CC BY
18
2. Kyzlasov L.R. K voprosu ob 'etnogeneze hakasov. Uchenye zapiski Hakasskogo nauchno-issledovatel'skogo instituta yazyka, literatury i istorii. 1959; Vypusk VII: 70 - 92.
3. Charykova O.N. Sposoby otrazheniya aksiologicheskoj kartiny mira v yazykovom soznanii 'etnosa. Zhizn' yazyka v kul'ture i sociume-3. Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Moskva, 20-21 aprelya 2012 goda. Institut yazykoznaniya RAN; Rossijskij universitet druzhby narodov. Moskva, 2012: 117 - 119.
4. Sunchugashev R.D. Toponimiya Hakasii. Nauchnyj redaktor I.V. Kormushin. Abakan: Hakasskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2009.
5. Spiski Svodesha dlya samodijskih yazykov: https://ru.wiktionary.org/wiki/Prilozhenie
6. Helimskij E.A. Ocherk istorii samodijskih narodov. Finno-ugorskij mir: Spravochnik po istorii, kul'ture i yazyku. Redaktor D. Nanovski. Budapesht-Moskva, 1996: 101 - 115.
Статья поступила в редакцию 12.10.17
УДК 811.512.1
Salchak A. Ya., Cand. of Sciences (Philology), Head of Department of Organization of Scientific Research, Tuvan State University
(Kyzyl, Russia), E-mail: [email protected]
Chertykova M.D., Doctor of Philology, leading researcher, Institute of Humanitarian Researches and the Sayan-Altai Turkology,
Katanov Khakass State University (Abakan, Russia), E-mail: [email protected]
THE BASIC MODEL OF METAPHORIZATION OF POLYSEMOUS VERBS WITH THE MEANING OF BEHAVIOR IN TUVA AND KHAKASS LANGUAGES. The work presents a study on identification and comparative description of the main metaphoric models of verbs with the meaning of behavior with reference to the Tuva and Khakass languages. The most frequent similar models in these languages are these model of metaphorization: "the action ^ the action that characterizes the human behavior", "the change of the state of the object ^ action characterizes human behavior", "the action of the animals ^ the action that characterizes the human behavior" and "human condition ^ action that characterizes the human behavior". However, the cognitive mechanisms of semantic derivation of polysemous verbs in these languages show different conceptual situation.
Key words: Tuva language, Khakass language, verb meaning behavior, polysemy, metaphorization, model.
А.Я. Салчак, канд. филол. наук, начальник отдела организации научных исследований Тувинского государственного
университета г. Кызыл, E-mail: [email protected]
М.Д. Чертыкова, д-р филол. наук, вед. научн. сотр. Института гуманитарных исследований и саяно-алтайской
тюркологии Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова, г. Абакан, E-mail: [email protected]
ОСНОВНЫЕ МОДЕЛИ МЕТАФОРИЗАЦИИ МНОГОЗНАЧНЫХ ГЛАГОЛОВ СО ЗНАЧЕНИЕМ ПОВЕДЕНИЯ В ТУВИНСКОМ И ХАКАССКОМ ЯЗЫКАХ
Статья посвящена выявлению и сравнительно-сопоставительному описанию основных моделей метафоризации глаголов со значением поведения на материале тувинского и хакасского языков. Наиболее частотными являются схожие в этих языках модели метафоризации: «действие, совершаемое человеком ^ действие, характеризующее поведение человека», «изменение состояния объекта ^ действие, характеризующее поведение человека», «действие, совершаемое животным ^ действие, характеризующее поведение человека» и «состояние человека ^ действие, характеризующее поведение человека». Однако когнитивные механизмы семантической деривации многозначных глаголов в этих языках демонстрируют различные концептуальные ситуации.
Ключевые слова: тувинский язык, хакасский язык, глагол со значением поведения, многозначность, метафориза-ция, модель.
