Основатель Русской Палестины Б.П. Мансуров Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Ф Кондаков Юрий Евгеньевич

доктор исторических наук, профессор, Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена

191186, Россия, Санкт-Петербург, наб. реки Мойки, 48

E-mail: urakon@rambler.ru

Основатель Русской Палестины Б.П. Мансуров

Новая публикация доктора исторических наук Ю.Е. Кондакова посвящена биографии Бориса Павловича Мансурова (1828-1910). Закончив училище Правоведения, он проходил службу в Морском министерстве, Министерстве народного просвещения, Сенате и Государственном совете, получил высший чин тайного советника. Главным делом жизни этого государственного деятеля стало создание Русской Палестины. Им был составлен план строительства инфраструктуры для паломников, куплены земельные участки, под его контролем составлялись сметы, чертежи, проводились работы. Благодаря Мансурову был начат сбор пожертвований, а затем открыто государственное финансирование строительства. Он был инициатором создания Палестинского комитета, членом Палестинской комиссии и Православного палестинского общества. Мансуров обратил на себя внимание генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, когда во время обороны Севастополя заведовал госпиталями Морского ведомства и занимался распределением пособий среди раненных. По распоряжению великого князя в 1856 г. Мансуров был направлен в командировку в Палестину. Целью был сбор информации для предстоящей организации пароходного сообщения Русского общества пароходства и торговли с Палестиной. Доклад, сделанный Мансуровым по возвращению в 1857 г., дал старт кампании помощи российским паломникам. В дальнейшем Мансуров совершил еще пять командировок в Палестину, последнюю в 1885 г. Мансурова можно по праву назвать основателем Русской Палестины. Продолжателем деятельности Мансурова стало Православное палестинское общество. В разное время Мансуров написал целый ряд статей и несколько книг, посвященных вопросам археологии в Иерусалиме и отношениям с Востоком. Публикация предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

Ключевые слова: Русская духовная миссия в Иерусалиме, Ближний Восток, Палестина, Иерусалим, Императорское православное палестинское общество, Сирия.

Для цитирования: Кондаков Ю.Е. Основатель Русской Палестины Б.П. Мансуров // Christian Pilgrimage Review. 2023. Т. 1. № 1. С. 5-205. DOI: 10.24412/2949-3986-2023-0010

Yuri E. Kondakov D

Doctor of Historical Sciences, Professor, Herzen State Pedagogical University of Russia

48 Moika Emb., Saint-Petersburg, Russia 191186 E-mail: urakon@rambler.ru

Founder of Russian Palestine B.P. Mansurov

New publication by Doctor of Historical Sciences Yu.E. Kondakov is dedicated to the biography of Boris Pavlovich Mansurov (1828-1910). After graduating from the School of Law, he served in the Naval Ministry, the Ministry of Public Education, the Senate and the State Council, and received the highest rank of Privy Councilor. The main work of this statesman's life was the creation of Russian Palestine. He drew up a plan for the construction of infrastructure for pilgrims, purchased land plots, under his control estimates and drawings were drawn up, and work was carried out. Thanks to Mansurov, a collection of donations was started, and then government funding for construction was opened. He was the initiator of the creation of the Palestine Committee, a member of the Palestine Commission and the Orthodox Palestine Society. Mansurov attracted the attention of Admiral General Grand Duke Konstantin Nikolaevich when, during the defense of Sevastopol, he was in charge of the hospitals of the Naval Department and was involved in the distribution of benefits among the wounded. By order of the Grand Duke in 1856, Mansurov was sent on a business trip to Palestine. The goal was to collect information for the upcoming organization of steamship communication between the Russian Society of Shipping and Trade and Palestine. The report made by Mansurov upon his return in 1857 launched a campaign to help Russian pilgrims. Subsequently, Mansurov made five more business trips to Palestine, the last in 1885. Mansurov can rightfully be called the founder of Russian Palestine. The continuation of Mansurov's activities was the Orthodox Palestinian Society. At different times, Mansurov wrote a number of articles and several books devoted to issues of archeology in Jerusalem and relations with the East. The publication is intended for both specialists and a wide range of readers.

Keywords: Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem, Middle East, Palestine, Jerusalem, Imperial Orthodox Palestine Society, Syria, Patriarchate of Jerusalem, Patriarchate of Antioch.

For citation: Kondakov Yu.E. Founder of Russian Palestine B.P. Mansurov. Christian Pilgrimage Review, 2023, vol. 1, no. 1, pp. 5-205. DOI: 10.24412/2949-3986-2023-0010

Введение

Иерусалим всегда обладал сильным религиозным притяжением для паломников из России. Совершая этот духовно-очистительный подвиг, русские паломники преодолевали опасности и лишения более чем годового пешего путешествия. Победы России в войнах с Турцией к началу XIX в. полностью изменили ситуацию. Палестина открылась для массы российских паломников. Морское путешествие на кораблях Русского общества пароходства и торговли было быстро и безопасно. За последующее столетие поток паломников к Святым Местам увеличился более чем в сто раз. Потребовались титанические усилия для того, чтобы обеспечить доставку российских паломников в Палестину и сделать комфортным их пребывание там.

К проблемам паломников обращались А.Н. Муравьев, архимандрит Порфирий (Успенский), А.С. Норов, великий князь Константин Николаевич, А.М. Горчаков, архимандриты Леонид (Кавелин) и Антонин (Капустин), В.Н. Хитрово, К.П. Победоносцев и другие путешественники, ученые, клирики, дипломаты. Особняком в этом ряду стоит Борис Павлович Мансуров (1828-1910), более тридцать лет своей жизни посвятившей Палестине. От других почитателей Святых Мест он отличался тем, что действовал не по религиозным или научным мотивам. Морское министерство и Министерство народного просвещения, Сенат и Государственный совет, где он служил, в разные годы, не были напрямую связаны с Иерусалимом. По своей основной работе Мансурову приходилось решать совершенно другие задачи. Случайно вовлеченный в орбиту Святой Земли он до конца жизни остался верен этому направлению. Иерусалим не принес Мансурову ни славы, ни чинов и наград, напротив часто он оказывался в центе скандалов и становился жертвой клеветы. Более века спустя после смерти Мансурова хотелось бы восполнить пробел и воздать по заслугам основателю и патриоту Русской Палестины.

Русской Палестиной принято называть земли и здания, приобретенные в Палестине подданными Российской империи и переданные во владение государства (прямо или через различные учреждения). В 1856 г., когда Мансуров был направлен на Восток, в Палестине не было ни одного участка и здания, принадлежавшего России. К концу его деятельности, в 90-х гг. XIX в. в Иерусалиме появился комплекс зданий и церкви, предназначенных для обслуживания тысяч паломников, прибывающих из России. Русская Палестина несла религиозные, цивилизационные, культурно-просветительные функции. Она служила широкой рекламе России на Востоке и продвижению её интересов мирным путем. Все это было достигнуто при непосредственном участии Мансурова, стоявшего у истоков Русской Палестины.

Строительство Русской Палестины проходило в разные исторические периоды. В XIX в. Российская империя стремительно менялась. Её возглавляли различные по своим качествам императоры, но все они внесли свой вклад в Иерусалимское дело. Эпоха Великих реформ изменила Россию, она вновь вступила на путь перемен по европейскому образцу. Большое влияние приобрело общественное мнение, была достигнута определенная свобода печати, в общественной жизни стали участвовать широкие слои населения. На этом фоне совершенно отдельной сферой была Русская Палестина. Вместе с Российской империей она прошла через волюнтаризм и бюрократические препоны к гласности и общественной инициативе. Для лучшего освещения эпохи Великих реформ необходимо разобраться и с этим, параллельным направлением. Проследить как работала государственная машина: Комитеты министров, Министерство иностранных дел, Св. Синод, специальные комитеты и комиссии. Как взаимодействовали на этом направлении чиновники, клирики, энтузиасты и простые паломники.

Задачей этого исследования является рассмотреть деятельность Мансурова по основанию и строительству Русской Палестины, заботе о российских паломниках к Святым Местам. Накопленный за прошедшее время материал о Мансурове позволяет справиться с этой задачей. К сожалению, в целом биография Мансурова освещена крайне слабо и написание комплексного исследования его жизни и деятельности ещё предстоит сделать. По этой причине из поля зрения будут выпущены детство и годы обучения, первый этап карьеры, большая часть деятельности в Морском министерстве, Сенате и Государственном совете, а также последние десятилетия жизни Мансурова. Внимание будет сосредоточено на его деятельности в Палестине: командировки, написание отчетов и докладов, участие в политической борьбе вокруг Русской Палестины, Палестинский комитет и Палестинская комиссия, взаимоотношения с ведущими российскими деятелями на Востоке и Императорским православным палестинским обществом.

В связи с восточной деятельностью Мансурова поднимается ещё один важный вопрос — российская бюрократия второй половины XIX в. Эпоха Великих реформ была переломом, когда стали у

уходить в прошлое сословные привилегии и кастовость службы. На политическую арену вышли новые слои общества, часто ассоциируемые с интеллигенцией. Она вступила в ожесточенную борьбу за права с чиновничьим аппаратом. Как в свое время ушли в прошлое бороды бояр, теперь тускнели заслуги предков, чины и награды. Новая «аристократия духа» часто не только не признавала прошлого, но и ожесточенно боролась с ним. Эти тенденции очень заметно просматриваются в политической борьбе вокруг Мансурова. Насколько были оправданы обвинения, предъявляемые российской бюрократии? Выявлялась ли коррупция, клановость, кумовство вокруг строительства Русской Палестины? Были ли созданы на этом капиталы участников строительства, имели ли они недвижимость в Палестине, в каких отношениях находились с заинтересованными иностранцами? Все эти вопросы, часто актуальные для современной России, поможет разобрать исследование биографии Мансурова.

При обращении к теме Иерусалима и Святых Мест невозможно обойти вниманием вопрос религиозности. В этой области исследование расходиться по разным направлениям. Св. Синод сотрудничал с МИД в сфере Русской Палестины и паломников. В религиозных вопросах чиновники МИД часто были некомпетентны. Клирики давали отзывы о проектах, принимали участие в решениях, утверждали отчеты. Был ли свободен Св. Синод в своей деятельности, проявлял ли этот орган инициативу? Религиозным учреждением была Духовная Миссия в Иерусалиме, её возглавляли клирики. Они строили отношения с восточными патриархами, Святогробским братством, арабской паствой, должны были удовлетворять религиозные нужды паломников. При этом российские клирики попадали в чуждую им среду и должны были адаптироваться к ней. Ещё одной проблемой были российские паломники и лица, длительно проживавшие в Иерусалиме. Что влекло их в Святую Землю? Насколько искренне верующими людьми они были? Как реагировали на непривычную обстановку? Эти проблемы будут затрагиваться в ходе исследования.

Работы базируется на документах Государственного архива Тамбовской области, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного исторического архива, Российского государственного архива Военно-Морского Флота и Отдела рукописей Российской национальной библиотеки. Материалы первых двух архивов обнаружены, скопированы и предоставлены К.А. Вахом. Хронологические рамки исследования это 1856-1888 гг., время активной деятельности Мансурова в Палестине. Будет дан краткий обзор предыдущий и последующей биографии Мансурова. Работа строиться по проблемно-хронологическому принципу.

Эта первая монография, посвященная Мансурову и как любой новаторский проект, она, несомненно, вызовет критику и споры. Это хорошо для предмета исследования, так как привлекает к нему внимание специалистов и общества и служит более адекватному освещению конкретных вопросов. Проблема Иерусалима и Русской Палестины традиционно не простая и спорная. С этим пришлось столкнуться на стадии написания научных статей. Некоторые публикации о Мансурове рецензенты многократно правили и в итоге отклоняли. Некоторые из статей по российскому паломничеству так и не были рассмотрены и приняты к публикации. Но, работа должна быть завершена, необходимо вернуть России незаслуженно забытого героя — Бориса Павловича Мансурова. Он должен занять свое законное место в ряду создателей Русской Палестины.

Научные основания исследования

После восстановления в 1992 г. в полном объеме работы Императорского православного палестинского общества история строительства Русской Палестины все больше привлекает внимания исследователей. Российское правительство обратило внимание на проблемы паломников после учреждения в 1856 г. Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ). Сотрудник Морского министерства Борис Павлович Мансуров (1828-1910) в 1856-1857 гг. был командирован великим князем Константином Николаевичем в Палестину. Его задачей было составление путеводителя для паломников перед открытием Восточной линии РОПиТ. Доклад, составленный Мансуровым по возвращению, дал старт строительству Русской Палестины. В 1858 г. Александр II распорядился начать сбор пожертвований и кружечный сбор в церквах на нужды строительства инфраструктуры для паломников. После второй поездки Мансурова в Палестину составленный им план строительства Русской Палестины был одобрен императором и на него было выделено финансирование из бюджета. В 1859 г. начал работу Палестинский комитет, где в 1860 г. Мансуров стал заведующим делами и самым активным членом. В 1859-1864 гг. Мансуров написал целый ряд аналитических записок и отчетов. Когда в 1864 г. Палестинский комитет был упразднен и его дела перешли в Палестинскую комиссию при Министерстве иностранных дел, Мансуров был включён в Комиссию. После основания в 1882 г.

Православного палестинского общества Мансуров стал его членом основателем и вошёл в Совет Общества. Лишь в конце 80-х годах XIX в. состояние здоровья Мансурова заставило его отойти от Палестинских дел. Роль Мансурова в строительстве Русской Палестины огромна и это отмечал целый ряд исследователей. При этом монографического исследования посвященного этой деятельности пока не написано. Хранящийся в архивах России документальный материал позволяет подробно проследить и проанализировать деятельность Мансурова в Русской Палестине. Сейчас ведутся работы по составлению сборника документов Мансурова о строительстве Русской Палестины.

Сам Мансуров не оставил воспоминаний. Свою деятельность в Палестине он частично описывал в отчетах Палестинского комитета и коротких записках по его истории [Отчет о мерах, принятых к улучшению быта... 1860; Отчет о русских сооружениях воздвигаемых в Иерусалиме, 1863. С. 62-66; О нынешнем положении русских сооружений. 1864. С. 2-8; Проект записки о мерах по улучшению быта...; Записка Б. Мансурова об учреждении Палестинского комитета]. Отдельные эпизоды деятельности Мансурова на Востоке описывались в воспоминаниях его современников А.В. Голов-нина (1821-1886), архимандрита Порфирия (Успенского, 1804-1885); Д.А. Оболенского (1822-1881), А.Ф. Тютчевой (1829-1889) [Головнин, 2004; Порфирий, 1901. Т. VII; Оболенский, 2005. Т. 2; Тютчева, 1990]. Мансуров упоминался в дневниках и переписке великого князя Константина Николаевича (1827-1892) [1857-1861: Переписка императора Александра II с Великим Князем.., 1994; Дневники великого князя Константина Николаевича.., 2019]. Были опубликованы несколько книг Мансурова и множество его статей [Мансуров, 1856; Православные поклонники в Палестине, 1858; Исследования о преобразовании пенсионных положений. 1861; Ответ на статью В.Н. Хитрово. 1884; Базилика императора Константина... 1885].

Большая часть документов Мансурова хранятся в пяти архивах страны. Это Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Российский государственный исторический архив (РГИА), Государственный архив Тамбовской области (ГАТО), Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ) и Российском государственном архиве Военно-морского флота (РГАВМФ). Наиболее важная часть документов Мансурова была сосредоточена в его личном архиве. Он всю жизнь собирал книги и статьи, хранил переписку, копировал важные документы делопроизводства и указы. Им были составлены семь сборников документов по истории строительства Русской Палестины. Личный архив Мансурова подвергся расформированию, часть его была утрачена. Наиболее важные документы архива храниться в коллекции ГАТО. В ГАРФ находиться часть переписки Мансурова. В РГИА и АВПРИ остались подлинники многих документов, собранных Мансуровым, материалы по строительству Русской Палестины и помощи паломникам. В РГАВМФ осели материалы, связанные со службой Мансурова в Морском министерстве. В нашем распоряжении есть материалы из четырех вышеперечисленных архивов (не удалось ознакомиться с фондами АВПРИ). Особое внимание в их описании будет уделено документам Мансурова в РГИА, недавно введенным в научный оборот. Подробный обзор документов Мансурова, хранящихся в архивах России был опубликован Ю.Е. Кондаковым [2022].

Судьбу тамбовской части архива Мансурова прослеживали в своей статье Р.М. Житин и Т.А. Кротова. Первоначально архив Мансурова хранился в его семейном имении деревне Глазкове Мор-шанского уезда Тамбовской губернии. После Октябрьской революции представитель Всероссийской музейной коллегии А.А. Семёнов передал в уездный архив города Моршанска 1046 томов из библиотеки Мансурова по палестиноведению, археологии и искусству. В марте 1920 г. эти материалы были переданы в Тамбов, а в 1926 г. составлена их опись. Этот фонд Мансурова включает 625 дел (дела 626 и 627 это описи фонда 1926 и 1941 гг.). Авторы статьи отмечали, что отдельное место в фонде занимают материалы по Русской Палестине. Кроме книг и статей Мансурова там хранятся копии отчетов и докладных записок, путеводитель по Святым Местам, планы русского участка в Иерусалиме, описания приобретенных земельных участков, финансовые сметы, отчеты, книги прихода и расхода денежных сумм, записки о строительстве русских богоугодных заведений в Иерусалиме. В фонде сохранилась обширная переписка Мансурова [Житин, 2019]. Краткий обзор фонда Мансурова в ГАТО в 2020 г. дали А.Н. Алленов и Р.М. Житин [Алленов, Житин, 2020. С. 259-262].

Материалы о Палестине, собранные в архиве Мансурова, делятся на две части. Документы периода 1856-1866 гг. насыщены разнообразной информацией, они сформированы в отдельные тетради по направлениям. Значительную часть документов этого периода составляют указы и отчеты Мансурова. Второй период это 1880-1887 гг., в нем превалируют полемические статьи и переписка. Отдельные дела второго периода так же специально готовились Мансуровым. Он комплектовал документы таким образом, чтобы читатель понял и разделил его точку зрения на события. Можно

предположить, что над составлением сборников документов первого периода Мансуров работал в 70-х годах. Документы второго периода он приводил в порядок в конце жизни. Поэтому сборники второго периода не имеют названий и сформированы по хронологии и по проблемам. Подобранные Мансуровым документы в сборниках копировал переписчик. Главное место в сборниках второго периода занимали материалы командировки Мансурова в Иерусалим в 1884-1885 гг. Первый сборник (Д. 189. 147 л.) содержал материалы в основном 1884 г. Второй сборник (Д. 190. 146 л.) документы 1884-1885 гг. Третий сборник (Д. 328. 101 л.) относился в основном 1885 г. Дела названий не имели, в описи названия сборников сформулированы сотрудниками архива: «Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу».

Документы о деятельности Мансурова в Палестине из ГАТО пока очень мало введены в научный оборот. Самый большой объем материалов опубликован К.А. Вахом «Как начиналась Русская Палестина. Иерусалим в письмах Б.П. Мансурова и В.И. Доргобужинова. 1858-1860. (Научная статья и публикация документов)» [Как начиналась Русская Палестина... 2017]. Большая часть опубликованных писем храниться в деле 322 (ГАТО. Ф. 972. Оп. 1). В описи фонда Мансурова документы распределены по разделам и годам. Наиболее ценные материалы, относящие к Русской Палестине, хранятся в разделе «Материалы общественной деятельности». Там находятся три из семи тетрадей документов, составленных Мансуровым: N° 3 «Иерусалим 1857-1860» (Д. 128. 1858-1860. 371 л. «Письма и документы периода 3-й командировки Мансурова в Иерусалим»); № 5 «Иерусалим. Подлинные бумаги мои и донесения. 1857-1865» (Д. 123, 1857-1865 гг. - 305 л. «Письма, записки и донесения Б. Мансурова о деятельности иерусалимской патриархии»); № 7 «Иерусалим. Оригинал моей книги и моих записок» (Д. 122, 1857-1860 гг. — 621 л. «Проект преобразования Иерусалимской духовной миссии и инструкция её начальнику, записки Б.П. Мансурова о положении дел о создании на Востоке русских богоугодных заведений (с пометками Александра II)»). Тетради имеют сложный состав и включают в себя десятки документов.

Кроме того, важный материал содержаться в делах «Заметки Б.П. Мансурова о состоянии православной религии в России и на Востоке за 1858-1863 гг.» (Д. 124, 1857-1863 гг. — 514 л.); «Устав, записки, письма и донесения о развитии Русского общества пароходства и торговли с Палестиной» (Д. 127. 1858 г. — 351 л.); «Приложение к записке Б.П. Мансурова об учреждении Палестинского комитета» (Д. 129. 12 фев. 1859 — 7 нояб. 1863 гг. — 132 л.). Целый ряд дел малого объема (до двух десятков страниц) посвящены различным эпизодам биографии Мансурова. Кроме сюжетов Русской Палестины в фонде выделяются материалы, связанные с участием Мансурова в подготовке денежной реформы С.Ю. Витте.

В ГАРФ документы Мансурова сосредоточены в двух описях фонда 990 (Мансуровы): «Документы и переписка члена Государственного Совета Мансурова Б.П. 1850-1913 гг.» (439 е.х.) и «Документы и материалы Б.П. Мансурова и членов его семьи. 1880-1916 гг.» (1221 е.х.). Можно предположить, что эти документы попали в Москву из тамбовского имения Мансурова. Первую опись составляет в основном переписка Мансурова по проблемам Русской Палестины. Кроме того, там есть сочинения Мансурова и некоторые документы: «Черновые заметки Б.П. Мансурова о Русской Православной Церкви» (Ф. 990. Оп. 1. Д. 475. 29 л.); «Черновые заметки Б.П. Мансурова о Константинопольской Церкви» (Ф. 990. Оп. 1. Д. 476. 18 л.). Во второй описи материалы Мансурова составляют только небольшую часть дел. Кроме переписки в описи содержаться: «Памятная книжка Б.П. Мансурова (1864)» (Ф. 990. Оп. 2. Д. 12. 116 л.); «Памятная книжка Б.П. Мансурова (1884)» (Ф. 990. Оп. 2. Д. 26. 235 л.); «Записные книжки Б.П. Мансурова (1859-1860)» (Ф. 990. Оп. 2. Д. 35. 27 л.); «Черновые записки и заметки Б.П. Мансурова» (Ф. 990. Оп. 2. Д. 43. 123 л.); «Финансовые отчеты Палестинской комиссии» (Ф. 990. Оп. 2. Д. 46. 116 л.); «Финансовый отчет Палестинского комитета, составленный Мансуровым» (Ф. 990. Оп. 2. Д. 48. 36 л.) и т.д. Во второй описи находятся фотографии семьи Мансурова (Д. 681). Больше всего информации о строительстве Русской Палестины дает переписка Мансурова с женой, отцом и А.В. Головниным. Они хранятся во множестве дел с 1856 по 1886 гг. К сожалению, большая часть переписки велась на французском языке.

Материалы Мансурова в ГАРФ привлекали внимания ряда исследователей, некоторые дела были опубликованы. Выборочная опись дел фонда Мансуровых, относящихся к истории Русской Палестины, с цитированием наиболее важных частей писем Мансурова, предпринята в издании «Россия и Христианский Восток в документах Государственного архива Российской Федерации (XIX-XX вв.). Аннотированный указатель дел и документов» [2015. С. 79-108]. Крупнейшие публикации переписки Мансурова из фонда ГАРФ предпринял К.А. Вах «Письма Б.П. Мансурова из путешествия по Православному Востоку в 1857 г.» [Письма Б.П. Мансурова. 2014]. Для публикации письма были

переведены с французского языка. Переписка Мансурова с А.В. Головниным за 1864 г. опубликована Вахом в приложении к статье «Из предыстории ИППО: кризис Палестинского Комитета, рождение Палестинской Комиссии» [Вах, 2011].

На сегодняшний день, в плане биографии Мансурова, наименее исследованы документы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ). Именно там хранятся документы Палестинского комитета и Палестинской комиссии. В настоящее время они находятся в фонде Российского императорского православного палестинского общества (Ф. 337/1. Оп. 765. и Ф. 337/2. Оп. 873), Документы о строительстве Русской Палестины рассредоточены и в других фондах архива: Греческий стол, Посольство в Константинополе, Палестинская комиссия и т.д. В начале XX в. эти материалы использовал А.А. Дмитриевский. Документы, ныне хранящиеся в АВПРИ, нашли отражение в книге историка «Императорское Православное Палестинское общество и его деятельность за истекшую четверть века (1882-1907)», изданной в 1907 г. [Дмитриевский, 1907]. В современной России крупнейшую публикацию документов к биографии Мансурова из АВПРИ предпринял Н.Н. Лисовой в двух сборниках 2000 и 2015-2019 гг. [Россия в Святой Земле. Документы и материалы, 2000; Россия в Святой Земле. Документы и материалы, 2015-2019].

В фондах РГАВМФ хранятся документы, связанные со службой Мансурова в Морском министерстве (1854-1861 гг.). От первой командировки Мансурова в Палестину сохранились дело «О командировании Статского Советника Мансурова в Иерусалим и на Афон для составления путеводителя ко Св. Местам 5 ноября 1856 — 4 июля 1857 гг.». В состав дела входят: указ о командировании Мансурова, инструкция великого князя Константина Николаевича, распоряжение о выдаче паспорта Мансурову, письма великого князя к консулам на Востоке [Дело о командировании Мансурова в Иерусалим. Л. 1-13]. Часть этих документов введена в научный оборот К.А. Вахом [Письма Б.П. Мансурова. 2014. С. 33-35]. Другое дело, относящееся к строительству Русской Палестины, связано с публикацией краткого варианта отчета Мансурова 1857 г. «Относительно печатания в типографии 2 тысяч экз. книги ДСС Мансурова Православные поклонники в Палестине». Речь в деле идет как о первой публикации книги в апреле 1858 г., так и о трудностях с её продажей в 1860 г. [Относительно печатания в типографии. Л. 1-59]. В Комиссариатском департаменте Морского министерства принимались пожертвования на строительство Русской Палестины, но документы об этом были переданы в Министерство народного просвещения, а затем в Палестинскую комиссию.

В РГИА хранятся фонды высших государственных учреждений Российской империи. Отразилась в делах деятельность сенатора и члена Государственного совета Б.П. Мансурова по строительству Русской Палестины. Некоторые документы из фондов Св. Синода были опубликованы Н.Н. Лисовым [Россия в Святой Земле. Документы и материалы, 2015-2019]. В фонде Государственного совета находиться «Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова». Объем дела 246+6 страниц, крайние даты 1 января 1872 — 28 октября 1910 г. В деле есть печатное оглавление. Первоначально в состав дела входило 189 документов. Первый документ — указ Александра II о назначении Б.П. Мансурова в Государственный совет. Последний документ — письмо М.Н. Мансуровой 28 октября 1910 г. Позднее были добавлены еще два документа: «Копия формулярного списка его превосходительства Б.П. Мансурова» (190) и формулярный список службы в Государственном совете (191).

В деле находиться послужной список Мансурова (рукописный). Полное наименование этого документа «Дополнительный формулярный список о службе члена Государственного совета, статс-секретаря, сенатора, действительного тайного советника Мансурова I». Послужной список Мансурова использован Д.Н. Шиловым и Ю.А. Кузьминым при составлении соответствующей статьи в биографическом справочнике [Шилов, Кузьмин, 2006]. Другие документы, входящие в дело, внимания исследователей не привлекали. К сожалению, в деле мало упоминаний о служебных занятиях Мансурова. Большая часть материала — это сведения о его наградах и отпусках. В дело входят рескрипты с личной резолюцией Николая II и два документа относящихся к обороне Севастополя. Еще один послужной список Мансурова до 1 января 1862 г. обнаружен в деле Министерства народного просвещения [О назначении состоявшего при Морском министерстве.].

Очень важную роль для изучения строительства Русской Палестины и биографии Мансурова играют два дела из фонда Департамента государственного казначейства Министерства финансов (Ф. 565) и фонда РОПиТ (Ф. 107). Их материалы использовались в статьях М.Н. Барышникова, Ю.Е. Кондакова и Д.С. Федотьева [Барышников, Федотьев, 2021; Кондаков, 2021. С. 342-364, С. 129-139; Кондаков, Федотьев, 2022]. Первое из них «Относительно устройства богоугодных заведений Палестины» (Д. 2433) содержит отчет Мансурова под названием «Записка о положении дела создания на Востоке Русских Богоугодных заведений». На записке указано место и время её составления Мансуровым:

18/24 февраля 1859 г. в Палермо [Относительно устройства богоугодных заведений Палестины. Л. 32]. Этот отчет был составлен Мансуровым после третий командировки на Восток в апреле-декабре 1858 г. (ещё две копии этого отчета хранятся в ГАТО). В отчете описывалось все, что было сделано в Палестине и намечался план последующего строительства инфраструктуры для паломников. Первый отчет Мансурова 1857 г. подтолкнул Александра II к принятию решения о строительстве Русской Палестины и объявлению о сборе пожертвований на эти цели. Второй отчет повлек за собой начало бюджетного финансирования строительства и созданию координационного органа Палестинского комитета [Кондаков, Вах, 2022]. В состав дела входит журнал второго заседания Палестинского комитета и ряд документов, относящихся к бюджетному финансированию строительства Русской Палестины.

В фонде РОПиТ (Ф. 107) храниться другое важнейшее дело «Об учреждении восточной линии» (Оп. 1. Д. 43). В нем собраны документы о подготовке к командировкам Мансурова 1858 и 1859 гг., финансировании РОПиТ строительства Русской Палестины и выхода пароходства из этого проекта в 1860 г. Документы пароходства кратки, чаще всего это отчеты о переводе и получении денег. Особый интерес в деле представляют письма великого князя Константина Николаевича и документы Мансурова. Дело начиналось письмом великого князя 27 декабря 1857 г., в котором он предлагал РОПиТ отправить Мансурова в следующую командировку в Палестину за счет пароходства [Об учреждении восточной линии. Л. 1-2]. Пароходство немедленно ответило, что готово оплатить командировку Мансурова [Там же. Л. 3]. 12 февраля 1858 г. РОПиТ разработало план командировки Мансурова и отослало этот документ великому князю [Там же. Л. 14-17]. Для Мансурова была написана подробная инструкция [Там же. Л. 34-43]. В деле сохранился проект следующей командировки Мансурова представленный им в РОПиТ (без даты) [Там же. Л. 78-81]. 2 января 1860 г., РОПиТ сообщало о прекращении своего финансирования строительства инфраструктуры для паломников. Из пароходства увольнялись все сотрудники Мансурова по Иерусалиму [Там же. Л. 181]. В одном из последних документов в деле 27 ноября 1860 г. РОПиТ отказывался перевести Палестинскому комитету последние 10000 р. из денег, обещанных на помощь паломникам [Там же. Л. 253].

В фонде обер-прокурора Св. Синода сохранились сведения и о последней командировке Мансурова в Иерусалим в 1884 г. Переписка чиновников МИД свидетельствует о том, что главный задачей Мансурова было улаживание конфликтов между консульством и Духовной Миссией в Иерусалиме. В деле находилась копия очередного доклады Мансурова, сделанного после командировки [По отношению МИД о командировании Мансурова. Л. 9-16]. Важную роль в истории Духовной Миссии играет дело «О преобразовании Иерусалимской духовной миссии в настоятельство при консульстве в Иерусалиме» (Ф. 797. Оп. 49. От. II. Ст. III. Д. 26). В состав дела входит не публиковавшиеся документы: 1. Письмо Антонина (Капустина) к Норову 10 января 1879 г.; 2. Послание товарища министра МИД Н.К. Гирса к обер-прокурору Св. Синода Толстому 15 февраля 1879 г.; 3. Доклад Александру II министра МИД Горчакова 13 февраля 1879 г.; 4. Доклад посла в Константинополе А.Б. Лобанова-Ростовского к Н.К. Гирса 10 января 1879 г.; 5. Доклад консула в Иерусалиме Иларионова к А.Б. Лобанову-Ростовскому 12 сентября 1878 г. Отдельные дела из различных фондов дают материал по финансовому обеспечению командировок Мансурова на Восток: «Об отпуске средств на возмещение статс-секретарю Мансурову расхода на командировку в Иерусалим» (РГИА. Ф. 579. Оп. 38. Д. 167. Л. 78-80); «По записке великого князя Константина Николаевича о командировке Д.С.С. Мансурова в Палестину» (РГИА. Ф. 797. Оп. 27. От. 2. Ст. 2. Д. 424).

Обзор документов Мансурова, хранящихся в архивах России, позволяет утверждать, что имеется достаточная база для обзора его деятельности по строительству Русской Палестины. Привлечение ранее неизвестный документов РГИА ещё больше расширяет базу источников. Опираясь на собранные материалы, в будущем планируется издать сборник документов, иллюстрирующих деятельность Мансурова по строительству Русской Палестины. В перспективе и более подробное исследование биографии Мансурова, включающее его деятельность в Морском министерстве и при обороне Севастополя, работа в Министерстве народного просвещения и Комиссии по строительству храма Христа Спасителя, в Сенате и Государственном совете.

История российских учреждений в Палестине начала писаться вскоре после их основания. В общей концепции исследований отразилась противостояние в Иерусалиме между двумя российскими учреждениями: Духовной Миссией и консульством. Чтобы сгладить накал страстей первый отчет Палестинского комитета, занимавшегося делами паломников в Палестине, было поручено составлять духовному лицу архимандриту Леониду (Кавелину). В его распоряжение был передан отчет, составленный Б.П. Мансуровым, но историческую часть Леонид редактировал. В 1860 г. отчет был

опубликован в отдельной книге, без указания автора [Отчет о мерах, принятых к улучшению быта. 1860]. В 1863 г. в сокращенном виде отчет опубликован в «Месяцеслове». Поскольку историческую часть составляло духовное лицо, приоритет в основании Русской Палестины отдавался Духовной Миссии. Отмечалось, что первая Духовная Миссия в Иерусалиме была основана по образцу Константинопольской и Афинской и состояла из архимандрита, иеромонаха, иеродьякона и двух причетников. В 1857 г., в связи с учреждением РОПиТ и планируемом увеличении числа поклонников, была открыта вторая Миссия. В 1859 г. в Иерусалиме было учреждено консульство. Оно оказывало правовую и гражданскую защиту паломникам, а Миссия заботилась об их духовной жизни. В марте 1858 г. при Коммисариатском департаменте Морского министерства был открыт сбор пожертвований, а в церквах России установлен специальный кружечный сбор на нужды паломников. По распоряжению императора был создан особый Комитет во главе с великим князем Константином Николаевичем. В этом первом очерке истории Русской Палестины Палестинский комитет упоминался без года учреждения, но в ряду событий 1858 г. Это положило начало ошибке, которую допустили в своих исследованиях В.Н. Хитрово и А.А. Дмитриевский. В отчете упоминались Б.П. Мансуров и консул В.И. Доргобужинов, которыми был приобретен маленький участок возле Храма Гроба Господня и большой участок возле стен города.

Первым исследователем деятельности Палестинского комитета и Палестинской комиссии стал основатель Императорского православного палестинского общества (ИППО) В.Н. Хитрово. В первом номере издания Общества «Православный палестинский сборник» (1881 г.) он опубликовал свое исследование «Православие в Святой Земле». Вслед за отчетом 1860 г. основное внимание Хитрово уделял Духовной Миссии в Иерусалиме, упоминались Палестинский комитет и Палестинская комиссия. Хитрово отмечал успехи 25-летней деятельности в Палестине Мансурова. Хитрово описывал борьбу между Духовной Миссией и консульством в Иерусалиме. В отличие от последующих исследователей он пытался сохранить объективность и перечислял постройки, возведенные под руководством Палестинского комитета. Передачу дел к Палестинской комиссии он считал ошибкой, так как МИД относился к консульству в Иерусалиме так же, как и к другим консульствам на Востоке, не понимая его особого значения. Считая, что Комиссия не выполнила своего предназначения, Хитрово приписывал все успехи Духовной Миссии.

Концепцию Хитрово развил М.П. Соловьев в своей книге «Святая Земля и Императорское Православное Палестинское Общество» в 1891 г. [Соловьев, 2012]. Это произведение было призвано рекламировать деятельность Общества и освещать его успехи. В начале своего обзора Соловьев объявлял, что в современной русской жизни друг другу противостоят масонство и народность, первое полностью игнорирует роль Церкви в жизни государства. Затем Соловьев переходил к конфликтам в Святой Земле. По его концепции после учреждения РОПиТ в 1857 г. в Палестину для ознакомления с ситуацией был направлен чиновник Б.П. Мансуров. Его донесения и записки привлекли внимание императрицы и великого князя Константина Николаевича. Для приема пожертвований в пользу паломников был учрежден Палестинский комитет. В Иерусалим был назначен консул и возобновлена Духовная Миссия. Консульство, состоявшее из бюрократов, не способных понять народного духа, сразу вступило в конфликт с Миссией. Консульство всегда действовало в согласии с Иерусалимским патриархом, им хотелось превратить Миссию в домовую церковь консульства, подчиненную Патриарху. В 1880 г. только заступничество императрицы спасло Миссию от упразднения. Палестинский комитет вошёл в МИД и превратился в Комиссию, заботой о паломниках он заниматься перестал. Греческое духовенство обирало паломников, арабы массово переходили в католицизм и протестантизм. Бедственное положение паломников возбудило народную жалобу, которая поднялась до трона. Ситуацию смогла изменить общественная организация ИППО.

Более осторожен был священник Ф.П. Титов, рассматривавший историю Духовной Миссии в Иерусалиме в биографии одного из глав Миссии епископа Кирилла (Наумова). Титов кратко описывал учреждение РОПиТ и командировку в Палестину Мансурова. Автор указывал, что последствием этих событий стало внимание правительства к проблемам паломников. «Благодаря этому, скоро был учрежден особый так называемый «Палестинский Комитет», который не был подчинен никакому начальству и состоял под председательством великого князя Константина Николаевича» [Титов, 1902. С. 385-386], — писал Титов. Исследователь считал, что основные проблемы русских учреждений в Палестине проистекали от соперничества Духовной Миссии, консульства и Палестинского комитета. Эти три учреждения не имели единого руководства.

Вышедшая при жизни Мансурова в энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона биографическая статья большую часть материала посвятила Русской Палестине [Энциклопедический словарь, 1896. Т. XIX. С. 552]. 13

Одним из деятелей ИППО, критиковавших Мансурова, был историк А.А. Дмитриевский (1866-1929). Его позиция надолго закрепилась в исторической литературе. Деятельности Мансурова Дмитриевский касался в двух трудах «Императорское православное палестинское общество и его деятельность за истекшую четверть века» (1907) «Памяти Б.П. Мансурова» (1910). Первая, базовая работа была написана по заданию ИППО. Дмитриевскому были предоставлены архивные материалы Палестинского комитета и Палестинской комиссии, он был первым, кто ввел часть из них в научный оборот. Сегодня есть возможность сравнить произведения Дмитриевского с имевшимся в его распоряжении документальным материалом. Документы, использовавшиеся Дмитриевским в работе, хранятся в отделе рукописей Российской национальной библиотеки. Это «Палестинский комитет по материалам Гос. архива» (Ф. 253. Оп. 1. Д. 169. — 84 л.), «Палестинский комитет» (Материалы к историческому очерку о «Палестинском комитете) (Ф. 253. Оп. 1. Д. 170. — 39 л.), «Извлечение из архивных документов, упраздненной в 1889 г. Палестинской комиссии при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел» (Ф. 253. Оп. 1. Д. 171. — 108 л.). Приносим глубочайшую благодарность Кириллу Алексеевичу Ваху, предоставившему нам электронные копии этих документов.

К сожалению, в работах Дмитриевского содержался ряд ошибок, на основании которых он делал неверные заключения. В своем базовом труде историю Русской Палестины Дмитриевский начинал с обзора деятельности первой Духовной Миссии, прибывшей в Иерусалим в 1847 г. Сразу после этого автор переходил к изложению истории второй Духовной Миссии, решение об учреждении которой было принято весной 1857 г. Таким образом, Дмитриевский первенство в заботе о паломниках передавал Министерству иностранных дел. Это давало автору возможность обвинить Мансурова в конфликте государственных учреждений в Палестине. В действительности первая Духовная Миссия носила разведывательный характер и никак не отразилась на жизни российских паломников. Инициатором нового этапа политики России на Востоке выступили совместно великий князь Константин Николаевич и глава МИД А.М. Горчаков. Эмиссаром первого стал Мансуров, второй занялся подготовкой Духовной Миссии. Серьезной ошибкой Дмитриевского было то, что командировку Мансурова на Восток он относил к концу 1857 г. [Дмитриевский, 1907. С. 18]. В послужном списке Мансурова указывается, что в ноябре 1856 г. Мансуров был «с высочайшего разрешения командирован великим князем Константином Николаевичем на Восток в Сирию и Палестину с особым поручением. По возвращению из этой командировки снова послан на Восток для содействия РОПиТ по учреждению сообщения между Черным морем и восточными портами» (март 1857 г.) [Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова. Л. 218]. Доклад Мансурова Дмитриевский пересказывал по книге «Православные поклонники в Палестине». Предметом критики исследователя стало то, что Мансуров предлагал прикрыть проникновение России на Восток деятельностью РОПиТ. Документы показывают, что в первые годы финансирование РОПиТ оказало поддержку проекту строительства Русской Палестины. Кроме нескольких десятков тысяч рублей, выделенных на помощь паломникам, пароходство оплачивало работу и командировки организаторов строительства и осуществляло бесплатные перевозки. До поступления первых пожертвований это было единственное финансирование нового проекта. С точки зрения Дмитриевского РОПиТ не только не оказало существенного влияния на строительство Русской Палестины, но выступило конкурентом Духовной Миссии [Дмитриевский, 1907. С. 23-24].

Следующей ошибкой Дмитриевского было отнесение учреждение Палестинского комитета к началу 1858 г. [Там же. С. 24]. В действительности указ об учреждении Комитета был издан 23 марта 1859 г. Надолго запутало исследователей сообщение Дмитриевского о пожертвовании Александром II 500000 р. (взято из черновых отчетов Мансурова) [Там же. С. 26]. Документы показывают, что это финансирование шло из бюджета империи. По этой причине Дмитриевский не разделял пожертвования, открытые в 1858 г. и начало государственного финансирования, вызванного вторым отчетом Мансурова, в 1859 г.

На основании писем Мансурова Дмитриевский описывал его конфликт с главой Духовной Миссии епископом Кириллом (Наумовым). При этом епископа автор воспринимал, как «представителя русской правительственной власти в Иерусалиме» [Там же. С. 31]. В действительности представителем власти стал консул и одновременно агент РОПиТ В.И. Доргобужинов (сотрудник Мансурова по обеспечению госпиталей во время обороны Севастополя). Функции Кирилла сводились к окорм-лению паломников и связи с греческим духовенством. Он подчинялся одновременно МИД и Св. Синоду. Позиция Дмитриевского отразилась и в современном исследовании А.И. Алексеева [2020. С. 71]. Недавно обнаружены материалы позволяющие утверждать, что кроме прочих ошибок епископ Кирилл совершил и крупные финансовые просчеты. Сразу по приезду в Иерусалим Кирилл раздал в

долг паломникам 6000 р. из сумм, врученных ему императрицей. После возвращения в России он не смог отчитаться за 11514 р. [Письма начальнику духовной миссии Кириллу. Л. 45, 71].

В дальнейшем, хотя Дмитриевский и не критиковал Мансурова напрямую, из его описания создавалось впечатление, что своими действиями Мансуров тормозил строительство Русской Палестины. Поразительно, что в своем обширном обзоре Дмитриевский полностью игнорировал изменения в положении паломников. То, что вместо иностранных кораблей она стали попадать в Палестину на русских судах, что теперь жили не в грязных кельях, а в специально построенных для них помещениях, пользовались услугами госпиталя и специального иерусалимского консула. В действительности все это были итоги активной деятельности Мансурова.

В некрологе на смерть Мансурова Дмитриевский повторял свои обвинения. Но, в этом случае, его рассказ был уже более четко структурирован. Он упрекал Мансурова в том, что тот делал ставку на РОПиТ, не оправдавшее надежд и не принесшее пользу Церкви. Автор отмечал инициативу Мансурова о сборе пожертвований. Повторялась ошибка с учреждением Палестинского комитета в 1858 г. В этом случае Дмитриевский признавал за Мансуровым заслугу основания первых приютов для паломников и 25-летнее курирование строительства Русской Палестины. При этом автор уже прямо писал, что покойный пытался препятствовать образованию ИППО. Отмечался конфликт по поводу археологических раскопок и греческого духовенства [Дмитриевский, 1910. С 446-457].

В распоряжение Дмитриевского был богатейший архивный материал, который по неизвестным причинам он так и не использовал. В его черновом очерке «Палестинский комитет», полностью построенном на документах, роль Мансурова выглядит бесспорной. От основания РОПиТ Дмитриевский переходил к командировке Мансурова и учреждении сбора пожертвований (все подтверждено документами). Подробно была описана подготовка командировки Мансурова (1858 г.), в которой он совмещал учреждения агентств РОПиТ с покупкой земель для паломнической инфраструктуры, отмечалось, что экспедиция финансировалась пароходством. К сожалению, большая часть материала, собранного Дмитриевским, была посвящена конфликту консульства и Духовной Миссии в Иерусалиме, она строилась на письмах участников событий. В этом объеме информации терялось сообщение о втором отчете Мансурова и последовавшего за ним выделения Александром II 500000 р. и основание Палестинского комитета [Дмитриевский А.А. Палестинский комитет по материалам Гос. архива (без указания страниц)]. Очевидно, что для Дмитриевского конфликт в Русской Палестине оказался более важен, чем история её строительства. Вслед за Дмитриевским второй отчет Мансурова и вопросы организации государственного финансирования игнорировали и последующие исследователи.

Сегодня очевидно, что отзывы Дмитриевского о Мансурове носили политический, заказной характер. В конце XIX — начале XX вв. русская интеллигенция вступила в конфликт с правительством. Все инициативы исходящее из государственных органов (бюрократии) объявлялось «мертвящими». В качестве альтернативы предлагалась общественная инициатива, всегда предпочтительная деятельности чиновников. Высшим проявлением этих тенденций стал кризис конца 1916 г., приведший к Февральской революции. В этом отношении противостояние ИППО и Мансурова было маленьким, но очень характерным эпизодом.

После революции исследования строительства Русской Палестины прервались почти на 100 лет. Исключением являлась богословская диссертация митрополита Никодима (Ротова) «История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме» (Серпухов, 1997). В центре исследования Никодима была Духовная Миссия, только, в связи с этим упоминались РОПиТ, Палестинский комитет и Палестинская комиссия. Особую ценность исследованию предает то, что исследователь широко использовал документы архива Духовной Миссии в Иерусалиме. Её деятельность в Иерусалиме Никодим представлял, как бесконечный конфликт с представителями «никому не подчиненного и самосозванного» Палестинского комитета. По его мнению, столкновения были неизбежны, так как в деле заботы о паломниках конкурировали три ведомства Св. Синод, МИД и Палестинский комитет с подчиненным ему РОПиТ. Конкуренция свела на нет все усилия Миссии и привела к отставке нескольких её руководителей. Деятельность Мансурова в Палестине Никодим полностью игнорировал, представляя его одним из чиновников окружения великого князя Константина Николаевича.

Новая эпоха в исследовании жизни и деятельности Мансурова началась в XXI в. Пионером освоения темы стал Н.Н. Лисовой. В его работах отразилась концепция дореволюционных исследователей, членов ИППО. Впервые Лисовой упомянул Мансурова в 1999 г. Лисовой считал, что главная проблема Духовной Миссии в Иерусалиме заключалась в давлении государства на Церковь, свойственное всему Синодальному периоду. Еще одну проблему он видел в буржуазных (коммерческих)

отношениях. По мнению Лисового, деятельность РОПиТ на Востоке была несовместима «с высокими духовными принципами и целями русского православного присутствия в Иерусалиме» [Лисо-вой, 1999. С. 36-51]. Через год появилась ещё одна большая статья Лисового в предисловии к сборнику документов «Россия в Святой Земле». В ней Мансуров упоминался в небольшом разделе под названием «Придворные партии, МИД и РОПиТ («Проект Мансурова»)». На этот раз Лисовой делал акцент на противостоянии чиновников Палестинского комитета и клириков Духовной Миссии. В данном случае Мансуров обвинялся в «эксплуатации народного религиозного чувства». В «Проекте Мансурова» Лисовой видел только коммерческий интерес [Россия в Святой Земле. Документы и материалы, 2000]. Все это были отзвуки выступлений деятелей ИППО конца XIX в., когда общественная инициатива противопоставлялась чиновничьей бюрократии.

Итогом исследования Лисовым русских учреждений в Палестине стала диссертация, изданная в виде монографии «Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в.» [2006]. Тут в расширенном виде была повторена концепция предисловия к сборнику. Четвертая глава исследования называлась «Палестинский комитет (1859-1864) и Палестинская комиссия (1864-1889)». Теперь, совершенно обоснованно, Мансуров назывался «идеологом и главным деятелем палестинского проекта». В книге давалась краткая биография Мансурова и цитировался его изданный отчет «Православные поклонники в Палестине». Лисовой считал, что ставка Мансурова на РОПиТ была ошибочна и не принесла ожидаемых результатов. При этом автор ушел от резких оценок деятельности Мансурова, так как из текста исследования было очевидно, что именно «Плану Мансурова» была обязана своим возникновением Русская Палестина. По мнению Лисового, Мансуров всячески пытался «тормозить» открытие ИППО, а потом вошёл в конфликт с его членами [Лисовой, 2006]. В данном случае Лисовой старался не делать выводов, а лишь констатировал факт оппозиции Мансурова. В одной из последних своих публикаций Лисовой называл Мансурова «идеологом и главным деятелем проекта. партии Мраморного дворца». Исследователь критиковал позиция Дмитриевского в отношении Мансурова. Отдельные разделы статьи были посвящены описанию «Проекта Мансурова», конфликту Духовной Миссии и консульства, Палестинскому комитету [Лисовой, 2015. Т. 1. С. 5-23]. Участие Мансурова в строительстве Русской Палестины упоминалось исследователем эпизодически. В целом Лисовой заложил основы современной концепции основания Русской Палестины, выделив этапы: основание РОПиТ — «Проект Мансурова» — Палестинский комитет — Палестинская комиссия — ИППО.

Крупнейший вклад в исследование русских учреждений в Палестине внес действительный член ИППО, генеральный директор издательства «Индрик» Кирилл Алексеевич Вах. Его научная деятельность проходила параллельно с Лисовым. С 2007 г. начинают выходить его статьи и сборники документов, посвящённые Русской Палестине (до 2022 г. опубликовано около 100 статей). Направления, которые наметил в своих исследованиях Лисовой, Вах подверг детальной проработке. Ввел в оборот в качестве альтернативы «Проекта Мансурова» термин «Иерусалимский проект», который закрепился в научной литературе. Иерусалимский проект упоминался Вахом в 2009 г. в предисловии к сборнику «Великий князь Константин Николаевич на Святой Земле. 1859 г.» [Вах, 2009. С. 5-11]. Определение этому термину давалось в 2012 г. в сборнике «Великий князь Константин Николаевич и русское паломничество в Святую землю. К 150-летию основания русской Палестины». В статье сборника «Об изучении первого периода создания русской Палестины. 1856-1864» Вах указывал, что Иерусалимским проектом был инициирован великим князем Константином Николаевичем и разработан при Морском министерстве, как часть проекта по созданию РОПиТ. «Главной задачей РОПиТ, по мысли его учредителей, было восстановление российского влияния в Османской империи на новых принципах, неуязвимых с точки зрения настороженно-недоброжелательного по отношению к России тренда в европейской дипломатии тех лет», — писал Вах. Необходимо было восстановить на Востоке религиозное, а затем и политическое влияние и найти новые источники финансирования. Для решения церковно-дипломатических задач было решено использовать частную пароходную компанию. Вах указывал, что Иерусалимский проект просуществовал с ноября 1856 г. (первая командировка на Восток Б.П. Мансурова) до окончания строительства у Яффских ворот [Вах, 2011. С. 1-2]. В том же году в статье «Из предыстории ИППО: кризис Палестинского Комитета, рождение Палестинской Комиссии» Вах описывал историю передачи дел от Палестинского комитета к Палестинской комиссии (1864 г.). По его мнению, это событие стало завершением Иерусалимского проекта. Забота о паломниках перешла в МИД, чей глава А.М. Горчаков еще в 1858 г. смог добиться сведения Иерусалимского проекта к административно-хозяйственной деятельности по обслуживанию паломников [Вах, 2012. С. 19]. С выводами Ваха заставляет согласиться тот факт, что Мансуров не был ини-

циатором Иерусалимского проекта, он разработал только его теоретическую часть. В полном объеме проект реализован не был, но в его контексте была создана Русская Палестина.

В нескольких статьях Вах давал подробный обзор биографии Мансурова до расформирования Палестинского комитета [Вах, 2010; 2012. С. 21-36, С. 156-191; 2014; 2017; 2022; Кондаков, Вах, 2022]. Вахом и Лисовым был написан самый подробный обзор биографии Мансурова в «Православной энциклопедии» [2016. Т. XLIII. С. 368-73]. В сборниках редактируемых Вахом статьи по биографии Мансурова помещали и другие исследователи [Мироненко-Маренкова, 2012; Виннинг, 2014]. На основании введенных в научный оборот документов различных архивов РФ и других материалов, Вахом была подробно освещена деятельность Мансурова периода Иерусалимского проекта: рассматривались поездки Мансурова на Восток, история книги «Православные поклонники в Палестине» и реакция на нее политиков и общества, отношения Мансурова и А.В. Головнина, реакции Мансурова на ликвидацию Палестинского комитета, обстоятельства последней командировки Мансурова на Восток. В настоящий момент Вах является крупнейшим исследователем деятельности Мансурова и строительства Русской Палестины.

В 2012 г. была издана статья З.П. Ермаковой «Преданный Святой Земле работник», где кратко рассматривалась биография Мансурова [Ермакова, 2012]. Заключительная часть публикации была посвящена судьбе детей Мансурова и основанной им Рижской Свято-Троицкой общины. Статья основывалась на опубликованных документах. Серия публикаций о деятельности Мансурова связана с его архивом в Тамбове (ГАТО). Дальнейшая активность исследователей была связана с реализацией грантовых проектов. В 2019 г. была издана совместная статья А.Н. Алленова и А.А. Гравина «Личный архив Б.П. Мансурова: состав документов и возможности онлайн-доступа» [Алленов, Гравин, 2019]. В том же году авторы уже по отдельности опубликовали статьи, в которых рассматривалось участие Мансурова в основании Русской Палестины [Алленов, 2019; Гравин, 2019]. Алленов, вслед за Лисо-вым возвращался к «Мансуровскому проекту» основания Русской Палестины. Этот проект цитировался автором не по отчету, а по опубликованной книге «Православные поклонники в Палестине», где большая часть плана отсутствовала. Вслед за К.А. Вахом Алленов рассматривал обстоятельства командировки Мансурова 1856-1857 гг. В статье Гравина прослеживалась история последующих командировок Мансурова в Палестины. В статье были уже ставшие традиционными ошибки. Командировка Мансурова 1858 г, по словам Гравина начиналась осенью, в действительности она началась в апреле. 500000 р. выделенных из бюджета России на дело паломников объявлялись пожертвованием Александра II [Гравин, 2019. С. 254]. Исследователи использовали отдельные документы из собрания ГАРФ и РГА ВМФ. В статье Гравина «Отношения Б.П. Мансурова с начальниками Русской духовной миссии в Иерусалиме (1859-1885 гг.)» цитировались материалы из архива Мансурова в Тамбове [Гравин, 2020] и давался краткий обзор отношений Мансурова с главами Духовной Миссии епископом Кириллом (Наумовым) и архимандритом Антонином (Капустиным).

В 2020 г. издана статья А.Н. Алленова и Р.М. Житина «Деятельность Б.П. Мансурова по организации русского присутствия в Святой Земле (1850-1880-е гг.)». В ней давался краткий обзор фонда Мансурова в ГАТО и ретроспектива его деятельности по строительству Русской Палестины [Алленов, Житин, 2020]. Другой тамбовский исследователь, К.С. Кунавин, в своих статьях рассматривал деятельность Мансурова как чиновника [Кунавин, 2016; 2019. С. 99-103, С. 146-148]. Противостояние Мансурова и ИППО рассматривали Т.А. Кротова, Ю.Е. Кондаков и Д.С. Федотьев [Кротова, 2021; Кондаков, Федотьев, 2021; Кондаков, Федотьев, 2021]. Ещё не исследованные эпизоды деятельности Мансурова затрагивали в своих публикациях Ю.Е. Кондаков и Д.С. Федотьев [Кондаков, 2020. С. 52-60; 2021. С. 19-22; 2022. С. 433-450; Кондаков, Федотьев, 2022].

Можно сделать вывод о том, что в XXI в. оценки исследователей деятельности Мансурова стали положительными. Кроме специальных исследований биографии Мансурова эта тенденция прослеживается и в общих трудах [Ямилинец, 2003; Воробьева, 2001; Перенижко, 2015; Смирнова, 2009, 2011].

Проблемы российских паломников в Палестине во второй половине XIX в.

Российские паломники на кораблях Русского общества пароходства и торговли

Российское царство, а затем Российская империя традиционно оказывали помощь греческим патриархам, оказавшихся под османским игом. С начала XIX в. сведение о том, что твориться в Палестине стали вместе со знатными паломниками приходить в Россию. Н.Н. Лисовой указывал, что впервые россияне получили право свободно и беспошлинно посещать Иерусалим по Бахчисарай-

скому договору (1681 г.) при царе Федоре Алексеевиче. В дальнейшем это право подтверждалось российско-турецкими договорами 1700, 1721, 1839 гг. [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 8-9]. 27 августа 1814 г. в Таганроге было открыто представительство Иерусалимского патриарха в России (подворье) [Там же. С. 10]. Первым вопрос о проблемах в Св. Земле поставил писатель А.Н. Муравьев (1806-1874), одновременно служивший в МИД и Св. Синоде. Греческие патриархи считали его своим представителем в России [Там же. С. 11-12]. 1 января 1851 г. Муравьев писал патриарху Антиохийскому Иерофею о притеснениях греческим духовенством арабской паствы, слухи о которых дошли до Св. Синода. По словам Муравьева все высшие духовные должности в Палестине были заняты греками, арабам оставались только места белого духовенства. Из-за конфликтов в греческих Церквах часть паствы могла перейти в унию. Некоторые арабские церкви переходили к французам и армянам. Муравьев предлагал избирать епископов и настоятелей монастырей поровну из греков и арабов [Там же. С. 128]. В дальнейшем более подробно греческого духовенства и арабской паствы раскрывались в отчете Б.П. Мансурова и докладе В.Н. Хитрово. Они оба предлагали воздействовать на Иерусалимский патриархат, для искоренения непорядков и защиты российских интересов.

При Александре I российское правительство столкнулось с проблемами паломников в Палестину. 22 марта 1818 г. министр иностранных дел К.В. Нессельроде обращался к министру духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицыну. Он просил не выпускать российских паломников низших сословий из Одессы раньше августа. Дело было в том, что корабль из Константинополя в Яффу отплывал только в сентябре. Не зная этого, российские паломники прибывали в столицу Турции за несколько месяцев до отплытия в Палестину. Паломники из крестьян за время ожидание корабля тратили свои последние деньги и впадали в нищету. «Иные стараются вознаградить недостаток свой испрашиванием милости, для собирания коей ходят по городу и окрестностям его, подвергая себя и единоземцев своих опасности заразы; другие прибегают даже к разным непозволительным средствам», [Там же. С. 135] — писал министр. Указывалось, что на отправку в Иерусалим бедных паломников приходиться выделять деньги российскому посла или греческому патриарху.

Прибывший в Иерусалим после русско-турецкой войны А.Н. Муравьев в самых черных красках описывал жизнь там русских подданных. Встретившие Муравьева русские монахи и послушники жаловались ему на нищету и гонения. Переживший в Иерусалиме войну И.Д. Еропкин рассказывал, что из 60 прибывших с ним в 1828 г. паломников сейчас в живых осталось только 15 человек, остальные умерли от чумы. Муравьев сообщал, что в среде русской общины есть люди, бежавшие из турецкого плена, они занимают разные должности при греческом духовенстве. Он упоминал всего о 18 русских, находящихся в Палестине [Там же. С. 137]. 22 сентября 1832 г. в Совете Министерства иностранных дел слушалось предложение о назначении в Иерусалим российского агента для защиты паломников [Там же]. Министром это предложение было отклонено, так же, как и предложение об использовании для перевозки паломников российских судов Черноморского флота (обременительно для казны). Было решено, что для переезда из Константинополя в Яффу российское посольство будет нанимать корабль. Из среды паломников будут назначать старшего в группе, а Иерусалимский патриарх будет выделять сопровождающих монахов [Там же. С. 138]. Таким образом, в 1832 г. были заложены основы заботы о российских паломниках.

В то время никакой недвижимости Россия в Палестине не имела. По этой причине в 1841 г. с Иерусалимским патриархом было достигнуто соглашение о том, что он передаст два монастыря под российских паломников. Монастырь Св. Федора предназначался для мужчин, а монастырь Св. Елены для женщин [Там же. С. 141-142]. Николем I было выделено 36700 пиастров для покупки утвари для поклонников и пособий тем, кто в этом нуждается. Деньги должны были храниться в посольстве в Константинополе [Там же. С. 143]. Уже в это время российские дипломаты высказывали предложения о необходимости выстроить дом для российских паломников [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 12]. Но строительство Русской Палестины было начато только после Крымской войны.

Член Географического и Палестинского обществ А.В. Елисеев (1858-1895) в своей книге «С русскими паломниками на Святой земле весною 1884 года» прослеживал историю русского паломничества к Святым местам Востока. Он указывал на то, что до Крымской войны не было регулярного морского сообщения между российскими портами Черного моря и Константинополем. Русским паломникам приходилось пользоваться иностранными пароходными линиями, где к ним «относились, как к собакам». Особенным мучением были поездки на турецких судах. Несмотря на внесенную плату, русских пассажиров заставляли исполнять самую грязную работу на корабле, их постоян-

ной обязанностью было поднятие якоря. Над ними насмехались турецкие моряки и били офицеры. Размещали русских паломников на палубе под открытым небом, плавание продолжалось несколько недель. Подобные условия заставляли русских паломников отправляться сухопутным путем: Подольск, Кишинёв, Галац, Силистрия, Балканы, Андрианополь. Это путешествие являлось подвигом. К паломникам плохо относилось не только мусульманское, но и православное население. Их ругали, отказывали в ночлеге, бросали камнями, били палками и даже сажали в тюрьму. Всюду у них вымогали деньги. Паломники подвергались нападениям разбойников [Елисеев, 1885. С. 13-16].

Информацию Елисеева подтверждал игумен Антоний (Бочков). Паломнические поездки он совершал в 1847, 1848, 1852 и 1857 гг. Из Одессы ему приходилось отплывать только на иностранных кораблях. В страшной тесноте русские паломники соседствовали с турками, евреями, армянами, язычниками, их беспокоили погрузки и разгрузки в портах. В конце рассказа о своих плаваниях игумен Антоний мечтал: «Если бы возможно было казенным пароходом доставлять в Иерусалим из России, то это было бы величайшим благодеянием для подданных нашего Государя и сохранило бы их от того унижения, которыми облекаются они на иностранных пакетбортах. Я полагаю, что эта компания принесла бы хорошую выгоду акционерам, не говоря уже о распространении нашей торговли» [Антоний (Бочков), 1874. С. 5-6]. После Крымской войны многолетняя мечта русских паломников была осуществлена.

3 августа 1856 г. Александр II утвердил устав Российского общества пароходства и торговли (РОПиТ). Эта частная акционерная компания получила государственную поддержку, так как имелись планы при необходимости переоборудовать её пароходы в военные [Барышников, 2015. С. 14]. Великий князь Константин Николаевич, выступивший инициатором учреждения РОПиТ, имел и другие планы на этот проект. Он писал, что цель РОПиТ «в содействии Общества коренному русскому православному населению Империи для удовлетворения духовной потребности оного, которая с давних лет ежегодно влечет православных поклонников к Гробу Господню и Св. Местам Палестины» [Воронин, 2002. С. 131]. Хотя в уставе Общества ничего не говорилось о паломниках, но они должны были стать основными пассажирами пароходства на Черном море. В этом вопросе пересекались интересы Министерства иностранных дел, Морского министерства и Св. Синода. Все эти ведомства были заинтересованы в усилении российского влияния на Востоке. Было принято решение прикрыть предполагаемую «экспансию» России на Востоке заботой о паломниках. Чтобы не вызвать подозрения великих держав с инициативой должна была выступить частная компания РОПиТ, якобы заботящаяся о своей выгоде.

Воспоминания российских паломников являются важным источником для изучения деятельности РОПиТ. В отличие от грузов, люди могли подробно описать условия своего мореплавания, отметить сильные и слабые стороны кораблей их экипажей, особенности маршрутов. Ещё в XIX в. издавались указатели воспоминаний российских паломников [Пономарев, 1877. С. 2-36]. В XXI в. воспоминания паломников часто используются в качестве исторического источника [Путешествия в Святую Землю. 1985; Балдин, 2013; Платонов, 2012; Житин, 2019]. Воспоминания о путешествиях к Св. Местам очень существенно различаются между собой. Особенно сильны различия, когда речь идет о РОПиТ. Многие паломники, целью которых являлись Святыни, не придавали значение обстановке путешествия по морю. Другие, описывали только красоты морских и прибрежных пейзажей, часто в рассказах фигурировала морская болезнь и разгул стихии. На пароходах РОПиТ были билеты трех классов (первоначально четырех, четвертый класс размещался без мест в трюме и на палубе). Первые два размещались в каютах и получали питание (уже в плаванье можно было поменять класс с частичной доплатой). Третий класс размещался в трюме и на палубе. Только часть пароходов имели нары для размещения таких пассажиров, билеты давались без мест. Для третьего класса питание было не запланировано, выдавалась лишь горячая вода (ППО добилось введения 2 копеечной платы за чайник кипятка). При этом второй класс стоил 160 р. туда и обратно, а третий класс можно было купить за 25 р. Для бедного человека такая разница в цене имела огромное значение. Надо учитывать, что даже пассажир третьего класса должен был брать с собой ещё 150-200 р. на дорожные расходы.

Совершивший паломническую поездку в 1887 г. в первом классе А. Коптеев описывал обстановку на пароходе «Корнилов». По его словам, каюты первого класса были большие. В каждой стояло по две железных кровати с мягкими тюфяками, умывальник и было место для багажа. Белье безукоризненно чистое, меняется каждую неделю. Общая кают-компания с мягкой мебелью и пианино. За завтраком и обедом давалось белое и красное вино в не ограниченном количестве. Во втором классе койки стояли в два яруса, в некоторых каютах 4 места. 3 класс был расположен в крытом помещении под палубой, где пассажиры зачищены от непогоды. Коптеев был согласен с тем, что условия в 3

классе плохие. Перегруженность, теснота, духота во время бурь, плохое гигиеническое положение. Но он никогда не слышал жалоб паломников на неучтивость команды. Был свидетелем того, как во время отхода из Яффы капитан парохода приказал поместить русских паломников отдельно от азиатских пассажиров [Коптев, 1888. С. 335-337].

Как и во времена деятельности на Черном море иностранных пароходных компаний, так и при РОПиТ, пассажиры первых классов были вполне довольны условиями. Вот как описывал поездку во втором классе А.И. Недумов. Он плавал около 1890 г. на пароходе «Царь» из Одессы до Александрии, там с пересадкой на пароход «Лазарев» до Яффы. Путь в одну сторону занял 9 дней, возвращение на пароходе «Лазареве» — 11 дней. В Одессе места во втором классе заняли всего 11 пассажиров. Сразу по отплытию подали обед с вином, уже через 10 минут Недумов страдал жестокой морской болезнью. На пароходе для первых двух классов завтрак был в 11 часов, обед в 5 часов, ужин в 8 часов [Недумов, 1897. С. 9-13]. Более детально меню описывал А.Е. Корчагин в 1900 г. ехавший на пароходе «Ольга», в каюте первого класса. Вместе с ним ехали пассажиры немцы, греки, итальянцы (только турки и арабы брали билеты в третий класс). На завтрак была подана икра, грузди, яблоки, апельсины, кофе и бутылка вина на двоих пассажиров. На обед: борщ, картофель с грибной подливкой, фрукты, паста, кофе. Немцы целый день играли в карты и пили пиво. Русских на этом рейсе было мало, две дамы ехали посетить пароход «Кострома», севший на мель у Константинополя [Корчагин, 1900. С. 9]. На пароходе «Ольга» пришлось в 1902 г. встретить Пасху известному византинисту А.А. Васильеву. Он вспоминал, как для пассажиров первого и второго класса в столовой накрыли столы. Там было множество закусок, водок и вин, куличи и пасха. Присутствовал весь персонал с капитаном во главе [Васильев, 1904. С. 32]. При этом на рубеже веков именно пассажиры первых двух классов были озабочены положением их бедных собратьев. Некоторые из них специально спускались в трюм, чтобы посмотреть, как плывут в третьем классе. От них исходила весьма резкая критика некоторых сторон деятельности РОПиТ.

РОПиТ, а затем, с 1882 г., и ППО, приложили усилия, чтобы сделать поездку к Св. Местам доступной для простого россиянина. К XX в. удалось добиться снижения цены на билет третьего класса с 32 до 25 р. Но, такая скромная цена неизбежно отражалась на условиях перевозки. Коммерческое пароходство требовало рентабельности, а еще лучше прибыли. Все это вызывало серьезную критику тех, кто ведал благотворительностью. Главные жалобы к условиям проезда в третьем классе были давка, грязь, перевозка животных вместе с людьми, длительность поездки (до двух недель).

«Хотя в последнем классе и дешево, но ехать в нем не советую и своему врагу: так тяжелы невзгоды от солнца, от дождя, и от людей, и от насекомых» [Анисимов, 1899. С. 16], — писал священник А. Анисимов в 1898 г., совершавший поездку в каюте второго класса. Далеко не всегда и не на всех пароходах создавалось подобное положение. Например, студент-паломник А.Г. Стадницкий отправившийся летом 1883 г. на Афон на пароходе «Одесса» вспоминал вполне приемлемые условия в третьем классе. Пассажиров было мало, спали на палубе, продукты в буфете были очень дороги. На рейде Константинополя им встретился пароход «Цесаревич», находившейся в карантине уже десять дней. В Александрии Стадницкий пересел на французский пароход, где в трюме были каюты на троих, для пассажиров третьего класса [Стадницкий, 1886. С. 17-20]. При этом никаких претензий к РОПиТ студент не высказывал. О поездке в третьем классе вспоминал священник А.П. Касторский (1886-1938). Он совершил паломническую поездку в 1907 г. с группой студентов Казанской Духовной Академии. Они расположились в трюме в носовой части парохода «Россия». «О 3-м классе морских пароходов мы уже заранее, по слухам составили себе очень плохое мнение, но в действительности оказалось не так плохо», — писал Касторский. Представитель ППО выдал каждому Евангелие. Как и многим другим кораблям, им пришлось дожидаться рассвета для входа в бухту Константинополя [Касторский, 1909]. Осталась довольной поездкой в третьем классе в 1894 г. монахиня Митрофания Полисадова. На её корабле в трюме были каюты, с парохода на лодки спускали по лесенке. В Александрии один день ждали пересадки. Весь путь занял 11 дней [Митрофания, 1909. С. 3].

Г.В. Белов путешествовавший весной 1887 г. с группой холмогорских паломников в третьем классе, претензий не имел. На пароходе «Цесаревич» было 100 человек, почти все русские. Из Константинополя плыли на пароходе «Чихачев», где было очень просторно. Белов выражал благодарность руководству РОПиТ за то, что в Яффе паломников доставляли на берег вместе с багажом бесплатно (по соглашению с ППО плата была включена в общую цену билета) [Белов, 1897. С. 13-19]. Последнее заявление имело особую важность. Первоначально выгрузку пассажиров на берег в Яффе осуществляли арабы. Об этом невероятном стрессе вспоминали практически все пассажиры. Русский корабль окружали лодки аборигенов. Они взбирались на борт и начинали сбрасывать в лодки

багаж и пассажиров. Лишь к началу XX в. удалось добиться использования для схода лестниц. Паломников бесстыдно обманывали. Лодочник мог остановиться в море и потребовать двойной платы за перевоз. Особенно страшно было попасть в такую ситуацию на рейде Константинополя, когда корабль мог уйти, не дождавшись пассажира с берега.

Поездки в третьем классе, когда все проходило штатно, мало отразились в воспоминаниях. Вот кризисы и чрезвычайные ситуации паломники описывали часто. Никто не заставлял пассажира садиться на переполненный корабль, особенно когда туда загоняли и скот или на круговые рейсы. Но, люди, не желая ждать неделю, добровольно шли на тяжелые условия. Были и другие обстоятельства, вызвавшие критику РОПиТ, но это уже была политика.

Воспоминания паломников о РОПиТ можно условно разделить на два периода: до и после образования ППО. Нельзя сказать, что Общество существенно улучшило условия перевозки паломников (принципиально изменились их условия проживания в Святых местах). Важнейшим достижением Общества стало введение паломнических книжек. Их можно было купить во всех крупных городах России. Книжка давала право проезда в определенном классе до Яффы, бесплатный перевоз на берег, следование по железной дороге до Иерусалима, а также проживание на подворьях монастырей. При этом соперничество общественной благотворительной организации и коммерческого пароходства сильно повлияли на критику последнего паломниками. С 1856 г. по начало XX в. число российских паломников резко возросло до 20000 человек в год. В конце XIX в. меняется и ситуация в российском обществе. Новые демократические традиции делают модными защиту народа от притеснителей. В качестве последних рассматриваются владельцы и акционеры РОПиТ, по мнению некоторых мемуаристов наживающиеся на паломниках. Возросший уровень народного образования заставляет пассажиров более строго отнестись к условиям проезда по третьему классу. Среди пассажиров появляется все больше образованных людей.

Введение регулярного пароходного сообщения на Черном море пароходами РОПиТ в корне изменило условия путешествия российских паломников. Про это писал Н.В. Берг (1823-1884), участник компании, привлекшей внимание правительства к проблеме паломников. «Перенесемся же в священный град при новых условиях, который не существовали для наших отцов; в удобной, комфортабельной каюте русского парохода (Владимира, Олега, Константина), с маленькою пароходною библиотекой под руками, где чего хочешь, того просишь; особенно... всяких иностранных книг, в лучших английских переплетах; слушая подчас на ином пароходе звуки хорошего пиано и, наконец (что в особенности важно для русского байбака), съедая обеды, к каким привык всякий благовоспитанный желудок», — утверждалось в его книге «Мои скитания по белу свету» [Берг, 1995. С. 177]. К сожалению, описания собственного путешествия Берга от Одессы до Яффы обнаружить не удалось.

Наиболее детальное описание паломнической поездки, предназначенной в качестве пособия паломнику, оставил А.В. Елисеев. Он утверждал, что теперь (1881 год), благодаря РОПиТ, паломническая поездка легка и удобна. Елисеев описывал процедуру получения в Одессе загранпаспорта. Это занимало двое суток, паспорт выдавался по любой справке с места жительства. В это время можно было проживать на подворье Афонских монастырей, по цене 50-60 копеек за 2-3 суток. В Константинополь пароход отходил три раза в неделю и брал 200-300 человек, на Яффу и Александрию в субботу и вторник. Билеты продавались в главном агентстве РОПиТ. Предлагались варианты с питанием и без, обратные билеты были действительны год. В турецких отделениях пароходства цена билета была та же, но платить надо было золотом, что удорожало поездку. После введения паломнических книжек цены на проезд снизились. Были варианты прямой поездки с пересадкой в Александрии (9 суток) и «круговой» вдоль побережья, с выгрузкой грузов (две недели). Цена на оба рейса одинаковая. В день отплытия паломники служили молебен в Успенской церкви.

Пароходы отходили из Карантинной гавани Одессы. Разрешалось брать три пуда багажа, но особого контроля не было. Для пассажиров третьего класса выбор места был свободный, на некоторых пароходах были нары и трюмные и палубные каюты. Не было разделений на женские и мужские помещения. Паломники жаловались на проблемы с гигиеной, так как на пароходах действовал режим жесткой экономии пресной воды. Хотя для пассажиров третьего класса питание не предусматривалось, некоторым удавалось договориться с коком и самим приготовить пищу на кухне.

При посадке начинались проблемы, которые чаще всего вспоминали паломники. Матросы и офицеры экипажа лучше относились к коммерсантам туркам, арабам, евреям, армянам, чем к паломникам. Часто им выделялись самые удобные места, были случаи, когда паломников заставляли уйти со своих мест [Елисеев, 1885. С. 40; Дюков, 1872. С. 86; Логвинович, 1873. С. 14]. Несмотря на то, что на пароходах не было специально оборудованных для молитвы мест, сами паломники обустра-

ивали походные иконостасы. Многие с благодарностью вспоминали пение молитв, раздававшееся в трюме и на палубе корабля. Часто молебнами руководили священники-паломники.

По правилам Константинопольского порта выход и вход кораблей в бухту был запрещен после захода солнца. Видевшие такой корабль батареи давали предупредительный холостой залп. При входе в бухту этот порядок соблюдался. Паломники вспоминают, как русские корабли стояли на якоре до рассвета. При выходе из бухты корабли европейский государств не обращали внимание на залпы батарей [Берг, 1995. С. 212]. Во всех турецких портах корабли останавливались на рейде. К ним подплывали лодки и забирали пассажиров на берег. Стоянка в Константинополе могла продлиться до трех дней (1.5 суток при прямом рейсе и 2.5 при круговом). На борт парохода поднимались арабские и турецкие предприниматели, предлагавшие ночлег в Константинополе. При этом в городе находились подворья Афонских монастырей, с которыми был заключен договор у ППО. Их представители поднимаются на корабли и предлагают паломникам остановку по низкой цене. При въезде в Константинополь случались и многодневные заминки из-за тумана, аварий и карантина. Серьезной проблемой являлся контроль багажа и паспортный контроль, выборочно проводившейся турецкой таможней. Были случаи, когда без взятки этот контроль пройти не удавалось [Елисеев, 1885. С. 73].

Дальше по короткому маршруту пароход делал остановку в Смирне, в Александрии происходила пересадка и затем плыли до Яффы (всего 9 дней от Одессы). По круговому маршруту останавливались для погрузки и выгрузки грузов в Смирне, Хиосе, Александретте, Латакии, Бейруте, Яффе, Порт-Саиде, Александрии (14 дней от Одессы до Яффы). Даже там, где пароход подплывал к пирсу, паломников заставляли съезжать на берег в ложках за особую плату [Там же]. Многие паломники вспоминали как людей и вещи скидывали с борта судна в лодки. Н.В. Бергу такая процедура даже понравилась, он вспоминал как ловко арабы ловили людей и поклажу. М. Полисадова, совершившая поездку в 1894 г., вспоминала, что их спускали на лодки по лестницам. А.Е. Корчагин, отправившийся на Афон в 1900 г., уже сходил по специальному трапу. Можно делать выводы об определенном улучшении сервиса и заботы пароходства о паломниках.

Н.В. Берг описывал проблемы, с которыми паломники сталкивались по возвращению в Одессу. «Кто хорошо знаком с привычками Одесской таможней того начинает тошнить ещё в Константинополе», — писал автор. Таможенные чиновники поднимались на корабль сразу как он бросал якорь. На осмотр корабля и наклеивания ярлычков на багаж уходило около двух часов. Затем пароход причаливал к пирсу, но пассажиров перевозили на берег на лодке, она причаливала к таможне (цена перевоза полтора рубля). После таможенного контроля в экипаж садиться солдат и провожает до выхода из порта, там снимают ярлычки с багажа. За взятку в 20 копеек остановки не делают и ярлычки не снимают [Берг, 1995. С. 212].

В некоторых воспоминаниях паломников содержится критика РОПиТ. В случае священника Г.С. Дюкова такой отзыв диктовался личной обидой. Ему было предложено за пол цены занять каюту второго класса, но без питания. Священник на это не согласился и в его описании появилась глава «Порядки и беспорядки на пароходе». Он жаловался на то, что матросы выгоняли с хороших мест русских паломников и сажали на них турок. Священнику пришлось спать на палубе в то время, как турки и арабы спали на нарах. Он оказался свидетелем избиения турками русского паломника и того, как турок разгуливал по пароходу в одном белье. Несмотря на жалобы капитан и его помощник никаких мер не предпринимали [Дюков, 1872. С. 86-90].

Гораздо более жесткие обвинения выдвигал А.Е. Корчагин, путешествовавший в 1900 г. в каюте второго класса. По его словам, небольшой пароход «Царь» был набит паломниками: мужики, бабы, отставные солдаты, мещане, больные, бродяги, душевно больные, экзальтированные. Корчагин заявлял, что в третьем классе «монахи до ночи дурачили доверчивых паломников». Команда сообщала, что в прошлый рейс таких монахов пришлось ссадить, так как они напились и дрались. Корчагин описывал больных сифилисом, находящихся в толпе паломников, проституток «прямо там занимавшихся своим делом», как евреи и греки поят богомольцев ромом под видом лимонада. На его глазах произошли похороны в море мусульманина умершего на пароходе [Корчагин, 1900. С. 22-23]. О РОПиТ автор воспоминаний писал: «Палестинское общество заботилось удешевить переезд и сыграло в руку пароходному обществу; чем больше богомольцев, тем последнее доходнее, но оно не заботиться об этих богомольцах нисколько и обращается с ними как с кладью, чем больше, тем лучше, потому скученность, нечистота, болезни. Если кто заболел или умрет, его некуда отделить, хотя и есть доктор, но что он может сделать на ветру, на открытом воздухе или в трюме» [Там же. С. 26-27].

Более конструктивно звучала критика члена Географического и Палестинского обществ А.В. Елисеева. Он поставил цель не только составить путеводитель по святым местам, но и подготовить

паломника к предстоящим трудностям. Елисеев критиковал русские консульства в Яффе и Иерусалиме, мздоимство российского персонала учреждений ППО. Он основывался не только на своих путевых впечатлениях, но и на обширной паломнической литературе. Свои претензии к РОПиТ автор разбил на группы. На первом месте было плохое отношение экипажей пароходов к паломникам, русские моряки именовали их «бездельниками, святошами, бродягами». Затем шло гигиеническое состояние. Елисеев заявлял, что ни на одном пароходе в 1884 г. не было врача и мало где были фельдшера. По его сведениям, медицинский персонал РОПиТ состоял из 11 человек. На эту должность принимали даже самоучек. На пароходах не было медицинской каюты и средств для оказания помощи. Между тем в рейсах случались тяжелые травмы, переломы, артериальные кровотечения. Еще одной претензией было отсутствие регулярного питания. Елисеев указывал на антисанитарию, вшей и крыс [Елисеев, 1885. С. 33-35]. Много претензий Елисеев высказывал и в отношении турецких властей и лодочников.

Есть основания предполагать, что некоторые негативные отзывы о РОПиТ носили заказной характер и были связаны с соперничеством ППО. Предысторию конфликта двух учреждений подробно описывал секретарь ППО А.А. Дмитриевский. «Не удивительно, поэтому, что между старыми деятелями на Востоке и новыми с самых первых шагов не только не могли установиться «в достижении общей цели» согласие и желательное единодушие, но возгорелась тяжелая и даже компрометирующая русских деятелей вражда, к глубокому сожалению, не прекращающаяся даже и в наши дни» [Дмитриевский, 1907. С. 25], — писал автор. Противостояние началось после того, как в дополнение к Духовной Миссии (представляемой духовенством) в Иерусалим был назначен консул, одновременно агент РОПиТ. Возникшее в 1882 г. ППО считало себя приемником Духовной Миссии и соперничало с пароходством. На этой почве РОПиТ выдвигались обвинения в корыстном интересе и не достаточной заботе о паломниках.

А.А. Дмитриевский крайне негативно отзывался о деятельности РОПиТ. По его словам, лучшие пароходы, идущие прямым рейсом, вообще не брали паломников на палубу. Их везли вместе с грузами круговым рейсом. Часто паломники ехали в одном помещении со скотом. На пароходах не было условий ни для отдыха, ни для молитвы. В качестве примера Дмитриевский приводил французские и немецкие паломнические пароходы. Высказывались предложения по улучшению положения паломников [Дмитриевский, 1903]. В другой статье, посвященной памяти Б.П. Мансурова, Дмитриевский был еще более категоричен: «Русское Общество Пароходства и Торговли, которое не только не принесло никакой пользы Русской Церкви, но даже мало прилагало попечений и забот и о русском благочестивом народе, доселе, как известно, совершающем свои путешествия в Святую Землю исключительно почти на пароходах этого Общества, ныне уже большею частью износившихся и совершенно непригодных к плаванию по далеким морям» [Дмитриевский, 1910. С. 447]. Можно заметить, что многие критические отзывы Дмитриевского совершенно не объективны.

А. Коптеев, совершивший паломничество в 1887 г., обращал внимания на отрицательные отзывы о РОПиТ в прессе. Конкретно он указывал на статью В.Л. Дедлова «Из далека», размещенную в приложении «Книжка недели» в 1887 г. Дедлов критиковал порядки на пароходах РОПиТ. При этом по словам Коптеева они плыли с Дедловым на одном корабле и ничего подобного он не заметил. «Пароходы Русского Общества, всегда отличались своим порядком, чистотой, отличным столом, вниманием капитанов и прислуги, заслужившие общую похвалу не только от нас русских, но даже от иностранцев», — писал Коптеев [Коптев, 1888. С. 333].

Воспоминания паломников субъективны, как и все источники личного происхождения. При этом они позволяют проследить оценку паломников, в разные периоды, эффективности их перевозки пароходами РОПиТ. Использование этих воспоминаний позволяет выявить достоинства и недостатки обслуживания паломников на Черноморских пароходных линиях. Можно установить, как в различные периоды, пассажиры различных социальных групп оценивали деятельность пароходной компании, что влияло на эти оценки.

Учреждение РОПиТ кардинально изменило положение паломников. Теперь их перевозили российские корабли, они находились под защитой русских моряков. В Иерусалиме появился консул, агент пароходства, защищавший в Турции права российских паломников. Именно деятельность агентов РОПиТ дала толчок закупке в Иерусалиме земельных участков и началу строительства инфраструктуры для паломников. В 1882 г. эту инициативу перехватило ППО. В результате все лавры за построенные гостиницы, столовые, бани для паломников достались ему. Но российских пароходах условия переезда к Св. Местам соответствовали европейской практике. За всю историю перевозок не выявлено жалоб паломников на положение пассажиров в каютах первого и второго классов. Другая

ситуация была с дешевыми билетами третьего класса. Перевозки паломников носили сезонный характер. Летом и осенью было затишье, когда пассажиров можно было считать десятками. Зимой и весной, на Рождество и Пасху приходился пик паломничества. В это время кораблям приходилось перевозить тысячи людей. Не надо забывать, что паломники не были приоритетным направлением РОПиТ. Основной доход пароходству приносили перевозки грузов. По этой причине было сложно поменять график движения пароходов, так как грузы перевозились и в летний период. Ажиотаж пассажиров неизбежно порождал проблемы: тесноту, плохие условия переезда, антисанитарию. Несмотря на компенсацию ППО дешевые билеты не могли приносить пароходству существенной прибыли. Отсюда и пренебрежительное отношение моряков к пассажирам третьего класса. В описываемый период ещё очень сильны были сословные традиции. Крестьяне, составляющие большинство пассажиров третьего класса, ещё именовались «подлым сословием». Не удивительно, что их нужды игнорировались моряками, часто являвшимися выходцами из крестьян, но чувствующими себя несравненно выше из-за смены статуса.

Преступления российских паломников

За вторую половину XIX в. поток российских паломников в Палестину возрос с нескольких сотен человек до нескольких десятков тысяч. Большинство паломников составляли женщины-крестьянки. Особняком стояли паломники высших сословий, которых Б.П. Мансуров называл — «путешественники». Можно предположить, что далеко не у всех паломников религиозность играла центральную роль. Чем комфортней становились условия паломнической поездки и пребывания у Св. Мест, тем больше «случайных» людей отправлялись в эти путешествия. Со временем для большинства паломников подвиг сменился развлекательной поездкой, туризмом к Св. Местам. Хуже того, существовала категория россиян, превратившая паломничество в доходный промысел. Другим, нравилась свободная атмосфера Иерусалима, и они оставались там годами, ведя праздный образ жизни. Это была благоприятная почва для всяких злоупотреблений и аферистов.

М.М. Якушев, на основании рапортов дипломатов, рассматривал быт российских паломников в Константинополе и Иерусалиме в начале XIX в. Исследователь отмечал, что после войны 1812 г. поток российских паломников к Св. Местам Востока увеличился. Вместе с этим появились и случаи их правонарушений. Дошло до того, что османские власти стали обращать внимание российских дипломатов на случаи недостойного поведения русских богомольцев: пьянство, бродяжничество и попрошайничество. В сообщениях российских дипломатов можно выявить несколько групп российских паломников, с которыми были связаны правонарушения. Первую группу составляла крестьяне, прибывшие в Иерусалим с недостаточными средствами. Они были одеты в рваную и грязную одежду, вынуждены были нищенствовать. Другой, более опасно группой, были «люди, ведущие образ жизни, несовместимый ни со святостью места, ни с целью паломничества и предающиеся разным соблазнам и искушениям». Их социальный состав был самый пестрый: беглые солдаты, бродяги, бежавшие или высланные из России. Они часто попадали в Иерусалим случайно, в ходе скитаний. Именно эта группа занималась кражами, обманом паломников, мошенническим сбором пожертвований на Св. Места. Была и третья категория, состоявшая из случайных лиц, использовавших паломничество как повод для развлечения. Особую часть этой группы составляли женщины, которых было существенно больше, чем паломников мужчин. Российские дипломаты сообщали, что женщины-паломницы предаются порокам и многие из них возвращаются в Россию уже с детьми или беременные. Упоминались старухи-паломницы, занимавшиеся сводничеством и даже торговавшие своими молодыми родственницами. По словам дипломатов, число русских женщин-проституток в Константинополе и Иерусалиме было весьма велико. Среди российских паломников фиксировалась брань на улицах и в храмах, ссоры в пьяном виде, драки даже в Храме Гроба Господня. Все это раздражало местных жителей, так как среди мусульман пьянство являлось исключительным явлением. Несмотря на меры, принимаемые российскими властями, положения исправить так и не удавалось [Якушев, 2013].

Одним из первых сообщений о нарушении порядка российскими паломниками является доклад главы МИД К.В. Нессельроде к Николаю I 30 апреля 1840 г. Он сообщал, что в Иерусалиме греки селят российских паломников, без различия пола, за небольшую плату (бедных даром) в монастырь Св. Федора. Контроля за ними нет. «Поклонники, живя все вместе, нередко позабывали благочестивую цель совершенного ими пути и поведением своем подавали повод к соблазну и помрачению имени русского, тем более что к ним присоединялись люди без надлежащих видов, беглые солдаты

и праздношатающиеся» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 11], — писал Нессельроде. По его словам, когда мужчин и женщин расселили по разным монастырям, то жалобы на их поведение прекратились.

Будущий глава первой Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Порфирий (Успенский) в 1844 г. отмечал, что за российскими паломниками необходим контроль. Некоторые из них, посетившие Иерусалим несколько раз, ведут торг и живут безумно. Есть русские, принимающие монашество в греческих монастырях. Порфирий писал в дневнике, что в Иерусалимском Федоровским монастыре живут три молодых монаха из русских, все трое женаты и имеют детей. Он приводил исключительные примеры разврата, который «совершается русскими даже в отхожих местах, пристроенных к храму, когда они запираются вместе». Порфирий предлагал: «1) не отпускать из России вместе поклонников и поклонниц, дабы они не знакомились дорогою; 2) отмечать поведение их в монастырях здешних и особым донесением извещать Св. Синод; 3) ответственность за духовных возложить на архиереев, а за мирских — на местных начальников, гражданских и военных; 4) для примера высылать буйных в Россию в кандалах и содержать их в монастырях, как арестантов, смотря по преступлениям их; 5) отбирать деньги на границе и пересылать их в Царь-Град, для уплаты за корабли; 6) постановить правилом не хоронить скоро русских по смерти, а выжидать трое суток; 7) учредить благочинного монаха из русских и духовника; 8) архиереям и местным гражданским властям иметь наблюдение за поклонниками, когда они собирают деньги на Гроб Господень. Ибо случается, что они не отдают их; 9) лучше бы прекратить подобные сборы, а объявить желающим жертвовать, чтобы они тайно посылали богатые и бедные даяния архиереям, а сии — в Иерусалим» [Порфирий (Успенский), 1894. С. 361]. Прошло много лет, пока некоторые из предложений Порфирия были притворены в жизнь.

Крымская война прервала работу первой Духовной Миссии в Иерусалиме. Весной 1857 г. было принято решение об отправлении в Иерусалим второй Духовной Миссии с более широкими полномочиями. Предшествовавшая началу работу Миссии переписка с российскими дипломатами на Востоке показывает, что проблемы правонарушений и преступлений паломников были по-прежнему актуальны. 9 ноября 1857 г. глава Азиатского департамента Министерства иностранных дел Е.П. Ковалевский сообщал обер-прокурору Св. Синода А.П. Толстому о том, что в паломничестве принимают участие праздные личности и тунеядцы, они собирают в России подаяние на Св. Места для удовлетворения своих порочных наклонностей, имеют нищенское одеяние. Приводился пример мещанки, постригшейся в Иерусалиме в монахини. Она была изгнана за дурное поведение из Иерусалима и многие годы живет в Константинополе «в предосудительных связях». В другом случае кучер постригся на Афоне при живой жене. Предлагалось не пускать на поклонение женщин моложе 40 лет, проверять перед отправкой, чтобы у паломников было не меньше 120 р. [О злоупотреблениях при поклонении Гробу Господнему. Л. 2-5]. Подобные меры одобрены не были.

В январе 1858 г. в Иерусалим прибыла вторая Духовная Миссия во главе с епископом Кириллом (Наумовым). 2 июня 1858 г. Кирилл отправил в Россию свой рапорт, где касался и поведения паломников. «Многим из них пребывание в Иерусалиме подаёт повод погрязнуть в пороках и развратной жизни», — писал епископ. Он предлагал следующие меры: 1) долгое пребывание в Иерусалиме разрешать только с согласия епископа; 2) не выдавать паспортов на несколько лет; 3)выпускать из России только с разрешения духовенства; 4) русской Миссии или консульству дать право делать отметки в паспортах и другим образом сообщать начальству о неблагонадежных лицах [Об учреждении Духовной миссии в Иерусалиме]. Можно обратить внимание, что часть предложений Кирилла была повторением мер предлагавшихся Порфирием.

На этот раз Св. Синод отреагировал на предложения по паломникам. В июле 1858 г. там слушались два предложения обер-прокурора, в которых «описываются случаи неблаговидного поведения являющихся в Иерусалим на поклонение лиц Духовного звания». Было решено: предписать епархиальным архиереям, чтобы они увольняли на поклонение в Иерусалим только тех духовных лиц, нравственное состояние которых им хорошо известно. Этим паломникам необходимо делать пасторское внушение с разъяснением о важности предпринимаемого ими путешествия и об ответственности за неблаговидные поступки, совершенные за границей [Там же. Л. 75]. Вскоре указ Св. Синода принял силу закона. В августе 1858 г. канцелярия Св. Синода обратилась к министру внутренних дел. Сообщалось, что поведение наших поклонников светских и духовных «крайне неодобрительно, и, тогда как принадлежащие к более образованным классам общества обнаруживают или вольнодумство, или пристрастие к иноверию, низший класс придается распутной и невоздержанной жизни, бродяжничеству, даже кражам и буйству». Св. Синод докладывал о том, что уже принял меры в отношении паломников-священников, а о лицах светских должно позаботиться Министерство внутренних дел. 25

6 ноября 1858 г. Департамент полиции сообщал в Св. Синод о принятых мерах: 1) поручить консулам нашим в Сирии и Палестине, чтобы они имели, по мере возможности, наблюдение за образом жизни Русских поклонников, в этом крае находящихся, и поставляли бы им, когда найдут это нужным, на вид необходимость воздержаться от всего, что могло бы дать повод к нареканиям; 2) предоставить сим консулам право увольнять из Иерусалима и мест русских поклонников, которые замечены в неодобрительном поведении с указанием в паспорте причины их высылки [Там же. Л. 82]. Консулу предлагалось временно арестовывать нарушителей порядка, сокращать срок их пребывания в Иерусалиме и даже высылать обратно в Россию.

