CC BY
154
© 2006 г. А.А. Джиоев
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ И НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА СМЯГЧАЮЩИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Смягчающие обстоятельства существуют в уголовном праве уже довольно значительное время, им посвящались статьи Основ уголовного законодательства и Общих частей уголовных законов, поэтому вполне естественно обращение к содержанию этих статей, месту их расположения, терминологическим особенностям, кругу понятий, родственных понятию смягчающих обстоятельств, и т.п. В ходе такого анализа, опирающегося на наличный нормативный материал, можно сделать вывод о правовой природе данных обстоятельств в представлении законодателя.
Однако нельзя упускать из виду то, что возможны расхождения между подлинной правовой природой «вещи» и тем, как ее определил законодатель. Поэтому можно говорить об относительной самостоятельности и (в определенном смысле) даже первичности правовой природы по отношению к норме права, ее содержанию.
Учитывая возможность рассогласования между подлинной юридической природой «вещи» и мнением о ней законодателя, исследователь не вправе ограничиться лишь анализом позиции действующего закона. Одинаково ошибочны при установлении правовой природы обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, и отрыв от существующих нормативных предписании, и простое следование в этом вопросе за выводами законодателя. Важная информация для объективного вывода относительно природы исследуемого правового понятия может быть получена в ходе экскурса в историю развития отечественного уголовного законодательства.
В российском уголовном праве институт смягчающих и отягчающих обстоятельств был впервые систематизирован в проекте 1813 г., а затем по этому образцу эти обстоятельства были сгруппированы и в Своде законов. По той же системе были изложены постановления об определении наказания судей и в Уложении 1845 г. В них были не только подробно перечислены обстоятельства, при наличии которых суд мог изменять наказание, но и установлен размер влияния каждого из этих обстоятельств.
Существенную перемену в этом отношении сделали уставы 1864 г., введя в российское уголовное право французскую систему обстоятельств, смягчающих наказание. В журнале государственного совета 1862 г. по этому поводу было объяснено: «Законодательство наше при издании Уложения о наказаниях, не могло не принять во внимание неудовлетворительности лич-
ного состава наших судебных мест и вследствие того старалось ограничить судей в назначении наказания. С этой целью определены до мельчайших подробностей обстоятельства, могущие увеличить или уменьшить вину и наказание. Между тем чрезмерное стеснение судей в определении наказания имеет весьма вредные для правосудия последствия. Судьи, не будучи вправе смягчить наказание подсудимому, заслуживающему по их мнению, снисхождения, решают скорее признать его неизобличенным, чем приговорить к наказанию чрезмерно строгому. Поэтому общественный порядок гораздо лучше поддерживается неизбежностью умеренных наказаний за преступления, чем строгостью кар, редко применяемых» [1, с. 294]. На этих соображениях и были построены ст. 774, 828, предоставляющие суду и присяжным право признавать подсудимого заслуживающим снисхождения по их внутреннему убеждению.
Таким образом, с 1864 г. в российском уголовном праве оказались две системы, определяющие порядок назначения наказания, различные не только в подробностях, но и в самой их сущности, а потому при издании Уложения в 1866 г. пришлось разрешать трудную задачу: соединить в одну эти две совершенно разные системы. Понятно, что положения по этому предмету представлялись крайне запутанными и непоследовательными и вызывали полное осуждение как с теоретической, так и с практической стороны.
По Уложению 1845 г., при определении прав судьи при выборе наказания различали два случая: 1) выбор наказания в пределах законной санкции и 2) преступление судьей пределов этой санкции.
