CC BY
198
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2008. № 1
А.Л. Дунаев
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ
С ЕРЕСЬЮ В ХП-ХШ вв.
В начале XI в. в разных регионах Европы возникли новые ереси, которые церковь, не вникая в детали, отнесла к манихейству. Их появление вызвало среди епископов полемику о том, следует ли прибегать к насильственным методам их искоренения или же достаточно увещеваний и уговоров оставить сумасбродные, с точки зрения церковных властей, идеи и вернуться к истинной вере1. Однако еретики XI в. были разрознены и не представляли серьезной угрозы церкви, а потому движения их, приводя в смятение умы прихожан и оставаясь источником беспокойства для епископских властей, не вызвали реакции соборов и папства.
В начале XII в., когда появились более мощные еретические движения, церковь столкнулась с целым рядом новых, весьма непростых проблем. Именно в это время проповедовали Петр из Брюи и монах Генрих2, которые, резко критикуя некоторые положения католического учения, обрели многочисленных сторонников. Их последователями были монахи и феодалы, ремесленники и крестьяне — иными словами, выходцы из любого сословия являлись потенциальными еретиками. В этих условиях насильственное искоренение ереси могло означать войну церкви со всем обществом. Но в борьбе с ересью церковь должна была опираться на общество, прежде всего на власть имущие круги. Поэтому перед римской курией встала задача убедить паству в своей правоте.
Во-первых, церковь должна была опровергнуть обвинения, которые еретики выдвигали в ее адрес. Еретики не просто критиковали образ жизни священников, все больше контрастировавший с провозглашаемыми церковью идеалами, но вообще ставили под
1 Спор по этому вопросу завязался, например, в переписке между льежским епископом Вазоном и Роже II, епископом города Шалон-сюр-Марн. Роже настаивает на принятии жестких мер по отношению к еретикам, указывая, что в противном случае ересь охватит широкие слои верующих. Вазон полагает, что к насилию не следует прибегать, ибо всегда остается надежда на обращение еретиков, а Господь милосерден (Manselli R. Aspetti e significato dell'intolleranza popolare // Medioevo ereticale / a cura di O. Capitani. Bologna, 1977. P. 68, 69).
2 Монах Генрих, проповедовавший между 1116 и 1145 гг. в Южной Франции, утверждал, что ценность церковных таинств зависит от благочестия священников, а потому они должны жить в бедности.
76
сомнение необходимость существования посредника между Богом и верующими.
Во-вторых, церкви предстояло выработать различные приемы для привлечения на свою сторону разных слов населения. Причем ей было важно не только оправдать себя в глазах паствы, но и убедить верующих оказывать ей всемерную помощь в борьбе с еретиками.
В-третьих, требовалось определить, кто должен был заниматься убеждением широких масс в правоте церкви. На протяжении почти всего XII в. эта обязанность была возложена на цистерцианцев. Их мы встречаем, например, в Южной Франции в 1140—1150-х гг., когда церковь осознала угрозу, таившуюся в распространении ка-тарства в этом регионе. В начале XIII в. роль главных проповедников официального католического учения перешла к вновь созданным нищенствующим орденам доминиканцев и францисканцев.
Вкратце эти три пункта можно сформулировать так: в чем заключались основные аргументы церкви в идеологической борьбе, как их следовало представлять мирянам и кто должен был этим заниматься. Мы остановимся на первых двух аспектах и попытаемся на основе их анализа определить хронологические рамки и суть этапов идеологической борьбы католической церкви с ересью.
Однако сначала рассмотрим вопрос об источниках, классификация которых позволит четче определить характер этих этапов.
На наш взгляд, можно выделить три типа сочинений подобного рода.
Первый мы предлагаем назвать «богословским». К нему относятся творения, смысл которых заключался в богословском опровержении различных еретических идей. Важнейшими из таких произведений являются трактат «Tractatus adversus petrobrusianos haereticos», написанный клюнийским аббатом Петром Достопочтенным в 1130-х гг. и направленный против сторонников Петра из Брюи, и «Liber adversus haereses» Абеляра, относящийся к тому же времени и опровергающий положения учения манихеев.
Как нам кажется, определенную трудность в написании таких трактатов для авторов представляла одна особенность идейных истоков еретических учений. У католической доктрины и воззрений еретиков имелась общая основа — Священное Писание (отметим, однако, что зачастую еретики не признавали Ветхий Завет). Но помимо этого исходного пункта у еретиков был еще один: отрицание многих постулатов католической церкви и протест против самого ее существования. Это неприятие официальной церкви являлось важнейшим элементом еретических учений, сплачивавшим их адептов. В идейном плане отрицание необходимости сущест-
77
вования католической церкви также играло значительную роль. Развиваясь из протеста, еретические учения нуждались в католической церкви, поскольку борьба с ней была одной из основополагающих установок.