Ещё до этого МИД поспешил принять меры для контроля за нравственностью паломников. В инструкции первому консулу в Иерусалиме В.И. Доргобужинову посол А.П. Бутенев 9 августа 1858 г. писал: «Что касается поклонников наших, то опыт, к сожалению, показал, что многие из них ведут в Иерусалиме образ жизни, не согласный ни со святостью места, ни с целью паломничества, предаваясь разным соблазнам и досаждая тем духовным святогробским властям, как неоднократно жаловался Иерусалимский патриарх» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 216]. 16 декабря 1858 г. Доргобужинов отчитывался Бутеневу в своих действиях. Всего паломников в Иерусалиме было 489 человек, из них 152 мужчины и 337 женщин. Особые проблемы консулу доставляли греческие монастыри, где жили российские паломницы. Настоятели монастырей не занимались контролем за жизнью паломников, только получали с них деньги за проживание. Хотя вход мужчинам в женские монастыри был запрещен, но одна привратница перекрыть доступ не могла. В результате послушники греки и русские «класс самый праздный и испорченный в городе, избирают местом пребывания женские монастыри». Консул сообщал, что послушники приносят с собой водку, пьют её с паломницами, а потом уводят их в сады за стены монастыря. Сам Иерусалимский патриарх был вынужден сообщать консулу о скандальных сценах в монастырях, где принимают участие русские женщины. Для пресечения подобных беспорядков патриарх сообщил настоятелям монастырей, что если жалоба от консула на беспорядки поступит раньше, чем сообщение от них, то они будут привлечены к ответственности [Там же. С. 222-223]. Конкретный пример высылки паломницы в Россию сохранился в письме посла в Константинополе А.Б. Лобанова-Ростовского к консулу Доргобужинову 24 августа 1859 г. Была выслана в Россию обывательница Харьковской губернии Змиевского уезда Прасковья Рябинина. Она «нищенствовала обманом» во французском монастыре. Посол предписывал таких нарушителей отправлять на русских судах в посольство в Константинополь с описанием их вины. Из посольства, таким же порядком, их будут отправлять в Одессу, сообщая на место их жительства о запрете выезда за границу. В противном случае такие нарушители вновь возвращаются в Иерусалим [Там же. С. 224-225].

Как видно из документов принятые меры были очень скромны. Российские чиновники на Востоке получила право сообщать в России о паломниках, допустивших нарушения. Консулы могли насильно отправлять в Россию паломников, замеченных в плохом поведении. В ходе обсуждения этих мероприятий высказывались и другие предложения. Обер-прокурор Св. Синода предлагал ввести правила, по которым желающий отправиться в Иерусалим, предъявлял свидетельства от церковных причтов о своевременном исполнении им исповеди и причастия. На это II отделение Его Императорского Величества Канцелярии ответило: «трудно предполагать, чтобы тот, кого ни святость места, ни мысль о близости Гроба Господня не удерживают от распутства и даже преступления, удержался от сего только потому, что был прежде у причастия» [О принятии мер для предупреждения неблаговидных поступков паломников]. Закон был отклонен.

На поведение паломниц жаловался глава Духовной Миссии в Иерусалиме Антонин (Капустин) в письмах к послу в Константинополе Н.П. Игнатьеву. 2 мая 1868 г. Антонин умолял «выполнить геркулесовское дело очищения греческих (так называемых) монастырей Иерусалима от наших поклонниц... Их нужно просто выгнать и, выгнавши, просить пограничные начальства наши не пускать более сюда. Люди, оставшиеся здесь без всяких средств к жизни, невольно предаются всяким спекуляциям (до сводничества. простите. Ведь надо же говорить правду). Таких проживалок набралось в Иерусалиме уже видимо-невидимо». Антонин предлагал выслать в Россию всех паломников, у кого просрочен паспорт; Патриарху написать, чтобы он со своей стороны после Пасхи высылал всех поклонниц из иерусалимских и иных (в Вифлееме) монастырей [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 101].

Чем заканчивались попытки высылки русских паломниц видно из документов канцелярии Министерства внутренних дел. Дело было возбуждено в 1872 г. по поводу двух женщин, российских подданных, живших в Федоровском монастыре Иерусалима. Они написали письмо к турецкому пра-

вительству с просьбой принять их в турецкое подданство. Письмо помог составить и перевести на арабский язык бывший доктор русской больницы Х.В. Мазараки (женатый на русской). По словам российской подданной Анны, она приехала в Иерусалим 11 лет назад и купила келью в Федоровском монастыре за 150 золотых лир, с условием, что будет проживать там пожизненно. Через шесть лет другую келью заняла Елена, купив её за 70 лир. Не известно, чем женщины зарабатывали себе на жизнь, но консул принял решение выслать их из Иерусалима. В примечании к документу говорилось, что таких как Елена в народе называют «вербовка» (сводница). В результате женщины подали прошение о принятие их в турецкое подданство. Следствие выяснило, что мещанки Анна Познише-ва и Елена Сачина, подписали прошение чужими именами. Вскоре в монастырь явились турецкие чиновники и, надо полагать, желание женщин поменять гражданство было осуществлено [О принятии мер к прекращению движения русских паломников в Палестину. Л. 1-5].

Даже война с Турцией не помогла решить проблему с паломницами. 5 января 1878 г. Антонин писал Игнатьеву: «Оставшиеся в Иерусалиме немногие поклонницы наши по-прежнему бродят всюду в одиночку, не боясь никого на свете, ибо «царь наказал султану смотреть в оба за ними». А жаль! Был благоприятный случай выжить из Святого Града всех наших девок-сплетниц» [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 289]. Уже в начале XX в. А.А. Дмитриевский описывал историю ещё одной паломницы, с которой не смогло справиться русское консульство. Мария Гладкая, имевшая мужа и большую семью, поселилась в Иерусалиме в монастыре Св. Константина и Св. Елены. Она взяла под опеку пожилого греческого митрополита Никифора, члена Иерусалимского Синода, жившего в том же монастыре. По просьбе Иерусалимского патриарха Мария неоднократно высылалась из Иерусалима российским консульством, но каждый раз возвращалась назад. Удалось добиться только того, что Мария с митрополитом переехали в отдельный дом в пригороде [Дмитриевский, 1903.С. 300-301].

Наиболее мрачную картину морального разложения части российских паломников нарисовал врач и путешественник А.В. Елисеев (1858-1895). Весной 1884 г. он был направлен в Палестину Православным палестинским обществом. Елисеев пробыл в Палестине 3 недели, частично его информация была основана на непроверенных слухах и сплетнях, собранных в Иерусалиме. Похоже, он использовал в качестве источника дневник Порфирия (Успенского). Оттуда в книгу Елисеева перешли рассказы о сожительстве настоятелей греческих монастырей с геронтиссами и исключительных бесчинствах паломников в храме Гроба Господня. Отчет Елисеева был прочитан на заседании Православного палестинского общества 18 октября 1884 г., в 1885 г. издана книга «С русскими паломниками по святой земле весной 1884 года». Особой критике в конце книги Елисеев подвергал русских, постоянно проживавших в Иерусалиме. Автор выделял генеральш, баронесс и купчих, приехавших в качестве паломниц, поселившихся в монастыре и помыкавших не только временно проживающими там женщинами, но и монахами. Елисеев не скрывал, что именно от них он получал скандальные сведения [Елисеев, 1885. С. 315]. Он указывал, что только часть постоянно живших в Иерусалиме русских получали деньги с Родины. Другая часть жила за счет ремесла: швеи, портные и даже обучавшие арабов швейному ремеслу. Третья часть этих лиц промышляла сводничеством и за это получала деньги от греческих монахов. Раз в несколько лет эти женщины возвращались в Россию, везя на продажу крестики, иконки и другие, подобные реликвии. Назад они возвращались с деньгами, собранными на Св. Места. Неоднократно упоминалось, что сводницы завлекали молодых паломниц и растлевали их. Приводился пример конкретной 16-летней паломницы, которая одурманенная вином «принесла в жертву свою честь» [Там же. С. 316-318]. Отдельно Елисеев описывал порочное поведение некоторых российских паломниц на кораблях Русского общества пароходства и торговли: «Офицеры и матросы наперерыв ухаживают за молодыми паломницами, и обыкновенно очень и очень не без успеха. Стоит только обойти пароход ночью, чтобы убедиться в этом воочию. Слишком интимные беседы богомолок с матросами среди темноты ночи на носовой палубе около груды канатов, около машины и в других потаенных местах, иногда под брезентами, пробудят сомнение в самом неверующем, если более уясняющие сцены, от которых приходиться бежать, не докажут этого с неотразимой логичностью» [Там же. С. 351]. Елисеев уверял, что как врач он консультировал паломниц, заразившихся венерическими болезнями.

Книга Елисеева вызвала целый ряд критических отзывов. Вероятно, автор сознательно сгущал краски, желая показать бездействие чиновников Палестинской комиссии. Но, и деятельность Императорского православного палестинского общества не внесла изменений в вопрос нравственности российских паломников. В 1904 г. член Общества А.А. Дмитриевский нарисовал схожую с Елисеевым картину. Он описывал тип паломника-бродяги, в рваной одежде, с нечёсаными волосами. В по-

исках милостыни они обходят российские монастыри и добираются до Иерусалима. С ними не под силу бороться генеральному консулу, высланные они возвращаются опять. В плане пороков Дмитриевский особенно выделял российских паломниц, составляющих 2/3 приезжающих в Иерусалим.

«Образ поведения этих паломниц в Палестине достаточно красноречиво говорит сам за себя. Вырвавшись на свободу из-под надзора родных или старших, никем не контролируемые и ничем не сдерживаемые в своих желаниях и поступках, а руководясь исключительно инстинктом и пробудившимся, долго дремавшим в них чувством страсти, они и своим поведением не только на улице, но и в храмах Божиих, и кокетливым нарядом невольно обращают на себя внимание наблюдателя...» [Дмитриевский, 1903.], — писал Дмитриевский.

Можно согласиться с Дмитриевским в том, что безнравственному поведению части российских паломников способствовала кране нездоровая атмосфера Иерусалима. Веками там происходило столкновение исламских и христианских интересов. При этом католики, протестанты и православные боролись между собой за преобладание. Греческое духовенство угнетало арабскую паству и делало российских паломников источником наживы. С недоверием, а иногда и с противодействием греки встречали деятельность российской Духовной Миссии и Императорского православного палестинского общества.

«Новички паломники и особенно паломницы, проживающие на постройках Палестинского Общества, ввиду недостатка личной нравственной брезгливости, становятся волей-неволей и сами причастны этим же порокам и являются распространителями их среди лучшей части русского паломничества» [Там же], — писал Дмитриевский.

В XXI в. сложно представить, чтобы православный россиянин во время паломнической поездки в Иерусалим, Вифлеем или на Афон может начать предаваться разврату, пьянствовать, попрошайничать или воровать. Иная ситуация была в дореволюционной России. 80% тех, кто отправлялся в паломнические поездки, были крестьяне. Это была их единственная возможность выехать за пределы страны. Иногда людей влекло банальное любопытство, не имевшее отношения к религии. Крестьянская семья не могла отправить в паломническую поездку нужного работника и часто её молитвенным представителем становилась женщина, возможно не проявлявшая особого религиозного рвения. За всю свою семью, родственников, соседей она должна была помолиться в Св. Местах, отвести туда собранное пожертвование, подать записки, заказать молебны, привести крестики и иконки. Крестьяне верили, что все это будет служить процветанию семьи, здоровью, семейному благополучию. Вырвавшись из обстановки патриархальной семьи, паломница попадала в чуждую, незнакомую обстановку, где её ожидали соблазны. Так же мог повести себя и паломник-мужчина, воспринявший поездку к Св. Местам, как отдых от тяжелого крестьянского труда. Но не эти случайные паломники являлись главной проблемой в плане правонарушений.

Собранные в статье материалы показывают, что главным источником беспорядков в Св. Местах были «профессиональные паломники» или россияне, постоянно проживавшие в Иерусалиме. Некоторые из них превратили паломничество в источник дохода или просто единственное средство существования. В то время, как самым распространенными пороками обычного паломника были пьянство и попрошайничество, «профессиональные паломники» занимались мошенничеством, сводничеством, проституцией и даже кражами. Именно они проводили в России сборы на Св. Места и оставляли себе собранные деньги. В Россию они везли крестики и иконки, продавали их втридорога. В Палестине спекулировали религиозной атрибутикой, выдавая её за святыни, водили экскурсии по вымышленным святыням. Для лиц, поселившихся в Иерусалиме постоянно, сводничество могло стать единственным источником дохода. Со стороны местного населения на подобные услуги существовал устойчивы спрос.

Российские власти постоянно получали сообщения о моральном разложении и правонарушениях некоторых из паломников. Было очевидно, что так ведет себя лишь малая часть россиян, отправившихся к Св. Местам. Вводить ради них жесткие ограничения, распространяющиеся на всех паломников, было необоснованно. Духовные и светские власти пытались ограничиться мягкими мерами: проверять нравственность паломников перед отправлением, разрешить консулам высылать в Россию неблагонадежных, делать отметки в паспортах и сообщать на место жительства о нарушениях. Возможности воздействовать на паломников у Духовной Миссии и консульства были. При этом их малый штат и большая загрузка другими делами не давали возможности эффективно бороться с правонарушениями паломников. Часто «профессиональные паломники» находили поддержку местных жителей и турецких властей. В случае необходимости они могли сменить гражданство, на что

турецкие власти охотно шли. На подобных русских, но не российских граждан, рычагов воздействия у консульства не было. По этим причинам борьба с пороками паломников превратилась в формальность. В начале XX в. очевидцы фиксировали ту же картину, что дипломаты начала XIX в. рисовали в своих донесениях. Решить эту проблему российского паломничества могло только повышение общего уровня культуры населения страны и наведения порядка в самих Св. Местах.

Первая командировка Б.П. Мансурова на Восток. Б.П. Мансуров в Морском министерстве

В XXI в. появилось несколько вариантов биографии Бориса Павловича Мансурова. Его деятельность до определения в Морское министерство рассматривали К.А. Вах, З.П. Ермакова, К.С. Кунавин. Д.Н. Шилов и Ю.А. Кузьмин опубликовали послужной список Мансурова из РГИА.

Отец Мансурова П.Б. Мансуров (1794-1881) принадлежал к высшему обществу столицы, но не входил в число титулованной и придворной аристократии. Он определил обоих своих сыновей в Императорское училище правоведения, являвшееся кузницей бюрократических кадров. Борис Мансуров закончил его с золотой медалью в 1845 г. получив чин титулярного советника. Следующие чины, до 1854 г. Мансуров получал досрочно «за отличия». Был определен на службу в Сенат и за четыре года дорос до должности секретаря первого департамента. «За производство торгов на питейные сборы с 1849 по 1851 год» награжден 300 р. [Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова. Л. 218]. В 1849 г. Мансуров был назначен помощником юрисконсульта в Министерстве юстиции. В 1851 г. он был уже управляющим канцелярии министерства и получил «признательность начальства за быстрое рассмотрение дел канцелярией» [Там же]. В том же году получил первое придворное звание камер-юнкера. В XIX в. бывший придворный чин превратился в почетное звание, присваиваемое за заслуги предков. Он давал право присутствовать на придворных церемониях, получавшие звание могли быть представлены царю.

К.С. Кунавин рассматривал деятельность Мансурова как государственного чиновника. В ГАТО исследователь обнаружил копию послужного списка, составленную, вероятно, самим Мансуровым и доведённую до 1854 г. Кунавин ввел в научный оборот письмо Мансурова к его начальнику, министру юстиции В.Н. Панину из ГАРФ. Выясняется, что в начале 1854 г. Мансуров получил взыскание от Николая I за то, что не обеспечил доставку императору важных документов в нужный срок. В наказание Мансуров был отправлен под арест. В письме Панину Мансуров оправдывался тем, что вовремя передал курьеру документы для императора [Кунавин, 2019. С. 102]. Об этом инциденте, вскоре после события, вспоминал К.П. Победоносцев. Он приводил поступок Панина, как пример порочной бюрократии царствования Николая I. По словам Победоносцева Николай I получил Манифест о начале Крымской войны уже после того, как его печатные экземпляры появились в столице. Разгневанный император приказал посадить на гауптвахту ответственного за доставление манифеста Мансурова. Вскоре выяснилось, что в промедлении виноват курьер. Несмотря на то, что Николай I быстро разобрался в ситуации, Мансуров был уволен из министерства Юстиции. Победоносцев приписывал это увольнение интригам секретаря М.И. Топильского (правитель канцелярии, позднее директор департамента) [Победоносцев, 1859]. Кунавин удивлялся, что факт взыскания не был занесен в послужной список. В данном случае можно заметить, что подобные наказания специально оговаривались «с занесением в послужной список» или без этого. Другое предположение Кунавина о том, что взыскание вызвало переход Мансурова в Морское министерство подтверждается в воспоминаниях современников. Морское министерство играло важную роль в период Крымской войны. Под руководством великого князя Константина Николаевича оно превратилось в испытательный полигон преобразований. Мансуров был привлечен к реформам сразу по приходу в министерство 24 февраля 1854 г. Он получил должность чиновника особых поручений. 6 марта он был назначен членом Комитета по составлению части Свода морских постановлений и делопроизводителем дел Комиссии об устройстве нового инвалидного дома для увечных и раненных воинов. 14 марта назначен управляющим делами Комиссии для освидетельствования и оценки найма пароходов, годных для употребления при флоте и гребной флотилии. 2 августа получил задание провести ревизию Ох-тенских адмиралтейских поселений «и подробное исследование их быта и состояния и составить об этом сословии подробное донесение его высочеству с предложением об улучшении их быта» [Шилов, Кузьмин, 2006. С. 471].

16 января 1855 г. начался следующий важный этап жизни Мансурова, он был отправлен на Крымскую войну. Первоначальным его заданием было заведование эвакуацией раненных моряков из Севастополя по воде. В июле он был назначен заведующим госпиталями морского ведомства в Крыму. Уже в это время куратором Мансурова являлся А.В. Головнин. В письме без даты он сообщал

Мансурову, что по получение его донесений великий князь Константин Николаевич: 1) будет публиковать их «Излагая подробно черты мужества, храбрости, великодушия, холоднокровия наших моряков и т.п.», 2) уведомлять из Морского министерства родственников раненных моряков об их положении. Мансуров должен был присылать данные раненных и адреса их родственников, 3) доставлять денежные пособия для выдачи раненным, 4) рассылать детей их в учебные заведения, 5) выдавать пособия на вознаграждение деньгами на переезд в другой город для окончания лечения; 6) рассылать письма их и к ним; 7) присылать докторов и фельдшеров, если нужны. Великий князь просил передать Мансурову чтобы 1) он вел себя так, чтобы про него меньше говорили и не писали, занимался только своим делом, 2) не писал никому о делах, но как можно чаще доносил великому князю [Письма А.В. Головнина 1855-1857 гг. Л. 18-19]. По окончанию задания Головнин писал: «В донесениях Ваших как первых, так и последних ничего не было ни лишнего, ни неудобного. Великий князь всегда с большим нетерпением ожидает их и с большим любопытством читает, а в публике они приобрели большую популярность и когда Вам случиться со временем ездить по России, то Вас будут принимать как народную знаменитость. Здесь моряки считают Вас своим товарищем и забывают, что Вы не имеете морского чина и эполет» [Там же. Л. 17]. Последний комплимент был особо весом в кастовом морском флоте. Головнин обещал Мансурову, что великий князь не забудет его службы.

Вслед за А.А. Дмитриевским все исследователи писали, что в Крыму Мансуров заведовал госпиталями Морского министерства [Дмитриевский, 1910. С 447]. Подробнее этот вопрос освещал К.А. Вах на основании исследования Ю.А. Наумова «Ранение, болезнь и смерть: русская медицинская служба в Крымскую войну 1853-1856 гг.» (2010) [Письма Б.П. Мансурова. 2014. С. 22-23]. Эта книга была посвящена медицинскому обеспечению госпиталей в Крымскую войну и деятельность Мансурова рассматривалась только в данном аспекте. Между тем именно Крымская война и оборона Севастополя позволила Мансурову получить важнейшее поручение в Палестине. В своем исследовании Ю.А. Наумова писала, что значительные пожертвования стали поступать в Севастополь в ноябре 1854 г. С первым известием о начале войны великий князь Константин Николаевич обратился к жителям С.-Петербурга и Москвы с просьбой помочь раненным. Сразу в Морское министерство начали поступать пожертвования со всей России. Как и позднее при реализации Иерусалимского проекта деньги поступали в Коммисариатский департамент. В «Морском сборнике» с начала войны печатались сообщения о поступлении пожертвований с поименным указанием жертвователей, сумм и списками вещей (например, 1854. Т. XII. C. 72-73. С. 235-242). Позднее, стали помещать фрагменты отчетов по заботе о раненных и семьях убитых, в том числе и о деятельности Мансурова [Наумова, 2010. С. 238].

По окончанию военных действий в XXI томе «Морского сборника» за 1856 г. были помещены «Сведения и распоряжения относительно раненных и семейств убитых чинов морского ведомства, помещенные в отчете директора Коммисариатского департамента ст. сов. Князя Оболенского», «Извлечения из отчета ст. сов. Мансурова по возложенному на него поручению в Крыму, относительно попечения о раненных чинах Черноморского флота и их семейств» и «Извлечения из отчета камер-юнкера Доргобужинова по поручению, возложенному на него в Николаеве».

Основная информация содержалась в отчете Д.А. Оболенского, отчеты Б.П. Мансурова и В.И. Доргобужинова конкретизировали мероприятия по Севастополю и Николаеву. О своем назначении заведующим госпиталями Мансуров писал, что оно последовало в августе 1855 г., после возвращение из поездки в Николаев и окончилось в октябре, после передачи морских госпиталей в сухопутное ведомство. «Последовало назначение меня заведующим морскими госпиталями, но я мог воспользоваться оным только в делах общих и особенно важных» [Морской сборник, 1856. С. 365], — писал Мансуров. Ю.А. Наумова, ссылаясь на документы, конкретизирующие дату назначения Мансурова. 17 июля 1855 г., после смерти адмирала П.С. Нахимова, генерал-адмирал Константин Николаевич обратился к главнокомандующему в Крыму М.Д. Горчакову с просьбой поручить Мансурову заведы-вание всеми «морскими госпиталями в Крыму с тем, чтобы он мог действовать, не стесняясь теми формальностями, которые иногда сопряжены с вредом делу». После этого, Мансуров стал официальным руководителем морских госпиталей в Крыму, «с правами и властью, необходимыми тогда при экстренности тогдашнего положения и с сохранением связи между Крымским морским управлением, главным, находящимся в Николаеве» [Наумова, 2010. С. 256]. Из отчета видно, что полномочия Мансурова относились к обеспечению раненных, их эвакуации в Николаев и распределению по помещениям в Севастополе. Конкретно к медицинской части и управлению ей он отношения не имел. При этом деятельность Мансурова в Севастополе носила революционный характер и во многом предвосхитила будущие мероприятия «Красного креста».

Успехи в распределении в Севастополе и Николаеве денежной и материальной помощи, а также обеспечение других нужд раненных предопределили участие Мансурова и Доргобужинова в Иерусалимском проекте. На первом этапе там также требовалось умело распределять полученные пожертвования и чутко реагировать на ситуацию. Истории назначения Мансурова в Севастополь и Иерусалим были очень похожи.

Первый транспорт с собранными вещами был направлен в Крым 21 октября 1854 г. Транспорт сопровождал майор Яковлев, передавший командующему А.С. Меньшикову 5000 р. пожертвований. Кроме того, Яковлеву было поручено выполнять просьбы раненных офицеров. Затем в Крым был направлен старший чиновник военно-походной по флоту канцелярии коллежский советник А.Д. Крылов. Ему была дана инструкция: посещать всех раненных чинов Морского ведомства и их семейства, собирать сведения о раненных, о семьях убитых и их нуждах, о всех просьбах раненных сообщать великому князю, доносить о ходе лечения, доставлять письма раненных их родным [Там же. С. 243]. В инструкции Крылова не упоминалось о раздаче пособий раненным, но об этой важной задаче писал Мансуров. По его словам, Крылову было поручено заведование делом пособий, раздавать их сообразуясь с необходимостью, без указания конкретных сумм. Он получил наставление пользоваться указанием совести и благоразумия. Никакой организации в раздаче пособий не было [Морской сборник, 1856. С. 235].

Назначенный на место Крылова Б.П. Мансуров 30 января 1855 г. прибыл в Николаев. Познакомившись с ситуацией в местном госпитале, он обратился к А.В. Головнину с просьбой учредить в Николаеве должность схожую с его назначением в Севастополе. В Николаеве должны были останавливаться отправляемые из Крыма раненные моряки. Для оказания помощи раненным Мансуров просил назначить правителя канцелярии главного командира Черноморского флота и портов В.И. Доргобужинова. Великим князем Константином Николаевичем это назначение было утверждено. Доргобужинов так же получал деньги пожертвований и отправлял отчеты об их расходовании в С.-Петербург. Переписка между Мансуровым и Доргобужиновым была секретной. 12 февраля Мансуров прибыл в Севастополь [Наумова, 2010. С. 244-245].

Ю.А. Наумова специально не рассматривала финансовые аспекты деятельности Мансурова в Крыму. При этом она указывала, что он имел полную самостоятельность в распределении денег, все его запросы в Морское министерство выполнялись. Мансуров стал членом и главным действующим лицом «Комитета об увечных воинах». Он пользовался полным доверием великого князя Константина Николаевича, удовлетворявшего все его просьбы по данному поручению [Там же. С. 246]. Свой отчет Мансуров начинал именно с финансовой деятельности. Это был самый объемный раздел — 15 страниц. Мансуров подчеркивал, что не получил никаких инструкций по поводу расходования денег и размеров выплат. Всё это было поручено решать ему самому на месте в связи с обстоятельствами. Была предписана сумма лишь для лиц, перенесших ампутацию, эти деньги были специально выделены императором и императрицей. Ампутантам выдавали от 40 до 50 р. Мансуров, согласуясь со смыслом указа императора, принял решение выдавать те же суммы тем, кто перенес тяжелые операции или потерял возможность владеть руками и ногами. Всего такие выплаты были проведены для 644 человек.

До приезда Мансурова по выписке из госпиталя раненные рядовые получали 3 р., унтер-офицеры 5 р. Всего было роздано 686 р. Первой задачей Мансурова стало сосредоточения в своих в руках и унификации всех денежных выплат. Им был установлен следующей порядок: все нижние чины по выписке являлись к нему, предъявляли свидетельство о лечении и получали вознаграждение. Эти мелкие пособия получили 3400 человек — 13207 р. Тем, кого перевозили в Николаев, пособие выдавал Доргобужинов. Он выдавал от 2 до 100 р. в зависимости от тяжести ранения. Всего деньги получили 4491 человек — 52907 р. [Морской сборник, 1856. С. 235].

В отчете Д.А. Оболенского все чины Морского министерства рассматривались совместно и на равных основаниях. У Мансурова резко выделялись офицеры. Он писал, что не посчитал возможным принимать в отношении их какие-либо правила и старался «предупреждать и, по возможности, исполнять все их желания, с целью хотя сколько-нибудь облегчить их собственное и семейное положение». В среднем морскому офицеру выдавалось 74 р. Всего удовлетворено 459 человек [Там же. С. 242].

Ещё одной статьей расходов была помощь семьям раненных и убитых. Деньги выделялись: на выезд, отвод даровых квартир в городах эвакуации, снабжение пособиями жен и вдов нижних чинов, кормовые, путевые, квартирные выплаты. Военные власти первое время выдавали на эти цели от 25 до 70 р. Впоследствии, этого на выезд стало не хватать. В период осады за вывоз из Севастополя одного раненного платили до 80 р. Такие же суммы надо было выделять и выезжающим семьям. 31

Мансуров подробно описывал, как помогал в найме квартир и подвод, и с какими проблемами сталкивался. Он подходил к делу неформально и помог 94 семействам офицеров, израсходовав на это 7745 р. 600 женщин получили пособия на общую сумму 7639 р. [Там же. С. 244].

Отдельный раздел отчета был посвящен просьбам, направляемым от имени раненных в Морское министерство. Наиболее распространенными пожеланиями были: поместить детей в училище за казенный счет, освободить родственников от военной службы или крепостного владения, получение знаков отличия. Просьбы буквально записывались и отправляли в Коммисариатский департамент. Еще один раздел отчета был посвящен распоряжению материальными пожертвованиями в пользу раненных. Мансуров подробно описывал в каких вещах и средствах была особая надобность и как она удовлетворялась. Давались сведения по: сахару и клюквенному морсу, чулкам, шубам, нижнему белью, ветоши для ран. Подробно описывалось, как и где применяли новую обеззараживающую жидкость.

В финале отчета давалась ведомость доходов и расходов. Всего на заботу о раненных Мансуров получил 148578 р. 76 к., все эти средства были израсходованы. Конечно, эта сумма не шла в сравнение с сотнями тысяч позднее выделенными на Иерусалимский проект, но в Севастополе Мансуров смог зарекомендовать себя, как человек безупречно честный и способный распоряжаться крупными денежными средствами. Была оценена его инициатива и умение ориентироваться в сложной и незнакомой ситуации.

Уже в период выполнения задачи в Севастополе Мансуров получил чин статского советника, за особые заслуги. 15 июня 1855 г. ему была объявлена благодарность великого князя. 22 июня за труды в Севастополе он был награжден орденом Св. Владимира 3 степени. Через год он получил медаль за оборону Севастополя и памятную медаль Крымской войны [Шилов, Кузьмин, 2006. С. 472].

Мансуров родился в семье имевшей отношение к высшей аристократии столицы. При этом Мансуровы не имели прочных связей в придворной среде и в высшей бюрократии. Будущую карьеру юноше предопределило его обучение в Императорском училище правоведение, являвшееся кузницей бюрократических кадров. Окончание с золотой медалью обещало в будущем блестящую карьеру. Первые годы служебной деятельности Мансурова оправдали надежды. Он служил в Сенате и Министерстве юстиции. Происходило постоянное повышение в чинах, чаще всего с формулировкой «за отличия». Получил Мансуров и придворное звание, позволявшее войти в круг лиц приближенных к императору. Первый этап карьеры Мансурова завершился конфликтом. По мнению К.П. Победоносцева Мансуров стал жертвой внутриминистерских интриг. Не исключено, что сотрудникам понадобилось скомпрометировать перспективного коллегу.

Новый этап карьеры Мансурова начался в Морском министерстве под управлением великого князя Константина Николаевича. Вместо рутинной работы Мансуров оказался вовлечен в проведения реформ. Первым самостоятельным заданием Мансурова в Морском министерстве стала разработка освобождения жителей Охтенских адмиралтейских поселений. С XIX века их положение напоминало удельных крестьян, и они принадлежали Морскому министерству. В течение жизни Мансуров не демонстрировал своих политических взглядов, но в этой разработанной им реформе они проявились вполне. Мансуров проводил исторический анализ положения охтенских поселенцев и приходил к выводу, что их положение значительно ухудшилось с течением времени. По замыслу Петра I охтенские поселенцы были лично свободными людьми, но должны были работать по государственным заказам. В начале XIX века их услуги Морскому министерству были уже не нужны. Но поселяне попали в полную зависимость от чиновников, им был запрещен отъезд, не могли свободно вступать в брак. Мансуров предвосхищал теорию «указного закрепощения». По его логике правительство, решившее поселенцев прав, должно было их восстановить. Как аргумент Мансуров приводил эффективность вольного труда перед крепостным. Идя еще дальше, он предлагал ликвидировать зависимость поселенцев от общины. Все предложения Мансурова были претворены в жизнь. В реформе охтенских адмиралтейских поселений Мансуров показал реформистский потенциал, признание либеральных ценностей и готовность выполнить любое порученное ему задание в форме угодной начальству. Хотя результаты реформы Мансурова были опубликованы в 1855-1855 гг., ещё за год до учреждения секретного комитета по отмене крепостного права, общественной реакции они не вызвали. Но, после этого Мансуров вошёл в ближайший круг великого князя Константина Николаевича, как особо надежное и доверенное лицо. Это предопределило следующие, судьбоносные в биографии Мансурова, поручения.

Важнейшим эпизодом в деятельности Мансурова, на ряду с Русской Палестиной, стала оборона Севастополя. Великий князь Константин Николаевич избрал его для очень важного и ответствен-

ного задания — распределения пожертвований в помощь раненным морякам в госпиталях Севастополя. Мансуров настолько блестяще справился с заданием, что с июля 1855 г. ему было поручено заведование всеми морскими госпиталями. Ближайшим помощником Мансурова стал Доргобужи-нов, оказывавший помощь раненным морякам в Николаеве. В это время была разработана система, впоследствии эффективно действовавшая в Палестине. Пожертвования поступали в Комиссариатский департамент Морского министерства. Оттуда они переправлялись Мансурову, который лично распределял помощь, в зависимости от тяжести ранения. Офицерам оказывалась любая, возможная поддержка. За полученные деньги Мансуров давал подробные отчеты.

Во время обороны Севастополя Мансуров был лично известен не только адмиралу Нахимову, но и самому императору. В разговорах с великим князем в период обороны Севастополя Александр II называл Мансурова «Озеровым» [1857-1861: Переписка императора Александра II... 1994. С. 96]. Известным Мансурова сделала его распорядительность, четкие и толковые отчеты и идеальная четность в расходовании денежных средств. Несмотря на мнение Н.С. Лескова о поголовной коррумпированности российских чиновников [Лесков, 1957. Т. 6. С. 146-158], история Русской Палестины, напротив, показывает, что коррупция была редким исключением. Можно привести всего один пример архитектора Пьеротти, пытавшегося нажиться на российской казне, да и то он не был российским подданным. Деятельность Мансурова в Севастополе носила секретный характер и была известна узкому кругу лиц. Но, именно она предопределила новое поручение, ставшее центральным в биографии Мансурова.

Истоки Иерусалимского проекта

Термин «Иерусалимский проект» ввел в научный оборот К.А. Вах. Иерусалимский проект упоминался Вахом в 2009 г. в предисловии к сборнику «Великий князь Константин Николаевич на Святой Земле. 1859 г.» [Вах, 2009. С. 6]. В статье «Об изучении первого периода создания русской Палестины. 1856-1864» Вах указывал, что Иерусалимский проект был инициирован великим князем Константином Николаевичем и разработан при Морском министерстве, как часть проекта по созданию Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ). «Главной задачей РОПиТ, по мысли его учредителей, было восстановление российского влияния в Османской империи на новых принципах, неуязвимых с точки зрения настороженно-недоброжелательного по отношению к России тренда в европейской дипломатии тех лет», — писал Вах. Необходимо было восстановить на Востоке религиозное, а затем и политическое влияние и найти новые источники финансирования. Поэтому для решения церковно-дипломатических задач было решено использовать частную пароходную компанию. Вах указывал, что Иерусалимский проект просуществовал с ноября 1856 г. (первая командировка на Восток Б.П. Мансурова) до окончания строительства инфраструктуры для паломников у Яффских ворот [Вах, 2011. С. 1-2]. В последующие годы значение термина Иерусалимский проект уточнялось и конкретизировалось автором.

В 2017 г. Вах писал, что Иерусалимский проект был разработан и продвигался членами «партии» великого князя Константина Николаевича, но, изменяясь в продолжении времени и по названию, и по содержанию, он никогда не выпадал из поля зрения конфликтующих бюрократических и придворных партий. Питательной почвой служил положенный в основу проекта межведомственный характер управления, который как раз должен был бы способствовать консолидации. Важнейшие ветви российской власти — такие как МИД и Св. Синод с их собственными чиновниками и добровольными экспертами, Императорский Дом с его дворцовыми конторами, фрейлинами и царедворцами постоянно вмешивался в обсуждение иерусалимской программы [Вах, 2017. С. 112-113]. По мнению Ваха самым серьезным противником великого князя в осуществлении проекта был глава МИД А.М. Горчаков. Он не желал находиться в подчиненном положении и проявлял инициативу.

Обобщая утверждения Ваха можно заключить, что разработчиками проекта ставились следующие задачи: 1. Усиление влияния России на Востоке; 2. Помощь российским паломникам; 3. Подчинение в этих целях властных структур великому князю Константину Николаевичу. Был и ещё один, наименее исследованный, экономический аспект. Великий князь, как один из главных акционеров РОПиТ, был заинтересован в доходности предприятия. Привлечение внимания общества к проблеме паломников могло помочь пароходству получить дополнительные правительственные субсидии. Основным документом Иерусалимского проекта стал доклад Б.П. Мансурова, разосланный великим князем Константином Николаевичам высшим чиновникам в декабре 1857 г. В докладе описывалось положение российских паломников в Палестине и давались рекомендации, как это положение улуч-

шить. Основной идеей доклада было усиление влияния России на Востоке под прикрытием коммерческой деятельности РОПиТ.

К сожалению, пока не опубликовано никаких документов, относящихся к разработке Иерусалимского проекта. Современники не оставили описания своего участия в проекте. Можно лишь постараться реконструировать процесс разработки проекта на основании косвенных данных.

Иерусалимский проект родился в Морском министерстве, находившимся под управлением великого князя Константина Николаевича. В Министерстве сложилась «партия реформ» иначе называвшаяся «партия Мраморного дворца» или «константиновцы». Далеко не все эти чиновники принимали участие в строительстве Русской Палестины. Переписка Мансурова позволяет установить, кто из чиновников Морского министерства был привлечен к Иерусалимскому проекту. Кроме самого великого князя ещё четыре чиновника играли заметную роль: А.В. Головнин, Д.А. Оболенский, Б.П. Мансуров и В.И. Доргобужинов. Их функции серьезно различалась. Мансурова можно назвать разработчиком Иерусалимского проекта, наиболее активным его воплотителем на практике. Головнин был секретарем великого князя, теоретиком и разработчиком преобразований. Оболенский, глава Коммисариатского департамента, ведал денежными суммами проекта и входил в Палестинский комитет. Доргобужинов был агентом РОПиТ и консулом в Иерусалиме, занимался только практическими делами.

Вдохновителем создания Русской Палестины был великий князь Константин Николаевич (1827-1892), второй сын императора Николая I. Вместе с именем старшего брата императора Константин Николаевич унаследовал любовь к Востоку и мечту об освобождении христиан от османского ига. В своем описание жизни великого князя А.В. Головнин писал, что Константин Николаевич любил все русское и требовал, чтобы при нем разговаривали только по-русски и «держался во всей строгости правил Православной веры» [Головнин. Л. 162]. В.Е. Воронин описывал поездку великого князя в Константинополь в 1845 г. В своих письмах великий князь передавал, как при посещении храма Святой Софии мечтал о восстановлении над ней креста. Свои мысли великий князь развил в 1849 г. в записке «Предложение атаки Царя-града с моря» [Воронин, 2002. С. 20-21]. В письме Александру II из Палермо 25 февраля / 9 марта 1859 г. великий князь рассказывал, что трижды в 1845, 1846 и 1852 гг. просил у Николая I разрешения совершить паломничество в Иерусалим и трижды получал отказ [1857-1861: Переписка императора Александра II. 1994. С. 96]. По свидетельству Головнина, при составлении плана учреждения РОПиТ, одной из основных идей было восстановление связи с единоверцами. «Нам следовало учредить подобное общество, которое при ежегодном пособии от правительства содержало бы постоянное сообщение между разными портами Черного моря, и делало бы постоянные рейсы из Одессы и Николаева на Афон и в Бейрут, перевозя за самую умеренную плату поклонников к Св. Местам, а между тем следовало по средствам выдачи безденежных паспортов и других облегчительных средств возбудить общее желание в православной России побывать на единоверческом Востоке, устроив таким образом, как бы мирные крестовые походы» [Головнин. Л. 190-191], — говорил великий князь. По его замыслу религиозная цель должна была возбудить лучшие чувства в русском народе. Паломничество великого князя весной 1859 г. стало переломным моментом в строительстве Русской Палестины. До конца жизни Константин Николаевич не утратил интереса к Иерусалиму и заботился о нуждах паломников. Он консультировал В.Н. Хитрово перед открытием Православного палестинского общества. Из Константинополя Мансуров 5/17 сентября 1884 г. писал великому князю: «Иерусалимские дела продолжают быть для Вашего Высочества занимательны» [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными. Л. 9]. В 1885 г. А.В. Головнин писал Мансурову о том, что великий князь хотел бы, чтобы Мансуров привлек к делу ППО его сына Константина [Россия и Христианский Восток в документах. 2015. С. 103].

7 ноября 1850 г. секретарь Императорского географического общества А.В. Головнин (18211886) был командирован в распоряжение великого князя Константина Николаевича для участия в подготовке нового морского устава. Он был единственным сыном вице-адмирала В.М. Головнина. В 1839 г. окончил Царскосельский лицей. Начал службу в Собственной Его Величества канцелярии по управлению учебными и благотворительными учреждениями. В 1843 г. перешел в МВД заведующим особой канцелярией министра. С 1848 г. чиновник для особых поручений при начальнике Главного морского штаба. Параллельно Головнин трудился секретарем в Русском географическом обществе. 7 сентября 1850 г. командирован в распоряжение Его Императорского Высочества генерал-адмирала для занятий по комитету пересмотра Морских уставов [Послужной список А.В. Головнина. Л. 6-8]. Вскоре Головнин стал для великого князя «другом, сотрудником, советчиком, наставником, тенью, заняв при нем совершенно исключительное положение» [Стафёрова, 2007. С. 47]. Позднее по при-

глашения Головнина в Морское министерство пришли Д.А. Оболенский, Д.А. Толстой, Б.П. Мансуров, Д.Н. Набоков, М.Х. Рейтерн, Н.М. Голицын ставшие основой партии «константиновцев». С 1857 г. Головнин «всячески укреплял в великом князе честолюбивое желание прославиться не просто как генерал-адмирал Российского флота, а и в качестве государственного деятеля-реформатора» [Там же. С. 52-53]. Этим задачам служило не только участие великого князя в подготовке отмены крепостного права, но и Иерусалимский проект.

Головнин не стремился выпячивать свою роль при великом князе, но именно он был автором программы европеизации страны, созданной в Морском министерстве. Головнин сопровождал князя в его заграничных и паломнических поездках, но сведений о том, как он сам относился к паломничеству пока не обнаружено. Материалов о паломниках нет в архиве Головнина. В письмах Головнин приветствовал деятельность Мансурова в отношении паломников, но выступил против публикации первого его отчета. Хотя Головнин после великого князя возглавлял Палестинский комитет, именно он провел передачу его дел в МИД. При знакомстве с записками Головнина создается впечатление, что он не сочувствовал Иерусалимскому проекту и старался скрыть свое участие в нем [Головнин, 2004]. Он боялся, что проект приведет к неприятностям для великого князя. Но вынужден был поддерживать это начинание.

Головнин оставил подробное описание событий, положивших начало работам по Иерусалимскому проекту в рукописи «Материалы для жизнеописания великого князя Константина Николаевича с сентября 1857 по май 1858 годов». В опубликованных воспоминаниях Головнина «Записки для немногих», часть материалов отсутствует. Описание всего, что связано с командировкой Мансурова 1856 г. было отрывочно. Головнин писал, что в 1856 г. между великим князем и несколькими высшими государственными чиновниками в Комитете министров несколько заседаний продолжался спор. Речь шла об учреждении РОПиТ. «Последняя война чрезвычайно уничтожила влияние России на Востоке и ослабила связи её с единоверцами нашими, а Парижский мирный договор, заключенный по необходимости, определил слишком незначительное число наших судов и притом слишком малого ранга, которые мы могли иметь в Черном море» [Головнин, 2004. С. 162], — писал Головнин. Он вспоминал, что нужно было возобновить связи с единоверцами и получить пароходы и транспортные суда для перевозки войск. Во время войны французам и англичанам помогли их пароходные общества, получавшие субсидии от государства. Такие субсидии получала и австрийская компания Лойда. Без субсидий пароходные компании работать не могли.

Следующий отрывок воспоминаний Головнина, как раз посвященный зарождению Иерусалимского проекта, не был опубликован: «Нам следовало учредить подобное общество, которое при ежегодном пособии от правительства содержало бы постоянное сообщение между разными портами Черного моря, и делало бы постоянные рейсы из Одессы и Николаева на Афон и в Бейрут, перевозя за самую умеренную плату поклонников к Св. Местам, а между тем следовало по средствам выдачи безденежных паспортов и других облегчительных средств возбудить общее желание в православной России побывать на единоверческом Востоке, устроив, таким образом, как бы мирные крестовые походы» [Головнин. Л. 190]. Головнин писал, что у проекта была и ещё одна цель: «Религиозная цель — возбудить лучшие чувства в русском народе» [Там же. Л. 191]. Эти соображения были доложены императору. Капитан Н.А. Аркас при пособии опытного учредителя Волжского пароходства Н.А. Новосельского составил проект РОПиТ. Великий князь не стал создавать при себе комитет для обсуждения проекта, а сразу вынес его на Комитет министров. Каждому министру был отправлен распечатанный проект. В лице министров великий князь встретил сильную оппозицию. Одни считали, что учреждение пароходства будет нарушением Парижского договора, другие, что это дорого обойдется казне. Даже напечатание проекта вызвало критику и ввиду секретности все копии были возвращены великому князю. В это время к русскому правительству с предложением учреждения частной пароходной компании обратились иностранцы и только это смогло убедить министров [Головнин, 2004. С. 163].

Как видно из воспоминаний Головнина при учреждении РОПиТ выдвигались религиозные аргументы и вопросы помощи паломникам. Весной 1856 г. Головнин уехал на отдых за границу, где находился до поздней осени [Там же. С. 164]. Возможно, что командировка Мансурова была согласована без него. Ноябрь и декабрь 1857 г. Головнин провел в С.-Петербурге вместе с великим князем. Это было время выработки замысла Иерусалимского проекта. В письме 6/18 ноября 1859 г. Головнин писал Мансурову в Иерусалим: «Вы не можете сомневаться в моем сочувствии к Иерусал. делу уже потому, что я задумал оное хотя Вы и дали ему совершенно другое развитие и все создали благодаря разному таланту, энергии и энтузиазму» [Письма А.В. Головнина. Л. 6]. Каков был вклад Головнина

в Иерусалимский проект можно только предполагать. Религиозные вопросы и паломники его не интересовали. Головнин был заинтересован в усилении влияния великого князя и выдвижении его на первое место. Вполне возможно, что Головнину принадлежала идея добиться доминирующего влияния великого князя в Восточной политике и подчинение ему главы МИД Горчакова на этом направлении.

Все что связано с миссий Мансурова не вошло в печатный вариант воспоминаний Головнина. Обзор начинался с первого отчета РОПиТ зимы 1858 г. Материал был взят из записки Мансурова 1859 г. [Кондаков, Вах, 2022]. Дальше шел рассказ о командировании великим князем Мансурова в Палестину с целью создать путеводитель для паломников, чтобы облегчить им путешествие. Мансуров вернулся в ноябре 1857 г. и представил обширную записку о состоянии Православной церкви на Востоке. В ней объяснялась ошибочность действий на Востоке прежнего МИД К.В. Нессельроде. Говорилось, что прежде, чем привлекать паломников в Палестину и писать для них путеводитель, надо построить для них странноприимные дома, больницы, церкви, иметь врачей и сестер милосердия. Великий князь был с этим полностью согласен. Он хотел побудить МИД к действиям и собрать денег для устройства инфраструктуры для паломников в Палестине. Для главы МИД Горчакова было недостаточно записки Мансурова, поэтому великому князю надо было найти людей способных повлиять на МИД. Кроме того, возбудить в российском обществе желание помочь паломникам [Головнин. Л. 36].

По словам Головнина великий князь приказал напечатать записку Мансурова в полном и сокращенном вариантах. «Полную записку он предоставил Государю и особам Императорской фамилии и разным министрам и некоторым высшим государственным сановникам, а извлечение, в котором говорилось только о помощи православным поклонникам в Палестине, но вовсе не упоминалось о системе действий МИД, разослал по всей России губернаторам, архиереям и при журнале «Современник» всем подписчикам этого издания» [Там же. Л. 35]. Головнин утверждал, что вокруг записки сразу началась борьба. Горчаков, прочитав в полном варианте записки Мансурова критику системы Нессельроде и остался доволен. Но, придя домой и продолжив чтение он дошёл до места, где осуждались и его действия. Утром он написал длинное письмо великому князю, где просил отобрать экземпляры книги и не посылать её русским посланникам за рубежом. Великий князь приказал исключить из книги места, которые не понравились Горчакову и вновь разослал её, кроме посланников [Там же. Л. 37]. Головнин описывал первое совещание Комитета министров, которое можно считать стартом Иерусалимского проекта. Великий князь собрал у себя А.М. Горчакова, министра народного просвещения А.С. Норова, министра финансов П.Ф. Брока, обер-прокурора Св. Синода А.П. Толстого, директора Азиатского департамента Е.П. Ковалевского, представителей РОПиТ Н.А. Аркаса и А.А. Мельникова. Обсудил с ними меры для помощи поклонникам. Следствием были мероприятия, которые изменили всю систему [Там же. Л. 38]. Все это находит подтверждение в документах.

В неопубликованном варианте воспоминаний Головнина есть и объяснение того, почему его испугал Иерусалимский проект, и он был готов свернуть это начинание. Раздел называется «Возбуждение против Великого Князя неудовольствие в публике, причины оного и несправедливость обвинения». Головнин писал, что в 1858 г. против великого князя враги многочисленные и сильные составили большую партию, чтобы уронить его в глазах Государя. Главных обвинений было два: «1. Высшее духовенство возненавидело великого князя за его стремление уменьшить преследование раскольников, 2. За сбор в пользу православных поклонников в Палестине, ибо в этом сборе духовенство видело уменьшение своих доходов» [Там же. Л. 48]. Великий князь проиграл борьбу с Горчаковым. Хотя Константин Николаевич в 1859 г. и стал главой Палестинского комитета, занимавшегося делом паломников, но Горчаков в Комитет не вошел. Функции Комитета были сведены к хозяйственным вопросам, что отнимало смысл у Иерусалимского проекта. При первой возможности Головнин передал все, что осталось от Иерусалимского проекта в МИД.

Все что Головнин писал об утверждении доклада Мансурова описывается и другими мемуаристами. Д.А. Оболенский вспоминал, что поездка Мансурова и его длинные донесения дали повод начать крестовый поход в защиту наших паломников от греческого духовенства. По этому поводу завязалась полемика и споры с Никодимом (петербургский митрополит) и министерством иностранных дел (Горчаков). Все это взбудоражило петербургское общество, и оно обрушилось с гневом на великого князя и всех его окружающих [Оболенский, 2005. С. 174]. В другом месте Оболенский описывал, как был на приеме у императора — говорили и об Иерусалиме. От императора пошел к императрице: «Много расспрашивала об Иерусалиме, говорила о Мансурове, о его брошюре и о будущем устройстве богоугодных заведений в Палестине» [Там же. С. 175-176]. С императором и императри-

цей обсуждали обвинения, предъявляемые Головнину. Через несколько дней был у великой княгини Ольги Николаевны, опять обсуждали Головнина.

Рассказ Головнина о заседании Комитета министров под председательством великого князя по Иерусалимскому проекту подтверждается еще двумя мемуаристами. 28 февраля 1858 г. фрейлина А.Ф. Тютчева записала в своем дневнике со слов Мансурова: «Он был послан в Иерусалим. для составления дорожника в Палестину. Из этого дорожника вышла интереснейшая записка о русском влиянии в Святой Земле, о страшной невыгодности нашего положения по сравнению с положением французов и даже англичан. Он не ограничивался тем, что указал на зло, он предложил средство устранить его, средство, состоящее в том, чтобы при помощи сборов, которые у нас так легко организовать ввиду усердия народа к религиозным делам, собрать денег для поддержания нашей миссии и для основания в Назарете и Иерусалиме приютов, школ и больниц, которые были бы поручены сестрам милосердия. Его записка вызвала большое неудовольствие со стороны Министерства иностранных дел, не любящего, чтобы вмешивались в дела, которые оно считает своими. После многих «но» и «если» у Великого князя Константина состоялось заседание Комитета министров, и, несмотря на горячие возражения, предложения Мансурова были приняты в Совете министров, о чем он мне сам сообщил с сияющим видом» [Ермакова, 2012. С. 59].

Этих событий касался в своих дневниковых записях глава первой Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Порфирий (Успенский, 1804-1885). Мемуарист сообщал, что в начале 1857 г. великий князь Константин Николаевич отправил в Иерусалим Мансурова для сбора сведений нужных РОПиТ для перевоза паломников. Мансуровым была составлена записка, секретно напечатанная в конце 1857 г. (209 страниц). Она содержала сведения 1. О русских поклонниках; 2. О первой Духовной Миссии в Иерусалиме; 3. О католической и протестантской пропаганде в Палестине; 4. О нашей второй Духовной Миссии, под начальством епископа; 5. О нашем пароходном обществе; 6. О денежных средствах для обеспечения паломников [Порфирий (Успенский), 1901. Т. VII. С. 125-126]. 26 декабря печатный вариант записки была получен Порфирием от Мансурова и великого князя. К первому января он составил свои комментарии к записке [Там же. С. 144]. 16 января 1858 г. Порфирий записал в дневнике сообщение фрейлины Эйлер о том, что Горчаков сперва был доволен запиской Мансурова, но дочитав её до конца уговорил великого князя не рассылать её по всей России. От Мансурова он слышал, что экземпляры записки были сообщены только императору, императрице, Горчакову, митрополитам Филарету и Григорию [Там же. С. 152]. Порфирий записал в дневнике, что 24 февраля у великого князя заседали министры Горчаков, Брок, Норов, синодальный обер-прокурор, директор Азиатского департамента Ковалевский и Мансуров. Было решено: 1) провести подписку по всей России на улучшение быта поклонников (согласно предложению Порфирия поставить для сбора кружки в церквах), отчетность вести в Комиссариатском департаменте Морского министерства; 2) направить в Палестину сестер милосердия; 3) учредить домовые церкви у консулов в Смирне, Бейруте и Александрии; 4) отправить врачей на Восток; 5) увеличить Духовную Миссию и добавить ей 3000 рублей; 6) учредить консульство в Иерусалиме; 7) отправить временную экспедицию на Восток. Предлагалось содержать весть арабский причт Палестины иждивением России. 25 декабря все эти решения зачитал Порфирию пришедший к нему Мансуров [Там же. С. 154-155]. После этого началась подготовка ко второй поездке Мансурова в Палестину. 28 марта Порфирий записал о предполагавшемся Мансуровым учреждением Духовной Миссии в Египте (в связи с идеей объединить коптов с Русской Церковью) [Там же. С. 165].

Дополнить воспоминания Головнина, Тютчевой и Порфирия может письмо великого князя Константина Николаевича к митрополиту Филарету (Дроздову) 27 декабря 1857 г. Это была типовая рассылка всем получившим копии доклада Мансурова. Великий князь писал: «При учреждении Русского общества пароходства и торговли в Черном море имелось в виду, кроме пользы собственно торговой и промышленной, еще другая высшая цель, состоящая в содействии общества коренному русскому православному населению Империи для удовлетворения духовной потребности оного, которая с давних лет ежегодно влечет православных поклонников к Гробу Господню и Св. Местам Палестины. В самом начале своих действий, когда Обществу предстояло учредить свое Правление и Конторы, заказывать и покупать первый пароходы, искать командиров и матросов, соображать будущие рейсы и т.п., ему невозможно было отделить способного агента для изучения на Востоке как происходит ежегодное странствование православных поклонников к Святым Местам и что именно оно должно бы предпринять для облегчения им душеспасительного подвига и тем самым для увеличения числа богомольцев. Посему дабы оказать и в этом отношении Пароходному Обществу всевозможное содействие, командирован был Мною, с Высочайшего разрешения в Палестину для

соображения всех необходимых Обществу предварительных сведений Ст. Сов. Мансуров, который неоднократно с отличным успехом исполнял возлагаемые на него весьма важные поручения. Ст. Сов. Мансуров, возвратясь из Иерусалима, представил Мне собранные им по сему предмету сведения и предположения свои» [Письма на имя митрополита Филарета. Л. 18-19].

Между созданием РОПиТ и отчетом Б.П. Мансурова, было ещё одно очень важное событие — учреждение второй Духовной Миссии в Иерусалиме. Часто в современных исследованиях, посвященных Иерусалимскому проекту, дипломатическая деятельность Духовной Миссии игнорируется. Небольшие разделы этому вопросу отводили авторы обобщающих трудов [Воробьева, 2001. С. 64-75; Ямилинец, 2003. С. 78-88]. Наряду с Иерусалимским проектом «Проект А.М. Горчакова» рассматривал К.А. Вах. Все современные исследователи в описании деятельности второй Духовной Миссии используют труды клириков Ф.И. Титова и Никодима (Ротова). Первый из них широко использовал архив Св. Синода, второй архив Русской духовной миссии в Иерусалиме.

В предисловие к трехтомному собранию документов Н.Н. Лисовой давал подробный обзор деятельности первой Духовной Миссии в Иерусалиме (некоторые исследователи не делят Миссии на первую и вторую). Лисовой называл её «Проект Нессельроде и Порфирия» и считал неудачной. По мнению исследователя учредить Миссию российскую власть заставила изменившая на Востоке ситуация. Европейские страны стали открывать свои духовные представительства в Палестине, прикрывая ими политические мероприятия. Поток российских паломников в Палестину увеличивался, и они требовали особого внимания. Представительства Восточных патриархов уже были в России, это подразумевало создание аналогичных органов при патриархах. Восточным православным церквам требовалась поддержка в борьбе с инославной пропагандой. 31 июня 1847 г. был дан указ об учреждении Российской Духовной Миссии в Иерусалиме. Её главой был назначен архимандрит Порфирий (Успенский). Миссия носила информационный и научный характер. Имела маленький бюджет и не имела собственного помещения. За несколько лет пребывания в Иерусалиме Порфирию удалось открыть духовное училище для арабов и типографию для издания книг на греческом и арабском языках. В связи с началом Крымской войны Духовная Миссия покинула Иерусалим [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 12-15].

После учреждения РОПиТ и отправки Мансурова на Восток новый глава МИД А.М. Горчаков поспешил перехватить инициативу. 22 декабря 1856 г. Горчаков подготовил доклад императору, черновой вариант которого был отослан посланнику в Константинополе А.П. Бутеневу. Министр писал, что учрежденная в 1847 г. Духовная Миссия приносила большую пользу христианам на Востоке и российским паломникам. После заключения мира необходимо вернуть Миссию в Иерусалим. Бу-теневу предписывалось собрать в архиве консульства все документы относящиеся к деятельности Миссии [Там же. С. 107-108]. 11 февраля 1857 г. генеральный консул в Бейруте Н.Е. Мухин сообщал Горчакову, что собрал в своем архиве все документы, относящиеся к деятельности Духовной Миссии. По его мнению, Миссия была полезна, заслужила доверие единоверцев и уважение христиан других конфессий. Мухин отмечал, что Миссия будет важна для духовного и материального благополучия наших паломников. Им будет приятно богослужение на русском языке. На основании находившихся в архиве просьб Порфирия (Успенского) Мухин просил увеличить число членов Миссии до 8-10 человек и позаботиться об устройстве госпиталя. По неудобству Миссии заниматься гражданскими вопросами Мухин хотел назначения российского консула в Иерусалим. Он указывал, что об этом просил и Иерусалимский патриарх [Проект преобразования иерусалимской духовной миссии и инструкция её начальнику. Л. 7-9].

23 марта 1857 г. Горчаков подал императору доклад о возобновлении Духовной Миссии в Иерусалиме. В докладе декларировалась задача усиления российского влияния на Востоке при помощи церковных структур. Основная часть доклада Горчакова была посвящена описанию нового положения на Востоке, создавшегося после Крымской войны. С католической и протестантской пропагандой Горчаков предлагал бороться, опираясь на славянский и арабский элементы. Он критиковал греческое духовенство не справляющееся с миссией защиты православия. Предлагалось восстановить российскую Духовную Миссию, назначив её главой епископа. В доклад была включена инструкция Миссии из 16 пунктов. Миссия должна была церковными средствами проводить на Востоке российскую политику. Миссии предписывалось находиться в хороших отношениях с греческим и инос-лавным духовенством, особое внимание обращать на арабское духовенство, поддерживать его пособиями и привлекать к российскому богослужению, наблюдать за нравственностью паломников, с уважением относится к российскому генеральному консулу, пожертвования приходящие из России должны передаваться грекам главой Духовной Миссии, стараться улучшить греческое и арабское

училища в Иерусалиме, создать собственную библиотеку, Миссия не должна была ограничиваться Иерусалимом, а влиять на арабов и в других местах, на яковитов, халдеев и коптов в Египте [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 109-113]. Впервые опубликовавший доклад Ф.И. Титов обращал внимание на то, что выполнить эти задачи малочисленная и плохо финансируемая Миссия не могла [Титов, 1902. С. 137]. Уже современники отмечали, что такие широкие полномочия были даны Миссии так, как она временно заменяла генеральное консульство. Назначение епископа было утверждено императором без согласования со Св. Синодом. Было очевидно, что назначение нарушает каноническое право, по которому епископ не мог самостоятельно действовать в пределах территории другого епископа, а в особенности патриарха.

События развивались очень быстро. 30 марта императором был утвержден доклад Горчакова, составленный совместно с обер-прокурором Св. Синода, о штате Духовной Миссии. Предполагалось удвоить содержание Миссии до 14500 р. Выдать на путевые издержки 8535 р. Половина всех этих денег должна быть переведена от Св. Синода [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 114]. Духовное ведомство было настолько устранено от обсуждения Духовной Миссии, что даже её главу выбрал МИД. В Св. Синод сообщалось, что им назначен Одесский викарий епископ Поликарп (Радкевич) [Там же. С. 115]. Не исключено, что Св. Синод оповещался МИД задним числом (на документе дата не стоит). 16 апреля А.П. Бутеньеву был отправлен указ императора о том, что при прибытии в Иерусалим Духовной Миссии желательно, чтобы там находился Иерусалимский патриарх [Там же. С. 116].

С доклада Горчакова 23 марта начинался сборник документов Мансурова «Иерусалим. Оригинал моей книги и мои записи» [Проект преобразования Иерусалимской духовной миссии. Л. 2-6]. Следующим у Мансурова шел ответ генерального консула Н.Е. Мухина на доклад Горчакова 22 декабря 1856 г. Дальше в архиве Мансурова содержался документ 30 апреля 1857 г., опубликованный Н.Н. Лисовым. Это были соображения Мухина об организации Духовной Миссии.

К.А. Вах писал, что вторая Духовная Миссия имела и ещё одну тайную задачу — покупку земли и зданий [Вах, 2012. С. 53]. Подобное утверждение подтверждается письмом Н.Е. Мухина к А.П. Буте-неву 30 апреля 1857 г., где он ссылается на более ранние инструкции от 8 марта. Речь шла о том, что дипломаты уже провели переговоры с Иерусалимским патриархом и его наместниками по поводу учреждения российской Духовной Миссии. Мухин осмотрел здание, предназначенное для Духовной Миссии, и нашел его подходящим. Но, по его словам, российские паломники живут в плохих условиях. Дипломат обращал внимание своего начальства на то, что другие исповедания заботятся о положении своих паломников и покупают в Иерусалиме дома и земли. Даже евреи имеют больницу, содержащуюся за счет Ротшильда, приобрели участок земли возле Иерусалима и предполагают выстроить странноприимный дом. Цены на землю постоянно растут. Необходим участок для строительства русской больницы [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 116-117].

Подготовка к отправке в Иерусалим Духовной Миссии затянулась до осени 1857 г. Выборы главы Духовной Миссии проходили под контролем великого князя Константина Николаевича. Сохранилась недатированная записка великого князя (лето 1857 г.). Он просил по приезде в С.-Петербург епископа Поликарпа (намеченного главой Духовной Миссии) познакомить их. Великий князь требовал не отправлять Миссии в Иерусалим до возвращения Мансурова, который должен привести важные сведения [Об учреждении Духовной Миссии в Иерусалиме. Л. 54]. Желание великого князя удовлетворено не было.

16 августа 1857 г. товарищ министра МИД И.С. Мальцов сообщал обер-прокурору Св. Синода А.П. Толстому, что турецкое правительство издало два указа которыми официально признавало российскую Духовною Миссию. Признавалась самостоятельность Миссии и ей разрешалось на равных сноситься с патриархом, без зависимости от Святогробского братства [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 119-120]. 19 августа обер-прокурор сообщал МИД, что из-за болезни епископа Поликарпа в Иерусалим назначается инспектор СПб. Духовной Академии Кирилл (Наумов) [Там же. С. 120-121]. 15 сентября новый глава Миссии предложил кандидатуры в свой штат (первоначально 11 человек) [Там же. С. 121-122]. На содержание им выделялось 14650 р. в год [Там же. С. 123]. Архимандрит Кирилл был посвящен в епископы Мелитопольские.

Перед отъездом 17 октября 1857 г. епископ Кирилл получил инструкцию Горчакова, основанную на рапорте генерального консула в Бейруте Н.Е. Мухина (30 апреля 1857 г.). Глава МИД сообщал о плачевном положении паломников и писал, что им необходимы приюты и больницы. Все это есть у католиков и протестантов, даже евреи основали больницу для своих единоверцев. Между тем, дома отведенного для Духовной Миссии могло хватить только для её персонала, кельи Архангель-

ского монастыря, отведенные для русских паломников, неудобны и темны. Извещенный о подобных плачевных обстоятельствах Александр II пожелал, чтобы Россия не отставала от других держав в заботах об единоверцах. По прибытию в Иерусалим Кириллу предписывалось осмотреть все места, назначенные для Миссии и богомольцев. Определить сколько паломников смогут поместиться в Архангельском и Федоровском монастырях, подыскать помещение для больницы и комнаты для врача. Если выясниться, что всего этого недостаточно, то во исполнение воли Его Императорского Величества необходимо подыскать вблизи Гроба Господня местность, на которой можно было бы устроить приют и больницу. Генеральный консул Мухин должен был облегчить первые сношения Кирилла с греческим духовенством. Заручившись доверием греков, Кирилл должен был выяснить у них какие средства были использованы иностранцами для устройства их паломников. Установить цену их построек и условия их содержания. Необходимо иметь в виду, что число российских паломников увеличиться. Планы о покупке русскими недвижимости должны быть сохранены в тайне иначе неизбежен рост цен [Там же. С. 129-130]. Предупреждая ещё неозвученные предложения Мансурова, Горчаков предписал главе Духовной Миссии приобрести участок в Иерусалиме для строительства паломнических учреждений. В дальнейшем это привело к первому серьезному конфликту духовных и светских агентов России на Востоке. В этой записке Горчаков не ставил перед Миссией политических задач и в дальнейшем было решено использовать для этого консульство.

Серьезную поддержку епископу Кириллу оказала императрица Мария Александровна, решившая курировать заботу о паломниках. Совершенно неожиданно с этой стороны Духовная Миссия получила финансирование, не уступавшее расходам Палестинского комитета в первые годы его деятельности. О.А. Перенижко, цитировавшая в своем исследовании инструкцию Горчакова, упоминала о том, что Кирилл получил от императрицы при отъезде два векселя на общую сумму 10000 рублей [Перенижко, 2015. С. 88]. В дальнейшем пожертвования императрицы были не единственными поступающими епископу Кириллу, это были крупные суммы, в расходовании которых он был обязан отчетом. Проследить поступление денег и церковного имущества от императрицы позволяют письма секретаря её канцелярии к Кириллу. Судя по итоговому отчету деньги пересылались в Иерусалим с 13 ноября 1857 г. до 17 апреля 1862 г. Всего было переведено 74164 рублей (чаще всего в империалах) [Письма начальнику духовной миссии Кириллу от разных должностных лиц и учреждений. Л. 71].

17 января 1858 г. патриарх Иерусалимский сообщал российскому Св. Синоду о прибытии Духовной Миссии в Константинополь [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 131]. Наиболее подробно деятельность второй Духовной Миссии рассматривал Никодим (Ротов) в труде «История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме». Никодим писал, что в Константинополе епископ Кирилл потратил много усилий, чтобы наладить отношения с греческими патриархами. Он имел много контактов и с представителями армянского духовенства. Кирилл совершил поездку в Антиохийскую патриархию. При его участии была построена церковь в Тире, в Триполи устроена школа. В Сирию направлялись деньги и иконы для местных церквей. Желание присоединиться к Русской Церкви высказала часть униатов Сирии, а за ними и униаты Египта (части из них это удалось в 1869 г.). Было начато дело о присоединении к православию сиро-халдейских несториан. Закончилось неудачей попытка присоединения к православию эфиопского монастыря. Хороших отношений с католиками и англиканами наладить не удалось [Никодим (Ротов), 1997]. К сожалению, практическому воплощению планов Кирилла мешало отсутствие средств и недостаток людей в Миссии. Чаще всего предложения Кирилла натыкались на сопротивление чиновников МИД и Св. Синода. При этом у Духовной Миссии был план действий и полномочия для его реализации.

Загруженный делами епископ Кирилл сам просил МИД назначить консула в Иерусалим, но он не ожидал, что это окажется друг Мансурова, агент РОПиТ В.И. Доргобужинов. Он происходил из дворян Курской губернии, в 1842 г. окончил Харьковский университет, со степенью кандидата права. Начал службу в канцелярии статс-секретаря по принятию прошений. В 1851 г. перешел в Министерство внутренних дел, а в 1853 г. в Морское министерство, правителем канцелярии Главного командира Черноморского флота и портов. Во время Крымской войны получил задание великого князя генерал-адмирала заботиться о нуждах раненных поступающих в Николаев (награжден бронзовой медалью). После войны остался в прежней должности, в звании надворного секретаря, и был пожалован в камер-юнкеры двора Его Величества [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 214-215]. С лета 1857 г. Доргобужинов был привлечен Мансуровым к сотрудничеству с РОПиТ.

19 апреля 1858 г. по докладу Горчакова Доргобужинов был назначен консулом в Иерусалим и одновременно агентом РОПиТ [Там же. С. 213-214]. От МИД ему была дана подробная инструкция. Доргобужинову сообщалось, что в Иерусалиме есть Духовная Миссия, с её инструкцией его должен

был ознакомить епископ Кирилл. Его извещали о том, что консул назначается для того, чтобы избавить епископа от несвойственных ему полицейских функций в отношении паломников, а также от сношений с турецкими властями и консулами. Консул должен был оказывать епископу всяческое содействие и служить посредником в сношениях с учреждениями, а также с иноверческим духовенством [Там же. С. 215-217]. Подобная инструкция должна была предотвратить любые конфликты консульства и Духовной Миссии. В инструкции не затрагивался аспект деятельности Доргобужино-ва, как агента РОПиТ. На этой почве произошло столкновение, главным образом по вопросу покупки земель. Кирилл от МИД, а Мансуров и Доргобужинов, по линии РОПиТ получили это задание. Естественно, епископ считал себя гораздо выше по положению и не доверял РОПиТ, столкновение было неизбежно. 24 августа 1859 г. Мансуров и Доргобужинов одержали временную победу. Дорго-бужинова официально извещал МИД, что у Кирилла отнимается право покупки земель и переходит в Палестинский комитет, который действует через Мансурова и консула [Там же. С. 225]. 29 августа 1859 г. Доргобужинов был награжден орденом Св. Анны 2 степени [Там же. С. 256]. Однако столичные связи Кирилла были очень сильными. 2 января 1860 г. по настоянию епископа Кирилла и болезни Доргобужинов оставил Иерусалим и вернулся в Морское министерство [Там же. С. 230].

Н.Н. Лисовой писал о «Проекте Б.П. Мансурова», под ним понимался доклад Мансурова 1857 г. К.А. Вах ввел более широкий термин Иерусалимский проект, выросший из другого проекта великого князя — РОПиТ. По мнению исследователя, Иерусалимский проект должен был поддержать и усилить проект РОПиТ. При этом кроме заботы о паломниках и усиления влияния России на Востоке под прикрытием РОПиТ в проекте присутствовали и другие сюжеты. Привлечение внимания общества к РОПиТ могло усилить его государственное финансирование, а реализация проекта великого князя на Востоке должна была помочь занять центральное место в среде высшей бюрократии.

1856-1857 гг. запуск проекта РОПиТ и Иерусалимского проекта были годами определения властных структур нового царствования. Великий князь и «константиновцы» желали занять место рядом с императором и направлять его реформы. Морское министерство стало полигоном Великих реформ, в нем проверялись предстоящие преобразования. Были освобождены крестьяне Морского министерства, улучшены его уставы и делопроизводство, запущен прогрессивный журнал «Морской сборник». При учреждении РОПиТ великий князь столкнулся с сильным сопротивлением министров. По этой причине на Иерусалимском проекте было решено создать конструкцию, в которой бы великий князь руководил межведомственным Комитетом. Предполагалось, что туда войдут все заинтересованные ведомства: Морское министерство, МИД, Св. Синод, РОПиТ. Великий князь будет осуществлять общую координацию и связь с императором. Надо полагать, что схожее место Константин Николаевич готовил себе и на других направлениях реформ.

Никто из мемуаристов не писал о разработке Иерусалимского проекта, писали лишь об утверждении доклада Мансурова. Воспоминания современников рисуют картину, по которой проект появился как бы случайно, из-за горячности Мансурова. Но если погорячился Мансуров, то зачем великий князь потратил столько усилий, чтобы получить поддержку Комитета министров и императора для этой инициативы? Мансуров писал свой доклад по заказу князя Константина Николаевича и Головнина. Именно они были вдохновителями Иерусалимского проекта, документальным выражением которого стал доклад Мансурова. Головнина мало интересовало содержание Иерусалимского проекта, он рассчитывал, что сможет использовать проект как инструмент в политической борьбе.

Параллельно с Иерусалимским проектом развивался «Проект А.М. Горчакова». Он предусматривал проведение политических мероприятий на Востоке при помощи Духовной Миссии в Иерусалиме. Она должна была стать временной заменой консульства. Миссии была дана обширная инструкция и совершенно не соответствующие ей личный состав и финансирование. Миссии предписывалась и покупка земельных участков в Иерусалиме. На это почве в дальнейшем произошло столкновение главы Миссии епископа Кирилла с консулом и представителем РОПиТ Мансуровым.

Великий князь Константин Николаевич принимал доклады, знакомился с документами, изъявлял свою волю, но планов он не составлял. Мемуаристы выставляли Головнина инициатором мероприятий, проводившихся от имени великого князя. Об этом говорили в царской семье, по этому поводу плакала жена великого князя. Своей роли Головнин не отрицал. Например, во время путешествия великого князя 1858-1859 гг. Головнин отмечал, что побуждает своего шефа заниматься делами. Головнин приписывал себе и инициативу Иерусалимского проекта. Можно предположить, что именно он давал указания Мансурову. Но отодвинуть Горчакова от восточной политики не удалось. В результате великий князь попал под удар ближайшего окружения императора, высокопоставленных чиновников и высшего духовенства. Виновным в этом оказывался Головнин. Когда появилась такая

возможность, он на время убрал Мансурова с политической арены, отправив на год в отпуск. Затем передал остатки Иерусалимского проекта в ведение МИД.

Первая командировка Б.П. Мансурова на Восток

Первую командировку Мансурова на Восток подробней всего описал К.А. Вах. По мнению исследователя в середине осени 1856 г. Мансуров был подключен к созданию РОПиТ. В первых числах ноября великий князь Константин Павлович принял решение отправить его на Восток. Из фондов РГАВМФ Вах опубликовал указ о командировке Мансурова, сделанный по докладу великого князя императору. Константин Николаевич указывал, что РОПиТ готов начать рейсы между Одессой, Афоном и Бейрутом. Для этого должно быть достаточное количество пассажиров, чтобы рейсы не были убыточными. «С этой целью было бы весьма полезно составить на местах и потом напечатать «Путеводитель для православного поклонника по Св. местам» с означением маршрутов, гостиниц, средств сообщения, цены на жизненные припасы, на переезды, ночлеги и т.п. по образцу многочисленных Guides de voydgeurs en Europe, но применяясь к потребностям наших помещиков, купцов, мещан, монахов и проч. Подобная книга, представляя каждому православному описание предстоящего пути и сопряженных расходов, возбудит желание ехать и укажет прямо какие для этого нужны денежные средства. Для составления подобного путеводителя испрашивается разрешение отправить ныне в Палестину под видом частного путешественника Ст. Сов. Мансурова» [Письма Б.П. Мансурова из путешествия. 2014. С. 33], — писал великий князь к Александру II 5 ноября 1856 г. Вах приводил инструкцию для командировки, данную Мансурову великим князем. Она начиналась с краткого описания содержания путеводителя, указывалось, что материалы для него можно найти в Вене, предписывалось соблюдать секретность и письма по почте не отправлять, о ходе поручения сообщать прямо великому князю [Там же. С. 34-35].

В деле о командировке Мансурова в РГАВМФ есть и другие важные документы. В распоряжении Мансурову 6 ноября великий князь сообщал:

«Государь император по всеподданейшему докладу Моему, Высочайше повелеть соизволил: командировать вас, под видом частного путешественника, в Иерусалим и на Афон для составления «Путеводителя для православного поклонника Св. местам». В следствии сего Я предписал Инспекторскому Д-ту выдать Вам подорожную, заграничный паспорт и деньги на командировку. Прилагаю инструкцию относительно возлагаемого на Вас поручения и предложения от Меня нашим Посольствам и Консульствам оказать Вам зависящее от них содействие» [Распоряжение великого князя Константина Николаевича. Л. 6].

Очень важным является распоряжение великого князя посольствам и консульствам оказывать содействие Мансурову. Этот документ он вез с собой и предъявлял российским дипломатам в каждом городе своего пребывания. Судя по всему, это распоряжение было дано помимо главы МИД А.М. Горчакова.

В приказе о выдаче паспорта Мансурову указывалось «Ст. Сов. Мансуров уволен за границу на два года» [О выдаче паспорта Б.П. Мансурову. Л. 12]. Это был необъяснимо долгий срок для составления путеводителя. Очень удивляет тот факт, что, вернувшись в декабре 1857 г. в С.-Петербург Мансуров сразу же получил предписание на новую командировку. Вновь оставил Россию в апреле 1858 г. и вернулся лишь в апреле 1859 г. То есть он, с небольшим перерывом, пробыл за границей два года, на которые была запланирована первая командировка. Надо полагать, что в проекте РОПиТ Мансурову отводилась роль шире, чем составление путеводителя. В это время было уже решено организовать агентство РОПиТ в Иерусалиме, с целью заботы о паломниках. Ни порта, ни моря, ни пароходов там не было. Директор-распорядитель Н.А. Новосельский готовился отправиться в командировку для учреждения Восточной линии пароходства. В 1858 г. эта обязанность оказалась возложена на Мансурова. Вряд ли его готовили к этой роли в 1856 г. Но, обращает на себя внимание то, что при РОПиТ не было представителя Морского министерства. Великому князю нужен был доверенный человек, который бы контролировал работу РОПиТ на Востоке. Таким человеком в 1858-1860 гг. стал Мансуров. Очень вероятно, что такая идея родилась у Головнина при подготовке первой командировки Мансурова на Восток. Благодаря длительной поездке он приобрел опыт и в первое время был необходим РОПиТ.

К сожалению, круг документов, связанных с разработкой Иерусалимского проекта в 1856-1857 гг. ограничивается указами по командировке Мансурова. Остается только строить предположения, чем руководствовались великий князь Константин Николаевич и А.В. Головнин. Направление на

Восток Мансурова с целью составления путеводителя для паломников до сих пор до конца не прояснено. Хотя в это время он уже был автором книга «Адмиралтейские поселенцы», но писателем его считать было нельзя. Он впервые в своей жизни выезжал за границу. Ничто не предвещало того, что он справиться с поставленной задачей. Очень важные для Иерусалимского проекта способности Мансурова писать отчеты и идеальная честность в финансовых вопросах в этой командировке никакой роли не играли. Подобное задание можно было поручить специалистам по Востоку: писателям архимандриту Порфирию (Успенскому), А.С. Норову, А.Н. Муравьеву, Н.В. Елагину, все они справились бы с путеводителем лучше Мансурова. Его отличало только одно — личная преданность великому князю и исполнительность. Несмотря на секретность миссии Мансурова, о ней были извещены российские дипломаты на Востоке, им было предписано оказывать содействие. Командируя на Восток чиновника Морского министерства, великий князь Константин Николаевич показывал главе МИД А.М. Горчакову, что он лично заинтересован в этом направлении политики, желает и уже начал принимать в ней участие. Если такая задача у командировки Мансурова была, тогда становиться понятным, почему по возвращению он написал не путеводитель, а памфлет, критикующий учреждения МИД на Востоке.

К.А. Вах, на основании введенных им в научный оборот писем Б.П. Мансурова к отцу, реконструировал ход командировки Мансурова на Восток в 1856-1857 гг. В начале декабря 1856 г. Мансуров выехал через Венецию, Триест, Корфу, Александрию, Яффу в Иерусалим куда прибыл 22 января 1857 г. 5 марта он оправился в Бейрут. Пробыв в Сирии полтора месяца, Мансуров через Смирну, Тир и Афины отправился в Константинополь. Оттуда он 26 мая выехал в Одессу. 4 июля началась вторая часть его командировки на Афон в составе делегации РОПиТ. Вернувшись в Париж, Мансуров занялся составлением отчета, в конце 1857 г. он вернулся в Россию [Вах, 2012. С. 22]. Уточнить дату отъезда Мансурова позволяют его письма. 3 декабря Мансуров писал отцу из Риги, а 8/20 декабря из Берлина [Письма Б.П. Мансурова из путешествия. 2014. С. 73, 77]. Это значит, что из С.-Петербурга Мансуров выехал в последних числах ноября.

На Восток Мансуров отправлялся в качестве представителя великого князя Константина Николаевича. Мансуров вез письмо к послам и консулам, в котором великий князь предписывал оказывать ему содействие. Чтобы Мансуров не пропустил ни одного российского дипломатического представительства, туда направлялась его корреспонденция, в посольства адресовал письма и его отец. Действительно официальные лица оказывали Мансурову повышенное внимание никак не соответствующее его чину и поручению. 15/27 декабря 1856 г. из Вены Мансуров сообщал отцу, что по его приезду посол А.Ф. Будберг сразу телеграфировал в Константинополь послу А.П. Бутеневу. Он запрашивал не требуется ли Мансурову для поездки на Восток фирман султана. На следующий день Будберг сообщил, что фирман излишен, и генеральный консул в Бейруте обеспечит Мансурову все удобства. Вечером Мансуров ужинал с первым секретарем посольства [Там же. С. 82]. Из Триеста Мансуров сообщал отцу: «Наш вице-консул г-н Микелли представил себя в мое распоряжение в самой учтивой светской манере, он занялся всеми моими мелкими делами и ввел меня в курс дела» [Там же. С. 90]. 21 декабря / 2 января 1857 г. Мансуров писал из Венеции, что сразу обратился к консулу по поводу пришедших на его имя писем [Там же. С. 94]. В Александрии Мансуров познакомился с генеральным консулом Н.К. Гирсом [Там же. С. 116]. 28 января / 9 февраля он писал отцу: «В Яффе мы остановились в греческом монастыре, куда прибыл русский консул г-н Марабутти и предоставил себя в мое распоряжение» [Там же. С. 123]. Консул дал Мансурову письмо к губернатору Иерусалима Камилю паше. При личной встрече паша подарил Мансурову свою трубку и организовал посещение мечети Омана, обычно закрытой для христиан [Там же. С. 127]. 29 марта / 10 апреля Мансуров писал, что не хочется идти на ужин к консулу Н.Е.Мухину «он сегодня утром специально зашел меня пригласить» [Там же. С. 147]. 12/24 мая в Константинополе Мансуров провел день у посла Бутенева [Там же. С. 162]. «Я чрезвычайно доволен приемом, который мне устроил г-н Бутенев и все наше посольство. Каждый день меня приглашают на ужин» [Там же. С. 163], — писал он отцу.

Очевидно, что такое откровенное поведение Мансурова совершенно не отвечало секретности его миссии. Оно очень сильно бросалось в глаза не только русским, но и иностранным дипломатам, которых упоминал Мансуров. Не удивительно, что, по словам Мансурова, слухов избежать не удалось: «Из меня сделали князя и камергера, из полковника Преженцова — генерала, и т.д. Это было неизбежно, так же как и предположения о наличии некой цели, которую я скрываю, и некой секретной миссии» [Там же. С. 137]. Совершенно невинная цель — написание путеводителя, раздувалась воображением до политических размеров. Естественно, каждый консул направлял рапорт в МИД о приезде Мансурова. Все это ложилось на стол А.М. Горчакову и он поспешил отреагировать учреждением Духовной Миссии, как инструментом политического влияния МИД. 43

Для великого князя Константина Николаевича, А.В. Головнина и директоров РОПиТ миссия Мансурова не имела первостепенного значения. Он практически не имел связи со своим руководством и должен был передавать сведения через вторые руки. В самом начале поездки 19-31 декабря 1856 г. Мансуров писал из Триеста отцу: «Держи Головнина в курсе того, где я нахожусь т.к. я никому ничего не писал и ещё долго не буду писать, потому что мне нечего сообщить» [Там же. С. 92]. Через месяц поездки 17/29 января 1857 г. Мансуров писал из Александрии отцу: «пришлось написать очень длинное письмо Головнину о множестве интересных вещей» [Там же. С. 116]. Через два месяца ответа он так и не получил. 29 марта / 10 апреля Мансуров писал отцу: «Меня также удивляет, что с момента моего отъезда из России я не получил ни слова ни от Головнина, ни от Аркаса» [Там же. С. 148]. Лишь в мае установилась связь, когда миссия Мансурова на Востоке была практически завершена. 29 мая / 10 июня Головнин писал отцу Мансурова, что получил два письма от его сына из Константинополя. Великий князь разрешил Мансурову 1-14 декабря вернуться в С.-Петербург через Париж и привести оконченную работу [Письма А.В. Головнина 1855-1857 гг. Л. 1].

Дальше Мансуров перешел в ведение директоров РОПиТ. Сведений о том, что Головнин занимался делами РОПиТ пока не обнаружено. Надо понимать, что действиями Мансурова он в это время не управлял, поставив условием подготовить отчет (путеводитель) к декабрю. К.А. Вах писал о том, что в конце зимы директор-распорядитель РОПиТ Н.А. Новосельский приехал к великому князю в Ниццу с докладом. 1 марта 1857 г. он был направлен Константином Николаевичем к А.М. Горчакову. Просьба заключалась в дипломатической помощи Новосельскому во время открытия агентств по Восточной линии. Обсуждался вопрос присвоения агенту в Иерусалиме дипломатического статуса, с целью обеспечения эффективной заботы о паломниках [Письма Б.П. Мансурова из путешествия. 2014. С. 38]. Встреча с Новосельским нашла отражение в письме Горчакова к великому князю Константину Николаевичу 9 марта 1857 г. Глава МИД сообщал, что при отправлении Новосельского на Восток снабдит его рекомендательным письмом к консулам. Он был согласен зачислить агента РОПиТ в Иерусалиме в штат консульства в Бейруте. При этом Горчаков заявлял, что «русские богомольцы пользуются там покровительством генерального консула нашего в Бейруте и попечением о них нашей Духовной Миссии в Иерусалиме» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 213]. Это было началом борьбы двух направлений в Палестине — ведомств, подчиненных Горчакову и агентов РОПиТ, находившихся в ведении великого князя.

23 марта 1857 г. Новосельский написал свое первое письмо к Мансурову, где просил его поделиться информацией [Барышников, Федотьев, 2021. С. 75]. Ещё 12/24 мая Мансуров не планировал сотрудничать с РОПиТ. Он излагал отцу план, по которому должен был проплыть по маршруту до Батума, вернуться в Константинополь, посетить Афон и июль-август провести в Константинополе в написании путеводителя [Письма Б.П. Мансурова из путешествия. 2014. С. 164]. Через неделю Мансуров сообщал отцу о том, что получил известие о приезде Новосельского в Константинополь через четыре дня [Там же. С. 169]. 25 мая /6 июня Мансуров сообщал, что отправляется в Одессу [Там же. С. 172]. 10/22 июня писал уже из Николаева. Мансуров планировал вместе с Новосельским и В.И. Доргобужиновым совершить поездку в Константинополь, а затем повторить все путешествие по Востоку [Там же. С. 173]. В следующем письме Мансуров сообщал, что встретился в Одессе с Н.А. Новосельским и Н.А. Аркасом. Его сведения оказались ценными для РОПиТ, и они приняли решение работать вместе. Он планировал составить «инструкцию», возможно, по поводу учреждения агентств пароходства [Там же. С. 175]. Затем планы Мансурова вновь изменились, в Одессе он встретился с Д.А. Оболенским, от которого получил сведения. 4/16 июля он сообщал отцу, что на проходе «Херсон» отплывает с Аркасом в Константинополь и на Афон [Там же. С. 182].

Для публикации писем Мансурова отцу (1857 г.) К.А. Вах организовал их перевод с французского языка. Благодаря этой работе сейчас можно познакомиться с откровенным рассказом о том, как путешествовал Мансуров. Надо полагать, что так же проходили и его последующие командировки. Не даром архимандрит Антонин (Капустин) заявлял в письме Н.П. Игнатьеву, что посещения Мансурова дорого обходятся Русской Палестине [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 169]. Во время первой командировки на Восток Мансуров приобрел револьвер, ружье, седло, походную кровать. Он нанял несколько слуг. В начале путешествия из Вены он писал отцу:

«Я уже приобрел глубокое убеждение, что не могу обойтись без постоянного слуги, поскольку отсутствие обслуживания уже сильно тяготит меня здесь, а что же будет на Востоке? Я готов на самые большие жертвы по этой статье расходов. Я не знаю, как можно путешествовать с малым количеством вещей, у меня их множество, но, не смотря на огромные расходы, в которые я вынужден

входить, и на претерпеваемые неудобства, я склонен более увеличить, нежели сократить свое снаряжение» [Письма Б.П. Мансурова из путешествия. 2014. С. 84].

Из Венеции Мансуров писал:

«Относительно денег, я понимаю, что можно тратить немного, если жить некоторое время в больших городах, но я не могу себе представить, как можно путешествовать, имея меньше 2000 франков в месяц, да и с этими деньгами бываешь лишен многого, в особенности — приятного обслуживания» [Там же. С. 107].

Из Иерусалима он сообщал:

«Сколько раз и сколько людей смеются надо мной за то, что я набрал с собой целые возы различных одеяний и через всю Европу провез целое хозяйство, как будто бы я переселяюсь в неведомую страну года на два!» [Там же. С. 131].

Из Бейрута Мансуров писал отцу, что его десятидневное путешествие стоило 2500 франков. У них было 18 лошадей, палатки, кровати, матрасы, кухня, стулья, столы, метрдотель, повар, его слуга, погонщики лошадей и охрана [Там же. С. 144]. После всего этого не удивляет такое высказывание Мансурова: «Это ужасно, как дорого обходится поездка, на это может уйти целое состояние» [Там же. С. 92].

Первый период поездки Мансурова был посвящен составлению путеводителя по Святой Земле. В письмах отцу он упоминал книгу В.К. Каминского и художника-архитектора капитана сардинских инженерных войск Пьеротти, который «пишет огромный и замечательный труд о Св. Земле» [Там же. С. 126, 136].

В ходе поездки к апрелю 1857 г. у Мансурова уже был выработан определенный план, о котором он писал отцу:

«Кажется, что вы ждете меня в Париже к концу года. Увы, я ещё далеко не уверен в том, что мне удастся реализовать свои планы. Для того чтобы все удалось, требуется стечение многих счастливых обстоятельств» [Там же. С. 160].

23 марта 1857 г. глава МИД А.М. Горчаков подал доклад императору, где предлагал отправить в Иерусалим вторую Духовную Миссию. Великому князю Константину Николаевичу было необходимо отстоять свой проект проникновения на Восток. Мансуров получил новое задание написать критический разбор деятельности первой Духовной Миссии и инструкции второй Духовной Миссии. На инструкции Духовной Миссии, хранящейся в архиве Мансурова, стоит его подпись о том, что она получена в Константинополе 27 апреля 1857 г. [Проект преобразования иерусалимской духовной миссии. Л. 7].

Конкретные сроки выполнения задания великого князя упоминались в письмах Мансурова отцу. 12/24 мая Мансуров писал: «Я был бы очень рад всем изменениям, которые претерпели мои планы, если бы содержание твоего письма, дорогой папа, не давало почву для недоумения или, как минимум, для противоречивых толкований. В нем сказано, что я могу остаться за границей, где пожелаю, до ноября и что 2) не будет ничего страшного, если я навещу тебя в Париже, когда моя работа уже будет завершена и напечатана» [Письма Б.П. Мансурова из путешествия. 2014. С. 162]. В это время Мансуров писал и Головнину: «1) Напечатание моей работы потребует моего присутствия в Санкт-Петербурге, как минимум, на два или три месяца; 2)Мое присутствие будет необходимо для представления моего отчета и получения многих вещей, которые я могу вынести на рассмотрение» [Там же. С. 163]. В этом письме впервые разделяются путеводитель, который составлял Мансуров и отчет, который он должен был представить по возвращению. 29 мая / 10 июня 1857 г. Головнин писал отцу Мансурова: «Великий князь разрешает ему вернуться в Петербург к 1-13 декабря через Париж, с тем чтобы он привез работу свою оконченною. Мне кажется, что по обилию ученых пособий нигде лучше Парижа он не может это сделать» [Письма А.В. Головнина. Л. 8].

Судя по письмам отцу интересы Мансурова вышли далеко за рамки путеводителя для паломников. Он писал об «ужасном Восточном вопросе» господстве французского начала и неуместной роли англичан «англичане пролезают везде и во все» [Письма Б.П.Мансурова из путешествия. 2014. С. 167]. В дальнейшем тема доминирования в Святой Земле англичан и французов будет одной из основных тем доклада Мансурова.

Мансуров обдумывал, как будет составлять путеводитель для паломников и отчет. «Я рассчитываю остаться с тобой по меньшей мере два месяца, чтобы спокойно завершить свой труд» [Там же.

С. 173], — писал он отцу. Просил найти человека, который разъяснил бы административное устройство Франции и подобрать книги этому вопросу. Естественно, такой интерес уже не был связан с составлением путеводителя. «Мне необходим месяц или шесть недель жизни на одном месте, чтобы писать и окончить свое задание, которое оказывается более сложным, чем я предполагал» [Там же. С. 176], — писал Мансуров.

Мансуров хотел наполнить свой путеводитель картами и схемами. 18/30 июня 1857 г. он давал подробные инструкции отцу о покупке всего, что связано с Палестиной и Востоком. Просил найти писаря и гравера, коллекцию карт и видов Палестины: «Насчет моей писательской работы, я попрошу тебя, милый и дорогой папа, соблаговолить выполнить для меня следующие поручения: 1. составить у лучшего книготорговца, и особенно у издателя, чье имя я забыл, который публикует духовные сочинения, католическую пропаганду и т.п., как можно более подробный каталог всех существующих книг, касающихся Палестины, святых мест, паломничеств и т.п.; 2. сделать тоже самое для путеводителей по востоку; 3. сделать тоже самое для существующих по этой теме планов и карт; 4. узнать, смогу ли я найти в Париже в посольстве или консульстве хорошего и надежного писаря, который, помимо своих постоянных обязанностей, смог бы быстро и много переписать для меня; 5. узнать, смогу ли я найти в Париже гравера и рисовальщика карт и планов, который мог бы быстро и очень точно выполнить мой заказ, и сколько это может стоить; б.выяснить у крупных фотографов, существует ли большая коллекция видов Палестины, и составить ее каталог с ценами. Если бы ты выяснил это, то оказал бы мне огромную услугу, потому что эта беготня и розыски заставят меня потерять драгоценное время для писания. Не покупай ничего заранее, если только не подвернется исключительно выгодный случай, потому что у меня уже много книг и карт, а вторые экземпляры меня обременят» [Там же. С. 177].

Как и планировал, Мансуров два месяца он провел в Париже и 10 декабря вернулся в С.-Петербург. В письме отцу он сообщал, что за три дня встретился с великим князем Константином Николаевичем, А.В. Головниным и Обуховыми. Мансуров сообщал, что ему решено присвоить чин действительного статского советника (присвоен только в апреле 1858 г.). До этого он ожидал, что «разразиться гроза, когда прочитают то, что тебе известно» [Там же. С. 183]. Все известные отцу обстоятельства Мансуров просил держать в тайне. По его словам, «дней через десять мой труд будет представлен уполномоченному лицу и будет обсуждаться подробнейшим образом многими как снисходительными, так и строгими особами» [Там же. С. 189]. В это время Мансуров уже знал о предстоящей в марте командировке в Палестину. Он ожидал, что может провести на Востоке несколько лет.

17 декабря Мансуров извещал отца о том, что через 10 дней его «труд» будет пущен в дело и действительно 27 декабря великий князь Константин Николаевич начал рассылку напечатанного доклада Мансурова заинтересованным лицам. Надо полагать, что 10 дней, о которых писал Мансуров, ушли на типографскую печать. Проследить судьбу книги и отчета Мансурова позволяют ранее неизвестные документы из его архива.

К.А. Вахом в ГАТО был обнаружен сборник документов, составленный Мансуровым «Иерусалим. Оригинал моей Книги и моих записок. VII». В сборнике находиться полная, рукописная книга, без названия (около 374 страниц). Часть документов сборника имеют прямое отношение к рукописной книге. Первым документом в деле является «Проект преобразования Иерусалимской Духовной Миссии и инструкция начальнику её» (23 марта 1857 г.). Это доклад А.М. Горчакова, сделанный императору, на основании которого была составлена инструкция. Судя по надписи на документе, Мансуров скопировал его в архиве консульства в Константинополе. Следующий документ, это депеша генерального консула Н.Е. Мухина из Константинополя (11 февраля 1857 г.). Депеша стала основанием для составления Горчаковым своего доклада о возобновлении Духовной Миссии. Следующий рапорт Мухина из Бейрута (30 апреля 1857 г.), где описывается ситуации в Иерусалиме в преддверии прибытия туда российской Духовной Миссии.