Для большинства глаголов в тюркских языках характерно явление многозначности, которое основывается на метафорических переносах, учитывающих как внешнее, так и одновременно функциональное сходство обозначаемых действий. Метафорический перенос в лингвистике обычно понимается как один из видов семантической деривации, приводящей к переосмыслению значение частотной лексической единицы. В процессе такого переосмысления объект номинации может переходить с одной понятийной сферы в другую. Б.И. Татаринцев отмечает, что «метафорические переносы, основанные на сходстве производимого впечатления, на известной общности вызываемых ими представлений, а также на определенном внешнем подобии реалий, присутствуют во многих полисемичных глаголах» [1, с. 57]. Мы также принимаем утверждение Г.И. Кустовой о том, что метафора как тип переноса - «всего лишь частный случай осмысления (интерпретации) одного (нового, неосвоенного, но по каким-то параметрам сопоставимого) через другое (данное, освоенного, парадигматическое)» [2, с. 104].
На материале тюркских языков Сибири переносные значения рассматривались в работах Б.И. Татаринцева [3], Е.Н. Афанасьевой [4], О.Ю. Кокошниковой [5] и др. Названные работы выполнены в основном на сравнительно-сопоставительном, функционально-семантическом аспекте. О.Н. Лагута разделяет конкретную метафору и модель метафоризации на том же основании, на каком, например, синтаксисты разделяют конкретные высказывания и модели предложения [6, с. 35]. Автор также приводит высказывание В.Н.Телия о том, что «... описать технику метафоры, то есть то, как она образует новое значение, - значит описать метафору как модель, аналогичную словообразовательным и синтаксическим моделям» [7, с. 183]. О.Ю. Кокошникова,
рассматривая многозначные глаголы в хакасском, алтайском и тувинском языках, выделяет 18 групп комбинаций переносных значений, в которых глаголы объединяются сходством, общностью признаков переноса, например,
• «действие человека ^ действие, совершаемое человеком, приводящее к подавлению, ухудшению» - хак.: хахта-«1) трясти, встряхивать, очищая от пыли, грязи; 2) перен. забрать у кого-л. что-л. последнее»; тув.: орааш- «1) запутываться, путаться (напр. о нитках); 2) перен. приставать, привязываться к кому-л., надоедать кому-л.»;
• «состояние неодушевленного предмета ^ неприятное ощущение (о человеке)» - хак.: узу- «1) спать, находиться в состоянии сна; 2) перен. неметь, терять чувствительность (о ногах, руках)»;
• «действие, совершаемое человеком, предметом ^ действие, совершаемое человеком в сфере личностных отношений»: хак. толга- «1) крутить, вертеть, вращать кругообразно; 2) перен. окрутить, охмурить, завлечь кого-л.» и т.д. [5, с. 41].
В тюркских языках системные лексические группировки глаголов поведения являются малоисследованной областью лексикологии. Однако в последние десятилетия эти вопросы притягивают внимание, как лексикологов, так и синтаксистов в аспекте исследований семантического и синтагматического характера. В тюркских языках Южной Сибири глаголы со значением поведения на материале тувинского языка (в сопоставлении с якутским языком) описаны в диссертационном исследовании А.Я. Салчак [8]. В хакасском языке глаголы со значением поведения получили системное описание диссертации М.Д. Чертыковой в рамках поля глаголов со значением психической деятельности [9], где помимо функционально-семантического описания глаголов дан-
ного семантического поля, особое внимание исследователя привлекают экспрессивная часть семантики и словообразовательные структуры данных глаголов.