Такая зависимость от противника была непреодолимым препятствием для разработки еретиками философских систем, поэтому, хотя их учения часто представляли собой довольно последовательную систему взглядов, еретической философии и теологии в полном смысле слова не существовало. Католические авторы сталкивались с необходимостью доказать несостоятельность не оформленного философского или богословского учения, а определенного набора идей, который рождается во многом не как стремление обосновать свое видение мира, а как протест против церкви и пестуемой ею доктрины. Поэтому опровержение еретических положений, изложенное, например, в труде Абеляра, вряд ли могло иметь широкий резонанс. Его «Liber adversus haereses» предназначался для ученых мужей, теологов, монахов и клириков, и целью его было укрепление последних в вере и предоставление им аргументов в возможных спорах с еретиками.
Второй тип сочинений против еретиков мы назовем «пропагандистским». Если произведения «богословского» вида предназначались для ученых мужей церкви, так или иначе связанных с ведением борьбы против еретиков, то «пропагандистские» творения были рассчитаны также и на светскую публику. Целью их было убедить мирян в правоте церкви и в необходимости присоединиться к ней в святом деле искоренения ереси. С пламенными проповедями («Sermones in cantica») обращался к пастве святой Бернар. Иннокентий III использовал все свое красноречие для того, чтобы поднять на борьбу с еретиками верхушку французского общества — короля и феодалов.
Третий тип произведений против еретиков, который можно охарактеризовать как описательный, появился в XIII в., когда были разгромлены альбигойцы, римская курия добилась принятия в Империи и во Франции законов против еретиков, а для выявления еретиков были созданы инквизиционные трибуналы. В новых условиях возникла необходимость в описаниях еретических сект и их «заблуждений». Этот труд взяли на себя нищенствующие ордена. Разумеется, внимание уделялось прежде всего самым мощным еретическим движениям конца XII—XIII вв.: францисканец Джакомо Капелли описал ритуалы катаров и объяснил, почему они не признавали таинство брака и отказывались есть мясо; в труде доминиканца Райнерио Саккони «Liber de duobus principiis» рассказывается о дуалистических воззрениях альбигойцев.
78
К середине XIII в. разгром альбигойцев и разграбление Лангедока, преследование еретиков со стороны инквизиционных трибуналов, пропагандистская работа, проделанная нищенствующими орденами, привели к значительному ослаблению катаров и вальденсов. Это отразилось на описаниях еретиков, относящихся ко второй половине XIII столетия: теперь авторы сосредоточились на новых сектах. В качестве примера можно привести «Хронику» францисканца Салимбене, написанную в 1270—1280-х гг. и содержащую трактат, посвященный движению апостоликов, которое возникло в Парме около 1260 г. и постепенно стало распространяться по всей долине реки По3.
Такая классификация сочинений против еретиков позволяет определить, что они имели совершенно очевидных адресатов: читателями их, по мысли авторов, должны были быть представители высших слоев феодального общества — монархи, знать, клирики. «Идеологической обработке» подвергались те, кто мог принести церкви наибольшую пользу: ведь бороться с ересью словом — обязанность духовных лиц, а искоренять ее огнем и мечом надлежало тем, кто облечен был светской властью.
Предложенная классификация источников также дает возможность установить периодизацию идеологической борьбы с ересью. Как мы видели, богословский и пропагандистский типы относятся к XII в., тогда как произведения описательного характера стали создаваться с середины XIII столетия. В связи с этим мы считаем возможным выделить два основных этапа идеологической борьбы с ересью.
Начало первого из них мы отнесем к 1130-м гг., когда появились первые антиеретические трактаты. Переход ко второму этапу, длившемуся на протяжении всего XIII в., мы предлагаем отнести к 1209 г. Эта дата стала поворотным моментом в истории западноевропейских ересей. Во-первых, именно тогда северофранцузские рыцари, вдохновляемые призывами Иннокентия III начать крестовый поход против еретиков, двинулись огнем и мечом искоренять катарство. Во-вторых, в 1209 г. были основаны нищенствующие ордена, сыгравшие важнейшую роль в борьбе с еретиками. Эти события имели решающее значение для дальнейшего развития идеологической борьбы с ересью. Изменились условия, в которых писали католические авторы; другими стали цели и характер их произведений.
3 Апостолики были причислены к еретикам II Лионским собором 1274 г., на котором всем движениям, возникшим после IV Латеранского собора 1215 г., было предписано влиться в ряды уже существующих орденов.
79
На начальном этапе в произведениях, направленных против еретиков, можно выделить два основных сюжета. Первым из них являлось богословское опровержение еретических «заблуждений» («errores»), а именно постулатов еретических учений и критики, которой еретики подвергали устои католической церкви. В качестве примера таких полемических произведений нами будут использованы «Liber adversus haereses» Петра Абеляра и «Tractatus adversus petrobrusianos haereticos» Петра Достопочтенного.