Документы архива Мансурова в ГАТО показывают, что он справился со всеми заданиями великого князя. По итогам командировки на Восток им было составлено несколько документов. Это путеводитель, который было решено не публиковать. Как приложение к путеводителю разбор деятельности первой Духовной Миссии в Иерусалиме и критический разбор инструкции второй Духовной Миссии. Эти три документа, видимо, и есть, как написано Мансуровым на обложке дела, «Оригинал моей книги». В то же собрание входят черновые варианты доклада Мансурова и другие документы.

Первая рукописная книга Мансурова датирована 15 декабря 1857 г. Она имеет очень мало общего с позднее напечатанным докладом. Рукопись состоит из четырех частей: 1. Разбор деятельности первой Духовной Миссии (Л. 11-54), 2. Описание Русского поклонничества в Палестине (Л. 55-101),

3. Разбор инструкции данной ныне второй Духовной Миссии (Л. 102-193), 4. Без названия и номера части (Л. 194-198 «Заключение»). Вторая часть рукописи и является тем путеводителем по Палестине, который должен был составить Мансуров. В ней присутствует очень мягкая критика греческого духовенства и указания на конкурирующую православию латинскую и протестантскую пропаганду. Дается краткая, негативная, оценка деятельности российского Министерства иностранных дел. Принципиальным отличием первого варианта книги от последующего доклада и изданного труда является отсутствие упоминаний РОПиТ и политических планов.

Первая и третья часть рукописи прямо направлены против мероприятий МИД в Палестине. Вполне понятно, что в случае публикации этого материала, по словам Мансурова, должна была «разразиться гроза». Сведений, почему великий князь Константин Николаевич не стал использовать это вариант доклада, пока не обнаружено. Ясно только, что он решил избежать прямого конфликта с главой МИД А.М. Горчаковым. В результате появился компромиссный проект, учитывавший интересы МИД и существование Духовной Миссии. К.А. Вах назвал этот документ, написанный Мансуровым, «Иерусалимским проектом». В этом случае великий князь Константин Николаевич поступил так же, как при обсуждении проекта РОПиТ [Головнин, 2004. С. 163]. От велел распечатать текст проекта Мансурова и разослал его для рассмотрения заинтересованным лицам.

В архиве Мансурова сохранилось несколько рукописных вариантов его доклада и следы работы над ним. Пока не обнаружены отчеты Мансурова, которые он посылал из Палестины руководству Морского министерства, но из переписки с отцом видно, что он собирал материалы по политическому положению и готовил инструкцию для РОПиТ. Все это отразилось в тексте доклада. Рукописи показывают, что доклад готовили в спешке, составляя его из уже готовых блоков (возможно, текстов отдельных сообщений Мансурова из Палестины). Рукопись не имела глав, а разделы не имели названий. Еще в большей спешке проходила печать. Рукопись была разделена по нескольку страниц и их набирали разные наборщики. Их имена вписаны на полях карандашом: Емельянов, Хохлов, Кондратьев, Богданов, Авдеев, Грибов, Васильев, Усов, Семенов, Пенкин, Драгон, Харитонов, Алексеев, Н. Иванов [Проект преобразования иерусалимской духовной миссии. Л. 351-410]. В черновиках рукописи нет разделения на части. В первом варианте присутствует целый ряд вставок на полях, которые затем вошли в печатный текст. Ряд блоков обозначен в тексте шифрами для позднейшей вставки. Они были вставлены в печатный текст. Первый печатный вариант был изъят у лиц, которым произведена рассылка и еще раз переработан. Из него были удалены блоки, не устроившие министра иностранных дел Горчакова. Два удаленных блока сохранились в архиве Мансурова. Страницы 94-107 в печатном варианте [Письма, записки и донесения Мансурова. Л. 8-16] и 14 рукописных страниц под заголовком «Выброшенная часть из пространной записки» [Проект преобразования иерусалимской. Л. 467-468].

Принципиальным отличием текста доклада от первой рукописи книги было то, что кроме критики, давались и конкретные рекомендации, как изменить ситуацию на Востоке в пользу России. По сути, это и был Иерусалимской проект Мансурова. Очевидно, что этот план проходил несколько этапов обсуждения в окружении великого князя. К сожалению, следов этих обсуждений пока не обнаружено.

Печатный текст первого варианта доклада Мансурова удалось обнаружить в фондах РНБ. Это печатная книга 209 страниц (включая четыре чистые страницы между разделами). На корешке переплета вытеснено золотой краской «Мансуров — Православные поклонники в Палестине». Других сведений об издании в книге нет. Очевидно, что переплет и надпись были сделаны уже в библиотеке. В карточке каталога сообщается, что автор установлен по книге В.Н. Хитрово «Библиографический указатель русских книг и статей о святых местах Востока» (СПб., 1876). В карточке дается указание на другие издания книги «Православные поклонники в Палестине» (160 с.). Очевидно, что составители карточки отождествили текст доклада Мансурова с его сокращенным, печатным вариантом, выдержавшим несколько переизданий.

Первые три страницы доклада и изданной книги совпадали. Книга была разбита на главы: 1. О положении Русских поклонников в самом Иерусалиме; 2. О поклонниках вне Иерусалима; 3. О поклонничестве в Галилее и Назарете; 4. О латинской пропаганде в Палестине; 5. Об иноверческих Богоугодных заведениях на Востоке. В докладе не было явного деления на части, но смысловое деление присутствовало. Первые 20 страниц составляло историческое описание положения русских паломников в Палестине. Дальше шел рассказ о современном положении паломников (с. 23-38). Следующий раздел был посвящен учреждению и деятельности первой Духовной Миссии (с. 39-57). Затем рассказ о деятельности католиков и протестантов в Палестине (с. 58-87), инструкция второй

Духовной Миссии и её критика (с. 89-109), несколько страниц о неуместности издания путеводителя пока быт паломников не устроен, описание коммерческих и политических выгод деятельности РОПиТ (с. 110-118). В разных частях доклада присутствовала критика греческого духовенства и описание положения православных арабов. Заключительный раздел состоял из трех, озаглавленные римскими цифрами, частей. Он содержал наиболее важный материал, выводы и рекомендации.

В заключении доклада Мансурова находится раздел «Предполагаемые меры», состоявший из 19 пунктов. Это и была практическая программа Иерусалимского проекта. Первые пункты программы (1-5) расписывали деятельность РОПиТ: 1. Упростить выдачу паспортов паломникам и поручить их оформление конторам РОПиТ; 2. Общество должно взять на себя размен денег для паломников; 3. В Константинополе устроить постоянный приют для паломников и поручить заботу о них канцелярии РОПиТ; 4. В консульстве Константинополя иметь постоянную сумму денег для экстренной помощи паломникам; 5. Комерческая контора в Константинополе должна взять на себя защиту паломников от произвола иностранных властей. Другие части относились к ведомствам МИД и Св. Синода. Некоторые пункты предусматривали взаимодействие этих ведомств. В Смирне и Бейруте РОПиТ должен был приобрести здания и оборудовать в них приют для паломников, больницу и церковь. Чтобы увеличить влияние Русской Церкви в этих регионах Мансуров рекомендовал увеличить штат генерального консула и увеличить финансирование консульства. Назначить в новую церковь активного священника, что сделает возможным проникновение РПЦ в Сирию. Учредить консульство и отделения в Иерусалиме, Назарете и Кайфе (6-8). Рекомендовалось приобрести для РОПиТ дома в Кайфе и Назарете, основать там церкви, разместить духовенство и госпиталь под управлением сестер милосердия (9). В Иерусалиме предлагалось учредить консульство для всей Палестины. Купить здание для консульства и пароходной конторы, наладить финансирование и дать консулу помощников. Агентство пароходства предлагалось соединить с канцелярией консульства (11).

Ряд рекомендаций относился к ведомству Св. Синода: реставрация православной церкви на Фаворской горе и сбор для этого денег в России, добиться назначение в Иерусалим греческого епископа под контролем РПЦ (10); прибрести дом для Духовной Миссии, выкупить и отремонтировать Архангельский и Федоровский монастыри, для их управления назначить игумена с причтом (12). Мансуров вмешивался в вопросы функций и управления Духовной Миссией, которые были уже согласованы между МИД и Св. Синодом. Он считал, что деятельность Миссии будет иметь двоякий характер: забота о паломниках и распространение православия на Востоке. Для этих сфер нужны разные люди: для первой — управленцы, для второй — богословы. Такие качества должны иметь два помощника главы духовной Миссии. Кроме того, необходимы: причт для богослужения, причт для заботы о паломниках и благотворительных учреждениях, сестры милосердия для госпиталей, воспитатели детей местных жителей, сопровождающие для паломников, лица для религиозно-политической деятельности в Иерусалиме, посыльные в разные места. Состав Духовной Миссии должен быть расширен (15); ввести епископа, главу Духовной Миссии в иерусалимский Синод (16). Пункт 17 был скопирован с инструкции Духовной Миссии. В нем предлагалось не доверять греческому духовенству, не давать ему вмешиваться в русские дела, но внешне проявлять уважение.

Последние пункты предложений Мансуров прямо вторгались в ведение МИД: необходимо сближаться с арабами, переводить на их язык литературу, русские училища и больницы открыть для арабов, замаскировать работу с арабами заботой о паломниках, необходимо развивать общественную жизнь арабов в соответствии с задачами русской политики (18); необходимо попытаться возродить греческую епархиальную структуру и через епископов действовать на греческий Синод, нужно оказывать епископам материальную помощь, в ближайших к Иерусалиму епархиях установиться русское влияние, при каждой кафедре появиться возможность иметь своих представителей (19). Этими 19 пунктами заканчивается черновой вариант рукописи Мансурова [Там же. Л. 397-410]. На полях печатного доклада были многочисленные карандашные пометки. Судя по содержанию, они принадлежали архимандриту Порфирию (Успенскому). Ему были вручены два экземпляра первого варианта печатного доклада великим князем Константином Николаевичем и Мансуровым. В воспоминаниях архимандрита цитировались отрывки доклада и пересказывалась история его написания. Из первого варианта доклада Мансурова Порфирий цитировал инструкцию второй Духовной Миссии, которая из второго варианта доклада была удалена [Порфирий (Успенский), 1901. Т. VII. С. 141-142]. Надо полагать, что один из экземпляров доклада, переданных Порфирию, и попал в фонд РНБ.

Доклад Мансурова продолжал тенденции его первой рукописной книги. Там присутствовала смягченная критика проекта А.М. Горчакова по проникновению на Восток под прикрытием Духовной Миссии. Важнейшим аспектом Иерусалимского проекта Мансурова был РОПиТ. Он проти-

вопоставлялся Духовной Миссии. Мансуров доказывал, что использование в политических целях православного духовенства вызовет сопротивление духовенства греческого, турецких властей и европейцев. Напротив, коммерческая деятельность пароходства, уже привычна в Палестине и будет принята противниками России. Коммерческой деятельностью Мансуров предлагал прикрыть проникновение России на Восток. Подобный план резко усиливал роль РОПиТ в глазах императора и общества и придавал ей политическое значение. Итогом должно было быть усиление финансовой поддержки правительством пароходства. Думается, что это и было главной целью Иерусалимского проекта в глазах А.В. Головнина и директоров РОПиТ.

Документы ГАТО показывают дату рассылки доклада Мансурова и лиц, получивших его. 27 декабря 1857 г. великий князь Константин Николаевич разослал доклад Мансурова высшим чиновникам империи с сопроводительной запиской:

«При учреждении Русского общества Пароходства и торговли в Черном море имелась в виду, кроме пользы собственно торговой и промышленной, еще другая высшая цель, состоящая в содействии Общества коренному русскому православному населению Империи для удовлетворения духовной потребности онаго, которая с давних лет ежегодно влечет православных поклонников к Гробу Господню и Св. местам Палестины: В самом начале своих действий, когда Обществу предстояло учреждать свое Правление и Конторы, заказывать и покупать первые пароходы, искать командиров и матросов, соображать будущие рейсы и т.п., ему невозможно было отделить способного агента для изучения на Востоке как происходит ежегодное странствование православных поклонников к Святым местам и что именно оно должно бы предпринять для облегчения им душеспасительного подвига и тем самым для увеличения числа богомольцев. Посему, дабы оказать и в этом отношении Пароходному Обществу всевозможное содействие, командирован был Мною, с Высочайшего разрешения в Палестину, для собрания всех необходимых Обществу предварительных сведений, Ст. Сов. Мансурова, который неоднократно с отличным успехом исполнял возлагаемые на него весьма важные поручения. Ныне Ст. Сов. Мансуров, возвратясь из Иерусалима, представил Мне собранные им по сему предмету сведения, предположения свои» [Письма, записки и донесения Мансурова. Л. 2-4].

Аналогичный экземпляр записки, адресованный митрополиту московскому Филарету (Дроздову), сохранился в РГИА [Письма великого князя Константина Николаевича к митрополиту Филарету. Л. 18-19]. В обоих экземплярах записки сообщалось, что она передается для библиотек особ, которым она адресована. Никаких упоминаний секретности при рассылке доклада не было.

В списке рассылки были 35 персон: Великому князю Михаилу Николаевичу; Принцу П.Г. Оль-денбургскому, Митрополиту Московскому Филарету; Митрополиту Петербургскому Григорию, Протопресвитеру Баженову; Князю А.Н. Барятинскому, Графу П.Д. Киселеву, Графу А.Д. Гурьеву, Князю П.П. Гагарину, Графу Г.Г. Строгонову, Н.Н. Муравьеву, А.Н. Философову, А.Л. Гофману, Н.Н. Бахтину, Бар. М.А. Корфу, А.С. Норову, К.В. Чевкину, Вел. кн. Елене Павловне, Архимандриту Парфирию, С.С. Ланскому, Н.О. Сухозанету, Ф.П. Прянишникову, Ф.Н. Груннову, Ф.П. Литке, Н.М. Толстому, Я.Н. Ро-стовцову, П.Ф. Броку, Н.Н. Анненкову, В.П. Галабину, Бар. А.Ф. Будбергу, Гр. В.Ф. Адлербергу, Д.Н. Блудову, В.Н. Панину, Кн. А.Ф. Орлову, В.А. Долгорукову. Отмечалось, что П.Д. Киселеву, Великой княгине Елене Павловне, Ф.Н. Груннову, В.П. Галабину, А.Ф. Будбергу доклад отправлен не был (такая отметка стоит напротив их имен в документе).

С отдельным письмом доклад был отправлен А.М.Горчакову. Великий князь просил главу МИД прислать ему свои соображения по поводу доклада. По пять экземпляров доклада было отправлено обер-прокурору Св. Синода А.П. Толстому и в РОПиТ. Их, так же просили дать отзыв [Письма, записки и донесения Мансурова. Л. 3]. 29 декабря 1857 г. Горчаков прислал великому князю развернутый ответ. Его замечания вызвала «вторая часть записки», в первую очередь относящееся к деятельности второй Духовной Миссии.

«Всякое обнаружение суждения Г. Мансурова было бы подарком для Западных противников, наших на Востоке, и ожесточило бы против нас Греческое Духовенство. Я во многом разделяю мнение Г. Мансурова о сем Духовенстве, maisl oul evérilen 'est pas bonne à dire. Благоразумие советует и правду иногда держать под спудом, особливо когда не приготовлены еще средства для устранения зла. По сим соображениям я полагаю неудобным сообщить эту записку Г.Г. Бутеневу, Базили и Отцу Кириллу и желал бы, чтобы она не была послана ни Гр. Киселеву ни Бар. Бруннову» [Там же. Л. 5], — писал Горчаков.

Он просил засекретить содержание доклада. Вторая часть ответа была посвящена оправданию инструкции Духовной Миссии. Горчаков сомневался стоит ли передавать эти вопросы на рассмотрение Комитета министров. 49

К записке были приложены замечания Горчакова на доклад Мансурова, состоявшие из 36 пунктов. Большая часть замечаний выглядели как оправдание и относились к инструкции второй Духовной Миссии. По всем финансовым вопросам доклада Горчаков предлагал консультироваться с Министерством финансов. Выяснялось, что он и сам планировал организацию русских учреждений на Востоке на средства «пожертвования Русского благоговения». Опять упоминалась недопустимость обнародования доклада. Горчаков утверждал, что необходимо жить в мире с греческим духовенством и «с первого шага не стать его противником, что последовало бы необходимо при малейшей гласности мнения автора» [Там же. Л. 24-29]. План по поводу использования РОПиТ, заботу о паломниках в качестве прикрытия возрождения российского влияния на Востоке и 19 пунктов Мансурова у Горчакова возражений не вызвали.

Часть лиц, получивших записку, успели ознакомиться с ней и даже прислать благодарность великому князю (П.Г. Ольденбургский, Я.Н. Ростовцев, С.С. Ланской) [Там же. Л. 18-21]. Получив замечания Горчакова, великий князь приказал вернуть доклад и удалить из него опасные места. 30 декабря Головнин просил РОПиТ возвратить экземпляры записки Мансурова «для некоторых необходимых изменений» [Об учреждении восточной линии. Л. 5]. Доклад был изъят и у большей части лиц, которым был разослан. В списке рассылки митрополит Филарет, архимандрит Порфирий и обер-прокурор Н.М. Толстой отмечены крестами, надо полагать, что им были оставлены оригиналы доклада.

В архиве Мансурова сохранился список лиц, которым 1 февраля 1858 г. разослал исправленный доклад — 67 человек. О том, что текст доклада не являлся секретом свидетельствует отметка о том, что по пять экземпляров было отправлено в библиотеку Гидрографического департамента Морского министерства и библиотеку великого князя, три экземпляра в императорскую библиотеку [Письма, записки и донесения Мансурова. Л. 39-40]. 16 марта 1858 г. Головнин сообщал Мансурову о том, что обер-прокурор Св. Синода разослал по одному экземпляру его исправленного доклада всем епархиальным архиереям. Они получили и по семь экземпляров статьи министра просвещения А.С Норова, такое же количество было отправлено губернаторам и предводителям дворянства (доклада Мансурова они не получили) [Письма А.В. Головнина 1858 г. Л. 14].

В РНБ второй вариант доклада Мансурова озаглавлен «Отчет о посещении Иерусалима и православных храмов» (СПб. 1858). Основной текст составлял 160 страниц и 42 страницы — четыре приложения. В пояснении в карточке каталога ошибочно указывалось, что доклад, за исключением нескольких экземпляров, был изъят из обращения. Второй вариант доклада был незначительно сокращен, его разделы немного изменены местами. Самым большим отличием от первой версии были четыре приложения, куда была перемещена часть содержания доклада. Пометок на второй версии доклада не было.

Сравнение текста первой и второй версии доклада Мансурова доказывает, что изменения не носили принципиального характера. Единственным целиком удаленным разделом была инструкция второй Духовной Миссии. Были сглажены или удалены наиболее резкие политические высказывания. Небольшие изменения была на страницах первого варианта доклада; 45, 47, 75, 83, 109. Полностью был удален раздел инструкции второй Духовной Миссии (с. 90-107); страницы 86-87, где шла речь о том, что Австрия может сделать ставку на русских раскольников и открыть для них храмы в Палестине; страница 127, где шла речь о том, что Россия должна вмешиваться в интересы Порты, защищая православных славян и арабов. Существенному редактированию подвергся блок из семи пунктов, в которых приводились примеры ситуаций в Палестине, которые могли бы быть разрешены при участии РОПиТ. Почти во все пункты внесены изменения, пункты 3-7 сокращены на несколько предложений. Удалены утверждения о необходимости поднять роль российских консулов на Востоке, расширить сеть агентов РОПиТ, в качестве поощрения агентам присваивать статус консула, о приобретении в Константинополе дома купца Кундури, открытие Духовной Миссии в Египте и учреждение русских представителей при восточных патриархах (с. 133-141). Небольшие изменения внесены в пункты 12 и 13 плана Мансурова из 19 пунктов. Два последних пункта удалены и в заключении говориться о плане из 17 пунктов. В удаленных пунктах речь шла о помощи православным арабам и взятие на содержание России греческого епископата. Заключение доклада сокращено на три страницы (с. 200-202). Удалено пространное рассуждение о том, что настало подходящее время для проведения на Востоке русских планов.

Документы показывают, что борьба вокруг доклада Мансурова шла в ближайшем окружении великого князя Константина Николаевича. А.В. Головнин был решительным противником публикации доклада. 8 февраля 1858 г. Головнин писал Б.П. Мансурову:

«Прочел я вашу записку при сем возвращаемую и признаюсь — или вы ошиблись присылая ее, или рассудок не в порядке, но при нынешнем настроении М[инистерст]ва Иностранных] Д[ел] и вообще цензуры из этой записки нельзя печатать ни одного слова. Надобно составить для журналов статью, в которой описать материальный процесс поклонничества и сказать, что православным хуже чем всяким другим ибо нет для них гостиниц, больниц, врачей и сестер милосердия и только. Ваша записка превосходна в устах Петра Пустынника, ополчающего народы во имя Креста, но ее никто не допустит теперь» [Письма Головнина 1858 г. Л. 19].

14 марта Головнин повторял свои претензии:

«Вчерашнюю записку Вашу я передал Вел. Князю для прочтения, но по моему убеждению при нынешней цензурной температуре ее печатать невозможно, даже если б какой-нибудь цензор пропустил по неведению, что творит, и Вел. Князь гораздо осторожней меня, ибо отказал мне вчера наотрез в просьбе послать некоторым губернаторам Вашу вторую исправленную записку. По вашему желанию я писал типографии, чтоб ускорили печатание Вашей записки, но советую Вам весьма серьезно представить ее в корректуре Вел. Князю чтоб не напечатать даром. Не доверяйте Вашему цензурному взгляду» [Там же. Л. 15 об].

Новые документы, обнаруженные в архиве РГАВМФ, показывают, что пока шла работа по исправлению доклада в печать была направлена книга Мансурова. Это был сильно сокращенный вариант доклада в 106 страниц под названием «Православные поклонники в Иерусалиме». Кроме описания бедственного положения российских паломников в книгу вошло обличение католической и протестантской пропаганды в Палестине. В дальнейшем эта книга получила большую известность и вызвала резонанс. 8 января 1858 г. Инспекторский департамент Морского министерства отправлял в типографию своего министерства для напечатания книгу Мансурова. Сопровождающая записка гласила:

«В следствии переданного Действительным Статским Советником Мансуровым приказания Его Императорского Высочества, Инспекторский департамент покорнейше просит Типографию, преимущественно перед прочими работами заняться с возможною скоростью печатанием доставленного Г. Мансуровым описания поклонничества и как скоро работа эта будет окончена Департамент уведомить» [Относительно печатания в типографии. Л. 57].

Книга Мансурова была издана в мягкой обложке, в виде брошюры, на дешёвой бумаге. В какой-то момент было решено, что она поступит в широкую продажу. Это нужно было, чтобы привлечь внимание российского общества к положению паломников. Другой задачей, как следует из документов, был сбор денег на помощь паломникам. Руководство Морского министерства рассчитывало получить средства от продажи книги Мансурова. 22 апреля 1858 г. управляющий типографии Морского министерства запрашивал Головнина о разрешении напечатать 2000 экземпляров книги: «для продажи в пользу сих поклонников, с тем, чтобы из вырученных от продажи суммы уплачены были издержки за употребленную Типографией на печатание этого сочинения бумагу и за комиссию книгопродавцам при продаже оного, а остальные уже деньги были употреблены по назначению» [Там же. Л. 58]. Типография предлагала продавать книгу по 50 копеек из них 5 копеек уходило на бумагу и 10 копеек в качестве комиссии продавцу. 35 копеек планировали переводить в качестве пожертвования паломникам.

В архиве Мансурова сохранились составленные от имени великого князя списки рассылки уже следующего издания книги (4997 экз.). Указывалась, что она служит «дополнением к сообщенным статьям о положении православных поклонников в Палестине» [Письма, записки и донесения Мансурова. Л. 65]. Экземпляры новой книги отправлялись епархиальным архиереям, губернаторам, губернским предводителям дворянства, министрам и главам отдельных ведомств (всем по 3 экземпляра — 288 штук). 300 экз. обер-прокурору А.П. Толстому, 100 экз. Н.П. Мансурову, 28 экз. разным лицам от имени Б.П. Мансурова, 10 экз. в библиотеку великого князя. 4265 экз. отправлялось редактору журнала «Современник» Н.Н. Панаеву. В примечании к документу указывалось: «Панаеву посланы экземпляры, эти для раздачи подписчикам на «Современник» в губерниях и с условием, что в каждом номере журнала будет возобновляться объявление о приеме пожертвований на улучшение быта паломников». В заключение документа указывалось, что в апреле 1858 г. «его высочество разрешил типографии Морского министерства кроме этих экземпляров напечатать еще 2000 и продавать их любому желающему по 50 коп.» [Там же. Л. 67]. Еще один документ 22 апреля 1858 г. адресован обер-прокурору А.П. Толстому. От имени великого князя ему высылалось 300 экз. книги Мансурова

для раздачи епархиальным архиереям [Там же. Л. 64]. Сохранился рапорт казанского губернатора 19 мая 1858 г. о получении книги Мансурова [Там же. Л. 70]. В письме Мансурова Головнину 5 апреля 1858 г. упоминается о том, что уже вышло третье издание его книги [Письма Головнина 1858 г. Л. 10].

Материалы типографии Морского министерства показывают, что идея заработать денег на помощь паломникам на продаже книги Мансурова провалилась. 10 сентября 1860 г. типография докладывала, что по настоящее же время продано всего 72 экз. книги, за которые получено 40 руб. 20 коп. Начальник типографии предлагал: «Для ускорения продажи означенного сочинения г. Мансурова необходимо уменьшить цену, потому имею честь испросить разрешение Вашего Превосходительства продавать книгу эту по 25 копеек за экземпляр» [Относительно печатания в типографии. Л. 59].

Документы показывают, что в конце 1856 г. чиновник Морского министерства Мансуров по приказу великого князя Константина Николаевича был направлен в командировку в Палестину. Поездка была связана с подготовкой РОПиТ к открытию новой Восточной линии на Черном море. Мансуров должен был собрать сведения о положении в Палестине и составить путеводитель для паломников, чтобы привлечь их в качестве пассажиров нового российского пароходства. Миссия была секретной. После отъезда Мансурова на Восток политическая ситуация изменилась. МИД проявило инициативу и получило от императора разрешение на открытие в Иерусалиме второй Духовной Миссии. С возникновением конкуренции МИД изменились и задачи Мансурова. Ему было поручено собрать материал и дать критический отзыв о проектах Духовной Миссии МИД.

Мансуров выполнил возложенные на него задачи. Он собрал большой материал и оформил его в виде книги и доклада. Книга состояла из двух блоков, посвященных первой и второй Духовным Миссиям и обзора положения российских паломников в Палестине, который можно было использовать и в качестве путеводителя. Вероятно, уже по прибытию в Париж в ноябре 1857 г. Мансуров получил распоряжение подготовку путеводителя прекратить. Собранные им материалы по истории Палестины, схемы, карты так и остались не использованными. Подготовленная им книга была в первую очередь направлена против проектов МИД.

В ходе обсуждений материалов, привезенных Мансуровым, великий князь принял решение. Книга Мансурова была отложена, написана ее сокращенная версия, откуда удалены все политические аспекты. В срочном порядке был подготовлен и напечатан доклад Мансурова, содержавший целый ряд предложений о восстановлении влияния России на Востоке — Иерусалимский проект. Доклад был разослан высшим чиновникам империи. У главы МИД доклад вызвал целый ряд замечаний. Первый текст доклада был отозван и особенно острые политические сюжеты из него удалены. Переработанный вариант доклад разослан вновь и уже более широкому кругу лиц и в некоторые библиотеки. Параллельно написанная Мансуровым книга «Православные поклонники в Палестине» многократно переиздавалась, рассылалась и продавалась с целью привлечь пожертвование на дело помощи паломникам.

Последствия первой командировки Б.П. Мансурова

Главным результатом доклада Мансурова стало начало сбора пожертвований в России на строительство в Палестине инфраструктуры для паломников. 24 февраля 1857 г. архимандрит Порфирий записал в своем дневнике, что в этот день было заседание у великого князя Константина Николаевича. Были Горчаков, Брок, Норов, обер-прокурор, директор Азиатского департамента Ковалевский и Мансуров. Было решено:

«1. подпиской во всей России приобресть капитал на улучшение участи наших поклонников в Иерусалиме, а отчетность в приходах и расходах вести в комиссариатском департаменте морского министерства (Согласно с моим предложением, поставлены были кружки во всех церквах наших, городских и сельских); 2. отпустить в Палестину сестер милосердия; 3. учредить домовые церкви у наших консулов в Смирне, Бейруте и Александрии; 5. увеличить число лиц нашей миссии в Иерусалиме и к штату её прибавить 3000 рублей, на что согласился министр финансов Брок; 6. учредить консульство в Иерусалиме на первый раз, в зависимости от бейрутского консульства нашего; 7. отправить временную экспедицию на Восток и меня вместе с ней. Предполагалось содержать весь арабский причт в Палестине иждивением России» [Порфирий (Успенский), 1901. Т. VII. С. 154-155].

Сегодня появилась возможность документально подтвердить историю, записанную Порфири-ем. Выясняется, что вокруг собрания Комитета министров и сбора пожертвований разразилась борьба. В это время Александр II устранился от дела заботы о паломниках. Пока не удалось найти ни од-

ного указа по этому поводу 1857-1858 гг. подписанного императором. Главным действующим лицом в этом деле был великий князь Константин Николаевич. Большинство своих решений он принимал по проектам подготовленным Мансуровым.

Сразу по получении доклада Мансурова глава МИД высказал свое отношение к последующим мероприятиям. В письме великому князю 29 декабря 1857 г. А.М. Горчаков критиковал доклад Мансурова. Он предлагал провести совещания с великим князем, графом Толетвино, главой Азиатского департамента Е.П. Ковалевским и Б.П. Мансуровым по поводу того, стоит ли выносить доклад на обсуждение Комитета министров. Сам Горчаков считал, что удобнее обсуждать вопросы паломников конфиденциально во избежание огласки [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 5-7]. Со времени рассылки доклада Мансурова понадобился месяц, чтобы согласовать собрание министров по обсуждению дела паломников.

3 февраля Горчаков переслал записку обер-прокурора Св. Синода к великому князю «имея в виду, что дела Иерусалимской Церкви подлежать будут совокупному обсуждению в особом Комитете» [Там же. Л. 44]. Послание обер-прокурора в МИД 30 января была связано с обсуждением двух записок консула А.П. Бутенева о прибытии в Константинополь Духовной Миссии. Обер-прокурор писал, что оказывать помощь болгарам надо с большой осторожностью, так как это может оскорбить греческое духовенство. Необходимо опасаться провокаций католиков и предупредить об этом греческих патриархов [Там же. Л. 45-49]. Хотя в послании речь шла только о болгарах, можно было легко перенести отношение к ним и на арабов, по помощи которым Мансуров предложил целую программу.

10 февраля 1858 г. великий князь просил в письме директора РОПиТ Н.А. Аркаса приехать с одним из членов Правления для обсуждения с министром МИД и обер-прокурором Св. Синода «некоторых предметов касающихся православных поклонников в Палестине» [Об учреждении восточной линии. Л. 18]. Это первое упоминание об общем собрании начальственных лиц заинтересованных в деле паломников.

Пока не обнаружено протокола заседания Комитета министров 24 февраля 1858 г., о котором писал архимандрит Порфирий, очевидно, что это был один из «чрезвычайных» Комитетов министров, которые по разным поводам стали назначаться со времени Николая I. Обычно состав и задачи Комитета определялись императором, собрания проводились до тех пор, пока не исполнялись порученные задачи. В данном случае этот «чрезвычайный» орган в 1859 г. передал свои функции созданному императором Палестинскому комитету, куда входили те же лица.

Первое заседание Комитета по рассмотрению вопроса помощи паломникам отразилось в двух недатированных записках, сохранившихся в архиве Мансурова. Первая из них «Предметы, подлежащие обсуждению», в ней 18 пунктов подлежащих обсуждению Комитета. Параллельно давалась более подробная расшифровка. 18-й пункт «Предметов» говорил об отношении Мансурова к МИД и Св. Синоду, следовательно, эта программа предлагалась не этим учреждениям, а великому князю, перед собранием Комитета. Вторая записка «Памятная записка». Пояснительная надпись на ней гласила: «Предмет, изложенный в этой записке обсуждался в феврале 58 г. ЕИВ генерал-адмиралом с министром финансов, МИД, народного просвещения, обер-прокурором Св. Синода, генерал-майором Ковалевским, ген-м Мельниковым, Мансуровым, Аркасом» (заглавие вписано рукой Мансурова) перечислялись 11 пунктов рассматривавшихся Комитетом. Обе записки это писарские копии. Можно предположить, что пункты записок были подготовлены для великого князя Мансуровым, так как часть из них была взята из его доклада. Другие пункты появились благодаря предварительным консультациям с МИД и РОПиТ.

«Предметы, подлежащие обсуждению» это программа того, что Мансуров предлагал для обсуждения Комитета. Надо полагать, что часть этих пунктов была великим князем отклонена. Финансовые выкладки Мансурова признаны преждевременными. Вероятно, часть этих предложений все же была обсуждена и отклонена на Комитете. Никакого хода и решения не было дано целому ряду вопросов. По вопросам о сборе пожертвований: «Не помогли учредить в С.-Петербурге частный совет для дальнейшего собирания сумм и направления дел с поклонничестве? Не могут ли Госуд. Казначейство и Св. Синод принять участие в составлении капитала? Обеспечение сборов на будущее время посредством ежегодного повторения великопостных сборов путем, указанным А. Порфирием». По вопросу приобретения земель РОПиТ было оставлено без внимания перечисление пунктов, в которых необходимо было покупать земли. В решении Комитета отразилось только желание получить у Турции разрешение на приобретение земель РОПиТ. В проекте было указано в каких городах необходимы консульства, рассчитывалось количество персонала и давалась предполагаемая сумма их жалова-

ния. Видимо, решение этого вопроса посчитали преждевременным. В документе указывалось количество необходимых сестер милосердия и медиков, рассчитывался их предполагаемый оклад. Предполагалось взять на содержание 10 арабских приходов и дальше прибавлять по 2 прихода в год, планировали тратить по 2000 р. на приход. Все это в решениях Комитета не отразилось. Не получили развития пункты плана: «побуждение Греческих Епископов жить в своих Епархиях» (на это планировалось выделять 8000 р. в год); «учреждение в Константинополе постоянного апокрисиария от Русской церкви»; «Учреждение в Иерусалиме штатного Русского Монастыря на правилах Общежития. Устройство при монастыре Русской Академии, куда посылать юношей из России и брать на воспитание и туземцев»; «Учреждение постоянного представительства Русской Церкви на Синае»; «Ежегодное командирование на Восток лица ревизующего»; «Усиление вмешательства Св. Синода в дела Русской церкви на Востоке. Возобновление непосредственных сношений Св. Синода с Вселенским Патриаршим Престолом. Обязательное преподавание русскому духовенству новогреческого языка. Учреждение в Кишиневе / с Бессарабии / новой духовной академии и привлечение туда Славян, Греков и Арабов» [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 53-58].

Два последних пункта проекта касались непосредственно Б.П. Мансурова и как видно из других документов были для него важны. Это было: «определение отношений Д. С. С. Мансурова к духовной Миссии в Иерусалиме» и «определение отношений Д. С. С. Мансурова к дипломатическим представителям на Востоке». Расшифровка этих пунктов показывает, что Мансуров уже предугадывал будущие проблемы:

«Внушение Пр. Кириллу, что Д. С. С. Мансуров посылается не из недоверия к Его Преосвященству, а для дополнения того, чего он оставаясь в Иерусалиме сделать не может. Постановление их в отношения полного доверия друг к другу так, чтобы один не действовал безотчетно и скрытно пред другим, но чтобы один не был подчинен другому» и «Желательно было бы для успеха дела, чтобы и Министерство Иностр. Дел и Обер Прокурор Св. Синода считали Д. С. С. Мансурова, так сказать, своим агентом. Предоставление Д. С. С. Мансурову доносить в С. Петербург только Его Высочеству, собственно для упрощения переписки, с тем, чтобы донесения его передавались тотчас в означенные два ведомства» [Там же. Л. 53-58].

Сведений о том, что все эти вопросы обсуждались пока не обнаружено. Таким образом, Иерусалимский проект на первом заседании Комитета был поставлен в жесткие практические рамки. Выполнять рекомендации доклада Мансурова в полном объеме никто не собирался.

«Памятная записка» является перечислением решений принятых Комитетом министров:

«1. Сбор добровольных пожертвований на улучшение быта поклонников в Палестине. Для сего повсеместная подписка подобно тому как было при сборе в пользу лиц, потерявших имущество в Севастополе. Счетоводство в Комиссариатском департаменте морского министерства.

2. Разрешить Пароходному обществу покупать земли и здания в Турции.

3. Соединение Консульств с агентами общества. (11)

4. Усиление Консульств молодыми людьми, командированными на Восток от пароходного общества в качестве агентов Общества.

5. Учредить общины Сестер милосердия для Востока. (13)

6. Отправить на Восток медиков по соглашению с Пароходным обществом.

7. Взятие возможного числа православных приходов на наше содержание. (18)

8. Учреждение домовых церквей при Консульствах. (9)

9. Командирование отца Порфирия.

10. Дополнение личного состава духовной Миссии. (14, 15)

11. Командирование с ДСС Мансуровым на Восток двух молодых людей» [Там же. Л. 50-51]. В скобках даны номера соответствующих пунктов (программа 19 пунктов) из доклада Мансурова.

Второй и четвертый пункты «Записки» взяты из донесения РОПиТ великому князю. В ней давались рекомендации Общества по поводу второй командировки Мансурова за границу. Правление РОПиТ утверждало: «Результат деятельности агентов Общества в видах поощрения Православного поклонничества, будет зависеть от тех денежных средств, кои будут предоставлены на сей предмет Правительством или частными благотворителями» [Об учреждении восточной линии. Л. 15]. Общество было готово возложить на своих агентов обязанности консулов. Купленную для Общества недвижимость оно было готово, в дальнейшем, передать для возведение инфраструктуры для па-

ломников. В заключении донесения Правление Общества просила великого князя добиться права у Порты для покупки земель в Палестине. Что и нашло отражение в решении Комитета.

Легко можно заметить, что Комитет министров взялся выполнять наиболее простые и легко исполнимые рекомендации Мансурова. Из всего этого к области внешней политики прямо относилось только решение взять православные приходы на содержание России. Это решение так и не было выполнено и в дальнейшем к этой задаче не возвращались.

В РГИА обнаружен ответ Горчакова великому князю на часть пунктов обсуждавшийся в Комитете. 27 февраля 1858 г. Горчаков сообщал, что готов в тех портах, где консулов нет, определить агентов РОПиТ консулами или вице-консулами, с условием, что их выбор в последствии будет зависеть от Азиатского департамента (дело политическое). По поводу врачей, взятия на содержания арабских приходов и учреждении при консульствах домовых церквей он источника финансирования указать не мог. Для увеличения состава Духовной Миссии он предлагал согласовать дело с Св. Синодом и Министерством финансов. На все эти нужды МИД денег не имел [Там же. Л. 21]. Таким образом, МИД, без участия которого Иерусалимский проект был неосуществим, уже на первом этапе устранился от его исполнения.

Самое важное предложение Мансурова о начале сбора пожертвований было очень быстро претворено в жизнь. При этом обсуждение методов и формы сбора пожертвований ещё долго не прекращались. Указа о начале сбора пожертвований, подписанного Александром II, пока обнаружить не удалось. Не вошёл этот указ и в «Полное собрание законов Российской империи». Сохранился черновик указа, вероятно, написанный Мансуровым:

«Прием пожертвований на улучшение быта православных поклонников в Палестине.

Собранные в последнее время сведения доказывают, что Православные поклонники в Святых Местах Палестины подвергаются многочисленным тягостям и лишениям по неимении для них в Иерусалиме и других местах Палестины приютов, странноприимных домов, врачей и вообще разных благотворительных учреждений, (которые) встречаемых (в изобилии) богомольцами других исповеданий, для которых устроены подобные заведения на щедрые пожертвования поступающие в большом количестве от их единоверцев. Для устройства подобных благотворительных заведений и для православных поклонников Государь император Высочайше соизволил принимать пожертвования в Коммисариатском Департаменте Морского Министерства / в Петербурге, в здании Главного адмиралтейства/ с тем, чтобы об употреблении оных будет постоянно отдаваться подробный отчет в ведомостях. Пожертвования, кои соберутся на этот предмет, будут представляться по мере надобности (нашей) Духовной Миссии в Иерусалим и Русскому обществу пароходства и торговли, которое изъявило готовность поручить своим агентам на Востоке заняться безвозмездным устроением для православных поклонников благотворительных учреждений и вообще иметь о них всевозможное попечение.

Первое пожертвование уже поступило от Статского Советника Камергера Ивана Алексеевича Яковлева, который представил от своего усердия на это доброе дело тридцать тысяч рублей серебром» [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 52].

Взятые в скобки слова были вычеркнуты в рукописи и удалены из печатного текста. В таком виде этот указ был опубликован в апрельском номере «Морского сборника» за 1858 г. (публиковался в каждой книге журнала до 1860 г.). В предыдущем номере и потом некоторое время параллельно в «Морском сборнике» печаталось объявление «Прием пожертвований на содержание инвалидного дома». Их следовало направлять в Коммисариатский департамент Морского министерства. Очевидно, что порядок сбора пожертвований для паломников был скопирован с такого же сбора времен обороны Севастополя, только на раненных моряков.

1 марта указ был разослан в государственные учреждения. В письме отправленным великим князем в РОПиТ говорилось: Государь «высочайше соизволил, для получения необходимых на вышеуказанные заведения сумм открыть в Империи повсеместно подписку и установить особый кружечный сбор, чтобы добровольные приношения жертвователей отправлялись в Коммисарский департамент Морского министерства, откуда они будут предоставляться по мере надобности нашей Духовной Миссии в Иерусалиме и в РОПиТ и с тем чтобы об употреблении оных отдавались постоянно подробные отчеты в ведомостях» [Об учреждении восточной линии. Л. 25-26]. Такой же указ был получен и в МВД [О приеме пожертвований на улучшение быта православных поклонников в Палестине]. Только в указе, направленном в Св. Синод, упоминался кружечный сбор: «Высочайше разрешить соизволил, для получения необходимых на эти учреждения сумм, открыть в Империи повсеместную подписку и установить кружечный сбор в церквах» [О злоупотреблениях при покло-

нении Гробу Господнему. Л. 6]. В письме великого князя к обер-прокурору Св. Синода, кроме текста официального указа была приписка: «сообщаю Вашему Сиятельству волю Государя Императора об установлении кружечного сбора в церквах» [Там же. Л. 7].

В три государственные учреждения указы был отправлен с дополнениями. От МВД требовалось предоставить великому князю списки губернаторов и предводителей дворянства, для личного его к ним обращения. От Св. Синода, с той же целью, просили списки епархиальных архиереев. Министерство просвещения должно было опубликовать указ в газетах и журналах.

Сохранился ответ на указ от министра народного просвещения А.С. Норова, отправленный великому князю 2 марта:

«На рескрипте, которым Ваше Императорское Высочество изволили удостоить меня от 1го сего Марта, имею честь почтительнейше донести, что я сделал распоряжение о напечата-нии во всех газетах и журналах, издаваемых под ведением цензуры Министерства Народного Просвещения, объявления относительно приема пожертвований на улучшение быта Православных поклонников в Палестине; касательно же напечатания сего объявления в газетах, независящих от Министерства Народного Просвещения, отнеся к Министру Внутренних Дел» [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 61].

В тот же день Норов сообщил в МВД о воле генерал-адмирала о напечатании объявлений в журналах и газетах приграничных губерний [О приеме пожертвований на улучшение быта православных поклонников в Палестине. Л. 7]. В архиве МВД есть сообщение о рассылке губернаторам указа о сборе пожертвований для паломников. В деле Хозяйственного департамента находиться печатный указ о сборе пожертвований, датированный 12 марта. На его обратной стороне находиться рукописный список губернаторов [Там же. Л. 12]. 18 марта 1858 г. указ был разослан губернаторам с припиской министра: «О такой монаршей воле сообщил мне генерал-адмирал» [Там же. Л. 4]. Сохранился рапорт С.С. Ланского великому князю, где сообщалось, что воля его выполнена и губернаторы оповещены.

Со Св. Синодом великому князю оказалось договориться сложней. В письме 1 марта великий князь просил обер-прокурора обратиться к архипастырям с письмами и собрать сведения в каком положении находятся богомольцы, отправляющиеся к Святым Местам. Ему был нужен поименный список епархиальных архиереев, чтобы лично обратиться к каждому с письмом [О злоупотреблениях при поклонении Гробу Господнему. Л. 7]. Св. Синод ознакомился с указом и просьбой великого князя. 5 марта обер-прокурор отвечал, что высшее духовенство пожелало, чтобы кружечный сбор направлялся в Св. Синод, а уже оттуда в Коммисариатский департамент [Там же. Л. 9]. Они считали неудобным великому князю самому обращаться к архиереям. Константин Николаевич был вынужден отозвать свою просьбу, но желал, чтобы архиереям были направлены материалы о положении паломников [Там же. Л. 12-15].

В Комитете министров, собиравшемся по вопросам помощи паломникам, Церковь представлял обер-прокурор. Он не мог единолично принимать решения по государственным вопросам, а должен был донести информацию до сведения Св. Синода. В сохранившемся определении Св. Синода, по поводу установления кружечного сбора, отразилось отношение высшего духовенства к этому мероприятию. Св. Синод боялся, что, увлекшись предложением великого князя духовенство, выделит на паломников последние деньги и поэтому «в своем неимущем и большей частью семейном положении, подвергнуто будет еще более чувствительному стеснению при неизбежных сверх того в отдаленности злоупотреблениях». По поводу сбора пожертвований Св. Синод считал, что «нет достаточных причин к такой чрезвычайной мере, усиленное привлечение поклонников к Св. Гробу Господню может, преждевременностью своей, исказить набожный характер сего благостного странствования умножая между ними число праздных путешественников, прельщаемых удовольствием скорой и легкой прогулки, что для простого народа весьма вредно в нравственном отношении» [Там же. Л. 16]. Таким образом Св. Синод отказывался принимать участие в реализации Иерусалимского проекта.

В архиве Мансурова сохранился рапорт, в котором упоминались проблемы, возникшие при сборе пожертвований. Судя по тексту, он был написан Мансуровым в августе 1858 г. во время пребывания в Одессе. Автор жестко критиковал отношение светских и духовных чиновников к сбору средств. Указывалось, что первоначальной просьбой к правительству было внесение в бюджет МИД статьи на заботу о паломниках от 5 до 6 тысяч рублей в год. К этим деньгам должны были добавиться средства РОПиТ. В просьбе было отказано: «Нам, как будто говорят: Вы сами выдумали дело, так будьте довольны и тем, что Правительство не мешает действовать». «В перспективе остаются у нас

еще сборы, на которые можно было бы действительно основать некоторые надежды, но судя по тому как это дело исполняется здесь на юге России и в особенности по способу установления сборов Св. Синодом в самом Петербурге, можно заключить, что в этой статье не представляется ручательства за успех», — писал Мансуров. Он вспоминал, что великий князь принял на себя инициативу пригласить архиереев и губернаторов активней действовать.

«После четырех месячных бесплодных споров о формальностях, последовал только тот существенный результат, что появились синодальные циркуляры», они были разосланы Синодом в самом начале апреля, а дошли до епархий только 11 июня. «В самой Одессе результатом циркуляра было учреждение новой кружки, пятой в порядке их следования во время Литургии, которая, вероятно, останется незамеченной».

Мансуров предлагал план: устроить сбор во время поездки императора и императрицы на Нижегородскую ярмарку [Проект преобразования Иерусалимской Духовной Миссии. Л. 149-176]. До августа 1858 г. кружечный сбор не принес средств.

Пока в распоряжении исследователей мало информации о том, что внутри Морского министерства стало движущей силой Иерусалимского проекта, предложенного Б.П. Мансуровым. В документах РОПиТ можно встретить утверждение об особой роли этого пароходства, позволявшей претендовать на особенную поддержку государства. Взятая на себя РОПиТ инициатива заботы о паломниках и была той особой ролью, позволивший получить широкие льготы. Большим успехом Иерусалимского проекта в начале 1858 г. стало получение разрешение императора на открытие сбора пожертвований и кружечного сбора в церквах на улучшение быта паломников. Но уже с первых шагов против проекта выступили МИД и Св. Синод. В связи с отсутствием средств в казне Комитетом министров были утверждены к реализации лишь некоторое предложения Иерусалимского проекта. Св. Синод вообще выступил против сбора средств на нужды паломников, не считая это важной задачей. Великий князь Константин Николаевич не смог объединить под своим руководством все ведомства, заинтересованные в реализации проекта и внушить им важность его исполнения. При этом от основной части проекта — заботе о паломниках великий князь не отказался и в дальнейшем смог довести это дело до успешного завершения.

Важным аспектом объявленного сбора пожертвований и кружечного сбора была адресность направления средств. Это решение было компромиссом между разными ведомствами, участвовавшими в заботе о паломниках. Пожертвования должны были аккумулироваться в Коммисариатском департаменте Морского министерства и оттуда, по мере надобности, передаваться в Духовною Миссию и РОПиТ. Таким образом закреплялось решение о том, что строительство инфраструктуры для паломников будут вести параллельно пароходство и Министерство иностранных дел с Св. Синодом. Органа, координирующего эти работы, запланировано не было. Последствием такого компромисса стала борьба в Иерусалиме между главой Духовной Миссии и консулом, одновременно агентом РО-ПиТ.

Вторая командировка Б.П. Мансурова на Восток

Первая командировка Б.П.Мансурова на Восток имела целью сбор информации о положении паломников в Палестине и особенностях организации европейских пароходных линий. Написанный Мансуровым путеводитель должен был привлечь паломников к восточным линиям РОПиТ и заполнить пароходы пассажирами. После того, как великий князь Константин Николаевич ознакомился с материалами, собранными Мансуровым, было принято решение о преждевременности путеводителя. Предварительно было решено создать на Востоке инфраструктуру для российских паломников. С этой целью в 1858 г. Мансуров вновь был отправлен на Восток.

27 декабря 1857 г. великий князь отправил первый вариант доклада Мансурова в РОПиТ. Сопроводительное послание заканчивалось предложением: «Если Общество пожелает еще далее воспользоваться трудами Г. Мансурова, отправив его вновь в Палестину на счет Общества, то Я и в этом случае готов вновь содействовать Обществу и с удовольствием командирую Г. Мансурова в Иерусалим на время необходимое для исполнения поручения, которое будет на него возложено» [Об учреждении восточной линии. Л. 1б-2]. На следующий день в своем ответе великому князю правление РОПиТ сообщало: «Ныне правление ходатайствует перед Вашим Императорским Величеством о командировании ДСС Мансурова, на счет Общества, в Палестину для собрания дополнительных сведений и оставления проекта самого исполнения предложений кланящихся к облегчению и поощрению Православного поклонничества к Святым Местам» [Там же. Л. 3]. Таким образом, была со-

гласована вторая командировка Мансурова в Палестину (в послужном списке Мансурова это третья командировка, второй указывается поездка на Афон в 1857 г.).

Окончательно вопрос о командировке Мансурова был решен на высшем уровне. 13 января 1858 г. было получено разрешение Александра II [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 32]. 15 января 1858 г. великий князь сообщал правлению РОПиТ, что по всеподданейшему докладу «Государь Император Высочайше разрешить соизволил командировать действительного статского советника Мансурова за границу для исполнения поручения Общества, на иждивении онаго, и с сохранением ему содержания от Морского Министерства» [Там же. Л. 6]. В тот же день великий князь известил главу МИД А.М. Горчакова и обер-прокурора Св. Синода Д.А. Толстого о командировке Мансурова, попросив оказывать ему всяческое содействие и познакомить с нужными документами их ведомств [Там же. Л. 35-36]. Одновременно был извещен и Мансуров: «Государь император, по всеподданейшему докладу Моему ходатайства РОПиТ, Высочайше повелел командировать Ваше превосходительство заграницу для исполнения поручения Общества на иждивение онаго» [Там же. Л. 7-9]. Из этого уведомления видно, что перед императором инициатором командировки Мансурова выступал РО-ПиТ, но подтолкнул на это Общество великий князь.

В феврале РОПиТ вел активную подготовку к командировке Мансурова. 10 февраля 1858 г. правление РОПиТ обратилось к министру иностранных дел А.М. Горчакову с прошением. Для исполнения пункта своего устава об учреждении сообщения между Одессой и турецкими портами, с правом торговли, пароходство просило добиться у Турции права на приобретение участков земли и домов. Эти участки необходимы для коммерческой деятельности, открытия контор, угольных магазинов и складов. Подобным разрешением от турецкого правительства уже обладают австрийское и французское пароходства [Об учреждении восточной линии. Л. 19-20]. В дальнейшем приобретение недвижимой собственности для пароходства было возложено на Мансурова.

12 февраля 1858 г. пароходство сообщало великому князю, что подробно рассмотрело отчет Мансурова и приняло следующие меры:

«1. Предложило одному из Директоров отправиться вместе с Мансуровым и надлежащим числом сотрудников на Восток, на иждивение Общества, с целью составить полные и подробные проекты будущего устройства на Востоке, как дел Общества, так и быта поклонников. 2. Предложило Коллежскому советнику, в звании камер-юнкера, Доргобужинову отправиться в Иерусалим в качестве агента общества». Общество было готово возложить на своих агентов «приобретение земель, возведение зданий необходимых для приюта поклонников и вообще по устройству сего важного дела».

При этом Общество рассчитывало на правительственные субсидии или частную благотворительность на дело паломников:

«Результатом деятельности Агентов Общества в видах поощрения Православного поклонничества, будет завесеть от тех денежных средств, которые будут предоставлены на сей предмет Правительством или частными благотворителями». Общество было готово «принять теперь же на счет Общества расход по устройству на Востоке наших консульств, если обязанности Консулов будут возложены на Агентов Общества». Ставился вопрос о срочном приобретении недвижимости для устройства агентств и складов, для этого требовалось разрешение турецкого правительства. РОПиТ было убеждено, что разрешение будет получить легко, так как такими правами сейчас пользуются австрийские пароходства [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 14-17].

Последняя фраза была позднее включена во второй отчет Мансурова. Как видно из предложений РОПиТ цели командировки Мансурова были сформулированы уже в начале 1858 г.

Мансуровым были составлены предложения для предстоящей командировки: добиться разрешения РОПиТ покупать земли и здания в Турции; соединить Консульства с агентствами Общества; усилить Консульства на Востоке агентами РОПиТ, учредить общины Сестер милосердия; отправить на Восток медиков; взять православные приходы арабов на содержание России; учредить домовые церкви при Консульствах; командировать на Восток Порфирия (Успенского); дополнить состав Духовной Миссии в Иерусалиме; командировать с Мансуровым на Восток двух молодых людей [Памятная записка. Л. 50-51]. Часть этих предложений были одобрены на совещании Комитета министров. Некоторые консульства было решено соединить с агентствами РОПиТ, в Иерусалиме открыть такое консульство, в состав группы Мансурова включить помощников, агентов РОПиТ и Порфирия, решить вопрос с русскими врачами и сестрами милосердия в Палестине.

Итогом собрания Комитета министров по поводу организации помощи паломникам стало решение об учреждении сбора пожертвований и кружечного сбора в церквах. По этому поводу великий князь Константин Николаевич 27 февраля отправил послание в РОПиТ. Сообщалось, что в этом году РОПиТ планирует открыть линии между Россией, Грецией и Палестиной. Агентам общества поручается заботиться о паломниках. Часть той недвижимой собственности, что Общество приобретет в Турции, будет в последствии передано под нужды паломников. Эффективность деятельности в отношении паломников будет зависеть от средств, выделенных правительством и благотворителями. Пока правительство не может выделить денег будет организован сбор пожертвований. При объявлении об этом надо постараться раньше времени не привлечь избыточный поток паломников в Палестину. Деньги жертвователей будут поступать в Коммисариатский департамент Морского министерства (там будет вестись их учет). Оттуда средства по мере надобности будут передаваться в РОПиТ и Духовную Миссию в Иерусалиме [Приложение к записке Б.П. Мансурова. Л. 116-117]. Последнее решение стало результатом компромисса с МИД. По мнению А.М. Горчакова руководить делом помощи паломникам должен был глава Духовной Миссии. Но денег для финансирования строительства инфраструктуры для паломников МИД не имел и в этом отношении был готов принять помощь РОПиТ.

В апреле 1858 г. подготовка к командировке Мансурова была почти окончена. 10 апреля 1858 г. РОПиТ согласовал с банком Штиглица кредит Мансурову в 600 фунтов стерлингов. Кредит должен был быть доступен в Константинополе, Смирне, Афинах, Бейруте, Париже, Триесте и Марселе [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 30]. Таким образом, был уже выработан маршрут предстоящей командировки. 24 апреля 1858 г. Азиатский департамент поручил обязанности консула в Иерусалиме агенту РОПиТ, служащему Морского министерства В.И. Доргобужинову, с назначением ему добавочного содержания 1500 р. из сумм МИД [Там же. Л. 44]. Это был товарищ Мансурова по делу обеспечения раненных моряков в Севастополе.

РОПиТ составило инструкцию для Мансурова и предусмотрело выделение денег:

«Принять на себя труд отправиться на Восток и составить на месте соображения, что именно и в каких размерах Общество должно сделать для доставления нужного удобства путешественникам и где крайне необходимо устроить гостиницы, в какой из Сирийских портов должно привозить путешественников, как устроить их доставку в Иерусалим, пребывание там и потом дать им возможные средства к полному обозрению всех местных Святынь» [Там же. Л. 30].

РОПиТ считало нужным принять на себя за известную плату доставлять паломников в Палестину и обратно, обеспечивать их приютом и пищей. Мансурову поручалось рассчитать затраты на эти цели и определить общую сумму первоначальных затрат. Общество было готово в настоящее время ограничить получение выгоды, чтобы получить их в будущем. РОПиТ считает необходимым приобретение домов в собственность или долговременную аренду в Смирне и Бейруте, для контор агентов, магазинов и складов угля, а также поселения паломников. Общество готово выделить на эти цели 15000 р. на покупку земельных участков и 25000 р. на покупку строений, но не более общей суммы 40000 р. Мансурову предлагалось согласовывать выгоды Общества с заботой о паломниках, для которых собирают пожертвования благотворителей. В Константинополе предполагалось получить разрешение Правительства на перестройку здания бывшей коммерческой канцелярии, частью на пожертвования частью на средства Общества. Там должна быть контора агентства и гостиница для паломников. Согласовать с посольством перестройку дома и сделать планы. С Мансуровым РОПиТ планировало отправить агентов Общества для Сирии, Александрии, Бейрута и Кайфы. Ему предлагалось дать оценку вновь назначенным капитанам пароходов [Там же. Л. 33-43].

В инструкции Мансурову РОПиТ указывал, что по всем важным вопросам ему надо консультироваться с директором-распорядителем. В командировке 1858 г. Мансуров находился в тесном контакте с директором-распорядителем Н.А. Новосельским. Его взгляды на сотрудничество РОПиТ и правительства в деле паломников отразились в инструкции Мансурову. В дальнейшем остальные учредители выступили против расходов на филантропию. Сохранился проект доклада Новосельского великому князю Константину Николаевичу 8 апреля 1858 г. Директор считал, что затраты на дело паломников должны поступать из трех источников. РОПиТ планировал строить или приобретать помещения для своих агентов, контор, складов и пр. хозяйственного устройства. Правительство должно было выделять ассигнования для строительства консульств. Инфраструктура для паломников должна была строиться за счет пожертвований. Так как для этих целей необходима первоначальная значительная сумма Новосельский предлагал выделить РОПиТ государственный заем. На его

погашение можно было направлять сборы благотворителей [Там же. Л. 68-69]. В плане Новосельского можно заметить отступления от того, что предлагал Мансуров в своем докладе, ставшим основой Иерусалимского проекта. Надежды Мансурова на то, что РОПиТ, возводя инфраструктуры своей Восточной линии, одновременно будет строить и помещения для паломников не сбылись. С самого начала пароходство не желало тратить свою прибыль на посторонние цели.

В подготовку командировки Мансурова участвовало и Морское министерство. Следы этого сохранились в письмах Мансурову секретаря великого князя А.В. Головнина. Он считал, что «следует: а) в Петербурге ничего более не говорить и не делать по оному, чтоб не раздразнить недоброжелателей и не надоесть друзьям. Последнее опасней первого; б) действовать в провинциях, чтоб собрать деньги, что и делается в канцелярии Его Высочества; и в) действовать на Востоке, собирая сведения, составляя сметы, чертежи и пр.». С этой целью к Мансурову должны были прикомандировать фотографа, писаря и рисовальщика, но издержки на них компенсировать за счет РОПиТ [Письма А.В. Головнина 1858 г. Л. 15-16]. 29 марта Мансурову были выданы паспорта для него и секретаря [Там же. Л. 11]. 5 апреля Мансуров сообщал Головнину, что должен выехать за границу в четверг вместе со своим дядей Трубецким, для сокращения расходов. Упоминалось, что до этого Мансуров и Новосельский должны встретиться с великим князем [Там же. Л. 10]. Обсуждалась и аудиенция Мансурова у императора, был даже назначен день. По этому поводу Головнин писал Мансурову 7 апреля: «Почтеннейший Борис Павлович, Государь примет Вас завтра, во вторник, в 12 ч. и Великому Князю угодно, чтобы из Зимнего Дворца вы приехали к Его Высочеству» [Там же. Л. 8]. Судя по письму великого князя Константина Николаевича к Александру II 25 февраля/9 марта 1859 г. в 1858 г. император с Мансуровым так и не встретился. Оговаривая аудиенцию Мансурова весной 1859 г., великий князь напоминал императору, о том, что Мансуров заботился о раненных в Севастополе и был инициатором дела заботы о поклонниках [1857-1861: Переписка императора Александра II, 1994. С. 96]. При этом о встрече Александра II с Мансуровым весной 1858 г. не было сказано ни слова.

11 апреля Мансуров выехал в Париж. Подробности начала его поездки неизвестны. Надо полагать, что минимум месяц он провел в Париже у отца. Первое сохранившееся письмо из этой командировки адресовано Д.А. Оболенскому 1/13 и 2/14 июня. Мансуров сообщал, что приехал в Константинополь 31 мая/12 июня в 9 часов утра. По дороге он делал остановки в Мессине, Пирее и Афинах. Уже на следующий день Мансуров планировал выехать в Одессу на русском пароходе. Он столкнулся с тем, что хотя по решению Комитета министров покупка земель поручена ему, но тем же делом занимается и глава Духовной Миссии епископ Кирилл (Наумов) [Вах, 2017].

Сохранилось письмо Мансурова консулу в Константинополе князю А.Б. Лобанову-Ростовскому 3/15 июня 1858 г. Мансуров сообщал, что на него в С.-Петербурге возложена задача приобретения земель в Палестине для российских паломников. Деньги для этих целей собираются в виде пожертвований и выделяются РОПиТ. Пароходство привлечено для того, чтобы не вызвать обвинений в политических и религиозных целях. РОПиТ будет строить для себя то, что Турция позволила строить другим европейским пароходным компаниям. Это позволит избежать и возражений греческой патриархии. Российской Духовной Миссии следует оставить только духовные дела. Посредником между Духовной Миссией, РОПиТ и правительством назначен Мансуров. «В С.-Петерб. даны были все нужные для сего постановления и полномочия, он же избран был пароходным Обществом как уполномоченный исполнитель его предположений» [Письмо Мансурова к А.Б. Лобанову-Ростовско-му. Л. 17], — писал Мансуров. 8/20 июня Мансуров обращался к консулу в Бейруте Н.Е. Мухину с извещением, что в августе прибудет к нему вместе с новым Иерусалимским консулом Доргобужи-новым. Мансуров спрашивал: есть ли консулы в партах, где необходимо открыть агентства РОПиТ или агентам нужно будет исполнять и обязанности консулов? Он просил сообщить ему сведения о доверенных и опасных людях в нужных портах. В Бейруте он планировал приобрести место под склады, гостиницу, госпиталь и церковь. Он просил Мухина присмотреть подходящие земли [Письмо Мансурова к Н.Е. Мухину. Л. 20-22].

В архиве РОПиТ сохранилось задание для Мансурова по Константинополю. Ему поручалось получить разрешение правительства на перестройку здания бывшей коммерческой канцелярии, частью на пожертвования частью на средства Общества. Там должна была быть устроена контора агентства и гостиница для паломников. Необходимо было согласовать с посольством перестройку дома и сделать планы [Об учреждении восточной линии. Л. 41-43].

В Константинополе Мансуров обсудил с местным агентом РОПиТ Штенгелем необходимые нововведения. Предполагалось оборудовать: 1. домовую церковь на 200 человек; 2. квартиру для агента из 6 комнат с хозяйственными постройками; 3. приют для паломников на 100 человек, где они

смогут ожидать отправления пароходов и склад для их вещей; 4. несколько помещений для знатных лиц; 5. госпиталь на 20 кроватей; 6. помещения для 4 сестер милосердия и одной старшей сестры; 7. небольная квартира для доктора; 8. аптека и квартира для аптекаря; 9. квартира для священника и дьякона, помещение для 2 дьячков и 6 певчих; 10. кухня, прачечная и прочие необходимые службы. Так как в Константинополе предполагается пересечение семи пароходных линий, то тут должны быть оборудованы: склад для угля до 3000 тонн, склад для товаров, контора из 8 комнат, помещение для команд кораблей, помещение для лиц, состоящих при агентстве. В Иерусалиме Мансуров планировал открыть приют для 500 поклонников, помещение для 10 сестер милосердия, госпиталь на 50 коек, церковь на 300 человек [Письмо Мансурова М.И. Эппингеру. Л. 17-20].

В начале июня 1858 г. Мансуров прибыл из Константинополя в Одессу. Здесь в течение месяца он занимался исключительно делами РОПиТ. В письме А.В. Головнину из Смирны 15/27 ноября 1858 г. Мансуров описывал сложившуюся ситуацию: «Беспрестанные отлучки Новосельского из Одессы и множество лежащих на нем дел привели к тому, что Одесская контора по необходимости передала мне дела, а Новосельский развязал мне руки во всем» [Вах, 2017. С. 168].

9 июля Мансуров писал Оболенскому о том, что сборы на паломников получили широкую огласку и известны даже на Востоке, при этом деньги поступают очень медленно. Он винил в этом инертность церковных властей и плохую подготовку компании по сборам [Там же. С. 127]. В письме Оболенскому 25 июля Мансуров упоминал, что составил послание для фрейлины А.Ф. Тютчевой (с которой состоял в переписке) [Там же. С. 130]. Среди документов Мансурова сохранилась не датированная записка, составленная в тот период, возможно, адресованная Тютчевой. Мансуров уже понимал, с какими трудностями ему предстоит столкнуться в Иерусалиме. Записка была посвящена обоснованию прав Мансурова на покупку земли под инфраструктуру для паломников. Как и раньше, главным аргументом было то, что Мансуров агент РОПиТ и это коммерческая организация, действующая на тех же правах, что и европейские пароходства в Палестине. В это время было ещё окончательно не решено в чье распоряжение будут поступать собранные средства пожертвований. Одним из адресатов предполагался глава Духовной Миссии. В своей записке Мансуров утверждал, что епископу, проживающему в Иерусалиме, неудобно приобретать собственность по всей Палестине. Как посредник в сделках к главе Духовной Миссии посылается агент РОПиТ Мансуров, получивший все полномочия в столице [Проект преобразования Иерусалимской духовной миссии. Л. 67-68]. В дальнейшем отношения с главой Духовной Миссии в Иерусалиме стали причиной целого ряда конфликтов.

Вторую командировку Мансурова в Иерусалим описывал в своем исследовании К.А. Вах. По его сведениям, поездка началась не ранее 30 июля 1858 г. (через Константинополь, Афон, Смирну и Бейрут 16 сентября прибыли в Иерусалим). Отправляясь в обратный путь, Мансуров покинул Иерусалим 3 ноября 1858 г. Через Смирну и Константинополь в январе 1859 г. Мансуров прибыл в Париж. Вах формулировал задачи второй командировки: организовать временную паломническую структуру в Палестине, найти землю под строительство богоугодных заведений, изучить топографические особенности выбранного участка, снять рабочие планы, договориться о его покупке, произвести расчеты и составить приблизительные сметы будущего строительства [Вах, 2012. С. 73]. К этому необходимо добавить то, что Мансуров параллельно исполнял обязанности агента РОПиТ и занимался организацией инфраструктуры Восточной линии пароходства.

К.А. Вах обнаружил в фондах отдела рукописи РНБ неопубликованный труд историка, члена ИППО А.А. Дмитриевского «Палестинский комитет». Дмитриевский прослеживал обстоятельства командировки Мансурова на Восток на основании дел архива Министерства иностранных дел. По его сведениям, в состав экспедиции вошли Нестеров, Эппингер, Кн. Хованский, Гончевич, Хитрово, Курочкин, Мечников, Кривошеин, Левитов, Вуронкла и архимандрит Порфирий (Успенский). Большая часть этого списка составляли кандидаты на должности агентов РОПиТ. Порфирий отделился от этой экспедиции и остался на Афонской горе для ученых изысканий, исполняя поручения Б.П. Мансурова по вопросу об агентстве на Св. Горе. М.И. Эппингер, «три года изучавший древние православные сооружения на Востоке и в особенности на Св. горе Афонской», как член научной экспедиции известного художника Севастьянова, получив подъемных 1000 р., ехал в Иерусалим с целью взять на себя главное руководство всеми предполагаемыми там постройками. Отставной прапорщик Кривошеин предлагался на должность помощника агента русского Общества пароходства и торговли с содержанием в 100 р. сер., при чем на него возлагалась специальная задача составить практическое наставление для русских поклонников недостаточного состояния с целью устроить им все условия, при которых могут они совершать путешествие свое по Палестине с возможно меньшими

расходами и удобствами. Поручик Левитов — в качестве переводчика и письмоводителя с содержанием и единовременною наградою в 150 р. из средств Общества.

В.И. Доргобужинов должен был исполнять обязанности консула и главного агента РОПиТ в Иерусалиме. С начала января 1859 г. он, получивший содержание по 250 р. в месяц и 250 р. на покрытие всех расходов по представительству. Н.А. Новосельский поручил Доргобужинову «содействовать г. Кривошеину всеми зависящими от него средствами в составлении практического наставления для русских паломников недостаточного состояния, и при непременном условии «проверки всех фактов и сведений, какие в ней будут заключаться», чтобы эту брошюру потом напечатать на средства общества для распространения по России. В Константинополе 9 августа 1858 г. Доргобужинов получил подробную инструкцию от посла А. Бутенева [Дмитриевский, Л. 4-5].

Информацию А.А. Дмитриевского можно дополнить тем, что Кривошеин был назначен секретарем консульства (с составлением путеводителя он не справился). Имена Левитова и Хитрово встречаются в переписке Мансурова, это были служащие при Иерусалимском консульстве. Вуронкла (Вурукла) и князь Хованский (первоначально планировавшийся агентом РОПиТ) исполняли при Мансурове обязанности секретарей. Несторов был агентом РОПиТ в Бейруте. Все указанные лица получали оплату за счет РОПиТ. На особых условиях находился архитектор Эппингер. 28 ноября 1858 г. Мансуров писал ему: «На основании письма адресованного к Вам от Г-на Директора Распорядителя Н.А.Новосельского, Вы поставлены в особое положение не одинаковое с тем, в котором находятся прочие командированные со мной лица. На основании этого письма Ген. Контора должна принять на свой счет особо все путевые издержки, которые Вы сделали» [Письмо Б.П. Мансурова к М.И. Эп-пингеру. Л. 374]. Просил представить подробную смету расходов.

Деятельность Мансурова на Востоке делилась на два направления. Он должен был организовать инфраструктуру Восточной линии РОПиТ и заложить основу строительства гостиниц и больниц для паломников. Итогом работы по этим направлениям стали два отчета составленные январе 1859 г. Первый отчет был посвящен деятельности РОПиТ по открытию Восточной линии, там откровенно описывались проблемы с которыми столкнулся Мансуров. Второй отчет был подан императору и сообщал только об успехах и радужных перспективах деятельности РОПиТ на Востоке и строительстве инфраструктуры для паломников.

Вскоре по приезду в Палестину 6/18 сентября 1858 г. Мансуров писал Д.А. Оболенскому: «устройство дел Общества на Востоке лежит на мне» [Вах, 2017. С. 132]. На приобретение земель в Иерусалиме, Кайфе и Назарете он просил Оболенского тайно перевести в Константинополь 50000 р. Мансуров уже разочаровался в готовности РОПиТ участвовать в деле помощи паломникам. 21 октября/2 ноября 1858 г. он писал Оболенскому: «Прибавлю насчет будущего, что я ни в каком случае не соглашусь ехать на Восток еще раз на счет Пароходного Общества потому, что в Обществе не все смотрят на дело подобно Новосельскому, а видят во мне элемент, насилующий свободу Компании» [Там же. С. 167]. Проблемы, с которыми столкнулся Мансуров, он перечислял в письме Новосельскому 7/19 октября 1858 г. Он был недоволен решением РОПиТ отправить три парохода в Англию за грузом рельс. Он считал, что это нарушение устава Общества и его обязанностей перед правительством и пассажирами. Без этих пароходов будет невозможно поддерживать деятельность Восточных линий. «После таких распоряжений я в праве не верить Обществу, ибо на будущий год оно может таким же образом найти минутную выгоду в отправлении половины своих пароходов в Бразилию или Швецию» [Письмо Б.П. Мансурова к Н.А. Новосельскому. Л. 300], — писал Мансуров. Он беспокоился, что в августе не будет срочных рейсов в Яффу, Триест и Марсель. Мансуров жаловался на то, что агенты РОПиТ на Востоке не имеют никаких указаний и не могут предъявить пассажирам расписание. «Как можно допустить то, что наши агенты менее извещены о делах и предположениях ваших, чем газетные корреспонденты и последний фактор в Одессе?» [Там же], — спрашивал Мансуров. Он был недоволен тем, что капитаны кораблей знают о планах РОПиТ больше, чем агенты, статус которых должен быть выше.

Как выяснялось из письма именно от капитанов кораблей Мансуров узнал об отправке РОПиТ трех судов в Англию (Паллада, Церера и Юнона). Он хотел, чтобы Одесская контора присылала ему копии журналов своих распоряжений. Мансуров уверял Новосельского, что при таких беспорядках его бросят «все порядочные люди». Выяснилось, что в это время Мансуров уже согласовал доставку большого груза из Хиоса в Марсель. Но корабли с этой линии РОПиТ были сняты. Теперь груз может перехватить одно из конкурирующих иностранных пароходств [Там же. Л. 302]. Мансуров отстаивал необходимость запустить четыре парохода по линии из Смирны в Сирию и Палестину. Он высказывал целый ряд предложений об устройстве Восточных линий. Он предлагал установить прямую

линию из Одессы на Константинополь, Галлиполи, Смирну, Хиос, Родос, Кипр, Бейрут, Кайфу, Яффу и Александрию — 14 суток с тремя остановками. Вторую круговую линию из Одессы на Константинополь, Галлиполи, Дарданеллы, Метелин, Смирну, Хиос, Родос, Адалию, Мерсину, Александретту, Латакию, Триполи, Бейрут, Кайфу, Яффу, Александрию — 20 суток туда и обратно с остановкой три дня в Александрии. На каждые 8 часов хода должны быть устроены угольные склады. По каждой из линий должны ходить два парохода в месяц. Один пароход должен быть запасным на случай аварий [Там же. Л. 305]. Несмотря на обманутое доверие, Мансуров был вынужден продолжать работу на РОПиТ. 15/27 ноября 1858 г. он писал А.В. Головнину о том, что организовал 13 агентств пароходства в Тенедосе, Митилене, Смирне, Хиосе, Родосе, Мессине, Александретте, Латакие, Триполи, Бейруте, Кайфе, Яффе и Иерусалиме [Вах, 2017. С. 168].

Кроме пассивного противодействия РОПиТ у Мансурова возникла и ещё одна проблема. О ней он писал А.В. Головнину в письме 9/21 декабря 1858 г. Мансурова обвиняли в том, что он желает «вести политико-религиозные интересы на буксире коммерции или вовлекать Общество в дела религии и политики» [Письмо Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 324]. Записка с подобными обвинениями была передана «молодым Жемчужниковым» императрице Марии Федоровне и получила известность в обществе. История с запиской рассматривалась в исследовании И.Ю. Смирновой. В.М Жемчужникова автор называла «ближайшим сотрудником главных основателей РОПиТ» и спутником Мансурова в его командировке. Свои впечатления от поездки он передал императрице, от нее они попали к обер-прокурору Св. Синода, а затем к митрополиту Московскому Филарету (Дроздову). Оба последних лица составили свои отзывы, в которых порицали вмешательство в Восточные дела посторонних ведомств [Смирнова, 2011. С. 377-387].

13/25 декабря 1858 г. Мансуров отправил отчет о своей деятельности по РОПиТ Новосельскому. Он сообщал, что на нужды общества истратил 6016 р. На дело паломников пошло 28599 р., но эти деньги будут РОПиТ возмещены из сборов пожертвований. Из последних дел в пользу Общества Мансуров указывал запрос у турецкого правительства разрешения на постройку в Кайфе магазинов, набережной и пристани [Вах, 2017. С. 173]. Мансуров отводил от себя обвинения в том, что тратит средства РОПиТ на заботу о паломниках. Он давал положительные характеристики агентам Общества барону Штейгеру, Куртовичу, Несторову и Аверино и четырем капитанам Черногорцевичу, Лазаревичу, Петковичу и Юрковичу. Мансуров просил Новосельского повысить материальное содержание Доргобужинова.

«На Востоке все агентства в полном, нормальном действии, хорошо обставлены и конторе следует только им помогать. Восточная линия идет благополучно и лучше, нежели я ожидал» [Там же. С. 174-175], — заканчивал свой краткий отчет Мансуров. В конце он указывал, что есть необходимость в ещё одной командировке на Восток весной 1859 г.

В архиве РОПиТ сохранились сведения о том, что в делах благотворительности пароходство не ограничивалось только заботой о паломниках. Во время второй командировки Мансурова обер-прокурор А.П Толстой направил письмо Д.А. Оболенскому. Речь шла о «ученой и художественной экспедиции для сохранения древних церковных памятников под руководством статского советника Севастьянова на иждивение императрицы Марии Александровны». Толстой просил РОПиТ оказать помощь: предоставить членам экспедиции бесплатный проезд, бесплатную перевозку клади экспедиции, обязать агентов пароходства в портах содействовать, доставлять сведения о графике движения пароходов, доставлять корреспонденцию [Об учреждении восточной линии. Л. 76].

В архиве Мансурова храниться три его послания к великому князю Константину Николаевичу. Кроме официальной датировки писем сентябрь/октябрь 1858 года они имеют и даты, дописанные Мансуровым на первом листе каждого письма это ноябрь/декабрь 1858 г. (Ницца) и январь1859 г. (Палермо). Это даты получения писем адресатом.

Первое послание Мансурова великому князю (28 Сентября/10 Октября) является отчетом о том, что им сделано для РОПиТ. Мансуров начинает с того, что «дело устройства наших пароходных сообщений с Востоком и обзаведения в разных порталах местных агенций находится в положении довольно удовлетворительном» [Там же. Л. 117]. Дальше шло перечисление проблем. Важнейшими из них были отсутствия единства во взглядах среди директоров РОПиТ и недостаток средств в распоряжении пароходства. В это время Мансуров ещё не оставил надежд на то, что РОПиТ послужит восстановлению политического влияния России на Востоке: «Можно надеяться на то, что Русское Пароходство в Средиземном море станет в уровень с другими соперничествующими предприятиями и даже их превзойдет, и что наше политическое влияние на Востоке восстановится после ударов, нанесенных оному войною» [Там же]. По словам Мансурова среди директоров РОПиТ «один

Г. Новосельский в полной мере оценивает всю государственную важность появления Русского пароходства в морях Востока и готов поставить политическую пользу выше немедленного барыша, в полном убеждении, что и этот барыш вознаградит в скором времени усилия, употребленные согласно с истинными и естественными интересами России» [Там же. Л. 118]. В противовес этому взгляду другие директора и акционеры РОПиТ считают, что пароходство должно преследовать только коммерческий интерес и не вмешиваться в политику. Более того, существовал взгляд, что «учреждение Общества было неосторожностью, опасною при настоящих политических обстоятельствах, и что при таком двусмысленном характере Общество никогда не принесет денежной выгоды и разорит казну» [Там же. Л. 119]. На этом основании предлагалось освободить пароходство от эксплуатации обязательных линий и оставить только выгодные в коммерческом отношении. При этом помильная правительственная доплата должна была быть сохранена.

Мансуров вновь развивал программу, заключавшуюся в Иерусалимском проекте, утверждая, что ее разделяет и Новосельский. По его мнению, на Востоке, в отличие от Запада, Россия могла выйти на лидирующее место среди европейских держав. Это бы обеспечило и твердость коммерческого пароходства на Черном море. Мансуров заявлял, что Восток по-прежнему грозит России войной, которая может уничтожить торговлю. Необходимо сделать ставку на элементы сочувствующие России и получить «верных и сильных союзников». В этом случае РОПиТ, получивший правительственные субсидии, не может оставить своих обязательств ради прибыли. Мансуров был убежден, что в последствии акционеры будут щедро вознаграждены возросшими доходами. По его мнению, любой компромисс в восточной политике трактовался другими державами, как ее слабость. В качестве примера он приводил факт того, что российские консулы в Турции вместо прежних квадратных штандартов получили флаги «с урезанными Косицами». Мансуров был убежден, что при незначительном усилии РОПиТ может вытеснить с Востока австрийские и французские пароходные компании.

Мансуров перечислял основные проблемы, с которыми столкнулся РОПиТ: 1) недостаточное число пароходов (16 пассажирских из них лишь 5 новых). По этой причине, в случае поломки, возможна остановка перевозок и не исполнение расписания. С весны 1857 г. Новосельский предлагал правлению закупить ещё 4 парохода, приспособленных для перевозки паломников, но эта мера одобрена не была. Из-за нехватки пароходов прекращено срочное сообщение с Марселем и изменено направление Восточной линии. Три парохода отправлены в Англию, так как появился выгодный контракт по доставке рельс в Феодосию. Мансуров считал это нарушением РОПиТ своих обязательств, которое будет замечено в Европе. Закупка новых пароходов возможна только при увеличении капитала пароходства; 2) неопределенность требований правительства к РОПиТ. Пароходство не согласует своей политики с «Константинопольской и Афинской Миссиями и другими дипломатическими управлениями». Правительство должно настоять на исполнении РОПиТ взятых на себя обязательств; 3) отсутствие четких инструкций для агентов РОПиТ, что служит постоянным источником конфликтов. Капитаны российского коммерческого флота приходят с военных кораблей и не понимают особенностей новой службы. Они не считают равными себе агентов общества, большая часть которых не дворяне. Между тем, агенты являются посредниками между капитанами, директорами Общества и клиентами пароходства. Исходя из местных обстоятельств, агенты дают капитанам указания, которые те иногда выполнять не хотят; 4) неопределенность отношений РОПиТ к консулам. Необходимо разработать правила по примеру французов. Консулы должны иметь право бесплатно определять на корабли нужных им лиц или высылаемых в административном порядке. Капитаны должны осуществлять контроль над этими лицами. Консул должен иметь право остановить пароход изменить его направление или поручить доставить депешу; 5) необходимо приспособить требования паспортных, таможенных и карантинных служб под нужды РОПиТ и паломников; 6) проблема влияния замерзания Одесского порта на функционирование Восточных линий. Предлагает зимой использовать Севастопольский порт, как основную точку базирования РОПиТ; 7) необходимо «в главных портах разные береговые учреждения, как то пристани, угольные склады, магазины, помещения для контор, гостиницы и т. под., — на что потребна довольно значительная единовременная затрата, для которой Общество не располагает свободными и достаточными суммами». Считает, что этот вопрос можно решить только с помощью правительственных субсидий. На те же деньги можно устроить помещения для консулов [Там же. Л. 123-140].

Второе послание великому князю сохранилось частично, середина письма отсутствует, но его удалось восстановить по копии из другого дела. Мансуров сообщал, что 17/29 сентября прибыл в Иерусалим вместе с Доргобужиновым. Первое свидание с главой Духовной Миссии епископом Кириллом «рассеяли все недоумения, недоразумения» [Письма, записки и документы Мансурова. Л.

101]. Мансуров согласовал с епископом Кириллом строительство странноприимного дома, осталось выбрать место. В конце письма Мансуров просил у великого князя разрешение в январе прибыть в Париж на свадьбу своего брата.

Третье послание великому князю (помечено той же датой) начинается со слов: «Среди путешествия, предпринятого мною в наименьшем году на Востоке, я встретился с обстоятельством, на которое осмеливаюсь призвать Августейшее внимание Вашего Императорского Высочества» [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 103-114]. Основное внимание в послании уделялось острову Митилен (Лесбос), находящемуся рядом с крупным портом Смирна. Мансуров считал, что там необходимо построить инфраструктуру для приема российских паломников и агентства РОПиТ. Местный грек Атанисио Фоти предлагал передать России в собственность свой трехэтажный дом, с условием, что этот дар ему разрешат посветить великому князю Константину Николаевичу. Грек предлагал устроить там госпиталь для русских моряков и даже выделять деньги на его содержание (600 р. серебром в год). Местный российский вице-консул и агент РОПиТ грек Георгий Амира передал прошение Фоти генеральному консулу в Смирне Иванову, который переслал его в посольство в Константинополь. Ответ Бутенева был отрицательным. Тогда Фоти предложил оформить фиктивную сделку о продаже дома России на какое-нибудь подставное лицо. Мансуров пытался убедить великого князя пойти навстречу пожеланиям Фоти, так как в Смирне уже есть много иностранных госпиталей работающих под покровительством консулов (Греческий, Французский, Английский, Австрийский и Голландский). Этот факт признан турецким правительством. Мансуров предлагал основать на Митилене «Греко-Русскою факторию», сделав его базой торгового и военного русского флота. Мансуров очень жалел, что приехал на Митилен поздно, когда дело о приобретении дома перешло в ведение дипломатов. Иначе дело могло быть быстро решено при помощи Новосельского. Несмотря на обширность и убедительность послания Мансурова сведений о том, что Россией был приобретен дом для госпиталя на Мителене не обнаружено.

8/20 декабря 1858 г. Мансуров направил в РОПиТ (И.Н. Сатову) финансовый отчет по командировке. Он указывал, что это выписки из его приходно-расходной книги. 1) на счет Общества израсходовано только 6016 р. 90 к. — 2.2588 р. 30 к. на жалование служащим, 257 р. 50 к. передано «для запаса» в Яффское агентство, 711 р. 55 к. «следующие к возвращению от меня». 2)таким образом на экстраординарные для общества расходы по предпринимаемому мною в сем году путешествию и по всему делу устройства Восточных агентств, в том числе и на временное содержание командированных со мной лиц, израсходовано мной всего 2459 р. 55 к. 3) «что на предметы для Общества посторонние и израсходовал от Главной Конторы 28599 р. 56 к., которые оставлены мною в Иерусалиме на покупку там земель и устройство там предположенных странноприимных для наших поклонников заведений». Князь Оболенский открыл для него в Одесской Главной Конторе кредит в 40000 р. золотом. Мансуров просил отнести на этот счет израсходованные им 28599 р. 56 к. средств РОПиТ. Оболенский должен был возместить РОПиТ 1000 р. выданные архитектору М.И. Эппингеру и 50000 фран. отправленные В.И. Доргобужинову в Иерусалим. Мансуров просил копии с его писем отправлять Н.А. Новосельскому и в Главное Правление РОПиТ [Письмо Мансурова к А.Б. Лобанову-Ростов-скому. Л. 429].

О составлении второго отчета Мансуров 9/21 декабря 1858 г. писал А.В. Головнину: «Судя по письмам Оболенского, я через 2 недельки отправлюсь отсюда в Париж, здесь составлю отчет и оттуда явлюсь к Е.И.В., если не получу на сие запрещения. О Петербурге пока и не думаю» [Письмо Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 324]. 13/25 декабря Мансуров писал Оболенскому о том, что планирует 19 декабря/1 января 1859 г. отправиться через Турцию в Ниццу и Париж. Он ещё раз заявлял, что больше не желает быть на жалование РОПиТ [Письмо Мансурова к А.Б. Лобанову-Ростовскому. Л. 441].

Второй официальный отчет Мансурова, поданный Александру II, под названием «Записка о положении дела создания на Востоке Русских Богоугодных заведений» хранится в РГИА в фонде Департамента государственного казначейства Министерства финансов (Ф. 565). «Записка» входит в состав дела «Относительно устройства богоугодных заведений Палестины» (Д. 2433). На записке указано место и время её составления Мансуровым: 18/24 февраля 1859 г. в Палермо [Письмо Мансурова к А.Б. Лобанову-Ростовскому. Л. 441]. Текст «Записки» имеет краткие комментарии Александра II. Еще три копии записки находятся в разных делах ГАТО. Текст записки по копии РГИА опубликован в 2022 г. [Кондаков, Вах, 2022].

Во втором отчете Мансурова можно выделить несколько смысловых частей. Поскольку поездка Мансурова финансировалась РОПиТ, а он одновременно исполнял задания пароходства по орга-

низации Восточной линии, записка начиналась с обзора деятельности РОПиТ. Мансуров описывал успехи РОПиТ и благодарил его за финансовую помощь. Затем шел отчет о сделанном в Палестине из 17 пунктов. Последний пункт был одновременно финансовой сметой для планируемых построек. В заключение записки несколько страниц было посвящено эмоциональному описанию настоящих и будущих успехов России на Востоке. В записке отразились конфликты, которые уже начались в Св. Земле между Духовной Миссией и консульством.

Мансуров сообщал, что свою деятельность в Иерусалиме он смог начать только после учреждения консульства в августе 1858 г. Дальше шла благодарность в адрес РОПиТ:

«В этом печальном периоде Пароходное общество оказало чрезвычайно важную и большую пользу тем, что: 1) поставило своих агентов в распоряжение командированного на Восток Мансурова и дало ему средства с полным комплектом деятелей изучить все местности; 2) приняла на свой счет обзаведение в Иерусалиме агентства, с коими соединено там все консульское учреждение, а без предварительного учреждения в Св. Граде Консульства ни к чему приступить было невозможно, и 3) вручило Мансурову около 40000 р. на случай необходимости делать немедленные расходы. Для связывания всего предполагавшегося на Востоке богоугодного дела с Пароходным Обществом Правление сего последнего предоставило Мансурову власть и права для устройства дел Общества по всей линии от Константинополя до Яффы, Иерусалима и Назарета включительно» [Относительно устройства богоугодных заведений Палестины. Л. 1-2].

Затем Мансуров отчитывался о сделанном на Востоке в 1858 г.: 1) консульство и агентство основано и обзаведено за счет РОПиТ с большими расходами, для консульства нанят на три года дом, 19 сентября русский флаг был поднят в Иерусалиме; 2) по Восточной линии устроены правильные агентства РОПиТ в Галлиполи, Дарданеллах, Митилине, Смирне, Хиосе, Родосе, Мессине, Александрии, Латакии, Триполи, Бейруте, Кайфе, Яффе, устроены постоянные угольные склады; 3) пароходство началось с июня по два рейса в месяц, повреждений судов и остановок не было, получило доверие публики и торговли, линия выгодна, конкуренция французов и австрийцев представляется не страшной; 4) собрана информация для устройства поклоннических сооружений; 5) устроена правильная и постоянная русская почта (РОПиТ перевозит письма и посылки без всяких расходов для казны); 6) в Яффе отделано помещение для 10 поклонников высшего сословия, нанят дом на 10 лет; 7) между Яффой и Иерусалимом в Ромале, где ночуют поклонники, нанят дом; 8) в Кайфе отстраивается странноприимное заведение для 50 паломников (Иерусалимский Патриарх принял эту постройку на свой счет, русским надо только обустроить ее); 9) в Кайфе куплено помещение для склада угля, над этим зданием можно взвести два этажа и устроить там домовую церковь и госпиталь; 10) в Назарете выбрано место у колодца Богоматери для создания русского подворья для Духовной Миссии; 11)в Назарете наняты два смежных дома; 12) Патриарх согласился восстановить епархиальную кафедру в Назарете, было поставлено лицо, угодное русским — простой монах, воспитанник Афонской Академии Нифон (посвящен в епископы). Мансуров обещал снабжать его денежными средствами для поддержания достоинства престола; 13) в Бейруте выбрано место с домами, в Бейруте и Дамаске необходимо открыть отделы Миссии; 14) в ближайшее время будет сделана покупка земли в Иерусалиме для дома Духовной Миссии; 15) было определено что нужно построить в Иерусалиме: а) жилье для 500 поклонников мужчин и 500 женщин, б) госпиталь на 100 коек, в) русская церковь на 600 человек, г) дом для епископа и Духовной Миссии, которая требует увеличения состава, д) для иерусалимского консульства, е) дом для хозяйственных служб; 16) устроить в Иерусалиме временные приюты в частных домах; 17) финансовый план.

Мансуров сообщал, что, хотя сбор денег начался не во всех губерниях, уже собрано 160865 руб. По его подсчетам 74000 руб. надо было вложить ещё до начала основных построек. Решить проблемы мог помочь правительственный заем (под будущие сборы) в 500 тыс. руб. [Там же. Л. 20-21].

В пояснениях Мансуров писал, что покупать земли в Иерусалиме иностранцам запрещено, и это можно делать только с разрешения Порты. Покупку русского участка в Иерусалиме осложнила деятельность главы Духовной Миссии епископа Кирилла (Наумова). МИД дал ему распоряжение приобрести участок, что сразу стало известно местным жителям, и цены на недвижимость резко возросли. Кирилл едва не купил за 280 тыс. пиастров такую землю, на которой строить было бы нельзя. За год до того она стоила 1 тыс. пиастров. Слухи о том, что русские хотят скупить пол Иерусалима, заставили Иерусалимского патриарха приехать из Константинополя. Мансуров подробно описывал свои тайные действия по покупке участка [Там же. Л. 12].

К политическим пунктам записки можно отнести только один, но Мансуров отметил его как самый важный. Это совершившееся при участии русских восстановление отдельной епархии в Назарете и поставление туда епископом греческого монаха, угодного России.

Мансуров писал, что против деятельности России на Востоке было восстановлено греческое духовенство, турки относились с подозрением, латиняне, англичане и австрийцы с ненавистью. По его словам, в самой России новое богоугодное дело было встречено с «частично равнодушием, частично враждебно и недоверчиво», только личное участие Государя дало делу жизнь. Он критиковал чиновников МИД и духовенство, саботирующих мероприятия в Палестине. Мансуров жаловался, что Константинопольское посольство сочло себя не вправе вступать в переговоры с Портой для завершения земельной сделки в Иерусалиме и запросило С.-Петербург: «потребовало от Мансурова подробной записки для предварительного представления дела на рассмотрение МИД». По этой причине дело затянулось на несколько месяцев, начался рост цен на землю [Там же. Л. 14]. По поводу духовенства Мансуров писал: «К сожалению можно безошибочно сказать, что холодная формальность в рассылке указов Св. Синода по Консисториям во многом отняли у сборов задушевной стороны, так как означенные указы положительно лежали недели и месяцы без действия в Канцеляриях Консисторий. За исполнением указов и за тем, как они исполнялись, вовсе не следили, и в большей части Церквей прихожанам оставались совершенно неизвестным, что разносятся и составляются новые кружки в пользу богоугодного Иерусалимского дела» [Там же. Л. 29]. Мансуров предлагал Св. Синоду целый ряд рекомендаций: дать сборам правильное наименование, иначе они попадут в руки Иерусалимского патриарха; объявить во всех церквах, что сборы имеют цель «устройство в Иерусалиме и у Св. Мест русских богоугодных заведений»; избрать для сборов особые праздничные дни, когда вспомянется Иерусалим и особой проповедью призывать прихожан к приношениям; так же проводить сбор для поддержания Афонских монастырей; просить Иерусалимского патриарха прислать в Россию своего представителя для личного проведения сборов на Назарет [Там же. Л. 30-32]. Сведений о том, что какие-либо из этих рекомендаций Мансурова были выполнены, не обнаружено.

Мансуров описывал народный подъем «когда дело идет о Иерусалиме, обояющем имени, находящим теплый отголосок в душе каждого христианина». «Для всех высших интересов России, для Церкви и Правительства, осязательно важно начатое ныне на Востоке священное дело. Той и другому остается только иметь достаточно любви к сему делу и веры в сочувствие Православного народа» [Там же. Л. 25-26], — гласил итоговый вывод записки.

Сохранился отзыв о записке Мансурова самого авторитетного клирика того времени митрополита Московского Филарета (Дроздова) 11 мая 1859 г. Он разбирал записку по пунктам предложений. По мнению Филарета, все успехи РОПиТ были направлены только на обогащение пароходства и Иерусалимского патриарха. Оп писал, что отсутствие ясного отчета в расходовании средств приведет к снижению пожертвований. Он скептически относился к открытию новой епископской кафедры в Назарете и планируемой Духовной Миссии в Дамаске. Высказывал сомнения по поводу инструкции Духовной Миссии и назначения её главой епископа. Филарету не нравился большой, по его мнению, масштаб русских паломнических учреждений, и он высказывал сомнения по поводу составленной на них сметы. Порицалось и предложение начать сбор на Афонские монастыри [Филарет, 1886. Т. IV. С. 409]. В 1860 г. в том числе и отзыв Филарета привел к тому, что Мансуров был на время отстранен от деятельности в Палестине.

