CC BY
97
В. В. Парамонов'
ОСНОВНЫЕ ФАКТОРЫ ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКОЙ ПОЛИТИКИ КИТАЯ В СФЕРЕ БЕЗОПАСНОСТИ В КОНЦЕ XX — НАЧАЛЕ XXI в.
На протяжении более 100 лет Центральная Азия, являвшаяся составной частью сначала Российской империи, а затем Советского Союза, рассматривалась Китаем лишь в контексте общего комплекса китайско-российских и китайско-советских отношений. Резкое изменение геополитической конфигурации в Центральной Азии в начале 1990-х годов, вызванное распадом СССР, в значительной степени стало неожиданностью для КНР и было воспринято достаточно неоднозначно.
С одной стороны, крах Советского Союза открывал перед Китаем новые возможности в плане расширения присутствия в ЦА. С другой стороны, в Пекине, безусловно, понимали, что вызревание новых реалий в данном сегменте постсоветского пространства будет сопровождаться болезненными процессами, которые в совокупности с унаследованными проблемами советско-китайского периода могут крайне негативным образом ска-
* Парамонов Владимир Владимирович, к. полит. н., Республика Узбекистан.
При подготовке статьи использовались наработки, выполненные под руководством автора совместно с Олегом Анатольевичем Столповским, независимым экспертом из Узбекистана.
заться на безопасности Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) и КНР в целом.
В последующем динамика происходящих в Центральной Азии и вокруг нее процессов предопределила постоянную корректировку оценки Китаем факторов, угрожающих его безопасности, и соответственно механизмов и алгоритмов реагирования на них. В целом же, рассматривая развитие ситуации в ЦА и вокруг нее с начала 1990-х годов по настоящее время в контексте потенциальных угроз безопасности КНР, следует условно выделить три ключевых фактора, которые в основном определяли и в немалой степени продолжают определять политику Китая в Центральной Азии в сфере безопасности:
• фактор дезинтеграции постсоветского пространства в Центрально-Азиатском регионе (ЦАР) (фактор распада СССР);
• фактор нестабильности в Афганистане;
• фактор присутствия США.
Фактор распада СССР
Такое эпохальное событие, как распад Советского Союза и образование новых независимых государств, коренным образом изменило расстановку сил и интересов и в регионе, и вокруг него, что само по себе являлось дестабилизирующим фактором для Китая, непосредственно граничащего с тремя центральноазиатскими странами — Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном. Негативное для Пекина развитие событий могло бы быть вызвано проблемами, унаследованными от периода советско-китайских отношений (например, пограничный вопрос), а также и появлением новых угроз, обусловленных изменением геополитической ситуации в ЦА. В этой связи наибольшую озабоченность у Пекина в начале 1990-х годов вызывали следующие потенциальные угрозы:
• неурегулированность погранично-территориальных вопросов;
• высокий уровень военного присутствия в приграничных районах;
• рост проявлений уйгурского сепаратизма.
Неурегулированность погранично-территориальных вопросов. Наличие неделимитированных участков границы, спорных территорий и отсутствие соответствующей договорно-правовой базы между Китаем и новыми, постсоветскими государствами вызывали у Пекина обоснованное беспокойство, так как все это могло привести к возникновению пограничных конфликтов. Но при этом Китай хотел воспользоваться «благоприятной» обстановкой, возникшей после распада СССР, для достижения максимальной выгоды для себя при решении погранично-территориальных споров.
Высокий уровень военного присутствия в приграничных районах. С конца 1960-х годов вдоль всего периметра советско-китайской границы были сосредоточены крупные войсковые группировки ВС СССР, а на территории Казахской, Киргизской и частично Таджикской ССР, граничивших с СУАР, дислоцировались войска Среднеазиатского военного округа. Там же располагалась часть ядерного стратегического арсенала СССР, используемого в то время как фактор сдерживания Китая. В условиях нерешенности в первой половине 1990-х годов погранично-территориальных споров достаточно высокий уровень концентрации военной силы и наличие ядерного оружия на сопредельной с СУАР территории не могли не вызывать беспокойство Пекина.
Активизация уйгурского сепаратизма. В конце 1980-х — начале 1990-х годов в Синьцзяне в очередной раз произошла активизация деятельности уйгурских сепаратистов, направленная на провозглашение независимого государства «Восточный Туркестан» и выход его из состава КНР. Распад СССР и появление новых независимых государств явились своего рода катализатором роста сепаратистских настроений в СУАР. Озабоченность руководства КНР ситуацией в Синьцзяне подкреплялась и наличием в ряде государств ЦА достаточно многочисленной уйгурской диаспоры, насчитывающей от 300 до 400 тыс. человек.