Абеляр в своем труде, состоящем из 17 глав, выделяет пять групп еретических «заблуждений».
Первая из них (1—2 главы) посвящена общим мировоззренческим положениям еретиков: на основании Священного Писания Абеляр развенчивает представление о том, что все земное создано не Богом, а «князем злых духов», и о том, что существуют два бога — добрый, обретающийся на небесах, и злой, царящий на земле4, — из чего следует, что парижский магистр говорит о дуалистической ереси.
Вторая группа (3—4 главы) указывает на неверные суждения еретиков относительно закона Моисея или Ветхого завета, который, как они считают, был дан «князем злых духов»; сам же Моисей всего лишь волхв, поэтому Бог не мог ни говорить с ним, ни давать ему закон5.
Третья группа «заблуждений» (6—7 главы) касается отрицания еретиками значимости деятельности Иоанна Крестителя, бывшего, как они полагают, посланцем не доброго ангела, а демона, и воплощения Христа, который был рожден не женщиной, не обладал настоящей плотью, а имел как бы призрачное тело, не пил, не ел, не умер в действительности, а лишь имитировал страдания и не воскресал6.
В четвертой группе «ошибок» (5, 8—14 главы) речь идет о неприятии еретиками церковных институтов и таинств. Храмы и алтари, причащение и брак они отвергают в принципе, а крещение и рукоположение считают действенными только тогда, когда они получены из рук других еретиков7.
Наконец, «заблуждения», упомянутые в последней, пятой группе (15—17 главы), заключаются в том, что еретики не верят в телесное воскрешение мертвых и в действенность заступничества святых, а также в то, что молитвы живых могут облегчить участь усопших в мире ином8.
4 PL. CLXXVIII. P. 1823—1824.
5 Ibid. P. 1824—1826.
6 Ibid. P. 1827—1831.
7 Ibid. P. 1826—1827, 1831—1844.
8 Ibid. P. 1844—1846.
80
Абеляр выделяет пять важнейших компонентов дуалистической доктрины, которые в своей совокупности полностью отрицают католическую церковь и ее учение. Разложение еретического учения на отдельные положения позволяет автору последовательно, пункт за пунктом опровергнуть его на основании Священного Писания и трудов отцов церкви: бросаются в глаза «научность» изложения, строгая систематизация материала, единообразие структуры глав, в которых за краткой формулировкой еретического «заблуждения» следуют многочисленные цитаты, доказывающие его несостоятельность.
Петра Достопочтенного взяться за перо побудило желание поведать епископам Арля, Амбрёна, Ди и Гапа о распространившейся в Южной Франции в 1110— 1130-х гг. ереси Петра из Брюи. Влияние этого бывшего клирика, отступившего от католической церкви, было столь значительным, что вызвало беспокойство святого Бернара, приложившего немало усилий для восстановления престижа церкви в этих краях. Петр был вынужден бежать от преследований со стороны церковных властей, но вскоре был схвачен и сожжен разъяренными верующими9.
Клюнийский аббат выделяет пять пунктов его учения. Петр из Брюи отрицал спасительность крещения детей, поскольку в младенческом возрасте те не могут верить, считал ненужным строительство культовых сооружений, призывал к уничтожению крестов, поскольку крест был орудием истязаний Христа, не признавал причастия и высмеивал пожертвования, милостыню, молитвы за упокой мертвых, утверждая, что они не имеют никакого действия10.
В «Трактате» использована та же схема, что и в произведении Абеляра: за положением еретиков следует ответ клюнийского аббата. Петр Достопочтенный полемизирует с еретиками, стремится опровергнуть их учение с философской точки зрения, опираясь на бесконечное число цитат из Священного Писания.
Итак, и Петр Достопочтенный, и Абеляр главной целью своих трактатов считают опровержение еретических идей. Почему они занимают такую позицию? Ответ на этот вопрос дает клюнийский аббат в предисловии к своему труду. В споре между сторонниками переубеждения еретиков и теми, кто настаивал на принятии против них суровых мер, он выступает на стороне первых. Епископов, которым адресован «Трактат против сторонников Петра из Брюи», Петр Достопочтенный призывает проповедью возвращать заблудших
9 Вероятно, это произошло между 1132 и 1139 гг. (Grado Merlo G. Eretici ed eresie medievali. Milano, 1989. P. 23).
10 PL. CLXXXIX. P. 722.
6 ВМУ, история, № 1
81
на путь истинный и прибегать к вооруженной силе мирян, только если слово окажется недейственным, «ибо обращение их (еретиков) является более значительным деянием, чем уничтожение»11.