В настоящей статье представлены результаты семантического анализа глаголов со значением поведения тувинского и хакасского языков, подвергшихся расширению смыслового объема за счет метафоризации. В процессе сопоставительного анализа выявлены основные модели метафоризации многозначных глаголов. Нужно подчеркнуть, у глаголов поведения процесс метафоризации происходит постоянно, так как поведенческая деятельность человека находится в рамках его психической жизни, его внутреннего мира. И, наоборот, состояние психики человека (эмоциональное состояние, интеллектуальный уровень, восприятие окружающей среды) влияет на его поведенческую деятельность. Глаголы со значением поведения отражают не само поведение субъекта, а, прежде всего, интерпретацию поведения сторонним лицом - наблюдающим (или говорящим) через его видение и оценку ситуации.
С.В. Чернова языковую модель поведения человека определяет как «отраженная в языковых формах схема его целенаправленной деятельности от замысла до осуществления замысла, в основе которой лежат мотивы и цели, обусловливающие разные виды этой деятельности» [10, с. 118]. Из сказанного следует, что модель поведенческой деятельности человека представляет собой структуру, которая включает набор ситуаций, отображаемых языковыми единицами определенной семантики, последовательность которых выстраивается в соответствии с логикой здравого смысла, практического рассуждения.
В развитии переносных значений у глаголов поведения тувинского и хакасского языков наблюдаются некоторые семантические особенности, связанные с многообразием социальных сфер человеческой деятельности. Наиболее распространенной, типичной моделью в этих языках является «действие, совершаемое человеком ^ действие, характеризующее поведение человека». По этой модели образуют переносное значение следующие глаголы: тув. часка- «1) шлепать, хлопать; 2) перен. красть, воровать (быстро, незаметно)»; шел- «1) дергать, резко (с силой) тянуть; 2) перен. стащить, украсть (быстро, незаметно)»; YP- «1) дуть; 2) перен. надувать, обманывать» и др.; хак.: микеле- «1) вводить в заблуждение кого-либо; 2) обманывать кого-либо (умышленно); 3) подшучивать, разыгривать кого-л.; 4) уметь пользоваться дозволенными приемами в спортивной борьбе (чтобы вводить противника в заблуждение»; ора- 1) завертывать, кутать, пеленать; 2) обматывать; 3) перен. обманывать, перехитрить, провести вокруг пальца, хитрить, лукавить»; сорацна- / содацна- разг. груб. «1) вертеться, вести себя вертляво; 2) быть непоседливым; 3) вести себя легкомысленно; кокетничать»; тудын- «1) держаться за что-л.; 2) перен. сдерживаться, воздерживаться; 3) вести себя, поступать каким-л. образом». ырбацна- разг. «1) гримасничать; 2) насмехаться, язвить; 3) вести себя предосудительно» и др. Как видим, глаголы данной категории относятся к различным семантическим типам и показывают частотность употребления как в прямом, так и переносном значениях.
Также распространенной моделью является: «изменение состояния объекта ^ действие, характеризующее поведение человека». Примеры: тув. хеерет- «1) кипятить до бурления; 2) преувеличивать, раздувать»; Yрел- страд. от Ype- «ломать, разрушать» «1) разрушаться, ломаться; 2) перен. портиться» и др; хак. ипрлен- «1) искривляться, сгибаться; 2) перен. лукавить, хитрить»; ораалыс- взаимн. от ораал- «1) переплетаться; 2) перен. разг., неодобр. связаться, спутаться с кем-л.; 3) перен. разг. быть в любовных отношениях с кем-л., блудить»; сырбал-«1) путаться, спутаться; 2) перен. привязываться, приставать, навязываться к кому-л.»; сырыл- «1) цепляться, прицепляться, прилипать, приставать; 2) перен. приставать к кому-л.» и др. В основе данной схемы метафоризации лежит осмысление в национальном мировосприятии взаимосвязи поведения субъекта и объективных природных процессов, происходящих независимо от человека.