Уложение различало обстоятельства, уменьшающие вину, и обстоятельства, смягчающие наказание. Вторые предусмотрены были в ст. 153 Уложения о наказаниях издательства 1885 г. Закон относил сюда:
- полное чистосердечное сознание подсудимого, явившегося с повинной или/и взятого к допросу по подозрению, если он не только укажет всех сообщников, но и, сверх того, доставит верные и своевременные сведения, предупредит исполнение какого-либо другого преступного умысла. Этим пунктом не мог воспользоваться преступник, не имевший сообщников или не имевший сведений о каком-либо ином преступлении, кроме учиненного им;
- добровольное и полное сознание подсудимого, если он притом заслуживает особого снисхождения
по прежней безупречной службе или по отличным заслугам и достоинствам;
- долговременное нахождение под судом и под стражей, если притом подсудимый признан виновным в таком преступлении, которое не влечет лишения всех прав безотносительно к юридическому значению предъявленного к нему обвинения [1, с. 296].
Более того, в Уложениях 1845 и 1857 гг. находился еще п. 4, на основании которого признавалось причиной смягчения наказания принятие нехристианином во время суда и следствия православия, но он был отменен как несоответствующий достоинству православной церкви.
Все эти пункты имели только значение примеров, так как ст. 154 Уложения прямо говорила: «Во всех сих случаях и в других чрезвычайных, когда представляются особые уважения к смягчению участи подсудимого». Так что осуществление права, предоставленного суду, вполне зависело от его усмотрения. Однако, как указывал Сенат, суд должен почерпать основания снисхождения только из особенностей рассматриваемого события преступления, обращая внимание на образ действия виновного, обстоятельства, вызвавшие преступление, на личность преступника, обстановку, в которой он находился, и т.п., и этой точки зрения мотивировка суда подлежала проверке в кассационном порядке.
Редакционная комиссия по составлению проекта нового Уложения, устраняя совершенно неопределенную санкцию и допуская безусловно определенную только в исключительных случаях, и то лишь по отношению к дополнительным наказаниям, значительно упростила и санкцию относительно определенную, устранив деление наказаний на степени и предоставив большой простор в выборе меры ответственности благодаря значительности расстояния между высшими и низшими пределами наказания и дробности каждого отдельного вида наказания. Но, само собой разумеется, что суд и теперь, хотя и свободен в выборе оснований определения меры ответственности в пределах законной меры, но тем не менее его выбор не может зависеть только от собственного произвола. Судья должен помнить, что основой ответственности служит судимое деяние с выразившимися в нем свойствами личности учинившего и что при относительно определенной санкции нормальным наказанием всегда предполагается средняя мера наказания, назначенного в законе.
В Общей части советского уголовного права выражение «смягчающие обстоятельства» появилось не сразу: впервые в ней они получили «права гражданства» лишь в 1926 г. (ст. 47 , 48 УК РСФСР 1926 г.). Значительно раньше этим
понятием законодатель стал оперировать при установлении ответственности за конкретные преступления. В нормах, относящихся к Особенной части уголовного права, появилась впервые и сходная с ныне принятой в ст. 32 Основ терминология, не отличавшаяся устойчивостью: в одних статьях УК РСФСР 1922 г. указывалось -«при смягчающих обстоятельствах» (ст. 58, 75, 76 и др.), в других - «при смягчающих вину обстоятельствах» (ст. 106, 201, 207 и др.).
На основании того факта, что подобная терминология до 1926 г. в Общей части не использовалась, было бы ошибочно делать вывод, будто в ней понятие снижающих (смягчающих) наказание обстоятельств не было известно. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г. уже содержали перечень данных, которые суду «при определении меры наказания в каждом отдельном случае следует различать». Перечень был общим для обстоятельств как смягчающих, так и отягчающих и содержал указание на данные, имеющие определенное сходство с теми, которые впоследствии были включены в ст. 38 и 39 УК РСФСР 1960 г., например: «совершено ли деяние профессиональным преступником (рецидивистом) или первичным», «совершено ли деяние группой, шайкой, бандой или одним лицом» и т.п. Сходные положения были закреплены в ст. 25 УК 1922 г. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г. обособляли круг обстоятельств, при наличии которых суд «принимает более строгую меру», и тех, с учетом которых судом должна была определяться «более мягкая мера» (ст. 31, 32). Как видим, учет смягчающих обстоятельств при избрании судом наказания также был известен уголовному праву анализируемого периода.