Командировка Мансурова в Палестину 1858 г. находилась в русле предыдущей поездки. В 18561857 гг. он собирал информацию, в 1858 г. он приступил к конкретным действиям по организации инфраструктуры для паломников и параллельно агентств РОПиТ. Командировка Мансурова было очень хорошо организована великим князем Константином Николаевичем. Были продуманы задачи поездки и вопросы финансирования. Перед Мансуровым ставились только практические задачи, политика в этой поездке полностью игнорировалась. В этот раз в его распоряжение передавались секретарь и помощники. Вместе с ним отправлялись архитектор, консул, архимандрит, для занятий научной работой на Афоне и одновременной организации там агентства. В распоряжении Мансурова были несколько человек, планировавшихся на роль агентов. Мансуров регулярно отправлял отчеты великому князю, А.В. Головнину, Д.А. Оболенскому и Н.А. Новосельскому.

Финальный отчет Мансурова о командировке 1858 г. был полон оптимизма и сообщения об успехах на Востоке. Иначе выглядят его приватные депеши. Мансуров критиковал Св. Синод за то, что епископы не приложили усилия в проведении кружечного сбора. С чиновниками МИД он конфликтовал по поводу покупки земель и зданий. По тому же поводу начался затяжной конфликт и с главой Духовной Миссии. Но, самой главной проблемой стало отношение к заботе о паломниках

руководства РОПиТ. Директора и акционеры не желали расходовать средства на благотворительные проекты, даже в надежде на будущую выгоду. В самой деятельности РОПиТ уже возник ряд проблем: нехватка пароходов, недостаток финансирования, не желание эксплуатировать убыточные направления, конфликты с чиновниками МИД, замерзание Одесского порта. Через год ситуация разрешиться выходом РОПиТ из Иерусалимского проекта. В этой сложной ситуации Мансуров мог надеяться только на поддержку великого князя Константина Николаевича. Но, как показали события, ресурс великого князя оказался недостаточен для того, чтобы преодолеть сопротивление светских и духовных чиновников.

Отчет Мансурова, поданный императору, был написан в возвышенном, идеалистическом стиле. Возможно, только такому воззванию и было суждено возбудить сердца великого князя и императора к Иерусалимскому делу. Заметно, что во многом Мансуров оставался в плену ситуации осады Севастополя. Там он распределял пожертвования россиян в качестве компенсации раненным морякам. При этом рядовым выплачивалась фиксированная сумма в зависимости от ранения, а желания офицеров удовлетворялись полностью, по возможности. И в «Записке» Мансуров разделял простых поклонников и путешественников из высших слоев общества. Финансовые выкладки Мансурова пришлось полностью менять, так как изменилась ситуация с покупкой земли и планами строительства. В это время Мансуров еще не оставил надежду на осуществление Иерусалимского проекта. В отчете видны отдельные политические аспекты. Вторая командировка Мансурова положила начало строительству Русской Палестины. Одновременно с этим им была создана инфраструктура Восточной линии РОПиТ.

Последствия второй командировки Б.П. Мансурова

Весна 1859 г. была кульминацией деятельности Б.П. Мансурова на Востоке. Он выполнил ряд поручений великого князя Константина Николаевича, сопровождал его в паломнической поездке в Палестину, получил ряд аудиенций у императора, добился государственного финансирования строительства Русской Палестины и открытия Палестинского комитета, получил разрешение на брак. Материалов, позволяющих проследить этот период жизни Мансурова, сохранилось мало. В основном это его переписка, она велась большей частью на французском языке. Можно заметить, что наиболее важные события в письмах невесте-жене и отцу Мансуров писал по-русски. В ряде писем этого периода есть фрагменты на русском языке. В письме 11/23 апреля 1859 г. из Триеста Мансуров объяснял этот феномен своей невесте. Он писал, что даже думает на двух языках, «у меня теперь ужасный беспорядок в голове, беспорядок является и на бумаге» [Письма М.Н. Мансуровой. Л. 28]. События, связанные с паломничеством великого князя Константина Николаевича, в нескольких статьях и сборниках документов рассматривал К.А. Вах. В данном исследовании необходимо сделать акцент на деятельности Мансурова и рассмотреть его роль.

31 октября/12 ноября 1858 г. А.В. Головнин отправил Мансурова два письма (немного различных по тексту) в Константинополь и Смирну. Надо полагать, что это было связано с неосведомленностью Головнина о месте нахождения Мансурова. Головнин сообщал, что великий князь не намерен посещать Иерусалим. Он собирается приехать в Ниццу к 1 декабря через Германию. Головнин отправится в Ниццу через Марсель. Великий князь всю зиму намеревался крейсировать с эскадрой по Средиземному морю и Архипелагу и вернуться в Россию в июне. Мансурову предлагалось отправиться в январе или феврале с фельдъегерем из Парижа и найти великого князя [Письма А.В. Головнина 1858 г. Л. 2].

13/25 декабря Мансуров писал Д.А. Оболенскому о том, что планирует 19 декабря/1 января 1859 г. отправиться через Турцию в Ниццу и Париж [Письмо Мансурова к А.Б. Лобанову-Ростовскому. Л. 441]. 21 января/2 февраля 1859 г. Головнин написал Мансурову большое письмо, но как видно из подписи получено оно было уже по приезду в Палермо. Сообщалось, что великий князь намерен провести в Палермо январь и февраль, а март в Неаполе и Риме. На Страстную и Святую недели он хочет быть в Греции, а потом вернуться в Геную. На этом переходе у великого князя есть желание зайти в Яффу и оттуда посетить Иерусалим. Этому противится А.М. Горчаков, так как боится волнений православного населения Палестины. Поэтому разрешения на поездку в Иерусалим от императора ещё не получено. Головнин писал, что много усилий потратил на то, чтобы побудить великого князя заняться Иерусалимским делом. Он считал, что посещение великим князем Иерусалима очень важно для того, чтобы великий князь надолго проникся важностью Иерусалимского дела и дало почувствовать эту важность и российскому правительству [Письма А.В. Головнина 1859 г. Л. 23-24]. Дальше

Головнин расписывал план великого князя, опубликованный К.А. Вахом: обсудить с Мансуровым поездку в Иерусалим, отправить его с письмом к Александру II, там дать отчет о Восточных делах, просить разрешение императора на поездку в Иерусалим великого князя и на бессрочную командировку Мансурова на Восток от Морского министерства. В случае согласия императора привести его великому князю, а затем ехать в Палестину и все подготовить к поездке. Мансурову рекомендовалось побудить великого князя и его супругу к поездке в Иерусалим [Вах, 2012. С. 88]. Головнин просил Мансурова приехать налегке и привести в подарок великому князю лучших парижских конфет. Он сообщал, что они живут за городом и, хотя дом огромный, ему выделили всего одну комнату с одним окном. Сообщалось, что в начале февраля великий князь отправиться в Мессину, Сиракузы и Мальту, но потом вернется обратно. Головнин обещал, что следующая командировка Мансурова на Восток будет за счет Морского министерства и освободит его от обязательств по отношению к РОПиТ [Письма А.В. Головнина 1859 г. Л. 26-27]. Обращает на себя внимание тот факт, что рассматривать отчет Мансурова о командировке пока не планировалось.

В письмах Мансурова к отцу 1859 г. первое датированное письмо (второе в переписке) написано из Неаполя 5/17 февраля. Мансуров писал о том, что выезжает в Палермо, туда он прибыл на следующий день [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 34-36]. В дневнике великого князя Константина Николаевича отмечено, что 6 февраля 1859 г. к нему на почтовом пароходе приехал Мансуров [Дневники великого князя Константина Николаевича... 2019. С. 34]. В тот же день семья великого князя отправилась в морское путешествие. 7 февраля их корабль пришел в Мессину, с 12 по 19 февраля они находились на Мальте [Там же. С. 36-37]. 22 февраля эскадра вернулась в Палермо. Дневниковые записи великого князя за эти дни не сохранили следов занятий по Русской Палестине. Лишь 23 февраля он отмечал, что весь день читал бумаги, полученные с фельдъегерем. А 24 февраля писал длинное письмо Александру II [Там же. С. 37]. 25 февраля великий князь писал письма «Одно Саше с просьбою о поездке в Иерусалим, которое повезет Мансуров». В тот же день Мансуров и фельдъегерь были отправлены в С.-Петербург [Там же. С. 38]. 15 марта в дневнике отмечено, что великий князь получил разрешение от императора на поездку в Иерусалим [Там же. С. 40].

Приезд Мансурова в Палермо оказался неожиданным и обсуждать дела лично с великим князем ему пришлось в спешке, в самом конце своего пребывания в городе. Обнаружены сведения о том, что 16-19 февраля Мансуров был одновременно с великим князем на Мальте. Сведений об их встрече нет. В письме отцу 15 февраля Мансуров сообщал, что сегодня отправляется на Мальту на пароходе «Рюрик». До этого они проводили время с Головниным и Чичериным, оставшимися в Палермо. «У Мансурова уже был готов дальнейший план: 20-22 февраля встречаемся с великим князем в Палермо, оттуда при первой возможности еду в Марсель и оттуда в Париж, там несколько дней отдохну и как можно скорее в Берлин. Мансуров сообщал, что доволен, хотя очень утомлен, все дела, вроде, идут нормально, и он спокоен» [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 32]. В результате 25 февраля он был отправлен в С.-Петербург.

Прибыв на Мальту 6 февраля, Мансуров извещал письмом великого князя о том, что пересылает ему свой отчет по командировке 1858 г. (письмо помечено «Мальта»). «С некоторыми изменениями можно было бы представить эту записку на Высочайшее воззрение Государя Императора» [Письма, записки и документы Мансурова о деятельности Иерусалимской патриархии. Л. 172], — писал Мансуров. При отчете были приложены проект письма А.М. Горчакову и копия с записки «содержащей официальное изложение вопроса о приобретении земель в Иерусалиме для начатия переговоров с Портою». По словам Мансурова записка должна была быть передана князем А.Б. Лобановым к А.М. Горчакову и императрице Марии Федоровне.

О судьбе документов, отосланных Горчакову, Мансуров позже писал отцу:

«Заметь, что когда я прибыл в Петербург, я нашел дела об этой записке и о фирманах совершенно не початым и заклеймённым решительным отказом М-ва Иностранных дел. Мои три личные доклада у Государя и четыре, сверх того, свидания с Его Величеством поправили все дело в 12 дней; все сделалось по телеграфу, а до моего приезда все мои представления 5 недель лежали под сукном с надписью к сведению» [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 19].

Выясняется, что на ознакомление с важнейшим отчетом Мансурова, положившим начало строительств Русской Палестины, у великого князя была всего неделя, а глава МИД вообще оставил отчет без внимания. Ситуацию спасло лишь вмешательство императора.

В дальнейшем Мансуровым был составлен ещё целый ряд документов, пущенных в ход великим князем. Часть из них была датирована 25 февраля/9 марта 1859 г., временем, когда аудиенция Мансурова у императора уже была согласована. Великий князь извещал чиновников, уже решавших

судьбу Русской Палестины в Комитете министров, о том, что Мансуров отправлен с докладом к Александру II и просил принять его и оказать всяческое содействие. Письмо было отправлено в РОПиТ, обер-прокурору Св. Синода А.П. Толстому, митрополиту Санкт-Петербургскому Герасиму, министру иностранных дел А.М. Горчакову, министру финансов А.М. Княжевичу и управляющему Морским министерством Н.Г. Краббе. Все письма начинались одинаково, но содержали отдельную информацию для каждого ведомства.

Отдельные поручения РОПиТ и Краббе относились к предстоящей командировке Мансурова. В РОПиТ сообщалось, что Мансуров вновь направляется в командировку на Восток по май 1860 г. за счет Морского министерства. Пароходству предлагалось возложить на Мансурова те поручения, которые оно найдет нужным [Письма, записки и документы Мансурова. Л. 184]. Краббе предписывалось в связи с предстоящей годовой командировкой Мансурова: «а) снабдить сего чиновника курьерскою подорожною до западной границы чрез Варшаву, билетом на следование в собственном экипаже и прогонными деньгами туда и обратно, б) ассигновать Г. Мансурову заграничное довольствие на основании Высочайше утвержденной в Сентябре 1856 табели, сравнить его с главным лицом командируемым в Англию, и в) выдать Г. Мансурову все это заграничное довольствие вперед расчитывая со времени его командирование по 15 мая 1860 года, и г) выдать ему вперед же все вну-тренное довольствие по означенный срок, и д) снабдить его заграничным паспортом на два года, вытребовав бланк из Министерства Иностранных дел» [Там же. Л. 182]. На время пребывания Мансурова в С.-Петербурге великий князь предписывал обеспечить ему доступ к морскому телеграфу и дать в его распоряжение курьеров. В случае благоприятного решения императора срочно отправить Мансурова к великому князю в Грецию.

Великий князь просил Горчакова поддержать предложения Мансурова перед императором и оказать ему всяческую поддержку в следующей командировке [Там же. Л. 181]. Обер-прокурора Св. Синода А.П. Толстого великий князь просил приложить ещё больше сил для сбора средств для строительства Русской Палестины и принять для доклада Мансурова [Там же. Л. 173-175]. Митрополиту Григорию (не входившему в Комитет министров) великий князь сообщал, что к нему явится Мансуров с докладом о делах на Востоке и получения благословения. Великий князь просил Григория оказать деятельную помощь и найти «средство достойно обеспечить будущность начатого нами в Палестине Русского богоугодного дела» [Там же. Л. 179-180].

Важным для дальнейшей судьбы Русской Палестины оказалось письмо, составленное Мансуровым от имени великого князя, к министру финансов. В письме отмечалось участие РОПиТ в деле помощи паломникам и невозможность оставить начатого без ущерба для престижа России. Великий князь сообщал, что, хотя он и надеется на сбор средств Св. Синодом, но это долгий процесс, а казначейство на эти цели денег не имеет. Но при этом он замечал: «Предпринимаемой ныне на Востоке дело может принести столько обильные и благие результаты для нашей церкви, и для нашего политического влияния, что без всякого сомнения Правительству более чем выгодно было бы не отказаться для сего от некоторого, незначительного пожертвования, коим все богоугодное дело обеспечилось бы одним разом к славе нашего отечества» [Там же. Л. 176-178]. В дальнейшем содержание этого письма великого князя даст основание Княжевичу просить императора о выделении государственного финансирования Русской Палестины: «дабы воспособить успешному ходу сего богоугодного и полезного, как в религиозном, так и в политическом отношении дела» [Относительно устройства богоугодных заведений в Палестине. Л. 33].

Мансуров вез императору письмо великого князя 25 февраля/9 марта 1859 г. В нем излагалась краткая история деятельности Мансурова на Востоке. Великий князь благодарил императора за то, что в атмосфере сопротивления и недоброжелательства чиновников, Александр II и его супруга «с самого начала показали этому делу горячее сочувствие и решительно спасли его». По поводу записки Мансурова великий князь писал:

«Все это подробно изложено в отчете, поданном мне Мансуровым и который я осмеливаюсь Тебе послать. Если Тебе времени не будет самому все это прочесть, дай его, пожалуйста, Марии. Я убежден, что она его прочтет с большим интересом и в состоянии будет рассказать Тебе сущность его. Но Тебя бы я попросил, любезнейший Саша, хорошенько с Мансуровым поговорить и расспросить. Во-первых, Ты увидишь, я уверен, с удовольствием, как он сам в это время созрел, как на месте прежней слишком большой горячности, которая многих от него отпугивала, и легкости у него развилось более спокойной рассудительности и положительности. Во-вторых, это его оградит от многих его петербургских недоброжелателей» [1857-1861: Переписка императора Александра II. 1994. С. 96].

Во второй половине письма великий князь обосновывал необходимость поездки в Палестину.

13 марта Мансуров прибыл в столицу. На следующей день он получил аудиенцию у императора. К.А. Вах описывал встречу Мансурова с Александром II на основании его письма отцу 15 марта. Мансуров писал, что утром 14 марта был у императора час с четвертью и тот взял Иерусалимское дело под свое личное покровительство, одобрил выделение кредита 500000 р. и сообщил чиновникам, что теперь Мансуров исполняет его личную волю. Вечером Мансуров был на ужине у императора вместе с Горчаковым и Оболенским [Вах, 2012. С. 91]. Мансуров писал, что Александр II несколько раз поблагодарил его и много раз повторял: рассчитывайте на меня во всем, во всем обращайтесь ко мне, и я вам покровительствую во всех предприятиях, моя главная забота — чтобы вы во всем преуспели. Мансурову было приказано сделать еще два доклада императору и 29 марта он планировал уехать из столицы [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 30]. Вах писал о трех официальных аудиенциях Мансурова у императора и четырех частных встречах. Последняя аудиенция состоялась 30 марта. Исследователь отмечал, что в столичном обществе Мансуров был популярен как никогда прежде. Он был у императрицы Марии Александровны, великой княжны Елены Павловны наследника престола Николая Александровича [Вах, 2012. С. 91-92].

Важнейшими итогами аудиенций Мансурова у императора стало разрешение на паломническую поездку великого князя Константина Николаевича в Иерусалим, создание Палестинского комитета, координировавшего заботу о паломниках и начало государственного финансирования строительства Русской Палестины.

В этот приезд в столицу у Мансурова произошло одно из важнейших в жизни событий. В письме отцу он сообщал, что 26 марта, в присутствии дяди Александра и Аннет, сделал предложение княжне М.Н. Долгорукой (1833-1914). Она приняла предложение и 28 марта они обручились [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 27]. Поскольку Долгорукая была фрейлиной, на брак требовалось разрешение императора. Это разрешение было получено 29 марта и сохранилось в архиве Мансурова. Запрос на брак был отправлен отцом невесты Н.В. Долгоруким 26 марта [Разрешение на брак Мансурова. Л. 1-2]. С этого момента начинается подготовка к свадьбе. Мансуров получил новую должность, согласно послужному списку 30 марта 1859 г. он был назначен чиновником для особых поручений 4 класса при Морском министре [Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова. Л. 190].

Последующие письма Мансурова отцу и невесте переполнены обсуждениями приготовлений к свадьбе. В письме отцу 9/14 апреля 1859 г. (124 км от Ковно) Мансуров писал, что император позволил ему возвратиться для венчания в Россию, если он сам того захочет. Александр II выразил уверенность, что Мансуров исполнит свой долг и сперва завершит два порученных ему дела (видимо организация паломничества великого князя и покупка земель для строительства Русской Палестины). Мансуров планировал остаться в Палестине на 2-3 недели после великого князя и вернуться в Россию до 1 июля для венчания. Оно должно было состояться в Москве, затем супруги планировали поехать в имение Долгоруких Вырубово (Смоленская губерния). После свадьбы Мансуров хотел поехать в С.-Петербург, оттуда через Германию и Францию — в Палестину. Он был озабочен возможными тяготами для жены и был намерен докупить все ей нужное в Марселе и потом в Яффе [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 20-21].

В это время предстоящая свадьба заботила Мансурова гораздо больше, чем миссия на Востоке. 2/14 апреля 1859 г. он писал невесте: «Душка моя, мне невыносимо грустно и тяжело, я не понимаю теперь, как я мог оторваться от Петербурга и ежели нужно удалиться от всего дорогого. Ещё менее понимаю, как я вынесу такие три месяца» [Письма М.Н. Мансуровой. Л. 35]. Его утешало только находящееся у него её обручальное кольцо. 6/18 апреля Мансуров писал из Варшавы: «Путешествие до Варшавы было для меня страшно тяжело и я устал невыносимо, но не физически, а душевно, все время я не смог даже спать, так меня преследовал тот мучительный сон или те грезы, о которых я писал тебе» [Там же. Л. 31]. В Варшаве Мансурова встретил брат его невесты Дмитрий. 8/20 апреля Мансуров приехал в Вену. 11/23 апреля он писал из Триеста: «Мы тащились целых 24 часа, вместо 13 до Триеста, войска здесь везде толпами по дорогам в Италию» [Там же. Л. 28]. А через четыре дня Мансуров был в Афинах. 29 апреля Мансуров писал отцу: «Милый и добрый папа, я прибыл сюда аккуратно 15/27 апреля, как я обещал великому князю, и прибыл в Пирей в один час с его эскадрой, так что в Афинах я был ранее Его Императорского Высочества. Первое слово Великого князя был вопрос, приехал ли я, а первое лицо, которое он увидел у себя, был я с письмом от Государя и с депешами» [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 18]. Вах указывал, что во время пути в Афины Мансуров получил сообщение о том, что султан подписал фирман о покупках Россией земельных участков и строительства на них приютов для паломников. Из Константинополя на встречу великому князю выслан Иерусалимский патриарх Кирилл, везущий письмо султана [Вах, 2012. С. 96]. 71

После встречи Мансурова с великим князем его миссия перестала быть секретной, и он написал подробные письма отцу и невесте. В связи с их важностью письма писались на русском языке. Мансуров писал отцу: «Государь в письме своем к Великому князю рассказал ему подробно все, что сделал по Иерусалимскому делу, т.е. дал мне 500 000 рублей, взял все дело под личное свое покровительство, учредил особый Комитет, коего журналы поступают прямо на высочайшее утверждение, назначил меня исполнителем особой личной высочайшей воли и удовлетворил вообще все мои ходатайства» [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 18]. И невесте, и отцу Мансуров цитировал отрывки из письма о нем Александра II к великому князю [Там же. Л. 19]. Вах, подробно описывавший паломничество великого князя, писал, что 16 апреля Константин Николаевич имел долгий разговор с Мансуровым. 17 апреля великий князь написал резкое письмо к А.В. Горчакову. Вах считал, что письмо главе МИД было вызвано сопротивлением последнего паломнической поездке великого князя [Вах, 2012. С. 97]. Недавно обнаружены сведения о том, что в это время у императора лежала жалоба на Мансурова главы Духовной Миссии епископа Кирилла (Наумова). Письмо великого князя Горчакову могло быть реакцией на эту жалобу.

Что происходило в душе Мансурова в это время можно судить по его сумбурным планам. Отцу он писал:

«Уходя завтра мы будем 27-го в Яффе, В. Князь будет 29-го, и 1-го мая в Иерусалиме. 10-го или 11-го мая (ст. ст.) он вероятно уедет из Яффы обратно, я останусь там, быть может, с неделю после его отъезда и потом воспользуюсь первой и скорейшей комбинациею, чтобы вернуться в Европу. Сколько мне теперь кажется, мне придется идти из Яффы в Марсель и Париж, а оттуда прямо в Варшаву, где меня ждет моя карета, которую я купил в Петербурге. До Юлкова я проеду дней на 5, а оттуда до Вырубова, т.е. до моей Мани всего 50 верстах. Смею рассчитывать, что около 20 июня я буду с Маней, в самых первых числах июля будет свадьба в Москве и после сего мы немедленно отправимся за границу прямо в Париж к тебе, милый и добрый Папа» [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 20].

Письмо невесте было гораздо многословнее. Мансуров сообщал, что свита великого князя достигает до 40 человек.

«Смею надеяться, что около 20-го мая я оставлю Яффу, — 24-го буду в Пирее и Афинах, 30-го или 31-го в Марселе, а вернее 3-го или 4 июня, — 5-го в Париже, 7-го или 8-го в Берлине, 9-го или 10-го в Варшаве, а 16-го или 17-го в блаженном Вырубове. Все это зависит от того можно ли будет Вел. Князю оставить в Яффе для меня особый пароход для отвоза меня в Грецию? Если нет, то я должен буду ждать в Яффе отхода французского парохода в Марсель через Александрию и Мальту, а я только в Яффе буду знать когда именно уходит этот пароход от Палестины. Пропустить один пароход, значит ждать две недели, что для меня страшно было бы грустно. Вся беда в том, что вероятно мне нужно будет ожидать в Иерусалиме около недели посла В. Князя для распоряжений на будущие работы и отчасти для приготовлений для нашего с тобой, моя бесценная душка, блаженного брака женой и мужем», — писал Мансуров [Письма М.Н. Мансуровой. Л. 23].

Он пытался гадать о предстоящем маршруте и возможных затруднениях и заранее переживал. 5/17 мая Мансуров писал невесте из Иерусалима о своих уточненных планах. Он сообщал что, все благополучно «я едва на ногах», более подробное письмо должен был написать Головнин. Мансуров писал, что в субботу 9/21 мая они уезжают в Яффу и оттуда 11/23 мая с великим князем в Бейрут и далее в Константинополь. Он предполагал, что возвращаться будет через Варшаву или Одессу и Чернигов. Надеялся быть в Вырубове 15/27 июня [Там же. Л. 13]. Согласно дневнику великого князя Константина Николаевича 10 мая 1859 г. в семь часов вечера он прибыл в Яффу [1857-1861: Переписка императора Александра II. 1994. С. 52]. 12 мая великий князь со свитой прибыл в Бейрут. 15 мая великий князь сделал запись: «Днем на фрегате я писал письмо к Саше и отправил его с Мансуровым через Смирну и Константинополь» [Там же].

13/25 мая 1859 г. Мансуров писал из Бейрута отцу:

«Дорогой добрый папа, наконец-то мое задание выполнено. Несмотря на бесчисленные трудности, оно завершилось самым счастливым образом, и я от всего сердца благодарю Господа за то, что он благословил путешествие великого князя. Когда я тебя увижу и расскажу тебе все подробности этой экспедиции, ты поймешь, сколько мне пришлось испытать трудностей и забот. Великий князь и Великая княгиня чрезвычайно довольны своим путешествием, в Палестине все прошло чрезвычайно удачно, и они всех очаровали» [Письма А.В. Головнина].

Мансуров сообщал, что получил задание от великого князя доставить письмо Александру II. Он жалел, что должен спешить и не сможет навестить отца в Париже. Он просил не приезжать на его свадьбу, так как позже они с женой приедут в Париж. 18/30 мая 1859 г. Мансуров писал отцу из Константинополя о том, что выезжает в Одессу, а оттуда в Москву и С.-Петербург, где должен быть 1 июня. Он по-прежнему планировал прибыть в Вырубово к 15 июня и после 29 июня сыграть свадьбу в Москве в церкви Университета. Затем он планировал вернуться в С.-Петербург и оттуда выехать в Париж.

«Я безмерно устал, как морально, так и физически. Я отправился из Бейрута больным от усталости, взвинченным и едва передвигающим ноги. Вчера мне стало лучше, но мне еще предстоит огромное путешествие в Петербург, не считая еще пути до Вырубова, а оттуда — в Париж. Я содрогаюсь от одной мысли о путешествии, которое нам с Маней предстоит, чтобы добраться до Иерусалима. Если бы не огромное значение этого сердечного дела, которое мне было поручено, я бы уже давно пожалел, что занялся им с таким усердием, в ущерб своему спокойствию. Впрочем, было бы совестно роптать, так как, может быть, благодаря пребыванию в Иерусалиме я обрел свое счастье и Маню» [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 13], — писал Мансуров.

Следующее письмо невесте Мансуров написал 30 мая 1859 г. из С.-Петербурга. Мансуров сообщал, что 21 мая Александром II подписан указ: «Чиновника особых поручений Морского Мин-ва Д.С.С. Мансурова Всемилостивейшее назначить Нашим Статс-Секретарем, с состоянием по Морскому Министерству» [Письма М.Н. Мансуровой. Л. 12]. Он рассчитывал приехать к невесте, как и планировал 15 июня. Великий князь окончил свое паломническое путешествие только 2 июня [1857-1861: Переписка императора Александра II. 1994. С. 57].

К сожалению, сведений об очередной аудиенции Мансурова у Александра II и его деятельности в столице пока не обнаружено. Можно восстановить лишь краткую хронологию его перемещений в июне 1859 г. Доставив письмо великого князя императору он немедленно выехал к невесте в Вырубово. 6 июня он писал оттуда отцу [Письма Б.П. Мансурова к отцу. Л. 6]. Судя по письмам он 8 июня вернулся в столицу вместе с невестой. 7 июня Головнин писал Мансурову о том, что, узнав о его предстоящем на следующий день приезде в С.-Петербург он придет поздравить его и его жену [Там же. Л. 14].

Важнейшей вехой в деятельности Мансурова на Востоке стала его аудиенция у Александра II в марте 1859 г. Мансуров лично представил свой отчет по командировке и передал императору письмо великого князя с просьбой о паломнической поездке в Иерусалим. Мансуров произвел благоприятное впечатление на императора и сразу стал популярен в столичном обществе. Его аудиенция позволила избежать неприятностей, связанных с жалобой главы Духовной Миссии епископа Кирилла. Она была оставлена без внимания. Желая поддержать Мансурова в борьбе, император доверил ему исполнять его волю на Востоке. Следующим шагом было дарование Мансурову звания статс-секретаря. Для того, чтобы прекратить межведомственную борьбу, Александр II повелел учредить Палестинский комитет, который будет ведать заботой о паломниках. Другим важным шагом стало начало государственного финансирование строительства инфраструктуры для паломников.

Паломничество великого князя Константина Николаевича в Иерусалим прошло успешно. Но надежда Головнина, что после этой поездки великий князь будет считаться авторитетом по Востоку, не оправдалась. Очень скоро Константин Николаевич отбыл наместником в Польшу и к паломническим учреждениям больше прямого отношения не имел. Не удалось великому князю примирить консульство и Духовную Миссию, их конфликты продолжились. Великокняжеское паломничество послужило рекламой Иерусалимского дела и в его результате турецкими властями России был выделен земельный участок, ставший основой строительства Русской Палестины.

Письма показывают, что весной 1859 г. на первом месте для Мансурова был его предстоящий брак. Он с большой неохотой ехал в Палестину и мечтал как можно скорее вернуться к любимой невесте. При этом смятение чувств не помешало Мансурову справиться со всеми важными поручениями, связанными с паломничеством великого князя.

Финансирование строительства Русской Палестины

Начиная с 1858 г. Российская империя начала покупку земель и строительство инфраструктуры для паломников в Иерусалиме и Палестине. К началу XX в. в Палестине России принадлежало множество земельных участков с церквами и женским монастырем. У стен Иерусалима был постро-

ен обширный комплекс из приютов для паломников, дома Духовной Миссии, госпиталя и вспомогательных служб. В самом городе в российской собственности был участок с Порогом Судных Врат и развалинами базилики императора Константина. Вся эта недвижимость была приобретена при непосредственном участии Б.П. Мансурова. В этой связи важно выяснить на какие средства строилась Русская Палестина. Эту задачу помогут выполнить недавно обнаруженные архивные документы.

В одном из первых исследований, освещавших историю строительства Русской Палестины, А.А. Дмитриевского указывались источники финансирования и приводились некоторые цифры. Автор писал, что на вторую Духовную Миссию в Иерусалиме было отпущено 14600 р. в год. Что Мансуров планировал получить по 20000 р. в год от Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ), но получил только 30000. Утверждалось, что основным источником были частные пожертвования, которых до 1863 г. было собрано 103259 р. Дмитриевский писал, что Александр II пожертвовал 500000 р. [Дмитриевский, 1907. С. 16, 21, 29]. Сообщение о пожертвовании императора было ошибкой, надолго введший в заблуждение последующих исследователей. В качестве источника Дмитриевский использовал отчёты Палестинского комитета [Отчет о мерах, принятых к улучшению. 1860].

В первом крупном исследовании, написанном о строительстве Русской Палестины в новейшей истории России, вопросам финансирования было отведено две страницы. Н.Н. Лисовой указывал, что по приказу императора из государственного казначейства было выделено 500000 р. и по годам перечислял суммы кружечного сбора, упоминались частные пожертвования и 30000 р. перечисленные РОПиТ [Лисовой, 2006. С. 111-112]. Автором впервые упоминались деньги императрицы Марии Александровны, переведенные второй Духовной Миссии (без указания сумм и целей расходования) [Там же. С. 101]. В дальнейшем исследователи строительства Русской Палестины использовали цифры приведенные Лисовым. Несколько подробнее рассматривались вопросы расходования средств. Сегодня есть возможность на основании новых архивных материалов подробно рассмотреть из каких источников финансировалось строительство Русской Палестины и как именно оно осуществлялось.

В первом отчете Мансуров 1857 г. предлагал по примеру обороны Севастополя организовать всенародный сбор на строительство инфраструктуры для паломников: «Сочувствие всех классов Русского народа к делам богоугодным вообще, и к Палестинским Святыням в особенности, так живо, что возбудит массу доброхотных подаяний на обеспечение русского поклонничества» [Мансуров,

1857. С. 95]. Мансуров считал, что на эти цели будет достаточно 150000 р. По его мнению, 20000 р. в год могло выделять РОПиТ [Там же. С. 98]. В изданной в 1858 г. книге Мансурова «Православные поклонники в Палестине», уже упоминалась сумма сбора на паломников — 500000 р. [Мансуров,

1858. С. 105]. Столько, по мнению Мансурова, можно было собрать, если бы каждый из российских православных пожертвовал по одной копейке. В дальнейшем эта случайная цифра была взята за основу всего финансирования, необходимого для строительства инфраструктуры для паломников.

По мнению Н.Н. Лисового идея о кружечном сборе в церквах, как способе обеспечения нужд паломников, была высказана архимандритом Порфирием (Успенским) в отзыве на первый отчет Мансурова [Лисовой, 2006. С. 111]. Новые материалы опровергают подобный взгляд. Первым предложение о кружечном сборе высказал великий князь Константин Николаевич. К сожалению, дело с этим предложением утрачено. В РГИА храниться только опись с его названием: «7 марта 1857 г. По записке Его Высочества генерал-адмирала, касательно учреждения при церквах кружки для сбора приношений, предназначаемых в вознаграждение обществу Черноморского пароходства за перевоз паломников к Св. Местам» [О злоупотреблениях при поклонении Гробу Господнему]. Как видно из названия кружечный сбор планировалось направить на погашение издержек РОПиТ на перевозку паломников.

Реакцией на отчет Мансурова стал указ Александра II 1 марта 1858 г. Император приказывал организовать подписку и сбор пожертвований в церквах на нужды российских паломников в Палестине. Деньги должны были поступать в Коммисариатский департамент Морского министерства и оттуда, по мере надобности, передаваться в Духовную Миссию в Иерусалиме и РОПиТ, поручившее своим агентам заняться устройством инфраструктуры для паломников [Там же. Л. 7]. С июня 1858 г. объявления о сборе пожертвований стали публиковаться в журнале «Морской сборник». Сообщалось, что первое пожертвование поступило от статского советника, камергера И.А. Яковлева — 30000 р. При этом начало кружечного сбора затянулось. 9 июля 1858 г. Мансуров писал из Одессы к Д.А. Оболенскому: «Сборы, руководствуемые Синодом без прямого вмешательства великого князя или императрицы, совершенно педализируются мертвенностью духа нашего духовенства. До сих пор

указ Синода о произведении сборов оставляется консисторию без всякого исполнения; о сборах нет и помину, в церквах нет ни особых кружек, ничего» [Вах, 2017. С. 127].

Полный отчет о пожертвовании в пользу паломников в Палестине был опубликован в самом конце 1860 г., в приложении к N° 13 «Морского сборника». В конце отчета была дана сводная таблица всех поступивших пожертвований (с. 75-143). Всего с 1 марта 1858 г. до 14 апреля 1860 г. поступило 279924 р. 86 к. серебром [Отчет о мерах, принятых к улучшению быта. 1860. С. 143]. В отчете 1863 г. давалась общая цифра сборов до 1 сентября 1862 г. — 836924 р. [Отчет о русских сооружениях воздвигаемых в Иерусалиме. 1863. С. 64]. До 15 октября 1863 г. было собрано ещё 167135 р. 34 к. [О нынешнем положении русских сооружений. 1864. С. 3]. Эти официальные отчеты Палестинского комитета не позволяют проследить динамику поступления пожертвований и денег кружечного сбора. Дополнительный материал можно получить из архивных источников. На заседании Палестинского комитета 12 июля 1859 г. была озвучена общая сумма пожертвований, сделанных до этого времени — 205478 р. 16 к. [Об учреждении восточной линии. Л. 38]. Из проекта первого отчета Палестинского комитета, подготовленного Мансуровым, можно узнать размер сумм кружечного сбора с 1858 по 1 января 1860 г. — 176623 р. 37 к. Указаны и две суммы частных пожертвований: от камергера И.А. Яковлева — 30000 р. и откупщиков 75000 р. [Проект записки о мерах по улучшению быта. Л. 22]. Можно заметить, что общая сумма пожертвований и сборов в 1858-1859 гг. в сравнении с 1862-1863 гг. сократилась на 38343 р. После преобразования Палестинской комиссии в Палестинский комитет в 1864 г. кружечный сбор продолжал поступать в Св. Синод. Палестинская комиссия принимала и пожертвования. На её втором заседании 5 июня 1864 г. было принято решение наградить купца Петра Лулакова за пожертвования на Собор Святой Троицы золотой медалью на Анненской ленте [Об упразднении Палестинского комитета. Л. 26]. Тогда же постановили о «публикации в газетах касательно приема пожертвований для поклонников наших в Палестине». В объявлении сообщалось о том, что распоряжением средствами жертвователей теперь занимается Палестинская комиссии и «все пожертвования предназначенные для этой цели, будут, по-прежнему приниматься в Хозяйственном управлении при Св. Синоде, а вместо Департамента народного просвещения в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел» [Там же. Л. 24].

Сведения по динамике пожертвований обнаружены в РГИА в деле «О приеме пожертвований на улучшение быта православных поклонников в Палестине». Из дела видно, что 18 марта 1858 г. распоряжение о сборе пожертвований было разослано губернаторам. Кроме того, указ был опубликован во всех газетах и журналах, подчиненных Министерству народного просвещения [О приеме пожертвований на улучшение быта. Л. 7]. О ходе сборов можно судить из рапортов Тверского гражданского губернатора. 12 сентября 1858 г. он посылал собранные в губернии 1447 р. 94 к. 5 января 1859 г. — 347 р. (за исключением употребленного на переписку), 12 января 1859 г. — 72 р. 49 к., 1 мая 1859 г. — 58 р. 30 к., 9 февраля 1859 г. — 19 р. 10 к., 21 сентября 1860 г. — 19 р. 38 к. [Там же. Л. 19-24]. По этим цифрам видно, что лишь первый сбор дал значительную сумму, затем пожертвования ежегодно сокращаются вплоть до незначительной суммы.

С каждым годом уменьшался кружечный сбор в церквах. По этой причине обер-прокурор Св. Синода должен был прибегнуть к новым мерам. 25 августа 1860 г. канцелярия Министерства финансов обращалась в департамент мануфактур и внутренней торговли с сообщением о том, что из Св. Синода получен запрос об учреждении кружек в домовых церквах. Несмотря на то, что министр финансов сразу дал согласие на это мероприятие, реализовано оно было только в 1862 г. Были составлены правила учреждения кружек для сбора пожертвований: 1) в домовых церквах ведомства МФ учредить особые кружки для сбора в пользу православных поклонников в Палестине; 2) епархиальные архиереи должны отправлять эти суммы в Комитет для устройства богоугодных заведений в Палестине; 3) выемку сбора производить ежемесячно, результат заносить в шнурованную книгу, собранную сумму каждую треть года доставлять в Духовную Консисторию, а оттуда в хозяйственное управление при Св. Синоде; 4) разослать этот указ епархиальным архиереям [О введении кружечного сбора. Л. 10, 15-16]. 18 августа 1862 г. обер-прокурор Св. Синода сообщал в хозяйственный департамент МВД о введении кружечного сбора в домовых церквах ведомства [О приеме пожертвований на улучшение быта. Л. 25].

Следующим по объему, после пожертвований, источником финансирования строительства Русской Палестины стал бюджет Российской империи. Первоначально возможность государственного финансирования не рассматривалась. А.А. Дмитриевский цитировал заключение общего собрания руководителей Министерства иностранных дел, Министерства финансов, обер-прокурора Св. Синода и представителей РОПиТ о том, что собрание «пришло к убеждению, что при нынешнем

положении государственных финансов, невозможно требовать из государственного Казначейства сумм на улучшение быта наших поклонников на Востоке, но что всего справедливее и правильнее было бы обратиться к частной благотворительности» [Дмитриевский. Л. 1]. Второй отчет Мансурова

0 командировке в Палестину 1858 г. в качестве финансового обеспечения строительства предлагал взять кредит у Государственного банка в 500000 р. Вернуть эти деньги планировалось после поступления достаточных сумм пожертвований [Записка о положении дела создания на Востоке. Л. 19, 28].

Принять решение о государственном финансировании строительства Русской Палестины Александру II было тем трудней, что на повестке стояла отмена крепостного права. Было очевидно, что это глобальное мероприятие потребует больших государственных вложений, которые окупятся только в далеком будущем. Дело заботы о паломниках вообще не обещало возврата затраченных средств. Пометки императора на втором отчете Мансурова показывают, что он далеко не сразу принял решение. К упоминанию в отчете Мансурова о требующихся 500000 р. император приписал: «Откуда их взять?» [Там же. Л. 19]. По поводу предлагаемого Мансуровым государственного займа: «войти по этому в сношение с Министерством финансов» [Там же. Л. 28].

Документы показывают, что Александр II лишь утвердил решение о финансировании, принятое министром финансов Княжевичем. 27 марта 1859 г. в Департамент государственного казначейства поступил секретный циркуляр министра финансов с резолюцией императора «Исполнить». В нём Княжевич указывал, что денег для выдачи кредита 500000 р. в казначействе нет. Поскольку, по утверждению Мансурова в первый год для строительства в Палестине понадобиться не более 100000 р., министр предлагал: «дабы воспособить успешному ходу сего богоугодного и полезного, как в религиозном, так и в политическом отношении дела, остается нужным для совершения онного суммы отпустить из Государственного Казначейства. необходимые в текущем году отпустить на счет оказавшегося по России превышения в доходах, (20.535.638) требующиеся же в 1860 и 1861 гг. вносить в свое время в надлежащие сметы расходов» [Там же. Л. 33]. Первая часть фразы была полностью заимствована из письма великого князя Константина Николаевича. Техническое исполнение было инициативой министра, предложившего разделить государственные ассигнования на три годовых транша.

Имеются сведения, где именно император взял 500000 р. для паломников. Перед отъездом в путешествие в 1858 г. великий князь Константин Николаевич составил смету Морского министерства на 1859 г. Он планировал получить из казны 18 миллионов р. В смете великий князь подчеркивал необходимость развития русского броненосного флота и указывал, что финансовые притязания урезаны им «до последних пределов возможности» [Воронин, 2002. С. 140]. В дневнике великого князя 2 апреля 1859 г. осталась запись: «У нас из морского бюджета отрезали 1.300.000. Это колоссальное свинство, для которого, разумеется, воспользовались моим отсутствием» [1857-1861: Переписка императора Александра II. 1994. С. 43]. Часть денег, отнятых у Морского министерства, император, в рассрочку, направил на нужды паломников.

Как проходило финансирование строительства из государственного бюджета видно из документов архива Министерства финансов. Но втором своем собрании 12 июня 1859 г. Палестинский комитет в составе: председателя великого князя, директора Комиссариатского департамента Морского министерства Д.А. Оболенского, директора Азиатского департамента С.П. Ковалевского, за обер-прокурора Св. Синода присутствовал директор департамента князь С.Н. Урусов, за представителя РОПиТ Н.А. Новосельского был Б.А. Адеркас, отсутствовал представитель Министерства финансов. Комитет принял решение о том, что имеющихся 141000 р. пожертвований на этот год достаточно, и субсидии из казны не нужны. О том, сколько денег нужно будет в следующем году, Комитет планировал известить Казначейство после составления Мансуровым смет для строительства в Палестине [Записка о положении дела создания на Востоке. Л. 39-40].

На 1860 г. в бюджете было запланировано 100000 р. на строительство Русской Палестины. 7 мая 1860 г. Палестинский комитет обратился в Министерство финансов с просьбой перевести эту сумму [Там же. Л. 43]. 31 мая с той же просьбой в Казначейство обратился Комиссариатский департамент Морского министерства [Там же. Л. 47]. Деньги были переведены. 3 мая 1861 г. член Палестинского комитета Д.А. Оболенский просил министра финансов о выделении следующей запланированной суммы — 150000 р. [Там же. Л. 50]. 2 мая 1862 г. с просьбой о выделении суммы на новый год обращался великий князь Константин Николаевич. 75000 он просил перевести сразу, а вторую половину в конце месяца [Там же. Л. 54]. Однако, вторая часть суммы не была переведена в условленный срок.

1 июня 1862 г. новый председатель Палестинского комитета А.В. Головнин просил Министерство

финансов доставить обещанные деньги [Там же. Л. 57]. На этом материалы о финансировании из бюджета строительства Русской Палестины заканчиваются. Сведений о поступлении последних 100000 р. на 1863 г. пока не обнаружено. Обстоятельства перевода денег в 1862 г. свидетельствуют, что для казначейства России это вызывало затруднения. Что не удивительно в контексте начавшейся отмены крепостного права и связанных с этим расходов бюджета. В итоговом отчете 25 ноября 1866 г., после преобразования Палестинского комитета, Мансуров указывал в статье общих доходов: 500000 р. «Всемилостивейшее пожалование из Государственного казначейства» и 536127 р. «Пожертвование от кружечных сборов и различных лиц» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. С. 619].

Большие, но не оправдавшиеся, надежды Мансуров возлагал на финансирование строительства Русской Палестины со стороны РОПиТ. М.Н. Барышников и Д.С. Федотьев опубликовали сведения о том, что с инициативой финансирования деятельности Б.П. Мансурова выступило само пароходство. 23 марта 1857 г. директор-распорядитель РОПиТ Н.А. Новосельский написал свое первое письмо к Мансурову, где просил его поделиться информацией и сообщал о выделении на его поездку 2000 франков [Барышников, Федотьев, 2021. С. 75]. Это дало право Мансурову в первом отчете утверждать, что, финансируя строительство Русской Палестины, пароходство будет действовать в своих коммерческих интересах. Оно заинтересовано в увеличении потока паломников и строительства своей инфраструктуры в Палестине. Действительно, на первом этапе РОПиТ оплачивало командировки Мансурова, работу иерусалимского консула, архитекторов и помощников Мансурова. На обустройство инфраструктуры на Востоке пароходство выделило 40000 р. Однако, уже в 1858 г. появились и первые проблемы. На Мансурова посыпались обвинения с разных сторон, что он использует паломников для принесения выгоды пароходству и наоборот, произвольно расходует деньги РОПиТ.

В отчете по своей командировке 1858 г. Мансуров писал: «Пароходное Общество оказала чрезвычайно важную и большую пользу тем, что поставило своих агентов в распоряжение командированного на Восток Д.С.С. Мансурова и дало ему средства с полным комплектом деятелей изучить все местности, приняло на свой счет обзаведение в Иерусалиме агентства, с коими соединено там все консульское учреждение, а без предварительного учреждения в Св. Граде Консульства ни к чему приступить было невозможно, и в)вручило Д.С.С. Мансурову около 40000 рублей на случай необходимости делать немедленные расходы» [Об учреждении восточной линии. Л. 2]. В отличие от первого отчета, где Мансуров писал, что РОПиТ готово выделять 20000 р. в год, во втором отчете указывалась уже «некоторая сумма».

На предложение великого князя Константина Николаевича в 1860 г. вновь отправить Мансурова на Восток правление РОПиТ ответило, что обязывается выделить в течение 1859, 1860, 1861 годов «в распоряжение ДСС Мансурова по 19 т. руб. для временных издержек по учреждению быта наших поклонников в Палестине», для приобретения мебели и прислуги для купленных домов. Общество безвозмездно обязывалось представлять услуги своих агентов, архитектора и еще трех лиц, служащих общества по выбору Мансурова — секретаря, переводчика и знающего восточные языки для посылок [Там же. Л. 86-87]. Время показало, что эти обещания полностью выполнены не были.

Для новой командировки на Восток в 1860 г. Мансуров составил смету. Правлению РОПиТ он писал, что старался употреблять 40000 р., полученных от РОПиТ, только на улучшения перевозок паломников. 8000 р. им было потрачено на поддержание Одесской главной конторы Общества. 32000 р. были взяты у Общества в займы на филантропические нужды и возвращены из Комиссариатского департамента. По обширным выкладкам Мансурова на строительство Русской Палестины от РОПиТ требовалось единовременно - 39200 р., ежегодно — 11865 р. Он считал возможным сократить эти расходы до 25000 и 10500 р. В этом случае Мансуров считал, что не выходит из предполагаемого расхода в 40000 р. на организацию Восточной линии РОПиТ [Там же. Л. 78-81]. Все эти планы остались не выполненными. В связи с финансовыми трудностями в 1860 г. РОПиТ вышло из проекта строительства Русской Палестины.

2 января 1860 г. директор-распорядитель сообщал в РОПиТ: «По данным агентов переданных Палестинскому комитету принял решение, что дело строительства богоугодных заведений в Иерусалиме поставлено так прочно, что теперь обойдется без расходов со стороны Общества» [Там же. Л. 181]. Пароходство отказывалось от содержания иерусалимского консула, архитекторов и помощников Мансурова, оно перестало оплачивать его командировки. Своих финансовых обязательств РОПиТ по отношению к Палестинскому комитету так до конца и не выполнил. 10 октября 1861 г. Комитет просил пароходство перевести последние 10000 р., обещанных Мансурову (которые так и не перевели в феврале) [Там же. Л. 251-252]. 27 ноября 1861 г. правления РОПиТ ответило, что: «в

настоящее время не считает возможным дать положительный ответ по возбужденному в отношении вопросу» [Там же. Л. 253]. Можно предположить, что последняя сумма так и не была переведена.

После выхода из Иерусалимского проекта отношения РОПиТ и Палестинского комитета стали чисто коммерческими. А.А. Дмитриевский приводил целый ряд примеров борьбы РОПиТ за получение выгоды. В 1862 г. за привезенные грузы РОПиТ потребовал с М.И. Эппингера 45 р. 5 к., потерянных обществом при получении оплаты на разнице курса. Представитель РОПиТ заявил: «если же вы почему-либо не можете признать это возможным, то Общество вынуждено будет вовсе отказаться от исполнения важных поручений, или к стоимости товара приписывать ту разницу, которую оно может потерять при расчете с вами». В 1864 г. РОПиТ потребовало с Палестинского комитета 5% за перевод денег в Палестину. В том же году за перевозку на своих пароходах 5 тысяч пудов грузов предназначенных для обустройства паломников РОПиТ выставил цену, превышающую тарифу других европейских компаний. В ответ на это Б.П. Мансуров писал:

«хотя посредством сношений с английскими коммерческими домами и пароходными компаниями, и имел бы надежду снизить фрахтовую цену, однако, я готов с некоторою потерею отдать преимущество русской компании, дабы не входить в обязательства с иностранцами. При этом я вменяю себе в обязанность передать на уважение правления русского Общества пароходства и торговли, что доходы Комитета поступают не равномерно и в сроки, приближение коих от него не зависит. Начатое в Иерусалиме приходит к благополучному окончанию, средства обеспечивают все расходы, но Комитету весьма важно, при перевозке отсюда вещей или понизить до крайних пределов плату за фрахт, или выговорить рассрочку платежа» [Дмитриевский. Л. 4].

Снижать плату и предоставлять рассрочку выплат РОПиТ отказалось.

В строительстве Русской Палестины участвовали деньги и ещё одного крупного жертвователя. Это была жена Александра II императрица Мария Александровна. В отличие от других финансовых потоков её деньги поступали в Духовную Миссию в Иерусалиме и имели целевую направленность. На эти средства была оборудована больница, позднее ставшая причиной конфликта Духовной Миссии и консульства. Биографии первого главы Духовной Миссии епископа Мелитопольского Кирилла (Наумова) посвящено несколько исследований. Авторы отмечали, что епископ получал пожертвования, но их размер и направления расходования не указывались. О.А. Перенижко упоминала о том, что епископ Кирилл получил от императрицы при отъезде из С.-Петербурга два векселя на общую сумму 10000 р. [Перенижко, 2015. С. 88].

Проследить поступление денег и церковного имущества в Духовную Миссию от императрицы позволяют письма секретаря её канцелярии к Кириллу. Судя по итоговому отчету деньги пересылались в Иерусалим с 13 ноября 1857 г. до 17 апреля 1862 г. Всего было переведено 74164 р. (чаще всего в империалах) [Письма начальнику духовной миссии Кириллу. Л. 71]. Первое обнаруженное письмо из канцелярии императрицы относиться к 3 марта 1858 г. Кириллу отправляли 11000 р. серебром и ящик с ризами, упоминались уже отправленные 4703 р. [Там же. Л. 4]. 19 июня 1859 г. из канцелярии был прислан ответ на финансовый отчет Кирилла. Его траты были значительны, и императрица боялась, что Духовная Миссия останется без средств. Отмечались, что на покупку земли Кирилл потратил 67650 пиастров. Давалось обещание, что эти деньги будут Духовной Миссии возмещены. Другое направление расходов смущало императрицу. К этому времени Кирилл раздал в долг паломникам 57000 пиастров (около 6000 р.). Императрица просила на будущее время отклонить данные издержки, так как эти деньги могут не вернуться. Кириллу отправлялась еще 41000 р. и разное церковное имущество [Там же. Л. 17]. В письме 6/18 августа 1859 г. императрица разрешала Кириллу покупку дома в Дамаске [Там же. Л. 27]. 12 декабря 1859 г. сообщалось, что высылаются еще 5050 р., 900 р. пожертвованных рыбинским купцом и еще церковные вещи [Там же. Л. 30].

В 1859-1861 гг. поступления от императрицы значительно сократились. В письме 14 сентября

1860 г. канцелярия сообщала, что посылает 1000 полуимпериалов, 120 полуимпериалов, поданных неизвестным лицом и 400 полуимпериалов из Св. Синода от жертвователей [Там же. Л. 43]. 17 апреля

1861 г. сообщалось об отправлении 2575 р., разных церковных вещей и серебряных сосудов [Там же. Л. 47]. 8 июня 1861 г. были отправлены 3090 р. В 1862 г. императрицей было пожертвовано еще 7000 р. [Там же. Л. 56-57]. 8 июля 1863 г. Кириллу предписывалось сдать пожертвованный императрицей хирургический инструмент консулу и дать итоговый отчет в расходах [Там же. Л. 64]. 30 сентября 1864 г. секретарь канцелярии императрицы послал в Св. Синод краткую ведомость расходования Духовной Миссией её средств. Из 74164 р. Кирилл не смог отчитаться за 11514 р. Св. Синод предписывал ему уладить финансовый вопрос с канцелярией императрицы [Там же. Л. 71-72]. Легко заметить, что

пожертвования императрицы имели адресный характер. Она направляла деньги на строительство домов и больницы, на закупку хирургических инструментов и т.д.

На определенном этапе финансовым благополучием Духовной Миссии озаботился и великий князь Константин Николаевич. В архиве сохранилось его распоряжение 17 мая 1861 г. об отпуске из сумм Палестинского комитета для Духовной Миссии ежегодно более 7000 р. Великий князь сообщил, что только выделение денег из Государственного казначейства может финансировать увеличение состава Духовной Миссии [Об учреждении Духовной Миссии в Иерусалиме. Л. 169-179].

Источники финансирования строительства Русской Палестины были известны исследователям. Деньги получали из бюджета, от пожертвований и кружечного сбора в церквах, от РОПиТ, большие суммы в Иерусалим перечисляла императрица. Первой по размеру статьей финансирования были пожертвования и кружечный сбор (в той или иной форме эти деньги продолжали поступать и после перехода дела паломников к Императорскому православному палестинскому обществу), немного меньшая сумма 500000 р. была выделена из бюджета Российской империи. Инициатором выделения этих двух статей был Б.П. Мансуров. Эго первый отчет подвиг Александра II начать сбор пожертвований, предложения второго отчета привели к выделению средств из бюджета. На строительство Русской Палестины в бюджете на 1860 г. было запланировано 100000 р., на 1861 и 1862 гг. по 150000 р. Сведений о выделении последнего транша на 1863 г. пока не обнаружено. Из дела видно, что в 1862 г. бюджет испытывал трудности и выделял деньги на строительство Русской Палестины в два приема. В отчете Палестинского комитета 1864 г. отмечалось, что 500000 р. были получены из бюджета.

Начавшиеся в 1859 г. сборы на дело паломников за первый год принесли более 200000 р. и стали основой финансирования строительства Русской Палестины. Кружечный сбор приносил средства значительно медленнее. С каждым годом суммы пожертвований сокращались. При этом до 1864 г. из этого источника была получена сумма немного превышающее государственное финансирование 536127 р.

Не оправдало надежд Мансурова РОПиТ. Хотя до 1860 г. пароходство финансировало командировки Мансурова, содержало за свой счет Иерусалимского консула, архитекторов и некоторых чиновников, но реально смогло выделить только 20000 р. В своей деятельности РОПиТ столкнулось с серьезными финансовыми трудностями и не имело возможности участвовать в строительстве Русской Палестины и ограничилось перевозкой паломников и грузов.

Одной из первых участие в заботе о паломниках приняла жена императора Мария Александровна. Из собственных средств до 1864 г. ей было пожертвовано 74164 р. (переводить деньги в Иерусалим она продолжала до самой смерти). Пожертвования императрицы направлялись главе Духовной Миссии в Иерусалиме с конца 1857 г. На эти средства была нанята и оборудована больница для паломников. Глава Духовной Миссии не мог рачительно распоряжаться средствами. Часть из них была роздана в долг паломникам, в результате епископу не удалось отчитаться перед канцелярией императрицы за всю сумму. Финансовую помощь Духовной Миссии оказывал и великий князь Константин Николаевич.

Документы показывают, что на всех направлениях финансирования строительства Русской Палестины в разное время возникали проблемы. Бюджет испытывал нехватку финансов в связи с отменой крепостного права, пожертвования год от года сокращались, РОПиТ в 1860 г. прекратил финансирование, деньги императрицы расходовались не по целевому. Разрешить проблемы и завершить строительство помогла энергия и несгибаемый идеализм Мансурова и поддержка императорской семьи. Следующий этап строительства Русской Палестины начался после учреждения Императорского православного палестинского общества в 1882 г.

Деятельность Палестинского комитета 1859-1860 гг. Палестинский комитет

Палестинский комитет упоминается во всех исследованиях, посвященных Русской Палестине. При этом, отдельного труда по истории Комитета пока не опубликовано. Основателем Комитета можно считать Б.П. Мансурова, именно он добился от Александра II такого решения. По какой-то причине Мансуров в своих статьях не упоминал точной даты учреждения Комитета, указывал только март 1859 г. Надо полагать, что по соображениям секретности Мансуров не отметил визитов к императору в своем дневнике и только один из них, первый, описывал отцу. Как видно из этого письма на аудиенции 14 марта 1859 г. решение о создании Комитета не принималось. Александр II отдал такое распоряжение 20-21 марта, 22 марта Мансуров первый раз упоминал Комитет. 23 марта был

разослан указ об учреждении Комитета, 25 марта состоялось первое его собрание. Никаких других сведений об учреждении Комитета пока не обнаружено [Письма, записки и документы Мансурова о деятельности Иерусалимской патриархии. Л. 38-41].

В указе об учреждении Комитета его название не упоминалось, указывалась лишь направление деятельности. В Журнале Комитета 12 июля 1859 г. значилось: «Комитет, Высочайше утвержденного для принятия мер по устройству богоугодных заведений для православных поклонников в Палестине» [Там же]. 13 октября 1861 г. Мансуров писал в РОПиТ о «Комитете для принятия мер к устройству в Палестине разных богоугодных заведений для православных поклонников» [Там же. Л. 251-252]. Для краткости в официальных документах использовались названия «Палестинский комитет» и «Иерусалимский комитет». Например, 7 мая 1860 г. Д.А. Оболенский писал А.М. Кня-жевичу: «На основании Высочайше утвержденного постановления Палестинского Комитета.» [Относительно устройства богоугодных заведений Палестины. Л. 43]. В указе о назначении Мансурова членом-управляющим Комитета 11 января 1860 г. значилось: «Статс-Секретарю Мансурову быть Членом Управляющим делами Иерусалимского Комитета» [Приложение к записке Б.П. Мансурова об учреждении Палестинского комитета. Л. 126]. В более поздних документах стало превалировать название «Палестинский комитет», которое и закрепилось в литературе.

Впервые идею о коллективном руководстве делом заботы о паломниках Мансуров высказал в своем докладе в 1857 г. В плане из 19 пунктов 14 пункт Мансуров посвятил отношению в Иерусалиме разных ведомств. Политическое покровительство и помощь в делах гражданской жизни паломников Мансуров передавал консульству. Попечение о нравственности и религиозной жизни поклонников — Духовной Миссии. Забота о нуждах паломников и их благосостоянии возлагалась совместно на Духовную Миссию и агентов РОПиТ. По этому образцу он предлагал организовать и управление делом паломников в С.-Петербурге. Это должно было быть поручено совместно Св. Синоду, Министерству иностранных дел и РОПиТ. «Необходимо будет к заведыванию поклонническими делами призвать участие элементов, совершенно не официальных, не поручать управления делом какой-либо казенной канцелярии, а учредить для сего нечто вроде негласного, частного совета» [Мансуров, 1857. С. 186-187], — предлагал Мансуров.

Начиная с 1858 г. Александр II приказывал несколько раз собрать Комитет министров, состоявший из представителей ведомств заинтересованных в деле паломников. Руководил Комитетом великий князь Константин Николаевич. Для первого собрания такого Комитета 23 февраля 1858 г. Мансуров составил «Записку для великого князя Константина Николаевича о предметах для обсуждения в Иерусалимском комитете». В ней был пункт «Не помогли учредить в С.-Петербурге частный совет для дальнейшего собирания сумм и направления дел о поклонничестве» [Записка для великого князя Константина Николаевича. Л. 53]. Но постоянного учреждения до 1859 г. так и не было образовано. В письме 6/18 ноября 1859 г. А.В. Головнин писал Мансурову в Иерусалим: «Исполнилось, что я говорил Вам в Палермо о Комитете, который Вы задумывали. Я думаю, что тогдашнее неопределенное положение Ваше всего лучше для дела, ибо оно делало Вас хозяином дела. Вы создали Комитет и теперь находитесь в положении чародея из местной легенды который вызвал демона и не в силах совладать с ним. Еще огорчает, что в Комитете Оболенский» [Письма А.В. Головнина. Л. 7]. Письмо свидетельствует о том, что император воплотил предложения Мансурова.

Об учреждении Палестинского комитета Мансуров писал своему отцу 23 апреля 1859 г.: (Император) «взял все дело под личное свое покровительство, учредил особый Комитет, коего журналы поступают прямо на высочайшее утверждение, назначил меня исполнителем особой личной высочайшей воли и удовлетворил вообще все мои ходатайства» [Письма Б.П. Мансуров отцу. Л. 17]. Первый документ, где фигурирует новый Палестинский комитет относиться к 22 марта 1859 г. Это письмо Мансурова к директору Азиатского департамента МИД Е.П. Ковалевскому. Через Ковалевского Александр II передавал на подпись документ об учреждении Комитета А.М. Горчакову: «Для подлежения на подписание Князя, если Вы не изволите найти нужным сделать изменения, исполнительной бумаги об учреждении предположенного Государем Императором Комитета. Его Величество приказал мне представить сии бумаги к его подписанию чрез Ваше Превосходительство» [Записка Б. Мансурова об учреждении Палестинского комитета. Л. 61в-61г]. Мансуров сообщал, что первое заседание Комитета назначено во вторник в доме обер-прокурора Св. Синода графа А.П. Толстого, который как старший по званию, должен был председательствовать на заседании. Александр II лично назначил всех членов комитета. От министерства финансов в него вошёл Г.П. Небольсин. Министру финансов император поручил в дальнейшем утверждать членов Комитета. Мансуров просил передать для

сообщения Комитету письма «Князя Лобанова-Ростовского по делу о приобретении в Палестине земель» [Там же. Л. 61г].

После рассмотрения и подписания в МИД, указ об учреждении Палестинского комитета 23 марта 1859 г. был разослан заинтересованным лицам. Сохранился экземпляр, направленный великому князю Константину Николаевичу. Это сообщение великий князь получил только по возвращению из поездки в Иерусалим 9 июня 1859 г., но очевидно, что известие об учреждении Комитета была доставлены великому князю Мансуровым за месяц до этого. Указ имел следующее содержание: «Вместе с тем Его Императорскому Величеству благоугодно было Высочайше повелеть учредить в С. Петербурге особый Комитет из г. Обер-Прокурора Св. Синода, Статс-Секретаря Князя Оболенского, Директора Азиятского Департамента Министерства Иностранных Дел Генерал Майора Ковальского, Члена Совета Министра Финансов Д. С. С. Небольсина и Директора — Распорядителя Русского Общества Пароходства и Торговли Статского Советника Новосельского, с тем чтобы мнения и предположения сего Комитета были представляемы на Высочайшее усмотрение. Комитету сему Государь Император Высочайше изволит поручать предварительное соображение и обсуждение всех предположений и мер, которые будут представляться и возникать по мере развития основываемого ныне на Востоке предприятия, — с тем чтобы в Комитете были сосредоточены все сведения, имеющиеся по настоящему делу в Министерствах Иностранных дел, Морском и в ведомстве Св. Синода, и чтобы Комитет принимал от себя, в случае надобности, нужные меры к исполнению утвержденных предположений» [Послание А.М. Горчакова к великому князю. Л. 121-122].

К черновому варианту записки был приложен список рассылки: Александру Максимовичу Княжевичу, графу Александру Петровичу Толстому, Николаю Петровичу Шигаеву, князю Дмитрию Александровичу Оболенскому, Егору Петровичу Ковалевскому, Борису Павловичу Мансурову, Николаю Александровичу Новосельскому [Записка Б. Мансурова об учреждении Палестинского комитета. Л. 61б].

Главным отличием этого Комитета, от тех, что собирались в 1858 г. по делу паломников, является то, что в него не были включены два первых лица великий князь Константин Николаевич и глава МИД А.М. Горчаков. Зная о борьбе между ними, император в отсутствие великого князя не стал включать в Комитет главу МИД. Председательствовать он поручил старшему члену Комитета, а назначать участников следующих собраний министру финансов. Это были временные решения. Надо полагать, что кандидатура великого князя, как председателя комитета была уже определена. К нему должны были перейти полномочия по назначению членов. В указе не было обозначено лицо, управлявшее делами Комитета (руководившее делопроизводством). Им стал чиновник Коммисари-атского департамента Поливанов.

Указ об учреждении постоянного Палестинского комитета открыл новую страницу в истории строительства Русской Палестины. Теперь вместо частной инициативы великого князя Константина Николаевича Александр II поручил руководство строительством особому коллегиальному органу, подчиненному лично императору. Там сосредотачивались все сведения по Русской Палестине. Комитет имел право отдавать распоряжения любому ведомству, так как они утверждались императором. В указе не говорилось о вопросах финансирования и распределении средств. Но, поскольку в Комитет входили представители от Министерства финансов и Морского министерства, куда поступали пожертвования и кружечный сбор, Комитет имел право распоряжаться этими средствами. На этом заканчивалась неопределенность, по которой пожертвования предполагалось передавать по мере надобности в Духовную Миссию и РОПиТ. Теперь все финансовые вопросы и сметы рассматривались на заседаниях Комитета, деньги на эти нужды направлялись конкретным исполнителям, с них получали отчеты. Вопрос инициативы новых мероприятий в деятельности Комитета был решен включением в его состав Мансурова, а затем назначением его управляющим делами. Члены Комитета, приходя на собрания, рассматривали инициативы Мансурова, утверждали их и давали конкретные поручения по их выполнению.

Как и в других высших государственных учреждениях члены Палестинского комитета слушали готовые дела, предложения, утверждали сметы. Все это для заседаний Комитета готовил Мансуров, к которому поступали все сведения по Палестине. Представители разных ведомств владели своей информацией и лоббировали интересы своих учреждений. На заседаниях Комитета должны были проходить обсуждения, высказываться мнения и возникать споры. К сожалению, протоколы Комитета сохранили только формулировку обсуждаемых вопросов и решения. Сохранилось очень мало информации о том, как эти решения принимались и почему некоторые из них, так и остались не исполненными.

В отчете Государственному контролеру в 1866 г. Мансуров писал: «Вновь учрежденный Комитет открыл свои действия 30 марта 1859 года» [Финансовый отчет Палестинского комитета. Л. 4]. Он цитировал статьи из первого Журнала комитета, где прием пожертвований назначался в Коммиса-риатском департаменте Морского министерства, а производство дел Комитета поручалось чиновнику этого департамента Поливанову. Но в другом месте этого же отчета он перечислял Журналы Палестинского комитета: «от 25 марта 1859, 12 июля 1859 и 15 апреля 1860 года» [Там же. Л. 7]. К.А. Вах, основывавшейся на документах АВПРИ, указывал, что первое собрание Палестинского комитета состоялось 25 марта 1859 г. Собрание открыл Мансуров, зачитав свой отчет о второй командировке на Восток с резолюцией Александра II. Он сообщил о выделении из бюджета на нужды паломников 500000 р. по частям в три года. Д.А. Оболенский отчитался о суммах пожертвований, поступивших в Коммисариатский департамент. Всего было собрано 175000 р., а израсходовано 35314 р. Н.А. Новосельский сообщил о том, что РОПиТ выделяет на нужды паломников по 10000 р. в течение трех лет. РОПиТ обещал безвозмездно предоставлять для нужд Комитета своих агентов на Востоке, архитектора, а также в помощь Мансурову секретаря и переводчика.

Комитет не одобрил покупку земельного участка вблизи города, но вынужден был с этим смириться. Своей главной задачей Комитет считал точное определение всех предстоящих затрат. Пока было решено отказаться от идеи устройства Духовных Миссий в Бейруте и Дамаске. Комитет постановил определить каким ведомствам будут подчинены различные постройки для паломников. Это было поручено Мансурову, иерусалимскому консулу и начальнику Духовной Миссии. Комиссия выразила убежденность в необходимости открытия в Иерусалиме русского монастыря. Собравшиеся считали, что это полностью отвечает планам Александра II и там могут находиться все виды заведений для паломников. Монастырь должен был прекратить все конфликты разных российских учреждений в Иерусалиме. Он мог сделаться центром подготовки российских миссионеров. Комитет высказал мнение о том, что постройка русского монастыря привлечет ещё больше пожертвований. Мансурову и архитектору в своих планах построек и покупки земли предписывалось не выходить за рамки запланированных 700000 р. На участке за стенами Иерусалима планировалось построить монастырь с помещениями для 800 паломников, больницей и школой [Вах, 2012. С. 92-96].

Больше вопрос о создании в Иерусалиме русского монастыря на заседаниях Палестинского комитета не поднимался. При этом он обсуждался на самых разных уровнях в течение десятилетия. Записки о создании русского монастыря писал глава Духовной Миссии Антонин (Капустин), Б.П. Мансуров, митрополит Филарет (Дроздов). Первым предложение учредить в Иерусалиме русский монастырь, в качестве официального представительства Русской Церкви, высказал глава первой Духовной миссии Порфирий (Успенский) в 1845 г. [Вах, 2014. С. 25]. На заседании Палестинского комитета такое предложение мог провести обер-прокурор Св. Синода А.П. Толстой. Преобразование Духовной Миссии в монастырь выводило её из ведения МИД. Монастырь, по образцу греческих подворий в Москве, был более приемлем канонически для греческих патриархов, чем российский епископ, который не имел право действовать на территории других патриархий. В 1874 г. в ответ на записку архимандрита Антонина (Капустина) о преобразовании Миссии в монастырь Мансуров писал: «При самом начале приютов мысль об обличении их в характер монастыря была на рассмотрении как бывшего Палестинского комитета, так и Св. Синода и покойного митрополита Филарета. Митрополит представил подробно мотивированную записку, в которой он по соображениям Церковным и даже строго каноническим самым решительным образом отвергал означенную мысль и настойчиво доказывал, что Духовная Миссия не должна и не может принимать на себя заведование Приютами» [Извлечение из записки Б.П. Мансурова. Л. 1]. В монастырь Духовная Миссия преобразована так и не была.

В отчете Государственному контролеру в 1866 г. Мансуров цитировал первые решения Палестинского комитета. Четвертый пункт предписывал контроль над суммами Комитета «директору Коммисариатскаго Департамента Морскаго Министерства Оболенскому». Пятым пунктом указывалось: «Поручить Правителю Канцелярии Коммисариатскаго Департамента Морскаго Министерства, Коллежскому Советнику Поливанову, производство дел Комитета, так как в его ведении находилась до тех пор вся переписка по приему пожертвований и проч.» [Финансовый отчет Палестинского комитета. Л. 4-5]. Мансуров указывал, что такое же распределение функций сохранилось и после вступление его в должность управляющего делами Комитета в 1861 г. [Там же. Л. 6].

О других управляющих делами Мансуров сведений не давал. Сохранилась его обширная переписка с Д.А. Оболенским. С ним, как распоряжающимся деньгами Комитета и делающим по этому поводу отчеты Мансуров обсуждал все важные вопросы деятельности в Палестине. Есть основания

полагать, что во время отпуска Мансурова с 18 апреля 1860 г. по 16 ноября 1861 г. Оболенский заменял Мансурова в качестве управляющего делами Палестинского комитета. В докладе великому князю Константину Николаевичу 15 декабря 1861 г. (доложено 2 марта 1862 г.) Мансуров писал, что принял заведование делами Комитета от Оболенского и приступил к подробной проверке Иерусалимских отчетов [Доклад Б.П. Мансурова великому князю Константину Николаевичу. Л. 270].

В записке об учреждении Палестинского комитета, написанной в 1864 г. по поручению А.В. Головнина, Мансуров указывал порядок управления Комитета. «Деятельность Комитета, Председателя и управляющего делами определялась самой практикою, как для дела было удобнее. Иногда расходы разрешались Комитетом, иногда Председателем, иногда и притом большей частью Управляющим делами, который был и есть теперь главный распорядитель всего дела» [Заметка Б. Мансурова об учреждении Палестинского комитета. Л. 6]. Кроме того, Мансуров писал, что власть председателя и управляющего делами Комитета никакими постановлениями не определялась. Видимо, значительно позже, к этим сообщениям было приписано «Совершенно не верно и быть не могло». Но, все данные, сохранившиеся по Палестинскому комитету, подтверждают, что Мансуров был очень свободен в своих действиях.

Дневник великого князя Константина Николаевича показывает, что 12 июня он прибыл из своего путешествия в С.-Петербург. Уже на следующий день состоялась его встреча с Н.А. Новосельским [Дневники великого князя Константина Николаевича, 2019. С. 59]. По письмам Мансурова отцу можно судить о том, что 19 июня он уже был в столице (вернулся из Вырубово). В дневнике великого князя отмечено, что 22 июня он утром был с докладом у императора, а после работал с А.В. Головни-ным. Общение с Головниным вновь вызвало недовольство жены великого князя и даже довело её до слез [Там же. С. 62]. Результатом работы с Головниным и аудиенции у императора стало назначение великого князя председателем Палестинского комитета. В тот же день Головнин передал Мансурову по распоряжению великого князя: 1. что Его Высочеству приказано председательствовать в Иерусалимском комитете; 2. что заседание отложено до вашего возвращения счастливым супругом; 3. что вам разрешается ехать немедленно в деревню; 4. что несмотря на все усилия Вел. Князя он мог достать для Доргобужинова только корону на Анну. Головнин прочел записку, составленную Мансуровым для Комитета, и изложил её содержание великому князю [Письма А.В. Головнина. Л. 20].

22 июня 1859 г. великий князь Константин Николаевич официально сообщил Палестинскому комитету волю императора о том, чтобы теперь он председатель. Уже на новой должности он повелел: «Статс Секретарю Князю Оболенскому: 1, сообщить об этом всем ведомствам, которым было объявлено об учреждении Комитета и 2, доложить Мне о назначении заседания оного по возвращении Статс Секретаря Мансурова в Петербург» [Послание великого князя Константина Николаевича. Л. 125].

Записка, составленная Мансуровым для Палестинского комитета, которая обсуждалась Голов-ниным с великим князем 22 июня, была датирована 23 июня. Это было сделано для того, чтобы Мансуров имел право подать её прямо великому князю, как новому председателю Комитета.

Новая записка Мансурова представляла из себя очень объемный документ, в котором рассматривался целый ряд сюжетов. В первую очередь это был отчет о выполнении задания Комитета по покупке земель для строительства инфраструктуры для паломников. С самого начала изложения Мансуров сообщал, что действовал не только на основании задания «журнала Комитета», но и по распоряжениям великого князя. А тот получил особые инструкции по поводу строительства Русской Палестины от самого императора [Рапорт Б.П. Мансурова великому князю Константину Николаевичу. Л. 185]. Мансуров извещал Комитет о том, что благодаря стараниям МИД получено разрешение Турции на строительство российской паломнической инфраструктуры вблизи Иерусалима. Дальше давалось подробное описание участка в Иерусалиме и трех участков возле городских стен. Значительная часть доклада была посвящена истории приобретения участка у графа Н.А. Кушелева-Без-бородко, которая к этому времени ещё не была завершена. По расчету Мансурова земли, купленные в Иерусалиме и у города, в Кайфе, Горней и Назарете, должны были обойтись в 40550 р. Мансуров сообщал, что военный генерал-губернатор Иерусалима Сурраия-Паша добился безвозмездного выделения России государственных земель, примыкавших к уже купленному участку у стен города. Мансуров поднимал вопросы о расширении российского госпиталя и снабжении его всем необходимым. Он предлагал решить эту задачу за счет 10000 р., выделяемых РОПиТ. Ему требовалось 400 кроватей для размещения паломников в нанятых в Иерусалиме домах. Опять поднимался вопрос о разрешении конфликтов между начальником Духовной Миссии и консулом. «В будущее мое окончательное посещение Иерусалима мне останется изучить и представить в Комитет все меры, кото-

рые нужно и можно будет принять для устранения на будущее время всяких новых столкновений и недоразумений, для окончательного разграничения прав и обязанностей действующих в Палестине лиц и учреждений, для устройства всего будущего хозяйственного управления и введения исполнительной стороны нашего богоугодного дела в совершенно нормальное состояние» [Там же. Л. 203],

— писал Мансуров.

Отдельный раздел записки был посвящен деятельности архитектора М.И. Эппингера. Мансуров просил назначить ему помощника и разрешить выезжать в Россию для заказов материалов. Он просил разрешения у Комитета по своему усмотрению расходовать средства на чертежников и составления чертежей и планов. Мансуров сообщал информацию по состоянию работ в разных городах Палестины. В Яффе приступили к переделке дома, в Рамале планировалось нанять дом, в Назарете приобретен земельный участок, для помещений в Кайфе и Яффе заказана мебель. На первые месяцы 1860 г. Мансуров определял следующие задачи: «а) устройством в Иерусалиме, Рамале, Яффе, Кайфе и Назарете временных приютов и госпиталей на три года посредством найма и исправления домов, покупки мебели и утвари и назначения разных содержателей, смотрителей, и тому подобное,

— и б) приготовительными мерами по главным будущим постройкам, как то: составлением смет, планов и чертежей, отысканием материалов и рабочих людей, десятских и тому подобных» [Там же. Л. 209-210].

Мансуров сообщал, что глава Духовной Миссии, на деньги императрицы, приобрел в Ливане участок под строительство школы для арабских детей. Он предлагал компенсировать главе Миссии затраченные средства и передать эту землю в ведение Комитета: «для достижения желаемого единства, согласно Высочайшему указанию и для избежания двойственной деятельности на Востоке» [Там же. Л. 211]. Мансуров предоставил подробный финансовый отчет всех истраченных средств.

Заседание Палестинского комитета было отложено до возвращения Мансурова из Москвы, где он сочетался браком. Оно состоялось 12 июля под председательством великого князя Константина Николаевича. Как показывает его дневник, заседание проходило вечером в его доме [Дневники великого князя Константина Николаевича, 2019. С. 67]. На заседании присутствовали: князь Д.А. Оболенский, директор Азиатского департамента С.П. Ковалевский, за обер-прокурора Св.Синода присутствовал директор департамента князь С.Н. Урусов, за директора РОПиТ Н.А. Новосельского был Б.А. Адеркас. Не присутствовал «за болезнью» представитель Министерства финансов Г.П. Небольсин [Относительно устройства богоугодных заведений в Палестине. Л. 38]. Первым вопросом заседания были доходы и расходы. Сообщалось о поступлении в Комиссариатский департамент 205 478 р. и израсходовании 63 705 р. Было решено составить отчет для публикации в газетах, сведения об учреждении Комитета предполагалось разослать во все посольства на Востоке. Вторым вопросом было финансирование из государственного бюджета. Было решено, что в этом году деньги не нужны, на последующие годы Мансуров должен был предоставить сметы и планы. Третьим вопросом шло сообщение о решение Порты безвозмездно уступить участок у стен Иерусалима. Четвертым вопросом заслушивалась записка Мансурова от 23 июня. По этому поводу Комитет составил заключение из восьми пунктов. Первый пункт предлагал купить землю у графа Кушелеву-Безбородко. Второй пункт обращал внимание Мансурова на закупку 400 кроватей для временных приютов, которые рекомендовалось приобретать в Южной Италии. По третьему пункту другое имущество для приютов великий князь предлагал выделить от упраздненных Черноморских госпиталей. Четвертый пункт разрешал архитектору Эппингеру избрать себе помощника. Пятый пункт предлагал РОПиТ открыть кредит Мансурову на текущие расходы. Шестой пункт поручал Мансурову составить сметы и разрешал делать текущие расходы по собственному усмотрению. Седьмой пункт предлагал сообщить всем заинтересованным ведомствам об учреждении Палестинского комитета. Восьмым пунктом Комитет просил все ведомства «сообщать своевременно в Комитет о всех распоряжениях по сим делам принимаемых, и для сего доставлять в Комитет копии своих предписаний, сообщений и копии получаемых донесений» [Там же. Л. 42].

Четвертая командировка Мансурова на Восток была согласована еще в начале 1859 г. Первоначально, в письме Головнина, она называлась «бессрочной» и планировалась от Морского министерства [Вах, 2012. С. 88]. 25 февраля/9 марта 1859 г. великий князь Константин Николаевич сообщал управляющему морским министерством Н.Г. Крабе, что Мансуров вновь направляется в командировку на Восток по май 1860 г. за счет Морского министерства [Письма, записки и документы Мансурова о деятельности Иерусалимской патриархии. Л. 184]. Краббе предписывалось в связи с предстоящей годовой командировкой Мансурова: «а) снабдить сего чиновника курьерскою подорожною до западной границы чрез Варшаву, билетом на следование в собственном экипаже и прогонными

деньгами туда и обратно, б) ассигновать Г. Мансурову заграничное довольствие на основании Высочайше утвержденной в Сентябре 1856 табели, сравнить его с главным лицом командируемым в Англию, и в) выдать Г. Мансурову все это заграничное довольствие вперед расчитывая со времени его командирование по 15 мая 1860 года, и г) выдать ему вперед же все внутренное довольствие по означенный срок, и д) снабдить его заграничным паспортом на два года, вытребовав блакет из Министерства Иностранных дел» [Там же. Л. 182]. Дата отъезда Мансурова указана не была. Надо полагать, что учреждения Палестинского комитета и свадьба Мансурова сдвинули дату отъезда. Кроме того, Мансурову пришлось совершить и еще одну командировку, сопровождая великого князя в Иерусалим и готовя его паломничество. О задачах командировки Мансуров писал в отчете в 1860 г., что на него была «возложена была обязанность отправиться в Палестину, привести там в окончательное устройство все что начато и основано было с 1858 г. для Русских поклонников» [Рапорт Б.П. Мансурова к великому князю Константину Николаевичу. Л. 223].

После собрания Палестинского комитета Мансуров отправился в свое свадебное путешествие через Париж и Константинополь в Иерусалим. Его сопровождал отец и невеста, поэтому от этой поездки семейная переписка не сохранились. Зато, оказавшись в сложной ситуации, Мансуров писал всем, кто мог повлиять на положение в Палестине. Его постоянными корреспондентами были А.В. Головнин, Д.А. Оболенский, Н.А. Новосельский. Написал Мансуров несколько докладов великому князю Константину Николаевичу. Он понимал, что великий князь его писем не читает, но он считал, что с таким адресатом будет считаться канцелярия Палестинского комитета. 6/18 августа 1859 г. он писал Оболенскому о том, что уже забыл то, что ему было поручено Комитетом и просил выслать журнал последнего заседания. 26 августа Мансуров планировал быть в Париже и просил прислать туда все полученные Комитетом новые материалы. 6 сентября был запланировал отъезд в Константинополь через Марсель [Вах, 2017. С. 220]. В следующем письме, через четыре дня Мансуров просил Оболенского сообщить решения Комитета, до них относящиеся, в Одессу Новосельскому и академику Эппингеру [Там же. С. 221]. 20 августа/1 сентября 1859 г. Мансуров писал из Виши в Одессу Новосельскому. Он сообщал, что останется в Париже до 6/18 сентября, потом сядет на Пароход в Марсель. 16/25 сентября Мансуров планировал приехать в Константинополь, где хотел дать отдохнуть жене перед путешествием в Иерусалим [Письмо Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 5].

Из Парижа 25 августа/6 сентября Мансуров отправил послание в «Комитет Высочайше утвержденный для устроения на Востоке русских богоугодных заведений», сохранившееся в его архиве. К посланию был приложен отчет о расходовании средств с 9 ноября 1858 г. по 1 июня 1859 г. Он просил Комитет переслать Доргобужинову ответы Оболенского на его письма. Сообщить Доргобужинову и Эппингеру записку Мансурова Комитету, рассматривавшуюся на заседании 12 июля, так как она содержит план их будущих действий. Известить Мансурова приведены ли в действие постановления Комитета. Просил согласовать с РОПиТ кредит для него и Доргобужинова в Смирне и отпуске обещанных от Общества 10000 р. на 1859 г. [Там же. Л. 12-14]. В ходе новой командировки на Восток Мансуров практически не получал распоряжений и указаний из С.-Петербурга. В последствие он утверждал, что это было связано с предписанной ему самостоятельностью. В отчете Государственному контролеру в 1866 г. Мансуров писал: «Ни при учреждении Комитета, ни впоследствии не было постановлено никаких правил, потому что на первое время впредь до утверждения смет на устройство Богоугодных заведений Статс-Секретарь Мансуров имел полномочие действовать по усмотрению, не ожидая утверждения смет, на основание непосредственных начертаний и повелений Его Императорскаго Величества и Государя Великаго Князя Генерал-Адмирала. О сем заявлено и в журналах Комитета от 25 марта 1859, 12 июля 1859 и 15 апреля 1860 года» [Финансовый отчет Палестинского комитета. Л. 6].

О ходе своего путешествие Мансуров информировал А.В. Головнина. Его письма 14 и 17 августа (упоминавшийся Головниным) не сохранились. Письмо Головнина было получено Мансуровым в Иерусалиме 10/22 сентября 1859 г. Головнин сообщал о получении писем и о том, что довел их содержание до великого князя и Оболенского. Мансуров извещал Комитет о желании В.И. Доргобу-жинова оставить Иерусалим. Это сообщение стало неожиданностью и было доведено до императора. Головнин сообщал, что не может повлиять на ситуацию, так как не является членом Комитета. Он советовал Мансурову как можно реже писать в Комитет и действовать самостоятельно [Письма А.В. Головнина. Л. 12]. В ответ Мансуров сообщал, что, по его мнению, Оболенский охладел к Иерусалимскому делу [Вах, 2017. С. 222]. В одном из следующих писем Мансуров сообщал, что Оболенский хочет выйти из Палестинского комитета, чтобы не быть в центре борьбы ведомств [Там же. С. 245].

В это время меняется положение Головнина. Его назначают статс-секретарем и членом Главного правления училищ. В письме 6/18 ноября 1859 г. Головнин писал Мансурову: «Чтобы я мог действовать надобно чтоб я имел силу и влияние, а вам известно, что мне дали почетное положение, но отняли и то и другое. Я должен пережидать» [Письма А.В. Головнина. Л. 7]. В связи с этим Головнин считал необходимым: «Чтобы до приезда Вашего сюда Иерусалим не существовал для Петербурга, чтоб там не говорили о нем, забыли его. Для этого вовсе не надо писать сюда, или писать в общей фразе что все улаживается» [Там же]. На посту секретаря великого князя Головнина сменил чиновник Морского министерства К.С. Варранд. Ему 19 ноября/1 декабря 1859 г. адресовал свой доклад для великого князя Мансуров [Вах, 2017. С. 246-247]. Получив рапорт Мансурова, ничего не понимавший в Иерусалимских делах, Варранд был вынужден обратиться к Головнину и Оболенскому [Там же. С. 250].

9/21 октября 1859 г. Мансуров направил доклад прямо великому князю Константину Николаевичу. Он сообщал, что 20 сентября прибыл в Яффу из Марселя. Был вынужден в Париже сделать некоторые заказы для госпиталя т.к. в Николаеве госпитальных запасов, на которые рассчитывал великий князь, не оказалось. Выяснив цены на железные кровати в Италии и в Марселе, Мансуров решил делать заказ в Марселе. Там он нашел честного агента, который проведет сделку. Качество полученных пробных кроватей оказалось настолько хорошо, что Мансуров увеличил заказ ещё на 200 штук. Он приносил извинения за то, что не смог выполнить распоряжение Комитета о закупке кроватей в Италии [Доклад Б.П. Мансурова великому князю Константину Николаевичу. Л. 23]. Мансуров сообщал, что в Яффе был найден удобный дом для размещения русских поклонников, в Иерусалиме приготовлены места для размещения 700 человек, госпиталь содержится в прекрасном виде доктором Мазараки, в нём начинают делать пристройку, академик Эппингер занимается планированием предстоящих построек. Проблемы возникли с покупкой участка местного архимандрита Никифора. Узнав о том, что султан подарил России земли, примыкающие к его участку, Никифор повысил стоимость с 80000 до 24000 пиастров. Отказаться от покупки невозможно, так как эти земли делят русский участок на две части. После торга удалось снизить цену до 178000 пиастров. В дополнение Никифор отдает России в аренду дом в Ромале на 5 лет [Там же. Л. 24-25]. Половина доклада Мансурова была посвящена конфликту с главой Духовной Миссии вокруг госпиталя в Иерусалиме.

Письмо Мансурова к великому князю показывает, что часть предписаний Палестинского комитета им выполнена не была. Другие нарушения предписаний видны в письме Мансурова Н.А. Новосельскому 30 сентября/ 10 октября 1859 г. Комитет предлагал назначить помощником архитектора Эппингера жителя Палестины, а великий князь — морского офицера российской строительной части. Мансуров подобрал другую кандидатуру, это был архитектор города Севастополя Дорогулин (видимо, знакомый Мансурова по обороны Севастополя). Мансуров просил Новосельского принять Дорогулина на службу в Палестинский комитет с жалованием 1800 р. в год и немедленно отправить в Иерусалим. Помощник архитектора должен был быть принят на службу и в РОПиТ, но без жалования [Письмо Б.П. Мансурова к Н.А. Новосельскому. Л. 40-41].

5/17 октября Мансуров сообщал Головнину о том, что вечером 1 октября прибыл в Иерусалим. Дела в Иерусалиме он нашел благополучными, но «Петербург в этом хорошем результате совершенно неповинен» [Письмо Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 30]. Мансуров жаловался на то, что Палестинский комитет не спешил исполнять рекомендаций его записки, а Оболенский заявлял: «все дело будто бы живет моей личностью и потому осуждено на скорую смерть». С заседания Комитета прошло три месяца, а никаких распоряжений не сделано. Даже о самом создании Комитета официально в Иерусалим не сообщено, ни в консульство, ни в Духовную Миссию. «Я нахожу большие препятствия только в Канцелярии Комитета, т.е. в том, что Оболенский не хочет потрудиться с действительным усердием наблюсти за исполнением того, что мне нужно» [Там же. Л. 32], — писал Мансуров. Чтобы решить эту проблему, он собирался писать теперь прямо великому князю. Мансуров отчаялся настолько, что грозил оставить дело паломников, т.к. в подобной ситуации он может скомпрометировать великого князя и правительство. Кроме того, Мансурова очень беспокоила судьба проектов и смет, которые он должен был отослать в С.-Петербург. Он боялся, что их будут критиковать и возвращать на переделку. Мансуров волновался и за будущее Доргобужинова. Он просил предоставить ему новое место, где бы он был огражден от интриг МИД и епископа Кирилла. Мансуров сообщал, что уже подготовил доклад, который отошлет великому князю.

В письме, полученном в Иерусалиме 17/29 октября, Головнин одобрял то, что Мансуров не стал заезжать в Константинополь и поехал прямо в Иерусалим. Сообщал о том, что великий князь огорчен предстоящим отъездом Доргобужинова. Головнин предупреждал Мансурова о большом влияние

епископа Кирилла в С.-Петербурге и просил быть с ним осторожным. Извещал о предстоящем собрании Палестинского комитета [Письма А.В. Головнина. Л. 10-11]. В тот же день Мансуров написал ответ. Он сообщал, что с женой и отцом прибыл в Иерусалим и выяснилось, что жена беременна. В связи с этим он не может оставаться в Иерусалиме позже 1 февраля. В связи с этим Мансуров просил утвердить его планы и сметы на Палестинском комитете в декабре 1859 г. В письме Мансуров вспоминал, что великий князь, рассматривавший первые планы Эппингера, просил избегать европейской манеры построек, а ориентироваться на восточную, строить галереи и террасы. Мансуров указывал, что восточный характер построек мог удорожить проект и привел бы к уменьшению количества помещений и отсутствию удобств. Приходиться прибегать к постройкам в виде казарм, чтобы иметь возможность разместить 500-700 паломников. В заключении Мансуров просил ускорить дело покупки земель Н.А. Кушелева-Безбородко, без которых обойтись нельзя [Вах, 2017. С. 230-236].

25 октября/ 5 ноября по поводу покупки участков Кушелева-Безбородко Мансуров обращался уже прямо к великому князю Константину Николаевичу. Он сообщал, что Кушелев не соглашается уступить один участок без другого, требует за них непременно 40000 р., он доверяет Доргобужинову продать участки преимущественно русскому правительству. Мансуров утверждал, что земля Кушеле-ва необходима и умолял великого князя уплатить запрашиваемую цену [Письмо Мансурова великому князю Константину Николаевичу. Л. 65-66]. Надо полагать, что был получен положительный ответ, так как 12/5 ноября Мансуров сообщал князю Оболенскому о приобретении участков Кушелева как о свершившемся факте. Он подробно описывал планируемые работы на приобретенных участках и просил переслать в Иерусалим дополнительно 25000 р. Мансуров просил напомнить правлению РОПиТ о так и не присланных 10000 р. за 1859 г. [Письмо Б.П. Мансурова к Д.А. Оболенскому. Л. 93-94]. 18/30 ноября схожий план работ Мансуров пересылал и великому князю. Он писал, что архитектор Эппингер принял решение о закупке большей части материалов для построек в Одессе и Николаеве. При этом от услуг РОПиТ по перевозке придется отказаться т.к. корабли не имеют времени задерживаться в портах на погрузку и разгрузку.

«Трудно предположить, чтобы Общество могло согласиться на перевозку наших грузов в Яффу даром, тем более, что эти грузы доставляют оному большие хлопоты, даже за умеренных фрахт общество едва ли возьмется за сию перевозку, за тем останется либо платить Обществу большой фрахт, для оного выгодный, и терпеть для наших построек все невыгодности от затруднительной и замедленной выгрузки в Яффе, или зафрахтовать для наших грузов особые парусные суда. То и другое во всяком случае обойдется нам очень дорого» [Там же. Л. 101], — делал выводы Мансуров. Он предлагал использовать для перевозки грузов военные парусники Черноморского флота.

26 ноября/8 декабря Мансуров извещал Головнина о том, что Эппингер заболел и планы, и сметы готовы будут только к концу января. После этого всеми работами будет руководить Эппингер, а консул только передавать деньги. Присутствия Мансурова в Иерусалиме не потребуется. Он планировал быть в С.-Петербурге в марте и просил вызвать туда Эппингера, чтобы в их присутствии в Комитете были обсуждены планы и сметы. На место нового консула Мансуров предлагал Нестерова [Письмо Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 113-114]. В тот же день Мансуров направил письмо Н.А. Новосельскому, где сообщал, о прибытии помощника архитектора Дорогулина [Письмо Б.П. Мансурова к Н.А. Новосельскому. Л. 122-124]. 19 ноября / 11 декабря Мансуров отправил ещё один рапорт великому князю. В нем он обосновывал необходимость предоставить в апреле отпуск Доргобужино-ву по состоянию здоровья. На его место, он предлагал, временно, назначить секретаря консульства Кривошеина [Письмо Мансурова великому князю Константину Николаевичу. Л. 118-120].

30 ноября / 12 декабря Мансуров разослал послание, которое считал важным Новосельскому, послу в Константинополе Лобанову-Ростовскому, главе Духовной Миссии епископу Кириллу и Головнину. Он описывал важность заботы о здоровье паломников в Иерусалиме. Эта обязанность была возложена на врача Иерусалимской патриархии Х. Мазараки. Мансуров просил РОПиТ принять врача в штат Общества на тех же основаниях, что приняты Эппингер и Дорогулин [Письмо Б.П. Мансурова к Н.А. Новосельскому. Л. 129-131]. Просьба Мансурова исполнена не была, так как РОПиТ уже сворачивал свою благотворительную деятельность в Палестине.