Политика Китая в сфере безопасности. В этих условиях для Китая было важно, прежде всего, не допустить возникновения на своих западных границах очагов напряженности и обострения ситуации в СУАР. В первую очередь Китай незамедлитель-
но выступил с инициативой возобновления переговоров по погранично-территориальным проблемам, начатых еще в период существования Советского Союза. Для китайского руководства было очевидным, что фундаментальные основы безопасности, целостности и неприкосновенности территории КНР будут обеспечены только тогда, когда будут окончательно определены, четко обозначены и договорно закреплены государственные границы Китая.
Уже в первой половине 1992 г. Китай инициирует двусторонние консультации с Казахстаном и Кыргызстаном по линии прохождения границы и спорным территориям (Таджикистан в силу начавшегося внутреннего вооруженного противостояния тогда практически выпал из переговорного процесса). В последующем Китай зафиксировал с каждой из указанных стран это положение в двусторонних соглашениях.
В то же время Пекин согласился с предложением Москвы о ведении переговоров по пограничной тематике в многостороннем формате. С этой целью в сентябре 1992 г. в Минске (Белоруссия) была сформирована рабочая группа в составе объединенной делегации России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и делегации Китая (так называемая формула «4 + 1»). В ходе переговоров были подтверждены ранее достигнутые договоренности между СССР и КНР по вопросам границы. Параллельно с погранично-территориальными проблемами в рамках данной рабочей группы решался вопрос о снижении уровня военного присутствия в приграничных районах.
Переговорный процесс по делимитации границ, а также по снижению уровня военного присутствия в приграничных районах завершился подписанием в 1996 г. в Шанхае и в 1997 г. в Москве соответствующих соглашений. Все это и заложило основы «Шанхайской пятерки» и в целом ШОС — стратегического альянса между Пекином и Москвой.
Кроме того, в результате активных шагов, а порой и дипломатического давления Китая на государства региона в 1990-х годов была принята и по настоящее время проводится согласованная между КНР и странами ЦА политика в отношении проблемы уйгурского сепаратизма. Это является весьма важным
обстоятельством, поскольку в конце 1990-х годов руководство Китая принципиально изменило подходы к проблеме уйгурского сепаратизма и стало рассматривать его не только как «чисто» внутреннее явление, но и как составную часть международного террористического движения, борьба с которым требует совместных усилий.
Фактор нестабильности в Афганистане
В конце 1990-х годов, в период, когда Пекин стал все в большей степени проявлять интерес к Центральной Азии, в первую очередь к ее ресурсному и транзитному потенциалу, нарастает негативное воздействие на регион и СУАР военно-политической нестабильности в Афганистане. В связи с этим на первый план для Китая выходит борьба с новыми угрозами:
• международным терроризмом;
• исламским радикализмом и экстремизмом;
• незаконным оборотом наркотиков.
При этом принципиально важно и то, что с 2001 г. борьба Китая с данными угрозами оказалась напрямую связанной с фактором присутствия США в ЦА и Афганистане.
Активизация международного терроризма. Во второй половине 1990-х годов сохраняющаяся в Афганистане нестабильность привела к концентрации на афганской территории различных экстремистских группировок, пользующихся всесторонней поддержкой «Аль-Каиды». Это превратило страну в плацдарм международного терроризма. Отмечается появление в Афганистане и членов уйгурских группировок из СУАР, которые стали приобретать военный опыт, участвуя в боевых действиях на стороне талибов, а также проходя подготовку в лагерях «Аль-Каиды». Возвращаясь в Синьцзян, они принимали самое активное участие в вооруженных акциях против представителей китайских властей, а также выступали в качестве инструкторов на учебно-тренировочных базах, созданных в труднодоступных районах КНР. Руководство уйгурских сепаратистов не без ос-
нований считало, что движения «Талибан» и «Аль-Каида» представляют реальную силу, способную оказать действенную помощь в создании независимого исламского государства.
Распространение исламского радикализма и экстремизма. «Талибанизация» Афганистана стала основной причиной еще более активного распространения как в ЦА, так и непосредственно в Синьцзяне различного рода радикальных исламистских организаций, в первую очередь партии «Хизб ут-Тахрир аль-Ис-лами» и так называемого Исламского Движения Узбекистана (ИДУ). Угроза исламского радикализма и экстремизма представлялась для Пекина реальной, поскольку большая часть населения СУАР исповедует ислам. Серьезную обеспокоенность у руководства Китая вызвали также попытки прорыва боевиков ИДУ на территорию Узбекистана и Кыргызстана в 1999 и 2000 гг. Сценарий развала существующих светских режимов в странах Центрально-Азиатского региона и прихода там к власти радикальных исламистов ни в коей мере не устраивал Пекин. Подобное развитие событий могло привести к дестабилизации ситуации в Синьцзяне, что в свою очередь несло реальную угрозу территориальной целостности Китая.