Петр Достопочтенный и Абеляр уделяли большое внимание выявлению искажений, которые допускали еретики, истолковывая Библию. Стремление уличить еретиков в неверном понимании ее получает новое звучание в «Проповедях» («Sermones in cantica») Бернара Клервосского. По его словам, целью еретиков является обретение славы благодаря глубоким познаниям в Священном Писании. Бернар расценивает это стремление как святотатство, считая, что само желание прослыть знатоком Священного Писания хуже всякой ереси12.
Применение еретиками евангельских принципов в повседневной жизни, по мнению Бернара, также заслуживает сурового осуждения. В Притчах Соломона сказано: «Слава Божия — облекать тайною дело, а слава царей — исследовать дело» (Притч. 25: 2). С этой сентенцией перекликаются слова из Евангелия от Матфея: «Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях» (Мф. 10: 27). Еретики скрываются и делают все, для того чтобы никто из непосвященных не догадался об их принадлежности к секте. Они готовы приносить ложные клятвы, чтобы не выдать своей тайны; но это никак не сообразуется с тем, что сказано в том же Евангелии от Матфея: «Не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его» (Мф. 5: 34—35)13.
Выявление искажений Библии еретиками, отрицание положений еретических учений, опровержение критики таинств, священников и всей католической церкви — вот первая тема, к которой обращались идеологические борцы с вероотступниками. Суть ее заключается в идейном опровержении еретиков.
Проповеди Бернара обозначают поворот в характере антиеретических произведений. Уходит в прошлое схоластическое опровержение еретических учений, свойственное трудам Абеляра и Петра Достопочтенного. К середине XII в. ересей стало больше, они проникли в самые развитые области Западной Европы — Южную Францию, Италию, долину Рейна, Фландрию. Паства прислушивалась к учениям еретиков и с недоверием поглядывала на цистерцианских проповедников — так, в Лангедоке, охваченном катарской ересью, нести в массы слово Божие в официальной
11 Ibid. P. 721.
12 Ibid. CLXXXII. P. 1089.
13 Ibid. P. 1089-1091.
82
интерпретации стало рискованным делом14. Еретическая угроза пугала своими масштабами. На первый план в идеологической борьбе вышли эмоции — стремление переубедить еретиков все чаще уступало желанию перекричать их и привлечь внимание светских властителей, которые должны были помочь искоренить заразу. Иногда церкви это удавалось: например, в 1157 г. французский король Людовик VII добился созыва церковного собора, на котором вновь прозвучало обращение к феодалам с требованием поддержать епископов в их святой борьбе с ересью. Но одних эмоций было недостаточно для удержания внимания мирян. Требовалось создать образ, который бы их пугал и побуждал оказывать церкви помощь. Так, наряду с идейным опровержением в трудах католических авторов набирала силу новая тема — еретиков все чаще представляли не как заблудших овечек, а как приспешников Дьявола. Вскоре этот сюжет станет главным в идеологической борьбе, и полемический диалог Петра Достопочтенного с еретиками сменится непрекращающимся потоком брани и самых чудовищных обвинений. До обоснования физического уничтожения еретиков оставался всего один шаг, который был сделан очень быстро: в начале XIII в. Иннокентий III объявил истребление альбигойцев богоугодным делом.
В демонизации еретиков можно выделить два главных аспекта.
Во-первых, подчеркивается очевидная, с точки зрения католических авторов, связь еретиков с Сатаной. Так, Эверин Штейн-фельдский, обращаясь к Бернару Клервосскому с просьбой подсказать, как оценивать разоблаченных и сожженных в Кельне еретиков, так формулирует свой вопрос: «...и что еще удивительнее, эту мучительную смерть от огня они приняли и вытерпели не только с терпением, но и с радостью. Я хотел бы, святой отец, получить твой ответ, откуда у этих приспешников Дьявола такая сила в их ереси, какая редко встречается даже у самых верных последователей веры Христовой»15. Далее, описывая обычаи этих еретиков, Эверин еще раз называет их «апостоликами Сатаны»16, Бернар же в одной из своих проповедей утверждает, что вероотступники «охвачены дьявольской злобой» («diabolica malignitate absorpti»)17.
Второй аспект является прямым следствием первого. Признание еретиков прислужниками Дьявола подразумевает, что действуют они лишь с одной целью — нанести как можно более ощу-
14 Manselli R. Op. cit. P. 76-77.
15 Ibid. CLXXXII. P. 677.
16 Ibid. P. 679.
17 Ibid. P. 1095.
83
тимый вред христианскому обществу, во главе которого стоит Римская католическая церковь.