3/15 декабря Головнин писал Мансурову, что Палестинский комитет должен принять решение о покупке земли Кушелева-Безбородко. Великий князь сообщил в МИД об отставке Доргобужинова, на его место планируют назначить Демидова. Планировалось подчинить архитектора Эппингера Палестинскому комитету и наградить его. Великий князь считал, что Мансурову надо дождаться нового консула и покинуть Иерусалим в конце зимы. Заехать в столицу, а затем отправляться в отпуск насколько угодно. Головнин надеялся, что после отъезда Мансурова и Доргобужинова из Иерусали-

ма начнется падение епископа Кирилла [Письма А.В. Головнина. Л. 3-4]. В следующем письме 7/19 декабря Головнин писал:

«Решительно Государь лучше всех нас здесь понимает Иерусалимское дело и лучше всех расположен к нему. Сегодня Его Величество утвердил журнальное постановление комитета о дозволении купить кушелевскую землю и приказал обсудить в Комитете и представить ему вопрос о том, в чьем владении быть госпиталю, и рассмотреть инструкцию консулу и при том выразил Великому Князю свое убеждение, что все заведения в Иерусалиме должны быть в за-ведывании консула, а не епископа, что занятия консула и епископа должны быть весьма ясно разграничены» [Письма А.В. Головнина 1860 г. Л. 17].

Уже принятые Александром II решения были формально утверждены на собрании Палестинского комитета.

11 декабря 1859 г. состоялось третье собрание Палестинского комитета. Присутствовали: великий князь Константин Николаевич, обер-прокурор Св. Синода А.П. Толстой, князь Д.А. Оболенский, директор Азиатского департамента С.П. Ковалевский, член совета Министерства финансов Г.П. Небольсин, директор РОПиТ Н.А. Новосельский. Первым вопросом был отчет о состоянии финансов. Сообщалось, что с 1 марта 1858 г. по 11 декабря 1859 г. поступило 249669 р. 777 коп. из них израсходовано 104928 р. 81 к. Зачитывались донесения Мансурова от 9 октября. Из них следовало, что дело покупки земель в Иерусалиме закончено и на них потрачено 50009 р. 20 к. Приступили к постройке инфраструктуры для паломников. Обеспечены временные приюты для 700 человек на четыре года. Вынесено решения отправить Мансурову в Иерусалим 25000 р. на текущие расходы. Сообщалось об отставке консула Доргобужинова и необходимости составления новых инструкций для консула и архитектора и корректировке инструкции Духовной Миссии. Было окончено составление планов и смет для предстоящих построек. По прошению Мансурова архитектора Эппингера было решено принять на содержание Комитета и сделать его ответственным за все постройки (РОПиТ сообщило, что содержать архитектора больше не может). Архитектор избрал себе в помощники коллежского регистратора Дорогулина с окладом 150 р. в месяц. Консул отстраняется от контроля над строительными работами, о них архитектор должен сообщать в Комитет. Консулу передается контроль над всеми построенными зданиями, включая те, что построены на частные средства. Во все заведения, кроме госпиталя, учрежденного на деньги императрицы, консул назначает смотрителей.

На этом заседание Комитета его члены не проявляли собственной инициативы. Все вопросы были решены по запросу Мансурова. В Журнал Комитета вошёл большой раздел из рапорта Мансурова посвященного архитектору. Очень важным было то, что Комитет устанавливал новый порядок взаимоотношений должностных лиц в Иерусалиме. Вся ответственность за возводимые постройки ложилась на архитектора и отчитываться он должен был Комитету. Консул осуществлял контроль над уже построенными объектами для паломников. Главе Духовной Миссии, как говорилось и ранее, оставался надзор за нравственностью паломников. Мансурову места в этой структуре не было, пока не входил он и в Палестинский комитет. Вскоре эта проблема была решена.

11/23 января 1860 г. вышел указ, по которому Доргобужинов, после сдачи должности, оставался чиновником Морского министерства и ему разрешалось отправиться на лечение до полного выздоровления. Так как он не будет получать жалования, ему предлагалось выдать 1000 р. на лечение. Но резолюцией на документе эта сумма была снижено до 500 р. [Письма А.В. Головнина 1860 г. Л. 19]. Как следует из письма Головнина сумма была сокращена по личному указанию императора [Там же. Л. 16]. В тот же день был издан указ и по Мансурову. Как следует из письма Головнина Мансуров хотел стать членом Палестинского комитета и перейти на службу в 1 отделение Его императорского величества канцелярии. Однако великий князь принял другое решение: «1) назначить Вас Членом-Управляющим делами Иерусалимского Комитета с оставлением в звании статс-секретаря и по Морск. М-ву; 2) производить Вам из Госуд. Казн. 4145 р. 79 к. На причисление к I Отделению Государь не согласился» [Там же].

13 января 1860 г. епископ Кирилл провожал Мансурова из Иерусалима [Епископ Кирилл Мелитопольский в его письмах к митрополиту Макарию Булгакову, 1890. С. 140]. 2 февраля правление РОПиТ ожидало его приезда в С.-Петербург [Об учреждении восточной линии. Л. 182]. Но, ситуация сложилась иначе, и Мансуров был вынужден задержаться в Константинополе. 2 февраля Доргобу-жинов писал Головнину, что великий князь желает, чтобы Мансуров дождался в Иерусалиме нового консула [Копии писем Б.П. Мансурова к разным лицам. Л. 196]. Лишь 21 февраля/4 марта из Александрии Мансуров писал Головнину о том, что отправляется в Марсель на английском пароходе и к

25 марта я будет в С.-Петербурге. Он просил вызвать архитектора Эппингера в С.-Петербург, чтобы представить вместе с ним сметы и планы Палестинскому комитету [Там же. Л. 284]. Такую же просьбу Мансуров адресовал и Н.А. Новосельскому. Он просил не задерживать Эппингера в Одесской конторе и снабдить паспортом и деньгами для проезда в столицу [Там же. Л. 192]. 18 марта 1860 г. Мансуров отправил письмо Доргобужинову уже из Парижа [Там же. Л. 285].

На основании писем Мансурова К.А. Вах подробно реконструировал его пребывание в С.-Петербурге в марте-апреле 1860 г. По возвращению в столицу 28 или 29 марта Мансуров был принят Александром II и дважды удостоился благодарности императора. 31 марта Мансуров встретился с главой Азиатского департамента Е.П. Ковалевским, и получил предложение занять его должность, но отказался. В тот же день встречался с назначенным в Иерусалим консулом К.А. Соколовым. 1 апреля Мансуров посетил главу МИД А.М. Горчакова. Они имели длительную беседу, которой Мансуров остался доволен. Затем была встреча с Головниным и Оболенским, где обсуждались планы и проекты Эппингера. 4 апреля Мансуров сделал четырехчасовой доклад великому князю Константину Николаевичу в присутствии Эппингера. Их планы были одобрены, и великий князь взялся поддержать их у императора. Ещё был визит к императрице Марии Александровне и обсуждение положения Духовной Миссии. В тот же день Мансуров повторно посетил Александра II и был «осыпан любезностями». 7 апреля вновь был приглашен на ужин к императору. 9 апреля был ещё один визит к великому князю, который сформулировал список вопросов для обсуждения Палестинского комитета [Вах, 2012. С. 25-27].

Последнее собрание Палестинского комитета (К.А. Вах назвал его «финальным») проходило 15 апреля 1860 г. [Финансовый отчет Палестинского комитета. Л. 6]. Мансуров упоминал о нём в записке Государственному контролеру в 1866 г. Вах описывал это собрание на основании письма Мансурова жене. Собрание проходило в доме великого князя, расстались лишь в половине пятого. Были утверждены все планы Мансурова, пришлось пожертвовать только домом для высших сословий. К понедельнику Мансуров должен был составить Журнал Комитета (собрание проходило в пятницу). Всю субботу Мансуров исправлял Журнал и к 9 утра представил его великому князю. Воскресенье было потрачено на копирование документов для императора, а в понедельник состоялось подписание Журнала. Все планы и сметы великий князь передал в Строительный технический комитет Морского министерства, где они прошли экспертизу [Вах, 2012. С. 27-28].

В архиве Мансурова сохранилась «Пояснительная записка к составленным проектам и сметам, предполагаемым к построению Богоугодных заведений в Иерусалиме». На «Записке» стояла резолюция: «На подлинной собственною Его Императорского Величества Государя Великого Князя Константина Николаевича рукою написано: Проекты сии в общем виде одобрены Государем Императором в Царском Селе Апр. 21 д. 1860 г.» [Пояснительная записка к составленным проектам и сметам. Л. 37]. Сметы, приложенные к записке, датировались декабрем 1859 г. На одной из них стояла резолюция «Высочайше утверждено апрель 1860 года» [Там же. Л. 96]. 6 апреля 1860 г. датирован рапорт Мансурова великому князю Константину Николаевичу, на нем надпись «Пишу в Комитет» [Рапорт Б.П. Мансурова к великому князю Константину Николаевичу. Л. 223-269]. Судя по письму Головнина великий князь принял Мансурова лично: «Вел. Князь просит Вас, почтеннейший Борис Павлович, приехать к нему с докладом по Иерусалимскому делу в понедельник в 12 часов» [Письмо А.В. Головнина к Б.П. Мансурову. Л. 11].

Рапорт Мансурова был очень объемным документом и служил приложением к сметам и чертежам, представленным в Палестинский комитет. Его можно рассматривать, как отчет по командировке 1859-1860 гг. Мансуров писал, что на него была «возложена была обязанность отправиться в Палестину, привести там в окончательное устройство все что начато и основано было с 1858 г. для Русских поклонников» [Рапорт Б.П. Мансурова к великому князю Константину Николаевичу. Л. 223]. Мансуров перечислял выполненные им в командировке задачи: «1) устройство системы снабжения земель водою. 2) постройку на главной земле /на Мейдаме/ окончательной обводной стены, что необходимо по всем местным условиям безопасности и для обеспечения всех наших материальных складов от похищений и утраты, 3) постройку главных служб, которые в течение производства всех работ будут служить и магазинами и помещением для выписываемых из России мастеровых, 4) заключение контрактов на поставку камня. 5) приспособление нашей площади к производству на ней предположенных работ, что исполнено совместно с устройством цистерн и водосточных площадок и канав, 6) устройство и разведение сада и огорода на одной из наших земель, что принесет нам большую пользу в скором времени по возможности снабжать образующуюся в Иерусалиме Русскую колонию овощами и плодами. 7) очистку городского нашего места от огромного завала оного му-

сором и развалинами, без чего невозможно было бы ни разведать фундаментного грунта, ни приступить к постройкам» [Там же. Л. 223-224]. Мансуров сообщал, что РОПиТ обязался выделить на нужды паломников по 10000 р. в 1859-1861 гг. Кроме составления смет и планов, Мансуров должен был устроить временные помещения для паломников.

Мансуров отчитывался какие дома нанял для паломников в Иерусалиме и сколько в них мест. Он сообщал, что у местных жителей нет практики заключать контракты на несколько лет и с большим трудом удалось сделать наем до 1863 г. Все дома потребовали значительных переделок и исправлений. Давался подробный отчет по устройству госпиталя. Мансуров обращал внимание на настороженное отношение паломников к российским приютам. Он писал, что многие паломники, вторично посещающие Иерусалим, предпочитают селиться в греческих монастырях, так как там «больше свободы». Греки всячески отговариваю российских паломников от остановки в российских приютах, обещая им разные привилегии. Эту проблему удалось решить консулу Доргобужинову. Он ввел плату за проживание в российским приютах для тех, кто живет свыше полу года. Паломники имели право свободно выбирать в каком приюте им жить в российском или греческом. Тех, кто ругал строгие порядки в российских приютах, необходимо выселяли из них. Мансуров писал, что благодаря Доргобужинову «теперь в наших приютах в Иерусалиме может быть только мало места для числа желающих там поселиться, все сами просятся в наши дома, сами являются с просьбою о том к Консулу, который поставлен уже в возможность избирать лиц более достойных улучшения материального благосостояния» [Там же. Л. 229-230].

Мансуров описывал ситуация с приютами в Яффе, Ромале, Назарете и Кайфе. Он предлагал российскому правительству принять участие в концессии по строительству дороги Яффа-Иерусалим начатой австрийской компанией. Мансуров считал, что на эти цели охотно выделят деньги подданные России иудейского исповедания. В случае постройки этой дороги приют для паломников в Ро-мале будет не нужен [Там же. Л. 233-235]. Мансуров отмечал свою заслугу в назначении особого митрополита в Назарет и просил для него право приехать для сборов пожертвований в Россию. Он считал важным открыть и еще один сбор в 3000 р. для возобновления храма Преображения на Фаворской горе. Предлагал открыть в Назарете православной женской Благовещенской обители, земля для которого уже куплена (в другом случае пойдет под строительство приюта) [Там же. Л. 236-237]. В Кайфе Мансуров предлагал на купленном участке силами РОПиТ построить дом, где помимо угольных складов, будет находиться помещение для паломников и госпиталь. Мансуров просил учредить в Кайфе вице-консульство, а в Назарете зависимое от него агентство. Описывалось расположение участков в Иерусалиме и вне его стен и процесс их покупки. Предлагался план возведения российской церкви и дома для Духовной Миссии. К докладу прилагались подробные сметы. Можно обратить внимание на то, что доклад Мансурова, кроме технических деталей, содержал и целый ряд его новых предложений.

Как можно судить из недатированного письма Головнина некоторые предложения Мансурова были быстро удовлетворены великим князем: «1. уволить Вас на год за границу с содержанием. Это пойдет в сегодняшний приказ. 2. причислить Эппингера и помощника его к Мор. М-ву. 3. пожаловать Эппингеру Влад. 4-й ст. 4. назначить Дорогобужинова на вакансию (которая откроется 17-го числа) чиновника особ. пор. с содержанием в 3500 р.» (пп. 2-4 заключены общей скобкой на против нее запись: «это пойдет в приказ 17 апр.») [Письмо А.В. Головнина к Б.П. Мансурову. Л. 10]. Но, большая часть его предложений, видимо, вообще не рассматривалась.

30 апреля 1860 г. Палестинский комитет рассмотрел вопрос о назначении оклада архитектору Эппингеру и его помощникам за счет сумм Комитета. По просьбе Мансурова архитектору был назначен в помощь, как курьер, служащий в РОПиТ прапорщик Левитов. Комитет просил РОПиТ уволить Эппингера и Левитова с 1 мая [Там же. Л. 225]. В послужном списке Мансурова стоит запись о том, что 18 апреля 1860 г. он был командирован за границу на один год до 16 ноября 1861 г. [Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова. Л. 218]. Надо полагать, что это и был запрашиваемый Мансуровым отпуск. Запись сделана в ряду других отпусков для лечения за границу в 1862, 1864, 1866 гг.

В отчете Государственному контролеру в 1864 г. Мансуров сообщал: «1) Все первоначальные расходы, произведенные заграницей по распоряжениям Статс-Секретаря Мансурова, а равно расходы, произведенные в С.-Петербурге для перевода сумм в распоряжение Статс-Секретаря Мансурова, и другие предметы по 15 апреля 1860 г. были одобрены и окончательно утверждены журналом Комитета 15 апреля 1860 г., удостоенным собственноручною надписью Его Императорскаго Величества: «Исполнить» 21 того же апреля. 2) Означенный журнал составляет основной документ для всех

сметных расходов Комитета, утвержденных по Высочайшем одобрении проектов и чертежей Академика Эппингера и окончательного донесения Статс-Секретаря Мансурова. На основании этого журнала даны были подробный инструкции главному строителю архитектору Эппингеру и консулу в Иерусалиме, с предоставлением им права производить расходы в пределах одобренных смет и с возложением на них обязанности доставлять Комитету отчеты о ходе работ и о приходе и расходе сумм. Тем же журналом было постановлено: а) что академик Эппингер должен руководствоваться общими началами коммерческой отчетности и возможно более простыми Формами отчетов, и б) что ему предоставляется хранить суммы у иерусалимскаго банкира Мельвиля П. Беркгейма, с которым Русское Консульство в Иерусалиме имело открытый счет. Проекты и сметы на строительный работы были подносимы Его Императорским Высочеством Председателем Комитета на Высочайшее воззрение и 21 апреля 1860 г. последовала собственноручная надпись Его Высочества о том, что «Государь Император соизволил одобрить сии проекты в общем их виде» [Финансовый отчет Палестинского комитета. Л. 8].

Теперь главным лицом строительства Русской Палестины становился архитектор Эппингер. Он получал широкие права «действовать совершенно самостоятельно как в хозяйственном отношении, так и в постепенном раз витии работ». Рамками полномочий архитектора должны были быть проекты и выделенные для них суммы. При этом он получил право вносить в проекты и сметы необходимые по ситуации изменения. Указывать их в итоговом отчете с объяснением. В качестве инструкции архитектору предлагались правила для Строительного управления Морского министерства. 21 апреля 1860 г. Палестинский комитет утвердил инструкции для архитектора и иерусалимского консула. Они должны были завести особые книги, для предоставления отчетов в Комитет [Там же. Л. 8].

А.А. Дмитриевский приводил сведения о заседании Палестинского комитета 15 апреля 1860 г. Исследователь черпал сведения из фонда Азиатского департамента архива МИД. На заседании слушался доклад обер-прокурора Св. Синода А.П. Толстого от октября 1859 г. Обер-прокурор считал, что пожертвования на Иерусалим поступают в достаточном количестве и придавать им обязательного характера не нужно. Вместо этого необходимо опубликовать отчет Комитета, что усилит в народе стремления к пожертвованиям. Заслушав доклад обер-прокурора Комитет решил отсрочить чрезвычайные меры по усилению кружечных сборов предлагаемые Мансуровым (эти предложения Мансурова пока не обнаружены). Было принято решение о публикации отчета Комитета. По поводу Св. Синода решено запросить сведения: «1) в каком количестве церквей империи заведены и выставлены особые кружки для сборов на улучшение быта православных поклонников в Палестине и 2) имеются ли надобные кружки в тех храмах, которые принадлежат не епархиальным, а особым ведомствам главных священников гвардии, армии и флота или разных отдельных управлений» [Дмитриевский. Л. 6-7].

Эти решения Палестинского комитета были притворены в жизнь. Полный отчет о пожертвовании в пользу паломников в Палестине был опубликован в самом конце 1860 г., в приложении к № 13 «Морского сборника». Б.П. Мансуров и архимандрит Леонид (Кавелин) написали отчеты о деятельности Комитета анонимно изданные в обработке Леонида.

Палестинский комитет был учрежден Александром II по докладу Б.П. Мансурова в марте 1859 г. Комитет был создан по образцу тех Комитетов министров, которые собирались по вопросу помощи паломников начиная с февраля 1858 г. Самым важным отличием нового, постоянного комитета стало то, что в него не были включены две соперничающие силы глава МИД А.М. Горчаков и великий князь Константин Николаевич. В Комитет входили представители ведомств, имевших отношение к помощи паломникам: МИД, Св. Синод, Морское министерство, Министерство финансов, РОПиТ. Членов Комитета назначил сам император, изменение в состав комитета мог вносить Министр финансов. Комитет должен был управлять строительством инфраструктуры для паломников, распределять средства пожертвований, туда должна была стекаться вся информация из различных ведомств. Журнал Комитета утверждал лично император. Учреждением Комитета было введено централизованное управление делом помощи паломникам, ликвидировано соперничество между ведомствами и решен вопрос распределения денежных средств. После возвращения великого князя Константина Николаевича в столицу он был назначен председателем Палестинского комитета. Делопроизводством занимались чиновники Коммисариатского департамента Морского министерства. В течение, года Константин Николаевич фактически единолично принимал решения по делам Комитета, остальные члены лишь формально участвовали в обсуждении. Затем великий князь отошел от дел и деятельность Комитета замерла.

Палестинский комитет должен был рассматривать поступавшие к нему документы по Русской Палестине и принимать по ним решения. Чаще всего это были доклады Мансурова, уже утвержденные императором или великим князем. Инициативу члены Комитета проявляли в очень редких случаях. Наибольшую активность они продемонстрировали на первом заседании, когда было решено отказаться от идеи устройства Духовных Миссий в Бейруте и Дамаске и преобразовать Духовную Миссию в монастырь (последнее указание реализовано не было). Второе и третье заседание Комитета носили чисто технический характер. На них утверждались запросы и предложения Мансурова. От всякой политической деятельности Комитет отказался и принял чисто хозяйственный характер. Все инициативы Мансурова об усилении влияния России на Востоке под прикрытием заботы о паломниках были забыты и оставлены. Проблемы РОПиТ на заседаниях Комитета не рассматривались.

Документы Палестинского комитета показывают, что он был координационным органом, где должны были согласовывать свою деятельность в Палестине представители различных ведомств. Исполнительных органов у Комитета не было. Инициатором обсуждаемых вопросов чаще всего являлся Мансуров. Однако, документы говорят о том, что некоторых указаний Комитета Мансуров не выполнял. Надо полагать, что распоряжение обязательные к исполнению он получил лично от великого князя. На первом собрании Комитет неохотно утвердил покупку земель вблизи Иерусалима. Им было вынесено решение о том, что руководить строительством в Палестине будут совместно Мансуров, Духовная Миссия и консульство. Но, это решение в Иерусалим сообщено не было. Постановление Комитета об открытии в Иерусалиме русского монастыря никто исполнять даже не собирался. Из постановления собрания Палестинского комитета 12 июля 1859 г. Мансуровым было исполнено только составление планов и чертежей и то с отставанием от сроков. Кровати были закуплены не в Италии, а в Марселе, имущество госпиталей Севастополя в Палестины передано не было, помощник архитектора был назначен по выбору Мансурова, вопреки рекомендациям Комитета. Об учреждении Комитета заинтересованным учреждениям официально сообщено не было.

Первым ситуацию с Комитетом понял Головнин и перестал обеспечивать связь Мансурова с великим князем. Затем Оболенский, не желая брать на себя дополнительный труд, перестал участвовать в практической работе Комитета. Великому князю послания Мансурова просто не доводили, и он оказался в вакууме. В этом отношении командировка Мансурова на Восток 1859-1860 гг. была самой сложной. Мансуров пытался пересылать информацию всем чиновникам, находившимся с ним в связи, но указаний не получал. По этой причине он брал всю ответственность на себя. После того, как госпиталь повторно оказался передан главе Духовной Миссии Мансуров окончательно отчаялся. Он решил, что его деятельности на Востоке пришел конец. Отчасти он оказался прав. По возвращению в Россию его отправили в полутора годовой отпуск и отстранили от деятельности в Палестине. Но даже в этих условиях Мансуров смог довести до конца составления планов и смет. В финальном докладе Мансуров выдвинул новые предложения, но они не были рассмотрены.

Сохранились сведения всего о четырех собраниях Палестинского комитета: 25 марта, 12 июля, 11 декабря 1859 г. и 15 апреля 1860 г. Очень вероятно, что других собраний не проводилось. В Комитет входили высокопоставленные чиновники и собирать их часто не представлялось возможным. В то же время формально писать Журналы заседаний, как это потом делалось в Палестинской комиссии, в органе, где был председателем великий князь, считалось невозможным.

Как это не удивительно, но за пять собраний Палестинский комитет создал Русскую Палестину. Движущими силами Комитета были великий князь и Мансуров, остальные участники собраний тяготились этой работой. Мансуров формулировал задачи, выносил их на рассмотрение Комитете и сам же исполнял. Но, без великого князя его предложения так бы и остались только на бумаге. Авторитет великого князя позволял проводить предложения и отчеты Мансурова через Комитет и утверждать у императора. После отстранения велико князя и Мансурова и передачу Комитета А.В. Головнину всякая работа прекратилась.

Конфликты Духовной миссии и консульства

На оценку деятельности Б.П. Мансурова оказало влияние его участие в конфликтах вокруг Духовной Миссии. Даже в XXI в. можно услышать утверждение о том, что Мансуров мешал деятельности органа Русской церкви в Иерусалиме. По этой логике Мансуров объявляется участником всех противостояний консульства и Духовной Миссии за время деятельности Палестинского комитета и Палестинской комиссии (как член этих органов). В истории Духовной миссии в Иерусалиме было три громких конфликта с консульством. При главах Миссии епископе Кирилле (Наумове), архиман-

дритах Леониде (Кавелине) и Антонине (Капустине). В два из них оказался вовлечен Мансуров. Эти события будут освещаться в данном исследовании. Сведений об участии Мансурова в удалении Леонида (Кавелина) пока не обнаружено, они были в хороших отношениях и поддерживали переписку. Истоки этого сюжета необходимо рассмотреть подробней.

Вокруг архимандрита Леонида, бывшего главной Миссии очень недолго с 1863 по 1865 гг. (в 1858-1859 гг. Леонид был сотрудником Духовной миссии), разгорелась ожесточенная борьба. В ней принимали участие его починенные, жившие в Иерусалиме паломники, консул А.Н. Карцев и Иерусалимская патриархия. Конфликт вокруг Леонида подробно освещен в документах. Частично они опубликованы Н.Н. Лисовым, частично храниться в архиве Св. Синода (РГИА). Остался целый ряд отзывов и подробных разборов этого конфликта митрополитом Филаретом (Дроздовым) и отчет специально направленного для расследования Антонина (Капустина). Филарет не упоминал Палестинскую комиссию или Мансурова. Антонин допускал некоторые намеки. В своем отчете 18 октября 1865 г. в Св. Синод Антонин писал, что по слухам, возвращаясь из С.-Петербурга консул Карцев «нес оттуда с собой прямые инструкции (неписанные, конечно) уничтожить окончательно значение начальника Миссии и превратить её в причт своей консульской церкви» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 241]. В дальнейшем отчете Антонин уходил от сплетен и указывал, что конфликт консульства и Духовной Миссии заложен в сути этих учреждений. Они вторгаются в ведение друг друга. Управляя заведениями для паломников, консул претендовал и на управление хозяйством Миссии. Антонин писал, что в инструкциях не проведено решительного разграничения ведений Миссии и консульства. Отношения обостряют интриги поклонников, постоянно проживающих в Иерусалиме [Там же. С. 243-244].

Очень жесткий отзыв Антонин оставил о Мансурова в письме митрополиту Иллариону 6 июня 1879 г. Это было связано с попыткой преобразовать Духовную миссию в консульство. В проводившейся реформе Антонин обвинял Палестинскую комиссию и конкретно Мансурова. «Воображающий себя виновником и творцом всего нашего Палестинского дела, Г. Мансуров ни на одну минуту не мог переварить в желудке своего безмерного самолюбия существования в Иерусалиме Духовной Миссии, упредившей его (будто бы) дело, и даже целый десяток лет ведущей оное, без шума и грома. С каким расположением духа отнесся человек к духовной стороне наших заведений в Палестине, можно видеть из его из его поставления, данного лицам заведующим здешней поклонническою больницей:

«Держите подальше попов» (т.е. Миссию) говорил он назначенному в заведование лицу. А когда тот же фатальный запретитель нашего поклонического дела услышал о конфликтах преосвященного Кирилла, а потом о. архимандрита Леонида с консулом, изволил выразиться: «у нас там до толе не будет порядка, пока начальником Миссии не будет пешка» [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 54], — писал Антонин.

Он обвинял Мансурова в отставке епископа Кирилла (Наумова). По его мнению, Мансуров стоял за интригой консула Илларионова, пытавшегося превратить Миссию в настоятельство при консульстве. Но даже находясь в сильном гневе Антонин не предъявлял Мансурову обвинений в отставке архимандрита Леонида (Кавелина) и ограничивался очень скоромными доказательствами интриг Мансурова.

Сам архимандрит Леонид упрекал Мансурова в письме к К.П. Победоносцеву 28 июля 1886 г. «Вами пожертвовали в угоду г. консулу Карцову (прибавлю и его петербургским покровителям: г-м Стремоухову и Мансурову)», — писал Леонид про себя [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия. 2017. С. 273]. В.Н. Хитрово ссылался на письма Леонида, где тот писал о том, что Мансуров желает назначения главой Духовной Миссии священника подконтрольного консульству. Леонид и Хитрово в оценке Мансурова были тенденциозны. Леонид покинул Иерусалим в 1859 г. в разгар конфликта Мансурова с епископом Кириллом (Наумовым) и находился под впечатлением этого противостояния. Хитрово боролся с Мансуровым в 80-х гг. и эти обстоятельства переносил на более ранний период. Можно допустить, что Мансуров являлся сторонником низведения Миссии на положение настоятельства при консульстве, но о его участиях в практических действиях против Леонида свидетельств нет. С июня 1864 г. Мансуров находился в отпуске и до зимы не участвовал в работе Палестинской комиссии, а в 1865 г., в связи с работой в Сенате переехал в Москву.

Один из первых исследователей Русской Палестины Ф.П. Титов считал, что начало конфликта консула и главы Духовной Миссии положила очень широкая инструкция последнего. В 1859 г. права

главы Духовной Миссии были ограниченны, и он не смог с этим смириться. На той же почве конфликты с консульством происходили и впоследствии [Титов, 1902. С. 279].

А.А. Дмитриевский описывал в своем труде историю конфликта Духовной Миссии и консульства. Исследователь писал, что при назначении архимандрита Леонида (Кавелина) он посетил Мансурова «державшего в это время в своих руках все русские палестинские дела». Палестинский комитет неблагосклонно воспринял назначение Леонида, а Мансуров заявил, что желает на эту должность священника с 12 детьми [Дмитриевский, 1907. С. 57]. В неизданном очерке Палестинского комитета Дмитриевский был гораздо более резок по отношению к Мансурову. Он писал: «Но в действительности Б.П. Мансуров весьма боялся властного и умного начальника Духовной миссии епископа Кирилла и главным образом по своим чисто эгоистическим побуждениям, чтобы на иерусалимском деле, которые для него было ново и мало знакомо, не скомпрометировать себя и не повредить своей так блестяще начатой служебной карьере. Б.П. Мансуров боялся потерять «достоинство поборника» иерусалимского дела». Дмитриевский утверждал, что, руководствуясь честолюбием Мансуров создал в Иерусалиме собственную «систему», направленную против Духовной Миссии [Дмитриевский].

Н.Н. Лисовым опубликованы отдельные главы неоконченной книги В.Н. Хитрово о главах Духовной Миссии в Иерусалиме. Хитрово совершенно не верно передавал историю отношений епископа Кирилла (Наумова) и Мансурова. По его словам, Мансуров приехал в Иерусалим, имея ту же задачу, что и Кирилл, покупку земель для паломников. Кирилл опирался на императрицу Марию Александровну и МИД. Мансуров на великого князя Константина Николаевича. Для усиления своих позиций Кирилл попросил назначить консула в Иерусалим. В результате Палестинский комитет назначил консулом агента РОПиТ В.И. Доргобужинова. Он принял сторону Мансурова и снятие Кирилла стало только вопросом времени [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 990-991]. В этом рассказе искажены почти все детали. Мансуров и Доргобужинов приехали в Иерусалим вместе, в сентябре 1858 г., еще до основания Палестинского комитета, а Кирилл просил о назначении консула по совершенно другим соображениям. Из Иерусалима пришлось уехать сначала Доргобужинову, а потом Мансурова отстранили от Палестинских дел почти на два года. Лишь в 1863 г. было принято решение в МИД об отстранении Кирилла.

В том же духе Хитрово описывал и назначение главой Миссии архимандрита Леонида. По его словам, в С.-Петербурге Мансуров заявил Леониду, что «иерусалимское дело пойдет тогда, когда на Вашем месте будет пешка.». Хитрово считал, что уже тогда был выработан план смены Духовной Миссии на посольскую церковь при консульстве. Хитрово переносил ситуацию 80-х годов на 60-е годы и утверждал, что в Иерусалиме боролись два начала: желание превратить Миссию в настоятельство консульской церкви и желание максимально возвысить её [Там же. С. 997-998].

Дававший обзор конфликтов вокруг Духовной Миссии в Иерусалиме А.Г. Грушевский считал, что они были вызваны широкими полномочиями Миссии [Грушевой, 2019. С. 270-279]. По мнению другого исследователя А.И. Алексеева Б.П. Мансуров и стоявший за ним великий князь Константин Николаевич боролись против главы Миссии епископа Кирилла (Наумова) [Алексеев, 2020. С. 71]. Алексеев приводил отзывы по которым Кирилл страдал от белой горячки и расхищал церковные ценности [Там же. С. 72-73]. По мнению Алексеева увольнение главы Миссии Леонида (Кавелина) было предопределено позицией Мансурова [Там же. С. 74-75]. Всех выступавших против Леонида Алексеев объявлял «ставленниками Мансурова», доказательств этому факту не приводилось [Там же. С. 76].

В статье «Основание российского консульства в Иерусалиме в свете новых архивных документов» К.А. Вах указывал на некоторые причины конфликта консульства и Духовной Миссии в Иерусалиме. Исследователь писал, что российский МИД, в лице А.М. Горчакова, считал, что в Иерусалиме Духовная Миссия может совместить религиозные и политические задачи и ей должны быть подчинены все другие дипломатические структуры в городе. При этом Иерусалимский патриарх желал назначение отдельно российского консула в Святой Город [Вах, 2015. С. 30-31]. После учреждения консульства в Иерусалиме его столкновение с Миссией стало неизбежно. Схожего мнения на причины конфликта придерживалась в своей статье и И.Ю. Смирнова [2011. С. 379]. Н.Н. Лисовой расширял рамки конфликтов между Духовной Миссией и консульством, указывая, что они были вызваны особенностями отношения духовной и светской власти в Синодальный период [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 22]. Отношениям Мансурова с главами Духовной Миссии посвящена статья А.А. Гравина и О.Ю. Левина. На основании некоторых документов из архива Мансурова в ГАТО авторы кратко рассматривали конфликты Мансурова с епископом Кириллом (Наумовым) и Антонином (Капустиным). По их мнению, Мансуров не имел личного интереса в конфликтах

и выражал волю светского государства. Вслед за Лисовым авторы считали главной причиной борьбы Духовной Миссии и консульства в Иерусалиме «Синодальную систему» [Гравин, 2020.

Можно согласиться с Лисовым в том, что Мансуров, светские чиновники, общественные деятели и главы Духовной Миссии оказались заложниками того, что получило название «Синодальное пленение Церкви». Под этим термином понималось насильственное подчинение церковного управления государственным структурам. И в XIX и XXI веках в России было и есть много желающих заклеймить «Синодальное пленение». Чаще всего с критикой этого явления выступают клирики, им вторит паства и православные публицисты. Если вникнуть в суть «Синодальное пленение», то выясниться, что это оно является не нарушением канонического права, а нормальной практикой Византии, Московского царства и Российской империи. В Византийской империи, от которой Русь приняла христианство, императоры являлись верховными контролерами церковной жизни. Они созывали Соборы и председательствовали на них, они назначали выборы патриархов и проводили свои кандидатуры, они одобряли или запрещали нововведения в церковной жизни. Именно эта главенствующая роль императора в первую очередь привлекла к Константинопольской церкви внимание князя Владимира. Ему не удалось стать верховным жрецом княжества, и он решил ввести христианство по смешанной византийско-болгарской системе. Князь надеялся, что автокефальная Русская церковь будет находиться под его контролем. Но, автокефалия получена не была и русского митрополита назначал греческий патриарх. Ситуация резко изменилась во время монголо-татарского ига, когда русских митрополитов стал избирать русский Собор. В этом случае великий князь московский стал для Церкви тем, чем был для греческой церкви император. Конфликты начались с того времени, когда великий князь превратился в царя и стал получать благодать на царствование от Святого Духа. Ещё один кризис произошёл после преобразования русской митрополии в патриаршество и избрание русского царя Земским Собором. Конфликт царя Алексей Михайловича и патриарха Никона предопределил ликвидацию Петром I патриаршества и соборности Русской Церкви. Теперь только один абсолютный государь был главой духовного и светского управления в империи. Исполнителем и проводником его воли в новом органе Св. Синоде стал обер-прокурор. Борьба между светским и духовным элементами Св. Синода, в той или иной мере, продолжалась весь императорский период.

От лица Св. Синода всем, что связано со строительством Русской Палестины ведал обер-прокурор. Он участвовал в заседаниях Комитета министров, входил в Палестинский комитет, в составе Палестинской комиссии был его представитель (чаше всего начальник хозяйственного управления Св. Синода, куда поступали пожертвования). На первом этапе центральным учреждением в деле паломников был МИД, по инициативе его главы была открыта Духовная Миссия в Иерусалиме. Св. Синод не имел органов международной деятельности и мог оказывать в этом деле только кадровую и информационную поддержку. В Св. Синоде вопросы обсуждались по инициативе обер-прокурора (к нему поступала информация от императора, светских учреждений и светских служащих епархий) или по запросу одного из членов. В начале строительства Русской Палестина наиболее авторитетным клириком был митрополит Московский Филарет (Дроздов). Хотя он не входил в Св. Синод, но мог провести там интересующий его вопрос. Но, Филарет по отношению к Востоку занял очень осторожную позицию. На все присылаемые ему предложения он давал хотя бы частично, но отрицательный отзыв. Обер-прокурор в международной ситуации не разбирался и мог высказать свое мнение только по религиозному вопросу. Св. Синод занял пассивную позицию по отношению к Русской Палестине. Такое поведение высшего органа церковного управления привело к учащению и разрастанию конфликтов между Духовной Миссией и консулами, а затем к волюнтаризму архимандрита Антонина (Капустина). Результатом стало решение императора о ликвидации Духовной Миссии, принятое в 1879 г., но не исполненное.

Особенности организации духовной и светской власти в России отразились и на Русской Палестине. Пагубную роль сыграло назначение главой Миссии епископа. Хотя Кирилл (Наумов) никогда не управлял епархией, но он был членом духовного сословия и ориентировался в том, что связано с различными уровнями иерархии. Российский епархиальный епископ равнялся главе отдельного ведомства. Светские чиновники не имели над ним власти и могли влиять только через обер-прокурора Св. Синода. Светские чиновники епархии, хотя и подчинялись обер-прокурору, но завесили от епископа. Отношения с подчиненным духовенством у епископа традиционно очень напоминали военные. По этой схеме в Русской Палестине епископ должен был быть лицом независимым, на равных общаться с патриархами, давать указания светским чиновникам, получать указания только от руководства МИД и Св. Синода. В этом отношении послы и консулы были только передаточными звеньями. В их инструкциях присутствовали пункты, по которым они были обязаны с уважением

относиться к Духовной Миссии и оказывать ей всяческую помощь. МИД не ожидало, что епископу будет проявлять инициативу и активно вмешиваться в сферу ведения консулов. Этому способствовали и особые отношения в Иерусалиме. Патриарх в отношении христиан был глава и светской и духовной власти. Он подчинялся только турецкому правительству. Копируя схему, принятую на Востоке, русский епископ претендовал на максимальную полноту власти.

Конфликты глав Духовной Миссии и российских консулов в Иерусалиме стали обычным явлением во второй половине XIX в. Они начались с епископа Кирилла и консула В.И. Доргобужинова при непосредственном участии Б.П. Мансурова. В Иерусалиме конкурировали два учреждения, подчиненные МИД. Духовная Миссия была учреждена А.М. Горчаковым для того, чтобы опередить инициативу на Востоке великого князя Константина Николаевича. После сглаживания конфликта и учреждения консульства в Иерусалиме Миссия перестала интересовать МИД. Св. Синод деятельностью Миссии не интересовался. Не были определены отношения Миссии и Палестинского комитета. Во многом деятельность Духовной Миссии направлялась инициативой её глав. Духовная Миссия в Иерусалиме осталась без прикрытия высшего бюрократического органа, для МИД она была обузой. По этой причине в конфликте вокруг Миссии безнаказанно участвовали все желающие. Писались аналитические записки и доносы, предложения и жалобы, боролись партии и мнения, вступали в конфликт противоречивые интересы. Результатом стала смена нескольких глав Духовной Миссии и консулов.

Епископ Мелитопольский Кирилл (Наумов) оказался в плену инструкции Духовной Миссии данной от МИД. По ней он отвечал за все сферы быта паломников и должен был подготовить для них инфраструктуру. Никаких других российских учреждений в Иерусалиме не предусматривалось. Уже по прибытии в Константинополь Кирилл оказался полностью поглощен делами церковной дипломатии. 31 января 1858 г. российская Духовная Миссия прибыла в Иерусалим, но заниматься паломниками времени не было. Ф.И. Титов писал, что вначале своего пребывания в Иерусалиме Миссия занималась «преимущественно поклонению святыням и совершению в них богослужения» [Титов, 1902. С. 148]. В первом отчете министру иностранных дел 11 марта 1858 г. Кирилл писал, что Иерусалимский патриарх предоставил Миссии дом и питание на 15 дней, на другие издержки необходимо 850 р. Кирилл просил у Министерства на дальнейшее обустройство Миссии 3560 р. [Там же. С. 150]. В письме митрополиту Петербургскому Григорию 15 апреля Кирилл писал о том, что запросил Иерусалимского патриарха о том, на что может надеяться Миссия если захочет купить землю для построек для паломников. Ответа от патриарха он не получил [Там же. С. 152].

У Кирилла был выработан собственный план организации заботы о паломниках. Он считал необходимым устройство российских консульств во всех важных местах Востока и при них церквей с причтом. В Сирии он хотел открыть филиал Духовной Миссии [Там же. С. 181]. Кирилл предлагал способ получить средства для помощи паломникам. Можно было присылать из Иерусалима освещенные крестики и кольца для крестин и венчания, продавать по 2 копейки за каждое. Он считал, что это позволит собрать большой капитал [Там же. С. 183]. Митрополит Московский Филарет в своем отзыве раскритиковал предложение Кирилла. Он считал, что Церковь не имеет права заставлять паству покупать крестики и контролировать это процесс невозможно [Филарет, 1899. С. 314].

В своем первом отчете в МИД Кирилл делился теми же наблюдениями, что и Мансуров в своей книге «Православные паломники в Палестине». Кирилл нашел в Иерусалиме 500 паломников. Они хорошо вели себя, соблюдали пост, часто причащались. При этом испытывали страшные неудобства в размещении. Среди них был распространен порок пьянства. Паломников обирало греческое духовенство [Титов, 1902. С. 261]. Кирилл заявлял, что главная задача Миссии в освобождении российских паломников из-под власти греков. Патриархия не хотела передавать монастыри, где жили паломники, в ведении Миссии. Кирилл нанял дом, где во время Пасхи помещались паломники, которым не хватило места в греческих монастырях. В 1859 г. им были наняты на собственные средства два дома [Там же. С. 265].

Кирилл позаботился об устройстве в Иерусалиме особой больницы для русских поклонников на 10 кроватей. Греки предлагали содержать больницу для русских за свой счёт. Но, Кирилл отклонил это предложение и содержал больницу на деньги императрицы [Там же]. В дальнейшем именно русский госпиталь стал главным предметом конфликта главы Духовной Миссии и консула. Уже в первых письмах из Иерусалима Кирилл жаловался на отсутствие русского консула в то время, когда там были консулы: английский, французский, австрийский и прусский. Он просил МИД учредить российское консульство в Иерусалиме. В отчете 11 марта 1858 г. он писал: «Необходимо нам, иметь в Иерусалиме консула, о чем, по своим побуждениям, хлопочет патриарх иерусалимский: он, может

быть, думает, что, при столкновении официальных лиц в Иерусалиме, ему удобно будет в мутной воде рыбу ловить. Я, с своей стороны, надеюсь, что дела наши, как в отношении патриархии, так и по отношению к поклонникам, пойдут наилучшим образом, когда найдутся у нас средства к нужному воздействию и со стороны политической, и со стороны нравственной, не довольно удобно связывающихся в одном лице, особенно в лице духовного сана, обязанном прокладывать путь к сближению с восточным духовенством и с восточными христианами» [Там же. С. 268].

Сведений о том, что МИД извещало главу Духовной Миссии о задачах командировок Б.П. Мансурова пока не обнаружено. Но, Кирилл получал сведения от частных источников. Ему переслали книгу «Православные поклонники в Палестине». 1 сентября 1858 г. Кирилл писал советнику посольства в Константинополе А.Б. Лобанову-Ростовскому о книге Мансурова: «Греки достали прежде меня (я только сегодня отыскал через секретаря г. консула) книжонку, изданную г. Мансуровым и исполненную — всякое предубеждение в сторону — знатных несообразностей и не истин. Они переводят ее на греческий язык, чтобы печатно отвечать на нее» [Вах, 2017. С. 148]. Кирилл заявлял, что попал между «молотом и наковальней», он должен отстаивать перед греками лживую книгу Мансурова. 6/18 октября 1858 г. Мансуров писал из Иерусалима Д.А. Оболенскому: «Пр. Кирилл был страшно предубежден против меня, в чем мне сознался сам, так что он видел во мне личного и систематического врага и подобное невыгодное суждение обратил и против второго (секретного же) издания моей брошюры, которую он секретно получил от Т.Б. Потемкиной, хотя в Петербурге строго настрого желали, чтобы это издание не попало за границу» [Там же]. Дальше Мансуров писал, что передал Кириллу первое издание своей брошюры, но у главы Миссии, ещё до этого, было второе издание, которое он уже вернул в С.-Петербург [Там же. С. 150]. Кирилл не понимал в каком статусе прибыл в Иерусалим Мансуров. По словам Мансурова Кирилл заявлял про Мансурова, что это «обер-прокурор для Миссии» [Там же. С. 151].

Судя по письмам Кирилла и Мансурова самой большой их проблемой, стало РОПиТ и его агентства в Палестине. В этом вопросе, надо полагать, Кирилл следовал за митрополитом Московским Филаретом. 25 апреля 1858 г. Филарет подготовил для великого князя Константина Николаевича «Отзыв о собранных г. Мансуровым сведениях о святых местах». Филарету одному из первых был отослал полный текст доклада Мансурова [Письма на имя митрополита Филарета. Л. 18-19]. В своём отзыве Филарет называл сведения, собранные Мансуровым «прискорбными и не нужными» и жалел, что они опубликованы [Собрание мнений и отзывов Филарета. 1885. С. 320]. Еще до приезда в Иерусалим Мансурова и Доргобужинова епископ Кирилл был уже настроен против них. 19 июня 1858 г. Кирилл направил большое письмо директору Азиатского департамента Е.П. Ковалевскому. Он писал, что получает сведения из Константинопольского посольства и от Мансурова об изменении своего положения. Его очень смущало, что деятельность Духовной Миссии планируют «прикрыть» РОПиТ. «Пароходно-торговые учреждения, весьма уместные по прибрежью Средиземного моря, явившись в поклонническом городе Иерусалиме, скорее удивят свет и возбудят наибольшие подозрения» [Титов, 1902. С. 269], — писал Кирилл. Ему казалось, что РОПиТ планирует приобретать земли в Иерусалиме на деньги, переданные ему императрицей. Свои сомнения и подозрения епископ обещал изложить в специальном письме министру МИД.

1 августа 1858 г. Ковалевский в ответном письме Кириллу пытался успокоить его «предположения, догадки и подозрения». «Зачем созидаете Вы себе эти подозрения, ни на чем не основанные, зачем не остаетесь в тех убеждениях, при тех понятиях и впечатлениях, которые Вы вывезли отсюда, — и откуда Вы могли взять, чтобы министерство когда-либо допустило малейшую зависимость Вашей Миссии от Пароходного Общества, или от кого-либо из его агентов» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 144], — писал Ковалевский. Уже предчувствуя грядущую борьбу, он уверял Кирилла в том, что за ним всегда останется нравственная забота о паломниках, а заботиться о возведении построен для них у главы Духовной Миссии нет не возможности, не времени. В дальнейшем уверенность в том, что Мансуров преследует карьерные интересы, а РОПиТ коммерческую выгоду ещё больше укрепились в Кирилле. Учреждение Палестинского комитета не изменило ситуации в Иерусалиме. Несмотря на принятое Комитетом решение оповестить все заинтересованные ведомства, сообщение об учреждение Палестинского комитета в Иерусалим не было направлено. Его официально не получали ни консул, ни глава Духовной Миссии. 5/17 октября 1859 г. Мансуров писал из Иерусалима к А.В. Головнину о том, что прошло уже три месяца с последнего собрания, а решение об учреждении Комитета так и не отправлено в Иерусалим [Письмо Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 32].

Мансуров оказался в ещё более сложном положении чем епископ Кирилл. Ещё в 1857 г. он оказался вовлечен в противостояние великого князя и главы МИД. По возвращению из командировки на Восток Мансурову было поручено написать критический разбор инструкций первой и второй Духовных Миссий в Иерусалиме. Это задание было успешно выполнено. 15 декабря Мансуровым был окончен первый вариант его книги или доклада. Он писал, что при составлении инструкции Духовной Миссии МИД впал в ошибки и исказил собственные планы: «1. цель назначения Миссии слишком широка и недостаточна; 2. выбор цели для Миссии односторонен потому, что он не согласован с собственными нашими внутренними потребностями; забыто было, что в Палестине существуют чисто русские интересы и что поклоннические странствия наших богомольцев не могут не развиться в значительной степени по мере облегчения сообщения России с Востоком; 3. общая цель инструкции (действие на Арабское население) не соображена ни с настоящим положением нашим на Востоке, ни с тем, что мы можем делать; 4. в инструкции указаны препятствия, с которыми Миссия встретиться, и сила наших противников, но Миссии не только не дается равносильных средств для борьбы, но ей предлагаются такие средства, которые недостаточны даже для самой скромной внутренней деятельности; 5. все что относиться до материального положения Миссии совершенно недостаточно потому, что оно не сообразно с действительным состоянием вещей, и составлено без всяких верных данных, почти умозрительно; 6. в инструкции вовсе не обращено внимания на то, что внутри Палестины, т.е. вне Иерусалима и в Галилее, представляется в настоящее время обширное поле для разной деятельности, которая вся перейдет в руки католицизма если православные вовремя не вступятся в свои права и останется в пагубном заблуждении. Таким образом Миссии нашей даются неисполнимые обязанности в странах, совершенно недоступных для её деятельности, а на дела, вращающиеся непосредственно в центре её действий и несравненно более важные, вовсе не обращено внимания; 7. отношения Миссии к Правительству нашему в С. Петербурге вовсе не определены, даже не сказано куда она должна доносить о своих действиях в Министерство иностранных дел, или Св. Синоду; между тем при существовании у нас привычки к формализму — обстоятельство это весьма важно, ибо Миссия должна знать от кого она будет ожидать распоряжений, поддержки и помощи. При неизбежном столкновении означенных двух ведомств в одном и том же деле и при естественном различии воззрений оных необходимо для успеха дела определить обязанности и отношения одного и другого» [Проект преобразования. Л. 195-196].

Первый вариант книги Мансурова сохранился только в его архиве, для составления доклада о положении паломников он был существенно переработан. Но, даже в сокращенном и смягченном виде он не устроил главу МИД и его пришлось переделывать. Чтобы исправить ошибки инструкции Духовной Миссии Мансуров предлагал свой собственный план. По нему в Иерусалиме должны были действовать три учреждения, дополнявшие друг друга: Духовная Миссия, консульство и агентство РОПиТ. В этой триаде Духовной Миссии отводилось только наблюдение за нравственностью паломников. В дальнейшем это положение Мансурова было утверждено великим князем и Палестинским комитетом. В 1858 г. предполагалось, что деньги от сборов на помощь паломникам будут поступать в РОПиТ и Духовную Миссию. Мансуров считал, что епископ не должен вступать в коммерческие операции и за него это будет делать агент РОПиТ и по совместительству консул. В дальнейшем Мансуров был недоволен тем, что глава Духовной Миссии проводит переговоры по покупке земли и аренде домов и очень негативно оценивал их результаты. После утверждения императором его доклада Мансуров считал, что все его предложения будут притворены в жизнь. Активность главы Духовной Миссии он воспринимал, как досадную помеху.

В начале 1858 г. великий князь Константин Николаевич пересылал Мансурову все донесения о Духовной Миссии и поручал составить отзывы на них. Сохранился отзыв Мансурова на донесение А.П. Бутенева от 27 декабря 1857 г. Мансуров скептически отнесся к торжественному приему, оказанному Иерусалимским Синодом епископу Кириллу (Наумову). Он сомневался, что епископ сможет оказать влияние на Политику вселенской Церкви и считал, что ему не следует вмешиваться в дела к Духовной Миссии не относящиеся [Заметка Б.П. Мансурова. Л. 88-91]. 7 января 1858 г. Мансуров отправил великому князю свое мнение об учреждении Духовной Миссии, вынесенное из знакомства с документами МИД. Он считал, что Духовная Миссия должна в первую очередь обратить свои усилия на улучшение положения паломников. В помощь ей Мансуров предлагал немедленно назначить консула в Иерусалим, который бы взял на себя все гражданские дела [Записка Б.П. Мансурова к великому князю. Л. 92-100].

Уже в феврале 1858 г. Мансуров прекрасно понимал все предстоящую сложность своих отношений с главной Духовной Миссии. В его записке для великого князя, с программой первого заседания

Комитета министров по Иерусалимскому делу были следующие пункты: «определение отношений Д. С. С. Мансурова к духовной Миссии в Иерусалиме» и «определение отношений Д. С. С. Мансурова к дипломатическим представителям на Востоке». Расшифровка этих пунктов показывает, что Мансуров уже предугадывал будующие проблемы:

«Внушение Пр. Кириллу, что Д. С. С. Мансуров посылается не из недоверия к Его Преосвященству, а для дополнения того, чего он, оставаясь в Иерусалиме сделать не может. Постановление их в отношения полного доверия друг к другу так, чтобы один не действовал безотчетно и скрытно пред другим, но, чтобы один не был подчинен другому» и «Желательно было бы для успеха дела, чтобы и Министерство Иностр. Дел и Обер Прокурор Св. Синода считали Д. С. С. Мансурова, так сказать, своим агентом. Предоставление Д. С. С. Мансурову доносить в С. Петербург только Его Высочеству, собственно для упрощения переписки, с тем, чтобы донесения его передавались тотчас в означенные два ведомства» [Предметы, подлежащие обсуждению. Л. 53-58].

К сожалению, Комитетом министров эти вопросы были оставлены без внимания. Прибыв в Константинополь во время второй поездки на Восток 1/13 июня 1858 г., Мансуров описывал Д.А. Оболенскому свое видение будущих отношений с главой Духовной Миссии. Мансуров указывал, что решением Комитета министров именно на него возложена задача приобретение земель и домов и постройки в Иерусалиме. При этом главе Миссии епископу Кириллу об этом решении не сообщили, и он продолжает заниматься подысканием земель для построек. Кирилл прислал письмо в посольство в Константинополе с просьбой разрешить немедленную покупку, так как цены постоянно растут. Он рассчитывает совершить сделку на деньги, переданные ему императрицей. Мансуров считал опасным совершать покупку земли для Русской Церкви. Это могло вызвать негодование греков и Европы. По его мнению, эти сделки надо было проводить от имени РОПиТ, независимой, коммерческой организации [Вах, 2017. С. 123-125].

6/18 сентября 1858 г. Мансуров сообщал Оболенскому о том, что написал первое письмо епископу Кириллу. Он уверял корреспондента, что между ним и главой Миссии «не будет ни неприятностей, ни столкновения самолюбия» [Там же. С. 136]. События показали, что Мансуров ошибался. В следующем письме, датированном тем же числом, Мансуров писал, что против Кирилла выступает греческое духовенство недовольное назначением главой Миссии епископа [Там же. С. 141].

Прибыв в Иерусалим, Мансуров в письме Оболенскому восхвалял достоинства Кирилла. В следующем письме Мансуров писал, что Кирилла настраивают против него из С.-Петербурга [Там же. С. 147]. Письмо, написанное Кириллом 7 октября 1858 г. послу в Константинополь А.П. Бутеневу показывает, что и с его стороны была проявлена добрая воля. «Не знаю, в чем состоят обязанности его, как агента общества в Иерусалиме; не могу ручаться, что в этом отношении не возникнет никаких вопросов; предвижу даже зарождение этих вопросов, в отношении к которым, впрочем, держу себя весьма осторожно, не спеша суждением: но во всяком случае полагаюсь на светлый ум и на благородство души г. Дорогобужинова, и надеюсь, что все устроится у нас как нельзя лучше. Я душевно уважаю г. консула, он обнаруживает в отношении ко мне весьма много симпатии; для начала и этого довольно; предзнаменования и залоги будущего добра благонадежны. И с г. д. с. с. Мансуровым мы с первого раза вступили в доверительные и добрые отношения. Положительно можно сказать, по крайней мере, что взаимные наши личные чувства весьма хороши. Но удержусь пока от окончательных суждений о наших деловых отношениях. Говоря вообще, дело идет хорошо, хотя до сих пор мы касались только частностей. С благородной прямотою и с предупредительной любезностью он делает мне всевозможные уступки и принимает в уважение мои мнения» [Титов, 1902. С. 272-273], — писал Кирилл. В позднейших письмах Кирилл уверял, что при первой встрече в сентябре Мансуров согласился с его предложениями о покупке земли. После обсуждения они пришли к выводу, что земли нельзя покупать на РОПиТ, так как пароходство не имеет право распоряжаться пожертвованиями. Приобретать их на консульство так же нельзя, так как ни один консул не имеет зданий в своей собственности и в их обязанности не входит искать квартиры для паломников. Официально поклонники состоят под управлением духовенства, поэтому Духовная Миссия и получила задание покупать земли [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 159]. Действительно, во время командировки 1858 г. Мансуров вынужден был смириться с деятельностью Кирилла по покупке земель.

6/18 октября 1858 г. Мансуров жаловался Оболенскому, что Кирилл заявляет, что Мансуров не мог познакомиться с обстановкой в Иерусалиме за 6 дней и критикует то, что хотят «вести дела Церкви на буксире Пароходного Общества для выгод компании» [Вах, 2017. С. 148]. Все это Кирилл

высказывает публично. Мансуров подробно описывал сплетни и политическую борьбу, происходившую вокруг Кирилла в Иерусалиме. Участниками интриг стали монахи Духовной Миссии Ювена-лий (Половцев) и Леонид (Кавелин), имевшие в С.-Петербурге своих сторонников [Там же. С. 151]. Мансуров передавал Оболенскому слова епископа Кирилла: «что мое личное служебное положение в Санкт-Петербурге в последнее время сделалось очень шатко, ибо и великого князя довели до скуки заниматься Иерусалимским делом, что он, Кирилл, держит меня совершенно в руках и заставит меня самого отказаться письменно от убеждений, выраженных в моей книге, — что в Министерстве иностранных дел я имею так мало кредита и поддержки, что я сам говорил ему, Кириллу, что ему стоит написать вообще в Петербург десять строк против меня и заставить вызвать меня из Иерусалима, что я так подлащиваюсь под его, Кирилла, только потому, что от него зависит испортить мою карьеру, и что он более меня не опасается, ибо держит надо мною Дамоклов меч, и тому подобное в этом духе» [Там же. С. 152]. В этой обстановке решительного столкновения было не избежать. Письма Мансурова показывают, что он принял участие в борьбе сотрудников Духовной Миссии против своего начальника. Противоборствующие стороны конфликта писали письма дамам высшего света Т.Б. Потемкиной и А.Ф. Тютчевой.

В своих письмах Мансуров указывал, что дело покупки земли было начато епископом Кириллом и он старался в него не вмешиваться. Сделка затягивалась, и цена на землю росла. В результате разочарованный Мансуров 15/27 ноября 1858 г. писал А.В. Головнину:

«Меня постигло совершенное разочарование в отношении к личности Преосвященного Кирилла. Он, решительно, чиновник и больше ничего; говорит красно, но мелкодушен, страшно неопытен, увлекается всем, что льстит ему на словах и легковерен до невероятия при совершенном отсутствии характера. Кирилл до того увлечен и обманут был в деле приискания земли в Иерусалиме, что мы чуть-чуть не попали в чрезвычайно невыгодный и неприятный просак... Виновато опять наше Министерство иностранных дел, в пику нам поручившее епископу заниматься светским торгом на земли и дома, вовсе несоответствующим ни характеру, ни способностям архиерея» [Там же. С. 169].

По мнению Мансурова Кирилл был обманут при покупке земли и ему пришлось вмешаться в дело. Необходимо было все начинать заново, МИД ошиблось, поручив покупку земель епископу.

Заложником этой ситуации оказался консул Доргобужинов, на которого, как на ставленнике Мансурова, Кирилл излил свой гнев. К делу епископ подошёл очень серьезно. Его рапорт был направлен министру МИД, а затем передан императору. В правительственных кругах все это вызвало резонанс. Мансурова спасло лишь то, что при личной аудиенции он произвел благоприятное впечатление на Александра II и жалоба Кирилла была оставлена без внимания.

Рапорту предшествовало письмо Кирилла посланнику в Константинополе князю А.Б. Лобано-ву-Ростовскому 13 января 1859 г. Епископ сообщал, что «Мы совсем рассорились с Доргобужиновым, да и не на шутку» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 154]. Консул обвинялся в том, что не пустил паломников на Иордан, запретил своим агентам из мусульман сообщать епископу ход дела о покупке земель, взял под арест служителя епископа поссорившегося с паломником. Кирилл был уверен, что за всеми действиями консула стоит РОПиТ. Он заявлял, что будет добиваться разделения должности консула и агента пароходства. Кирилл жаловался на то, что Мансуров уверял его, что Кушелев отдаст даром свои земли Духовной Миссии, но Кушелев передумал и решил их продавать. Епископ предлагал свою программу покупки земельных участков [Там же. С. 155-156].

Полный текст рапорта Кирилла пока не обнаружен и поэтому сам факт его существования не привлекал внимания исследователей. Но, он подробно пересказывался в книге Ф.П. Титова и комментировался в отзыве митрополита Филарета (Дроздова). В апреле 1859 г. епископ Кирилл писал митрополиту Макарию (Булгакову): «Этот господин, присланный в прошлом году к нам, чтобы с нами поладить, хотел-было принадуть меня немножко: надулся сам. Пришло время, когда я потерял уже всякое терпение и в одной из своих бумаг вывел его на чистую воду. Конечно! Перчатка брошена и — поднята: бумага наделала страшной кутерьмы» [Епископ Кирилл Мелитопольский. 1890. С. 133]. Из осторожности в переписке с Макарием Кирилл называл Мансурова «NN».

В отчете Кирилла, отправленном в МИД 10 февраля 1859 г., перечислялись интриги консула. Он, чтобы досадить епископу, сорвал поездку паломников на Иордан, арестовал мелкого сотрудника Духовной Миссии и обвинил Кирилла в финансовых нарушениях. «Оказалось, вопрос был в самом принципе, о представительстве в Иерусалиме, о значении консула в связи с архиереем, начальником миссии. Не знаю, в какой степени убедился г. агент общества, управляющий консульством, в истине

высказанного ему мною положения, что меня нельзя ставить на одну доску с последним из русских поклонников в Иерусалиме» [Титов, 1902. С. 274], — писал Кирилл. Епископ был крайне недоволен том, что консул-агент РОПиТ присвоил себя право контролировать постройки для паломников. Заявлял, что надзор за паломниками принадлежит Миссии. Просил отделить консульство от агентства и все передать под контроль МИД [Там же. С. 275]. Александр II в отчете Кирилла пометил места, где описывается конфликт с консулом и написал «буду ждать, что брат мне напишет» [Там же. С. 278]. К.А. Вах указывал, что 17 апреля 1859 г. великий князь Константин Николаевич написал Горчакову резкое письмо [Вах, 2012. С. 97]. Это могло быть связано с последствиями отчета Кирилла.

Отчет Кирилла содержал множество рекомендаций по дальнейшим отношениям РПЦ с Восточными патриархами. Отчет был передан на отзыв митрополита Филарета, и владыка раскритиковал его. Обвинения, обращенные к консулу, Филарет игнорировал. Он соглашался с заявлением Кирилла о неуместности агента РОПиТ в Иерусалиме. Филарет утверждал, что строительство инфраструктуры для паломников является функцией Духовной Миссии, а РОПиТ заботиться только о собственном доходе [Отзыв митрополита Филарета об отчете преосвященного Кирилла. 1899. С. 300]. Разбирая прочие утверждения Кирилла Филарет писал очень жесткие слова: «какие тяжелые обвинения возлагает на православную церковь, и в особенности на Российскую, человек, которому, по званию, свойственно защищать оную» [Там же. 304]. Филарет критиковал проект Кирилла о продаже в России крестов и колец из Иерусалима.

Некоторым из обвинений Кирилла, Доргобужинов дал объяснения. В письме А.Б. Лобано-ву-Ростовскому в январе 1859 г. он сообщал, что греческая патриархия была против поездки русских паломников на Иордан в день Богоявления. Были неблагоприятные погодные условия и грозила опасность от бедуинов. Не получив официального извещения от Духовной Миссии о предстоящем паломничестве, он вернул караван в Иерусалим [Вах, 2017. С. 202-203]. В случае с арестом слуги Кирилла, епископа обидела последовавшая за этим переписка. Он отмечал, что получил отказ Доргобужинова «чего, полагаю, не сделал бы с архиереем ни один генерал-губернатор» [Титов, 1902. С. 277]. Самым неприятной частью конфликта был денежный спор, в котором Доргобужинов оказался не прав. Кирилл получил от Мансурова 2000 р, а по словам Доргобужинова вернул только 1400 р. Но, у Кирилла сохранилась расписка на передачу Доргобужинову 2000 р. [Там же]. Н.Н. Лисовой опубликовал письмо Доргобужинова к Кириллу 8 марта 1859 г. в котором консул настаивал на возвращении ему 600 р. [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 160]. После этого произошёл окончательный разрыв между консулом и главой Духовной Миссии. Очевидно, что в конфликте Дор-гобужинов руководствовался собственными представлениями о пределах власти консула.

Посещение Иерусалима великим князем Константином Николаевичем прошло не очень гладко для епископа Кирилла. Духовная Миссия не вышла встречать великого князя, что было сразу поставлено на вид епископу и он исправил свою ошибку. Самым неприятным для Кирилла было разграничение функций Духовной Миссии и консульства, проведенное великим князем по заданию императора. Разграничение было проведено по принципу, предложенному в отчете Мансурова. К ведению Духовной Миссии были отнесены вопросы религии и нравственного надзора за паломниками. Консульство получало политическое, дипломатическое, гражданское и полицейское представительство. Ему передавалось приобретение земель и домов, все хозяйственное заведование постройками и госпиталем. Очень важно, что воля великого князя была сообщена Палестинскому комитету 29 июня 1859 г. в специальной записке Мансурова.

«В будущее мое окончательное посещение Иерусалима мне останется изучить и представить в Комитет все меры, которые нужно и можно будет принять для устранения на будущее время всяких новых столкновений и недоразумений, для окончательного разграничения прав и обязанностей действующих в Палестине лиц и учреждений, для устройства всего будущего хозяйственного управления и введения исполнительной стороны нашего богоугодного дела в совершенно нормальное состояние» [Там же. С. 162], — писал Мансуров.

После учреждения Палестинского комитета к нему перешло право распоряжаться всеми денежными суммами, направляемыми на паломников. Теперь от великого князя зависело дать или не дать денег на нужды Духовной Миссии. Все это должно было сильно уязвить епископа Кирилла. Утешением не послужили ни награждение драгоценной панагией, ни орден Св. Анны. Титов писал, что разграничение сфер Духовной Миссии и консульства существенно сузили круг обязанностей первого из них. Епископ Кирилл желал удержать за собой то положение, которое он занимал до открытия консульства. За это боролись и последующие главы Миссии, они считали, что это соответствует инструкции 1857 г. [Титов, 1902. С. 279].

После разграничения функций Духовной Миссии и консульства право покупки земель стало прерогативой последнего учреждения. Это нашло отражение в официальных документах. 24 августа 1859 г. поверенный в Константинополе князь А.Б. Лобанов-Ростовский писал В.И. Доргобужинову о том, как ему следует поступать с паломниками нарушавшими порядок. Кроме всего прочего Лобанов-Ростовский сообщал: засим участие, предоставленное начальнику Миссии прежними инструкциями в деле покупки земель под предполагаемые в Иерусалиме богоугодные учреждения наши, — отменяется. Дела эти, как Вам известно, подчинены исключительному ведению учрежденного в Санкт-Петербурге, под личным председательством государя императора, Особого Комитета об улучшении быта наших поклонников, действующего в Иерусалиме исключительно чрез посредство г-на д.с.с. Мансурова и Ваше» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 225]. Возмущенный Кирилл 16 августа 1859 г. писал к Е.П. Ковалевскому:

«Теперь мы бродим пока, как слепые, да еще и впотьмах. Г. М. наделал кучу распоряжений на словах и позапутал нас порядочно. Перед самым отъездом ему благоугодно было сделать распоряжение, чтобы г. Д. взял от меня устроенный мною на деньги Государыни Императрицы госпиталь: на, каком основании, неизвестно. Результат вот какой: г. Д. преспокойно вошел в госпиталь, описал вещи, приказал служащим обращаться к нему, и делу — конец. Много толковал об этом болтливый Иерусалим, недоумевая, что такое делается у Русских. Я молчал и ждал. Прошло два месяца, — мне хоть бы слово о госпитале. Наконец, скромно и вежливо попросил я г. Д. прислать мне копию с описи вещей, найденных им в госпитале, и возвратить адресованный на имя духовной миссии из канцелярии Ее Величества ящик с инструментами хирургическими, которыми распорядиться по своему произволу я не мог» [Там же. С. 280]. После визита великого князя в Иерусалим Кирилл чувствовал непрочность своего положения. 10 августа 1859 г. он писал митрополиту Макарию: «Пожалуй, в другой раз подкопы М-а и К будут успешнее майских: тогда прощай! Того и смотри, махну в Саввинский монастырь выделывать из себя подвижника, только все-таки не в роде Феофана» [Епископ Кирилл Мелитопольский. 1890. С. 136].

30 августа Кирилл писал А.Б. Лобанову-Ростовскому: «Во что потом обратил весь вопрос о деле нашем г. Мансуров, как не в грязную и недостойную интригу, направленную именно против меня?» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 163].

В октябре 1859 г. Мансуров опять прибыл в Иерусалим, как официальный уполномоченный Палестинского комитета. 6/18 октября он направил Кириллу официальное письмо. Мансуров просил передать два набора хирургических инструментов, находившихся у Кирилла доктору Мазараки [Письмо Б.П. Мансурова епископу Кириллу. Л. 22]. Ответ Кирилла, в дословном пересказе Мансурова, был следующий: «Инструменты останутся у него в готовности к услугам д. Мазараки, но что от исполнения моей просьбы о передаче их в госпиталь он удерживается тем, что в настоящее время некоторыми из инструментов пользуются, с его Владыки позволения, некоторые другие врачи» [Доклад Б.П. Мансурова великому князю. Л. 27]. В ответ на это в докладе великому князю 9/21 октября 1859 г. Мансуров жаловался на то, что Кирилл изъял из госпиталя два набора хирургических инструментов. Теперь Мазараки приходиться использовать свои «недостаточные». Мансуров сообщал о том, что Кирилл перестал посещать госпиталь, а для совершения треб присылает иеромонахов. При этом он указывал, что с мая новых конфликтов между консулом и главой Духовной Миссии не произошло [Там же. Л. 25-26]. Половина доклада Мансурова была посвящена обоснованию того, что госпиталь должен остаться в заведовании консула. Он предлагал возместить Духовной Миссии все понесенные ранее расходы на госпиталь.

13/25 октября Мансуров писал Головнину о том, что Кириллу «вскружил голову» полученный орден Анны и он может испортить всю нравственную сторону дела. Мансуров жаловался на то, что Кирилл хочет поссорить его с православными патриархами. Он просил удалить Кирилла из Иерусалима как можно скорее [Вах, 2017. С. 222]. В письме Головнину 17/29 октября Мансуров сообщал о желании Доргобужинова покинуть Иерусалим. Половина письма Мансурова была посвящена интригам вокруг консула. Он боялся, что они оба потеряют доверие великого князя. Мансуров вспоминал, как в 1858 г., прожив три недели в Николаеве, он увлек Доргобужинова Иерусалимским делом. Доргобужинов приехал в Иерусалим почти не имея средств, но выполнил свою задачу. Просить об увольнении его заставило то, что великий князь не смог добиться для него достойной награды. Мансуров указывал на основную проблему конфликта главы Духовной Миссии и консула — заведование госпиталем [Там же. С. 230-236].

Октябрем 1859 г. помечена записка Мансурова об отношениях консульства и Духовной Миссии Ю2в Иерусалиме. Эта записка повторяла отзыв Мансурова о Духовной Миссии составленный в 1857 г.

Он писал, что правительство планировало передать главе Духовной Миссии все полномочия в отношении паломников, но выделило для этого очень маленький бюджет. На помощь Духовной Миссии императрица собрала 40000 р. и обещала выделять еще 8000 р. ежегодно. После первой командировки Мансуров изложил императрице предлагаемую им для Палестины систему помощи паломников, и она одобрила её. После этого правительство пошло на разделение заботы о паломниках на духовную, которую осуществляла Духовная Миссия, и практическую, которую проводил консул. Главе Духовной Миссии не понравилась утрата контроля над пожертвованиями в пользу паломников. Пытаясь сохранить контроль в своих руках, он совершил ряд ошибок. Интриги привели к тому, что Миссию покинули трое лучших её членов. Епископ Кирилл человек ученый и способный, но для дела заботы о паломниках он слишком честолюбив и его следует отозвать из Иерусалима [Там же. С. 237-241].

Записке Мансурова вторил Доргобужинов в письме Головнину 25 октября/6 ноября 1859 г. Он заявлял, что с самого начала Кирилл жаловался на него Горчакову, в посольство и «кликушам» в С.-Петербург. «Делать новое и важное дело в продажной среде, где всякое начинание приходится брать с боя не только против жадных турков, греков и арабов, но и против интриг русского архиерея, который систематически портит мне дело подкупами на императрицыны деньги (факт) из-за того только, что делаю его я, а не он» [Там же. С. 242], — писал Доргобужинов. При этом епископ получает награды, а консулу отказывают в вознаграждении за труд. От плохой погоды Доргобужинов получил катар и терял слух с каждым днем. Он просил Головнина помочь ему уехать из Иерусалима к 10 апреля лечиться на воды. Он был готов выйти в отставку или получить отпуск. 29 ноября в письме к главе Азиатского департамента МИД Доргобужинов просил отпустить его на четыре месяца в отпуск для лечения с 15 апреля 1860 г. Он мотивировал свою просьбу тем, что дело приобретения земель окончено и теперь всеми постройками управляет архитектор. За консулом остается только решение текущих проблем паломников [Там же. С. 247-248].

29 сентября 1859 г. великим князем Константином Николаевичем был подписан рескрипт по поводу управления госпиталем в Иерусалиме. Великий князь указывал, что из донесений главы Духовной Миссии и консула видно, что между нами происходят недоразумения насчет госпиталя. В связи с тем, что госпиталь учрежден на деньги императрицы и других благотворителей, а вопрос в чьем подчинении находятся подобные заведения Палестинским комитетом пока не решен, оставить госпиталь в управлении епископа Кирилла. Если госпиталь уже официально передан Доргобужинову, то вернуть его тем же порядком. 27 октября/8 ноября 1859 г. в Иерусалиме Мансуровым был получен [Письма великого князя Константина. Л. 1].

29 октября/10 ноября 1859 г. Мансуров сообщал Головнину о передаче госпиталя в ведение главы Духовной Миссии. Оболенский писал Мансурову, что хочет выйти из Палестинского комитета, чтобы не быть в центре борьбы ведомств. Мансуров высказывал такое же желание. Он жаловался на то, что передачу госпиталя не отсрочили до его отъезда из Иерусалима [Вах, 2017. С. 245]. 6/18 ноября был получен ответ Головнина. Он сообщал, что великий князь поддерживает Мансурова и Доргобужинова, а императрица епископа Кирилла. Между великим князем и императрицей может возникнуть сильнейшая ссора, чего мы допустить не можем по любви к императору. Головнин не может повлиять на ситуацию, так как его отстранили от дела. Он считал, что необходимо сделать так, чтобы в С.-Петербурге пока забыли про Иерусалим. Мансуров должен перестать писать письма в столицу. Надо всячески удерживать в Иерусалиме Доргобужинова и Эппингера. До окончания зимы отозвать Кирилла из Иерусалима не удастся так как он очень силен. Головнин просил Мансурова не рассчитывать на звание статс-секретаря, так как оно только увеличило количество врагов [Письма А.В. Головнина. Л. 6-7].

Любопытно, что официально епископу Кириллу о передаче госпиталя Мансуров сообщил лишь 16/28 декабря. Он описывал причину такого промедления в письме Доргобужинову. 9 дней понадобилось Мансурову для того, чтобы обдумать передачу и «не делать ничего и не говорить с Кириллом сгоряча и горячо». Затем епископ уехал в Бейрут и вернулся только в декабре. Все это время понадобилось для наведения в госпитале порядка [Письмо Б.П. Мансурова к В.И. Доргобужинову. Л. 168]. Мансуров почти дословно пересказывал в письме Кириллу рескрипт великого князя, акцентируя внимание на том, что это временная мера. «В следствии сего имею честь покорнейше просить Вас, Пр. Владыко, почтить меня уведомлением о времени, с которого Вы изволите желать принять госпиталь дабы консульство знало по какое число следует ему рассчитать лиц, служащих в госпитале и когда должно будет прекратить расходы по госпиталю насчет Комиссии» [Письмо Б.П. Мансурова епископу. Л. 153], — спрашивал Мансуров. Это было прямым извещением о том, что дальше госпиталь будет финансироваться за счет Духовной Миссии и так стесненной в средствах. В тот же день

официальное письмо о передаче госпиталя Мансуров отправил и Доргобужинову [Письмо Б.П. Мансурова к В.И. Доргобужинову. Л. 155]. Как видно из последующих писем передача госпиталя была назначена на 1 февраля 1860 г. Взамен Мансуров планировал открыть дополнительное больничное отделение для высших сословий и больных, которым требуется изоляция. В дальнейшем Мансуров рассказывал, что три дня уговаривал Кирилла принять госпиталь. Епископ отказывался и просил Мансурова написать совместное письмо великому князю, чтобы все осталось, как было. «Все это Вам покажется странным и смешным; но так оно есть» [Там же. Л. 169], — писал о передаче госпиталя Мансуров Доргобужинову.

Ситуация вновь изменилась в конце 1859 г. 7/19 декабря (письмо в Иерусалиме получено через месяц) Головнин писал Мансурову:

«Решительно Государь лучше всех нас здесь понимает Иерусалимское дело и лучше всех расположен к нему». Головнин сообщал, что Александр II передать заведование госпиталем консулу и «.выразил Великому Князю свое убеждение, что все заведения в Иерусалиме должны быть в заведывании консула, а не епископа, что занятия консула и епископа должны быть весьма ясно разграничены, и что Великий Князь напрасно приказал передать госпиталь епископу в отмену собственного правильного распоряжения, сделанного в Иерусалиме. Великий Князь сознался, что был неправ приказывая передать госпиталь опять Кириллу» [Письма А.В. Головнина к Б.П. Мансурову. Л. 17-18].

7/19 января 1860 г. это радостное известие Мансуров передавал Доргобужинову [Письмо Б.П. Мансурова к В.И. Доргобужинову. Л. 168-169].

29 января директор Азиатского департамента Е.П. Ковалевский извещал Кирилла о том, что императрица Мария Александровна извещает его о том, что госпиталь должен быть передан в полное распоряжение консула. Кирилл был обязан дождаться приезда в Иерусалим нового консула Соколова и вручить ему все дела касающиеся госпиталя [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 166-167].

Победа в борьбе за госпиталь уже не изменила судьбу консула. 26 декабря Головнин сообщал Оболенскому о том, что Доргобужинов увольняется от звания консула, ему разрешено остаться для лечения за границей. Он сохраняет должность при Морском министерстве и получит задание изучения деятельности мастеровых и рабочих заводов, работающих для купеческого флота [Письмо Б.П. Мансурова к В.И. Доргобужинову. Л. С. 250-251].

В 1860 г. от дел в Палестине на два года был отстранен и Мансуров. Не помогло и назначение его управляющим делами Комитета. Он был отправлен в длительную зарубежную отпуск-командировку. Решение об этом мог принять только А.В. Головнин. Свое отношение к Палестинским делам он ясно выразил в письмах Мансурову. На некоторое время столица должна была забыть о Иерусалиме. В этом плане Мансуров служил раздражающим фактором. Дошло до того, что подготовленный им отчет Палестинского комитета был переработан архимандритом Леонидом (Кавелиным) и издан без указания автора.

В 1874 г. в записке великому князю Константину Николаевичу Мансуров указывал предполагаемые им причины противостояния Духовной Миссии и консульства: «Враждебное отношение Епископа Кирилла к Консулам, с которыми он имел дело (Доргобужинов, Соколов, Карцев), естественно объясняется обстоятельствами которые памятны Вашему Императорскому Высочеству, и ещё более тем разочарованием, которое постигло Преосвященного Кирилла, мечтавшего создать для Миссии властное положение равносильное Восточным Патриархам, а для её начальника роль руководителя церковной политики России на Востоке» [Извлечение из записки Б.П. Мансурова. Л. 2].

Недолго в Иерусалиме находился и епископ Кирилл. Он был рад отставке консула и отъезду Мансурова. 13 января 1860 г. он писал митрополиту Макарию: «Тут подошел обед у отправляющегося на другой день старого друга (к дьяволу бы его на рога!): отказаться невозможно» и «Новый год почитается у меня отъездом от меня любезнейших друзей моих. Один вчера отправился; другой — собирается. Страшусь, что возвратятся» [Епископ Кирилл Мелитопольский. 1890. С. 140, 142]. Кирилл вошёл в конфликт и со следующим консулом.

Исследователь Ф.П. Титов считал, что в 1863 г. старт компании по отставке епископа Кирилла дал великий князь Константин Николаевич. Он направил рескрипт обер-прокурору Св. Синода, где в связи с решением Палестинского комитета 1859 г. предлагал преобразовать Духовную Миссию в «Странноприимную Лавру». Епископа Кирилла отозвать в Россию, а во главе Лавры поставить архимандрита. Эго круг обязанностей должен быть ограничен только работой с русскими паломниками

[Титов, 1902. С. 285]. Рескрипт великого князя обер-прокурору А.П. Ахматову храниться в фонде Б.П. Мансурова в ГАТО. Он подписан 28 мая 1862 г. в Павловске и там содержится только просьба заменить епископа Кирилла на архимандрита [Письма великого князя Константина. Л. 3]. Н.Н. Лисовым опубликовано «Мнение Палестинского комитета о создании странно-приимной лавры в Иерусалиме и управлении ей» 28 мая 1862 г. В нем доказывалось неудобность управления учреждениями для паломников консулом, главой или членами Духовной Миссии и даже специально назначенным светским лицом. Как о свершившемся факте говорилось о Русской странноприимной лавре, находящейся в ведении Св. Синода и через консула отчитывавшейся перед Палестинским комитетом, от которого Лавра будет получать деньги. Во главе Лавры должен быть поставлен архимандрит, сотрудничающий с начальником Духовной Миссии [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 175-177]. В 1862 г. к деятельности в Палестинском комитете вернулся Мансуров и реформа Духовной Миссии могла быть его инициативой.

В ответ на рескрипт великого князя и «Мнение Палестинского комитета» МИД направило в Св. Синод записку, в которой считало замену епископа архимандритом вредной и настаивало на снятии с консула хозяйственных функций [Титов, 1902. С. 285]. Замена Духовной Миссии Лаврой вообще не обсуждалась. 23 апреля 1863 г. на «Мнение Палестинского комитета» дал отзыв митрополит Филарет (Дроздов). Он считал, что для управления русскими богоугодными заведениями в Иерусалиме не подходит ни Лавра, ни монастырь. Он предлагал название «Русская странноприимная обитель», дающееся и не имеющим монашества учреждениям. Он считал вредным организацию в Иерусалиме двух независимых духовных учреждений Миссии и Лавры. Филарет предлагал организовать Миссию на принципах монастыря, где бы управлял совет из трех человек [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 182-184]. Итогом таких противоположных мнений стало оставление Духовной Миссии в прежнем виде и составление для неё новых инструкций.

В мае 1863 г. от консула в Иерусалиме в МИД поступило донесение «об образе жизни» начальника Духовной Миссии. Утверждалось, что греческое духовенство дорожит русским епископом, поскольку он в «их руках». Предлагалось отозвать Кирилла из Иерусалима. Донесение было доложено Александру II, и он посчитал этих сведений достаточным для удаления Кирилла. Глава Духовной Миссии Иерусалим покидать не желал. Его удалось вернуть в Россию только в начале 1864 г., после вмешательства митрополита Московского Филарета [Титов, 1902. С. 289-294].

Рассматривая конфликт между главой Духовной Миссии и консулом в Иерусалиме в 1858-1862 гг., в который был вовлечен Мансуров, остается только удивляться тому, что задача покупки земель и составления планов была успешно выполнена. Александр II был занят подготовкой Великих реформ и не уделял достаточного внимания делам в Палестине. В этой сфере проходило противостояние главы МИД и великого князя Константина Николаевича. Свои интересы в Иерусалиме имели дамы высшего света и императрица. В самом Святом Городе традиционно боролись греческое духовенство, арабская паства, турецкие власти и представители европейских стран. В Иерусалиме была создана индустрия паломников, где россияне играли центральную роль. Вмешательство новой структуры, российской Духовной Миссии, вызывало значительный резонанс и грозило перераспределением поступлений от паломников. Епископ Кирилл, по приезду в Иерусалим, попал в сложнейшую ситуацию, с которой справлялся по мере сил. Духовной Миссии была дана инструкция от МИД, которая совершенно не соответствовала её возможностям и финансированию. Вмешательство в ситуацию новых структур: консульства, РОПиТ, представителя великого князя Б.П. Мансурова, внесло хаос в уже стабилизировавшуюся обстановку.

Отношения между Духовной Миссией и консульством обострились сразу по приезду Мансурова в Иерусалим. На первом этапе главной проблемой было то, кто будет выбирать участки для паломников и проводить сделки по ним. Мансурову удалось перехватить инициативу и взять на себя покупку земель. На этом фоне крайне незначительными кажутся конфликты Кирилла с консулом по поводу поездки паломников на Иордан, ареста слуги и мелких финансовых недоразумений. Результатом стала жалоба Кирилла, переданная в МИД и представленная императору. Однако, аудиенции Мансурова у императора и учреждение Палестинского комитета резко изменили ситуацию в его пользу. Во время поездки в Иерусалим великий князь Константин Николаевич распорядился установить отношения Духовной Миссии и консульства по схеме, предложенной Мансуровым. Консульство ведало всеми практическими и хозяйственными вопросами, Духовной Миссии оставалось только забота о нравственности паломников. В это время в ведение консульства был передан госпиталь в Иерусалиме, открытый на деньги императрицы. Это стало причиной нового, затяжного конфликта. Боящийся столкновения великого князя и императрицы Головнин добился того, что вели-

кий князь распорядился вернуть госпиталь в ведение Духовной Миссии. Итогом стало увольнение консула Доргобужинова, отход князя Оболенского от Иерусалимских дел и дальнейшее, временное отстранение Мансурова. В начале 1860 г. Александр II принял решение вернуть госпиталь в ведение консула. В дальнейшем глава Миссии продолжил борьбу с консулами, что и привело к его удалению из Иерусалима в 1864 г. В то же время великий князь окончательно отошёл от Иерусалимских дел и все эти вопросы были переданы в Палестинскую комиссию МИД.

Б.П. Мансуров и Русское общество пароходства и торговли

По мнению К.А. Ваха Иерусалимский проект стал последствием и составной частью проекта РОПиТ [Вах, 2012. С. 7]. Кроме задач по восстановлению российского судоходства на Черном море, сохранения кадра военных моряков, резерва кораблей, которые можно переделать в военные проект РОПиТ имел и другие аспекты. Основатели пароходства хотели составит конкуренцию европейским транспортным компаниям и отобрать у низ перевозку российских паломников и грузов из России в Палестину. Как один из главных акционеров пароходства великий князь Константин Николаевич был заинтересован в его доходности. Именно задачи РОПиТ должен был решать Мансуров в своей первой командировке на Восток в 1856-1857 гг. Предполагалось, что составленный им путеводитель привлечет пассажиров на пароходы РОПиТ.

Ближайшим соратником Мансурова по Иерусалимскому проекту стал директор-распорядитель РОПиТ Н.А. Новосельский (1818-1898). Это был выпускник Харьковского университета, служивший в различных коммерческих компаниях. С 1853 г. он стал директором-распорядителем волжского пароходства «Меркурий». Новосельский был одним из основателей РОПиТ и его директором-распорядителем в 1856-1861 гг. Параллельно занимал тот же пост в пароходной компании «Кавказ и Меркурий» и вел ряд других коммерческих проектов. Новосельский разделял планы Мансурова и верил в то, что в перспективе это может принести прибыть пароходству. М.Н. Барышников и Д.С. Федотьев писали, что Новосельский действовал по учреждению Восточной линии параллельно с Мансуровым. После встречи с великим князем он был направлен к А.М. Горчакову с целью получить дипломатическую поддержку для открытия сети агентств пароходства на Востоке. 23 марта 1857 г. Новосельский написал свое первое письмо к Мансурову. Он просил информацию об условиях в Палестине и сообщал о переводе 2000 франков на финансирование миссии Мансурова. 4 июня из Одессы Мансуров уже официально отправился на Афон в составе делегации РОПиТ на первом рейсе по Восточной линии [Барышников, Федотьев, 2021. С. 75].

Мансуров выполнил просьбу Новосильского и собрал сведения о работе европейских паро-ходств в Палестине. Общение с Новосельским подвигло Мансурова к созданию плана, в котором РОПиТ играл центральную роль. Первый отчет Мансурова начинался с того, что французские и австрийские пароходные компании перевозят в год в Палестину по нескольку тысяч православных паломников. Образовавшееся после заключения мира РОПиТ, сделало ставку на православных паломников. Среди россиян несших классов сложилось мнение о тяжести пути в Иерусалим. Книги А.С. Норова и А.Н. Муравьева не доступны для простых людей. По этой причине было решено познакомить россиян с особенностями паломничества по средствам нового путеводителя. Но, собранный материал показал, что составление путеводителя преждевременно. После разбора плачевного положения российских паломников в Палестине и деятельности двух Духовных Миссий Мансуров писал: «всякие чисто-политические попытки могут породить весьма большие затруднения и потому при пособии коммерческих и промышленных предлогов можно достигнуть гораздо больших и вернейших результатов» [Мансуров, 1857. С. 114]. В этом отношении может помочь РОПиТ заинтересованное в перевозе паломников. «Одно уже то, что общество посылает на Восток значительное число агентов и служащих, принесет правительству ту важную пользу, что Россия будет знакомиться с этим близким для нас краем путем не чиновным, и что у нас будут иметься верные о нем понятия» [Там же. С. 115], — писал Мансуров. Речь шла о том, что проект МИД о проведении российского влияния на Востоке через Духовную Миссию вызовет противодействие турок и европейцев. А если действовать через РОПиТ, то это будет расцениваться всеми противниками России, как безобидное коммерческое предприятие. Общество будет предоставлять в МИД такие важные сведения, которых дипломаты добыть не могут. Но, пароходство не будет вмешиваться в политику, так как его интересует практическая деятельность, связанная с коммерцией. Уже в первой части своего доклада Мансуров делал вывод: «В настоящее время невозможно рассматривать практической стороны, касающейся до России восточных вопросов без соображения с существованием и вероятным положением Русского ^^пароходства и торговли» [Там же. С. 116].

Мансуров уверял, что по средствам РОПиТ российское правительство может получить большие выгоды. Он предлагал программу деятельности РОПиТ на Востоке из восьми пунктов. Прикрываясь целью привлечении паломников Общество может приобрести собственность в Иерусалиме, построить госпиталь и церковь. РОПиТ будет субсидировать Духовную Миссию, примет часть расходов на учреждение консульства в Иерусалиме. Пароходство станет кузницей кадров необходимых российской дипломатии на Востоке. Только с помощью РОПиТ можно открыть необходимое России представительство на Афоне. Мансуров писал о покупке РОПиТ в Константинополе дома купца Кун-дури, который действительно стал в последствие и местом приюта паломников [Там же. С. 131-138]. «Все эти примеры свидетельствуют о том, что интересы нашего Правительства на Востоке совершенно совпадают с выгодами Русского общества пароходства и торговли, и что сие последнее может служить лучшим и вернейшим орудием для исполнения того, что требует достоинство и польза Русской Церкви и Русской Политики» [Там же. С. 160], — утверждал Мансуров. Это были крайне легкомысленные утверждения для человека не имевшего отношения ни к пароходству, ни к Церкви, ни к политике. В глазах великого князя такое можно было оправдать только ссылкой на очень серьезного консультанта, например Новосельского.

Документы показывают, что великий князь Константин Николаевич давал указания РОПиТ. 27 декабря 1857 г. он отправил в пароходство предложение о следующей командировке Мансурова на Восток. Уже на следующий день РОПиТ рапортовал о готовности отправить Мансурова за свой счет «к облегчению и поощрению Православного поклонничества к Святым Местам» [Об учреждении восточной линии. Л. 3]. К Александру II за разрешением на командировку Мансурова великий князь обращался от имени РОПиТ.

Главной задачей командировки 1858 г. была организация агентств пароходства в Палестине. Но, начать Мансурову пришлось с организации работы конторы пароходства в Одессе. Через месяц по приезду в Иерусалим Мансуров разочаровался в РОПиТ и эффективности помощи пароходства в отношении паломников. Оказалось, что на его стороне в правлении РОПиТ только Новосельский. Остальные директора считали, что Мансуров напрасно расходует деньги пароходства. Ещё не успев толком создать Восточную линию РОПиТ уже снимало с неё пароходы на другие направления. По словам Мансурова агенты РОПиТ не имели инструкций и предписаний, у них нет даже расписания рейсов. Мансуров выполнил задание РОПиТ и к концу командировки им было организовано 13 агентств пароходства в Тенедосе, Митилене, Смирне, Хиосе, Родосе, Мессине, Александретте, Ла-такие, Триполи, Бейруте, Кайфе, Яффе и Иерусалиме. Для всех этих агентств Мансуров подобрал сотрудников. В это время Мансуров ещё не оставил надежд на то, что РОПиТ может послужить цели возвышения престижа России на Востоке и окажет помощь паломникам. Для великого князя Константина Николаевича Мансуров написал целую программу исправления недостатков в работе РО-ПиТ. В отчете Мансурова, предоставленном Александру II деятельность РОПиТ на Востоке, была нарисована в самых радужных красках.

В 1858 г. Мансуров решал и ещё одну проблему РОПиТ — перевоз почты. В фонде пароходства сохранилось дело «Проект правил для перевозки почты на пароходах РОПиТ» 1857 г. Указывалось, что на основании устава пароходство должно бесплатно перевозить почту и курьеров по линиям срочного плавания. 25 апреля 1857 г. был разработан регламент перевозки почты из 49 пунктов. По регламенту почта в запечатанных сумках, перевозится на берег на лодке. Пакеты и мешки должны быть уложены в деревянные ящики, почтовое ведомство выплачивает деньги по правилам перемещения клади сухопутным путем, время доставки по соглашению, за курьеров постовое ведомство вносит оплату согласно местам, которыми они едут, пассажирам запрещено перевозить письма [Проект правил для перевозки почты на пароходах. Л. 1-21]. Судам РОПиТ был присвоен специальный почтовый флаг [Там же. Л. 42].

В отчете по второй командировке Мансуров писал: «Устроена правильная и постоянная Русская почта между Иерусалимом и Яффою, следовательно со всеми портами и с Россиею. Курьерская особая почта подвозит из Иерусалима в Яффу нашу казенную и частную корреспонденцию и посылки к самому отходу парохода, и привозит немедленно в Иерусалим все, что доставлено в Яффу на Русском пароходе. Отныне можно из всех уголков России пересылать все что угодно в Иерусалим через Пароходное Общество, с полною уверенностью в скорости и верности доставки. Курьерская почта совершается между Иерусалимом и Яффою в 6 или 7 часов. Особая система пересылки тяжелых и громоздких вещей устраивается ныне также через Яффское Пароходное агентство» [Записка о положении дела создания на Востоке. Л. 3].

Но, такая радужная ситуация по перевозке почты сохранялась недолго. Прошел год и 19 ноября / 1 декабря 1859 г. Мансуров писал К.С. Варранду: «Дело шло весьма хорошо, но в недавнее время 107

беспечность и варварство нашего Почтового казенного управления испортило дело так, что из Иерусалима стало невозможно писать в Россию по русской почте: почтовые марки запрещено употреблять за границей и приказано все письма франкировать только до Константинополя по огромной цене; теперь за провоз писем от Константинополя до Одессы (40 часов) казна берет с лота 30 коп. серебром! тогда как из Одессы в Иркутск берут с лота 10 коп. Одним словом, Почтовое министерство сделало для всего Востока такую неурядицу, что решительно нельзя писать в Россию иначе как по французской почте» [Вах, 2017. С. 244-245]. Мансуров писал о том, что почтой в Иерусалиме заведует Гуармани. До этого его оклад в 500 р. компенсировался продажей почтовых марок. Теперь этот доход прекратился и контракт с Гуармани нужно расторгнуть. Российские власти на Востоке будут вынуждены содержать своих курьеров, а все частные письма пересылать по французской почте. Мансуров просил отблагодарить почтового агента перед увольнением. По его словам, РОПиТ из-за перевозки почты теряла доход 20-25 р. с каждого парохода [Там же. С. 246].