Модель «действие, совершаемое животным ^ действие, характеризующее поведение человека» предполагает рассмотрение смысловых элементов из категории ассоциативных взаимоотношений человека и лошади. Примеры: тув.: буру- «1) упираться, пятиться, артачиться (о лошади); 2) перен. упрямиться»; дывыла- «1) становиться на дыбы, брыкаться, стараться сбросить седока; 2) перен. суетиться» и др.; хак.: асхырлан- «1) бегать за кобылицами (о жеребце); 2) перен. беситься, бушевать
(о человеке); син асхырланма ты не бушуй» [ХРС, 2006, с. 85]. У тувинцев и хакасов ассоциативное восприятие поведения человека соотносится с понятием «лошадь», что объясняется тем фактом, что эти народы испокон веков были кочевниками, и лошадь была их незаменимым спутником жизни. Если в тувинском языковом сознании акцентируется такая черта лошади, как упрямство, прыть, то хакасы, видимо, в характере лошади (жеребца) выделяют резвость и агрессивность при сравнении с взбесившимся человеком. В тувинском языке отмечается также ассоциативное сходство поведений собаки и человека, которое отражается в семантике оглацна- «1) ласкаться, вилять хвостом (о собаке); 2) перен. подлизываться». В хакасском языке действует глагол чалган- «1) облизываться (о животных); 2) молить, умолять». Однако данный глагол мы относим к лексической группе глаголов со значением говорения, хотя в его семантике выделяется компонент поведения. В данном случае мы наблюдаем перенос значения по признаку сходства проявлений характера.
Метафоризация по модели «состояние человека ^ действие, характеризующее поведение человека» произошло у глаголов, передающих в первом значении физиолого-психическое состояние человека: терять рассудок, сходить с ума: тув.: кал-чаара- «1) становиться бешеным, болеть бешенством; 2) перен. дурачиться, озорничать»; халыыда- «1) быть в жару; 2) перен. вести себя нагло», сээдецне- «1) становиться слабоумным; 2) перен. поступать глупо (несерьезно, легкомысленно); хак.: чон- «1) вести себя неадекватно из-за психических проблем или в силу пожилого возраста; 2) поступать неразумно; 3) говорить вздор; 4) в сочетании с вспомогательным глаголом пар- «идти»: чон пар- быть в сильном алкогольном опьянении», алын- I «1) сходить с ума, помешаться; алын парган умалишенный; алын чорбе с ума не сходи; 2) беситься, болеть бешенством (о животных); адай алын парган собака взбесилась» [ХРС, 2006, с. 59]. Почти идентичный семантический сдвиг обнаружен у одноко-ренных глаголов: тув. тени- «1) терять рассудок, сходить с ума; 2) перен. дурачиться, валять дурака»; хак.: тинерге /тин-/ разг. 1) сходить с ума, помешаться, свихнуться, терять ориентир, терять рассудок, здравость мыслей; ср. чонерге; сагысха тузп тинче [он] сходит с ума от мыслей; кирееннец тин парган чор от старости [он] потерял рассудок; тин парарга потерять рассудок от чего-л.; 2) перен. пить до потери сознания; тингенче Iзерге напиться до потери сознания [ХРС, 2006, с. 620]. Значения тувинских и хакасских глаголов рассматриваемой модели расширяются в сторону абстракции, утрачивая специфические признаки исходной ситуации. Переносные значения содержат компоненты экспрессивной оценки поведения субъекта и оттого становятся все более абстрактными.
Следует добавить, что в результате сравнительно-сопоставительных исследований глаголов со значением поведения на материале тувинского и якутского языков мы также обнаружили глагольные семантические параллели, имеющие полностью совпадающее лексическое значение, образованные путем метафорического переноса. Например, тув.: калчаара- «1) становиться бешеным, болеть бешенством; 2) перен. дурачиться, озорничать» и як.: ииригир- «1) сходить с ума, помешаться; 2) перен. буйно, дико вести себя, шумно озорничать»; тув. оглацна-«1) ласкаться, вилять хвостом (о собаке); 2) перен. подлизываться» и як.: эккэлээ- «1) вилять хвостом, ласкаться (о собаке); 2) перен. 'угодничать, льстить»; тув.: хеерет- «1) кипятить до бурления; 2) перен. преувеличивать, раздувать» и як.: куу-гэннээ- «1) вызывать появление пены, вспенивать; 2) перен. преувеличивать, привирать» и др. Как видим, глаголы со значением поведения в тувинском и якутском языках, образованные путем метафорического переноса, используют некоторые схожие модели метафоризации, но в то же время каждый язык использует свои собственные модели метафоризации.