Восприятие ереси как агрессивной силы, стремящейся разрушить христианское общество, было характерно для антиеретических писателей. О способах борьбы еретиков с истинными христианами мы узнаем из «Проповедей» Бернара, уподоблявшего еретиков лисам, которые вторгаются в виноградник и уничтожают его и предпочитают не побеждать, а вредить. Развивая эту тему, клер-восский аббат выделял различные виды лис: это «льстецы, клеветники и соблазнители душ, умеющие и привыкшие выдавать плохое за доброе»18. Как же поступать с этими зловредными животными? В прежние времена их быстро обнаруживали и отлавливали, значит, так же нужно действовать и теперь.
Столь же решительную позицию занимал Иннокентий III. В письме Филиппу Августу он указывал, что вероотступники находятся вне стада Господа («sunt extra ovile Domini constituti»), и потому исключал всякую возможность диалога с ними, утверждая, что они глухи к разумным доводам: «Те, кто разрывает нетканые одежды Иисуса Христа, хуже воинов Пилата, что попытались лишь разодрать его тунику; словно змеи, затыкают они уши, чтобы не слышать вразумляющих голосов»19.
Исключение еретиков из христианского общества находит обоснование и в том, что отрекшиеся от католической веры и не желающие вернуться в лоно римской церкви, нападая на нее, не могут ничего предложить взамен: в этой связи Бернар, несколько переиначивая слова ветхозаветной книги Осии (9, 14), говорит о том, что еретики имеют «утробу нерождающую и сухие сосцы», ибо опровергнутое заблуждение не может вновь прорасти, а изобличенная ложь не зацветет новым цветом20.
Таким образом, вырисовывается определенное соответствие: как еретические, так и католические положения развиваются из неприятия точки зрения идейных противников. Еретические учения возникают как отрицание католической доктрины. Идеологическая борьба с ними строится по той же схеме, поскольку в основе ее лежит противопоставление святой католической веры и еретических измышлений, идущих от Лукавого. Осознавая, что сила церкви велика, еретик прибегает к дьявольским ухищрениям, пытается расшатать устои веры и готов использовать для осуществления своих замыслов любые средства. Вывод о том, что еретик — не кто иной, как служитель Дьявола, врага рода человеческого, напрашивается сам собой.
18 Ibid. CLXXXII. P. 1089.
19 Ibid. CCXV. P. 527.
20 Ibid. CLXXXII. P. 1089.
84
Эта мысль кристаллизуется на протяжении XII в., но предпосылки ее возникновения мы можем найти уже в «Книге о милосердии и справедливости» («Liber de misericordia et justitia») льеж-ского каноника Альгерия (лат. Algerus, 1070/75—1132/35), который за десять лет до смерти стал монахом клюнийского монастыря. Свое произведение он написал в конце 1120-х гг. Третья часть его труда посвящена описанию таинств различных еретиков IV—V вв., но рассматриваются они с позиций XII в., и потому их оценка заслуживает внимания: Альгерий высказывает идею, важную для понимания процесса демонизации еретиков.
Он выделяет четыре группы тех, кто «вне церкви»: это отлученные, проклятые, схизматики и еретики. Помещение всех этих групп «вне церкви» противопоставляет их миру истинных христиан, что перекликается с отношением святого Бернара и Иннокентия III к еретикам.
Альгерий полагает, что отлученные и проклятые относятся к одной категории, поскольку, несмотря на тяжесть своих прегрешений, они все же могут быть прощены церковью. Определяя разницу между схизмой и ересью, Альгерий цитирует святого Иеронима, писавшего, что «ересь имеет извращенное учение, схизма же по собственной воле отделяется от церкви»21, и блаженного Августина, утверждавшего, что «еретик не следует католической истине, а схизматик не ценит католический мир»22. Эта ссылка на авторитеты показывает разные степени удаленности от церкви: схизматики не так далеко ушли от нее и придерживаются воззрений, достаточно близких к официальным; еретики же отвергают учение церкви и придумывают свое, «извращенное», поэтому непреодолимая пропасть отделяет их от истинной веры, они — худшие из тех, кто находится вне церкви.
Далее, говоря о вере, которая может быть истинной, только если подкрепляется добрыми делами, Альгерий обращается к словам апостола Павла: «Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал., 5,6), и добавляет, что Павел отличал истинную веру от той, которой придерживаются демоны. Здесь звучит ключевая фраза всего рассуждения льежского каноника о еретиках: «Вот почему Дьявол лучше еретика; ибо поскольку у него есть вера, то он, хоть и лицемер, но все же не еретик»23. В этих словах демониза-ция вероотступников достигает кульминации: обвинение в пособничестве Сатане перерастает в утверждение, что еретики даже хуже него.