Характерно, что практика стала использовать узаконенную в 1926 г. терминологию вскоре же после создания новых судов. Д. И. Курский в 1919 г. в своем выступлении приводил в качестве «образца отхода от шаблона» приговор Нижегородского окружного народного суда по делу С., процитировав его фрагмент: «Но, принимая во внимание смягчающие вину обстоятельства, а именно - его безвыходное положение во время совершения кражи и чистосердечное сознание, приговорил...» [2]. Циркуляром Верховного трибунала республики от 24 июня 1922 г. «О наказуемости укрывательства бандитов (равно прочих преступников) их близкими родственниками» предписывалось: «Укрыватели преступления или самих преступников (бандитов и пр.), хотя бы они находились в близкой степени родства с последними (брат, сестра, жена, муж, родители и дети), должны привлекаться к ответственности и
подвергаться наказанию согласно соответствующим статьям Уголовного кодекса. Но, в зависимости от обстоятельств дела, близкое родство при назначении меры наказания может учитываться как смягчающее вину обстоятельство (24 и 25 статьи УК РСФСР 1922 года)» [3].
Терминология, легализованная в Общей части уголовного законодательства в 1926 г., была известна и теории уголовного права [4]. Общим же между законодательством и практикой того времени было то, что, как и в более поздний период, уголовные законы перечисляли, а практика учитывала те обстоятельства, «те признаки, которые являются для суда решающими при более точном установлении меры наказания» [2, с. 129].
В ходе последующего развития уголовного права терминология была уточнена. Начиная с 1958 г. применяется единое наименование: «обстоятельства дела, смягчающие и отягчающие ответственность». Правда, в теории, а также на практике нередко использовалось иное обозначение: «смягчающие и отягчающие вину обстоятельства» и т.п.
Выявляется и еще одна характерная особенность развития законодательства об отягчающих и смягчающих обстоятельствах: далеко не сразу в нем сложились перечни в том виде, как они существуют сейчас. Так, вплоть до 1924 г. в уголовном праве перечень был объединенным, причем обстоятельства с противоположной направленностью влияния излагались попарно, в одном пункте статьи. Так, суд обязывался учесть, «совершено ли деяние в сознании причиненного вреда или по невежеству и несознательности» рецидивистом либо первичным преступником, группой (шайкой) или одним лицом и т.д. В результате внесения в 1924 г. дополнений в УК РСФСР 1922 г., в нем наряду с общим (единым) перечнем появился краткий перечень отягчающих обстоятельств. В ст. 25а УК РСФСР говорилось: «Для определения меры наказания различаются также: а) не состоял ли потерпевший на попечении преступника или в подчинении ему; б) не был ли потерпевший особо беспомощным по возрасту или иным условиям» [5]. Данная статья стала первой пробой разделения в законе обстоятельств двух видов. Но еще ранее подобная попытка наметилась в материалах ведомственного характера. Так, в Циркуляре Верховного трибунала от 24 марта 1922 г. предписывалось суду при назначении наказания учитывать: злостность совершенного деяния и его зловредность, распространенность данного преступления, судимость, раскаяние обвиняемого в содеянном. Наряду с этим отдельные обстоятельства сформулированы здесь в прежнем стиле, например: совершение преступления единолично или в сообществе с другими лицами, классовое происхождение подсудимого [6].
В Основных началах 1924 г. были впервые даны раздельные перечни обстоятельств, влекущих «более строгую меру социальной защиты» (ст. 31) и более мягкую меру (ст. 32). Формируя их, законодатель ограничился простым расчленением пар обстоятельств-противоположностей, содержавшихся в едином перечне Руководящих начал 1919 г., и включал их в таком виде в раздельные перечни. В итоге, например, совершение преступления в первый раз признавалось смягчающим обстоятельством, а рецидивистом - отягчающим; совершение преступления группой - отягчающим, а одним лицом - смягчающим. Такой способ комплектования перечней постепенно изжил себя.