Здесь представлены наиболее частотные и основные модели ассоциативных переносов значений тувинских и хакасских многозначных глаголов, показывающие единый характер их метафоризации. В целом, большинство тувинских и хакасских глаголов со значением поведения, образованных путем метафорического переноса, реализуют свое значение по модели «действие, совершаемое человеком ^ действие, характеризующее поведение человека». Частотны и регулярны модели метафоризации «изменение состояния объекта ^ действие, характеризующее поведение человека», «действие, совершаемое животным ^ действие, характеризующее поведение человека» и
«состояние человека ^ действие, характеризующее поведение человека». Таким образом, изучение метафорических переносов значений многозначных глаголов в разных языках позволяет
Библиографический список
выявить общие и отличительные закономерности ментальных и психических ассоциаций народов, определить специфику их национального мировидения.
1. Татаринцев Б.И. Смысловые связи и отношения слов в тувинском языке. Москва: Наука, 1987.
2. Кустова Г.И. Когнитивные модели в семантической деривации и система производных значений. Вопросы языкознания. 2000; 4: 85 - 109.
3. Татаринцев Б.И. Смысловые связи и отношения слов в тувинском языке. Москва: Наука, 1987.
4. Афанасьева Е.Н. Переносное значение слова в якутском языке. Автореферат ... кандидата филологических наук. Якутск, 1996.
5. Кокошникова О.Ю. Семантическая структура многозначного глагола в хакасском языке в сопоставлении с тюркскими языками Южной Сибири. Новосибирск: ИД «Сова». 2004.
6. Лагута О.Н. Метафорология: теоретические аспекты. Часть 2. Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т. 2003.
7. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. Ответственный редактор Б.А. Серебренников. Москва: Наука, 1988.
8. Салчак А.Я. Лексико-семантическая группа глаголов поведения в тувинском языке: в сопоставительном аспекте. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Новосибирск, 2005.
9. Чертыкова М.Д. Глаголы со значением психической деятельности в хакасском языке (системно-семантический аспект). Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Москва, 2016.
10. Чернова С.В. Деятельность: лингвистический анализ. Киров: Издательство ВятГГУ, 2008.
11. ХРС - Хакасско-русский словарь = Хакас-орыс с0стк. Новосибирск: Наука, 2006.
References
1. Tatarincev B.I. Smysiovye svyazi i otnosheniya siov v tuvinskom yazyke. Moskva: Nauka, 1987.
2. Kustova G.I. Kognitivnye modeli v semanticheskoj derivacii i sistema proizvodnyh znachenij. Voprosyyazykoznaniya. 2000; 4: 85 - 109.
3. Tatarincev B.I. Smysiovye svyazi i otnosheniya siov v tuvinskom yazyke. Moskva: Nauka, 1987.
4. Afanas'eva E.N. Perenosnoe znachenie siova vyakutskom yazyke. Avtoreferat ... kandidata filologicheskih nauk. Yakutsk, 1996.
5. Kokoshnikova O.Yu. Semanticheskaya struktura mnogoznachnogo giagoia v hakasskom yazyke v sopostavienii s tyurkskimi yazykami YuzhnojSibiri. Novosibirsk: ID «Sova». 2004.
6. Laguta O.N. Metaforoiogiya: teoreticheskie aspekty. Chast' 2. Novosibirsk: Novosibirskij gos. un-t. 2003.
7. Teliya V.N. Metaforizaciya i ee rol' v sozdanii yazykovoj kartiny mira. Roi'cheiovecheskogo faktora vyazyke. Yazykikartina mira. Otvetstvennyj redaktor B.A. Serebrennikov. Moskva: Nauka, 1988.