21 Ibid. CLXXX. P. 931.
22 Ibidem.
23 Ibid. P. 936.
85
На наш взгляд, такая оценка в определенной степени обусловлена следующим обстоятельством. Живший в первой трети XII в. во Фландрии, которая была одним из рассадников еретических идей, Альгерий не мог не замечать активной деятельности различных инакомыслящих движений. Но в третьей части своей «Книги о милосердии и справедливости» он говорит не о современных ему, а о позднеантичных ересях.
Обращение к движениям IV—V вв. встречается не только у Альгерия. В составленном в 1140-х гг. «Декрете» Грациана перечислено около шестидесяти ересей, но все они тоже относятся к IV—V вв.24 В этом стремлении найти в истории ответы на вопросы сегодняшнего дня проявляется растерянность клириков, не понимавших причин возникновения и быстрого распространения ересей и не очень хорошо представлявших, как им следует поступать.
Недоумение духовных лиц выразилось и в попытках найти название сторонникам недавно возникших еретических движений. Так, Петр Достопочтенный, стремясь подчеркнуть особенность еретиков XII в., называет их новыми еретиками. Святой Бернар рассматривает вопрос подробнее и приходит к выводам, которые, с нашей точки зрения, вписываются в логику процесса демониза-ции еретиков. Рассуждая о нежелании еретиков признавать брак, клервосский аббат говорит о том, что у всех прежних вероотступников были название и глава движения, ересиарх: так, манихеи получили свое название от основателя секты Мани, ариане — от Ария, несториане — от Нестория. Новых же еретиков никак нельзя назвать и главы у них нет: ересь их возникла не по воле какого-либо человека и не от человека они ее приняли. Возвращаясь к вопросу о браке, Бернар заявляет, что против него высказываются еретики не по откровению Иисуса Христа, а по допущению и по обману демонов («per immissionem et fraudem daemoniorum»)25.
Такие логические рассуждения приводят читателя к мысли, что дьявольским измышлением является не только отрицание брака, но и сами еретические движения. Таким образом, непонимание причин появления новых ересей оборачивается утверждением о том, что создатель их — Дьявол, и становится еще одним поводом для демонизации еретиков.
Для второго этапа характерны произведения описательного типа. Авторами их были представители нищенствующих орденов. Это — своеобразный знак времени. Большинство писателей XII в., боровшихся с ересью, были монахами, но они представляли либо ордена, существовавшие в течение нескольких столетий (Клюни),
24 Decretus Gratiani. Pars П, causa XXIV, questio III // Corpus iuris canonici. Leipzig, 1879. P. 1002—1006.
25 PL. CLXXXII. P. 1094.
86
либо движения, появившиеся сравнительно недавно, но уже распространившиеся по всей католической Европе и имевшие сложившуюся структуру (цистерцианский орден). Ордена эти были неотъемлемой частью римской церкви, из них вышли многие папы, а потому нападки еретиков на церковь не могли не задевать монахов. Так, Петр Достопочтенный написал свой «Трактат» в ответ на критику, которой последователи Петра из Брюи подвергали культ мертвых, имевший большое значение для клюний-ской конгрегации26.
Нищенствующие ордена выступали в иной роли. Создание их было во многом обусловлено необходимостью борьбы с ересью: святой Доминик решил основать свое братство под впечатлением от масштабов распространения катарства в Лангедоке в первые годы XIII в. С самого начала деятельность францисканцев и доминиканцев стала для еретиков не менее опасным оружием, чем копья рыцарей, ведомых Симоном де Монфором. Еретики критиковали богатство и распущенность церкви, призывали к евангельской бедности — святой Франциск запретил миноритам даже притрагиваться к монетам. Пороки церкви уже много лет вызывали негодование еретиков, но нищие братства были только что основаны и не имели отношения к обмирщившемуся клиру. Еретики ставили под сомнение справедливость многих постулатов церковной доктрины — последователи Доминика и Франциска провозгласили одной из своих главных целей учение, и к середине XIII в. европейские университеты были полны профессоров, являвшихся членами орденов и ставивших перед собой задачу примирить веру и разум. Принципы организации нищенствующих братств учитывали критику еретиков и тем самым лишали ее основательности.
Проповедь нищенствующих орденов оказалась эффективной: примером тому может служить обращение Райнерия Саккони, который, отрекшись от катарства, стал доминиканским инквизитором и написал трактат против своих бывших единомышленников. Проницательность Иннокентия III, который начал в 1209 г. борьбу с альбигойцами не только силой, обратившись к северофранцузским феодалам, но и словом, одобрив создание орденов миноритов и проповедников, принесла плоды уже через четверть века — католицизм был восстановлен, еретики разгромлены, причем не только в Лангедоке, но и в Северной Италии, где на них велись активные гонения уже в 1210—1220-х гг.27