Характерен и такой момент: вплоть до 1958 г. перечень смягчающих обстоятельств носил примерный, ориентировочный характер и тогда, когда он был единым, общим с отягчающими обстоятельствами (в Руководящих начала 1919 г., УК РСФСР 1922 г.), и когда произошло разъединение (Основные начала 1924 г., УК РСФСР 1926 г.). Суд был вправе признать влияющими на наказание в сторону его усиления либо смягчения и иные обстоятельства дела. Так, Верховным Суд СССР в Циркуляре от 8 февраля 1924 г. разъяснил судам, что «при вынесении приговора суд не может быть стеснён в избрании меры наказания... согласно ст. 24 и 25 Уголовного кодекса суд при этом учитывает все обстоятельства, могущие свидетельствовать о степени и характере опасности как преступника, так и преступления...» [7]. М.М. Исаев писал об УК РСФСР 1926 г.: «Прежде всего необходимо указать, что перечень обстоятельств, как отягчающих, так и смягчающих вину, является не исчерпывающим, а примерным. Это положение не вызывает сомнений ни в советской теории, ни в практике» [8].
Основами 1958 г. (в последующем и уголовными кодексами союзных республик) режим перечней был частично изменен: для свода смягчающих обстоятельств была сохранена та же регламентация, перечень же отягчающих обстоятельств стал носить закрытый характер. И хотя порой этот факт отдельные ученые пытались (и в настоящее время данная проблема сохраняет силу) поставить под сомнение [9], его трудно было оспаривать, поскольку ст. 39 УК не содержала оговорки подобной той, которая сделана была в ч. 2 ст. 38 УК РСФСР 1960 г. (о праве суда признать и другие обстоятельства, смягчающие ответственность).
Стремясь облегчить деятельность суда в наиболее ответственный момент осуществления правосудия при назначении наказания, законодатель предусмотрел систему критериев, исходя из которых должна определяться в каждом случае мера уголовно-правового воздействия. Уже в ст.
11 Руководящих Начал 1919 г. было сказано, что при выборе меры воздействия на совершившего преступление суд оценивает степень и характер опасности как самого преступника, так и совершенного им деяния. Принципиально не отличалась от нее формулировка ст. 24 УК РСФСР 1922 г. Основные начала 1924 г. в ст. 30 круг критериев расширили, в частности, предписав суду учитывать наряду с характером и степенью опасности преступника также и его личность, т. е. данные, не связанные с опасностью личности.
УК РСФСР 1926 г. вместо критерия «степень и характер опасности преступника» ввел более широкое понятие, объемлющее собой и данные, характеризующие опасность личности: «личность совершившего преступление». Появился в ст. 45 УК РСФСР и новый критерий - «обстоятельства дела», подразумевающий «в первую очередь обстоятельства, увеличивающие и смягчающие вину, о которых говорилось в ст. 47 и 48 УК» [8, с. 526]. Здесь впервые была предпринята попытка ввести смягчающие обстоятельства в круг критериев индивидуализации наказания, хотя критерий был сформулирован шире, без использования известной уже законодательству терминологии, обозначавшей смягчающие обстоятельства (ст. 47 УК РСФСР). До 1926 г. о снижающих наказание обстоятельствах говорилось лишь в статьях, следовавших за статьей об общих началах назначения наказания, о критериях выбора наказания. Они были призваны детализировать, расшифровать положения общих начал, конкретизировать критерии назначения наказания, что постоянно подчеркивалось законодателем с помощью слов типа «поэтому», «в этом отношении» (например, ст. 25 УК РСФСР 1922 г.).