Рост незаконного оборота наркотиков. С конца 1990-х годов территория китайского Синьцзяна все активнее стала использоваться для международного наркотрафика: афганский героин начал поступать как непосредственно в КНР, так и транзитом через СУАР в российские регионы (в Сибирь и на Дальний Восток). Кроме этого афганские наркосиндикаты стали закупать в Синьцзяне прекурсоры (сырье, используемое при производстве героина из опия).
Политика Китая в сфере безопасности. По мере нарастания воздействия на регион новых транснациональных угроз, сотрудничество Китая со странами Центральной Азии и Россией становилось все более предметным. Уже к концу 1999 г. Пекин наладил с РФ и государствами ЦА взаимодействие по линии спецслужб и правоохранительных органов, что в условиях активизации деятельности уйгурских сепаратистов в СУАР, а также в ряде стран ЦА было достаточно актуально для Китая. После попыток вооруженного прорыва на территорию Узбекистана и
Кыргызстана боевиков ИДУ в 1999 и 2000 гг. КНР начала оказывать центральноазиатским государствам уже и конкретную военную помощь.
В итоге за очень короткий по историческим меркам период сотрудничество КНР со странами ЦА в сфере безопасности приобрело партнерский характер. Крайне важно и то, что к концу 1990-х годов Пекин наравне с Москвой сумел стать своего рода внешним гарантом формирующейся в Центральной Азии системы региональной безопасности. При этом наиболее важным достижением китайско-российского тандема явилось создание в июне 2001 г. на базе «Шанхайской пятерки» новой многопрофильной международной организации — Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Уже 15 июня 2001 г. в рамках ШОС была подписана Конвенция «О борьбе с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом», которая предусматривала еще более тесное взаимодействие государств-членов, а также предполагала возможность присоединения к сотрудничеству других стран.
Фактор усиления присутствия США
События 11 сентября 2001 г. и последовавшая за этим под эгидой Вашингтона антитеррористическая операция в Афганистане привели к кардинальному усилению присутствия Соединенных Штатов в Центральной Азии, что изменило расстановку сил в регионе в невыгодной для Пекина конфигурации. Более того, так называемая цветная революция в Кыргызстане и события в Узбекистане в 2005 г. лишь подтвердили опасения руководства Китая в отношении «реальных планов Вашингтона» в ЦА и возможности США влиять на ситуацию в потенциально опасном для КНР направлении. Соответственно произошел пересмотр Китаем системы приоритетов в оценке угроз интересам своей безопасности. На первый план для Китая вышли угрозы, так или иначе обусловленные масштабным присутствием США:
• появление крупного воинского контингента США в регионе;
• завуалированное политическое вмешательство США;
• расширение экономического присутствия США.
Появление крупного воинского контингента США в регионе.
В Пекине с нескрываемым беспокойством восприняли то обстоятельство, что вблизи западных рубежей Китая — в Узбекистане и Кыргызстане — впервые появился крупный американский воинский контингент. Этих сил, учитывая базы в Афганистане, по мнению экспертов, было вполне достаточно, чтобы в случае необходимости провести локальную военную операцию и держать под контролем западные районы Китая, в первую очередь СУАР, где находится ряд стратегически важных объектов, в том числе полигон «Лобнор» для испытания китайского ракетно-ядерного оружия. При этом Вашингтон существенно активизировал военное сотрудничество с государствами ЦА, что привело к подрыву сплоченности внутри ШОС и некоторому политическому «дрейфу» ряда государств — членов Организации в сторону США.
Более того, в стратегическом плане военное присутствие Соединенных Штатов в ЦА и Афганистане трактовалось в Пекине как возможный рычаг военно-политического воздействия США на Китай — потенциального соперника Соединенных Штатов не только в данном регионе, но и в мире в целом. Это, в свою очередь, побуждало руководство КНР рассматривать расширение позиций США в ЦА и Афганистане как продолжение проводимой Вашингтоном политики формирования однополярной модели миропорядка, которая, по мнению Китая, противоречит интересам глобальной безопасности.
Завуалированное политическое вмешательство США. Американское военное присутствие в ЦАР, в свою очередь, привело к расширению политического влияния США на центральноазиатские государства. Для осуществления контроля над обстановкой в Центральной Азии Вашингтон, используя финансовые и политические рычаги, мог «расшатать» ситуацию в рамках алгоритма так называемых цветных революций. События в Кыргызстане и Узбекистане весной 2005 г. Китай расценил как крайне опасный для себя сценарий, за которым явно просматривалось стремление США окончательно закрепиться в ЦА. Это, по мне-
нию Пекина, давало Вашингтону в дальнейшем потенциальную возможность оказывать все более значительное воздействие на социально-политическую ситуацию в СУАР КНР путем разыгрывания «уйгурской карты» под лозунгами продвижения демократии.