26 Schmitt J.-C. Les revenants. Les vivants et les morts dans la société médiévale. P., 1994. P. 94.
27 Volpe G. Movimenti religiosi e sette ereticali nella società medievale italiana. Roma, 1997. P. 87.
87
Но они не были истреблены полностью; за открытой войной должна была последовать кропотливая работа по выявлению и уничтожению отдельных групп еретиков, тщательно скрывавшихся от преследования. Для этого в начале 1230-х гг. Григорий IX создал инквизиционные трибуналы. Само понятие «mqшsitю» не было новым. В XII в. расследования преступлений против веры поручалось епископам, которые, однако, не очень успешно справлялись с этой задачей. В конце 1170-х гг. «инквизицией» стали заниматься папские легаты: одним из первых стал Петр, кардинал церкви Кризогоно, разоблачивший в Южной Франции группу альбигойцев28. Но вскоре стало очевидно, что деятельность легатов, которые могли бороться с ересью в различных регионах лишь на протяжении ограниченного времени, также неэффективна. Поэтому расследование дел, связанных с ересью, в 1230-х гг. было возложено на нищенствующие ордена, распространившиеся к тому времени по всей католической Европе.
Постепенное развертывание деятельности инквизиционных трибуналов изменило отношение доминиканцев и миноритов к еретикам. Проповедь против последних перестала быть в их арсенале единственным средством борьбы; главной задачей теперь стало научиться распознавать еретиков. Неистовство первых инквизиторов в Южной Франции, выносивших обвинения при малейшем подозрении в связях с катарами, приводило к конфликтам с местным населением, иногда изгонявшим этих беспощадных борцов с ересью, как это было в 1234—1235 гг. в Тулузе. В 1238—1241 и 1249—1255 гг. деятельность инквизиционных трибуналов была временно прекращена по повелению сначала Григория IX, а затем Иннокентия IV29. Чтобы изобличить еретика, инквизитор должен был быть хорошим психологом, но в первую очередь он был обязан знать еретические учения.
Это и стало, на наш взгляд, причиной появления в середине XIII в. антиеретических произведений описательного типа. Последние носили информативный, утилитарный характер — не было нужды убеждать людей церкви в целом и инквизиторов в частности в ошибочности воззрений еретиков. В таких работах не было места полемике с еретиками, никто не собирался их переубеждать — их надо было выявить и уничтожить.
В качестве примера обратимся к двум произведениям описательного типа.
Первое из них — это сочинение Анонима из Пассау, написанное в середине XIII в. и посвященное происхождению секты вальден-
28 Petri S. Chrisogom Epistolae // РЬ. CXaX. Г. 1120—1124.
29 А1ЬеГЬ. L'Inquisizione Ьа1иагёо ёеИа fede? Trieste, 1999. Р. 33.
88
сов. Об авторе известно лишь то, что жил он в баварском городе Пассау и скорее всего был доминиканцем.
Аноним задается вопросом о причинах возникновения ереси. Их он насчитывает семь: тщеславие; стремление учиться самим и учить других; то, что вальденсы перевели Ветхий и Новый Завет на современный, понятный им язык; следование дурному примеру других людей; недостаточные знания католических проповедников; непочтительное отношение некоторых священников к церковным таинствам; ненависть к католической церкви30. То, как выстроены эти пункты, свидетельствует об изменении характера антиеретических произведений. Если Абеляр, Петр Достопочтенный и Бернар Клервосский обращались к одной и той же схеме, предполагавшей краткое изложение еретического заблуждения, за которым следовало опровержение, то в сочинении Анонима, написанном сто лет спустя, структура полностью меняется: опровержение исчезает из текста, остается только объяснение воззрений еретиков. Интересно и то, что из семи факторов, предопределивших, по мнению Анонима, появление ереси, два — безграмотность проповедников и пренебрежение священников к таинствам — на совести людей церкви.
Второе произведение описательного типа вышло из-под пера францисканца Джакомо Капелли также в середине XIII в. Капел-ли не так бесстрастен к катарам, ритуалы которых он описывает, как Аноним к вальденсам. Францисканец называет катаров «глупейшими из людей», встречается в его описании и намек на связь еретиков с Дьяволом, который внушил им мысль о том, что брак заслуживает осуждения31. Вообще следует отметить, что оценки Капелли становятся более эмоциональными и категоричными, когда он начинает рассказ о взглядах еретиков на супружеские узы. По-видимому, это было связано с тем, что брак вошел в число церковных таинств позже других и часто подвергался нападкам различных сект.