Основы уголовного законодательства 1958 г. подтвердили статус смягчающих ответственность обстоятельств в качестве самостоятельного критерия назначения наказания, указав на них непосредственно в общих началах назначения наказания (ст. 32). В ст. 37 УК РСФСР 1960 г. также говорилось, что суд учитывает характер и степень общественной опасности совершенного преступления, личность виновного и обстоятельства дела, смягчающие и отягчающие ответственность. Таким образом, в ходе развития законодательства понятию рассматриваемых обстоятельств придавалось различное значение; по мере уточнения критериев избрания наказания подвергалась переоценке роль данных обстоятельств, уточнялось их место, характер связи с критериями индивидуализации наказания. На всех этапах развития советского уголовного права в нем не содержалось четкого законодательного определения понятия смягчающих обстоятельств, что, естественно, не содействовало единообразию в
понимании этого правового явления, его сущностных черт.
Если исходить из упоминавшихся в перечнях обстоятельств дела, то можно прийти к выводу, что вплоть до 1958 г. законодатель склонен был считать обстоятельствами, смягчающими ответственность, лишь фрагменты совершенного преступления. Действительно, описание в перечнях данных обстоятельств начиналось со слов «совершено ли», «совершение преступления», «если преступление совершено», либо же - в других случаях - сам характер упомянутых в перечне обстоятельств не оставлял места сомнениям относительно связи их с содеянным. Вместе с тем практика была последовательной в части признания смягчающими наказание обстоятельства, характеризующие положение лица до или после совершении преступления, а также личность вне связи с содеянным. Такие данные не обязательно свидетельствуют о пониженной опасности совершенного преступления и личности виновного. В определении Мосгубсуда от 6 марта 1923 г., например, обращалось внимание на такой факт: суд первой инстанции не учел болезненное состояние подсудимой Соколовой, наличие у нее малолетних детей, что должно существенным образом повлиять на приговор» [8, с. 74]. Смягчающими обстоятельствами признавались также преклонный возраст, инвалидность, нахождение близких на фронте, боевые заслуги, а отягчающими - плохая производственная характеристика и т. п.
Основы и уголовные кодексы союзных республик сделали в этом отношении шаг вперед, включив в перечни наряду с обстоятельствами совершения преступления также характеристику поведения виновного после совершения преступления: добровольное возмещение нанесенного ущерба, явка с повинной, чистосердечное раскаяние, оговор заведомо невиновного лица и т.д. Но по-прежнему вне перечней оставались многие учитываемые судами обстоятельства дела, не свидетельствующие об изменении общественной опасности содеянного и личности, не связанные с совершенным преступлением (инвалидность, применение мер правового и общественного воздействия, наличие на иждивении близких лиц, ведение паразитического образа жизни и т.д.). Это говорило о необходимости законодательного определения смягчающих ответственность признаков, чтобы положить конец продолжающимся разночтениям в их понимании.
История развития российского уголовного законодательства убедительно свидетельствует о том, что до издания Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. роль смягчающих ответственность обстоятельств и уголовном праве традиционно ассо-
циировалась с влиянием их на наказание. Собственно говоря, изначальный смысл введения их в законодательство как раз и состоял в реализации стремления законодателя как можно полнее показать условия избрания судом наказания. Желая ограничить суд некоторыми условиями, соблюдение которых признается обязательным, отмечал А.А. Герцензон, законодатель установил критерии для отягчения или уменьшения наказания. Научная разработка этих критериев привела к созданию учения об обстоятельствах дела, влияющих на выбор наказания [10]. И в ст. 12 Руководящих начал 1919 г., и в последующих нормативных актах неизменно подчеркивалось, что перечисленные в статье (статьях) конкретные данные должны учитываться судом «при определении меры наказания», «для определения меры наказания», «при определении мер социальной защиты» и т.п.