Расширение экономического присутствия США. Политика, проводимая США после 11 сентября 2001 г. под лозунгом единства действий всех стран мира против международного терроризма, отчетливо продемонстрировала Пекину, что Вашингтон не прочь кардинально расширить в Центральной Азии и свое экономическое присутствие. При этом, как представляется, особое опасение в Китае вызывали попытки США взять под контроль стратегические отрасли промышленности стран региона. В последующем, закрепившись в ЦА и опираясь на свою экономическую мощь, Соединенные Штаты путем финансовых вливаний могли бы получить возможность влиять на политическую и экономическую ситуацию в данном сегменте постсоветского пространства в выгодном для себя направлении.
Политика Китая в сфере безопасности. Несмотря на всю неоднозначность ситуации, обусловленной расширением американского присутствия в ЦА, Пекин сохранил взятый ранее курс на расширение взаимодействия с государствами региона в сфере безопасности как в рамках ШОС, так и в двустороннем формате, продемонстрировав при этом готовность использовать во всей полноте имеющийся у него потенциал для обеспечения своих интересов в регионе.
Основной акцент в реализации своего центральноазиатского курса Пекин сделал на усилении ШОС как своеобразного противовеса американскому присутствию в регионе и в целом механизма реализации здесь интересов Китая. В первую очередь потребовалось расширить и сделать более эффективной договорно-правовую базу регионального сотрудничества в рамках ШОС. На состоявшемся в июне 2002 г. в Санкт-Петербурге саммите по инициативе Китая и России была принята Хартия Организации, которая предусматривала права и обязанности ее членов с учетом новой ситуации в ЦАР и вокруг него.
В период «цветных революций» на постсоветском пространстве четко обозначилась устойчивая тенденция дальнейшего сближения Пекина и Москвы, что было основано на близости их оценок ситуации в ЦА и в мире в целом. Именно Китай и Россия выступили за расширение состава участников ШОС для усиления потенциала Организации и придания ей большего международного веса.
Одновременно Пекин взял курс на развитие политической и экономической составляющих ШОС: всестороннее углубление отношений с государствами ЦА за счет поддержки их политических режимов и участия в крупных экономических проектах. С 2005 г. КНР внесла целый ряд практических предложений по стимулированию экономического сотрудничества со странами региона.
В двустороннем формате Китай стал успешнее использовать фактор наличия общих угроз безопасности для установления более доверительных отношений со своими центральноазиатскими партнерами. При этом Пекину, как представляется, удалось увязать уровень и масштабы сотрудничества в сфере безопасности с реализацией крупных инвестиционных проектов в конкретных странах региона.
Выводы
Резкое изменение геополитической конфигурации в Центральной Азии и вокруг нее, вызванное распадом СССР, в 1990-х годах способствовало появлению новых угроз безопасности Китая.
Первоначально основной акцент в развитии сотрудничества с молодыми центральноазиатскими государствами Пекин сделал на решении проблем, унаследованных от китайско-советского периода отношений и проявившихся в результате дезинтеграции Советского Союза. Осторожная и одновременно настойчивая политика позволила Китаю к середине 1990-х годов добиться выгодного для себя решения целого ряда вопросов.
Однако уже в конце 1990-х годов нарастает негативное воздействие новых угроз, связанных с военно-политической нестабильностью в Афганистане. В этой ситуации Пекин выступил за развитие еще более активного сотрудничества с государствами ЦА. При этом Китай попытался взять на себя роль некоего внешнего гаранта формирования системы региональной безопасности, сделал ставку на стратегический тандем с РФ, которая в отличие от КНР имела уникальный исторический опыт присутствия в регионе.
События 11 сентября 2001 г. и последовавшее масштабное усиление в регионе присутствия США вновь изменили расстановку сил в ЦА и вокруг нее в невыгодном для Китая плане. После выработки соответствующих концептуальных решений Пекин значительно активизировал попытки укрепить стабильность и усилить свое влияние в регионе. При этом основной акцент был сделан во многом именно на экономическую составляющую отношений.
В настоящее время базовые элементы центральноазиатской стратегии Пекина в сфере безопасности в целом концептуально определились. Сама же стратегия заключается в том, чтобы, опираясь на ШОС и на тесное партнерство с Россией, участвовать в решении комплекса проблем безопасности, стремиться к всестороннему развитию отношений со странами ЦА, обеспечить реализацию своих стратегических целей, которые прежде всего касаются: 1) недопущения усиления присутствия США и их союзников в регионе; 2) стабилизации ситуации в Афганистане; 3) освоения богатых природных ресурсов ЦА и закрепления на ее рынках для экономического подъема СУАР.