Однако структура текста и его характер близки к тому, что мы видим в труде Анонима. Капелли последовательно описывает обряды катаров и их воззрения на церковные таинства, а собственным оценкам отводит немного места. Одной из своих главных задач францисканец считает точное изложение фактов и, основываясь на собственном опыте, отвергает ложные слухи, которые молва распространяет против катаров, например о том, что они душат больных членов своей секты, дабы придать им ореол мученичества,
30 Heresy and authority in medieval Europe. Ed. by Edward Peters. Philadelphia, 1980. P. 150-152.
31 Heresies of the High Middles Ages. Selected sources translated and annotated by Walter L. N.Y., 1991. P. 306.
89
или что раз в месяц они собираются не для молитвы, а чтобы предаваться разврату32. Капелли не боится признавать, что суровостью воздержания еретики превосходят монахов всех орденов, чем завоевывают себе уважение населения; однако он утверждает, что в этом исполнились евангельские слова: «Ибо таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают
вид служителей правды» (2 Кор. 11: 13—15)33.
* * *
Итак, на основании анализа трех видов сочинений против еретиков, создававшихся на протяжении XII—XIII вв., мы выделили два основных этапа в идеологической борьбе с ересью.
В ходе первого из них, продолжавшегося с 1130-х по 1209 г., была поставлена точка в споре о том, следует ли возвращать еретиков к истинной вере словом или же к ним необходимо применять насилие.
В начале этого периода Петр Достопочтенный и Петр Абеляр пытались доказать несостоятельность еретических учений; основным аргументом являлось неверное, с их точки зрения, истолкование еретиками Священного Писания. Однако возникновение все новых еретических движений, бесплодность попыток церкви справиться с ними постепенно склонили чашу весов на сторону тех, кто требовал введения крутых мер. Все большее значение стал приобретать не поиск новых доводов для идейного опровержения ереси, а стремление привлечь к борьбе с ней мирян.
Для этого церковь должна была показать, что распространение ереси — угроза не только для нее, но и для всего христианского общества. Борьба с ересью стала представляться католическими авторами как противостояние добра и зла, воинства Христова и служителей Сатаны. Со второй четверти XII в. тенденция к демо-низации еретиков усилилась. Мощный импульс ей придал святой Бернар, в «Проповедях» которого противопоставление еретиков христианскому обществу обрело четкие формы. Логическим завершением процесса демонизации еретиков стали послания Иннокентия III, в частности его письмо к Филиппу Августу, где понтифик призвал начать крестовый поход против дьявольских сил.
Таким образом, очевидно смещение акцентов в идеологической борьбе с ересью. Если для Абеляра и Петра Достопочтенного еретики — это заблудшие христиане, которых еще можно вернуть
32 Ibid. P. 305.
33 Ibid. P. 304.
90
на путь истинный, то для Альгерия, Бернара Клервосского и Иннокентия III они — демоны во плоти.
Итак, суть первого этапа выразилась в трансформации идейной борьбы с ересью в идеологическое обоснование гонений на еретиков. Тщетность попыток побороть ересь при помощи проповеди, непонимание причин ее возникновения привели мужей церкви к убеждению в том, что еретик — приспешник Дьявола и что одолеть его можно только при помощи насилия. На протяжении всего XII в. мысль о физическом уничтожении еретиков как единственно возможном варианте решения еретической проблемы прокладывала себе путь и в конце концов стала господствовать в умах клириков. Оставалось поднять на борьбу светских властителей и начать крестовый поход против нечестивцев, что и сделал Иннокентий III: в 1209 г. идеологическая борьба с ересью окончательно переросла в войну.
Произведения описательного типа создавались во времена, когда были разгромлены главные очаги сопротивления катаров в Южной Франции и активно работали инквизиционные трибуналы. Соответственно полностью изменились характер и структура антиеретических писаний. Опровержение еретиков отходит на второй план. Иным делается место антиеретических трудов в идеологической борьбе. Если в XII в. они имели первостепенное значение, поскольку слово являлось главным оружием церкви в искоренении ереси, то в середине XIII в. роль сочинений доминиканцев и францисканцев становится гораздо скромнее — они служат лишь подспорьем в деятельности инквизиционных трибуналов.
Таким образом, произведения описательного типа свидетельствуют о дальнейшей эволюции борьбы с ересью. Слово — главное оружие церкви в XII в. — уступает место новому способу искоренения ереси — насилию. Начало второго этапа идеологической борьбы логично связать с вполне определенной датой — 1209 г.; завершение же его можно датировать лишь условно началом XIV столетия. Создание описательных сочинений будет продолжаться и позже, поэтому единственным критерием, оправдывающим выбор этой даты, мы считаем степень утилитарности этих произведений: в XIV в. они превратятся в пособия для инквизиторов, где эмоциям и опровержению еретиков не останется места; примером могут служить творения доминиканцев Бернарда Ги (1316 г.) и Николая Эймериха (1376 г.), в которых за кратким описанием еретических учений следуют бесстрастные разъяснения, как проводить допрос и добиваться от еретиков признаний.
Поступила в редакцию
02.11.2006
91