Вместе с тем в отдельных нормах уголовного права с первых лет существования советского государства уже просматривалось стремление к расширению сферы приложения отягчающих и смягчающих обстоятельств. Например, в постановлении Всероссийского ЦИК «Об амнистии ко 2-й годовщине Октябрьской революции» указывалось, что добровольная явка дезертира в распоряжение части влечет освобождение его от наказания; по установлении полного раскаяния отбывающий наказание дезертир отправляется на фронт; досрочное освобождение не применяется тем осужденным, которые «поставили себе целью вооруженную борьбу против советской власти или совершили преступления с явно корыстной целью» [11]. Приведенные положения можно расценивать как свидетельство склонности законодателя того периода к расширению сферы применения рассматриваемых обстоятельств. Данная тенденция получила дальнейшее развитие в законодательстве 1958 - 1961 гг., где впервые они официально были обозначены как смягчающие ответственность.
Подводя итог сказанному, необходимо определить основные моменты становления и развития института смягчающих обстоятельств:
- признание на практике и в законодательстве важной роли данных обстоятельств в качестве средства индивидуализации наказания. С первых шагов деятельности новых судов был взят твердый курс на учет конкретных обстоятельств дела при выборе меры уголовно-правового воздействия, хотя обозначение этих обстоятельств устойчивостью в законодательстве и на практике не отличалось;
- постепенное осознание того, что сфера влияния смягчающих обстоятельств шире, нежели назначение наказания: они являются средст-
вом индивидуализации ответственности за содеянное. В связи с этим возникает необходимость уточнить их наименование;
- принятие на вооружение (начиная с Руководящих начал 1919 г.) перечневого метода изложения данных обстоятельств, причем на первых этапах развития законодательства перечень был единым и не всегда можно было понять, в каком направлении влияют на наказание упомянутые в нем обстоятельства дела (например, п. «ж» ст. 12 Руководящих начал предлагал различать, направлено ли деяние против личности или против имущества). С 1924 г. перечни смягчающих и отягчающих обстоятельств носят раздельный характер. Постепенно наблюдается отход от формирования перечней по методу противопоставления;
- трансформация взглядов законодателя относительно объема понятия: начиная с 1958 г. смягчающими обстоятельствами признаются и фрагменты посткриминального поведения субъекта преступления. Пойдя в этом вопросе вслед за практикой, законодатель вместе с тем, судя по содержанию перечня, не склонен был считать смягчающими те относящиеся к личности виновного обстоятельства, которые не находились в непосредственной связи с содеянным (положительная характеристика, заслуги перед Родиной, болезненное состояние, наличие иждивенцев и т.п.);
- изменение места описания в законе рассматриваемых обстоятельств, их роли, соотношения с компонентами «характер и степень общественной опасности совершенного преступления» и «личность виновного». Если на первых этапах развития уголовного законодательства смягчающие обстоятельства имели своей задачей расшифровать практически основные указания статьи об общих началах применения наказания [12] и соответственно об этих обстоятельствах говорилось не в данной статье, а в последующей, то в современном законодательстве их понятием законодатель оперирует в статье, описывающей общие начала назначения наказания.
Литература
1. Цит. по: Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 294, 296.
2. Курский Д.И. Избранные статьи и речи. М., 1958.
3. Еженедельник советской юстиции. 1922. № 33.
4. Пионтковский А.А. Уголовное право РСФСР. Общая часть. М., 1924. С. 129.
5. Собрание узаконений. 1924. № 70.
6. Уголовный кодекс (текст с постатейно-системати-зированным материалом законодательного и ведомственного характера). М., 1924. С. 72-73.
7. Еженедельник советской юстиции. 1924. № 9.
8. Уголовное право. Общая часть / Под ред. М.М. Исаева. М., 1948. С. 530.
9. Манаев Ю. Мотивировка меры наказания в обвинительном приговоре // Советская юстиция. 1965. № 14. С. 14; Актуальные проблемы ответственности за посягательства на экономическую систему СССР / Под ред. А.А. Беляева и др. Горький, 1983. С. 185.
Ростовский государственный университет
10. Герцензон А.А. Уголовное право. Часть Общая. М., 1948. С. 430.
11. Собрание документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952. М., 1953. С. 87.
12. Крыленко Н.В. Суд и право в СССР. М.; Л., 1930. С. 164.
30 октября 2006 г.