Сохранился обширный план Мансурова на командировку на Восток в 1859-1860 гг. Он не датирован, но относиться к началу 1859 г. Документ начинался с краткого отчета правлению РОПиТ по работе, проделанной им в 1858 г. Мансуров отмечал, что его задание состояло из двух направлений: устройство агентских контор Восточной линии и строительство инфраструктуры для паломников. «В отношении ко мне 11 апреля 58 г. за № 344 Правление выражало мне, что считает нужным, для доставления на Восточной линии нужного удобства путешественникам, устроить на Востоке в посещаемых мной местностях гостиницы и приюты, с тем, что бы Общество могло за известную плату не только отвозить путешественников и паломников на Палестинский берег и обратно, но и иметь их на своем попечении во все время их пребывания в Палестине, давая им не только приличный приют, но и самую пищу» [Об учреждении восточной линии. Л. 78], — писал Мансуров. Своей задачей он считал выполнение поручение правительства в отношении паломников, при этом не вводя в лишний расход пароходство. По поводу 40000 р., переданных Мансурову РОПиТ, он писал: «Я удержался от всяких расходов из данных мне Правлением сумм, кроме самых экстренных, исключающих чисто коммерческий характер. В следствии сего из означенных 40000 рублей я потратил только: а) некоторые расходы на . надобности Одесской Главной Конторы зачтено на нее (около 8000 рублей) , которые она должна была бы сделать сама; б)заимообразный расход (около 32000 руб.) на счет филантропических сумм, собирающихся у Ст. Сек. Кн. Оболенского и каковую сумму Комиссариатский Д. Морского Министерства уже открыл Обществу у себя соответствующий кредит» [Там же].

Мансуров писал о том, что и в новом году по поручению Правления РОПиТ он «взял на себя устройство на Востоке всего, что нужно для доставления удобства путешественникам и паломникам, посещающим святые места Востока». В связи с этим он считал необходимым: 1) в Константинополе агент нанял помещения для паломников в доме Кундури, там они дожидаются парохода в Яффу без необходимости нанимать себе квартиру. Это даёт возможность полностью загрузить пароходы РОПиТ. Надо расширить количество помещений; 2) на Афоне начаты переговоры по строительству пристани склада и приюта. Для установления удобного сообщения с Афоном нужно: постройка кельи — 6000 р, мебель — 1000 р., постройка двух лодок, на содержание агентства — 1500 р. Это окупиться увеличившемся количества паломников; 3) в Кайфе построить временную гостиницу, магазины и каменную пристань, архитектор М.И. Эппингер уже сделал план — 15000 р. На временную пристань — 700 р., мебель для гостиницы 1000 р., содержание гостиницы — 600 р. Необходимо привести из Одессы «бабу» для вбивания свай; 4) в Александрии найти место для угольных магазинов; 5) в Назарете утроена временная гостиница для 50 поклонников и 10 путешественников. Наем дома — 400 р., содержание его на 4 года — 500 р., единовременно 1000 р. на мебель, 1000 р. — отделка; 6) в Яффе нанять дом за 315 р. в год. 1000 р. на утварь, 600 р. — содержание, для складов — 2500 р.; 7) в Ромале — 2800 р. наем домов и утварь; 8) в Иерусалиме наем трех домов — 1200 р. в год каждый, 4000 р. — мебель, ремонт — 2000 р., переделка — 3000 р. Мансуров предлагал общую смету: единовременно — 39.200 р., ежегодно — 11.865 р. Он считал возможным сократить расход до 25000 р. и 10.500 р. Мансуров подчеркивал, что не выходит из предполагаемого расхода в 40.000 на организацию Восточной линии [Там же. Л. 79-81]. Планы Мансурова были рассчитаны на три года, до окончания строительства инфраструктуры для паломников.

Широкие планы предполагали длительную командировку, и она была запланирована уже в начале 1859 г. 25 февраля / 9 марта 1859 г. великий князь Константин Николаевич направил распоряжение, составленное Мансуровым в РОПиТ. Сообщалось, что Мансуров вновь направляется в командировку на Восток по май 1860 г. за счет Морского министерства. Пароходству предлагалось возложить на Мансурова те поручения, которые оно найдет нужным [Письма, записки и документы Б.П.

Мансурова. Л. 184]. В ответ РОПиТ писал: «Отдавая совершенную справедливость вполне успешным распоряжениям ДСС Мансурова по устройству на Востоке, в минувшем году, агентств Общества», поручаем Мансурову продолжить свою деятельность [Об учреждении восточной линии. Л. 86]. Для сооружения всего необходимого для паломников в Палестине РОПиТ обещал выделить в течении 1859-1861 гг. «в распоряжение ДСС Мансурова по 19 т. руб. для временных издержек по учреждению быта наших поклонников в Палестине», для приобретение мебели и прислуги для купленных домов. Общество безвозмездно для этих дел представляло услуги своих агентов, архитектора и еще трех лиц, служащих Общества по выбору Мансурова — секретаря, переводчика и знающего восточнее языки для посылок [Там же. Л. 87]. Сложно сказать, как состыковался план, предложенный Мансуровым с эти предложением РОПиТ. Но, в ответе великому князю пароходство предлагало на треть большую сумму, чем запрашивал Мансуров на три года.

В связи с предстоящей командировкой и паломничеством великого князя в Палестину Мансуров предлагал Н.А. Новосельскому срочно выполнить ряд подготовительных мер: 1) дать знать в Одессу, чтобы к 5 апреля пароход «Владимир» был готов к экстренному рейсу на один месяц или 5 недель; 2) дать знать Одесской конторе, что правление возобновляет права данные Мансурову в 1858 г. на 1859 и 1860 гг.; 3)Ассигновать ему на расходы 25000 р. для устройства восточных агентств и создания удобств для паломников в Палестине и на Афоне; 4) утвердить постройку кельи на Афоне и угольных магазинов в Кайфе; 5)определить сколько РОПиТ может тратить в год на удобство паломников; 6) просил прикрепить к нему Хованского, Кази и Вурукла с оплатой им по 3 и 2 р. в день; 7) быть Новосельскому 15 апреля на пароходе «Владимир» [Там же. Л. 82].

В своей статье о создании Палестинского комитета в 1864 г. Мансуров писал: «С учреждением Комитета, Русское общество пароходства и торговли устранилось от прямого посредничества в ведении дела на месте, но сделало вместе с тем приношение в 10000 руб., с тем чтобы Г. Мансуров издержал эти деньги на обзаведение мебелью и другие приспособления нанятым им домам для временных приютов, а также для найма прислуги при оных» [Заметка Б.П. Мансурова об учреждении Палестинского комитета. Л. 6]. Отчетов Мансурова Новосельскому или правлению РОПиТ отправленных из командировки 1859 г. пока не обнаружено. Мансуров отправлял письма Новосельскому, но только с надеждой, что информация дойдет до великого князя и для сведения. В качестве примера можно привести отосланную Мансуровым Новосельскому 30 ноября / 12 декабря копию письма о конфликте по поводу госпиталя [Письмо Б.П. Мансурова к Н.А. Новосельскому. Л. 129-131].

Первый сигнал о том, что РОПиТ планирует ограничиться в деле помощи паломникам лишь их перевозкой в Палестину, относится к 15 ноябрю 1859 г. Как видно из ответного письма Мансурова в это время Новосельский предложил ему максимально сократить расходы на персонал РОПиТ в Палестине. 26 ноября / 8 декабрь Мансуров писал Новосельскому: «Доргобужинов не виноват в тех ужасах, о которых вы говорите, тогда нельзя было устранить, что будите делать? Не уломаешь» [Там же. Л. 122]. Вероятно «ужасы» относились к конфликту консула с главой Духовной Миссии и предстоящему увольнению Доргобужинова. В конце письма Мансуров писал: «Бог знает, что за пустяки говорят в Петербурге о наших действиях здесь. Прошу Вас только быть убежденным, что все это только пустяки и вздор, и слухи. Я никогда не думал, что можно было так врать и глупо вымышлять!» [Там же. Л. 128]. Мансуров желал назначения новым иерусалимским консулом другого агента РОПиТ в Бейруте Нестерова. Он был согласен на уменьшение финансирования РОПиТ иерусалимского агента. Временное заведение иерусалимским агентством и консульством Мансуров хотел доверить секретарю консульства Кривошеину. Он считал, что «Комитет и Общество имеют преимущественное право выбирать для Иерусалимского Консульства, ибо у того и другого имеется здесь гораздо больше интересов и возможного дела, чем у Министерства Иностранных Дел» [Там же. Л. 122-123]. МИД считал иначе и не одна рекомендация Мансурова на должности в Иерусалиме не была удовлетворена.

«Моя командировка по Высочайшему повелению и согласно предоставлению отчетов официально Правлению — имеет срок 15 мая 1860-го года, след. до сего срока, т.е. до конца моего дела я имею право сохранить при себе тех людей, которые поставлены Обществом в мое распоряжение для сего именно дела. Действительно мое дело кончиться не отъездом из Палестины, а завершением всех вопросов в Комитете при посредстве Общества. До тех пор будет и работа и переписка, а один я этого решительно не в состоянии сделать» [Там же. Л. 124], — писал Мансуров.

Он давал характеристики своим помощникам и просил сохранить их при себе до официального конца командировки. В это время Мансуров уже ясно понимал, что его сотрудничество с РОПиТ скоро окончиться. «Скоро кончу все мои дела в Иерусалиме; с Востоком и с Вашим Обществом» [Там же. Л. 123], — писал он Новосельскому. 109

В следующем письме 30 ноября / 12 декабря Мансуров сообщал Новосельскому, что архитектор Эппингер переводиться на содержание Палестинского комитета, что он и внесет этот факт в смету на 1860 г., что после 1 февраля он отправит своих сотрудников Хованского, Хази и Вуруклу в Одессу. Мансуров просил содействовать вызову Эппингера в С.-Петербург для утверждения планов и смет. Новосельский сообщал, что в 1860 г. содержание Иерусалимского консула от РОПиТ будет сокращено от 6000 р. до 4000 р. Мансуров отвечал, что это возможно сделать, если МИД утвердит консулу оклад. Планировалось уменьшить оклад и ещё одному агенту Аверино. Мансуров просил РОПиТ выделить 4000 р. на жалованье консула, 850 р. на наем дома и 850 р. на жалование Левитова «который есть саамы нужный деятель»: «Иначе все начатое и благополучно кончаемое ныне в Палестине дело может погибнуть или испортиться только из невозможности найти Г.-ну Доргобужинову надежного приемника. В таком случае все сделанные уже Обществом и Комитетом до сих пор расходы сделаются напрасными, а стоит только решиться еще на незначительные пожертвования до конца наших здесь построек, чтобы упрочить все дело, а за тем сделать уже решительную для Общества экономию, возложив все будущие расходы на Комитет» [Там же. Л. 140]. В стиле своего первого отчета Мансуров писал: «Конечно, если Общество не решается сеять для будущего, что оно не может собирать жатвы, а едва ли правильно подчинять будущее минутным требованиям» [Там же]. Однако решение РОПиТ по выходу из проекта заботы о паломниках уже было принято.

11 декабря 1859 г. на собрание Палестинского комитета, кроме других вопросов рассматривалось положение архитектора Эппингера. Было сообщено: «До сих пор Архитектор Эппингер пользовался содержанием от Пароходного Общества и на государственной службе не состоял. Ныне Директор Пароходного Общества, Действительный Статский Советник Новосельский отозвался, что дальнейшее содержание Г. Эппингера насчет сумм Общества принято быть не может» [Журнал Высочайше учрежденного для принятия мер. Л. 597]. Было решено выплачивать жалование архитектору по 5000 р. в год из сумм Комитета.

2 января 1860 г. директор-распорядитель обратился к правлению РОПиТ с сообщение о том, что Палестинский комитет утвердил предложение Общества об упразднении Иерусалимского агентства. Это предложение логично проистекало из только что погашенного конфликта между главой Духовной Миссии и консулом. Директор-распорядитель отдавал приказ: «1) чтобы В.И. Доргобужинову и князю Хованскому было прекращено получаемое ими содержания от Общества — с 1-го февраля будущего года; 2)чтобы князю Хованскому, остающемуся за штатом, было выдано трехмесячное содержание единовременно; 3) чтобы состоящие при Б.П. Мансурове Кази и Вурукла с 1-го февраля 1860 года были замещены, если представляется возможным, на действительную службу Общества» [Об учреждении восточной линии. Л. 181]. По ходатайству Мансурова на службу Общества принимался иерусалимский врач Мазараки, но без жалования. Поднимался вопрос о том, чтобы Доргобу-жинову кроме трехмесячного содержания, при увольнении, дали особую награду от Общества. В заключении сообщалось: «Б.П. Мансуров желает принять все возможные меры, чтобы Обществу были выплачиваемы 8000 рублей в год, если оно отведет помещение для поклонников в нанимаемом доме Конст. Агента» [Там же. Л. 182]. Эти постановления показывают, что РОПиТ принял решение не расходовать средства на заботу о паломниках.

Новый блок проблем, связанных с РОПиТ, Мансуров решал уже по возвращению в С.-Петербург в апреле 1860 г. В его письме в РОПиТ встречается перефразировка формулы, которая 2 января 1860 г. относилась только к Иерусалиму: «Ныне, по случаю приведения дела в Св. Земле в такое положение, при коем Русского Общества Пароходства и Торговли уже не имеет нужды принимать в оном столь прямого и деятельного участия как прежде» [Там же. Л. 227]. Можно заметить, что на этот раз речь шла о прекращении деятельности РОПиТ по помощи паломникам уже в целом в Палестине.

10/22 апреля 1860 г. Мансуров отправил в РОПиТ послание. Большая его часть посвящалась князю К.С. Хованскому. Он состоял при Мансурове и остался без назначения на должность агента РОПиТ (хотя это планировалось). Во время отсутствия Мансурова в Палестине Хованский работал при агентах и Главной конторе РОПиТ в Одессе. С 1 февраля 1860 г. Хованский был выведен за штат. Мансуров просил РОПиТ назначить Хованского агентом на Восток и компенсировать его прошлые затраты, в том числе заработной платы с февраля по май [Там же].

Предстояло решить ещё один очень важный вопрос о переводе денежных средств в Палестину. Раньше посредником в этих операциях выступал РОПиТ. А.А. Дмитриевский рассматривал эту проблему в своем не опубликованном труде на основании документов архива МИД. По этим документам Мансуров 16 апреля 1860 г. просил Г.П. Небольсина, совместно с членами Комитета князем Д.А. Оболенским и Н.А. Новосельским возбудить ходатайство у министра финансов. Мансуров хо-

тел, чтобы Комитет получал деньги на ежегодные расходы прямо из государственного казначейства. Небольсин предложил, из-за недостатка золота в казначействе «для производства платежей в Иерусалиме, или покупать приводные векселя на Одесской бирже, где курсы на Лондон и другие места большею частью бывают выше петербургских, или же приобретать, вместо векселей, иностранную золотую монету в Одессе и Константинополе». Эппингер должен был по присылаемым векселям получать деньги у местных банкиров или через Константинопольского агента русского Общества пароходства и торговли покупать золото для отсылки в Иерусалим. Пересылка золота была рискованно и поэтому Оболенский предлагал «пересылку денег путем отправки кредитива от здешнего банкирского дома на имя иерусалимских банкиров Беркгейм П. Мельвин, с тем, чтобы г. Эппингер, по мере надобности, получал он тех по этому кредитиву деньги, выдавал им в получении их квитанции, которые от этих банкиров имели быть пересылаемы к здешнему банкирскому дому для уплаты по среднему условленному курсу». В этом случае приходилось бы выплачивать проценты банкирам. Несмотря на подобные издержки, предложение Оболенского было принято и РОПиТ от переводов отстранен [Дмитриевский. Л. 13].

А.А. Дмитриевский отрицательно относился к деятельности РОПиТ в сфере помощи паломникам. Исследователь считал, что пароходство преследовало корыстные интересы и искал этому доказательства. Он приводил целый ряд примеров борьбы РОПиТ за получение выгоды. В 1862 г. за привезенные грузы РОПиТ потребовал с М.И. Эппингера 45 р. 5 к., потерянных обществом при получении оплаты на разнице курса. Представитель РОПиТ заявил: «если же вы почему-либо не можете признать это возможным, то Общество вынуждено будет им вовсе отказаться от исполнения важных поручений, или к стоимости товара приписывать ту разницу, которую оно может потерять при расчете с вами». В 1864 г. РОПиТ потребовало с Палестинского комитета 5% за перевод денег в Палестину. В том же году за перевозку на своих пароходах 5 тысяч пудов грузов предназначенных для обустройства паломников РОПиТ выставил цену, превышающую тарифу других европейских компаний. В ответ на это Мансуров писал: «хотя посредством сношений с английскими коммерческими домами и пароходными компаниями, и имел бы надежду снизить фрахтовую цену, однако, я готов с некоторою потерею отдать преимущество русской компании, дабы не входить в обязательства с иностранцами. При этом я вменяю себе в обязанность передать на уважение правления русского Общества пароходства и торговли, что доходы Комитета поступают не равномерно и в сроки, приближение коих от него не зависит. Начатое в Иерусалиме приходит к благополучному окончанию, средства обеспечивают все расходы, по Комитету весьма важно, при перевозке отсюда вещей или понизить до крайних пределов плату за фрахт, или выговорить рассрочку платежа». Снижать плату и предоставить рассрочку выплат РОПиТ отказалось [Там же. Л. 4]. РОПиТ не выполнил своих финансовых обязательств по отношению к Палестинскому комитету. Последние 10000 р. из обещанных РОПиТ 30000 р. так и не были переведены в Палестину.

РОПиТ сыграл большую роль на первом этапе основания Русской Палестины. Без его кораблей не было бы и потока российских паломников. Изначально миссия Мансурова была связана с деятельностью РОПиТ. Пароходство должно было играть ведущую роль в Иерусалимском проекте. Мансуров возлагал большие надежды на финансовое участие пароходства в деле помощи паломникам. Он надеялся, что коммерческая деятельность пароходства позволит прикрыть мероприятия по усилению России на Востоке. Она должна была защитить российские учреждения от нападок турецких властей и конкурентов европейцев.

Действительно РОПиТ оплачивало командировки Мансурова и его помощников. Выделяло деньги на устройство паломнической инфраструктуры, перевозило людей и материалы. Но, уже в 1858 г. Мансуров столкнулся с недовольством руководства РОПиТ нецелевым расходованием денег, не приносящих прибыли. С другой стороны Мансурова критиковали за то, что он помогает пароходству получать доход с благотворительного предприятия. Уже в 1858 г. пароходы РОПиТ стали переключаться на более выгодные грузы с Восточной линии. Обязательная по уставу Общества линия на Афон так и не была открыта.

РОПиТ принимало участие в Иерусалимском проекте только под давлением великого князя Константина Николаевича. В 1860 г., когда он отошел от Иерусалимского проекта, вышло из него и РОПиТ. Под гнетом финансовых проблем пароходство прекратило финансирование сотрудников паломнических учреждений, ликвидировало Иерусалимское агентство и даже не выплатило Палестинскому комитету последней части обещанных денег. Дальше отношения РОПиТ к Русской Палестине диктовались только получением прибыли. Все грандиозные проекты Мансурова в отношении РОПиТ остались только на бумаге.

Б.П. Мансуров и Афон

Русское общество пароходства и торговли планировало перевозить грузы и паломников в бассейне Черного и Средиземного морей. Для этого необходимо было установить несколько постоянных пароходных линий. Обязанность учредить агентства РОПиТ в Палестине была возложена на Б.П. Мансурова. Среди его задач было уточнение условий налаживания пароходной связи между Одессой и Афоном. Как и в Палестине Мансуров должен был выяснить, что необходимо для улучшения быта российских паломников. В 1857 г. на Афон прибыл первый русский пароход, но сообщение так и не стало постоянным. Уже в 1863 г. рейсы РОПиТ на Афон были отменены.

Мансуров сохранил в архиве документы свой деятельности по Афону. Среди них его записка «По делу об Афоне» с перечислением части этих документов. Там указываются десять документов (письма): «Кн. № 5. № 10. 11/23октября 1859 г. архимандриту Порфирию; № 30. 26 ноября Новосельскому с копией письма Афонских старцев; Кн. 4. № 95. 7/19 октября 1858 г. Новосельскому; № 176. 1/13 декабря И.Н. Сатову, 5-й лист; Кн. 6. № 4. 25 октября/6 ноября 1859 г. Новосельскому; Кн. 3. № 57. 28 сентября 1858 г. отцу Духовнику; Кн. 2. № 30. 21 августа/2 сентября 1858 г. Новосельскому; № 45. 6/18 сентября 1858 г. Порфирию; 8/20 апреля 1860 г. № 91. Новосельскому, в нем подлинное письмо Порфирия об Афоне» [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 14]. Кроме того, Мансуров сохранил переписку с архимандритом Порфирием (Успенским), проживавшим на Афине с 1858 по 1860 гг. и выполнявшим его поручения. Письма Порфирия: 1, 12 августа, 21 октября, 20, 25 декабря 1858 г., 20 марта, 28 мая, 4 июня 1859 г. [Там же. Л. 20-41]. Сохранилось одно ответное письмо Мансурова 11/23 октября 1859 г. [Письмо Б.П. Мансурова к Порфирию. Л. 42]. Обнаружено послание афонских старцев Мансурову 31 декабря 1858 г. [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 42-53]. и его ответ 26 ноября 1859 г. [Послание Б.П. Мансурова к старцам русского Пантелеймоно-ва. Л. 109-110]. Среди документов Мансурова храниться его статья об Афоне, напечатанная в «Морском сборнике» в 1857 г. и черновые копии ответа Мансурова на статью капитана В.Н. Романова об Афоне 1860 г. [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 1-18]. Из всего этого массива документов пока опубликованы лишь небольшие отрывки из некоторых писем Мансурова к Пор-фирию [Гравин, 2020]. Введение в научный оборот этих материалов позволит проследить попытку учреждения пароходного сообщения между Одессой и Афоном в 1857-1863 гг. и раскрыть роль Мансурова в этих событиях.

Д.А. Степанов, рассматривавший учреждение РОПиТ, цитировал записку великого князя Константина Николаевича в Комитет министров. Великий князь писал, что новое Черноморское пароходство сыграет большую роль в перевозе российских паломников в Палестину и к Афонской горе [Степанов, 2011. С. 33]. Отправляемому с заданием составить путеводитель Мансурову специально предписывалось посетить Иерусалим и Афон, под видом частного путешественника [Дело о командировании. Л. 5]. В послужном списке Мансурова, его поездка на Афон выделена как отдельная: «По возвращению из этой командировки снова послан на Восток для содействия РОПиТ по учреждению сообщения между Черным морем и восточными портами — март 1857 г.» [Дело о службе члена Государственного совета. Л. 230].

Письма Мансурова отцу показывают, что первоначально его поездка на Афон планировалась в рамках первой командировки. 12/24 мая 1857 г. Мансуров писал из Константинополя отцу, что через несколько дней отправиться на Афон на борту военного брига, предоставленного консулом А.П. Бутеневым [Письма Б.П. Мансурова из путешествия. 2014. С. 164]. 25 мая / 6 июня Мансуров сообщал, что его планы изменились. Со следующего дня должен был отправиться из Константинополя первый рейс парохода РОПиТ. Мансуров должен был прибыть на нем в Одессу [Там же. С. 172]. Уже в России планы Мансурова менялись несколько раз в зависимости от ситуации. «Я останусь здесь еще дней десять, чтобы покинуть Одессу вместе с Аркасом, т.е. 30 июня / 12 июля. Если Доргобужи-нов получит отпуск, о котором просил, то будет сопровождать меня на Афон, куда Аркас доставит нас по пути из Константинополя в Марсель. Мы останемся на Афоне примерно 3 или 4 недели до прибытия Новосельского который, возможно, приедет за нами. Пребывание на Афоне предоставит мне возможность спокойно поработать какое-то время, следовательно, значительно продвинуться в своем труде» [Там же. С. 178], — писал Мансуров отцу. 5/17 июля 1857 г. Мансуров писал письмо отцу с парохода «Херсонес», отплывшегося на Афон. Он сообщал, что с ним едет директор РОПиТ Н.А. Аркас и большая свита чиновников пароходства. Кроме того, много пассажиров, направляющихся в Марсель [Там же. С. 182].

Более подробно Мансуров описывал свою поездку на Афон в первой своей статье, посвященной Востоку. Она называлась «О посещении афонских монастырей (Извлечение из письма Б.П. Мансурова)» и была опубликована в .№10 за 1857 г. «Морского сборника». Мансуров писал, что это плавание проходило в рамках экстренного рейса парохода РОПиТ в Марсель 4 июня 1857 г. Одной из задач поездки было осмотреть берега Афона с целью найти удобное место для постоянной стоянки русских кораблей. Пароход, заполненный грузом и 35 пассажирами, 6 июля прибыл в Константинополь. По дороге встретили другой пароход РОПиТ, идущий в Одессу с грузом и пассажирами. «Приятно было видеть в Босфоре в одно время два русских парохода, свидетельствующих о том, что наше Общество находиться уже в полном и правильном действии» [О посещении Афонских монастырей. 1857. С. 207], — писал Мансуров. Про посещение Афона Мансуров сообщал: «Старцы обещали нашему Обществу от имени всех обителей благословение, живейшее сочувствие и искреннюю признательность; они сказали, что Афонская гора давно уже чувствует необходимость сообщения с православным миром, а в особенности с Россией, от которых она ожидает и привыкла получать покровительство и действительную помощь... Члены Протата присовокупили, что Русское Общество возбудит новую жизнь на Афоне... содержание сообщения с Афоном будет для Общества Пароходства весьма выгодным, потому, что движение поклонников к Св. Горе довольно обширно и непременно примет гораздо большие размеры, когда при помощи русских пароходов можно будет во всякое время достигать Афона и оттуда отправляться в Палестину и обратно» [Там же. С. 214]. 10 июля «Херсонес» прибыл на Афон, а уже на следующий день отправился в дальнейший путь. В свое первое посещение Афона Мансуров пробыл там всего два дня. Статья должна была служить рекламе новых маршрутов РОПиТ и привлечь к ним паломников. В 1860 г. статья Мансурова вызвала негативный отклик в печати и ему впервые пришлось вступить в литературную полемику.

Пребывание Мансурова на Афоне отразилось в отчете, составленном им в декабре 1857 г. для великого князя Константина Николаевича. Он писал, что на Афоне Россия имеет «близкие и важные интересы». При этом, русские, принявшие постриг на Афоне, подчиняются афонскому Прота-ту (местному правительству), а сам постриг «слишком часто совершается незаконно в отношении к правилам нашей Церкви» [Мансуров, 1857. С. 134-135]. Мансуров настаивал на учреждении на Афоне российского консульства, для помощи российским подданным. Для начала он предлагал возложить эти обязанности на постоянного агента РОПиТ на Афоне. В отзыве об отчете Мансурова убедительные доводы выдвигал архимандрит Порфирий (Успенский), глава первой Духовной Миссии в Иерусалиме. Он писал, что основную часть русских паломников составляют женщины, а им вход на Афон закрыт. РОПиТ этот рейс не выгоден, так как торговли на Афоне нет. Консула монастырь не допустит, но представителя России священника туда направить можно [Епископ Порфирий (Успенский), 2012. С. 257-258]. В дальнейшем многие опасений Порфирия подтвердились.

По поручению Мансурова сбором сведений для открытия агентства РОПиТ на Афоне занимался Порфирий (Успенский). В своих записках «Книги бытия моего» Порфирий упоминал свою миссию в отдельном отрывке в конце 1859 г. Он писал, что в конце февраля 1858 г. было принято решение вновь отправить его на Восток. В конце мая Порфирий прибыл на Афон. 1 августа он сообщил Мансурову об удобном месте для строительства агентства РОПиТ и помещения для паломников на Афоне. 12 августа он отправил сообщение о предполагаемом месте для пристани на острове Мулья-ни. 7 июня было написано следующее письмо. 18 августа они, вместе с Мансуровым, осматривали предполагаемое место для пристани. 6 сентября Мансуров из Бейрута прислал согласие на строительство приюта на острове. 20 декабря Порфирий послал еще одно письмо о том же деле. В 1860 г. совместная работа с Мансуровым уже не упоминалась [Порфирий (Успенский), 1901. Т. 7. С. 221].

В Государственном архиве Тамбовской области первое письмо Порфирия к Мансурову датировано 1 августа 1858 г. «Русский монастырь на Афоне» (получено 5/17 сентября 1858 г. Бейрут). В письме перепутаны страницы (последняя вставлена в середину письма). Прибыв на Восток раньше Мансурова, Порфирий информировал его о впечатлении, произведенном на греческое духовенство работой второй Духовной Миссии в Иерусалиме. В своей публикации А.А. Гравин цитировал передаваемое Порфирием мнение греческих патриархов о назначении русского епископа в Иерусалим [Гравин, 2020. С. 186]. Порфирий писал, что прибыл «сюда» 29 июня и «занятий много». В конце письма он переходил «к Делу о пароходах». Сообщалось, что австрийское пароходство, во время Крымской войны» запросило разрешение о Протата на открытие своего агентства на Афоне, но получило отказ. Аргументом было то, что турецкие чиновники смогут чаще приезжать на Афон. Пароходство согласилось сократить стоянку до трех часов, но потребовало на поддержку сообщения 20000 пиастров и вновь получило отказ. Порфирий считал, что таким образом создан прецедент, которым

может воспользоваться РОПиТ. Он предлагал открыть пароходное агентство на острове Мульяни, находящимся в глубине залива вблизи города Ериссо. Порфирий приводил шесть причин выбора острова: у острова есть якорная стоянка; он близок к Афону и там удобно принимать поклонников и грузы; селения на побережье Афона могут эти грузы получать; появиться одно постоянное место посадки на корабли (до этого место менялось в зависимости от ветра); агентство не будет смущать монахов и официально не будет находиться на территории Афона; это место не смогут занять другие пароходные компании [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 36-37].

Следующее письмо было отправлено Порфирием 12 августа и получено Мансуровым 9/21 октября 1858 г. в Иерусалиме. Он сообщал, что 10 августа получил письмо Мансурова от 18 июля из Одессы. Порфирия беспокоила судьба его вещей, оставшихся в Иерусалиме со времени первой Духовной Миссии, но он не планировал их забирать без разрешения Св. Синода. Он сообщал, что посетил остров Мульяни и нашел местную гавань глубокой и надежной. Туда заходят большие суда торговые и военные. До Афона один час езды на парусной лодке. Пресная вода есть в источниках и колодцах острова. Напротив, на Афоне, находиться подворье русского монастыря [Там же. Л. 38-39]. По пути из Одессы Мансуров заехал на Афон, осмотрел остров Мульяни и обменялся информацией с Порфирием. Из-за ограниченности времени Мансуров не смог нанести визит властям Афона. К.А. Вах опубликовал выписку из письма Мансурова к Порфирию 6/18 сентября 1858 г. Мансуров обещал переправить вещи Порфирия из Иерусалима на Афон [Вах, 2017. С. 141-142].

Следующее письмо Порфирия 21 октября, было получено Мансуровым 19 ноября/1 декабря 1858 г. в Константинополе. Порфирий сообщал, что извинение Мансурова в том, что он не смог посетить Протат передано афонским старцам [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 40]. Таким образом, в 1858 г. никаких практических действий по организации агентства РОПиТ на Афоне предпринято не было. Во втором отчете Мансурова 1859 г. Афон практически не упоминался [Кондаков, Вах, 2022].

Из письма Порфирия видно, что он согласовал строительство приюта на острове Мульяни с Мансуровым еще 6 сентября, но почти четыре месяца понадобилось на переговоры с монахами Пан-телеймонова монастыря. Лишь 15 декабря Порфирий смог получить их согласие и 20 декабря написал об этом Мансурову. Это письмо было получено в Париже 22 января/3 февраля 1859 г. Порфирий писал, что появились препятствия, которые можно преодолеть с большими денежными потерями и только с помощью посольства в Константинополе. Проблемы были связаны с необходимостью перемещения на Мульяни таможенной конторы (она находилась при входе в залив). Кроме того, Протат отказался дать разрешения на открытия приюта для паломников, на Афоне отсутствовали средства на его содержание и запасы провизии для большого числа людей. Для связи с Афоном на Мульяни было необходимо иметь большую лодку, но её невозможно было использования во время бурь. Большие группы паломников могли надолго застрять на острове. Порфирий предлагал несколько других мест устройства пристани и приюта, но и это было связано с рядом проблем [Гравин, 2020. С. 185186]. Порфирий спрашивал Мансурова в состоянии ли РОПиТ приобрести лодку, кормить паломников, если их задержит на острове буря, выплачивать монастырю Русику 2000 р. в год на содержание бедных паломников? [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 20].

25 декабря Порфирий отправил следующее письмо, посвященное своим ученый занятиям [Там же. Л. 22]. В письме 20 марта, перечислив еще несколько возможных мест устройства пристани и приюта, Порфирий заявлял: «Передав Вам все сведения свои об Афонских пристанях, я остаюсь при первом мнении своем, что остров Мульяни есть самое лучшее пристанище для наших богомольцев, желающих побывать на Св. Горе» [Там же. Л. 27]. Научная деятельность Порфирия не получала никакой поддержки из С.-Петербурга, и он отчаялся настолько, что писал: «Предержащие Правительствующие не видят вождя моего. А ведет меня Бог, и куда приведет, там я и буду. Он мой Кормчий. С Ним я переплыву новые моря и войду в ту пристань, в которой будет брошен мой последний якорь» [Там же. Л. 28]. Порфирий написал Мансурову еще два коротких письма 28 мая [Там же. Л. 33-34] и 8 июня. В последнем архимандрит сетовал на то, что пишет Мансурову, но ответа не получает, при этом до него доходят слухи, что Мансуров жалуется на его молчание [Там же. Л. 31]. Комментировавший письма Порфирия А.А. Гравин удивлялся тому, что Мансуров продолжал настаивать на открытии приюта и гавани на острове Мульяни [Гравин, 2020. С. 186]. В действительности ответ Мансурова на свои письма начиная с декабря 1858 г. Порфирий получил лишь 11/23 октября 1859 г. Все это время он писал в пустоту.

В своем ответном письме Мансуров объяснял причину задержки ответов. Он писал, что весь год был в разъездах: 1 января в Константинополе, 25 января в Париже, 10 февраля в Палермо, 13 мар-

та в Петербурге, 15 апреля в Афинах, 28 апреля в Иерусалиме, 26 мая в Петербурге, 1 июля в Смоленске, 22 июля в Париже, 20 сентября из Марселя на пароходе в Египет. «Письма за мной бегали и меня не ловили», — шутил Мансуров. Он сообщил директору РОПиТ Н.А. Новосельскому о ситуации на Афоне. «По моему мнению пристанище наших пароходов лучше (по разным соображениям) устроить на о-ве Мульяни, а не у Ерессо, как вы одно время полагали» [Письмо Б.П. Мансурова к Порфи-рию. Л. 43], — писал Мансуров. Он настаивал на продолжении переговоров с афонскими старцами и уверял, что РОПиТ не намерено нарушать их традиций и хочет только привозить и забирать паломников. Ещё интересней ситуация сложилась с личным письмом к Мансурову афонских старцев. Он получил его через 10 месяцев после отправления (31 декабря 58 г.). А ответ написал лишь 26 ноября 1859 г. На длинное и обстоятельное письмо монахов Мансуров ответил отпиской о том, что сообщит о нём Новосельскому.

Архимандрит Порфирий, по-видимому, потеряв надежду согласовать с Мансуровым строительство инфраструктуры для паломников на Афоне, обратился к служащему РОПиТ. Это был напитан 1 ранга В.И. Романов 1-й (по словам Мансурова инспектор всей морской части РОПиТ). Он получил задание проверить заграничные агентства Общества. Результатом стала статья, опубликованная в феврале 1860 г. Романовым в «Листке русского общества пароходства и торговли». Автор указывал на недочеты и ошибки, допущенные Мансуровым в статье об Афоне в «Морском сборнике» (1857. № 10). Главной проблемой Романов считал то, что Мансуров переоценил выгодность рейсов на Афон российских кораблей. Первой ошибкой была переоценка количества паломников. Мансуров указывал, что в некоторые годы оно доходит до 9000 человек. Романов писал, что паломников не более 800 в год. Со слов Порфирия Романов указывал, что РОПиТ заблуждается, считая, что паломники приносят пользу монастырю. На Афоне с них плату брать запрещено и большое количество паломников (в основном это бедные крестьяне) отягощают монастырь. В русском монастыре настоятель грек, он был недоволен и предупредил братию, что если русские рейсы не прекратятся, то он обратиться к патриарху с просьбой запретить монахам вступать в отношения с РОПиТ. Порфирий с трудом уладил этот конфликт.

«Мы должны принять меры к скорейшему изменению обстоятельств, влекущих за собой обеднение соплеменного нам монастыря. Эти меры должны заключаться или в совершенном прекращении плавания нашего на Афон, или избрания такого пункта для пристани, который, не вовлекая Общество в большие расходы, удовлетворял бы по возможности обе стороны», — писал Романов. Он предлагал сделать базу РОПиТ в заливе Эрисо — порт Плати. Порфирий обсуждал этот вопрос со старцами Хиландарского монастыря, которым принадлежит местность. Монастырь предлагал выделить 8 монахов и построить два барака один для склада, другой для проживания. Паломники будут останавливаться в городе Эрисо и не вводить монастырь в расходы. Порфирий заверил Романова, что в том месте есть лодки для перевоза паломников на берег и муллы для перевоза вещей. Перед приходом корабля туда будут приезжать таможенные чиновники. Романов предлагал дать поручение одному из пароходов Салоникской линии зайти на Эрисо и выяснить все обстоятельства.

Таим образом в начале 1860 г. на официальном уровне был поставлен вопрос о выгодности рейсов на Афон для РОПиТ. Надо полагать, что это был отзвук полемики, происходившей внутри пароходства. Мансуров был возмущен статьей Романова и отправил в редакцию «Листка» два ответа (черновики сохранились в его архиве). Черновики были помечены 28 августа/9 сентября 1860 г. Париж [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 12-18]. Статьи были опубликованы в «Листке Русского общества пароходства и торговли» в № 71 и 72 1860 г. Это был первый пример журнальной полемики, в которой принял участие Мансуров. В дальнейшем он никогда не оставлял без ответа печатные выпады в свой адрес. Ответ состоял из нескольких блоков. В первом Мансуров отвечал на замечания Романова, во втором отстаивал необходимость учреждения пароходной линии на Афон. В конце статьи Мансуров отчитывался о том, что им сделано для учреждения пароходного сообщения с Афоном. Мансуров писал, что был за границей и не смог вовремя ответить на статью Романова. Он указывал на то, что намерение об организации Афонской линии записано в уставе РОПиТ, что все разговоры афонских старцев ему переводил директор Н.А. Аркас. По словам Мансурова, даже если он ошибся с количеством пассажиров и груза на первом рейсе на Афон, — это частный случай. В действительности Афон может представить РОПиТ широкое поле деятельности. Это российские паломники, паломники из восточных стран и сами жители Афона. Восточных паломников он насчитывал 2500-3000 человек в год, жителей Афона — свыше 7000, российских паломников пока 800 в год. Он считал, что такое небольшое количество приезжающих не может стать обузой для Афонских монастырей. Но, общее количество пассажиров с Афона позволит загрузить линию. Если это не возьмет на себя РОПиТ, то его заменит европейская пароходная компания [Мансуров, 1860. № 71. С. 313-314].Ц5

Во второй части статьи Мансуров писал о том, что РОПиТ обязан открыть Афонскую линию по своему уставу и по ответственности перед правительством и обществом. Если такая линия не будет работать, то это станет нарушением обязательств пароходства [Мансуров, 1860. № 72. С. 318]. К черновому варианту статьи была сделана большая приписка о том, что сведения о предполагаемый постройках на Афоне в октябре 1859 г. Мансуров передал Н.А. Новосельскому. Были переданы чертежи и планы обустройства острова Мульяни [Письма и документы периода 3-й командировки. Л. 18].

Окончательная точка в плане пароходного сообщения с Афоном была поставлена РОПиТ в 1863 г. Новый директор-распорядитель РОПиТ Н.М. Чихачёв смог сократить расходы пароходства. В жертву пришлось принести и рейсы на Афон. Мотивируя тем, что эти рейсы в течение нескольких лет давали неудовлетворительные результаты и выгод не обещают, Чихачёв предложил исключить из числа обязательных портов Афон и Салоники. В случае необходимости туда можно было совершать коммерческие рейсы. Мнение директора было поддержано акционерами [Барышников, Федотьев, 2021. С. 27-28].

Афон наравне с Иерусалимом пользовался большой популярностью у российских паломников. Не регулярные рейсы на Афон осуществляли корабли различных европейских компаний. На острове не было удобной гавани и корабли вставали на якорную стоянку. В зависимости от направления ветра стоянка осуществлялась с разных сторон острова. В отличие от Иерусалима монастыри Афона были населены монашествующими, которых отягощало присутствие большого количества паломников. Доходы от них монастырям была получать запрещено. Женщина на Афон не допускались, а они составляли главную часть российских паломников. Все это делало организацию постоянных рейсов пароходов РОПиТ на Афон, обреченной на неуспех.

Оправленный для сбора сведений в Палестину и на Афон Мансуров не стал вникать в тонкости организации местного паломничества. На ряду с агентствами РОПиТ в Палестине он запланировал строительство гавани, агентства и приюта для паломников и на Афоне. Не имея время лично заниматься организацией всего этого, Мансуров поручил эту задачу архимандриту Порфирию. Он был отправлен Св. Синодом на Афон с научными целями. Порфирий столкнулся с препятствиями со стороны настоятелей монастырей и афонских властей. Был разработан предварительный план строительства российской инфраструктуры на острове Мульяни, составлены планы и чертежи. Все это передано на согласование в дирекцию РОПиТ. Оставался еще целый ряд не решенных вопросов и в первую очередь о финансировании новых учреждений. В 1857-1859 гг. корабли РОПиТ эпизодически посещали Афон.

Установлению регулярного сообщения с Афоном помешало несколько причин. Первая из них это невыгодность таких рейсов для РОПиТ. Уже в конце 1859 г. пароходство столкнулось с финансовыми проблемами и попыталось сократить расходы. Во время командировки в Палестину в 1859 г. Мансуров попал в очень сложную ситуацию. Великий князь Константин Николаевич и А.В. Голов-нин отошли от дел строительства инфраструктуры для паломников. Палестинский комитет оказался формальным собранием представителей ведомств, слабо заинтересованных в Русской Палестине. Мансуров не получал ответов на свои послания, хотя писал всем, кто мог повлиять на принятие решений. В Иерусалиме шла ожесточенная борьба между консулом и главой Духовной Миссии, куда Мансуров оказался вовлечен. Обременяли Мансурова и семейные дела. В этой ситуации у него не было не сил не времени на Афон.

Своей волей ситуацию мог изменить великий князь Константин Николаевич, но он в 1860 г. был отправлен наместником в Польшу. Заменивший его в Палестинском комитете Головнин тяготился этой работой. Желая избежать накала борьбы в этой сфере, он на год удалил Мансурова, предоставив ему отпуск в Европу. Вся история с учреждением агентства РОПиТ на Афоне в 1857-1862 гг. носила предварительный характер и до стадии исполнения не дошла. От учреждения постоянной пароходной линии РОПиТ в 1863 г. окончательно отказалось. Но, отдельные коммерческие рейсы, продолжали выполнять.

Три отчета Палестинского комитета

Палестинский комитет публиковал отчеты о своей работе в 1860, 1863 и 1864 гг. Все они издавались без указания автора, история создания этих отчетов ещё не рассматривалась. Существовал и итоговый отчет Палестинского комитета, написанный Б.П. Мансуровым и напечатанный для служебных целей (Мансуров Б.П. «Объяснительная записка господину Государственному Контролеру 25 ноября 1866 г.» [Отчет Палестинского комитета за 1858-1864 гг.] СПб., 1866). Экземпляры этого от-

чета храниться в Государственной публичной исторической библиотеке и ГАРФ. Фрагменты отчетов 1860 и 1866 гг. опубликованы Н.Н. Лисовым [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 566-573]. Отчеты Палестинского комитета упоминали современные исследователи [Россия в Святой Земле, 2000. С. 118; Инжеватов, 2008. С. 9; Смирнова, 2009. Автореферат диссертации]. Обращение к этим документам позволит подвести итоги деятельности этого органа и пролить свет на борьбу, происходившую вокруг его работы.

Уже в конце XlX в. с отчетами Палестинского комитета возникла путаница. Первым к истории отчетов обратился Мансуров. Это было вызвано началом деятельности Императорского православного палестинского общества, критиковавшего работы своих предшественников Палестинского комитета и Палестинской комиссии. В ответе на критику Мансуров писал о том, что первый отчет Палестинского комитета был выпущен в виде книги в 1860 г. В 1862 г. в Академическом календаре был напечатан отчет за 1861 г. Третий и четвертый отчеты были напечатаны в Месяцеслове в 1863 и 1864 гг. [Мансуров, 1885. С. 17-18]. Сообщение Мансурова вызвало вопросы у оппонентов. В рецензии на книгу Мансурова В.Н. Хитрово писал: «Сведения 1862 г., на которое указывает Б.П., при всем моем желании, даже после вторичного подробного просмотра в Публичной библиотеке этого календаря, — я не нашел» [Хитрово, 1885. С. 35]. Действительно, в «Месяцеслове» можно обнаружить только отчеты 1863 и 1864 гг.

История Отчетов началась еще до основания Палестинского комитета. Объявление о начале сбора пожертвований на нужды паломников в Палестину было опубликовано в июне 1858 г. в «Морском сборнике». В объявлении было обещано, что «об употреблении этих средств постоянно будет издаваться отчет в ведомостях» [Прием пожертвований на улучшение быта. 1858. С. 33-34]. Судя по содержанию статьи редакция «Морского сборника» планировала сообщать о пожертвованиях в пользу паломников так же, как это делалось о пожертвованиях в пользу раненных моряков в Крымской войне. Тогда в каждом номере журнала перечислялись имена жертвователей и суммы. Но, уже в следующем номере 1858 г. такой порядок был нарушен. В номерах «Морского сборника», до ноября 1860 г., публиковалась статья «Прием пожертвований на улучшение быта православных поклонников в Палестине», которая представляла один и тот же первоначальный текст, без упоминаний жертвователей и количества собранных денег. Решение о публикации первого отчета Палестинского комитета было принято на собрании 15 апреля 1860 г. [Дмитриевский. Л. 6].

Отчет был опубликовал только в самом конце 1860 г., в приложении к № 13 «Морского сборника». В дальнейшем фрагменты этого первого отчета вошли в отчеты 1863 и 1864 гг. При этом история составления отчета никогда не описывалась в исторической литературе, даже имя его автора вызывало споры. К 1000-летию первого русского посольства в Иерусалиме, под редакцией Н.Н. Лисового, было издано собрание более 400 документов под названием «Россия в Святой Земле. Документы и материалы» (в 2 т. М., 2000). Четвертый раздел первого тома был посвящен документам Палестинского комитета и Палестинской комиссии. Среди них был «Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных поклонников в Палестине» (Б.П. Мансуров, С.-Петербург, 1860). С этого времени отчет 1860 г., с указанием авторства Мансурова, стал появляться во многих исследованиях [Алленов, 2019. С. 72; Вах, 2011. С. 46; Житин, 2019. С. 96; Лисовой, 2006. С. 124; Платонов, 2012. С. 37]. Можно согласиться тем, что приведенный в сборнике «Россия в Святой Земле. Документы и материалы» отрывок действительно принадлежал Мансурову, но авторство отчета 1860 г. было коллективное.

Путаницу вокруг отчета подробно описывал А.А. Дмитриевский. Ему было поручено написать исследование о деятельности Императорского православного палестинского общества за 25 лет. Выполняя эту задачу, Дмитриевский столкнулся с тем, что у Общества существовали предшественники, без которых его история была неполной: Палестинский комитет и Палестинская комиссии. По сюжетам, связанным с историей этих учреждений, Дмитриевский опубликовал целый ряд статей и подготовил книгу «Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века» (СПб., 1907). Среди не вошедших в книгу материалов был раздел «Очерк о жизни и деятельности архимандрита Леонида (Кавелина), третьего начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, и его научные труды по изучению православного Востока». Данная рукопись Дмитриевского была обнаружена архимандритом Иннокентием (Просвирниным), он подготовил её к изданию, но опубликовать не успел. Его материал был издан в 2001 г. с предисловием Н.Н. Лисового. Публикация начиналась с письма Дмитриевского вице-президенту ИППО Н.М. Аничкову 15 мая 1906 г. Дмитриевский описывал начало своей работы с историей ИППО. Первыми документами, взятыми им в качестве пособия, исследователь указывал «архимандрита Леонида отчет о мерах, при-

нятых к улучшению быта русских поклонников в Палестине», отчет Б.П. Мансурова о поездке его в Палестину в 1858 г. и его книга «Православные поклонники в Палестине». Дмитриевский писал о совместном авторстве первого отчета Палестинского комитета архимандрита Леонида (Кавелина) и Мансурова. Выясняется, что в начале XX в. специалистам было известно какая часть отчета написана Леонидом, а какая Мансуровым. При этом общее авторство отчета официально принадлежало Леониду, под его именем отчет публикуется и сегодня.

К истории составления отчета А.А. Дмитриевский обращался в третьей главе «Возвращение в Оптину пустынь и назначение начальником Иерусалимской Духовной Миссии. Сборы в Палестину и путешествие туда». В конце 1859 г. архимандрит Леонид вернулся из Иерусалима, где провел около двух лет в составе Духовной Миссии. Дмитриевский приводил отрывок из письма Леонида к В.Н. Хитрово 20 ноября 1888 г. Леонид вспоминал, что выехал из Иерусалима в мае 1859 г., а в 1860 г. получил задание от великого князя Константина Николаевича написать «Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных поклонников в Палестине». Тут впервые встречаются следы путаницы. В книге В.Н. Хитрово «Палестина и Синай» (СПб., 1875) давался библиографический список куда входил этот отчет под авторством Мансурова (№ 49). Леонид писал по этому поводу Хитрово 10 сентября 1876 г.: «Сочинение это, приписанное Вами Мансурову, принадлежит не Б.П. Мансурову, а всецело мне, написано же по поручению Его Высочества великого князя Константина Николаевича». Леонид утверждал, что он написал «одну историческую часть», все остальное было получено от князя Д.А. Оболенского. Леонид предполагал, что присланный ему материал был написан Мансуровым. По причине коллективного авторства Леонид не стал ставить своего имени в заглавии. Сам Мансуров в брошюре «Базилика императора Константина в Св. Граде Иерусалиме» сообщал: «составлена в одной части отцом архимандритом Леонидом, бывшим в то время членом Духовной Миссии в Иерусалиме, в другой части — мною. Брошюра эта во многих тысячах экземпляров была распубликована в конце 1862 г., причем главнейшие редакции газет и журналов приняли на себя труд даровой рассылки этих экземпляров своим подписчикам» [Мансуров, 1885. С. 16]. По словам Мансурова архимандриту Леониду принадлежали две первые исторические главы отчета. Авторство третьей и четвертой глав отчета Мансуров не указывал. Надо полагать, оно принадлежало ему.

Таким образом, уже первый исследователь истории ИППО А.А. Дмитриевский установил, что Отчет является коллективным трудом Леонида и Мансурова. Сегодня появилось много документов позволяющих проследить историю отчетов Палестинского комитета. Выясняется, что составление первого Отчета было поручено Мансурову. 24 июня / 6 июля 1860 г. князь Д.А. Оболенский сообщал Мансурову о судьбе написанного им отчета Палестинского комитета: «Статью твою предполагаемую для печати я забраковал и опять готов выдержать гнев твой. Великий князь согласен со мной, что статья эта должна быть написана непременно лицом не светским, а духовным, и что о 500 т. в ней говорить не следует. По поручению В.К. я попросил отца Леонида написать этот отчет для чего я переслал ему все нужные данные, а также и твою статью. Леонид уже почти кончил свою работу и немедленно её пришлет. я был вынужден обратиться к нему. Не забудь, что статью эту будут читать все монахи и все духовенство и чтобы избежать критики надо непременно оставаться в том — из нас никто это не сможет сделать» [Письма князя Д.А. Оболенского. Л. 14-15]. Действительно, из отчета Леонида упоминание о переданных императора из бюджета на нужды паломников 500000 р. было удалено. На следующий день 7 июня 1860 г. А.В. Головнин писал Мансурову: «.вместо Вашей статьи, Его Высочество, согласно мнению Оболенского, поручил отцу Леониду написать статью несколько в другом роде. Мне кажется, что при известном расположении Ми-ва Ин. Д. Оболенский во многом прав» [Письма А.В. Головнина 1860 г. Л. 14].

В отделе рукописей Российской государственной библиотеки (РГБ) храниться материалы Леонида (Кавелина). Среди них в фонде 148 находиться письма Б.П. Мансурова за 1860-1888 гг. Для отчетов истории Палестинского комитета важную роль играет первое из них 14/26 августа 1860 г. Мансуров сообщал, что на днях получил от Оболенского написанный Леонидом отчет по Палестинскому комитету, который он прочитал с большим интересом. Мансуров писал, что и сам составил проект отчета, руководствуясь пожеланием великого князя: «чтобы труд этот был непременно и исключительно короток». Мансуров выражал удивление тем, что отчет было решено сделать полнее и подробнее. Он разделял былое убеждение великого князя, А.В. Головнина и Д.А. Оболенского «что краткость в нашем отчете должна и может быть преимущественным и непременным его качеством». Мансуров хвалил отчет Леонида, утверждая: «Мне лучше и ближе всех известно, чего желательно достигнуть в подобной статье, чего должно избегнуть и что нужно высказать». «Отчет ваш занимателен, истинен, легко читается, легко понимается, показательно выставляет то, что должно поражать

умы читающих, наконец исполнен душевной теплоты и сочувствия к святому делу без чувствительной фразеологии». Ради примера Мансуров приводил сюжет об исповеди поклонников, который должен научить тех, что ошибаются. Этот пример показывает, что Мансуров был хорошо знаком с ситуацией в Иерусалиме. То, что епископ Кирилл (Наумов), глава Духовной Миссии, присвоил себе право исповеди паломников стало основной причиной его конфликта с помощником Леонидом (Кавелиным). Мансуров делал только два замечания: 1) почему не упоминается пожалование Александром II 500000 рублей, все равно на Востоке ходят слухи о пожертвованных миллионах; 2) слишком мелко напечатан текст отчета, а книга предназначена для народа. Мансуров благодарил Леонида за упоминание в отчете его и В.И. Доробужинова (консула в Иерусалиме), сожалел, что Леонид был вынужден оставить Иерусалим [Мансуров. Л. 1-2].

Среди бумаг Леонида находиться «Проект записки о мерах по улучшению быта православных паломников в Палестине и особенно в Иерусалиме», на обложке рукописи стоит имя Б.П. Мансурова (сам текст анонимен). Проект носит следы правки. В тексте вычеркнуты большие куски и на полях сделаны пояснения рукой Леонида. То, что в проекте есть упоминания о пожертвовании императором 500000 р. и оно не вычеркнуто, свидетельствует о том, что сокращение текста проводились самим Мансуровым. В печатный отчет Леонида упоминание о пожертвовании императора не вошло. При этом Мансуров вспоминал, что Леонид редактировал его текст «отчета о русских сооружениях» [Мансуров, 1885. С. 15].

Первый отчет Палестинского комитета «Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных поклонников в Палестине», изданный в приложении к № 13 «Морского сборника», состоял из 145 страниц, трех планов и двух страниц пояснений к ним. Две страницы занимало предисловие. Затем шел первый раздел «Историческое начало благочестивого обычая посещать Св. места» (с. 2-7), второй раздел назывался «Черты русского поклонничества: свод указаний из сочинений наших паломников-писателей, на духовные и материальные нужды русских поклонников» (с. 8-43). Стиль и содержание показывают, что эти разделы составлены архимандритом Леонидом. Это литературно-рекламные произведения, призванные привлечь внимание и пробудить сочувствие к нуждам российских паломников и интерес в публике к Иерусалиму. Третий раздел «Что сделано доселе нашим правительством для улучшения быта русских поклонников в Палестине и в особенности в Иерусалиме» (с. 44-65) является действительно отчетом, составленным Б.П. Мансуровым и отредактированным Леонидом. При сличении Отчета и Проекта Мансурова видно, что первая часть черновой записки была переработана и перенесена в Предисловие Отчета. Дословно в разделе совпадали только задачи Палестинского комитета (с. 48-49). Все, что было вычеркнуто из Проекта в Отчет не вошло. Четвертый раздел «Что ещё предполагается сделать для улучшения быта Русских поклонников в Палестине и в особенности в Иерусалиме» (с. 66-70) был составлен Мансуровым.

Третий и четвертый разделы Отчета необходимо рассмотреть более подробно, так как в них идет речь о практической деятельности Палестинского комитета. Третий раздел начинался с утверждения о том, что духовные нужды российских паломников были важнее для правительства, чем нужды материальные. Поэтому еще за несколько лет до Крымской войны в Иерусалим была направлена Духовная Миссия в составе архимандрита, иеромонаха, иеродьякона и двух причетников. Миссия совершенно удовлетворяла духовные потребности богомольцев и пользовалась доверием греческого духовенства. По окончанию войны и с учреждением РОПиТ количество паломников должно было возрасти. В связи с этим было решено восстановить Духовную Миссию, на этот раз во главе с епископом. В 1858 г. император повелел, по примеру других государств, учредить в Иерусалиме консульство. Первым консулом стал камер-юнкер В.И. Дорогобужинов. Благодаря этим мерам духовные нужды паломников были удовлетворены и обеспечена их правовая защита. В дальнейшем эта концепция, где Духовная Миссия выводилась на первый план в заботе о паломниках, была закреплена в книге А.А. Дмитриевского [Дмитриевский, 1907]. Из писем Мансурова понятно, что такая перестановка была утверждена великим князем, чтобы привлечь к отчету симпатии духовенства. Одновременно это был шаг навстречу МИД, чей приоритет в деле помощи поклонников признавался Палестинским комитетом.

Дальше шел рассказ о финансировании учреждений для паломников. В марте 1858 г. в Комми-сариатском департаменте Морского министерства был начат сбор пожертвований для паломников. За два года сбор составил 176623 р. РОПиТ внес 30000 р. с рассрочкой на три года. Под председательством великого князя Константина Николаевича был составлен особый Комитет для устройства в Святой Земле заведений для обслуживания паломников. Бюджет комитета составляет 318623 р. и эти средства должны возрастать. В Отчете были перечислены задачи Палестинского комитета и расписано то, как они выполняются. 119

Важным отличием этого раздела Отчета от Проекта была первая часть, посвященная деятельности Духовной Миссии. Проект начинался с учреждения денежного сбора и Палестинского комитета. Рассказ об учреждении Духовной Миссии и Консульства в Проекте находился на третьем и четвертом листах. Среди не вошедших в Отчет мест Проекта были: список лиц, входивших в Палестинский комитет, состав Духовной Миссии, не вошел раздел о посещении великим князем Константином Николаевичем Иерусалима, о пожертвовании императором 500000 р. В Проекте не было разделения на третий и четвертый разделы. Все что касается описания покупки земель, возводимых и планируемых сооружений, вошло в Отчет практически без изменений.

В Проекте упоминание РОПиТ было более развернуто: «Русское общество пароходства и торговли движимое похвальным усердием к начинаниям в пользу перевозимых в Палестину поклонников и правильным созданием о том, что улучшение быта поклонников в Святой земле увеличит число посетителей Святых мест и принесет Обществу прямые выгоды, положил ассигновать на начатое дело в течении 1859, 1860 и 1861 годов по 10000 рублей в год» [Проект записки о мерах по улучшению быта. Л. 5-6]. Проект содержал подробный финансовый отчет (по той же схеме Мансуров писал и финальный отчет 1866 г.), в Отчете давался длинный список жертвователей на паломников (с. 75-142).

Заключение Проекта и Отчета было почти одинаково (тот же текст заканчивал и отчет 1863 г.). Члены Палестинского комитета надеялись, что «начатое в Иерусалиме святое дело улучшения быта наших поклонников, найдет по-прежнему теплое сочувствие в русском православном народе» [Отчет о мерах, принятых к улучшению быта. 1860. С. 71]. Все сословия русского народа, всех православных христиан призывали к дальнейшим пожертвованиям.

В заключение текста Проекта была фраза, не вошедшая в Отчет и подчеркнутая: «Всякий да припомнит, что во всех Церквах Русского государства выставлены особые кружки для сборов на улучшение быта православных поклонников в Палестине» [Проект записки о мерах по улучшению быта. Л. 29]. В Отчете 1863 г. эта фраза звучала: «В заключении не лишне напомнить, что пожертвования сии принимаются в С.-Петербурге, в здании главного адмиралтействе, в комиссариатском департаменте морского министерства, и что для сбора на этот же предмет выставлены при всех церквах кружки с надписью: на улучшение быта православных поклонников в Палестине» [Отчет о русских сооружениях воздвигаемых в Иерусалиме. 1863. С. 66]. В отчете 1864 г.: «Пожертвования на сей предмет принимаются в С.-Петербурге, в департаменте народного просвещения, а для сбора на это богоугодное дело выставлены при всех церквах кружки с надписью: на улучшение быта православных поклонников в Палестине» [О нынешнем положении русских сооружений. 1864. С. 8]. Изменения в заключении были вызваны процессами, происходившими внутри и вокруг Палестинского комитета.

В связи с переходом А.В. Головнина и Б.П. Мансурова в Министерство народного просвещения, следующие два отчета Палестинского комитета были опубликованы в «Академическом месяцеслове» (1863 и 1864 гг.). В отчет 1863 г. вошли в немного сокращенном виде разделы отчета 1860 г., составленные Леонидом (Кавелиным) «Историческое начало благочестивого обычая посещать Св. места» и «Черты русского поклонничества: свод указаний из сочинений наших паломников-писателей, на духовные и материальные нужды русских поклонников». В книге «Базилика» Мансуров писал, что отчет 1863 г. был составлен архимандритом Леонидом [Мансуров, 1885. С. 18], но в другом месте Мансуров указывал, что Леонид редактировал раздел о русских постройках до 1 сентября 1862 г. (вошедший в отчет 1863 г.) [Там же. С. 15]. Можно сделать вывод о том, что сведения, предоставленные Мансуровым для третьей и четвертой частей отчета 1863 г. редактировались Леонидом. Небольшому изменению в 1863 г. подверглась третья часть отчета «Что сделано доселе нашим правительством для улучшения быта русских поклонников в Палестине и в особенности в Иерусалиме». На третьей странице указывалось, что по отъезду великого князя Константина Николаевича в Варшаву главой Комитета был назначен министр народного просвещения А.В. Головнин. При перечислении зданий, арендуемых в Иерусалиме, список стал меньше на два здания. Четвертый раздел носил другое название «Нынешнее положение Русских сооружений». Здесь также перечислялись семь построек на Мейдамской площади, но последующие пояснения отсутствовали. Было добавление, что постройки проводились по плану и под руководством академика М.И. Эппингера, три года изучавшего древние православные сооружения на востоке. Ему помогал академик В.А. Дорогулин. Дальше перечислялись сооружения, строительство которых было окончено и тех, что продолжали строиться (5 и 4 здания). Давался финансовый отчет за 1858-1862 гг. Сообщалось, что по имеющейся смете для окончания построек нужно ещё 350000 р. Высказывалась надежда, что эту сумму дадут пожертвования.

В Отчет 1864 г. вошел только четвертый раздел двух первых отчетов. Он назывался «О нынешнем положение русских сооружений, воздвигаемых в Иерусалиме для улучшения быта православных поклонников». Вновь повторялся список построенных зданий, их было уже семь, недостроенными оставались два. Давалась смета доходов и расходов Комитета, подробная роспись предметов, закупленных для оборудования зимней церкви Духовной Миссии. Указывалось сколько РОПиТ взяло за доставку церковных вещей в Иерусалим. Сообщалось, что Комитет преступил к созданию русской библиотеки в Иерусалиме и планирует сделать модель Храма Гроба Господня.

Согласно отчету в Иерусалиме было построено: в Иерусалиме было построено: 1. Собор во имя Св. Живоначальной Троицы; 2. Дом Духовной Миссии; 3. Странноприимный дом на 300 поклонников; 4. Странноприимный дом на 500 поклонников; 5.Госпиталь на 60 кроватей; 6. Дома для технических служб; 7. Каменная ограда вокруг участка у Яффских ворот; 8. Бассейн и шесть закрытых водохранилищ.

В объявлении о начале сбора пожертвований для православных паломников в 1859 г. Палестинский комитет обещал постоянно публиковать объявления о получении и расходовании денег. За основу были взяты объявления в «Морском сборнике» о сборе пожертвований для раненных публиковавшиеся в годы Крымской войны. Однако, такой порядок был сразу оставлен. До конца 1860 г. в журнале публиковались однотипные объявления о сборе средств. Первый отчет Комитета был опубликован лишь в самом конце 1860 г. отдельной книгой. Хотя в первом отчете и был дан список жертвователей, но там отсутствовала смета расходов. Вместо этого была обширная историческая часть и план строительства инфраструктуры для паломников. В отчетах 1863 и 1864 гг. отсутствовали списки жертвователей, но был дан примерный список доходов и расходов Палестинского комитета. Что-то заставило руководителей Палестинского комитета отступить от первоначального плана публикации отчетов. Ещё более важно то, что составлять первый отчет Комитета поручили не его наиболее активному члены Мансурову, а архимандриту Леониду, отставному сотруднику Духовной Миссии. Уже готовый отчет Мансурова был очень существенно дополнен и переработан. Обращает внимание то, что на первое место в исторической части отчета была выдвинута Духовная Миссия и особенно подчёркивалась роль духовенства. Основные участники строительства русский сооружений в Иерусалиме Мансуров и Доргобужинов, как и финансирующий их РОПиТ лишь раз упоминались в отчете. В том же виде материал был повторен в отчете 1863 г. Отчет 1864 г. содержал только техническую и финансовую часть. Можно сделать вывод о том, что деятели Палестинского комитета всячески старались затушевать все, что относилось к Иерусалимскому проекту, кроме заботы о паломниках. Они готовы были передать лавры строительства в Палестине духовенству Русской Церкви.

Веной 1860 г. Мансуров был временно отстранен от Иерусалимского дела. К.С. Кунавин, на основании послужного списка Мансурова, указывал, что в апреле 1860 г. Мансуров был отправлен за границу. В ходе годичной командировки он должен был ознакомиться с устройством французских морских пенсионных касс для составления проекта пенсионного обеспечения российских моряков. Итогом этой деятельности стала книга Мансурова «Исследование о преобразовании пенсионных положений для нижних чинов морского ведомства», где рассматривались пенсионные системы Англии, Франции, Нидерландов и Швеции. Мансуров получал и другие задания великого князя Константина Николаевича, его заграничная поездка продлилась полтора года. Имя Мансурова не было указано в отчетах Палестинского комитета. Виной этому была борьба, в которую он оказался вовлечен.

Великий князь Константин Николаевич и Оболенский ориентировали отчеты Палестинского комитета 1860-1863 гг. на православное духовенство и монашество. Это было не случайно, Св. Синод вместе с МИД противостоял Иерусалимскому проекту. Без всякой консультации со Св. Синодом Мансуров разработал целый план деятельности Духовной Миссии. В этом вопросе его позиция была очень уязвима. В правительственных верхах клирики могли легко доказать, что Мансуров совершенно не разбирается в церковной тематике. Недаром раз за разом великий князь Константин Николаевич привлекал к обсуждению различных аспектов Иерусалимского проекта представителей православного духовенства. Разработчики Иерусалимского проекта считали, что забота о паломниках должна принести большую пользу Русской Церкви, по этой причине Св. Синод будет заинтересован в проекте и окажет ему всяческое содействие. Чиновники А.В. Головнин и Б.П. Мансуров разделяли общее отношение государственной власти к Русской Церкви в Синодальный период. Считалось, что духовенство должно заниматься только богослужением и религиозными вопросами, все остальное должны взять на себя светские чиновники во главе с обер-прокурором Св. Синода («министром Церкви»). При обер-прокуроре Н.А. Протасове, при его содействии, влияние духовенства можно было нейтрализовать, но новый обер-прокурор Д.А. Толстой уже не желал действовать жестко. 121

Вмешательство в дела Русской Церкви имело и еще один аспект, который не учили разработчики Иерусалимского проекта. Около церковная благотворительность была уже давно монополизирована дамами высшего света. Они, в свою очередь, рассматривали РОПиТ, а за ним и Морское министерство как конкурента. Группу «православных попечителей» возглавляла сама императрица, которую в суть Иерусалимского проекта не посвящали. Дамы высшего света, их близкие и родственники включились в борьбу по защите Русской Церкви от нападок РОПиТ, Морского министерства и великого князя Константина Николаевича.

Серьезной ошибкой Мансурова было то, что, разрабатывая мероприятия помощи паломникам, он ориентировался на ситуацию Крымской войны. Успех в деле помощи раненым в Севастополе давил на Мансурова. Он пытался копировать ситуацию того времени. Мансуров рассчитывал на полную поддержку великого князя и общее сочувствие. Но обстановка вокруг Иерусалимского проекта в корне отличалась от обороны Севастополя и дела заботы о раненых. Главным отличием была тайна окружавшая проект. Не понимая суть проводимых мероприятий, общественность обрушилась на них с ожесточенной критикой. В столкновение вошли интересы разных учреждений и общественных групп. Поистине мировой масштаб Иерусалимского проекта не давал возможности великому князю стать верховным арбитром в этих вопросах, как было в Крыму. Встать над борьбой группировок тут мог только император, но у Александра II в это время были более важные задачи — Великие реформы.

Деятельность Б.П. Мансуров в 1861-1864 гг.

Деятельность Мансурова в 1861-1864 гг. определялась А.В. Головниным. Он был начальником Мансурова в Палестинском комитета и Министерстве народного просвещения. При этом в годы своего председательства Головнин Комитет не собирал [Вах, 2011. С. 22]. Пока не обнаружено ни одного свидетельства о заседании Комитета после апреля 1860 г.

В своих записках Головнин писал, что лето 1861 г. провел за границей, в ноябре он вернулся в С.-Петербург. В это время от должности министра Народного просвещения был отстранен граф Е.В. Путятин, за беспорядки среди студентов университетов. 6 декабря на эту должность был назначен Головнин (официально указ издан 25 декабря) [Головнин, 2004. С. 213]. Он впервые возглавил отдельное учреждение. Послужной список Головнина скуп. Хорошо начавшаяся карьера прервалась в феврале 1848 г. Сам Головнин писал, что вышел в отставку от того, что подорвал здоровье, работая в Министерстве внутренних дел и по вечерам в Географическом обществе. Новый этап служебной деятельности начался 3 ноября 1848 г., когда он был назначен младшим чиновником для особых поручений при начальнике Главного морского штаба. В своих записках Головнин отмечал, что при князе А.С. Меньшикове он никаких заданий не получал, а лишь «мило беседовал с министром». 7 сентября 1850 г. Головнин был командирован в распоряжение Его Императорского Высочества генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича для занятий по комитету пересмотра Морских уставов. Он сразу стал незаменимым секретарем великого князя. Эти функции Головнина в послужном списке не отразились. 13 августа 1852 г. он формально был назначен старшим чиновником особых поручений при начальнике генерального морского штаба. Доверие великого князя даровало Головнину множество российских и зарубежных наград, звание тайного советника и чин камергера. Головнин считался «серым кардиналом» при великом князе и вызывал зависть и ненависть в высших кругах. Александр II принял решение убрать от своего брата непопулярного сотрудника. Уход Головнина из Морского министерства сопровождался дождем наград. Он стал тайным советником, статс-секретарем, членом Главного правления училищ и по распоряжению императора получил пожизненное содержание по 6546 р. в год, что равнялось окладу главы департамента [Послужной список А.В. Головнина. Л. 6-8].

25 декабря 1861 г. был издан указ Александра II о назначении Головнина управляющим Министерством народного просвещения [Там же. Л. 9]. В дальнейшем, наряду со службой великому князю, Министерство народного просвещение Головнин считал главным делом своей жизни. В его записках этой деятельности был посвящен отдельный том, в архиве отложилось множество документов. Головнин утверждал, что, придя в министерство, мечтал провести реформы: «отмена цензуры, свобода преподавания, простор в улучшении школ, публичных лекций, соревнования между преподавателями, большое возбуждение умственной деятельности, возвышение нравственного чувства собственного достоинства». Для этого министр хотел собрать «молодые свежие силы» [Головнин, 2004. С. 214]. Свою деятельность Головнин решил начать с приведения в порядок делопроизводства

Канцелярии и Департамента народного образования. С этой целью в декабре 1861 г. была проведена сенатская ревизия. Ревизор пришла к выводу о ненужности канцелярии, как отдельного учреждения и избытке в ней чиновников. Было рекомендовано сократить количество чиновников Департамента и увеличить их оклады. Для проведения этой реформы Головнин пригласил Мансурова в свое министерство.

С 18 апреля 1860 г. по 1 сентября 1861 г. Мансуров числился в заграничном отпуске. 28 декабря 1861 г. он был назначен членом Главного правления училищ и управляющим Департаментом народного просвещения. Первые впечатления Мансурова на новом посту были самые радужные. Он писал отцу 5/17 февраля 1862 г.: «О моей службе могу тебе сказать, что дела очень много и что с Головниным просто радость служить. Казенной квартиры я не получу, но жалование будет хорошее. Летом отпуска мне не будет, но это не на долго, когда я найду себе вице директора. Гол, слава Богу, имеет кредит у Государя и работает усердно и прекрасно» [Письма Б.П. Мансурова отцу. Л. 17-18]. Время показало, что такой оптимизм Мансурова был преждевременным. Он привык выполнять специальные задания за рубежом, самому распределять рабочее время, много отдыхать и получать длительные отпуска. Головнин не был намерен предоставлять Мансурову подобный режим. Он был недоволен его частыми отъездами и просьбами об отпуске. Все это привело к конфликту и уходу Мансурова из министерства. Полтора года за границей отразились на бюджете Мансурова. Он отправил отцу обширный список своих долгов продавцам в Париже и просил оплатить, обещая прислать деньги. Мансуров планировал отправить жену для лечения в Дрезден. Просил отца приехать из Парижа в Дрезден и взять семью под свое покровительство на все лето [Там же].

31 декабря 1861 г. Мансуров был награжден орденом Св. Станислава «в награду его ревностной службы и особых трудов, понесенных при исполнении тех поручений, которые были на него возложены, по служению его в Морском ведомстве» [О назначении состоявшего по морскому министерству статс-секретаря. Л. 28]. 6 января 1863 г. Головнин приравнял оклад Мансурова к окладам глав департаментов Морского министерства. Теперь его жалование составляло 7000 р. в год. Но с учетом предоставления казенной квартиры сокращалось до 6000 р. [Там же. Л. 5]. Это было вдвое больше, чем у его предшественника на этой должности. 10 марта 1862 г. Мансуров попросил двухнедельный отпуск для сопровождения за границу своей семьи. По этому поводу Головнин запрашивал разрешения императора, Александр II отпуск разрешил [Там же. Л. 32]. 30 июня Мансуров получил следующий отпуск уже на три недели. На докладе по этому поводу было дописано, что потребуется и третий отпуск осенью, опять на три недели [Там же. Л. 36]. 19 ноября 1862 г. Мансуров получил чин тайного советника [Там же. Л. 38]. 2 марта 1863 г. Мансурову был выдан паспорт для проезда в Тверскую губернию в очередной отпуск [Там же. Л. 49]. Можно представить, как это раздражало Головнина, который сам просил отпуска очень редко (хотя и на несколько месяцев): с 19 мая по 7 сентября 1841 г., 18 мая по 18 сентября 1845 г., с 1 мая по 1 ноября 1856 г., с 1 июня по 1 сентября 1858 г. [Послужной список А.В. Головнина. Л. 6]. При этом он не ущемлял своего подчиненного. Мансуров был сделан членом Совета Министерства народного просвещения, получил права свободного проезда в Москву и обратно, был избран членом Русского географического общества и получил права ввоза из заграницы книг без контроля цензуры.

Задачей Мансурова в Министерстве народного просвещения стало преобразование его Департамента и Канцелярии по образцу Морского министерства. Его отразилось в соответствующем деле архива Министерства. Необходимо было сократить количество чиновников и увеличить их оклады. В это время в Министерстве действовали оклады 1848 г. 6 января 1863 г. такое задание было официально передано Мансурову его новым начальником Головниным [О преобразовании Департамента и Канцелярии Министерства. Л. 1]. В деле сохранились документы по реализации преобразования, вероятно составленные Мансуровым. В первом документе рассматривалась судьба служащих, которые должны были быть выведена за штат. За основу брался соответствующий указ по Морскому Министерству. Чиновники, прослужившие более 20 и 30 лет, но не выслужившие полный срок, могли выводиться за штат или увольняться с половинной или полной пенсией. Они могли награждаться или чином, или орденом, или годовым жалованием. Прослужившие менее 20 лет не имели права на пенсию, те, кто прослужил более 10 лет, могли получить двухгодовой оклад, чин или орден. Прослужившие менее 10 лет получали только годовой оклад. Деньги на эти нужды планировалось просить в Государственном казначействе [Там же. Л. 2-4]. Понятно почему Головнин возложил эту обязанность на временного в Министерстве человека — Мансурова. Сокращение штата неизбежно влекло обиды. Сведений о том, как Мансуров притворил в жизнь эти планы, в деле нет. В это время в Министерстве была учреждена должность товарища министра. Головнин предлагал занять её Мансурову, но он отказался. Других сведений о деятельности Мансурова в Министерстве пока не обнаружено. 123

Реально приступить к заведованию делами Палестинского комитета Мансуров смог лишь в конце 1861 г. Он принял дела у князя Д.А. Оболенского и составил свой первый отчет в новой должности 15 декабря 1861 г. Великий князь нашел время ознакомиться с отчетом только 2 марта 1862 г. Отчет начинался похвалами в адрес архитектора Эппингера. По словам Мансурова его деятельность была очень эффективна. Эппингеру удавалось избежать конфликтов между ведомствами. Он хорошо управлял группой из 60 рабочих, в отчетности очень аккуратен и экономит деньги Комитета. По мнению Мансурова, экономия Эппингера очень важна, так как из бюджета на минувший год отпущено 150000 р. вместо запрашивавшихся 200000 р. Стройка значительно продвинулись и не начат лишь женский приют, планируемый на 1862 г. Постройки уже дают доход. В виде платы за приют получено 1090 р., от продажи овощей с огорода 87 р. Это дает возможность надеяться на то, что Русская Палестина будет частично себя окупать. На покупку дополнительных участков в Иерусалиме выделено 23000 р., но консул Соколов эту задачу пока не выполнил. За 1860 г. имеется перерасход. Вместо запланированных 172909 руб. 66 к. израсходовано 201338 руб. 2% к. Мансуров объяснял это высоким процентом по переводу денег в Иерусалим. Перерасход был и на 1861 г. вместо запланированных 214322 руб.79 к. истрачено 237907 руб. 58 Уг к. И в этот раз Мансуров списывал потери на разницу курса и комиссию перевода. По его словам, в Иерусалиме была получена та сумма, которая и запланирована Комитетом. При этом резерва денег у Комитета не осталось. Мансуров указывал на то, что по смете на 1862 г. понадобиться 195656 р. 10 к. Пожертвования могут дать не более 45656 р. Поэтому, с учетом перерасхода на 1862 г. из казны надо запрашивать 150000 р. Мансуров просил великого князя оказать помощь в этом вопросе [Письма, записки и донесения Б. Мансурова. Л. 270-274].

2 мая 1862 г. с просьбой о выделении суммы на новый год в Министерство финансов обращался великий князь Константин Николаевич. 75000 р. он просил перевести сразу, а вторую половину в конце месяца [Относительно устройства богоугодных заведений Палестины. Л. 54]. Однако, вторая часть суммы не была переведена в условленный срок. Затем великий князь отошел от деятельности Палестинского комитета. 28 мая 1862 г. новым председателем был назначен императором А.В. Головнин [Указ Александра II о назначении А.В. Головнина. Л. 127]. 1 июня 1862 г. уже Головнин просил Министерство финансов доставить обещанные деньги [Письма, записки и донесения Б. Мансурова. Л. 57].

В комментариях к переписке К.П. Победоносцева К.А. Вах описывал изменения произошедшие в планировке построек на русском участке, возле стен Иерусалима. Первоначально планировался комплекс из двух линий. На первой линии помещались два двухэтажных комплекса мужского и женского приютов, посередине церковь и небольшое здание больницы. Вторую линию составляли служебные постройки: баня, прачечная, кухня, конюшня, кузница и т.д. Со стороны города самым высоким зданием был дворянский приют. На этом участке не предполагалось размещать Духовную Миссию и консульство. Для них планировались отдельные дома в других местах. По требованию А.М. Горчакова в проект были внесены существенные изменения. Мужской приют отдан под Духовную Миссию, мужской приют перенесен в здание, где планировался женский и был оставлен одноэтажным. Женский приют разместили в зданиях служб. Строительство дворянского приюта было решено отложить и для него выделены помещения в доме Миссии. Так как МИД отказалось выделить деньги на содержание консульства, то его разместили на том же участке, в здании конюшни [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия. 2017. С. 408]. В дальнейшем обвинения в неправильной планировке и тесноте предъявлялись к Мансурову.

4 октября 1862 г. Эппингер сообщал Мансурову о том, что постройки Русской Палестины близки к завершению. Архитектор ставил вопрос о том, что за сооружениями необходим надзор. Не начальник Духовной Миссии, ни консул время на это не имеют. Архитектор предлагал учредить должность смотрителя с определенным кругом обязанностей: ремонт зданий, надзор за чистотой, библиотека, госпиталь, покупка топлива, выдача жалования служителям, наем сторожей и прислуги. Должен посещать паломнические учреждения в других городах. Оплата 1500 р. в год, ежемесячный отчет о расходовании сумм. На эту должность Эппингер рекомендовал назначить П.Д. Левитова [Отношение М.И. Эппингера. Л. 276-279]. Переписка Мансурова показывает, что Левитов (приехавший в Иерусалим вместе с Мансуровым в 1858 г.) был назначен на должность смотрителя и работал в ней в 1885 г. [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 74].

9 октября Эппингер сообщал о болезни и выздоровлении доктора Х.В. Мазараки. Для лечения врачу пришлось на две недели выехать в Бейрут. На время его отсутствия российский госпиталь находился под присмотром. 10 октября Эппингер пересылал информации о перестройке купола храма Гроба Господня. По его словам, турецкие власти провели первое собрание по этому поводу. Были

подняты вопросы о том, что можно изменить вход на купол (не через владения православных), сделать купол «нейтральным», ключ от дверей, ведущих на купол, сделать доступным для духовенства трех исповеданий. В противоположность этому в конце протокола было поставлено утверждение о том, что в следствии ремонта настоящее положение дел не должно меняться. Эппингер просил инструкций по этому поводу. К тому же вопросу Эппингер возвращался в письме 15/27 июля 1863 г. он просил довести до Азиатского департамента МИД информацию о ремонте купола. Архитектор просил освободить его и его помощника от участия в этом деле. Он сообщал, что вокруг ремонта идут интриги и уже звучали обвинения в его адрес, о том, что он получил взятку от Иерусалимского патриарха [Отношение М.И. Эппингера к Б.П. Мансурову. Л. 282-285].

В то время как российский архитектор запрашивал инструкции, у Франции уже несколько лет как был выработан план желательной перестройки купола. В 1858 г. он был сформулирован под названием «План нейтрализации». В нем были обозначены пункты, о которых писал Эппингер и дополнительно замена греческих изображений и надписей на куполе на византийские и сирийские. По политическим соображениям французы отказались от ряда своих требований, но это затянуло ремонт купола на несколько лет. Эппингеру не удалось избежать участия в работах по реставрации купола храма. При его непосредственном участии обновление купола было завершено в 1868 г. Среди изображений новой ротонду был помещен памятный медальон с именами архитекторов Эппингера, Мосса и художника Зальцмана [Анисимов, 2014. С. 35]. В августе 1868 г. архимандрит Антонин сообщал послу в Константинополе Н.П. Игнатьеву об отъезде Эппингера в С.-Петербург. До Яффы архитектора провожал иерусалимский патриарх. В Лиде они совместно должны были составить план возобновления церкви Св. Георгия. Эппингер просил посла ходатайствовать перед правительствами о том, чтобы роспись в ротонде храма Гроба Господня переделали до самого пола [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 128]. Сведений об участии Мансурова в этих событиях пока не обнаружено.

Согласно послужному списку с 9 сентября 1863 г. по 21 мая 1864 г. Мансуров вновь был командирован в Иерусалим «для обозрения построек и временных помещений для русских паломников» [Шилов, Кузьмин, 2006. С. 471]. В действительности поездка состоялась позднее и окончилась раньше. 16 октября 1863 г. Головнин сообщал Мансурову о том, что по его докладу 9 сентября Александр II принял решение о командировке этой осенью Мансурова в Иерусалим. 1500 р. выделялось ему на путевые расходы [Письма, записки и донесения Б. Мансурова. Л. 275].

Предварительным отчетом по командировке можно считать письмо Мансурова к Головнину 16/28 января 1864 г. Он сообщал, что прибыл в Иерусалим почти одновременно с вещами, отправленными из С.-Петербурга 28 сентября. Это были 185 ящиков с предметами, в том числе и для новой российской церкви. Мансуров сообщал, что все материалы поступят в распоряжение специалистов (мастеров), прибывших из России. По его словам, российские постройки послужили на благо Иерусалима. Только российских рабочих тут бывает до 60 человек, они обучают и местных специалистов, привлекаемых к русским постройкам. Мансуров не жалел ярких красок в описание Русской Палестины: «Все наши здания можно считать совершенно готовыми; во всех домах уже живут, в мужском приюте уже помещается до 120 лиц, а в женском остается только настлать полы и окрасить двери. Поклонники и поклонницы ежедневно обращаются с настоятельными просьбами о принятии в новые здания и считают себя счастливыми, когда их просьба исполняется» [Там же. Л. 287-288]. По его словам возле русских построек у стен Иерусалима уже возникло целое поселение с улицами. Установлен график посещения храма Гроба Господня, Яффские ворота стали закрывать позже. Российские паломники сами организуют был в приютах и следят за порядком, сами готовят пищу из своих припасов. Таким образом решен вопрос снабжения, вызывавший споры. Мансуров сообщал, что дом для Духовной Миссии почти готов. Он был рад тому, что старая и новая Миссии не встретятся в Иерусалиме. Это могло вызвать конфликты и нехватку помещений. Мансуров сообщал, что вместе с консулом составляет правила для управления приютами [Там же. Л. 289-292]. В день получения письма Мансурова 11 февраля 1864 г. Головнин передал его императору. Александр II наложил резолюцию «читал с удовольствием» [Там же. Л. 286].

В ходе командировке Мансуров принял участие и в деле выдворения из Иерусалима главы Духовной Миссии епископа Кирилла. 11 марта 1864 г. он сообщал обер-прокурору Св. Синода А.П. Ахматову о своем разговоре с Кириллом. Епископ заявил, что не может выехать из Иерусалима пока не решены «важные вопросы» и он не получил предписания кому сдать дела. Он ждал своего сменщика архимандрита Леонида (Кавелина). Об их разговоре Мансуров довел до сведения императора [Там же. Л. 300].

В связи с назначением великого князя Константина Николаевича наместником в Польшу председателем Палестинского комитета был назначен А.В. Головнин. 28 мая 1862 г. Александр II подписал соответствующий указ [Указ Александра II о назначении А.В. Головнина. Л. 127]. Перед отъездом, великий князь в последний раз попытался увеличить сборы на паломников и вновь разослал письмо епископам 3 июня 1862 г. Он сообщал, что получил от императора новое назначение Царство Польское и передает заботу о паломниках Головнину. «Я не сомневаюсь, Преосвященный Владыка, в том, что преуспеяние всякого православного предприятия в Иерусалиме столь же близко Вашему сердцу, сколько и Моему; поэтому в полной уверенности встретить с Вашей стороны теплое содействие Моим стараниям, — Я обращаюсь к Вам с просьбою взять успех сбора в означенных кружках под Ваше ближайшее покровительство, принять зависящие от Вас меры для большего распространения этих кружек между доброхотными жертвователями и поручить это дело особому вниманию местных причтов» [О сборе средств для паломников. Л. 1-3], — писал Константин Николаевич. Св. Синод принял меры, 18 августа 1862 г. в хозяйственный департамент МВД сообщалось предписание обер-прокурора: 1) в домовых церквах ведомства МВД учредить особые кружки для сбора в пользу православных поклон в Палестине 2) епархиальные архиереи должны отправлять эти суммы в Комитет для устройства богоугодных заведений в Палестине [О приеме пожертвований на улучшение быта. Л. 25].

Как опытный бюрократ Головнин постарался взять под контроль средства Палестинского комитета. 19 ноября 1862 г. он направил прошение Александру II. Сообщалось, что с 1858 г. деньги кружечного сбора и пожертвований поступают в Коммисариатский департамент Морского министерства на хранение. Отчетность по ним и право распоряжаться принадлежит Палестинскому комитету. Комитет вынужден каждый раз за нужной суммой обращаться в Коммисариатский департамент. Такой порядок замедляет делопроизводство. Для того, чтобы Комитет имел возможность «быстро и своевременно удовлетворять уплату представляемых ему расходных счетов» Головнин просил передать все средства в Департамент Министерства народного просвещения, но приме средств продолжать в прежнем месте. Тогда все денежные операции перейдут в ведение управляющего делами Комитета и одновременно главы Департамента Б.П. Мансурова [Прошение Александру II от министра. Л. 128-129]. Подобное решение вызвало возражения управляющего Морским министерством, который желал избавиться от дела помощи паломникам. Он предложил с 1863 г. прием пожертвований полностью передать в Министерство народного просвещения. Головнин просьбу управляющего поддержал и попросил у императора дать распоряжение об опубликовании в газетах о приеме пожертвований в Департаменте Министерства народного просвещения [Там же Л. 130-131]. В отчете Палестинского комитета 1864 г. указывалось, что пожертвования и кружечный сбор теперь поступают в Департамент народного просвещения [О нынешнем положении русских. 1864. С. 8].

А.А. Дмитриевский собрал материал, посвященный деятельности Палестинского комитета. Там упоминается об участии Мансурова в передаче сбора пожертвований в Министерство народного просвещения. Он затребовал из Коммисариатского Департамента «подробную ведомость о наличном и составе Палестинского капитала равно как о всех приходах и расходах по оному за все время». Выяснилось, что финансовая отчетность в Морском министерстве ведется только с сентября 1860 г., когда там был открыт казначейский отдел. Мансурову отправили выписку из бухгалтерских книг казначейства Морского министерства с сентября 1860 г. по 1 декабря 1862 г. Переданный капитан Палестинского комитета составлял 86411 р. 77 к., 5% были в государственных билетах на имя главного общества российских железных дорог, с бланковыми на них надписями, на сумму 86,000 р., 1 наличными 411 р. 77 к. Капитал этот был положен в специально купленный для этого сундук, записан на приход в особую приходно-расходную книгу Палестинского капитала, при чем казначею Департамента министерства народного просвещения вменялось в обязанность «хранить его отдельно от сумм Департамента народного просвещения и вести сему капитану отдельный счет» [Дмитриевский]. Мансуров, желая отблагодарить чиновников Комиссариатского Департамента, за труды по приему пожертвований, представил их к наградам. Но награждение не состоялось из-за противодействия морского министра Н.К. Крабе.

А.А. Дмитриевский описывал историю создание путеводителя по Палестине и Иерусалиму, который не удалось составить Мансурову. Составление его было поручено А.К. Кривошеину. Как видно из материалов РГИА Мансуров перевел отставного артиллерийского прапорщика Кривошеина в Департамент Министерства народного просвещения 26 января 1862 г., вскоре после своего прихода туда. Но, истратив на поездки по Палестине 2149 пиастров, Кривошеин не выполнил своего поручения. Поэтому Мансуров с радостью приветствовал появление в Палестине литератора Н.В. Берга,

задумавшего, после «значительного времени пребывание в Иерусалиме», составить «Путеводитель по Св. Местам Палестины», доступный каждому паломнику «по цене самой умеренной». Признавая «такое похвальное старание Берга — принесть посильную пользу нашим поклонникам» заслуживающим поощрения, Мансуров 26 июня 1863 г. ходатайствовал перед Комитетом о выдаче ему пособия в 300 р. «Расход сей, по словам Мансурова, мог бы быть отнесен на проценты Палестинского капитала, которые не вошли в первоначальную смету Комитета, и посему составляют свободный источник». К книге Берга в количестве 2000 экземпляров был приложен план города Иерусалима (за изготовление заплачено 80 р.). Автор за свой труд получил от императора бриллиантовый перстень. Мансуров посчитал награду недостаточной и ходатайствовал пред министром Двора, чтобы «в уважение благонамеренности помянутого сочинения и пользы, которую оно принесет нашим паломникам», назначен был подарок «от 500 до 600 р.» и просил доставить подарок ему «для выдачи по назначению». Берг пожелал получить награду деньгами, и его желание было удовлетворено [Дмитриевский]. Путеводителю Берга была посвящена статья К.А. Ваха «К истории первого русского «Путеводителя» по Святой Земле». Исследователь отмечал, что путеводитель Берга был практическим справочником для самостоятельного путешествия из Одессы в Палестину до Иерусалима и в его окрестностях. Другой задачей путеводителя была реклама РОПиТ и отчет о сделанном пароходством в Палестине [Вах, 2010].

На этом история путеводителя окончена не была. К этой мысли Мансуров вновь вернулся в 1885 г., после учреждения Православного палестинского общества. 3 июня 1885 г. Мансуров писал секретарю ППО М.П. Степанову о том, что служащий в Иерусалиме с 1858 г. смотритель П.Д. Левитов и его воспитанник и помощник араб Фаррадус составили научный труд «Карманная книга русских поклонников посещающих Св. Места в Палестине». «Давно уже чувствуется потребность в существовании подобной Русской книги, и она составлена, как кажется столь практично и дельно, что в пользе ее сомнений быть не может», — утверждал Мансуров. Он сообщал, что видел такую немецкую книгу, она продается дешево и раскупается хорошо. Издание подобной карманной книги вполне соответствует целям ППО. Просит поставить автором Николая Фаррадуса, он никаких требований не предъявляет и готов отказаться от вознаграждения. У авторов нет средств на издание и поэтому книга лежит с 1877 г. Мансуров просит оказать содействие в поиске средств и издании книги [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 74-75]. С изданием книги ничего не вышло. В июне 1889 г. В.Н. Хитрово в письме к уполномоченному в Иерусалиме Д.Д. Смышляеву писал о книге Левитова. Хитрово называл её «Словарем» и писал, что она получена им от Мансурова. Хитрово считал, что Словарь непригоден и больше половины текста нужно выкинуть. Его можно возвратить Фараджу (Фаррадус) с вознаграждением 100-200 ф. в память покойного Левитова и его 25-летней службы смотрителем [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 492].

К.А. Вах рассматривал историю упразднения Палестинского комитета. Среди основных причин этого события исследователь указывал фактический уход с политической арены великого князя Константина Николаевича; обретение самостоятельности РОПиТ и переход пароходства на коммерческие рельсы; превращение Иерусалимского проекта в подобие гостиницы для паломников с неопределенным статусом; нежелательность конфликтов МИД и Палестинского комитета в Иерусалиме; окончание первого этапа строительства Русской Палестины [Вах, 2011. С. 22-23]. Можно согласиться со всеми выводами исследователя. Дополнительно можно подчеркнуть важную роль в ликвидации Палестинского комитета А.В. Головнина. Изначально имевший свой взгляд на Иерусалимский проект Головнин тяготился обязанностью курировать строительство Русской Палестины. Несомненно, ему была неприятна и ответственность за финансовые вопросы, перешедшие в его министерство. Тем более, что в 1863 г. случилась внезапная проверка отчетности и бюджета Палестинского комитета государственным контролером.

В архивах обнаружить материалы этой проверки не удалось, сохранившейся отчет Мансурова государственному контролеру датируется 1866 г. Однако А.А. Дмитриевский имел в своем распоряжении документы этой проверки. Она проходила с большими трудностями, так как возглавляемый великим князем Палестинский комитет об отчетности не заботился. Дмитриевский писал, что запрос контролера последовал неожиданно. «Статс-секретарь Татаринов 13 августа 1863 г. запросил Головнина: «от кого именно Государственный Контроль должен ожидать отчетность в означенных суммах» (т.е. 500 т.р.). Головнин, малознакомый с порядками и расходов и доходов Комитета, ответил: «Мансуров не замедлит доставить вам отчет Комитета, по получении некоторых сведений и объяснений, которые ожидаются из Иерусалима». Мансуров обратился в Коммисариатский Департамент Морского министерства с просьбою о высылке ему «Подлинных приходо-расходных книг за все время нахождения капиталов у него Комитета. Ему были посланы книги за годы 1858, 1859 и 127

1960 поступлений и требований Комитета, по правильной отчетности в этих суммах, за отсутствием казначейства до 1860 г., не велись. Пришлось дать особому чиновнику поручение — составить выборку из книг по приходу и расходу. Между тем Государственный Контроль заявил: «необходимо иметь в виду те Высочайше утвержденные постановления, которыми определяются обязанности Комитета по производству порученных ему покупок земель с возведением строений, найма домов и устройства в них странноприимных заведений и госпиталя и т.д., без чего он не мог бы принять и отчет». Затем в департаменте Министерства народного просвещения пришлось сперва составлять, а потом и заверять шнурованные книги Палестинского комитета. В отчете 1866 г. Мансуров писал: «Ни при учреждении Комитета, ни впоследствии не было постановлено никаких правил, потому что на первое время впредь до утверждения смет на устройство Богоугодных заведений статс-секретарь Мансуров имел полномочие действовать по усмотрению, не ожидая утверждения смет, на основании непосредственных начертаний и повелений Его Императорского Величества и Государя Великого Князя Генерал-Адмирала» мало-знакомый [Финансовый отчет Палестинского комитета. Л. 7]. В виду такой сложной ситуации с отчетностью составление финансового отчета Палестинского комитета затянулось на несколько лет.