8. Saichak A.Ya. Leksiko-semanticheskaya gruppa giagoiov povedeniya v tuvinskom yazyke: v sopostavitei'nom aspekte. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Novosibirsk, 2005.
9. Chertykova M.D. Giagoiy so znacheniem psihicheskoj deyatei'nosti v hakasskom yazyke (sistemno-semanticheskij aspekt). Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2016.
10. Chernova S.V. Deyatei'nost': iingvisticheskij analiz. Kirov: Izdatel'stvo VyatGGU, 2008.
11. HRS - Hakassko-russkij siovar' = Hakas-orys söstik. Novosibirsk: Nauka, 2006.
Статья поступила в редакцию 20.09.17
УДК 882
Halikova U.H., postgraduate, Department of Russian Literature, Philological Faculty, Dagestan State University (Makhachkala,
Russia), E-mail: [email protected]
THE DIATRIBES AND MENIPPEAS ELEMENTS IN GENRE STRUCTURE OF THE POEM "MOSCOW - PETUSHKI" BY V. EROFEYEV. The paper presents research on genre structure of the poem "Moscow - Petushki" by V. Erofeyev. The object of the research is elements of a menippea and a diatribe in genre structure of the poem. The theoretical importance of work is that its results will help studying of the Russian novel of the end of the 20th century synthesizing in itself various genres, styles and the directions. The main conclusions are: "Moscow - Petushki" is a mixture of prose and lyrics, a menippea and diatribe, the antique tragedy, the different literary directions (classicism, realism); the text of the poem is an example of hybrid forms and meanings and also transformations of the genres reflecting the difficult concept of reality. Scientific novelty is realized in the complex analysis of genre signs of the diatribe and menippea and the corresponding ideological and philosophical layer, poetics, the system of images in the poem by V. Erofeyev as result of the original form of expression of subjective author's consciousness generated by postmodernism eclecticism.
Key words: genre, poem, diatribe, menippea, lyrics and prose.
У.Х. Халикова, соискатель каф. русской литературы филологического факультета, Дагестанский государственный
университет, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ЭЛЕМЕНТЫ ДИАТРИБЫ И МЕНИППЕИ В ЖАНРОВОЙ СТРУКТУРЕ ПОЭМЫ В. ЕРОФЕЕВА «МОСКВА - ПЕТУШКИ»
Статья посвящена исследованию жанровой структуры поэмы Вен. Ерофеева «Москва - Петушки». Предмет исследования - элементы исповеди и диатрибы в жанровой структуре поэмы. Теоретическая значимость работы в том, что её результаты помогут изучению российского романа конца ХХ в., синтезировавшего в себе различные жанры, стили и направления. Основны е выводы: «Москва - Петушки» - это смешение прозы и лирики, мениппеи и диатрибы, античной трагедии, разных литературных направлений (классицизма, реализма); текст поэмы - пример гибридных форм и смыслов, а также трансформации жанров, отражающих сложную концепцию действительности. Научная новизна: впервые проведен комплексный анализ жанровых признаков диатрибы и мениппеи и соответствующего идейно-философского пласта, поэтики, системы образов в художественной поэме Вен. Ерофеева как результат оригинальной формы выражения субъективного авторского сознания, порожденной эклектикой постмодернизма.
Ключевые слова: жанр, поэма, трагедия, диатриба, мениппея, лирика и проза.
В статье восполняется пробел, связанный с освещением в отечественном литературоведении специфики жанровой структуры поэмы Вен. Ерофеева «Москва - Петушки» [1] - одного из
самых значительных произведений литературы конца ХХ в. Это позволит частично выявить перспективы дальнейшего развития современного российского романа. Остаются недостаточно изу-
