6.
4. Reports and reports of the provincial inspector of places of detention on the activities (October 3, 1925 - September 22, 1926) // State Archive of the Ryazan Region (GARO). F. R-2643 «Ryazan provincial administration of places of detention, Ryazan. 1922-1928». Op. 2. D. 18.
5. Reports of inspectors (at a meeting of the board of the NKVD of the RSFSR) on the state of correctional labor in the RSFSR (December 15, 1925 - February 4, 1926) // GARF. F. R-4042. Op. 2. D. 137.
6. Reports of the inspector on the inspection of the condition of places of detention in the Ryazan and Samara provinces (February 6, 1925) // GARF. F. R-4042. Op. 2. D. 192. L. 2.
7. Reports on the activities of the management of places of detention (January 7, 1925 - July 23, 1925) // GARO. F. R-2643. Op. 2. D. 10. L. 10.
8. Morukov M. Yu. The truth of the Gulag from the first circle. M. : Algorithm, 2006. P. 35.