Переговоры с А.М. Горчаковым о ликвидации Палестинского комитета и передаче его дел в МИД А.В. Головнин вел в то время, когда Мансуров находился в Иерусалиме. Перед тем как начать передачу дел в Азиатский департамент МИД Головнин поручил Мансурову составить записку «Об учреждении Палестинского комитета». На записке карандашная подпись, что она была вручена статскому советнику Татаринову вследствии требования его об отчете в апреле 1864 г. [Записка Б. Мансурова об учреждении Палестинского комитета. Л. 1]. В записке давались основные этапы учреждения и деятельности Палестинского комитета. В заключение подчеркивалось, что особых правил для работы Комитета не существовало, а расходы его определялись чаще всего управляющим делами. К последней фразе Головнин приписал: «Совершенно неверно и быть не может» [Там же. Л. 6].

В архиве Мансурова в ГАРФ сохранилось его описание ликвидации Палестинского комитета и создание Палестинской комиссии. В ходе этого мероприятия Мансуров получил выговор от Головнина и посчитав себя оскорбленным сохранил и даже копировал их переписку. В пояснительной записке к письмам Мансуров писал, что 10 апреля министр народного просвещения объявил об упразднении Палестинского комитета и создание Палестинской комиссии при Азиатском департаменте. 15 апреля обер-прокурор Ахматов объявил состав членов Комиссии. Двое из них, Урусов и Игнатьев, отсутствовали в С.-Петербурге до 10 мая. В это время МИД рассматривал отчет Мансурова о деятельности Палестинского комитета, а в Министерстве просвещения готовили к передаче бумаги и деньги Комитета. 1 мая состоялось первое заседание Комиссии, но которой передача денег была утверждена [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 1]. Рассказ Мансурова подтверждается документами.

В отчете Мансурова государственному контролеру цитируется указ 7 апреля 1864 г. о передаче дел Палестинского комитета в Палестинскую комиссию при Азиатском департаменте. Указ подписан императором по докладу А.В. Головнина и по соглашению с вице-канцлером А.М. Горчаковым [Письма П.Б. Мансурова. Л. 74]. 10 апреля копию указа Головнин разослал в заинтересованные ведомства. В экземпляре для обер-прокурора Св. Синода А.П. Ахматова сообщалось, что Палестинский комитет бы учрежден в марте 1859 г. по докладу Министра иностранных дел. Такая подтасовка понадобилась Горчакову и Головину, чтобы создать видимость законности перехода Комитета в МИД (которым, якобы, Комитет и был учрежден). В указе говорилось: «ныне, по прошествии 5 лет, заведения сии большей частью уже устроены и действуют, здания сооружены и потому предстоит заведовать и управлять оными, а не только соображать предположения об устройстве сих заведений» [Об упразднении Палестинского комитета. Л. 1]. Поскольку управление учреждениями на Востоке принадлежит к внешней политике оно должно перейти в МИД. В связи с этим Александр II приказывал: «1, состоящий под моим председательством вышеупомянутый Палестинский комитет ныне же упразднить. 2, для заведования богоугодными заведениями в Палестине учредить при Азиатском Департаменте особую комиссию из Статс Секретаря, Директора Сего Департамента, Генерал Адъютанта, Генерал Майора Игнатьева и члена по назначению Обер-Прокурора Св. Синода и 3, передать в эту комиссию все дела и суммы бывшего Палестинского комитета» [Там же. Л. 2]. Важно, что в этой версии указа Мансуров не упоминался. В день подписания указа 7 апреля он был на четыре месяца отправлен в отпуск. Сличение этой версии указа со следующим документом показывает, что имя Мансурова из документа убрано, от него сохранился только чин «Статс Секретаря», слившийся с должностями Игнатьева.

О неразберихе творившейся вокруг Палестинского комитета в высших эшелонах власти свидетельствует письмо Мансурова отцу. Он писал, что председателем новой Комиссии станет он. В ответном письме, поздравляя сына и его жену с праздником Пасхи 19 апреля /1 мая 1864 г., отец писал: «... благодарю за новости и поздравляю с монаршею милостью, но больше порадовало меня назначение Бориса председателем Иерусалимского комитета» [Письма П.Б. Мансурова. Л. 74]. В результате было принято иное решение.

В указе обер-прокурора Св. Синода 14 апреля о назначении в Палестинскую комиссию директора Духовно-учебного управления князя С.Н. Урусова значилось: «Для заведования русскими богоугодными заведениями в Палестине учредить при Азиатском Департаменте особую комиссию из Статс Секретаря Тайнаго Советника Мансурова, Директора Сего Департамента, Генерал Адъютанта, Генерал Майора Игнатьева и члена по моему назначению» [Об упразднении Палестинского комитета. Л. 2]. Мансуров понадобился в С.-Петербурге для передачи средств Палестинского комитета в Палестинскую комиссию. Единственными документами первого года работы Комиссии, подписанные Мансуровым, стали письма о назначении первого заседания Комиссии. 11 мая Мансуров просил Урусова назначить удобный для него день для заседания Комиссии, так как «я прошу и желаю только того, чтобы первое собрание Комиссии не откладывалось потому, что мне совершенно необходимо уехать из С.-Петербурга и только это обстоятельство меня задерживает» [Там же. Л. 11]. Мансуров сообщал, что подготовил «общий отчет о всей деятельности Палестинского комитета», с которым уже познакомился Н.П. Игнатьев. Этот отчет и должен был стать предметом первого заседания Комиссии. В следующем письме 12 мая Мансуров благодарил за оперативность назначения первого заседания и посылал «экземпляр корректуры подробного денежного отчета» [Там же. Л. 12]. В деле сохранилась отметка о проведении первого заседания Палестинского комитета 14 мая 1864 г. в Азиатском департаменте [Там же. Л. 16].

Журналы Палестинской комиссии пока не обнаружены. Среди документов обер-прокурора Св. Синода сохранились краткие отчеты о заседаниях 1864 г. На первом собрании рассматривались отчеты Мансурова и был зачитан отзыв на них, принадлежащий, вероятно, Урусову. «Из записки об устройстве в Палестине русских приютов и богоугодных заведений для православных поклонников видно, что особый устроенный для сего Комитет, по рассмотрении представленных — подробного плана, работ, чертежей и смет, утвердив окончательное расположение работ и финансовую смету с рассрочкою операции на 4 года не определил ни порядок ведения отчетности, ни способа проверки отчета, в записке упоминается только, что ожидается технический отчет от главного строителя» [Там же. Л. 17], — так начинался отзыв. Объявлялось, что право проверки отчетности Палестинского комитета принадлежит лицам, которые жертвовали деньги на помощь паломникам. Так как паломники относиться к Духовной сфере то и проверять расходы на них должно Хозяйственное Управление при Святейшем Синоде, проверяющие и другие расходы из пожертвований. Высказывался целый ряд замечаний к составленной Мансуровым смете. В заключении сообщалось, что и дальше существование приютом для паломников будет завесить от пожертвований и кружечного сбора. Давался краткий обзор указов по сбору пожертвований.

Действительно, первой заботой Палестинской комиссии стало привлечение внимания населения к кружечному сбору. 5 июня был подготовлен проект «публикации в газетах касательно приема пожертвований для поклонников наших в Палестине». С.Н. Урусов проект одобрил [Там же. Л. 24]. В объявлении сообщалось о том, что распоряжением средствами жертвователей теперь занимается Палестинская комиссии и «все пожертвования, предназначенные для этой цели, будут, по прежнему приниматься в Хозяйственном управлении при Св. Синоде, а вместо Департамента народного просвещения в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел».

На втором собрании Палестинской комиссии 5 июня были приняты следующие решения: 1. Считать Комиссию начавшей работу с 14 мая, со дня её первого заседания; 2. С 1 января 1865 г. представлять ежегодно на Высочайшее утверждение сметы прихода и расхода сумм Палестинской комиссии на каждый год; 3. Поступившие в Комиссию деньги передать на нужды богоугодных заведений, согласно смете сделанной Мансуровым; 4. До конца года придерживаться сметы Мансурова; 5. Наградить купца Петра Лулакова за пожертвования на Собор Святой Троицы золотой медалью на Анненской ленте [Там же. Л. 26].

До осени 1864 г. Палестинская комиссия состояла всего из двух членов. Им не было необходимости собираться на заседания, они просто обменивались документами. В июне Игнатьев пересылал Урусову «проект 3-го заседания Палестинской Комиссии со следующими к нему объяснительными приложениями покорнейше прося возвратить его с заключением своим в Палестинский комитет»

[Там же. Л. 29]. 3 июля 1864 г. Игнатьев отправлял для подписания Урусову Журнал четвертого заседания Комиссии. 22 июля, в связи с назначением Игнатьева посланником в Константинополе, Александр II издал указ, по которому директор Азиатского департамента автоматически становился членом Палестинской комиссии. Место Игнатьева занял П.Н. Стремоухов. 25 июля указ был доведен до Урусова [Там же. Л. 31-32]. В сентябре уже Стремоухов извещал Урусова о том, что заседание Комиссии назначено на 18-е число в 2 часа в Азиатском департаменте. 24 октября в письме Стремо-ухову Урусов сообщал, что уступает «нашему сочлену» «навсегда почет (весьма незавидный) первой подписи» так как «мало осталось утешений в сей жизни» [Там же. Л. 35]. В данном случае речь шла о Мансурове, так как других членов в Палестинской комиссии не было. Надо полагать, что это и было председательство в Комиссии, о котором Мансуров писал отцу. Право первой подписи подразумевало и первостепенную ответственность за решения.

30 октября 1864 г. состоялось уже восьмое заседание Комиссии, его журнал Стремоухов высылал Урусов. К нему прилагались мнения членов Комиссии о «назначении Начальнику Духовной Миссии особой суммы на отопление» [Там же. Л. 36]. Эти «мнения» свидетельствуют о том, что Мансуров уже принимал участие в собраниях Комиссии. 15 ноября постановления 8 заседания Палестинской комиссии были утверждены императором [Там же. Л. 37]. Следующее заседание было назначено на 4 декабря. 17 декабря 1864 г. в связи с переходом Урусова на новую должность членом Комиссии был назначен директор хозяйственного управления Св. Синода Лавров [Там же. Л. 42]. Это назначение было логично, так как именно в хозяйственное управление поступали кружечные сборы и пожертвования. На этом документы Палестинской комиссии в архиве обер-прокурора Св. Синода заканчивались.

Принимая решение об упразднении Палестинского комитета, Горчаков и Головнин решили временно удалить Мансурова из С.-Петербурга. В архиве Мансурова сохранилось подорожное «Свидетельство» (паспорт для проезда) от 23 мая 1864 г. подписанная Головниным. В нем говорилось: «Тайный советник Борис Павлович Мансуров Высочайшим приказом по Министерству народного просвещения от 7 минувшего Апреля за № 11, уволен был в отпуск в различные губернии на четыре месяца, с 1 текущего мая» [Дело о разных отпусках Б.П. Мансурова. Л. 39]. В фонде Министерства народного просвещения сохранился и сам указ об отпуске Мансурову от 7 апреля 1864 г. [О назначении состоявшего по морскому министерству. Л. 55]. По ходу событий отпуск превратился в отставку, в конце мая Мансуров оставил столицу и в работе Палестинской комиссии в первое время не участвовал.

Объявив об упразднении Палестинского комитета, Головнин сразу поспешил избавить Министерство народного просвещения от средств, собираемых для паломников. Мансуров начал процесс передачи денег и отчетностей. Вслед за этим разразился скандал. 14 мая Головнин в письме сделал выговор Мансурову за задержку в передаче денег и требовал немедленного завершения этой процедуры. Головнин видел в этом «явное пренебрежение к требованиям» и опасался, что это поссорит его и Мансурова «весьма серьезно» [Дело о разных отпусках Б.П. Мансурова. Л. 25]. В тот же день, в ответном письме Мансуров жаловался на незаслуженную обиду. Он утверждал, что не может отправить 60000 р. не получив уведомления о том, что Азиатский департамент готов их принять. Сообщал, что существуют особые правила на этот счет и он уже договорился о переводе денег с главой Азиатского департамента. Мансуров выражал озабоченность начавшейся ссорой [Там же. Л. 26]. В ответе, написанном на следующий день, Головнин советовал Мансурову искать должность Сенатора или места в Министерстве иностранных дел. Он готов был содействовать таким назначениям, но просил подключиться и родственников Мансурова. Таким образом, отставка Мансурова из Министерства народного просвещения была предрешена. Судя по ответному письму 15 мая, Мансуров уже написал просьбу об увольнении по собственному желанию. Была надежда на то, что он останется в министерстве и на следующую зиму, но 16 мая было принято окончательное решение. Мансуров писал Голов-нину: «Убедившись из обстоятельств последнего времени, что мои воззрения на служебные дела во многих отношениях весьма различаются от Ваших и вполне сознавая, что в лице директора деп-та нар. прос. Ваше Превосходительство для пользы службы, должны иметь сотрудника, могущего действовать в полном единодушии и единогласии со своим начальником» [Там же. Л. 29]. Мансуров сообщал, что прерывает их переписку. Головнин отвечал, что 17 мая просьба об отставке Мансурова будет доложена императору [Там же. Л. 30]. 21 мая 1864 г. Мансуров был уволен из Министерства народного просвещения [Шилов, Кузьмин, 2006. С. 471]. 4 июля 1864 г. капитал Палестинского комитета был передан в Азиатский департамент [О доставке сведений о получении денег. Л. 2].

В архиве Министерства народного просвещения сохранилось письмо Мансурова, переданное Головниным императору с надписью «Доложено Его Величеству статс-секретарем Головниным Царское Село 21 мая 1864 г.» [О назначении состоявшего по морскому министерству статс-секретаря. Л. 56-57]. Это была исключительная ситуация, когда указ об отставке чиновника давался по его личному письму к начальнику. Учитывая заявление Мансурова о его идейном расхождении с Головниным все это напоминало донос. В тот же день был издан и официальный указ об отставке Мансурова с оставлением в звании статс-секретаря [Там же. Л. 58]. К.А. Вах писал, что отношения Мансурова и Головнина оказались разорванными ненадолго. Вскоре Мансуров помог Головнину составить отчет по Министерству народного просвещения, а затем Головнин добился для Мансурова звания сенатора [Вах, 2011. С. 25].

В послужном списке Мансурова указывается, что 8 января 1865 г. он стал сенатором. 11 января был назначен в Департамент герольдии, 2 июня переведен в 1 отделение 6-го департамента, 1 сентября в 1 отделение 6-го департамента, 12 декабря 1866 г. во 2-й департамент, 21 апреля 1867 г. в 7-й департамент [Шилов, Кузьмин, 2006. С. 471].

Период 1861-1864 гг. стал переломным этапом в биографии Мансурова. Он потерял покровительство великого князя Константина Николаевича и вынужден был оставить Морское министерство. В этот период дела Палестинского комитета и контроль над Русской Палестиной переходят к Головнину. Ему были не интересны Восточные дела. Став Министром народного просвещения, он всецело посвятил себя этой сфере деятельности. Нуждаясь в хороших исполнителях, Головнин привлек в министерство Мансурова. Приняв участие в реформе делопроизводства Мансуров отошел от дел министерства и посвятил себя Палестинскому комитету. Головнин смирился с таким положением дел, считая работу Мансурова в Министерстве временной. Несмотря на то, что при Головнине Палестинский комитет не собирался Мансуров выполнил целый ряд важных заданий. Он перевел деньги Комитета из Морского Министерства в Департамент Министерства народного просвещения, добился составления путеводителя по Палестине, курировал деятельность архитектора Эппингера, осенью 1863 г. вновь посетил Иерусалим.

С отъездом великого князя Константина Николаевича наместником в Польшу Головнин все больше тяготился делами Русской Палестины. Он организовал Мансурову командировку в Иерусалим, чтобы, опираясь на его отчет сообщить Александру II о том, что строительство Русской Палестины закончено. Воспользовавшись отъездом Мансурова, Головнин согласовал с Горчаковым передачу дел Палестинского комитета в МИД. Вернувшемуся Мансурову пришлось вновь заниматься передачей денег и составлением финансового отчета упраздняемого Палестинского комитета. Мансуров был включен в новое учреждение, ведавшее русскими постройками в Палестине Палестинскую комиссию. Воспользовавшись ситуацией, Головнин добился увольнения Мансурова из своего Министерства. Передав дела Палестинского комитета, Мансуров уехал в длительный отпуск. Хотя, дело Русской Палестины попало в руки во многом случайных и меняющихся чиновников МИД и Св. Синода, Палестинская комиссия продолжила работу. За 1864 г. было проведено восемь собраний, на которых оперативно решались все насущные вопросы. По-прежнему собирались пожертвования, бюджет и решения Комиссии утверждал император.

В этот период Мансуров получил ряд чинов и наград. Он составил несколько отчетов Палестинского комитета. В результате новым местом службы Мансурова стал Сенат. Переходя из департамента в департамент, Мансуров не имел важный поручений и мог посвятить себя вопросам Палестины и паломников.

Деятельность Б.П. Мансурова при Палестинской комиссии. Конфликт 1879 г.

В конфликте консульства и Духовной Миссии в Иерусалиме кульминационным стал 1879 г. В результате договоренности МИД и Палестинской комиссии Духовная Миссия была преобразована в настоятельство при консульстве. Это решение осталось только на бумаге, его не удалось притворить в жизнь. В событиях 1879 г. самое активное участие принял Мансуров, последствием стало его противостояние с Православным палестинским обществом. Этот сюжет очень кратко упоминается в исторической литературе [Дмитриевский, 1904. С. 28-32; Лисовой, 2017. Т. 2. С. Игумен Варнава (Аверьянов), 2017. С. 135; Алексеев, 2022. С. 29-30; Вах, 2022. С. 66-67]. В настоящее время имеется достаточно документов, чтобы разобрать предысторию этих событий, осветить конфликт и объяснить его последствия. Большой блок документов под названием «Борьба за сохранение Русской Духовной Миссии в Иерусалиме» был опубликован Н.Н. Лисовым в 2017 г. [Россия в Святой Земле. Документы

и материалы. 2017. Т. 2. С. 433-480]. Существенным дополнением к этим материалам служит дело архива Св. Синода «О преобразовании Иерусалимской духовной миссии в настоятельство при консульстве в Иерусалиме» [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии в настоятельство при консульстве в Иерусалиме].

Споры о статусе Духовной Миссии велись задолго до её учреждения. Первым предложение учредить в Иерусалиме русский монастырь высказал писатель А.Н. Муравьев. В 1838 г. он написал записку «О монастыре Святого Креста под Иерусалимом». Муравьев предлагал в этом монастыре, находящимся в 15 км от Иерусалима, селить российских паломников. В монастыре можно было бы собрать всех находящихся в Св. Земле российских монахов, под управлением архимандрита, присланного из России. По мнению Муравьева русский архимандрит мог бы заменить дипломатическую миссию и вместе с консулами Яффы и Бейрута следить за делами в Сирии. Через него греческие патриархи могли бы получать пожертвования из России [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 8]. Следующим учредить российский монастырь, в качестве официального представительства Русской Церкви, предложил глава первой Духовной Миссии Порфирий (Успенский). 6 января 1845 г. в своем предложении о создании Духовной Миссии в Иерусалиме Порфирий писал: «В Иерусалиме учреждается духовное посольство Церкви Российской к Церквам Палестинской, Александрийской и Антиохийской, или российский общежительный Святопоклонский монастырь первого класса» [Там же. С. 39]. В этом проекте подробно расписывалось устройство планируемого монастыря. К.А. Вах писал, о том, что Порфирий в своих проектах учреждения духовного российского представительства на Востоке называл его то Миссией, то монастырем. Для него были важны задачи этого нового органа, а название было второстепенно [Вах, 2014. С. 25]. В дальнейшем именно задачи Духовной Миссии или монастыря стали главным предметом споров. Как правило, клирики представляли себе российским монастырь в Иерусалиме, как полноправное представительство России и Русской Церкви при Восточных патриархах. Он должен был завесить только от Св. Синода, управлять паломниками и российскими учреждениями, открывать духовные училища и оказывать помощь единоверцам. Светские чиновники представляли монастырь в прямом смысле этого слова, с функциями богослужения и духовного окормления паломников.

В своем сочинении о Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Леонид (Кавелин) так формулировал различные взгляды: «один — низвести начальника Духовной Миссии до степени священника консульской церкви.., а другой — поставить Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме в такое самостоятельное и независимое положение, чтобы она была на Востоке достойным представителем Правительства и Церкви» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 997-998]. Такая разница во взглядах привела к тому, что в дальнейшем за преобразование Духовной Миссии выступали те, кто хотел расширить её права и те, кто хотел их сузить. Со временем идея преобразования Миссии в монастырь выродилась в учреждение вместо Миссии настоятельства, при консульской церкви. Это было связано с тем, что МИД считало, что из первоначальных функций у Миссии осталась только забота о паломниках.

На первом собрание Палестинского комитета, 25 марта 1859 г., была высказана убежденность в необходимости открытия в Иерусалиме русского монастыря. Собравшиеся считали, это полностью отвечает планам Александра II и там могут находиться все виды заведений для паломников. Монастырь должен был прекратить все конфликты разных российских учреждений в Иерусалиме. Он мог сделаться центром подготовки российских миссионеров. Комитет высказал мнение о том, что постройка русского монастыря привлечет ещё больше пожертвований [Вах, 2012]. Сведений о том, кто из членов Комитета выступил с подобной инициативой, не сохранилось. В 1874 г. в ответ на записку архимандрита Антонина (Капустина) о преобразовании Миссии в монастырь Мансуров писал: «При самом начале приютов мысль об обличении их в характер монастыря была на рассмотрении как бывшего Палестинского комитета, так и Св. Синода и покойного митрополита Филарета. Митрополит представил подробно мотивированную записку, в которой он по соображениям Церковным и даже строго каноническим самым решительным образом отвергал означенную мысль и настойчиво доказывал, что Духовная Миссия не должна и не может принимать на себя заведование Приютами» [Извлечение из записки Б.П. Мансурова, поданной в 1874 г. Л. 1].

В послании Палестинской комиссии в Св. Синод 26 мая 1873 г. главы Азиатского департамента МИД П.Н. Стремоухов описывал историю обсуждения проблемы преобразования Духовной Миссии в монастырь. По его словам, это обсуждение началось в 1862 г. по инициативе председателя Палестинского комитета. Надо полагать, что это был А.В. Головнин и действовал он по согласованию с МИД. Стремоухов писал, что это предложение было рассмотрено Св. Синодом и МИД. На основании

отзыва митрополита Московского Филарета было решено, что переименование Миссии в монастырь не соответствует характеру учреждения, Св. Синод не имеет право открывать монастыря в Иерусалиме, в Иерусалиме нет русских монахов. Тогда же был отрицательно решен вопрос о подчинении паломнических учреждений в Иерусалиме духовному лицу [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 294-295]. В 1872 г. посол в Константинополе Н.П. Игнатьев в письме архимандриту Антонину вспоминал, что «ёще в 1862 году отстаивал мысль о превращении Духовной Миссии в русский палестинский монастырь» [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 360].

Вновь к идее преобразовать Духовную Миссию в монастырь вернулись после удаления из Иерусалима епископа Кирилла (Наумова) по указу Св. Синода 22 июня 1863 г., и назначения на его место архимандрита Леонида (Кавелина). 3 января 1864 г. в Св. Синод поступило письмо с предложением преобразовать Духовную Миссию в монастырь, оно было передано на отзыв митрополита Филарета (Дроздова). Владыка ответил, что открывать российский монастырь в Иерусалиме, по примеру католиков и протестантов, нельзя т.к. они открывают свои учреждения только по разрешению турецких властей. «Не то с единоверным Российским Синодом, который по церковным правилам, не имеет права в чужой области строить монастырь без согласия местной иерархии» [Там же. С. 211],

— писал он. Еще одним аргументом было то, что восточные патриархи могут потребовать открыть свои монастыри в Москве, а существующий там греческий монастырь передать в полное управление Константинопольского патриарха.

Воспользовавшись сменой главы Духовной Миссии МИД и Св. Синод составили для неё новую инструкцию. Она сохранилась в архиве Мансурова, утверждена МИД 21 декабря 1863 г. 27 февраля 1864 г. Леонид получил отношение главы МИД А.М. Горчакова. В нём кратко расписывались полномочия разных российских учреждений в Иерусалиме. Палестинский комитет должен был заниматься возведением зданий для паломников и заботой об их материальном благополучии. Консульство

— сноситься с местными властями, заботиться о безопасности и интересах российских подданных, разрешать возникшие между ними споры. Духовная Миссия — оправлять богослужение и удовлетворять духовные нужды паломников, поддерживать дружеские отношения с местным духовенством, передачей по назначению присылаемых пожертвований, содействием консулу. По мнению МИД мудрое распределение пожертвований могло дать Духовной Миссии рычаг для воздействия на местных жителей. Продажа духовных книг, присылаемых из Св. Синода, давала возможность влиять на развитие православных школ [Там же. С. 213].

Официально инструкция была отослана Леониду 23 марта 1864 г. Первые два пункта были посвящены назначению нового главы Миссии и введению новой инструкции, дальше предписывалось: 3) поддержание духовного единения с Иерусалимским духовенством, пробуждать в нем уважение, доверие и любовь к Русской церкви; 4) оказывать содействие греческому духовенству в борьбе с расколами и протестант пропагандой, в распространении между туземными племенами просвещения; 5) обратиться к греческому духовенству с просьбой открыть при Миссии училище, где бы бесплатно обучались местные; 6) в сношении с консулом не упускать из вида, что он официальный представитель нашего правительства и организует сношение с местными властями; 7) удовлетворять духовные нужды русских паломников, вести богослужение на славянском языке, сообщать о местных обычаях, помогать посещать Св. Места в сопровождении опытного спутника Миссии; 8) своим примером склонять паломников к праведной жизни, оступившихся предупреждать или сообщать консулу; 9) заботиться о приходящих россиянах других исповеданий; 10) в случае болезни главы Миссии управление переходит к старшему после него; 11) управлять сотрудниками Миссии; 12) Миссия под управ Св. Синода в нужных случаях помогает МИД; 13) начальник Миссии получает распоряжения от Св. Синода; 14) входит в Св. Синод с донесениями; 15) представить опись имущества Миссии; 16) собирать сведения о происходящем на Востоке и присылать обер-прокурору; 17) каждый год представлять отчеты в Св. Синод; 18) в приложении отчета указывать отношение греч дух и иноверческих миссий к нашей; 19) представлять о службе членов Миссии; 20) разрешается проявлять самостоятельность, но не выходить из круга инструкции [Там же. С. 214-215]. На этот раз перед Миссией политических задач практически не ставилось. Отстранялась она и от роли связующего звена между Патриархами и Св. Синодом.

Позднее Мансуров писал, что в 1862-1863 гг. в Иерусалиме было образовано управление русскими учреждениями. Это решение было принято митрополитом Филаретом (Дроздовым), долго обсуждалось в Св. Синоде и МИД и было утверждено императором. Обязанность Духовной Миссии ограничивалась «духовным смотрением и назиданием русских богомольцев, поддержанием

самых дружественных отношений с местною Церковью, наконец, нравственным воздействием на единоверцев наших в крае. Консульству поручалось заведование всеми русскими учреждениями, все хозяйственное управление, забота о постройках, недвижимых имуществах и т.п.» [Статья Б.П. Мансурова о русском деле в Иерусалиме. Л. 3-4]. Можно заметить, что в инструкциях МИД и Св. Синода архимандриту Леониду нет такого четкого разделения обязанностей, о котором писал Мансуров. Просто из ведения Духовной Миссии было удалено все, что было связано с хозяйственными и финансовыми вопросами. Отсутствие четкого разделения вновь привело к конфликту между главой Миссии и консулом.

9 июня 1865 г. для разрешения конфликта вокруг и внутри Духовной Миссии в Иерусалим был направлен архимандрит Антонин (Капустин, 1817-1894) [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 236]. 16 июня Антонии был назначен временным заведующим Миссии [Там же. С. 238]. Был утвержден в должности лишь в 1869 г. Антонин, получивший духовное образование (магистр богословия) и принявший в 1845 г. монашество, начал свою деятельность на Востоке в 1850 г. Он был назначен настоятелем посольской церкви в Афинах, оттуда он совершал поездки в Иерусалим, Афон, Египет. В 1860 г. переведен настоятелем посольской церкви в Константинополь. К этому времени он стал специалистам по восточной археологии и древним рукописям. В одном из своих первых рапортов в Св. Синод, по приезду в Иерусалим, 18 октября 1865 г. Антонин писал, что Духовную Миссию хотят уничтожить: «Возвращавшийся из С.-Петербурга г. Карцев нес оттуда с собой прямые инструкции (неписанные, конечно) уничтожить окончательно значение начальника Миссии и превратить её в причт своей консульской церкви» [Там же. С. 514]. Антонин указывал и основную причину конфликта. По его словам, контроль над домом Миссии принадлежал консулу, а сама Миссия была «без собственности, без власти, без силы, даже без совершенного голоса в устройстве наших дел палестинских». При этом «решительной черты, определяющий круг действий консула и Миссии, не смотря на все инструкции, не проведено» [Там же. С. 243]. В распоряжении Антонина были инструкции прежним начальникам Миссии, и он видел, как уменьшалась его власть. В этом он винил чиновников МИД и Палестинского комитета. Естественным выходом Антонину представлялось: «дать Духовной Миссии вид чисто монашеского учреждения, не делая, на первый раз, из нее ни общежития, ни так называемого у нас штатного монастыря, а просто обитель иноков, с своеобразным уставом, приспособленным к условиям места и рода службы» [Там же. С. 250]. В своем послании в Св. Синод Антонин расписывал предполагаемое устройство будущего монастыря.

Судя по письмам Антонина к его другу Н.П. Игнатьеву, активность в вопросе преобразования Миссии закончилась для него выговором Св. Синода 22 ноября 1866 г. [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 82-83], но архимандрит продолжил свою деятельность. В январе 1867 г. Антонин вновь развивал план преобразования Духовной Миссии в письме к митрополиту С.-Петербургскому Исидору (Никольскому). Он предлагал сделать начальника Миссии официальным представителем Русской Церкви при Иерусалимском патриархе, присвоить ему сан епископа, дать права управлениями учреждений для паломников, переводить ему все деньги пожертвований, «чтобы Миссии дан был вид иноческой обители», чтобы ему передавалась из России 10-я часть кружечного сбора [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 274]. 19 августа 1868 г. Антонии развивал целый план в письме Игнатьеву: 1) поставить Миссию во главе всех покло-нических учреждений; 2) прикомандировать к Мисси чиновника для надзору за поклонниками; 3) передать паломнические учреждения в ведение Св. Синода консулу оставить только обычный консульский надзор и помощь начальнику Миссии 4 наименовать Миссию монастырем. Женскую часть и консульство отделить решеткой, назначать пожилого консула и стариц [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 124]. Активность Антонина беспокоила Св. Синод. В 1870 г. там обсуждалось предложение о возведении Антонина в епископы и переводе в Североамериканскую епархию [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 509]. 31 декабря 1872 г. Антонин подал в записку «О неудобстве совмещения консульства и Духовной Миссии», в которой просил разграничить их предметы, а Миссию поставить в положение сходное с обителью. Св. Синод принял по ней решение только 29 сентября 1874 г. На основании отрицательного отзыва МИД записку Антонина было решено оставить без последствий [По жалобе Антонина на неудобство совместного существования Миссии и консульства].

В октябре 1874 г. по просьбе великого князя Константина Николаевича отзыв о проекте Антонина о монастыре составил Мансуров «Извлечение» из отзыва сохранилось в фондах ГАТО и в архиве МИД (опубликовано Н.Н. Лисовым). Мансуров указывал, что идея подчинения учреждений для паломников в Иерусалиме монастырю старая, что митрополит Филарет, МИД, Св. Синод, Палестин-

ская комиссия отрицательно отзывались об этом проекте. Случаев учреждения монастыря на территории чужой патриархии ещё не было, а подчинить русский монастырь Иерусалимскому патриарху невозможно. Мансуров благоприятно отзывался об Антонине. Он называл архимандрита прекрасно образованный и хвалил за то, что из глав Духовной Миссии он первый нашёл общий язык с консулом. Взгляды Мансурова и Антонина существенно расходились по поводу отношения к греческим патриархам. В это время Мансуров уже пришел к выводу о необходимости признать господствующее положение греков на Востоке. Антонин считал, что Духовная Миссия должна преследовать только российские интересы и защищать их перед восточными патриархами. Эта разница подходов отразилась в отзыве Мансурова. По вопросу земель Мансуров высказывался максимально категорично, Духовная Миссия не имеет право на недвижимую собственность. Земля должна принадлежать консульству, как законному представителю Российского правительства. Мансуров допускал переименование Духовной Миссии, так как название не отвечает её главной функции — заботе о паломниках [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 307-310].

Отношение Палестинской комиссии к инициативам Антонина можно узнать из письма главы Азиатского департамента МИД П.Н. Стремоухова к обер-прокурору Св. Синода Д.А. Толстому 26 мая 1873 г. Стремоухов писал, что отзыв на предложения Антонина уже давался в 1868 г, теперь он его повторял. Монастырь учредить нельзя, духовное лицо паломнические учреждения возглавить не может, ими будет управлять смотритель, подчиненный консулу. Комиссия ответила отказом на предложение Антонина выселить из дома Миссии приют паломников 1 разряда, а консулу передать помещение всего из двух комнат. Она считала недопустимым передавать Миссии дом, где могут разместиться 50 паломников. Предложение о том, чтобы лишить консула 2000 р., выплачиваемых ему за управление паломниками, Комиссия рассматривать отказалась. Отказала Комиссия в передаче в ведение Миссии библиотеки консульства, так как она состоит из произведений светских. Просьбу о выделении Миссии ещё четырех комнат для гостей, Комиссия обещала согласовать с консульством [Там же. С. 293-295]. 29 октября 1873 г. Антонин написал длинное письмо консулу В.Ф. Кожевникову, где перечислял свои претензии к консульству. Он вновь требовал передать Миссии две комнаты в нижнем этаже, заявлял, что 14 человек Миссии живут в 28 комнатах, а не в 41, как утверждает консульство (действительно, большая часть комнат Миссии использовалась под мастерские и склады), требовал от консула, чтобы он отказался от 2000 р. получаемых от Палестинской комиссии, жаловался на то, что смотрительница приюта забивает гвоздями окна Миссии, требовал открыть баню для паломников, предъявлял претензии по поводу замены проводника Миссии на сотрудника консульства [Там же. С. 296-299].

Упорство Антонина неизбежно наталкивало МИД на мысль упразднить Духовную Миссию в Иерусалиме или заменить её менее авторитетным заведением — настоятельством при консульской церкви. 17 июля 1874 г. Игнатьев писал Антонину: «Духовную Миссию хотят уничтожить, как не соответствующую цели — ошибочно поставленной при учреждении. Говорят, что миссионерство русские немыслимо в Палестине и что на «заведеньях» должен быть просто церковный клир, под начальством настоятеля, для приходящих паломников. На этом основании требуют от меня отзыв уже несколько месяцев» [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 372]. Он сообщал, что остановились на переименовании Миссии в настоятельство. Антонина переведут епископом в Россию, и он будет ведать сношением Св. Синода с другими православными церквами, заменив митрополита Филарета. 19 августа 1874 г. Антонин отвечал, что и до него дошли слухи об уничтожении Миссии и этого добивается МИД [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 244]. 10 декабря 1874 г. Игнатьев писал, что Азиатский департамент официально запрашивал его об уничтожении Духовной Миссии. Он ответил, что это будет плохо истолковано греками, как победа над нами. Игнатьев считал, что такой ответ оттянет решение на несколько месяцев [Там же. С. 373]. В действительности решение судьбы Миссии затянулось на несколько лет, хотя проект этого мероприятия уже был готов в Азиатском департаменте и Палестинской комиссии.

Антонин понимал, кто именно угрожает Духовной Миссии. В одном из писем он предлагал упразднить Палестинскую комиссию, так как ее дела по строительству закончены и поделить ее обязанности между Миссией и консульством. Он употреблял термин «Монгольское нашествие Ман-сурхана» [Там же. С. 245]. 6 января 1875 г. Антонин писал Игнатьеву, что в С.-Петербурге «желают видеть в Иерусалиме одно консульство русское, которое считает вседовольным для ведения нашего поклоннического дела» [Там же. С. 255]. В своих письмах Антонин неоднократно критиковал главу Азиатского департамента и члена Палестинкой комиссии П.Н. Стремоухова. По словам Антонина Стремоухов заявлял: все, что не касается прямо нужд Церкви и поклонников должно быть вверено

консульству, вся задача Миссии состоит «вселять в поклонников уважение к святости совершаемого ими подвига», что православная Миссия при Православном патриархе не нужна [Там же. С. 256]. Антонин радовался отставке Стремоухова. 5 января 1876 г. он писал Игнатьеву: «Выход г. Стремоу-хова из министерства показался мне затеею прекрасного дня. Г. Гирса я хорошо знаю и надеюсь от него всего доброго для Миссии. Ей-ей, пора положить конец совершенно неуместному антагонизму здесь двух ведомств. Миссия может иметь здесь свой круг деятельности весьма общий, не касаясь и пальцем дел консульства» [Там же. С. 273].

Недовольство высших чиновников деятельностью Антонина росло. Приобретение им земель, на подставное лицо, помимо консульства, явно нарушали инструкцию о разделение функций между Духовной Миссией и консульством. МИД надоели постоянные жалобы и предложения архимандрита. Палестинская комиссия считала, что Антонин вторгается в её сферу деятельности и не подчиняется её указаниям. Радикально судьбу Духовной Миссии попытались решить в 1879 г.

В «Памятной записке по вопросу об упразднении Духовной Миссии в Иерусалиме» говорилось: «Вопрос о преобразовании Духовной миссии в настоятельство давно уже стоял на очереди вследствие частых несогласий, возникающих между Имп. К-вом и нач. Дух. Миссии архимандритом Антонином» [Там же. С. 443]. Согласно «Памятной записке» основной причиной столкновения была покупка Антонином земли в Палестине на пожертвовании частных лиц. Это ставило Духовную Миссию в ненормальное отношение к консульству. Ещё в 1872 г. об этом писал временно управляющий Азиатским департаментом Ф.Р. Остен-Сакен к советнику посольства в Константинополе А.М. Кумани: «Министерство вполне разделяет такое воззрение посольства на сделанные уже земельные приобретения Духовной Миссии и признает правильным сделанное им распоряжение о приостановлении продажи этих участков в собственность иноверцев, как намеривался это сделать Антонин. Возбудив вопрос о том, с чьего разрешения архимандрит Антонин делает покупки земельных участков, подающее повод к спорам и недоразумениям между нашим консульством и местными турецкими властями» [Там же. С. 288]. В письме сообщалось, что в Константинополь прислан указ Св. Синода от 4 мая, предписывающий Антонину «воздержаться от дальнейших покупок земли в Палестине».

Сам Антонин в письме в Св. Синод 5 июля 1878 г. объяснял свои действия следующим образом. Консульство не может найти денег для строительства приютов для поклонников в таких Св. Местах, как Горней, Мамврийский Дуб, гора Елеонская, Иерихон. Поэтому Антонин занимается этим сам, получая деньги от жертвователей из России [Там же. С. 312]. Более подробно Антонин описывал ситуацию в «Записке о деятельности Русской Духовной Миссии в 1866-1879 гг.» (без даты). Он заявлял, что по турецким законам российское правительство не имеет право приобретать земли в Османской империи. 23 февраля 1868 г. партия из 100 российских поклонников по пути от Мамврийского дуба «подверглась опасности погибнуть на пути», три поклонницы были доставлены в Иерусалим мертвыми. Миссия опубликовала сообщения в газетах с просьбой о помощи. На собранные деньги был куплен участок с Дубом и возведен приют из двух этажей. В Горней российские поклонницы вынуждены были останавливаться в католическом мужском монастыре. Начальник Миссии при помощи Е.В. Путятина смог в 1870 г. приобрести участок в Горней и построить там два больших дома для поклонников. Так же были приобретены участки и построены дома для паломников в Иерихоне и на Елеонской горе [Там же. С. 316-317]. Тщательно изучивший архив Духовной Миссии Антонин нашел лазейку позволяющую обойти права консульства на управления паломническими приютами. Еще епископ Кирилл (Наумов) построил госпиталь на деньги императрицы, за который разгорелась борьба с консульством. При составлении инструкции, разделяющей ведения Духовной Миссии и консульства, специально оговаривалось, что Духовная Миссия имеет право управления заведениями, основанными на частные пожертвования, присланные конкретно ей. Тогда имелся в виду госпиталь, никто не мог себе представить, что глава Миссии начнет покупать земли и строить дома. Это упущение давало Антонину право обойти инструкцию, чем он и воспользовался.

Свои покупки земельных участков Антонин делал на имя драгомана Миссии Якова Халеби (1846-1901). Это был православный араб, ближайший сотрудник Антонина. В 1860-1863 гг. он жил в С.-Петербурге, обучаясь мастерству ювелира. В 1864 г. поступил на службу в Духовную Миссию в Иерусалиме. Был слугой архимандрита Леонида (Кавелина), затем помощником драгомана, а с 1873 г. драгоманом Миссии. В 1870 г. награжден золотой медалью «за преданность России и содействие Миссии в приобретении священного Дуба Мамврийского и других важных и ценных мест в Палестине». Член-сотрудник ППО с 1884 г. Когда он женился в 1888 г. посаженным отцом был великий князь Сергей Александрович [Там же. С. 417]. В 1894 г. Халеби писал в прошении обер-прокурору Св. Синода К.П. Победоносцеву: «Трудно представить, какие затруднения я встречал при покупке

земель. Все земли были куплены на мое имя, как турецкого подданного, имеющего право приобретения земель, и за незначительную сумму» [Там же. С. 573]. По распоряжению Антонина Халеби написал ему расписку (1 октября 1871 г.), что должен Миссии значительную сумму и земли передает в уплату долга [Там же. С. 603]. Такое оформление земель вызвало негодование посольства, МИД и Палестинской комиссии.

Конфликт, который привел к решению о ликвидации Духовной Миссии в Иерусалиме, начался со столкновения Антонина с консулом по поводу дома Я. Халеби. Посол в Константинополе А.Б. Лобанов-Ростовский писал по этому поводу министру МИД, что истинная причина столкновений консула и глав Миссии и заключается «в самом факте существования в Палестине особой Духовной Миссии с широкими и ясно не определенными правами» [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 14]. Халеби построил свой дом, с разрешения главы Духовной Миссии, возле восточных ворот российского участка, где располагались Миссия и приюты для паломников. Как потом указывалось в официальных документах консула и посла, участок у российских ворот был собственностью шейха Омаровой мечети Абдалла Эфенди, к нему примыкал участок Халеби. Часть своего участка Эфенди передал городскому совету Иерусалима, для расширения улицы. Затем эта часть, без оформления документов, была передана консульству. Этот участок располагался между стеной Иерусалима и стеной российских владений и был нужен для более удобного прохода через ворота. В 1876 г. Халеби на своем участке начал строить дом, флигель которого оказался на бывшем участке Эфенди. Кроме того, флигель перегораживал улицу, чем были недовольны городские власти. Халеби утверждал, что перекупил участок у Эфенди и имел соответствующие документы [Там же. С. 18-23]. Местные власти из-за уважения к России могли вечно закрывать глаза на возможный захват территории. Но, в дело вмешался российский консул недовольный тем, что все эти операции проводил глава Миссии и без его ведома. В письме 6 июня 1879 г. Антонин писал к К.П. Победоносцеву: «зачинщиком и движетелем (ничтожной важности) дела был вовсе не паша местный, не город, а исключительно наш консул, не имеющий никакого права ни на пять земли за стенами наших зданий» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 445]. Антонин утверждал, что никакого «городского» места у русского участка нет, а проходит там улица, которая на два аршина шире, чем положено — (её часть занял под застройку Халеби). «Тут был один неосмысленный каприз г. Иларионова, и — нечего более», — утверждал архимандрит. С самого начала консул и глава Миссии смотрели на конфликт вокруг дома с прямо противоположных сторон и считали происходящее интригами друг друга.

Молодой консул Н.А. Иларионов был назначен в Иерусалим в 1876 г. Покровителем Антонина Н.П. Игнатьевым консулу была дана инструкция, допускающая его вмешательство в ведение Духовной Миссии. «Со своей стороны старайтесь сдерживать увлечение его касательно покупки земельных участков в Палестине, которые всегда влекут за собой большие затруднения» [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными. Л. 57], — писал Игнатьев. Сдерживать Антонина у Иларионова не получалось, что неизбежно вело к конфликту. Позиция консула была изложена в рапорте к А.Б. Лобанову-Ростовскому 12 сентября 1878 г. Рапорт был направлен в ответ на жалобу Халеби. Иларионов сообщал, что приехал консулом в Иерусалим во второй половине июня 1876 г. В конце августа к нему пришел шейх Эфенди с жалобой на действия драгомана Духовной Миссии. Собрав сведения, Иларионов выяснил, что Халеби захватил чужую землю и строит там дом. Будучи ответственным за этот участок, консул приказал Халеби приостановить строительство. Представитель городского совета, которому перешел от Эфенди участок, признал поведение Халеби неправильным, а постройку подлежащей сносу. Не желая доводить дело до турецкого суда, Иларионов обратился к начальнику Миссии, но дело затянулось до его отъезда из Иерусалима в апреле 1877 г. (в связи с начавшейся войной). Антонин и Халеби покинули Иерусалим немного позднее и в это время строительство было доведено до конца. По возвращении в Иерусалим (летом 1878 г.) консул и Антонин обсудили ситуацию с домом при личном свидании. Антонии заявил, что считает действия консула притеснением и будет защищать своего драгомана. Консул обратился к губернатору попросив рассмотреть спор. Дело передано на рассмотрение городского совета Иерусалима [О преобразовании Иерусалимской. Л. 12]. Ситуация, не имеющая аналогов. Конфликт между двумя подразделениями российского МИД, по их просьбе, должны были решать турецкие власти.

5 июля 1778 г. Антонин написал рапорт в Св. Синод. «Ввиду бесприютного положения наших поклонников, посещающих св. места за пределами Иерусалима, и полного бездействия нашего здесь консульства (как поверенного Палестинской комиссии)», Антонин просил выделить ему из сумм пожертвований, передаваемых в Палестинскую комиссию 1200 р. Он хотел получать информацию из

МИД обо всех распоряжениях и денежных суммах которые получает консул [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 312]. В рапорте перечислялся еще целый ряд жалоб на консула, но конфликт по поводу дома не упоминался. Допускал Антонин выпад и против Палестинской комиссии. Он просил: «сообщать ему о всякой новой мере, рассматриваемой или проектируемой Палестинской комиссией, касающейся заведения, в котором на правах отдельного ведомства водворена Миссия» [Там же. С. 314]. 20 июля 1878 г. Антонин отправил жалобу на консула Иларионова уже в Палестинскую комиссию. Он требовал восстановления своих прав и выговора консулу [Там же. С. 453]. В августе жалобу на консула в посольство отправил Халеби.

Атмосферу конфликта накалили различные статьи, критиковавшие Антонина и консула. Наиболее активен в публикациях был друг Иларионова А.Ф. Чернышов, проживавший в приюте для паломников. Сам Антонин был убежден, что за спиной Чернышева стоял Иларионов. «Это есть бесстыдный пасквиль прямо и лично на меня, а через меня и на всю Миссию. Что он весь писан г. Иларионовым, в этом я не имею ни малейшего сомнения. Чернышев, по своему французскому воспитанию и образованию, не владеет хорошо нашим письменным языком» [Там же. С. 454], — писал Антонин к Б.П. Мансурову 2 декабря 1879 г. 3 ноября 1879 г. К.П. Победоносцев упоминал Чернышева в письме к Н.К. Гирсу. Победоносцев называл его проходимцем-интриганом, фальшивым князем и монахом, поставившим задачу выжить Антонина из Иерусалима. Чернышев обвинялся в том, что настроил Иларионова против Антонина [Там же. С. 449]. Антонин жаловался консулу на порочащие его статьи и просил повлиять на авторов. 29 ноября Иларионов отвечал, что при свободе печати, введенной в России, он не может преследовать авторов, а тем более выгонять их из приютов для паломников. Он писал, что сам был неоднократно оскорбляем на страницах «Церковного вестника», издававшегося в Иерусалиме [Там же. С. 320-321]. Позднее Чернышевым под псевдонимом Ю. До-брыний была издана книга «Пейс-паша и его консорты. Мозаики, камеи и миниатюры из любопытных раскопок в трущобах Св. Земли» (СПб., 1881). Это была очень слабая пародия на деятельность Антонина в Иерусалиме. Рассказ велся от имени путешественника, проехавшего по Палестине. Хотя книга была запрещена цензурой, она наделала много шума.

В течение осени консул и глава Миссии обращались с письмами к послу в Константинополе. Антонин упоминал свое письмо 25 ноября 1878 г. [Там же. С. 445]. 20 декабря 1878 года Иларионов обратился к Антонину с уведомлением о готовящемся сносе дома драгомана Миссии Я. Халеби [Там же. С. 314]. По решению турецкого суда 22 декабря дом был снесен. Дальше в действие пришла давно запланированная интрига.

Максимально накалил обстановку в Иерусалиме проект консула Иларионова по упразднению Духовной Миссии. Надо полагать, что проект специально сделали известным Антонину, чтобы спровоцировать на обострение конфликта. В письме Б.П. Мансурову 2 декабря 1879 г. Антонин писал по поводу статью в газете «Восток»: «Содержание статьи обнаруживает в авторе ее ту самую личность, которая пускала во все стороны в Петербурге разные инструкции недоброго свойства на мой счет» [Там же. С. 454]. Антонин имел в виду Иларионова, а из его «инструкций» известна только одна. Н.Н. Лисовой опубликовал «Проект преобразования Духовной Миссии, представленный в Палестинскую комиссию консулом в Иерусалиме Н.А. Иларионовым» (1878 г.). Судя по содержанию этот проект был выработан в Палестинской комиссии при непосредственном участии Мансурова. Все основные тезисы проекта уже давно были сформулированы и обсуждались в МИД и Палестинской комиссии. В официальных указах и донесениях 1879 г. проект Иларионова не упоминался. Поэтому целью такого документа могла быть только провокация.

30 января 1880 г. Антонин писал Н.П. Игнатьеву:

«Еще в мае 1878 года здешний консул г. Иларионов, бывший в Петербурге перед отправлением сюда на свое место, в видах расширения своей полезной деятельности на Востоке потребовал от Палестинской комиссии (Божьим попущением лет 15 уже напрасно существующей) обращения Иерусалимской Духовной Миссии в придворную церковь его Высокоблагородия, другими словами — закрытия Миссии и заменяя её простым настоятельством. В бывшем по предмету сему заседании Палестинской комиссии сразу решено было (в принципе — пока) уничтожение Миссии, как бесполезной или излишней» [Там же. С. 293].

2 декабря 1879 г. Антонин писал об этом Б.П. Мансурову:

«Но вот в 1878 г. приезжает в Петербург совершенный новичок в наших палестинских делах, прослуживший в Иерусалиме на консульском посту «без году месяц», некто г. Иларио-нов, требует экстраординарных собраний Палестинской комиссии и представляет ей проект обращение Духовной Миссии нашей в Иерусалиме в настоятельство» [Там же. С. 452].

В своем проекте Иларионов рассматривал устройство Духовной Миссии. Он писал, что при учреждении Миссии, кроме заботы о паломниках, она должна была быть представительством Русской Церкви, по примеру таких представительств европейских стран. В то время еще не было консула в Иерусалиме и члены Миссии исполняли его обязанности. Он считал, что представительство Русской Церкви при иерусалимском патриархе было излишне, так как он и без того защищал интересы православных. Еще опасней было назначение российского епископа в области иерусалимского патриарха. После учреждения консульства в Иерусалиме там появились два органа с дублирующими функциями, да ещё подчиненные разным учреждениям МИД и Св. Синоду. Иларионов считал, что с миссионерской деятельностью Миссия не справляется и её лучше оставить патриарху. Сейчас Миссия занимается только оправлением богослужения, общением с поклонниками и перепиской с жертвователями. Главной заботой архимандрита Антонина является покупка земель и возведение на них построек. Такое положение русской Миссии вызывает нарекания паломников. Её нельзя сохранить, как отдельное учреждение, а надо переименовать в «настоятельство русской церкви в Иерусалиме». Давалась приблизительная смета нового учреждения. Все пожертвования, поступающие настоятелю, должны передаваться в консульство. Любые сборы в русских церквах Палестины воспрещались. Все земли и здания находящиеся в управлении Миссии должны перейти в Палестинскую комиссию [Там же. С. 433-438].

МИД и Палестинской комиссии нужен был повод, чтобы дать ход делу, и он представился в начале 1879 г. Это был рапорт 11 января 1879 г. в МИД посла в Константинополе А.Б. Лобанова-Ростовского. Этот документ использовался при составлении Палестинской комиссией доклада императору, 15 февраля он был передан в Св. Синод. К рапорту была приложена переписка Антонина и Иларионова. Лобанов-Ростовский освещал дело с позиций консула. По его словам, между начальником Миссии и консулом «возникли пререкания, дошедшие до такой напряженности, что я долгом считаю донести о сем до сведения Вашего Высокопревосходительства». Сообщалось, что Антонин вмешался в дело о земельной собственности Хелеби и «обратил его в такой вопрос, в котором как бы заинтересовано достоинство и честь вверенной ему Миссии». Архимандрит упустил из виду, что все дела, касающиеся иностранных подданных, ведет консульство. Лобанов-Ростовский утверждал, что Халеби никогда официально не был признан драгоманом Миссии. Консульство не имеет право вмешиваться, это дело подлежит ведению городского совета Иерусалима. Посол сообщал, что Антонин обратился с протестом к губернатору Иерусалима по поводу дома драгомана Миссии Халеби. Губернатор ответил, что признает представителем русского правительства только консула. Антонин написал послу несколько писем «крайне неприличном, в официальных бумагах даже нетерпимом, тоне». «Издавна таившаяся ссора его с г. Иларионовым ныне приняла такие размеры, что возбуждает в Иерусалиме самые превратные толки и производит всеобщий соблазн. Подобные пререкания между русскими представителями светским и духовным в высшей степени не приличны и доказывают невозможность сохранить их одновременно на их месте... Единственным средством прекратить столь ненормальное положение вещей, было бы совершенное закрытие Духовной Миссии в Палестине с преобразованием её в простое настоятельство» [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 16], — утверждал посол. Он ожидал распоряжений МИД по этому предмету.

Антонин был предупрежден о готовящейся ликвидации Миссии. Для журнала «Гражданин» им была подготовлена статья «О Духовной миссии в Иерусалиме» (8 февраля 1879 г.) но он её отозвал [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 417]. Наиболее важным шагом архимандрита было письмо А.С. Норову, написанное за день до рапорта Лобанова-Ростовского, 10 января. По просьбе Антонина Норов передал письмо императрице. Таким образом, с самого начала интриги Мария Александровна была в курсе дела и могла следить за происходящим. Первым в архиве Св. Синода в деле о ликвидации Миссии находиться письмо Норова обер-прокурору, где он пересылает письмо Антонина и сообщает, что довел его содержание до сведения императрицы [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 1]. Дальше шел текст письма Антонина. Он жаловался на то, что с момента возвращения Миссии в Иерусалим пропаганда католиков и протестантов значительно усилилась. Миссионеры наводнили Сирию и Палестину, они не стесняются совращать местных православных. Для своей деятельности не православные миссионеры имеют миллионные денежные средства. Ничего похожего не было в распоряжении местных православных, и оно надеялось на помощь из России. Хотя российское правительство не может выделить миллионов на борьбу с пропагандой, но в его распоряжении есть иерусалимская Духовная Миссия. Прикрываясь заботой о паломниках, Миссия противостоит вражеской пропаганде, сохраняя дипломатическую тайну своей деятельности. Но, с момента учреждения в Иерусалиме консульства оно конкурирует с Миссией

и старается свести её функции только к обслуживанию паломников. В результате в С.-Петербурге было принято решение упразднить Духовную Миссию. «Чтобы «Новый год» не принес с собой такого, нового несчастья, а для сего, чтобы последовало от Высочайшей воли внушение, кому следует, не затрагивать предметов раз счастливо утвержденных, и вместо попыток уничтожить полезное (и крайне необходимое) учреждение, скорее попытаться поставить его на всю широту и высоту его, проектировавшегося с начала значения» [Там же. Л. 4], — заканчивал свое послание Антонин. Он просил передать эти мысли императрице Марии Александровне, что Норов и выполнил.

В современной литературе закрепилась история спасения Духовной Миссии, переданная В.Н. Хитрово в письме архимандриту Леониду (Кавелину) по горячим следам 13 января 1880 г. По его словам летом 1879 г. адмирал Е.В. Путятин виделся с императрицей и ему удалось «приостановить приведение в действие состоявшегося уже в мае прошлого года Высочайшего повеления о низведении иерусалимской нашей Миссии до степени простого настоятельства церкви, состоящей при консульстве» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 93]. Действительно, императрица морально и материально помогала Духовной Миссии в период управления ей епископа Кирилла (Наумова), в дальнейшем ежегодно перечисляла деньги Миссии в Иерусалим. Опубликованы документы о отправленных императрицей архимандриту Антонину в 1874 г. — 2008 р., 1876 г. — 1000 р., 1878 г. — 1008 р., 1880 г. — 1998 р. [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 333-337]. Она должна была остро воспринять все, что происходило с Миссией. В свою очередь, Александр II должен был прислушаться к просьбам больной жены, тем более в том щекотливом положении, когда в Зимнем дворце проживала его любовница с детьми. Вновь обнаруженные документы показывают, что императрица была извещена о попытке закрыть Миссию в самом начале интриги. Несмотря на это, в феврале Александр II подписал доклад о ликвидации Миссии. Привести решение в исполнение МИД помешал целый ряд демаршей сторонников Антонина, в которых могла принять участие и императрица. Но, её голос не был решающим и указ о ликвидации Миссии не отменил. В последующие годы члены Палестинской комиссии продолжали пугать Антонина «неот-мененным царским закрытием Миссии» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 475]. Следовательно, письмо и встреча Путятина с императрицей, если она действительно состоялась, были только способом давления на МИД.

23 января 1879 г. Антонин сделал ещё один важный шаг. Он написал письмо будущему основателю Православного палестинского общества В.Н. Хитрово. В нем обсуждался вопрос возможного учреждения Русского палестинского общества. Антонин предлагал пригласить в ряды Общества ученых, клириков, дипломатов, великих князей Константина и Николая Николаевичей. Сделать покровительницей общества он предлагал императрицу Марию Александровну [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 91-92]. Письмо Антонина привлекло на защиту Духовной Миссии всех сторонников учреждения Общества. Путятин обратился к императрице, наследнику Александру Александровичу, великому князю Константину Николаевичу (тот переслал его письмо товарищу министра МИД Гирсу), К.П. Подебоносцеву (так же обратившемуся к Гирсу), Хитрово посетил Мансурова [Там же. С. 93]. Все эти совместные действия притормозили, а затем и отменили ликвидацию Миссии.

Н.Н. Лесняков опубликовал из фондов АВП РИ «Проект заключения Палестинской комиссии по вопросу преобразования РДМ» 30 января 1879 г. Он считал, что это и был доклад, утвержденный императором 13 марта 1879 г. Лесняков писал, что какого-либо документа о ликвидации Духовной Миссии, подписанного императором ему найти не удалось [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 475]. Сегодня такой документ обнаружен в фондах Св. Синода. В «Проекте» Палестинская комиссия рассмотрела предложение посла А.Б. Лобанова-Ростовского о замене Духовной Миссии настоятельством, какие существуют при посольствах и миссиях. Комиссия проследила историю учреждения второй Миссии в Иерусалиме. Она была признана Портой официальным учреждением и временно заменила консула. К 1863 г. обстановка в Иерусалиме изменилась и Миссии была дана другая инструкция. С того времени Комиссия постоянно извещается о конфликтах Миссии и консульства. Миссия отстаивает свою независимость, консулы стараются превратить её в настоятельство. Официальное положение Миссии уже не соответствует возложенным на неё задачам. Представительства Русской Церкви при православном патриархе не требуется. Антонин с должностью главы Миссии унаследовал и особый взгляд на свое учреждение, новый архимандрит, назначенный настоятелем «внесет в свою деятельность более спокойное и смиренное направление». Комиссия предлагала одновременно вызвать Антонина и консула в С.-Петербург, назначить им приемников и учредить настоятельство [Там же. С. 439-441]. Это предложение Палестинской комиссии

первоначально составлялось Мансуровым, как всеподданнейший доклад. Затем было отредактировано в более нейтральной форме, как заключение [Там же. С. 474]. 31 января Б.П. Мансуров обсуждал с главой Азиатского департамента А.А. Мельниковым процедуру поднесения доклада Палестинской комиссии на подпись Александру II. Чувствовалось, что члены Комиссии боялись пагубных последствий для себя. Они решили не подписывать документ, представив его как общее мнение. Мансуров заявлял, что уезжает из С.-Петербурга «все может быть написано и доложено без меня» [Там же. С. 441-442]. Текст «Проекта заключения Палестинской комиссии» был существенно переработан и уже в таком виде подан императору.

Как показывает документ из архива Св. Синода 13 февраля А.М. Горчаков подал Александру II доклад, казалось бы, решивший судьбу Духовной Миссии. На докладе императором была наложена резолюция «со-ъ» (согласен) [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 10]. Горчаков писал, что по высочайшему повелению Палестинская комиссия рассмотрела возбужденный послом в Константинополе вопрос о преобразовании Духовной Миссии в Иерусалиме в настоятельство. Так как дело возбуждено в результате очередного конфликта Миссии и консульства Комиссия решила принять меры, чтобы такие конфликты не повторялись. На основании доклада Мансурова Комиссия пришла к выводу, что главная причина конфликта, это ненормальность отношений между двумя учреждениями. Дальше следовал исторический обзор, отличавшийся от того, что был в проекте решения Палестинской комиссии. Обзор начинался с рассказа об изменении инструкции, данной епископу Кириллу (Наумову). «Таким образом, из ведения Миссии изъяты были все дела, относящиеся преимущественно к сфере деятельности консульства. Помянутая инструкция сохраняет обязательную силу и для нынешнего Начальника Миссии Архимандрита Антонина», — писал Горчаков. Он указывал, что покупка Антонином, на частные пожертвования, земель в Палестине, поставило Миссию в ненормальное положение. Имущества, которыми должен был заведовать консул, оставались в ведении главы Миссии. Все конфликты консульства и Миссии сводились к борьбе Миссии за независимость и желанию консульства превратить Миссию в учреждение, «которое бы не стесняло деятельности его». По этой причине Палестинская комиссия приняла решение переименовать консула в Иерусалиме в генерального консула, а Миссию в настоятельство при консульстве. Просить Св. Синод о вызове в С.-Петербург архимандрита Антонина, а МИД о вызове консула Иларионова, для личного разъяснения возникших между ними конфликтов. «Таким образом, можно было бы избегнуть неудобств гласного признания перед местным населением Иерусалима виновности одного архимандрита, на которую определенно указывает наш Посол» (фраза, полностью взятая из Проекта заключения Палестинской комиссии) [Там же. Л. 14], — заканчивал доклад Горчаков. Любопытно, что упразднения Миссии добился тот же чиновник, что и учредил её в 1857 г.

Оценивая аргументы Горчакова к ликвидации Миссии можно сказать, что они носили чисто юридический характер. Он выпустил из доклада все изначально предполагаемые функции Миссии: представительство при патриархе, миссионерская и просветительская деятельность, сбор сведений о ситуации на Востоке, борьба с католической и протестантской пропагандой, увеличение влияния России на Востоке и даже заботу о паломниках. Говорилось, что деятельность главы Миссии нарушает существующую инструкцию, что он незаконно покупает земли и вмешивается в функции консульства. На этом основании архимандрит Антонин был признан виновником конфликта. Но вместо того, чтобы поменять главу Миссии, принималось решение вообще ликвидировать этот орган, как не нужный. Настоятельство при консульской церкви должно было находиться в ведении консула. Таким образом, расклад политических сил в Иерусалиме менялся в пользу МИД. Св. Синод сохранял за собой только права смены настоятелей церкви и назначение её штата из клириков.

Император принял решение без консультации со Св. Синодом и в МИД это было решено исправить задним числом. 18 февраля товарищ министра МИД Н.К. Гирс отправил обер-прокурору Св. Синода подробный обзор решений по Духовной Миссии. Обзор начинался с пересказа послания Лобанова-Ростовского 11 января. По словам Гирса, Лобанов-Ростовский утверждал, что Антонин виновен в конфликте с консулом. Их ссора возбуждает толки в Иерусалиме, поэтому необходимо обоих оттуда отозвать. Главной причиной столкновений, посол указывал само существование в Палестине особой Духовной Миссии, с широкими и неопределенными правами. Для прекращения такого не нормального состояния Миссию необходимо закрыть и преобразовать в настоятельство при консульстве. С высочайшего распоряжения министр МИД передал на рассмотрение дело о Миссии в Палестинскую комиссию. Ей был составлен всеподданнейший доклад, в котором говориться, что положение Миссии не соответствует новым условиям. Что необходимо усилить влияние Иерусалимского консула введением генерального консульства и преобразованием Миссии в настоятельство. МИД

считал, что «дальнейшее существование Духовной Миссии нашей в Иерусалиме не обуславливается ни духовными, ни политическими интересами нашими в Палестине». С положенными Миссии обязанностями справиться и духовенство настоятельства. Патриархия не признает за Миссией прав духовного представительства, и глава Миссии лишен возможности влиять на патриархию. Даже в таком важном деле, как отстранение от должности патриарха Кирилла Миссия ничего предпринять не смогла. «Таким образом, Духовная Миссия наша в Иерусалиме является учреждением не имеющим в настоящее время никакой точно определенной цели, никакого влияния, а притязания нынешнего начальника её на независимое положение порождает только беспрерывные пререкания между Миссией и консульством нашим и производя соблазн перед местным Греческим духовенством и Турецкими властями, роняют только достоинство и значение обоих помянутых учреждений» [Там же. Л. 6], — утверждал Гирс. К посланию был приложен указ с резолюцией императора о преобразовании Миссии в настоятельство.

21 февраля в Св. Синод было направлено официальное «Предложение». Сообщалось, что в Иерусалиме произошёл конфликт консульства и главы Духовной Миссии. Этот вопрос МИД передал на рассмотрение Палестинской комиссии, чей отзыв Государственный Канцлер довел до сведения Императора. В отзыве говорилось, что Духовная Миссия уже не соответствует новым задачам и её необходимо преобразовать в настоятельство при консульстве. Консула в Иерусалиме надо преобразовать в генерального консула, консула Илларионова и архимандрита Антонина заменить. К «Предложению» были приложены: отношения товарища МИД 15 февраля; отношение посла в Константинополе 14 января, копия с высочайшего повеления о преобразовании Духовной Миссии в настоятельство, переписка между консулом и главой Духовной Миссии [Там же. Л. 44-45]. Надо полагать, что Св. Синоду предлагалось принять решение о вызове архимандрита Антонина в С.-Петербург, так как всё остальное уже было утверждено императором.

Надо полагать, что в Св. Синоде решения МИД вызвали жаркое обсуждение. Сохранился документ канцелярии Св. Синода от 27 апреля 1879 г. сообщалось о том, что в канцелярию обер-прокурора пересылается решение Св. Синода 22 марта/27 апреля о преобразовании Духовной Миссии в настоятельство при консульстве [Там же. Л. 47]. Документ свидетельствует о том, что это решение обсуждалось как минимум на двух заседаниях Св. Синода.

Обер-прокурор Св. Синода Д.А. Толстой дал ответ только 10 мая. Он был адресован товарищу министра МИД В.И. Вестману. Несмотря на то, что обер-прокурор не возражал против предлагаемых Палестинской комиссии мер, но он настаивал на том, чтобы Миссия в случае переименования в настоятельство, сохранила функции: представительства Русской Церкви при патриархе и заведование землями и строениями, созданными на частные деньги. Св. Синод считал, что в новом положении половина денег на финансирования Миссии должна поступать из МИД. Вызов Антонина в С.-Петербург ставился в зависимость от дальнейших переговоров Св. Синода и МИД, вопрос его замены не обсуждался [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 443-444]. Это было совсем не то, чего добивалась Палестинская комиссия. Обер-прокурор и его канцелярия отвечали за ведение зарубежных дел Русской Церкви. Св. Синод лишь утверждал решения обер-прокурора по этим вопросам. Естественно, обер-прокурор не был заинтересован в понижении статуса представительства Русской Церкви в Иерусалиме. Но, идти на прямой конфликт с МИД он не хотел. Зная финансовые затруднения внешнеполитического ведомства, он решил воспользоваться этим «слабым местом», частично переложив на МИД финансирования нового настоятельства. Судя по последующим событиям Св. Синод саботировал указ императора о преобразовании Духовной Миссии. Архимандрит Антонин об этом оповещен не был и вызова в Св. Синод не получил. О том, что угроза Св. Синода о сокращении финансирования Миссии была реальной свидетельствует документ канцелярии Св. Синода 21 сентября 1879 г. Канцелярия запрашивала канцелярию обер-прокурора о докладе 1863 г. по поводу финансирования Миссии в размере 14650 р. [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 57].

До воцарения Александра III Духовная Миссия в Иерусалиме существовала негласно. В документах делопроизводства МИД вместо неё уже фигурировало настоятельство. Ярким примером является письмо Б.П. Мансурова к А.А. Мельникову 13 мая 1879 г. Мансуров делал замечания на отзыв обер-прокурора Св. Синода по поводу учреждения настоятельства. Он считал необходимым увеличить смету настоятельства, оставив прежним штат Духовной Миссии. Как учреждение, состоящее при консульстве, настоятельство может сохранить заведование прежним имуществом Миссии, необходимо переименовать иерусалимского консула в генерального [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 317-319]. 9 января 1880 г. В.Н. Хитрово посетил Мансурова, они обсуждали

судьбу Духовной Миссии. Разговор Хитрово пересказал в письме Антонину. Обращают на себя внимание слова Мансурова: «Мы не называем её Миссией, а ведь осталось то же» [Там же. С. 457]. Мансуров имел в виду чиновников МИД, теперь использовавших наименование настоятельство.

Пока бюрократическая машина набирала обороты, противники ликвидации Миссии начали действовать. 16 апреля великий князь Константин Николаевич переслал Н.К. Гирсу письмо адмирала Е.В. Путятина [Там же. С. 443]. 1 июля письмо Е.В. Путятина было направлено императрице Марии Александровне. В нем писалось, что во время посещения Иерусалима он слышал распростиравшейся слух об отозвании Миссии и это вызывает недовольство паломников. Нежелательна замена Антонина пользующегося уважением патриарха и мусульманских духовных лиц. Путятин перечислял земли, купленные Антонином, и указывал, что на них возведены строения, только на пожертвования, без привлечения государственных денег. Он угрожал, что в случае отозвания Антонина начнется массовый переход православных арабов в католицизм [Там же. С. 446-448]. К письму великого князя был приложен отзыв настоятеля Иерусалимского подворья в Москве архимандрита Никодима, будущего иерусалимского патриарха. Видимо составленный в том же духе.

6 июня 1879 г. архимандрит Антонин (Капустин) направил письма к митрополиту С.-Петербургскому Иллариону и К.П. Победоносцеву. Из текста писем очевидно, что указа о преобразовании Миссии Антонин не получил. Он жаловался, что против него плетет интриги Палестинская комиссия во главе с Б.П. Мансуровым. В конфликте Антонин обвинял консула Илларионова, при поддержке Мансурова, задумавшего преобразование Миссии. «Воображающий себя виновником и творцом всего нашего Палестинского дела, Г. Мансуров ни на одну минуту не мог переварить в желудке своего безмерного самолюбия существования в Иерусалиме Духовной Миссии, упредившей его (будто бы) дело, и даже целый десяток лет ведущей оное, без шума и грома» [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 54], — писал Антонин. О планах преобразование Миссии он писал, как о слухах и утверждал, что не допустит подобных мероприятий. Антонину было известно о том, что Св. Синод предложил МИД взять на себя финансирование Миссии и он боялся, что это приведет к её ликвидации. Он спрашивал почему до сих пор отзыв о сложившейся ситуации не запросили у самого начальника Миссии? [Там же. Л. 55]. Сохранился документ канцелярии обер-прокурора Св. Синода 4 июля 1879 г., где сообщалось о получении митрополитом Илларионом письма от Антонина (6 июня) [Там же. Л. 56].

К.П. Победоносцеву в это время был членом Государственного совета, Департамента гражданских и духовных дел. Теоретически к его ведению относились и дела Русской Церкви. Антонин писал ему, что Духовную Миссию порадовало письмо Победоносцева 4 марта, так как «в начале истекшего марта месяца мы здесь встревожены были известиями из Петербурга, что государем императором утверждено и подписано определение министра иностранных дел о закрытии Миссии и что дело передано в Св. Синод к надлежащему исполнению» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 445-446]. Из письма Победоносцева они сделали вывод, что до этого ещё не дошло. Антонин передавал свое видение конфликта с консулом и обещал наладить их отношения.

3 ноября 1879 г. К.П. Победоносцев, в письме Н.К. Гирсу, заявлял, что ничего не знает об упразднении Духовной Миссии. Он утверждал, что это «важное дело» зависит только от МИД. Дальше конфликт в Иерусалиме передавался уже с позиций Антонина. Победоносцев указывал на большое значение Миссии на Востоке, особенно в виду усиливающейся католической и протестантской пропаганды. По его мнению, конфликт между Антонином и консулом носил чисто личный характер. Архимандрит должен признать свою вину, заменить его трудно и не желательно. Как на одну из причин конфликта Победоносцев указывал на особую атмосферу интриг в Иерусалиме, которая рано или поздно захватывает каждого там находящегося. Он предлагал на время вызвать Антонина в С.-Петербург и «он вернется обновленным человеком». Конфликт будет исчерпан, так как Иларионов и Лобанов-Ростовский покидают Восток. В любом случае, с решением этого вопроса торопиться не следует [Там же. С. 448-450]. После такого письма решение о реорганизации Миссии было в МИД прочно поставлено на тормоза.

Будущие основатели Православного палестинского общества во всем происходящим с Миссией винили Палестинскую комиссию и конкретно Мансурова. 23 ноября 1880 г. В.Н. Хитрово писал К.П. Победоносцеву: «Консул все, а начальник Духовной Миссии — не более как священник консульской церкви, вот такое мнение Кожевникова и, к сожалению, он в этом случае не более как отголосок министерства иностранных дел, Палестинской Комиссии и, в особенности Мансурова» [Там же. С. 465]. Действительно, Мансуров принял активное участи в составлении документов и обсуждении переименования Миссии в настоятельство. Испуганный начавшейся борьбой группировок Мансуров

поспешил передать привет в Иерусалим Антонину. Архимандрит 2 декабря 1879 г. ответил письмом полным укоризненных намеков. В ответном письме Мансуров во всем оправдывался и заявлял, что в последнее время лечился в Германии и ни в каких делах Комиссии не участвовал [Письма Б.П. Мансурова к Антонину. Л. 1].

9 января 1880 г. в дом Мансурова, для обсуждения Палестинских дел, пришел В.Н. Хитрово (их переписка началась позднее). В письме Антонину Хитрово описывал их встречу. На встрече обсуждалось предстоящее выступление Хитрово в Императорском географическом обществе с докладом «Православие в Святой Земле». Хитрово озвучил свои предложения: 1) Оставить Духовную Миссию в прежнем положении, а позднее, может быть, вернуться к положению 1858 г.; 2) Разграничение Миссии и консульства, закрепление за Миссией положения представительства у патриарха; 3) Образование частного Палестинского общества, которое поддерживало интерес к Св. Земле, помогало паломникам и боролось с латинской и протестантской пропагандой. Обсуждение этих вопросов затянулось на три часа. Мансуров обвинял всех глав Миссии в корысти и не любви к делу, по их вине Миссия утратила былое значение. Мансуров считал, что настоятельство решенное дело. Обещал, что консул получит звание генерального консула, а Иларионова сменит более мягкий Кожевников. По поводу учреждения ППО Мансуров был настроен скептически. Он считал, что Общество не получит денег, Турция и патриархия не позволит русским открывать школы в Палестине. Главная задача на Востоке, это поддерживать Иерусалимский патриархат, для него надо получать средства. Патриархат сделает все остальное. Хитрово, по результатам разговора, советовал Антонину хорошо принять Мансурова в Иерусалиме. Соглашаться на любое ограничение прав Миссии, но обязательно сохранить название. Инструкции можно, в дальнейшем, изменить. Кроме всего прочего, Хитрово сообщал, что на стороне защитников Миссии находиться будущий император Александр III. Хитрово писал о Мансурове: «он побаивается Императрицы и в особенности Цесаревича, участие которого он чует, хотя подробности не знает, как далеко этот последний пойдет и насколько заинтересован» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 457-458]. Учитывая позицию в этом конфликте Победоносцева, очевидно, что Александр Александрович на малознакомый ему Восток «смотрел его глазами».

К сожалению, пока не обнаружено информации об обсуждении в Св. Синоде вопроса о преобразовании Духовной Миссии в настоятельство при консульстве. По документам из дела канцелярии обер-прокурора Св. Синода можно судить о том, когда эта проблема была закрыта. Ситуация изменилась после смерти Александра II и воцарении нового императора. 12 марта 1880 г. канцелярия обер-прокурора возвращала в Палестинскую комиссию переписку архимандрита Антонина с консулом Илларионовым [О преобразовании Иерусалимской духовной миссии. Л. 61]. 22 марта канцелярия обер-прокурора передавала в хозяйственное управление дело о преобразовании Духовной Миссии (61 страница), видимо для архивного хранения. Дело оканчивалось обращением главы хозяйственного управления Св. Синода, члена Палестинской комиссии Н. Смирнова к архимандриту Антонину. В нем вопрос преобразования Духовной Миссии вообще не затрагивался. После неудавшейся реформы приходилось решать давно назревшие вопросы. Смирнова беспокоили земли, которые в Иерусалиме приобретались на турецких подданных. Он писал Антонину, что эти земли необходимо оформить на российское правительство. Вторым вопросом был дом Духовной Миссии, где она занимала 80 комнат. В то же время помещений не хватало для паломников. Смирнов просил прислать ему список земельных участков, приобретенных Антонином и план дома Духовной Миссии [Там же. Л. 65-66]. Все эти вопросы пришлось решать Б.П. Мансурову, чья командировка в Иерусалим была согласована в 1882 г.

С самого основания консульства в Иерусалиме, в 1858 г., консулы боролись с главами Духовной Миссии, основанной годом ранее, за преобладание. Духовная Миссия подчинялась одновременно МИД и Св. Синоду. Первоначально ей, как первому российскому учреждению в Иерусалиме, были присвоены очень широкие права. Это было последствием борьбы великого князя Константина Николаевича и министра МИД А.М. Горчакова за преобладание в восточной политике. В начале 60-х годов Горчаков победил в этом противостоянии, и Духовная Миссия стала ему не интересна. Не имевшей самостоятельности Св. Синод даже и не пытался использовать Миссию, как средство связи с восточными патриархами, в миссионерских или просветительских целях. Для консульства она являлась конкурентом в дело управления учреждениями для паломников. По инициативе МИД в 1863 г. Миссии была дана новая инструкция, из которой исключались все политические и хозяйственные вопросы. Функции Миссии сводились к духовному окормлению паломников. Однако, в архиве Миссии хранились и старые её инструкции, они давали главам Миссии надежду на восстановление

прежнего положения. Наиболее активным был архимандрит Антонии (Капустин). Он пытался на практике реализовать задачи прописанные в первой инструкции Миссии. Он считал, что деятельность Миссии поднимает престиж России на Востоке, противостоит католической и протестантской пропаганде и привлекает к православию местных жителей. Видя, что Палестинская комиссия, ограниченная в средствах, не пытается расширять инфраструктуру для паломников Антонин стал сам покупать земли и строить дома. Деньги он получал от жертвователей из России, а недвижимость оформлял на араба-сотрудника Миссии. МИД и Палестинбская комиссия были недовольны таким самоуправством и вторжением в ведомство консула.

Еще при учреждении первой Духовной Миссии в Иерусалиме высказывались предложения о преобразовании её в монастырь. Клирики, таким образом, хотели получить независимость от консульства, а чиновники, наоборот сузить круг ведения Миссии. После многократного рассмотрения это предложение было отклонено и тогда у чиновников появилась идея преобразовать Миссию в настоятельство консульской церкви. Мансуров как член Палестинской комиссии не только разделял планы МИД, но и активно участвовал в их разработке. Архимандрит Антонин имел сильную поддержку в С.-Петербурге. Делами Духовной Миссии интересовалась императрица, был против подобной реформы обер-прокурор Св. Синода, симпатизировали Антонину Игнатьев и Победоносцев, поддерживали его и будущие основатели Православного палестинского общества. Антонин импонировал своей активной позицией и практическими успехами в деле заботы о паломниках. В общественном мнении он противопоставлялся пассивной Палестинской комиссии. По этой причине МИД действовал очень осторожно. Выполнить эту задачу поручили Палестинской комиссии, чиновники которой опасались мести сторонников Антонина.

С 1874 г. членами Палестинской комиссии разрабатывались проекты превращения Миссии в настоятельство при консульстве. Чтобы отвести удар от Комиссии проект приписали консулу Илари-онову и довели информацию о нем до Антонина. По возвращении консула и Миссии в Иерусалим в 1878 г. начался конфликт. Объектом атаки был избран драгоман Миссии, на которого Антонин оформлял купленные земли. За такого ценного сотрудника Антонин должен был заступиться. К конфликту Миссии и консульства были привлечены власти Иерусалима. Обе противоборствующие стороны писали доносы друг на друга и не стеснялись в выражениях. В январе 1879 г. посол Лобанов-Ростовский написал доклад в МИД, в котором обвинял Антонина в конфликте с консулом. Он предлагал преобразовать Миссию в настоятельство. В Палестинской комиссии, а затем в МИД доклад был расширен и переработан. В новой версии Антонин обвинялся в нарушении инструкции и незаконной покупки земельных участков. Миссия объявлялась не нужной, так как в изменившейся ситуации её функции перешли к консульству. Для прекращения конфликтов предлагалось преобразовать Миссии в настоятельство. 13 февраля Александр II подписал проект преобразовании Миссии в настоятельство и МИД посчитало Миссию ликвидированной. Задним числом документы были направлены на утверждение в Св. Синод, через месяц его обер-прокурор вынужден был дать формальное согласие. Но он выставил условия, по которым настоятельство сохраняло ряд функций Духовной Миссии. Дальше в борьбу вступили силы поддерживающие Антонина. Еще 10 января он довел своё видение ситуации до императрицы. На стороне матери мог выступить и наследник Александр Александрович, находившийся в конфронтации с отцом. Глава МИД от конфликта устранился. Проблему предстояло решать чиновникам Палестинской комиссии. Опасаясь за свое положение, они предпочли бездействовать. В результате указ Александра II оказался невыполненным, и Миссия продолжила свое существование. После воцарения в 1881 г. Александра III от идеи преобразования Миссии в настоятельство отказались окончательно.

Вовлечение Мансурова в конфликт вокруг Духовной Миссии было неизбежно. Он был членом Палестинской комиссии и стоял у истоков противостояния Миссии и консульства. Общие задачи по покупке земли и строительству инфраструктуры для паломников привели Мансурова в столкновение с епископом Кириллом (Наумовым). Противостояние их руководителей великого князя Константина Николаевича и А.М. Горчакова делали конфликт неизбежным. Не удивительно, что Мансуров был отрицательно настроен к инициативам архимандрита Антонина, пытавшегося руководствоваться инструкцией, данной епископу Кириллу. После столкновения с главой Духовной Миссии в 1858-1859 гг. Мансуров был на полтора года отстранен от палестинских дел. В 1878-1879 г. его замыслы вновь не удались. Он был вынужден запустить «обратный ход». В конце 1879 г. он вошел в связь с Антонином и попытался убедить его, что не имеет отношения к решениям по Миссии. При этом сторонники Антонина были уверены, что именно Мансуров стоял за действиями Палестинской комиссии. Как показывают документы, они были правы. Мансуров составлял проекты

упразднения Миссии и вероятнее всего разработал и план комбинации 1879 г. Дать однозначную моральную оценку поведению Антонина и Мансурова невозможно. Антонии действовал согласно местным условиям. Он делал то, что считал нужным для поднятия престижа России на Востоке и заботы о паломниках. Мансуров вступал с юридических и бюрократических позиций. На первом месте для него были не достижения Антонина, а то в какую форму обличены действия архимандрита. Можно согласиться с тем, что незаконное оформления Антонином земель привело в дальнейшем к целому ряду проблем. К счастью, они оказались благополучно разрешены и до сих пор эти участки принадлежат России. Для Мансурова участие в ликвидации Духовной Миссии, через 10 лет, привело к отстранению от дел Русской Палестины. Новый император уже не благоволил к Мансурову.

Последняя командировка Б.П. Мансурова в Иерусалим

Материалы о Палестине, собранные в архиве Мансурова, делятся на две части. Документы периода 1856-1866 гг. насыщены разнообразной информацией, они сформированы в отдельные тетради по направлениям. Значительную часть документов этого периода составляют правительственные указы и отчеты Мансурова. Второй период — 1880-1887 гг., там среди документов превалируют полемические статьи и переписка. Отдельные дела второго периода специально готовились Мансуровым. Он комплектовал документы таким образом, чтобы читатель понял и разделил его точку зрения на события. Основное внимание в подборках документов уделялось командировке в Иерусалим в 1884-1885 гг.

До сих пор в литературе очень слабо освещен период деятельности Мансурова 1867-1879 гг. Эти 12 лет практически не оставили документов в архиве Мансурова. Не вызывает сомнения, что в это время он следил за событиями на Востоке, но создается впечатление, что он в них не участвовал. В архиве практически не освещается деятельность Палестинской комиссии за 1864-1883 гг. Хотя по сохранившемся документом видно, что там велись такие же журналы заседаний, как и Палестинском комитете. Протоколы за 1884-1889 гг. были сохранены в архиве Мансурова, возможно потому, что он регулярно принимал участие в заседаниях [Журналы заседания палестинской комиссии].

Загадку деятельность Мансурова в 1867-1879 гг. разрешил он сам, в письме архимандриту Антонину (Капустину) в 1880 г. Мансуров писал, что с 1867 г. по 1872 г. он не жил в С. Петербурге, а служил в Москве (за этот период опубликовано несколько хозяйственных отчетов Мансурова по Палестинской комиссии) [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 687-693]. В конце 1873 г. по 1876 г. более трех лет провел на лечении в Германии [Письма Б.П. Мансурова к архимандриту Антонину. Л. 1]. Послужной список Мансурова лишь отчасти подтверждает его утверждение. Действительно с 1873 по 1877 гг. лето он проводил за границей. В 1878 г. был в отпуске с начала года до ноября, по отпуску 1879 г. сведений нет [Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова. Л. 4-14]. В архиве Мансурова только от 1876 г. сохранился документ Мансурова по восточным делам. Это отзыв Мансурова на план Антонина преобразовать Духовную Миссию в монастырь. Сам Мансуров писал, что в период 1866-1880 гг. он не играл роли в восточных делах. В качестве доказательства Мансуров приводил аргумент, что в это время Антонин не обращался к нему ни разу, так как не считал влияющим на дела. «Вы были правы по сущности дела и что я именно со времени Вашего назначения в Иерусалим, перестал быть действующим лицом по Палестинскому делу и вплоть до последнего времени был тем» [Там же. Л. 2], — писал Мансуров. Еще одна причина отсутствия документов может заключаться в том, что он сам их уничтожил. В 1879 г. Мансуров принял активное участие в попытке МИД ликвидировать Духовную Миссию в Иерусалиме. Он опасался последствий неудавшегося мероприятия и мог уничтожить следы участия в нем. Документы 1878-1879 гг. с упоминанием Мансурова сохранились в архивах Св. Синода и МИД, но отсутствуют в его личном архиве.

Новый этап деятельности Мансурова на Востоке был связан с учреждением Православного палестинского общества. Видя, что на его глазах создается новая сила, призванная повлиять на ситуацию на Востоке, Мансуров начал проявлять активность. Он писал членам ППО и архимандриту Антонину, вновь ездил в командировку в Иерусалим, участвовал в журнальной полемике. В годы своей Московской службы Мансуров познакомился с представителями Иерусалимской патриархии и поддерживал с ними переписку. При помощи Мансурова иерусалимские клирики пытались устраивать в России дела патриархии, и он охотно помогал им, в меру сил и возможностей. На этом этапе расклад сил оказался совершенно иным, что в 1856-1866 гг. Великий князь Сергей Александрович выступал на стороне ППО, а Мансурову пришлось опираться на влияние чиновников МИД. Но, Вос-

ток не был приоритетным направлением российской политики и помощи Мансуров получал мало. Св. Синод, как и прежде, сохранял нейтральную позицию и вмешивался в события только в случае крайней необходимости или по прямому приказу высшей власти. При этом 80-е гг. это вершина карьеры Мансурова, он член Государственного совета, тайный советник, а обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев его друг, крестный отец его детей патриарх Иерусалима. Все это не помогло. Новой ведущей силой в Русской Палестине стало ППО, затем поглотившее Палестинскую комиссию. Для членов ППО Мансуров, как участник попытки ликвидации Миссии, был чужим, а в последствии сделался противником. Все это предопределило отход Мансурова в конце 80-х гг. от Иерусалимского дела.

Следы подготовки новой командировки Мансурова в Палестину можно обнаружить за несколько лет до поездки. В начале 1880 г. он получил трехнедельный отпуск, чтобы отвезти жену для лечения на Средиземное море. В письме архимандриту Антонину (Капустину) 14/26 февраля 1880 г. из Генуи Мансуров писал, что выехал за границу 18 января для встречи с женой и «должен принять участие в урегулировании некоторых в Иерусалиме вопросов на этот раз кажется согласно вашему желанию» [Там же. Л. 1]. 9 октября 1880 г. из Одессе Мансуров в первом письме к А.В. Хитрово писал, что завтра едет в Константинополь и Александрию. 21 октября он планировал быть в Яффе [Письма и записки В.Н. Хитрово. Л. 1-2]. В ответе 19 февраля 1881 г. Хитрово писал: «Приветствую от всей души поездку Вашу в Палестину и не столько лично для Вас, сколько для Палестины и для всего Православия» [Там же. Л. 4]. Больше эта поездка Мансурова нигде не упоминалась, возможно, она сорвалась. Он сам точно не помнил, сколько раз бывал в Иерусалиме. Из командировки 1884 г. Мансуров писал Зиновьеву, что едет в Иерусалим в 7 или 8 раз [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 7]. 24 октября 1884 г. в письме К.П. Победоносцеву Мансуров писал: «Бог сподобил меня в восьмой раз вступить на Святую землю» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 198]. В официальном издании «Базилика императора Константина в св. гр. Иерусалиме: По поводу рус. раскопок близ храма гроба господня Б. Мансурова» (М., 1885) Мансуров писал: «В конце сентября минувшего 1884 года Господь Бог сподобил меня в шестой раз посетить святую землю» [Мансуров, 1885. С. 1]. Последнее сообщение соответствует тому, что известно о командировках Мансурова: 1856, 1858, 1859 (две), 1860 (?), 1864 гг.

25 августа 1884 г. Н.К. Гирс писал товарищу обер-прокурора Св. Синода Н.П. Смирнову о том, что согласно предложению 1882 г. император дал разрешение на командировку Мансурова в Иерусалим. О подготовке к командировке 25 июня 1882 г. Мансуров писал А.В. Головнину: «Поеду в СПб. за приказаниями в Иерусалим, если египетские дела не приведут к тому, что мне посоветуют не ехать на Восток» [Россия и Христианский Восток. 2015. С. 82]. Для командировки уже был составлен финансовый план, который Мансуров вспоминал в письме Гирсу в 1885 г. Командировка планировалась на три месяца. С Мансуровым должен был ехать секретарь и два слуги. На всех, включая дорогу, выделялось 13000 фр. [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 238].

В августе Мансуров приехал в С.-Петербург, но как он и предчувствовал планы изменились. 17 августа он писал Головнину: «Я виделся здесь с Н.К. Гирсом: приходиться отложить мою поездку в Иерусалим до успокоения политического горизонта на Востоке. Я этого ожидал и сам полагаю, что отложить лучше. Два-три месяца подождать ничего не значит» [Россия и Христианский Восток. 2015. С. 81]. Ещё больше осложнило ситуацию избрание Иерусалимским патриархом Фотия, вместо ставленника России епископа Никодима (представителя Иерусалимского патриарха в Москве). В результате командировка была отложена на два года.

26 февраля 1884 г. Мансуров писал Головнину о своей болезни и очень нужной поездке в Иерусалим [Там же. С. 84]. 2 апреля 1884 г. Мансуров писал Победоносцеву: «На сих днях последовало повторное и окончательное Высочайшее повеление мне отправляться в Иерусалим к сентябрю сего года для того чтобы на месте подробно изучить все стороны проявления т.ск. Русской жизни» [Письма Б.П. Мансурова к К.П. Победоносцеву. Л. 10]. В этом варианте предполагалось, что кодировка должна носить общий инспекционный характер. 21 марта Мансуров приехал в С.-Петербург, но добиться собрания Палестинской комиссии ему удалось лишь 9 мая [Там же].

Эти два месяца пребывания Мансурова в С.-Петербурге подробно освещены К.А. Вахом на основании дневниковых записей. Первый план командировки был составлен Мансуровым 1 января 1884 г. 30 августа он планировал прибыть в Константинополь и вернуться туда из Иерусалима 25 ноября. В процессе подготовки командировки Мансуров встречался с К.П. Победоносцевым, Н.К. Гирсом, И.А. Зиновевым, А.Г. Влангали и Александром III. В этот период он подготовил и передал императору записку о Бессарабских имениях Иерусалимского престола, но её вернули без ответа и

отзыва [Вах, 2022. С. 71-72]. 7 мая 1884 г. Мансуров писал Головнину: «С 29 апреля по вчерашний день я безвыходно и почти не сходя с места писал журналы и записки по Иерусалимским делам, т.е. работал за Азиатский д-т для заседания Палест[инской] комиссии, которая должна собраться у меня завтра, во вторник вечером» [Россия и Христианский Восток. 2015. С. 83]. Вах указывал, что в дневнике Мансурова с 1 по 7 мая, каждый день были записи о работе над Журналами Палестинской комиссии. Упоминался и дом Духовной Миссии [Вах, 2022. С. 71]. На этом заседании Палестинской комиссии Мансуровым был представлен план большого объема работ, которые он должен был выполнить в Иерусалиме.

Журнал заседания Комиссии пока не обнаружен, но из других документов и отчетов Мансурова видно, какие поручения он получил. 25 августа 1884 г. Н.К. Гирс писал товарищу обер-прокурора Св. Синода Н.П. Смирнову о том, что одной из целей командировки Мансурова является исследование положения имеющихся в Св. Граде приютов для паломников, «которые в виду постоянно возрастающего числа паломников не в состоянии удовлетворить их» [По отношению МИД о командировании Мансурова в Иерусалим. Л. 1]. Мансурову предстояло заняться выработкой предложений о расширении приютов. В этой связи он предложил перестройку здания Духовной Миссии и находящегося в нем приюта для паломников 1 разряда [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 71].Кроме того, Мансуров получил полномочия по ревизии Русской Палестины и исправления обнаруженных недостатков. Из позднейших писем Мансурова видно, что перед поездкой им был составлен финансовый план на следующие годы, по типу составлявшихся им в 1858-1859 гг. Он хотел получить на 1885 г. — 250000 р. и на 1886 г. — 150000 р. [Там же. Л. 88]. В более поздних документах отразилось одно из его тайных заданий. 30 мая 1885 г. на собрании Палестинской комиссии говорилось, что в 1884 г во время пребывания в Палестине Мансуров имел поручение войти в отношения с главой Духовной Миссии о переводе на Русское Правительство актов владения разных земель, купленных в Палестине Антонином [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 59].

Надо полагать итогами заседания Палестинской комиссии Мансуров остался недоволен. 18 мая он жаловался в письме Головнину: «Одиночество тяжело, но оно имеет ту выгодную сторону, что освобождает от компромиссов и от требований союзников, которые желали бы работать и нашим, и вашим». Он вспоминал совет Ф.М. Новосельского: «Охота Вам возражать министру, ведь он представляет дело, следовательно он лучше знает, а если он наврал, то тем хуже для него» [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 13].

В деле о командировке Мансурова находиться письмо Н.К. Гирса к главе хозяйственного управления Св. Синода, члену Палестинской комиссии Н.П. Смирнову 25 марта 1884 г. Из текста следует, что еще одной задачей Мансурова было исследование отношений между Иерусалимской патриархией, Духовной Миссией и консульством. «Нередко возникающие между этими учреждениями недоразумения и пререкания, а так же отличающее их взаимное отношения недоверие, крайне неблагоприятны для значения нашего в Св. Земле» [По отношению МИД о командировании Мансурова. Л. 1], — писал Гирс. Мансурову необходимо было, уже в который раз, разъяснить Духовной Миссии и консулу предметы их деятельности, на основании существующих положений и разрешить служащие к пререканиям вопросы. МИД считал, что благодаря своему положение Мансуров мог бы разрешить эти вопросы, так как патриарх Никодим отнесется к нему с вниманием и доверием. Сообщалось, что 1 сентября 1884 г. Мансуров предполагал прибыть в Константинополь, а оттуда в Св. Землю. В предписании о командировке Мансурова был и еще один важный момент. Гирс просил Св. Синод: «во исполнение Высочайшей воли. предложить Начальнику Духовной Миссии нашей в Иерусалиме откровенно объясниться с Статс Секретарем Мансуровым по всем вопросам, по коим существуют недоразумения между ним и Генеральным Консулом, а также Иерусалимским Патриархом и оказать искреннее содействие всем попыткам, кои предприняты будут Г. Мансуровым в видах установления правильных и основанных и основанных на взаимном доверии отношениях» [Там же. Л. 2-3]. 31 августа 1884 г. глава хозяйственного управления Св. Синода Н. Смирнов извещал Гирса о том, что передал главе Духовной Миссии его поручение о сотрудничестве с Мансуровым. К письму было приложено послание к архимандриту Антонину (Капустину). Ему сообщалось, что среди целей командировки Мансурова: улучшение положения паломников, расширение приютов, исследование и устранение недоразумений между Миссией, консульством и патриархом. Антонину предписывалось оказывать Мансурову всяческое содействие [Там же. Л. 5-7]. Несмотря на предписание глава Духовной Миссии оказывать содействие Мансурову не захотел.

Из письма Мансурова видно, что эта командировка окончилась 1/13 мая 1885 г., когда он уехал из Константинополя [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 54]. В этот раз в Палестине он пробыл

восемь месяцев. В архиве Св. Синода сохранилось дело «По отношению МИД о командировании Мансурова в Иерусалим для исследования и установления причин неправильных отношений между тамошними правительственными учреждениями» (рамки дела 3 сентября 1884 — 12 июня 1885 гг.). В газетах миссия Мансурова освещалась несколько иначе «Заметка из «Нового времени» о командировании Мансурова в Иерусалим для ознакомления с положением русских паломников на Востоке, лучшее устройство приютов и помещений» [Россия и Христианский Восток. 2015. С. 100].

В течение лета 1884 г. Мансуров с нетерпением ожидал поездки. Он писал Головнину о том, что не хочет возвращаться в августе в С.-Петербург, а намерен Югом России выехать в Константинополь. В августе Мансурова получил извещение МИД о том, что в командировке его будет сопровождать архитектор Эппингер. Это значило, что работы по расширению приютов получили утверждение [Там же]. 31 августа 1884 г. Мансуров писал с парохода на Босфоре директору Азиатского департамента И.А. Зиновьеву. Он утверждал, что не противился отсрочки командировки с 1882 г, но теперь боится, что МИД изменил взгляд на его поездку. «Отправляясь в Палестину, я совершу подвиг и пожертвование в особенности после той долговременной болезни, остатки которой еще чувствуются» [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 6], — писал Мансуров. В поездку он отправлялся прямо с лечения в городе Рогац. Мансуров надеялся, что командировка будет оплачена и жаловался, что так и не получил информации от МИД о положении в Палестине.

Подробней о поездке Мансурова можно узнать из его письма консулу В.Ф. Кожевникову 5/17 сентября 1884 г. По словам Мансурова он получил предложения патриарха Никодима расположиться в том доме, где жила первая Духовная Миссия. Он планировал выехать из Константинополя на австрийском пароходе 20 сентября/2 октября, через Ларнаку и Бейрут. С ним ехали обе дочери и их воспитательница [Там же. Л. 4]. В Константинополе Мансурова ждала встреча с сыном работавшем в посольстве и приехавшей туда женой. В письме А.В. Головнину 16/28 сентября Мансуров объяснял, что вынужден был взять с собой дочерей, так как его жена не может возвратиться в Москву до рождения в Константинополе их внука. Оттуда она планирует ехать в Крым к своей сестре графини Толь [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 3]. По приезду в Константинополь Мансуров получил из МИД инструкцию и вексель на оплату поездки [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 10]. Инструкцию, данную Мансурову пока обнаружить не удалось.

По приезду в Иерусалим 1 октября 1884 г. Мансуров написал письмо Александру III. В отличие от предыдущего императора с новым у Мансурова тесной связи не наладилось. В письмах Головнину отмечена лишь одна встреча Мансурова с Александру III 26 марта (без года), вероятно 1886 г. [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 19]. В отличие от Александру II к новому императору Мансуров докладов не адресовал. И это письмо было не докладом, а изъявлением верноподданнейших чувств, напоминанием о себе и о патриархе Иерусалимском. Мансуров писал, что, у Гроба Господня, счастлив видеть плоды семян, посеянных отцом и матерью императора. Передавал, что патриарх вознес молитву о здравии императора, его супруги и наследника. «Молитвою о Вас Всемилостивейший Государь начинается возложенная на меня работа», — заканчивал письмо Мансуров [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 11-13].

В 80-е годы в обстановка в Палестине изменилась. В этот период наиболее активными российскими деятелями были сам Мансуров, глава Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин) и основатель ППО А.В. Хитрово. Вклад всех трех лиц в строительство Русской Палестины был велик. К сожалению, между ними были не только плохие отношения, но и борьба на разных этапах деятельности. Хитрово и Антонин противостояли Мансурову, их взгляды на восточные вопросы сильно расходились. Хотя на первом этапе своей восточной деятельности Хитрово прислушивался к Антонину и даже копировал его мнения, но в дальнейшем и между ними были конфликты.

Можно выделить два основных направления конфликтов Мансурова и Антонина. Это участие в процессе перевода в государственную собственность земель, приобретенных Антонином и перестройки дома Духовной Миссии в Иерусалиме. Про свои отношения с Антонином Мансуров сохранял документальные свидетельства. На их основании можно реконструировать взгляд представителей российской бюрократии на деятельность Антонина в Палестине. Выяснить, почему поведение Антонина, вызывавшее бурю возмущения чиновников не привело к его удалению из Иерусалима.

Приехав на новое место службы, Антонин уже не застал в Иерусалиме Мансурова. В это время он на полтора десятилетия отошел от восточных дел. Нелюбовь к Мансурову перешла к Антонину по наследству от первого главы второй Духовной Миссии епископа Кирилла (Наумова). В своей переписке с Игнатьевым Антонин очень редко упоминал Мансурова, но всегда в негативном ключе, называл его «Манчжуровым» и «Мансурханом» [Переписка архимандрита Антонина (Капустина).

2014. С. 114, 245]. Мансурова Антонии воспринимал, как деятеля ненавистной ему Палестинской комиссии и приписывал ему все плохое исходившее от нее по отношению к архимандриту.

Впервые Мансуров и Антонин встретились в мае 1857 г., когда Мансуров через Афины возвращался из своей первой командировки на Восток. Второй раз Мансуров посетил Афины в апреле 1859 г. в свите великого князя Константина Николаевича [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 477]. Эту встреча Антонин вспоминал в письме к Мансурову 2 декабря 1779 г. «Вы тогда одушевлены были патриотической мыслью показать Россию на единоверческом Востоке такою, какою она стоит быть видима и разумеема всеми» [Там же. Л. 450], — писал архимандрит. Это письмо Мансурову было написано Антонином в очень трудный период, когда Духовная Миссия в Иерусалиме была на гране закрытия. Антонин расписывал Мансурову все происшедшие с Миссией в последние годы. По словам Антонина его не любила Палестинская комиссия и передала это чувство в МИД и Св. Синод. Глава Азиатского департамента П.Н. Стремоухов давно добивался ликвидации Миссии. Антонин утверждал, что покупает земли в Палестине, чтобы они не достались католикам и протестантам. Он подробно описывал свой конфликт с консулом Н.А. Иларионовым. Вспоминал клеветническую книгу «Пейс-паша и его консорты», написанную против него А.Ф. Чернышевым при участии Иларионова [Там же. С. 450-455]. В ответном письме 14/26 февраля 1880 г. Мансуров старался рассеять негативное мнение Антонина на свой счет. Он писал, что 1867 г. не принимал участия в Восточных делах. «Мне и незачем лицемерить потому, что я стою к Иерусалимскому делу близко, но в положении совершенно свободном от мелкого личного интереса, от всякого личного соискания, даже от всякой личной ответственности» [Письма Б.П. Мансурова к архимандриту Антонину. Л. 2], — писал он. Он пытался опровергнуть мнение Антонина о том, что в Иерусалиме Мансуровым установлена своя «Система». Он признавал свою вину только в конфликте с епископом Кириллом. «Причиной тому были разные преходящие обстоятельства» приведшие к тому, что ведения Духовной Миссии и консульства была разграничены. По словам Мансурова, по его плану Духовная Миссия должна была быть построена на русском участке в Иерусалиме, но этот план не был осуществлен. Мансуров признавался в том, что в 1875 г., по просьбе великого князя Константина Николаевича, дал отзыв о проекте Антонина о преобразовании Миссии в Монастырь [Там же. Л. 5]. Мансуров лукавил, документы показывают, что он участвовал в попытке Палестинской комиссии ликвидировать Духовную Миссию в 1878-1879 гг.

Перед командировкой Мансуров был уже очень сильно настроен против Антонина. Об этом свидетельствует его письмо к К.П. Победоносцеву 2 апреля 1884 г. Мансуров узнал, что принято решение наградить Антонина орденом Св. Анны 1 степени. Он пытался всеми силами уговорить своего друга Победоносцева отсрочить вручение награды до его возвращения из командировки. Аргументы Мансурова были вполне разумны. Он вспоминал награждение епископа Кирилла (Наумова), произведенное А.М. Горчаковым в 1859 г. Это так повлияло на епископа, что в 1864 г. Св. Синоду с большим трудом, при посредстве Мансурова, удалось удалить его из Иерусалима. Мансуров убеждал Победоносцева в том, что надо дождаться возвращение из Иерусалима его и нового посла А.И. Нелидова и по итогам ревизии вручать награду. «Но где его заслуги? 16-летнее проявление желчного, строптивого, непокорного характера и нескончаемые ссоры со всеми Патриархами, со всеми консулами коих сменилось при нем шесть?» [Письма Б.П. Мансурова к К.П. Победоносцеву. Л. 6], —спрашивал Мансуров. Он обвинял Антонина в том, что он не только не поддерживает кандидатуру на патриарший престол епископа Никодима, выдвинутую российским императором, но и всеми силами выступает против неё. Что Антонин уже 8 лет не подчиняется приказаниям МИД и Св. Синода привести собственность на земли в законный порядок. Что вопреки инструкции Духовной Миссии Антонин занимается строительством и хозяйственными делами, распыляет и без того слабые российские средства по разным участкам. Претензии Мансурова к Антонину были вполне обоснованны и награждение задержали до 1885 г.

Личная встреча Мансурова и Антонина в Иерусалиме окончилась конфликтом. Мансуров описывал эти события в письме отцу из Иерусалима 23 октября 1884 г. В самом разгаре была борьба по поводу перестройки дома Духовной Миссии, с сокращением количества её помещений. Это письмо Мансуров сохранил в подборке документов, освещающих этот период, следовательно, написано оно было вполне обдуманно. «В Антонине два человека: этот первый человек — создатель, борец, преследователь всяких соперников, ревнивый до бесконечности, не способный уступить чего либо, кому-либо и в чем-либо; натура достойная уважения, редкая память его здесь оставшаяся и действительно нельзя не удивиться тому, что он здесь сделал. Другая натура в Антонине самая несимпатичная совершенно не удобная для какого-либо управления, не способная понять, что с другими надо в

чем-либо поступаться своими желаниями и требованиями, натура, не знающая ни доверия к людям, ни снисхождения, желчная при борьбе даже злобная, способная не останавливаться перед такими средствами, которыми нельзя пользоваться. Полнейшая мизантропия, ничего мягкого в душе, сердечного ничего даже в деле религии, как духовный пастырь и руководитель совершенный антипод того, что желалось бы видеть в пастыре», — писал Мансуров [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 42]. 19 ноября 1884 г. почти в тех же словах Мансуров характеризовал Антонина в письме к К.П. Победоносцеву [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 201-202].

В письме отцу Мансуров передавал высказывания Антонина. По его словам, Антонин утверждал, что современная Русская Церковь — это карикатура на Церковь, что нужен Вселенский собор, который бы уничтожил Восточных патриархов и восстановил бы Патриарха всероссийского. Антонин ненавидит греков и любых консулов, но вынужден признавать патриарха Иерусалимского Ни-кодима. Удалить Антонина из Иерусалима нельзя потому, что без него все созданное им пропадет. Пожертвовать консулами их властью и передать все в руки Антонина невозможно политически. Он не сможет управлять так, как не имеет знаний политических, юридических и экономических. Монастырь, в который Антонин просит превратить Духовную Миссию, где вместе жили бы 2000 женщин и 600 мужчин под управлением трех монахов — позволить нельзя [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 189]. По поводу покупки земельных участков Антонином Мансуров писал, что это «без позволений, без разрешений, неправильно, иногда не законно, всегда вне закона, безотчетно и без малейших забот и вмешательства каких либо ведомств». Как юристу эму это было невыносимо. Это письмо Мансуров предлагал отцу показать А.В. Головнину, Т.И. Филиппову, А.Г. Влангали (1882-1891 товарищ министра МИД).

Гнев Мансурова на Антонина достиг такого градуса, что через несколько дней после письма отцу 28 октября, он написал шифрованное письмо министру МИД Н.К. Гирсу. «Тезис отца Архимандрита заключается в том, что весь существующий в наших заведениях порядок представляется неправильным и, что его нужно радикально изменить в смысле единовластия в них Начальника Духовной Миссии и при введении порядков монастырских», — писал Мансуров. Он напоминал, что подобные предложения официально отвергнуты Св. Синодом в 1874 г, о чем до Антонина доведено. При ссылке на решения Св. Синода Антонин, по словам Мансурова, заявлял: «Св. Синод говорит по принуждению свыше и не может при том принуждении высказываться иначе, что и Государь соизволит изменить прежние повеления если Его Величеству будет дело представлено в другом виде, это моя обязанность, как лица посланного с Высочайшего соизволения, заключается истинно в представлении дела в С.-Петербурге в таком смысле который убедил бы в надобности возвратиться к идее монастырского здесь устройства» [Там же. Л. 53]. Очень вероятно, что содержание этого секретного письма Антонину стало известно. Уже на следующий день он пошёл на уступки Мансурову в вопросе перестройки дома Миссии.

К чести Мансурова, надо признать, что 21 ноября 1884 г. он отправил письмо К.П. Победоносцеву, где по достоинству оценивал сделанное архимандритом. Враждебность Антонина к грекам и консулам он объяснял тем, что архимандрит был недоволен их пассивностью в Иерусалимском деле. Деньги, полученные из России в виде пожертвований, он направил на покупку земель и строительство. Антонин все делал без официального разрешения. Мансуров был уверен в том, что государственные органы не только не дали бы архимандриту разрешений, но и отняли бы деньги пожертвований. «Слава Богу, и к счастью для достоинства России нашелся в Палестине русский деятель, который в такой степени восполнял равнодушие, леность и беспечность русского правительства и Русского Синода» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 206], — писал Мансуров. При этом он понимал, что его соученик по Училищу правоведения Победоносцев конечно обратит внимания на грубое нарушение Антонином всяких правовых норм. В архиве Мансурова сохранилась выписка из его письма к матери 20 октября 1884 г.: «С архимандритом отношения мои самые лучшие и дружественные, кажется у нас все пойдет на лад. за о Архим. Антонин заслуги действительно великие и его имя в Палестине никогда не забудется. Его постройки на Еле-онской горе такая прелесть и такая величественная прелесть, что этого одного дела достаточно чтобы увековечить память» [Частная переписка Б.П. Мансурова. Л. 103].

Некоторые утверждения Мансурова по поводу Антонина находят подтверждение в переписке архимандрита с Н.П. Игнатьевым. Игнатьев поддерживал Антонина и защищал в МИД и Палестинской комиссии. Их письма носили дружеский характер, Антонин присылал много различных сведений интересных посольству. Несмотря на то, что архимандрит был очень сдержан, своих взглядов он скрыть не мог. Например, 25 мая 1868 г. Антонин писал Игнатьеву по поводу иерусалимского

патриарха: «Пройдоха Кирилл. но что говорить о нем? Ведь вам известны все его пакостные деяния. Такого сатрапа следовало нам первым взять в крепкие руки» [Переписка архимандрита Антонина (Капустина). 2014. С. 103]. Иерусалимского консула А.Н. Карцева архимандрит обвинял в любовной связи и том, что в своем распоряжении консул имеет 18 комнат (Духовной Миссии принадлежало 71 комната). Антонин постоянно возмущался тем, что консул получает от Палестинской комиссии 2000 р. за заботу о паломниках. По его словам, Карцов проигрывал эти деньги, по копейкам собранные в России, в карты турецкому паше [Там же. С. 102]. Необходимо заметить, что взятки и подарки играли на Востоке иногда решающую роль во многих делах. По словам Карцова, благодаря таки проигрышам, он мог многого добиться от паши. В инструкции консулу прямо указывалось, что он должен наладить хорошие отношения с турецкими чиновниками. Неужели Антонин не понимал такой политической игры консула?

У Антонина был свой собственный план переустройства Миссии и он сообщал его Игнатьеву в письме 19 августа 1868 г.: 1. поставить Миссию во главе всех поклонических учреждений; 2. прикомандировать к Миссии чиновника для надзора за поклонниками; 3. передать паломнические учреждения в ведение Св. Синода, консулу оставить только обычный консульский надзор и помощь начальнику Миссии; 4. наименовать Миссию монастырем, женскую часть и консульство отделить решеткой, назначать пожилого консула и стариц для контроля. Предлагалось несколько вариантов финансирования такого монастыря [Там же. С. 124]. Естественно, что подобные инициативы, выводившие Духовную Миссию из ведения МИД, не нравились чиновникам Палестинской комиссии и вели к конфликту. В определенный момент Игнатьев не смог защитить своего протеже. 12 сентября 1869 г. он писал Антонину: «Еще в последний приезд мой в Петербург бранился я из-за вас в Азиатском департаменте, обвиняющем меня в постоянном потворстве Вам и в желании унизить консульское достоинство. Не забывайте, что существует палестинская комиссия, которая как амфибия, виляет то в воду, то на сушу и для нашего брата не уловима» [Там же. С. 337].

Прибыв в Константинополь, Мансуров 5/17 сентября написал ряд писем. Он поздравлял с избранием на престол патриарха Никодима [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 190. Л. 1]. Как и в далекие годы он подробно описал свою поездку великому князю Константину Николаевичу. Выяснилось, что новый посол А.И. Нелидов не в курсе миссии Мансурова. Он еще не был в Иерусалиме и не считает заботу о паломнических учреждениях задачей посольства. Мансуров беспокоился о том, что не имеет сведений из МИД и не знает выдели ли на Русскую Палестину обещанные 250000 р. [Там же. С. 7-8]. Следующее письмо было направлено главе Азиатского департамента И.А. Зиновьеву. Мансуров писал, что посол не осведомлен о его миссии, а он не имеет никаких удостоверяющих документов. Мансуров писал: «Смею просить о том, чтобы Начальник Дух. М. был поставлен в обязанность меня выслушать, мне ответить и отворить мне двери своих учреждений» [Там же. С. 17]. В 1884 г. в Иерусалиме повторялась история 1858 г. когда главе Духовной Миссии епископу Кириллу (Наумову) не был разъяснен статус приехавшего Мансурова. Епископ считал его агентом РОПиТ, что породило целый ряд проблем. На этот раз о задачах и полномочиях Мансурова не был извещен не только глава Духовной Миссии, но и российский посол.

Через неделю после приезда в Иерусалим 10/22 октября Мансуров написал письмо Зиновьеву. Он сообщал, что приехал на австрийском пароходе, а на следующий день на русском пароходе Иерусалимскому патриарху доставили 300000 р. кредита от российского правительства. Бегло познакомившись с положением паломнических учреждений, Мансуров сообщал: «В наших заведениях проявляются некоторые весьма плачевные стороны, безусловно требующие самого скорого и энергичного врачевания» [Там же. С. 65]. Мансуров просил срочно выслать ему 50000 р. из обещанных 250000 р.

Учреждение ППО дало толчок деятельности Палестинской комиссии. Десятилетие занимавшаяся только мелкими хозяйственными вопросами теперь Комиссия решилась на кардинальные перестройки в Русской Палестине. Консулу Кожевникову в 1883 г. было дано задание «занялся первыми соображениями» о строительных работах на русском месте у стен Иерусалима: надстройка этажей над двумя главными зданиями, устройство правильной канализации, ее отведение, смета отхожих мест и т.д. Составление проектов, чертежей и смет было поручено заведующему всеми строительными работами в Палестине архитектору Франциа (Бандиа). В ноябре 1883 г. его проекты привезены консулом в С.-Петербург. Во время командировки Мансуров получил задание Комиссии осмотреть все на месте с Эппингером (сыном покойного архитектора) [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328. Л. 70]. На заседании Комиссии 9 мая 1884

г. были окончательно сформулированы задания Мансурова на командировку и среди них все касающиеся дома Духовной Миссии с планом и желательными переменами. Все это было утверждено товарищем обер-прокурора Св. Синода Смирновым [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 189. Л. 53].

Планировать в С.-Петербурге можно было все, что угодно. Одной из задач Мансурова было определить на месте, что в паломнических учреждениях нуждается в исправлении в первую очередь. 18 октября Мансуров закончил первичный осмотр и составил новый план. Он излагался в длинном письме к Зиновьеву. По словам Мансурова половина мужского приюта оказалась занята разными служащими (Духовной Миссии и консульства), в женском приюте служащие занимали помещение, отведенное для 30 поклонниц. Секретарь консульства занимает 3 комнаты в приюте 1 разряда. Консульский дом был устроен так, что без переделок в нем нельзя никого поместить кроме консула. В канцелярии консульства не повернуться, а ее ежедневно посещают десятки лиц, кавасы в консульстве отсутствуют. В доме Духовной Миссии образовался целый приют для простых монахов. Это все послушники или постриженные вне закона, живут без паспортов. В доме Миссии Мансуров нашел великолепные комнаты с печами, превращенные в склады. «Наши предположения относительно неразумности употребления дома Д. Миссии не только не были преувеличенны, но с избытком подтверждаются» [Там же. С. 79], — сообщал он. Мансуров давал целый список первоочередных дел: 1) устройство в госпитале отделения для заразных больных, 2) переделки в доме Духовной Миссии, 3) дополнительные цистерны, 4) устройство отхожих мест, 5) переделка ворот на участке у стен Иерусалима, 6) возведение ограждающих стен на 2 или 3 российских участках, 7) мелкий ремонт. Мансуров указывал, что необходима надстройка двух верхних этажей над домами драгомана, служб и части дома консульства. Он поднимал давно назревшие вопросы о пенсиях служащим паломнических учреждений. Снова просил ввести в штат аптекаря и смотрителя Левитова, так как без последнего вся инфраструктура развалиться. Он снова напоминал о не решенных вопросах об отоплении и раскопках на русском месте в Иерусалиме.

Большой блок письма Зиновьеву был посвящен критике управления паломническими учреждениями. Мансуров хвалил все сделанное Антонином и ругал пассивность МИД и Св. Синода. «Русское правительство или отбивает охоту писать и работать или само заставляет делать, не спрашиваясь на свою голову, всей ответственности» [Там же. С. 88], — писал Мансуров. Он утверждал, что все прошедшие году консулы заботились только об экономии денег. Палестинская комиссия ничего не делала с 1864 г. В то же время католики и протестанты опять во всем обгоняют русских. В Иерусалиме все заведения зависят от нештатного смотрителя Левитова, а ему 60 лет, необходимо прислать в помощь хотя бы двух чиновников. Мансуров уже сообщил об этом в МИД два года назад. «Здесь нет средств делать как следует и что следует», — заявлял он.

В письме 28 октября к Н.К. Гирсу Мансуров описывал ситуацию по перестройке дома Духовной Миссии. Вместе с Миссией располагался приют паломников 1 разряда. Помещения Миссии были изолированы от приюта и имели отдельный вход. По словам Мансурова, когда планировались помещения для Миссии, во главе её стоял епископ, имевший большой штат (в действительности состав Миссии во все годы был приблизительно одинаков — около 14 человек). В доме было 94 комнаты разного размера на трех этажах. Под приют было отведено на нижнем этаже 17 комнат, в подвальном — 5 комнат. В 1864 г. 6 комнат приюта были переданы Миссии. В 1884 г. Миссия занимала 63 комнаты в доме и 8 комнат в мужском приюте (помещение для певчих и просвирня), — всего 71 комната. Миссия состояла из 10 штатных и 4 заштатных лиц. Палестинская комиссия пришла к выводу, что такие условия недопустимы. Не хватает места для паломников и негде поселить канцелярию консульства. Было решено, что надо определить число комнат необходимых для Миссии, а все остальное передать поклонникам и служащим [Там же. С. 48-50]. В противном случае пришлось бы строить новый дом для приюта за 100000 р. [Там же. С. 64].

Как воспринимал предложения Мансурова архимандрит Антонин видно из его телеграммы К.П. Победоносцеву 9 сентября 1884 г. (ещё до приезда Мансурова в Иерусалим): «Господин Мансуров хочет упразднить Духовной приют в Миссии, поместить там консульских секретарей и т.д. Умоляю оставить в покое нижайшее положение Миссии» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 196].

По словам Мансурова на собрании Комиссии 5 мая он предупреждал о возможном противодействии Антонина перестройке дома. Его предчувствия сбылись. После месяца переговоров Мансуров предложил сохранить 50 комнат для Миссии. Он согласился с предложением архимандрита перенести его помещения на солнечную сторону и даже поручил Эппингеру составить соответству-

ющий проект перестройки. На следующий день архимандрит прислал записку, что не согласен и будет протестовать. Затем заявил, что дом должен принадлежать Духовной Миссии и он делает одолжение, разрешив разместить тут приют. По словам Мансурова, Антонин говорил, что все приезжающие духовные лица должны останавливаться в этом доме, а их может быть много. И это в то время, как он сам просил отвести помещение для приезжающих монахов в доме мужского приюта (пачкают полы Миссии). Мансуров считал, что было бы желательно, чтобы священники и монахи жили с богомольцами и влияли на их нравственность [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 53]. Мансуров сохранил в архиве своё письмо Антонину 24 октября 1884 г., в котором выражал сожаление, что Антонин выступает против его предложений, направленных на пользу дела. Мансуров обещал отвести 50 комнат для 14 человек Миссии на той стороне, что хотел архимандрит [Там же. С. 46].

27 октября Антонин сообщал Мансурову о том, что вынужден направить официальный протест в С.-Петербург по поводу перестройки дома Миссии [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 107]. На что 28 октября Мансуров ответил длинным письмом к Н.К. Гирсу. Мансуров заявлял, что в течение месяца, встречаясь каждый день, он пытался убедить Антонина, что невозможно весь дом Миссии ставить только в его распоряжение. «Тезис отца Архимандрита заключается в том, что весь существующий в наших заведениях порядок представляется неправильным и, что его нужно радикально изменить в смысле единовластия в них Начальника Духовной Миссии и при введении порядков монастырских» [Там же. С. 53], — писал Мансуров. Антонии удивлялся, как послали Мансурова его убедить, хотя его взгляды известны и не менялись 17 лет. Мансуров передал Антонину инструкцию, где ему предписывалось установить юридический статус купленных земель. Но, Антонин был уверен, что в С.-Петербурге найдет сильных защитников своих взглядов. Антонин заявлял, что никогда не получал подробных инструкций от правительства. Мансуров жаловался на то, что за 17 лет на все свои предложения Антонин никогда не встречал отпора или властного вразумления. Он заявлял, что Мансуров имеет поручение Министерства поддерживать против него сторону консульства. Для Антонина было очевидно, что правительство само не знает, что оно может требовать. Мансуров заявлял, что монахов Миссии не хватает даже для нормального богослужения, а глава Миссии занимается посторонними вопросами вне Иерусалима (покупкой земель и строительством). Мансуров просил Гирса утвердить план перестройки дома Миссии и проинформировать телеграммами его и архимандрита [Там же. С. 55-65].

К письму прилагалась объяснительная записка и план перестройки дома Духовной Миссии. По плану Миссии отводилось в доме 52 комнаты, не считая сараев и т.д. Архимандрит сохранял все личные помещения, кроме комнаты под библиотеку. Имея большой зал и две гостиные комнаты, он мог разместить там библиотеку. В его распоряжении 4 большие комнаты без всякого назначения, он сможет селить там духовных лиц. Отдельная обеденная зала с доступным только ему входом туда. Два иеромонаха получат каждый по три комнаты: приемную, жилищную и экспериментальную. Иеромонах и иеродьякон поместятся в отдельных больших комнатах. По комнате каждому из хора. Пономарь свечник, помощник пономаря — по комнате. В нижнем этаже 9 комнат для гостей [Там же. С. 66-68]. Для сравнения давались размеры комнат в католической и протестантской Миссиях Иерусалима, для разных категорий служащих. Указывалось, что российским служащим отводятся помещения большего размера.

Свершено неожиданно 3 ноября 1884 г. Антонин согласился на все предложения Мансурова. Не исключено, что письмо Н.К. Гирсу сыграло важную роль. «Сердечно Вас благодарю за ту великую помощь, которую Вы мне оказываете и за столь горячо желанное мною вступление наше на путь дальнейшего соглашения» [Там же. С. 69], — писал Мансуров к Антонину. В этот день у сына Мансурова в Константинополе родился сын Борис и он извещал об этом архимандрита. 5 ноября Мансуров отсылал Антонину план перестройки Эппингера и просил заверить и подписать его [Там же. С. 72]. В тот же день Мансуров извещал Гирса о том, что после долгих переговоров последовало соглашение с начальником Духовной Миссии. Мансуров сообщал, что благодаря уступчивости архимандрита удалось составить новый план. Миссии переходят 56 комнат дома. Освободившиеся место займет приют и секретарь консула. Палестинская комиссия должна была поднести на подпись императору новый план дома Духовной Миссии и гостиницы 1 разряда [Там же. С. 73]. Вновь высылался пакет сопроводительных документов. 1 декабря 1884 г. пришел ответ, план одобрен и доведен до высочайшего сведения [Там же. С. 80].

В тот же день, 3 ноября 1884 г., когда Антонин дал согласие на перепланировку дома Миссии, он отправил письмо к Победоносцеву, где разъяснял свою позицию. Архимандрит писал, что

вдохновителем этой идеи является Мансуров и что он всегда боролся с Духовной Миссией. Его усилиями был изгнан епископ Кирилл (Наумов) и понижено звание главы Миссии до архимандрита. Он добился в 1879 г. «высочайшею проскрипциею Миссии». Мансуров и МИД всячески стараются унизить Миссию. Антонин заявлял, что Миссия живет всего в 13 комнатах, а не в 50, как утверждает Мансуров. Действуя угрозами и даже ссылками на то, что он статс-секретарь императора и имеет право передавать его волю, Мансуров добился от Антонина согласия на перепланировку дома [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 213-215].

3 апреля 1885 г. Мансуров, все ещё находившийся в Иерусалиме, написал архимандриту письмо по поводу предстоящих работ. Он сообщал, что соглашение между ними по поводу дома, в котором помещаются Духовная Миссия и приют 1 разряда было одобрено и доведено до императора. Составлен план, работы поручены иерусалимскому архитектору, обещавшему выполнить все до 1 октября. Мансуров уже передал консулу 2/3 суммы нужной на переделки. «Вашему Высокопреподобию известно, какую важность имеет предпринятое переустройство означенного дома для Палестинской Комиссии и для достижения возможной экономии в поклоннических помещениях при той прискорбной тесноте места, которую наши учреждения страдают» [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 14], — писал Мансуров. Он просил освободить помещение к 1 мая и оказать содействие консулу и архитектору. Такое же письмо, с подробным описание задачи, было направлено консулу. Дополнительно сообщалось, что во дворе необходимо построить помещение для бани (чего Антонин добивался в течение нескольких лет). В доме выделялось место для секретаря консульства. Работа стоила 19217 франков, оплата шла из денег Палестинской комиссии [Там же. С. 16-21].

Однако, конфликт вокруг дома Миссии на этом не закончился. 24 апреля/6 мая 1885 г. секретарь М.Г. Дмитриевский, заменявший умершего консула, сообщал послу, что Антонин отказался освобождать дом Миссии. Архимандрит заявил, что контракт с архитектором заключен помимо его ведения. Он требовал составить комиссию из членов консульства и Миссии для наблюдения за работами. Консул донес об этом в МИД [Там же. С. 42]. 24 апреля/7 мая 1885 г. взбешенный Мансуров вновь отправил длинное письмо к Н.К. Гирсу. Мансуров писал, что «Возбужденные архимандритом затруднения лишены всякие основания. Перед моим отъездом он два раза уверял меня, что с его стороны не встретиться никаких препятствий. Я входил с архимандритом в сношения словесно и письменно. Все малейшие подробности были с ним согласованы» [Там же], — утверждал Мансуров. С 1864 г. Миссия не имеет права участвовать в хозяйственных работах, ими руководит консул. Антонин не имеет права вмешиваться в его распоряжения. Мансуров просил Гирса ускорить решения дела и убрать затруднения, создаваемые архимандритом. По этому поводу посол А.И. Нелидов телеграфировал Гирсу, что Антонин был своевременно предупрежден о сроках работ. 24 мая глава Азиатского департамента Зиновьев сообщал в Иерусалим: «Необходимо немедленно приступить к работам, согласованных с архитектором Булосом. Нет препятствий к тому, чтобы Начальник Миссии имел участие в наблюдении за точным исполнением Высочайше утвержденного плана» [Там же. С. 43].

9 апреля Мансуров оставил Иерусалим и 25 мая 1885 г. уже был в С.-Петербурге. По приезду Мансуров сообщал Гирсу, о том, что получил от консула из Иерусалима сведения обо всех затруднениях, создаваемых Антонином. Он очень подробно описывал все, что происходило вокруг перестройки дома Миссии. «Сведения эти о действиях Арх. Антонина служат самым ярким подтверждением верности всего того, что я имел честь излагать в конфиденциальном письме к Вашему Высокопревосходительству из Иерусалима от 28/31 октября 1884, когда начальник Миссии протестовал против всяких изменений в таком порядке вещей, который не мог быть далее терпим из уважения к благоразумному и добросовестному пользованию Государственной собственностью» [Там же. С. 44], — писал Мансуров. Он сообщал, что архимандрит вернулся к системе противодействия, от которой был вынужден отказаться в ходе переговоров, мог заявить свои возражения до отъезда. Мансуров считал претензии Антонина совершенно безосновательными. В течение 20 лет все ремонтные работы в доме Миссии проводились без участия архимандрита. 70 комнат Миссия использует как кладовые и склады строительных материалов и разного хлама, строительные и фотографические мастерские. Мансуров удивлялся, что Дмитриевский приостановил работы, утвержденные императором.

«Нельзя не смотреть с истинной грустью на тот факт, что Начальник духовного учреждения, которому должно быть близко все касающееся благосостояния Русских паломников, с систематическим эгоизмом препятствует благим целям Министерства иностранных дел, для самого себя и членов Миссии требует помещения, которого вдвое и более превосходит то, чем располагают духовные лица всяких других исповеданий в Иерусалиме, и упорно остается глух к вопиющим потребностям

Палестинской комиссии от которой Миссия получает постоянные и для нее очень значительные пособия» [Там же. С. 48], — писал Мансуров. Он утверждал, что все в Иерусалиме были свидетелями непорядков, несогласия, вражды и более всего отсутствия дисциплины у русских деятелей. Жалобы для Антонина выгодны, они приносят пособия и жертвы. До сих пор эти попытки не влекли не ответственности не осуждения, они подрывает престиж русского правительства в Палестине. К письму сделана приписка: «Это письмо было предоставлено С.С. Гирсом в подлиннике Государю, Государем на письме поставлена резолюцию «Срамно». С такой надписью письмо возвращено Т.С. Зиновьеву 29 мая. А Зиновьев сообщил о Высочайшей резолюции К.П. Победоносцеву» [Там же. С. 50]. Надо полагать, что после вмешательства Александра III проблема с перестройкой дома была решена окончательно.

19 июня 1885 г. Антонин писал Победоносцеву о неудовольствии императора из-за дела «представленного Ему в желательном г. Мансурову свете» и соглашался с тем, что был неправ в том, что оттягивал переделку дома. Он оправдывался тем, что у Палестинской комиссии есть более срочные дела, например расширение женского приюта. Писал, что теперь снял с себя ответственность, передав все дело архитектору [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия. 2017. С. 240-241].

Мансуров словно чувствовал, что это его последняя поездка в Иерусалим и старался все успеть. 23 ноября 1884 г. он писал А.В. Головнину: «Здесь мне так много, так много дела, что радость, именно радость работать. Глубоко благодарю Господа за возвращение сил и здоровья: я на это не рассчитывал и год тому назад считал себя выписанным в расход, как говорили в Севастополе» [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 1]. Мансуров не обольщался на тему того, что МИД заинтересован в его трудах. «Вы скажите мне читает ли кто ни будь мои письма? Все та же история: ни читает, читавши забывает и ни слова не отвечает. С мая по сие число я получил одно письмо Зиновьева, очень малое с извинением о том, что нет времени, и одну телеграмму — что ныне не на что рассчитывать» [Там же]. Надо полагать, что речь шла о деньгах, обещанных МИД.

Во время посещения Иерусалима Мансуров столкнулся и с другими проблемами, которые решал уже по возвращению в Россию. По приезду Мансуров посетил губернатора города. Об этом визите посол 4/16 октября 1884 г. А.И. Нелидов шифрованной телеграммой сообщал в МИД. Губернатор сам заговорил о необходимости в санитарных интересах паломников устроить водосток, указал на желательность извещения о том Порты. Если губернатор обратиться Министерство надо ответить, что постройка канализации дело дальнейшего будущего [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 17]. 11 ноября Мансуров направил шифрованную телеграмму Зиновьеву о том, что работы по цистернам на 3000 р. уже оговорены и в полном ходу. Необходимы еще 3000 р. на очистку места и устройство канала на участке в городе. Весной возможна холера. Вся ответственность ляжет на МИД, которому здешние условия известны уже два года. Сюда не высылают даже сметных сумм и работы делаются в долг [Там же. С. 86]. В телеграмме затрагивались сразу две важные проблемы, беспокоившие Мансурова, нехватка денежных средств и опасность инфекционных заболеваний. В следующей шифрованной телеграмме министру МИД 15 ноября Мансуров сообщал, что в госпитале необходимо открыть отделение для заразных больных и на это нужно 7000 р., существует опасность вспышки оспы. Мансуров просил о выделении денег, хотя бы экстренный кредит 150000 р., добавление к кредиту МИД на чрезвычайные издержки за границей. «Все мои указания, сделанные ещё в марте и мае, более чем оправдываются. Мы искупаем бедствие в течение 20 лет. Очень жаль, но пожертвования и крепкие усилия необходимы» [Там же. С. 88], — утверждал он.

За материальной помощью для Иерусалима Мансуров 21 ноября обратился к обер-прокурору К.П. Победоносцеву. Он просил позаботиться об увеличении кружечного сбора и помочь получить 150000 р. на 1885 г. и на 1886 г. — 100000 р. Упоминал про план строительства пристройки для заразных больных в госпитале. «Можно ли удивляться неудовольствием Государя, когда дело идет об обеспечении великого дела его родителя» [Там же. С. 90], — писал Мансуров. В архиве Мансурова, в подборке газетных статей, сохранилась вырезка с определением Св. Синода из «Церковного вестника». 31 октября — 20 ноября 1884 г. Св. Синод слушал предложение «О кружечном по церквам в пользу палестинских паломников сборе». Дело было возбуждено по ходатайству Палестинской комиссии. Св. Синод поручил синодальных конторам, епархиальным епископам, главам военного и придворного духовенства принять меры к учреждению во всех церквах кружек, пожертвования должны поступать в Св. Синода, а оттуда в Палестинскую комиссию [Газетные вырезки. Л. 10].

Другая надежда получить деньги у Мансурова была на губернатора Москвы В.А. Долгорукова, родственника его жены. 2/14 декабря 1884 г. в письме ему Мансуров просил помочь 7000 р. на обу-

стройство госпиталя для заразных больных. Это отделение Мансуров обещал назвать «больничная палата Князя В.А. Долгорукова». «Жена моя может Вам рассказать, как я бьюсь как рыба об лед; чтобы устроить что либо хорошее именно пользуясь моим присутствием в Св. Земле. И так легко было бы сделать кое что хорошее пока я здесь, я отойду и все опять заснут на долго!» [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 189. Л. 111], — жаловался Мансуров. Он описывал все экстренные нужды Русской Палестины, простиравшиеся до 22000 р. Туда был включен и земельный участок, который соседствовал с русским участком на Елеонской горе, а также участок в Кане Галлилейском, где Христос превратил воду в вино. Его хотела купить патриархия, но не имела денег.

Уже в феврале Долгорукий собрал запрашиваемую сумму 22000 р. В письме 3 февраля Мансуров благодарил Долгорукова от имени патриарха за присланные пожертвования. Патриарх хотел увековечить имена жертвователей в Кане Галлилейском. На Елеонской горе Мансуров заключил сделку на свое имя, потом планировал передать участок консулу. Ему не хватало 600 р. на оформление земельной собственности, и он надеялся, что еще придут пожертвования [Там же. С. 145]. Как видно из шифрованной телеграммы Гирса к Мансурову 25 февраля /9 марта 1885 г. Александр III не дал разрешение назвать палату для инфекционных больных именем Долгорукова [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 285].

На деньги, собранные Долгоруковым, Мансуров приобрел участок на свое имя. О нем 6 февраля 1896 г. Мансуров сообщал министру МИД А.Б.Лобанову-Ростовскому. Этот участок соседствовал с другим, у пруда Мамилла, по ту сторону Яффской дороги, купленном русскими в 1859 г. На нем были поставлены цистерны. Купленный Мансуровым перед отъездом из Иерусалима, в 1885 г., принадлежал греческому архимандрита Григорию, поэтому был передал в заведование Иерусалимскому патриарху. В 1890 г. Мансуров передал участок и документы на него генеральному консулу [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 704-705]. В 1897 г. участок Мансурова был переведен на имя Российского правительства [Там же. С. 754].

Среди документов архива Мансурова есть несколько доверенностей на получение денег с личного счета. В мае 1885 г. жена Мансурова обратилась в Учетно-ссудный банк СПб. Она передавала право мужу распоряжаться ее деньгами в банке. Он получал право получать деньги и бумаги, продавать их, вносить деньги и бумаги распоряжаться по усмотрению [Копия с доверенности Мансурова. Л. 51]. Разгадку экстренных трат можно найти в документах. 20 января 1885 г. Мансуров написал письмо Гирсу посвященное личным финансовым проблемам. Он сообщал, что при планировании командировки ошибся в расчетах. Предполагалось, что он едет в Иерусалим на три месяца и вместе с тремя помощниками должен потратить 13000 фр. (включая дорожные расходы). Выяснилось, что этих денег не хватит даже одному человеку. В эту командировку Мансуров вез секретаря, которого содержал за собственный счет, не исключено, что это была дочь, сопровождавшая отца в Иерусалим. «Если бы не последовали дополнительные ассигнования в мое распоряжение, то недостающая сумма должна бы пасть всецело на мои собственные частные средства» [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 235], — писал Мансуров. Он сообщал, что обременен долгами и вынужден тратиться на три дома — Москва, С.-Петербург и Иерусалим. Просил выделить дополнительно 9600 фр. По распоряжению императора эти деньги были отправлены в Иерусалим 26 февраля / 10 марта 1885 г. Александр III просил, чтобы Мансуров не тратил на командировку своих денег [Там же. С. 285].

4 апреля 1885 г. Мансуров сообщал служащему консульства Ростовскому, что с разрешения МИД приступают к построению при госпитале особого здания для больных заразными болезнями. Стройка будет финансироваться за счет частных пожертвований, собранных московским губернатором В.А. Долгоруким. На эти деньги новая больница будет снабжена кроватями, матрасами, столиками и т.д. План нового здания был передан генеральному консулу. Смета составлена Эппингером на сумму 16317 фр., срок строительства до 1 октября, исполнитель городской архитектор. Деньги должны были быть переведены в кассу патриархии, для дальнейшего получения исполнителями [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328. Л. 26-29]. 31 марта 1885 г. Мансуров отправил в Иерусалим план и смету госпиталя [Там же. С. 29]. 7 апреля 1885 г. Мансуров сообщал исполняющему обязанности консула, что консульство будет руководить возведением госпиталя [Там же. С. 32].

По приказу Мансурова инспекцию госпиталя в Иерусалиме 26 марта 1885 г. провел врач Костор-ский. Его отчет, сохраненный в архиве Мансурова, позволяет прояснить ситуацию с работами, проводившимися там. Косторский писал, что госпиталь находиться в здании из трех этажей, на первом

хозяйственные склады, кухня и покойницкая. Второй этаж для приема амбулаторных больных, аптеки, старшей сестры и квартиры врача. На третьем этаже госпиталь из девяти палат: 5 для мужчин, 4 для женщин (всего 60 коек). В госпитале идеальная чистота и опрятность, правильно ведутся документы. Инструменты и повязки чистые и правильно наложены, врач использует новейшие методы. Много больных с тифом и малярией, они на том же этаже вместе с другими, существует опасность заражения. Уже заложен фундамент помещения для заразных больных. В связи с тяжестью перехода из Яффы в Иерусалим в госпиталь поступают и хирургические больные, приходиться делать операции. Проблема с роженицами, так как роды вблизи заразных больных опасны. Питание хорошее. Уход сестер больные хвалят. Нет дезинфекции тюфяков, даже после заразных больных. В аптеке принимает медикаменты помощница, не имеющая медицинского образования, лекарства разбросаны без порядка и ядовитые, и сильнодействующие. Шнурованные книги учета лекарств не ведутся. На 1886 г. на лекарства затребовано 2800 франков (700 р.). В год поступает 450-500 больных, по больничным стандартам на них должно уходить 600 р., 100 р. уходят на амбулаторных больных. Косторский предлагал пересылать медикаменты из России с помощью РОПиТ и ввести должность фельдшерицы для надзора за аптекой [Там же. С. 81-98].

О том насколько эффективно Мансуровым были потрачены деньги, собранные Долгоруковым, свидетельствует письмо Мансурова к консулу Д.С. Арсеньеву 16 октября 1884 г. Мансуров писал по поводу земли на скате Елеонской горе называется «Велико Княжеская» потому, что была приобретена великим князем. Мансуров посетил ее вместе с Антонином. «Никому, кроме отца архимандрита, не приходилось столько трудиться в Святой Земле в деле приобретения Русских участков земли, как мне, никто лучше меня не знает как многотрудно такое дело и сколько нужно забот, скорбей и тяжелой работы, чтобы довести начатое до желательного конца. Тем более мне приходиться глубоко, с удивлением и почитанием преклониться перед теми умными, энергичными стараниями Отца Арх. Антонина, которые дали Их Высочествам возможность ознаменовать, в полном смысле слова ознаменовать, свое пребывание в Иерусалиме драгоценнейшем не имеющим себе равного приобретением» [Там же. С. 40], — писал он. Мансуров сообщал, что все вокруг скуплено католиками и русский участок сейчас можно продать в 10 раз дороже. В 1859-1862 гг. за земли, занимаемые нашими постройками, Антонин заплатил 36000 р. сейчас они стоят 4 миллиона франков. На Елеонской горе по скату ее к Иерусалиму больше нет свободной земли. Антонину сообщили из С.-Петербурга, что на этом участке планируют возводить постройки и уже назначен архитектор. Мансуров сообщал, что участок не огражден, а оградные стены имеют в Иерусалиме большое значение. Без стены всегда возможны нарушения и захваты. Стена означает получение собственности на участок. Необходимо срочно выделить архимандриту деньги на возведение стены около 4800 р. Антонин хотел бы купить турецкий участок, примыкающий сверху к русскому, с двумя строениями за 1000 наполеонов. Вскоре такой возможности не будет или цена значительно возрастет [Там же. С. 36-41]. Эти задачи были выполнены на деньги Долгорукова. В последствие Антонин построил на русском участке башню, с которой было видно Средиземное море. Он утверждал, что делает это для потомков. Думается, что Мансуров все же рачительней распоряжался деньгами жертвователей.

Секретным заданием Мансурова от МИД и Палестинской комиссии было урегулирования прав собственности на земли, купленные Антонином. Этот вопрос давно волновал светских и духовных чиновников и по нему уже не раз выносились решения МИД и Св. Синода. Но, дело с места не сдвигалось. 4 мая 1872 г. обер-прокурор Св. Синода Д.А. Толстой писал товарищу министра МИД В.И. Вестману, что покупка земель в Турции архимандритом Антонином, на деньги благотворителей, создает проблемы с турецкими властями. В связи с тем «что таковые приобретения не должны продолжаться на будущее время» предписывалось потребовать у Антонина объяснений. МИД и Св. Синод считали, что Антонин не имеет право использовать пожертвования, а обязан передавать их по назначению и не получал от Св. Синода разрешения на покупку земель [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 607]. Был и другой взгляд на этот вопрос. В 1883 г. консул осмотрел земли приобретенные Антонинам и построенные на них здания. Свой вывод он сообщал послу в Константинополе: «Приобретения отца Антонина в Палестине, о которых я имел честь выше говорить, не могу вызвать каких-либо затруднений для нашей политики в Турецкой империи и что они не только полезны для наших поклонников в Святой Земле, число которых ежегодно увеличивается, но и послужат русскому здесь делу по отношению к усилению нашего нравственного и образовательного влияния» [Там же. С. 615]. Консул жалел о том, что архимандрит не ведет правильной денежной отчетности и она не публикуется в журналах для всеобщего сведения. Точно так же Антонин относился и к оформлению документов на земли.

К обсуждению с Антонином этого важного и опасного вопроса Мансуров перешел в ноябре 1884 г., его рапорты, направлявшиеся в Св. Синод, пока не обнаружены. О выполнении своего задания Мансуров сделал доклад Палестинской комиссии 30 мая 1885 г. Он начинал с предыстории вопроса. 15 мая 1873 г. консул Кожевников обращался в Комиссию в связи с новыми турецкими законами о совершении новых владельческих актов на те земли в Палестине, о которых не установлено в султанских фирманах 1859 г. Ходатайство консула не было удовлетворено вследствие некоторых указаний Игнатьева. 25 мая 1876 г. Кожевников возобновил свое ходатайство, не было удовлетворено и оно. Новое представление 12 февраля 1883 г. так же осталось не рассмотренным [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328. Л. 59]. По приезду в Иерусалим Мансуров поручил Кожевникову проверить владельческие акты на земли купленные Ан-тонином. На этом основании был сделан вывод: «Все акты на русские земли, о коих не упоминается в султанском фирмане 1859 г., находятся в положении неправильном, не обличены в надлежащую законную форму и не обеспечивают надлежащим образом права Русского Правительства на купленные для него в разное время недвижимости» [Там же. С. 60]. Консул Кожевников подготовил новое обращение в Палестинскую комиссию, но из-за его болезни и смерти исполнено не было. Генеральный консул в Константинополе считал, что акты должны быть приведены в должное состояние с указанием владельцем Правительства или консульства. Это не должно вызвать возражений со стороны Турции. Для приведения актов в порядок консулу необходимо распоряжение МИД и решение Комиссии о том, что она готова нести расходы на оформление земель. Мансуров просил Комиссию ходатайствовать перед МИД и взять на себя все издержки. Расход мог составить 1253 р. — 3 процента от стоимости земель. В своем постановлении Комиссия согласилась с Мансуровым, просила члена ее Зиновьева доложить министру МИД и просить консулу дать делу законный ход.

Подробно вопрос о покупке Антонином земельных участков Мансуров освещал в письме К.П. Победоносцеву 19 ноября 1884 г. Он сообщал очень интересные подробности своих переговоров с Антонином. Архимандрит отказывался предъявлять владельческие документы на земельные участки, утверждая, что они оформлены на его имя. Не пояснял, как назван покупатель в этих документах «Антонином» или «Начальником Духовной Миссии». На требование перевести документы на имя «Русского правительства» Антонин отвечал отказом, заявляя, что после этого участки будут переданы в ведение консульства и «ныне процветающие и растущее, будет обречено на тот упадок и застой, который сокрушает всякого и замечается в палестинских государственных сооружениях» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 207]. На заявление Мансурова о том, что Антонину все равно придется передать земли российскому государству, архимандрит отвечал: «я сумею все поддержать, пока буду жив, никто у меня ничего отнять не может, против турок — правительство и так обязано защищать мои заведения, а после моей смерти — воля Божия». «Что ответить на такие аргументы, когда в душе сознаешь, что в них много справедливого?» [Там же. С. 208], — писал Мансуров.

31 мая 1885 г. Мансуров отправил Гирсу отчет о своих действиях по поводу земель, приобретенных Антонином. По его словам, он получил задание убедить Антонина привести в порядок акты на земли, купленные им на поступавшие пожертвования. Консулу было известно, что земли записаны на турецкого подданного араба Якуба Халеви, заштатного драгомана Духовной Миссии. В случае кончины Антонина или отъезда его из Палестины имущество, включая две церкви, могли сделаться собственностью турецкого подданного или стать предметом злоупотребления или спекуляции. МИД предполагало, что Антонин мог перевести земли на свое имя, но это не решало проблемы. По российскому и церковному закону Антонин, как монах, не имеет право приобретать недвижимое имущество на свое имя. Архимандриту были известны опасения правительства. Св. Синод предписал Антонину привести документы на земли в законную форму. Мансуров потратил много усилий, чтобы убедить Антонина положить конец столь ненормальному положению вещей. В ноябре и декабре он сообщал в Св. Синод и К.П. Победоносцеву о своих переговорах. Архимандрит сначала предложил оформить собственность на Духовную Миссию. Но это сделать было нельзя, так как турецкое правительство не утвердит такой акт. От российского правительства потребуются долгие переговоры для признания за Миссией юридическо-правового характера. Потом Антонин предложил передать земли ППО. Это сделать было невозможно, так как Турецкое правительство не признает в Палестине никаких частных обществ. Если правительство потребует признания за ППО юридического лица, тогда по тому же пути пойдут католики, протестанты, евреи. В конце Антонии предложил составить завещание, в котором в случае смерти передавал свое имущество Духовной Миссии. Мансурову не удалось убедить его в том, что тот, кто не может владеть землей, не может ее и завещать. Архиман-

дрит заявлял, что в случае его смерти правительство найдет способ по суду вернуть земли и убедить его не удалось. Мансуров сообщал, что ситуация, когда земля с двумя церквами принадлежат частному лицу очень не нравиться Иерусалимскому патриарху. Будущее земель зависит от доброй воли араба Якуба. Он не женат и в случае его смерти имущество перейдет к Турции. Если на указ Св. Синода архимандрит просто не отвечает, то и на министерский указ не обратит внимания [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328. Л. 63-69]. Попытки Мансурова урегулировать права на собственность земель приобретенных Антонином закончились провалом.

Решить эту проблему правительственными органа пытались и в последующие годы. 9 апреля 1885 г. в Св. Синод обратился иерусалимский патриарх Никодим. Он приветствовал строительство русских церквей, но должен был заботиться о том, чтобы оно не нарушало обычаи. Антонин построил две церкви одну на горе Елеонской другую вблизи Иерусалима в местечке Горняя. Уже получил разрешение Турции на строительство третьей церкви в Ионии. Никодим просил определить их каноническое положение. Официально объявить кому принадлежат эти церкви Св. Синоду или российскому правительству [Письма патриарха Никодима к Б.П. Мансурову. Л. 67-72]. Этому вопросу было посвящено заседание Св. Синода 6 июня 1885 г. Антонина представил объяснения о церквах и приобретенных им участках: 1. На горе Елеонской церковь построена на участке, купленном для Духовной Миссии в 1871 г., в июне 1882 г на этот счет выдан султанский фирман. Церковь окончена и готова к освящению. Земельный участок в русской собственности. 2. Церковь в 8 верстах от Иерусалима в селении Айнь-Карем, выстроена на участке, приобретенном Антонином в 1871 г. и признана тем же фирманом. Службы там совершает назначенный патриархией арабский священник. Она в русской собственности, содержится на деньги Духовной Миссии. 3. Строящаяся по желанию графа Путятина в Яффе церковь, заложены внутри садов на приобретенном в 1869 г. участке земле. Дело о ней возбуждено посольством в начале 1884 г. патриарх дал согласие, но до конца не доведено. Антонин словесно условился с патриархом, что статус этих церквей будет «принадлежат Духовной Миссии». Относительно купленных им земель Антонин пока не предоставил сведений в Св. Синод. Документы по ним находятся в разных местах, а некоторые еще не оформлены из-за трудностей покупной процедуры. Земли куплены на его имя по турецким законам [Там же. С. 77]. Антонин говорил неправду, земли были куплены на имя драгомана Духовной Миссии Якуба Халеви, что должно было быть известно Св. Синоду по докладу Мансурова.

Св. Синод принял компромиссное решение: 1. Все русские церкви построенные в Патриархии Иерусалимской начальником Духовной Миссии архимандритом Антонином с находящейся при них землей и постройками признать подворьями Св. Синода и непосредственное заведование и управление ими возложить на начальника Духовной Миссии, вменить ему в обязанность ежегодно представлять отчет в Св. Синод о состоянии подворий. Обращаться в Св. Синод по нуждам этих подворий. Обязать Антонина озаботиться об укреплении за Св. Синодом всех приобретенных им земель и строений. 2. Ответить патриарху, что русские церкви являются подворьями Св. Синода, управление принадлежит Антонину и т.д. [Там же. С. 78].

28 октября 1885 г. Антонин доносил в Св. Синод о своих земельных приобретениях. «Относительно, в разное время и в разных местах Палестины сделанных мною земельных приобретений, я, как в 1881 году, так и теперь, нахожусь ещё в невозможности предоставить Святейшему Синоду все нужные сведения с полной отчетливостью, тем менее препроводить в оный все относящиеся к покупке мест документы в подлиннике или в копиях» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 617]. 19 мая 1886 г. консул в Иерусалиме Д.Н. Бухаров писал главе Азиатского департамента И.А. Зиновьеву, что Антонии так до конца и не оформил документы о покупке земель. Архимандрит планирует передать собственность на них Палестинскому обществу, Св. Синоду и Палестинской комиссии, «сообразно с условиями и целью устройства каждого из них» [Там же. С. 618]. 27 января 1887 г. была отправлена секретная телеграмма Бухарова «Архимандрит Антонин продолжает приобретать тайно земли на имя Халеби. Необходимы энергичные меры для перевода их и всех других на консульство» [Там же. С. 624]. После целого ряда указов Св. Синода и МИД лишь в 1889 г. Антонин оформил «вакуф» на купленные земли (завещал земли и строения Русской Церкви) [Там же. С. 625]. Н.Н. Лисовой опубликовал текст вакуфа Антонина в своем труде и, позднее, в сборнике документов. Исследователь считал, что земли, после смерти Антонина, стали собственностью Духовной Миссии, а через нее Русской Церкви [Лисовой, 2006. С. 155]. В полном тексте «Акта об учреждении вакуфа архимандритом Антонином» не все так просто. Согласно тексту, собственность переходит российским православным паломникам под контролем обер-прокурора Св. Синода. Но,

документ предусматривал при отсутствии российских православных паломников, переход собственности к православным жителям Иерусалима, в таком случае и контроль переходил к властям Иерусалима [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 632].

В условиях нового времени отъезд и возвращение Мансурова из командировки в Иерусалим освещалось в газетах. 25 ноября 1885 г. в № 321 «Московских ведомостей» было опубликовано письмо из Палестины за подписью «Паломник». По этому поводу Мансуров написал опровержение и направил его издателю М.Н. Каткову. В статье говориться о распоряжении Мансурова сделанных в Иерусалиме 1884-1885 гг. относительно сопровождающих для паломников при посещении Св. Мест. Мансуров был не согласен с этими замечаниями. Он писал, что автор явно из С.-Петербурга, так как в Иерусалиме описанной им ситуации быть не может. Сам конфликт был возбужден архимандритом Антонином из-за того, что консул стал назначать своих сопровождающих русским паломникам. В статье утверждалось, что иерусалимский патриарх назначил сопровождающим грека, вместо русского, против воли консула. Что Мансуров по этому поводу должен был примирить Духовную Миссию и патриархию. Мансуров заявлял, что все в статье лож. «Анонимам представляет очень удобную свободу говорить, все что угодно» [Письма Б.П. Мансурова к М.Н. Каткову // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 346. Л. 1], — заявлял он и просил опубликовать опровержение. Вслед за этим газетная полемика вокруг последствий командировки Мансурова переросла в затяжной конфликт с деятелями ППО.

Открытие в 1882 г. ППО заставила активизироваться Палестинскую комиссию. В этом году императором была утверждена командировка Мансурова в Иерусалим, но она задержалась на два года. Общего отчета о последней командировке Мансурова в Иерусалим не сохранилось. Весной 1884 г. Мансуров подготовил обширный план преобразований в Русской Палестине. Необходимо было перестроить здание Духовной Миссии, построить баню, надстроить две главные гостиницы для паломников, устроить канализацию, отхожие места, сделать отдельное помещение для заразных больных в госпитале. На эти цели он хотел получить государственное финансирование — 400000 р. на 1885-1886 гг. В своих письмах он критиковал Палестинскую комиссию, МИД и Св. Синод за бездействие. Мансуров надеялся, как и в 1856-1860 гг. своей энергией возродить Иерусалимское дело. Но, ситуация изменилась, МИД не был заинтересован в изменении ситуации в Иерусалиме, а для ППО Мансуров стал конкурентом. Долгожданная командировка на Восток в 1884 г. воспринималась ППО, как ещё одно вмешательство бюрократии в созидательную деятельность архимандрита Антонина. Мансурову не дали завершить новый этап преобразований учреждений для паломников. Эту инициативу перехватило ППО и довело начатое до конца. Среди поручений Мансурова было оформление документов на земельные участки, приобретенные Антонином. МИД возлагал на Мансурова надежды потому, что на патриарший престол в Иерусалиме был избран его друг и крестный отец его дочерей, епископ Никодим.

В Иерусалиме Мансуров столкнулся с отчаянным сопротивлением архимандрита Антонина. С ним было необходимо согласовать перестройку дома Миссии и оформление документов на купленные архимандритом земли. Только при вмешательстве императора и с большим трудом удалось решить только первую проблему. После попытки ликвидировать Духовную Миссию в 1879 г. Антонин воспринимал Мансурова как врага. Попытки забрать часть помещений у Миссии он расценивал как вмешательство светской власти в духовную сферу. Отстаивая дом Миссии Антонин защищал все созданное им за годы пребывания в Иерусалиме.

С проблемой оформления земельных приобретений Антонина на государство Мансуров не справился. Архимандрит фактически отказался обсуждать с ним этот вопрос. Мансуров понимал позицию Антонина и в этом вопросе не осуждал его. Архимандрит не доверял чиновникам. Он боялся, что если все созданное им, в том числе и на личные деньги, попадет во власть консульства и Палестинской комиссии, то оно погибнет. Собственность, оформленная на него через подставное лицо, была гарантией того, что Антонина не уберут из Иерусалима. Эта позиция, хотя и совершенно юридически не верная, была понятна высшим чиновникам. В итоге дело окончилось компромиссом. Антонин составил духовное завещание, по которому его приобретения отходили в пользу православных паломников под контролем России. Но, к этому решению Мансуров уже отношения не имел. История с вакуфом Антонина более сложная, чем её обычно представляют. Самого Антонина посмертная судьба имущества не волновала. Он был уверен, что Российская империя сможет защитить эти земли. Не так уверены были в этом турецкие власти, которые в вакуфе конечным наследником прописали Бога. Время показало, что они были правы. Российская империя рухнула и земли Антонина вполне могли перейти православным Иерусалима, под контролем властей Иерусалима, как это было написано в вакуфе. Однако, рухнула и Турецкая империя, бывшие приобретения Антонина стали предметом торга уже совершенно других стран и политиков. 161

В Иерусалиме Мансуров согласовал проведение канализации на русском участке, строительство помещения для заразных больных в госпитале, купил участок земли, помог в приобретении земли для патриархии. Но это было меньшее из того, что он планировал сделать, прося у государства 400000 р. на два года. Политическая ситуация сделала командировку Мансурова 1884-1885 г. одной из его самых бесплодных поездок на Восток. При этом она стала самой освещаемой командировкой. Объявление о её цели сразу появилось в газетах. По возвращению появились и критические статьи. По своей старой традиции, ничего не оставлять без ответа, Мансуров вступил в печатную полемику, переросшую в затяжной конфликт с ППО.

Б.П. Мансуров и Православное палестинское общество — теоретические разногласия

Заботой о российских паломниках в Палестине последовательно занимались Палестинский комитет, Палестинская комиссия и Православное палестинское общество. Б.П. Мансуров был активным деятелем всех трех учреждений. Основание ППО пришлась на заключительный этап его карьеры. При открытии Общества он был избран членом учредителем и членом Совета Общества. Его кандидатуру рассматривали на пост вице-президента. В 1884 г. его забаллотировали при избрании в Совет ППО [Хитрово, 2011. С. 27]. В 1887 г., в связи с болезнью и переездом в Ригу Мансуров прекращает свою работу в Обществе. При этом на последнем этапе в 1884-1887 гг. между ним и другими активными членами Общества произошёл конфликт, вылившийся в жаркую литературную полемику. Несмотря на важность этого столкновения для истории ППО и множества сохранившихся после него книг, брошюр и статей, в исторической литературе конфликт получил очень слабое освещение [Кондаков, Федотьев, 2021].

Инициатором создания ППО стал В.Н. Хитрово (1834-1903) выпускник Александровского лицея, он служил в Государственном контроле, затем в Морском министерстве, параллельно с А.В. Головниным и Б.П. Мансуровым, затем в Министерстве финансов. Летом 1871 г. он совершил свою первую поездку в Иерусалим и был впечатлен настолько, что всю последующую жизнь посвятил Русской Палестине. Хитрово провел большую работу, предшествовавшую учреждению Общества. Н.Н. Лисовой указывал, что еще в 1877 г. Хитрово писал Леониду (Кавелину) о том, что мечтает создать в С.-Петербурге частный Палестинский комитет. Его задачами должны были стать знакомства русских со Св. Землей, её научное исследование, поддержка паломников, приобретение земельных участков, поддержание российского влияния. Комитет следовало передать под покровительство члена царской фамилии и митрополита и начать сбор пожертвований. Впоследствии ему можно было бы подчинить Палестинскую комиссию и её денежные средства [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 12]. 23 января 1879 г. архимандрит Антонин (Капустин) написал письмо Хитрово. В нем обсуждался вопрос возможного учреждения Русского палестинского общества. Антонин предлагал пригласить в ряды Общества ученых, клириков, дипломатов, великих князей Константина и Николая Николаевичей. Сделать покровительницей общества он предлагал императрицу Марию Александровну [Там же. С. 91-92]. 9 января 1880 г. Хитрово обсуждал образование ППО с Мансуровым [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 457-458]. 28 марта Головнин писал к Хитрово по поводу проекта устава ППО. Он предлагал привлечь к обсуждению Е.В. Путятина, П.П. Мельникова, Б.П. Мансурова, В.И. Доргобужинова, К.П. Победоносцева [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 94].

Консолидация основателей ППО произошла в 1879 г., они объединились для спасения Духовной Миссии. Е.В. Путятин обратился к императрице, наследнику Александру Александровичу, великому князю Константину Николаевичу (тот переслал его письмо товарищу министра МИД Гирсу), К.П. Подебоносцеву (так же обратившемуся к Гирсу). 19 октября 1879 г. Хитрово передал Путятину рукопись «Иерусалимский вопрос». Её переработанный вариант Хитрово представил великому князю Константину Николаевичу в марте 1880 г. [Там же. С. 13]. В качестве первоначальных задач Хитрово предлагал: 1) изменить материальные условия для русских паломников, построить помещения для проживания, улучшить санитарно-гигиенические условия, уменьшить плату за проезд; 2) увеличить Духовную Миссию 10 или 20 иеромонахами; 3) усилить поддержку православия в Палестине. Он планировал поддерживать православных арабов, которых было вдвое больше, чем католиков и протестантов, а количество церковных учреждений у них в 1,5 раза меньше последних. Расширить сеть учебных заведений для арабов, предоставив Иерусалимскому патриарху большую часть доходов от его Бессарабских секвестрированных имений, которыми управляло Министерство государственных имуществ. Из них русское правительство выплачивало Иерусалимскому патриарху от 40 до 50 тыс.

руб. в год (общий доход 173 тыс. руб.). Эти деньги должны были пойти для создания высшей школы, больницы на 50 коек, типографии, переплетной мастерской, народных школ на 5 тысяч учащихся по всей Палестине [Ямилинец, 2003. С. 119-120].

В марте 1880 г. Хитрово получил предложение от великого князя Константина Николаевича выступить с публичной лекцией. Выступление состоялись 23 и 30 марта в зале Императорского географического общества. Лекция носила название «Православие в Св. Земле». После выступления окончательно сложился круг людей, обсуждавших учреждение нового Общества [Там же. С. 121]. В сборнике переписки обер-прокурора Св. Синода К.П. Победоносцева была помещена записка Хитрово 12 апреля 1880 г. «Очерк положения православия в Палестине». Она стала основой его дальнейших лекций и докладов. Основное место в ней было уделено католическим и протестантским учреждениям в Св. Земле. Их деятельность сравнивалась с православными учреждениями. Делался вывод о серьезном проигрыше, приведшем к тому, что число православных в Св. Земле за последние годы сократилось вдвое. Отдельный раздел Очерка был посвящен Иерусалимскому патриарху. Отмечалась его пассивность в защите православия. Сюжет Очерка, вызвавший полемику, был посвящен доходам Иерусалимской патриархии. Утверждалось, что патриархия тратит недостаточно денег на поддержание православия в среде местных арабов, а ежегодный остаток доходов составляет 60000 р. [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 76-77]. Вторая часть записки, была посвящена истории российских учреждений в Палестине. Хитрово давал короткий обзор деятельности первой и второй российских Духовных Миссий в Иерусалиме. Особо отмечалась 25-летняя борьба в Иерусалиме между патриархией, российскими консулами и Духовной Миссией [Там же. С. 82]. Хитрово настаивал на необходимости воздействовать на греческое духовенство. «Преобразование и возвышение греческого духовенства, возможно только при сильном на него влиянии» [Там же. С. 80], — писал он. В дальнейшем большая часть тезисов Хитрово была оспорена Б.П. Мансуровым.

Все было готово к открытию ППО, но это событие оказалось отсроченным убийством Александра II. За прошедший год Хитрово заручился поддержкой высших чиновников и в первую очередь учителя нового императора Победоносцева. Вокруг него собрались сторонники, начался выпуск Православного палестинского сборника. В его первом номере была издана статья Хитрово «Православие в Св. Земле». В ней содержалась критика правительственной политики в Палестине в предыдущие десятилетия. Хитрово писал, что в Св. Земле нет ни русских, ни арабов, ни греков, а есть общая Православная церковь, которая должна действовать в единстве [Хитрово, 1881. С. 83]. Под этим подразумевалось, что и греки, и арабы должны действовать в российских интересах. Затем шло описание событий основания Русской Палестины. По рассказу Хитрово в Палестину был командирован Мансуров, он написал записку о необходимости строительства учреждений для паломников, затем начался сбор пожертвований. По утверждению Хитрово учрежденный Палестинский комитет сразу вошёл в конфликт с главой Духовной Миссии епископом Кириллом (Наумовым). Передачу Комитета в ведение Министерства иностранных дел и образование в его составе Палестинской комиссии Хитрово считал крупнейшей ошибкой России в Палестине [Там же. С. 89]. Учреждение в Иерусалиме консульства Хитрово связывал с борьбой между Духовной Миссией и Комитетом, что было еще одной неточностью. Всю дальнейшую деятельность в Палестине Хитрово сводил к борьбе между чиновниками МИД, Духовной Миссией и Иерусалимским патриархом. По его мнению, в 1880 г. только заступничество императрицы спасло Духовную Миссию от закрытия. Хитрово предлагал изменить политику в Палестине, поддерживать местное православное население и передать всю заботу о паломниках Духовной Миссии. Его итоговый вывод должен был очень не понравиться духовным и светским чиновникам, работавшим до этого в Иерусалиме: «Подводя затем итоги достигнутого нами в течение 35 лет наших непосредственных действий в Святой земле мы должны сознаться, что за исключением русских построек, оказывающихся впрочем ныне недостаточными даже для половины наших поклонников, кое что нами добытое следует приписать преимущественно нашей духовной миссии» [Там же. С. 94].

Комментировавший статью Хитрово Н.Н. Лисовой отмечал, что автор смешивал воедино три события: указ о сборе пожертвований (1858 г.), учреждение Палестинского комитета и назначение его главой великого князя Константина Николаевича (1859 г.) [Хитрово, 2011. Т. 2. С. 150]. Был в статье и ещё целый ряд неточностей. Общая концепция Хитрово отразилась в трудах другого члена ИППО А.А. Дмитриевского и сохраняется в XXI веке. В 2022 г. в одном из докладов на научной конференции в Московской Духовной Академии священник сообщал, что по вине Мансурова были удалены два начальника Духовной Миссии — епископ Кирилл (Наумов) и архимандрит Леонид (Кавелин). Как на доказательство автор ссылался на неопубликованные статьи Дмитриевского. 1^3

В январе-марте 1882 г. был составлен список учредителей нового Православного палестинского общества. Председателем Общества согласился быть великий князь Сергей Александрович. 8 мая императором был утвержден устав Общества. 21 мая, в присутствии членов императорской фамилии, духовенства, ученых, дипломатов, состоялось торжественное открытие [Хитрово, 2011. Т. 2. С. 150]. По словам Н.Н. Лисового единственным из ветеранов Русской Палестины в состав членов-учредителей ППО оказался допущен только Мансуров [Там же. С. 19].

Отношения Хитрово и Мансурова изначально были сложными. Их личное знакомство произошло в период попытки ликвидации Духовной Миссии, где Мансуров играм заметную роль. Хитрово смотрел на Мансурова глазами архимандрита Антонина и приписывал ему все отрицательное, что было в отношениях консульства и Духовной Миссии. Для Хитрово Мансуров ассоциировался с чиновничьей бюрократией, убивающей всякое живое дело. При этом Хитрово ценил его как специалиста, любящего Палестину. В письме Антонину (Капустину) 16 января 1880 г. Хитрово описывал свою трехчасовую встречу с Мансуровым. «Что касается до Общества, то, что Вы сделаете без денег, а деньги откуда возьмете? На сборы надежда плоха. Ну, положим, соберете деньги — что Вы с ними будите делать? Школы заводить? Да кто Вам разрешит? Турецкое правительство? Нет. И греческая Патриархия? Поверьте мне: одно, что можем делать для православия, это поддерживать Иерусалимский Патриархат» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2017. Т. 2. С. 458], — говорил Мансуров по поводу учреждения ППО. Мансуров предвидел многие проблемы, которые пришлось решать ППО, но Хитрово воспринял его слова, как не желание помогать учреждению Общества. В двух сохраненных Мансуровым письмах Хитрово в 1881 г. последний был вполне корректен. 19 февраля Хитрово благодарил Мансурова за ту пользу православию, что он принес 24 года назад. Себя Хитрово называл учеником Мансурова [Письма и записки Хитрово. Л. 4]. 1 декабря Хитрово пересылал Мансурову первый выпуск Палестинского сборника [Там же. Л. 6].

Переписка архимандрита Антонина и Хитрово с Победоносцевым показывает, что Хитрово копировал взгляды Антонина. Победоносцев к их просьбам и предложениям относился сочувственно, но удовлетворял далеко не все. Дело в том, что Антонин руководствовался интересами Духовной Миссии. Хитрово эти интересы транслировал на масштаб России, Русской православной церкви и даже Вселенской церкви. Местное противостояние Духовной Миссии и консульства Хитрово рассматривал как конфликт Церкви и бюрократии, конфликты Духовной Миссии с Иерусалимской патриархии раздувал до размеров конфликтов Церквей и стран. Особенно ярко это выразилось в вопросе о присвоении главе Духовной Миссии епископского сана.

25 сентября 1883 г. Хитрово предлагал Победоносцеву, чтобы защитить главу Миссии от нападок патриарха, возвести его в сан епископа. В крайнем случае наградить архимандрита панагией, что является знаком достоинства епископа [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 143]. 17 ноября с той же просьбой обращался архимандрит Антонин. Он писал Победоносцеву, что главу Духовной Миссии надо было возвести в епископы еще 20 лет назад для большего уважения к нему патриарха. То, что во время служения с патриархом Антонину приходилось выносить часть его облачения, он рассматривал как оскорбление Русской Церкви [Там же. С. 166]. Хитрово и Антонин вообще игнорировали каноническое право, по которому епископу одной Церкви категорически запрещалось служить и действовать в пределах епархии другого. При том, что русский епископ все равно не стал бы вровень с Иерусалимским патриархом и, так как это уже было при епископе Кирилле (Наумове), патриарх мог запретить его в служении или наказать другим образом, наконец, просто выслать. Все это прекрасно понимал Мансуров, но в первое время он не хотел открыто критиковать деятельность ППО.

20 ноября 1885 г. Хитрово предложил Победоносцеву целый план новой политической организации в Иерусалиме. По замыслу Хитрово Иерусалимский патриарх, нуждающийся в деньгах, согласиться на превращение Миссии в ставропигию (монастырь) Св. Синода. После этого к ней перейдет все связанное богослужением, удовлетворением духовных нужд поклонников, сопровождение их по Св. Местам, разрешение конфликтов членов Миссии. Ей будут принадлежать все российские здания, будет получать указы только из Св. Синода и отчитывается только перед ним. Консулу останутся сношение с местной властью и патриархией, содействие паломникам, разбор жалоб, надзор за постройками, но без права распоряжения. Палестинской комиссии перейдут хозяйственные функции, заведывание постройками (ремонт), распределение денег. Для этого необходимо Миссию превратить в ставропигию и отнять у консула 2000 р. и передать их заведующему постройками от Палестинской комиссии [Там же. С. 262]. Легко заметить, что в этот план были включены все пожелания архимандрита Антонина, начиная с самого главного — преобразования Миссии в монастырь.

В вопросе приобретения земель Хитрово был полностью на стороне Антонина. Факт приобретения земель на драгомана Миссии он отрицал. Считал, что Антонин вправе приобретать имущество и отчета с него требовать нельзя так, как за это его собственные деньги. К ним надо относиться так же, как ко вкладу на его имя, лежащему в банке. Хитрово утверждал, что требовать от Антонина ответа на кого он оформит завещание неправильно так, как это напомнит ему о неизбежной смерти. Если передать управление инфраструктурой для паломников консулу, то он может захотеть их продать, какой проект уже был [Там же. С. 264-267]. Все эти предложения Хитрово полностью расходились со взглядами на тот же предмет Мансурова и, надо полагать, Победоносцева. Они никогда не были притворены в жизнь.

Особого накала противостояние Хитрово и Мансурова достигло в 1884-1887 гг. Подобное столкновение стало возможно, так как оно проходило на фоне борьбы партий и нового всплеска интереса к Востоку, Палестине, Иерусалиму, Св. Местам. Главным толчком стала победа России в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Ситуация на Востоке изменилась и на это отозвались различные группы российского общества. На политической арене появилось движение «эллинофилов». К.А. Вах, описывая это движение, указывал, что оно отстаивало права греческой иерархии на Ближнем Востоке. Вождями движения были государственный контролер Т.И. Филиппов, публицист Н.Н. Дурново и поддержавший их редактор журнала «Гражданин» В.П. Мещерский. Против «эллинофилов» К.П. Победоносцев боролся с помощью цензурных запретов (закрытие газеты «Восток» Н.Н. Дурново), а когда противник был недосягаем для мер административного воздействия, как в случае с Филипповым и Мещерским, путем полемики в прессе [Там же. С. 25]. Взгляды Победоносцева на положение Иерусалимской патриархии во многом совпадали с Антонином и Хитрово, а Мансуров оказывался на стороне «эллинофилов». Борьбу обострило избрание в 1883 г. Иерусалимским патриархом Нико-дима (1828-1910). С 1877 г. он управлял патриаршим подворьем в Москве и считался «русофилом». Партия «эллинофилов» считала своей задачей защитить греческое духовенство и Иерусалимского патриарха от нападок ППО. В письме архимандрита Антонина к Победоносцеву 14 декабря 1884 г. он прямо обвинял Мансурова в том, что, приехав в Иерусалим, он живет на подворье патриарха, а содержание его семьи обходиться патриархии 60-70 франков в день [Там же. С. 219-220]. Хитрово после образования ППО вошёл в конфликт с Никодимом. В письме 30 июня 1882 г. Хитрово писал архимандриту Антонину, что Никодим считает себя обманутым. По его мнению, они с Хитрово обсуждали учреждение Общества совершенно другого типа, под управлением Иерусалимского патриарха. Общество должно было собирать в России деньги и отправлять их в Иерусалим [Дмитриевский, 1907. С. 227].

Полемика между партиями проходила на страницах ряда газет и журналов. Эти статьи упоминались в выпадах Мансурова против Хитрово. Мансуров излагал свои взгляды в книгах и статьях (которые публиковал в виде брошюр). Основными направлениями полемики был спор вокруг результатов раскопок в Иерусалиме, доходов Иерусалимского патриарха и отношении к нему России, отношений с православными арабами и защита от критики ППО паломнических учреждений прошлого времени.

Переписка Мансурова показывает, что с началом работ по созданию ППО он начал возобновлять свои старые связи. Начался новый этап переписки с А.В. Головниным. Не ранее 11 марта 1879 г. Головнин интересовался в письме Мансурову, как отразиться на паломниках заключение Сан-Сте-фанского договора. В это время Мансуров начал собирать материалы о создании Русской Палестины. Они так и небыли опубликованы, но сохранились в архиве Мансурова [Житин Р.М., Кротова Т.А. Личный фонд Бориса Павловича]. Не ранее 31 марта 1881 г. Головнин писал Мансурову о том, что великий князь Константин Николаевич по просьбе Мансурова начал разбирать свои архивы. «Мне кажется, что было бы весьма прилично, если бы Вы съездили поблагодарить его и рассказать нынешнее положение Иерусалимского дела и Ваш доклад в Гатчине, о чем я передал только несколько слов» [Россия и Христианский Восток. 2015. С. 98], — советовал Головнин. Упоминания о докладе в Гатчине свидетельствуют о том, что Мансуров вслед за Хитрово был приглашен великим князем. В мае 1881 г. Головнин уговаривал Мансурова не горячиться по вопросу нового Иерусалимского Патриарха. «Вместо того, чтобы оставаться при особом мнении (один в поле не воин) стараться прежде заседания, спокойно, наедине, путем убеждения, приобретать себе союзников» [Там же. С. 99], — писал он. В конце 1881 г. они обсуждали возможную поездку Мансурова в Иерусалим и трудности получения денег из казны на эту командировку.

После избрания на престол в августе 1883 г. нового Иерусалимского патриарха Никодима Хитрово начал активные действия с целью взять под контроль его доходы. 9 октября 1883 г. Хитрово

отправил Победоносцеву составленную им смету доходов Иерусалимской патриархии. Письмо было написано в связи с русским кредитом в 300000 р., обещанных патриарху. Хитрово утверждал, что беды патриархии происходят не от нехватки денег, а от отсутствия внутреннего порядка. Он требовал, чтобы за русский кредит патриарх представил гарантии недвижимостью. Переговоры с Иерусалимской патриархией Хитрово предлагал возложить на ППО [Там же. С. 147-158]. Вскоре записка Хитрово была опубликована в виде брошюры, что спровоцировало скандал [Смета Иерусалимской патриархии; Объяснительная записка к Смете. 1883].

27 ноября 1883 г. Мансуров послал Победоносцеву ответ представителя Иерусалимской патриархии в газете «Восток» на статью Хитрово о доходах. «В.Н. Хитрово ошибся в столь многом и капитальном, что мне остается только удивляться и скорбеть», — писал Мансуров [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 167]. 2 декабря Хитрово сообщал Победоносцеву, что получил статью «Востока» от Мансурова «с обещанием лично взяться за перо для опровержения моих данных» [Там же. С. 168].

По поводу брошюры Хитрово Мансуров писал Головнину, что Россия не имеет никакого права брать под опеку Иерусалимского патриарха. Несмотря на турецкое иго, патриарх уже 400 лет охраняет православие на Востоке. Не надо бояться, что греки сотрут арабов с лица земли, большая опасность в переходе арабов в католицизм. Речь идет не о русском интересе, а о Вселенской православной церкви. Мансуров считал, что Россия должна возвратить грекам доходы от бессарабских имений. «Не нам их учить, как отстаивать дело среди врагов» [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 1], — заканчивал свое письмо Мансуров.

Именно на почве отношения к Иерусалимскому патриарху между Хитрово и Мансуровым произошел окончательный разрыв. 6 февраля 1884 г. Хитрово написал Мансурову длинное письмо, где припоминал все прошлые обиды. Первым упреком было то, что Мансуров ссылается на его личные письма: «После того злоупотребления, которое делалось из моих частных писем по Иерусалимским делам, мне приходиться делаться крайне осторожным» [Письма и записки В.Н. Хитрово. Л. 9]. Хитрово напоминал, что 5 лет назад сам Мансуров пришел к нему поговорить о Палестинском деле. Не проходило года, чтобы они не встретились. «Вы били меня по рукам», — утверждал Хитрово. Он жаловался на то, что, когда обращался за объяснениями или разъяснениями Мансуров отвечал отказом. «Просил ли я о чем то по Палестинским делам Вы мне ссылались на Палестинский комитет и невозможность добиться от него чего либо, указывал ли я на необходимость сделать то или другое Вы отвергали насмешками или тянули все годами»... «Я пять лет протягивал Вам руку, ., не делал ничего от себя, предоставляя все другим и оставил за собой только. Чем вы на это ответили? С одной стороны член Государственного совета, которого слова в течение 25 лет было решающим в Палестинском деле, с другой, какой-то маленький Петербургский чиновник, без связей и влияния», — обвинял Хитрово. Он утверждал, что Мансуров не хочет возиться с такими мелочами, как труды и хлопоты Хитрово о Палестине и отвергает его помощь. «Я с нетерпением буду ожидать вашей статьи, поучаться всегда полезно, отвечать буду только когда меня лично затронете, но зная Вас сего не ожидаю, а засим остается ей как и моей увеличить число печатных сведений о патриархии» [Там же. Л. 10-11], — заканчивал свое последнее письмо Мансурову Хитрово. Вслед за этим последовал разрыв Мансурова с ППО. К.А. Вах нашел в записной книжке Мансурова запись от 4 мая 1884 г. Мансуров записал, что вместо него членом Совета ППО был избран Хитрово [Вах, 2022. С. 71].

21 февраля 1884 г. Мансуров написал «Ответ на статью В.Н. Хитрово Смета доходов и расходов Иерусалимской патриархии» (СПб., 1884). По мнению Мансурова очень важными являлись мотивы, побудившие Хитрово опубликовать свою книгу. Хитрово утверждал, что Иерусалимская патриархия не справляется с защитой православия в Св. Земле, России необходимо вмешаться и взять на себя обязанности патриархии. Хитрово считал, что иначе Св. Места могут быть «проданы с аукционного торга». Мансуров был согласен, что Россия должна помогать материально Иерусалимской патриархии, но расходился с Хитрово в вопросах контроля расходов. Он сравнивает патриархию с русскими лаврами. Спрашивал, возможен ли контроль над их доходами и расходами? Мансуров сомневается в праве контроля над деньгами, пожертвованными на Св. Места, так же, как и праве России на бессарабские поместья патриархии, пожертвованные ей господарями Молдавии, Валахии, Бессарабии и Грузии. Мансуров указывал, что православные всегда отставали от латинской и протестантской пропаганды. При этом Иерусалимская патриархия справлялась и защищала православие. Российские государи всегда помогали патриархии, но не требовали ничего взамен. У частных лиц и государства нет права вмешиваться в дела независимой Церкви [Мансуров, 1884. С. 9]. Мансуров отмечал, что Хитрово очень строго судит греческое духовенство и этим грешит против братской любви.

Смета Мансурова сильно расходилась со сметой Хитрово. Последний считал, что у патриархии ежегодно остается 111000 р. По Мансурову смета была убыточной и ежегодно не хватало 145000 р. В дальнейшем Хитрово скорректировал свои взгляды. В 1891 г. вышла еще одна его статья «Финансовое положение Иерусалимской Патриархии». Там он признавал, что составить смету патриархии невозможно из-за отсутствия финансовых документов и «счетоводства» в патриархии. Он писал, что патриарх Никодим за семь лет правления так и не смог составить список лиц, которым патриархия должна [Там же]. По новому исчислению Хитрово у патриархии оставалось 22600 руб. в год. Статья заканчивалась уже традиционными утверждениями о необходимости контроля над пожертвованиями и распределением доходов патриарха.

20 декабря 1884 г. в Иерусалиме состоялась встреча Хитрово и Мансурова. Насколько отношения в этот момент были накалены видно из письма Мансуров к Головнину 23 ноября 1884 г.: «Неимоверны промахи и все повторяющиеся ошибки Пал [естинского] общ-ва. Новые публикуемые им сведения почти во всем радикально не верны, но пока это вранье мне в руку. Пускай себе врут и преувеличивают наши дурные стороны. Авось расшевелят. Все, что было основано в 1858-1863 гг. сделано чудным Русским делом, но только иностранцы умеют это ценить» [Россия и Христианский Восток. 2015. С. 82]. А.А. Дмитриевский, на основании писем Хитрово, сообщал, что на встрече с Мансуровым речь шла о постройке новых церквей и раскопках возле храма Вознесения. Хитрово был уверен, что по приезду в С.-Петербург Мансуров представит целый ряд проектов, против которых ППО надо будет бороться [Дмитриевский, 1907. С. 268]. Итог встречи с Хитрово Мансуров описывал в письме Головнину 21 января 1885 г.: «Впрочем эта глупая полоса кончается на днях с отъездом отсюда В.Н. Хитрово, который наделал здесь все что было возможно чтобы портить всякое дело и уронить наш кредит» [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 8]. Он критиковал желание Хитрово построить купол над местом раскопок. «Вот 21 год, я всячески и слава Богу с успехом стараюсь, чтобы никогда не приходила в голову такая дикая мысль, и чтобы древние останки оставались нетронутыми и свято сохраненными, открытыми для науки, для археологии, как музей» [Там же], — писал Мансуров. «А палестинское общество не спросясь никого и истратив на последние раскопки 2000 р. — во первых 4 раза публикует чистейшую ложь о нашем месте, объявляет что мы его объявляли в течение 25 лет заброшенным глухим пустырем каким купили, и делает с треском воззвание по всей России о сборе денег на построение чего-то неопределенного. На деле выйдет колоссальный пуф и путаница, из которой уже теперь не знают, как выбраться. И жалко, и досадно, и стыдно» [Там же], — заявлял он. Мансуров утверждал, что не может оставить без ответа «тех глупостей, которые Палестинское общество печатало уже в 1883-1884 г. и наконец распубликовало в 7 выпуске Палестинского сборника» [Там же. Л. 9]. О деятельности ППО в Иерусалиме Мансуров писал: «Очень, очень трудно здесь действовать и успевать когда со стороны нападают люди не умеющие совершенно не знающие и не опытные, как всегда бывает — суетящиеся и скороспелые» [Там же. Л. 8].

14 декабря 1884 г. архимандрит Антонин описывал в письме Победоносцеву пребывание Мансурова в Иерусалиме. «И к археологическим работам П<алестинского> Общества в Иерусалиме г. Мансуров также относится скептически. Он приогорчен статьею Пал<естинского> Сборника о здешних раскопках, и вступил в археологическую полемику с ученым архитектором здешним К. Шиком» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 220], — сообщал Антонин. Поездка Мансурова в Палестину предопределила последующий конфликт с ППО. Он развивался по двум направлениям: научной полемике по поводу раскопок и конфликте по книге путешественника А.В. Елисеева. Хотя оба направление развивались параллельно, для ясности изложения их следует разделить.

По возвращению из командировки Мансуров вступил в ожесточенную газетно-журнальную полемику, в которой принимали участие «Московские ведомости» на стороне ППО, «Гражданин» поддерживал Мансурова. Статьи публиковались в журналах «Русь» и «Русском вестнике». Особого накала литературная полемика достигла в 1885-1886 гг., некоторые из статей и черновики ответов Мансуров сохранил в своем архиве. Как видно из этих документов полемику начали «Московские ведомости» в № 215 6 августа 1885 г. опубликовавшие статью с критикой Мансурова за защиту Иерусалимского патриарха Никодима. Он ответил в № 13 «Русь», в № 17 «Русь» появились ответные возражения. Следующий ответ Мансурову последовал в «Московских ведомостях» № 296 26 октября. В нем вновь обсуждались вопросы Иерусалимской церкви и Святогробского братсва. Печатный ответ на эту публикацию сохранился в архиве Мансурова (15 страниц). «Значение, которое приобретает эта полемика вследствие большого влияния «Московских ведомостей» на общественное мнение, принуждает меня еще раз попытаться восстановить факты и предметы спора в настоящем их свете»

[Мансуров. Л. 1], — писал Мансуров. В статье Мансуров не столько проводил свое мнение, сколько опровергал неправильные высказывания по поводу его утверждений. Не вовлеченному в полемику читателю эти тонкости были совершенно не понятны.

25 ноября 1885 г. в № 321 «Московских ведомостей» было опубликовано письмо из Палестины за подписью «Паломник». По этому поводу Мансуров написал опровержение и направил его издателю М.Н. Каткову. Этот материал был посвящен обсуждению командировки Мансурова. 5 декабря 1885 г. в «Московских ведомостях» было опубликовано опровержения Мансурова, но с введением, значительно превышающими объем статьи. Был приведен большой отрывок рассказа В.Н. Хитрово, со слов генерального консула В.Ф. Кожевникова, рассказывавшего, как Мансуров заставил его назначать греческих сопровождающих к русским паломникам. 8 декабря и на эту статью Мансуров поместил ответ в журнале «Гражданин», где объявлял слова Хитрово ложью [Мансуров, 1885. С. 1-2]. В письме Головнину 2 января 1886 г. Мансуров писал, что Катков печатает в «Русском вестнике» передовые статьи из «Московских ведомостей». В ноябре 1885 г. в № 11 «Русского вестника» было опубликовано две статьи критиковавших Мансурова, но в № 12, напротив, опубликована статья «самая сердечная». «Может быть это знак того, что стало совестно» [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 4], — писал Мансуров.

8 декабря 1885 г. Мансуров опубликовал очередной ответ «Московским ведомостям» в журнале «Гражданин» № 97. Он писал, что Хитрово приехал в Иерусалим позднее его и знал только по слухам о конфликте вокруг проводников паломников. Он доказывал, что картина, нарисованная Хитрово, об отношениях Мансурова, консула и патриарха была совершенно не верна. 7 декабря в «Московских ведомостях» появилась ещё одна заметка «Поправка». В ней критиковались высказывания Мансурова в № 14 газеты «Русь» о позиции митрополита Филарета (Дроздова) по поводу Духовной Миссии. Автор «С.Л.» утверждал, что в 1863 г. митрополит предлагал превратить Миссию в Иерусалиме в монастырь с епископом или архимандритом во главе [Поправка]. На эту заметку дал ответ 22 января 1886 г. «Гражданин» (№ 101-102). Утверждалось, что, обличая ошибки некоторых руководителей ППО Мансуров оказал услугу рядовым членам общества, не имеющим влияния на дела. «За высказанные им горькие истины, г. Мансуров подвергся ожесточенным нападкам различных лиц, не очень разборчивых в средствах и способах литературной борьбы», — писал редактор. В № 100 «Гражданина» была опубликована статья П. Сергиевского, заступавшегося за Мансурова против Хитрово. Речь шла о замечаниях к книге «Базилика императора Константина в св. гр. Иерусалиме», чье издание и вызвало к жизни эту полемику.

Научной полемике с Хитрово и архитектором К. Шиком Мансуров посвятил несколько книг и брошюр. Этой темы касался А.А. Гравин в статье «Результаты археологических раскопок останков порога древних городских ворот в Иерусалиме (1883)». Остатки древней стены на русском участке были обнаружены сразу после его приобретения в 1858 г. В 1861 г. работу на русском участке проводил француз Ш. Вогюэ, в 1864 г. англичанин В. Уилсон, в 1872 г. К. Кондер. Новый этап археологических исследований был начат ППО. Раскопки проводились по инициативе Хитрово иерусалимским архитектором Шиком, общий контроль осуществлял глава Духовной Миссии архимандрит Антонин. 5 октября 1882 г. был выпущен рескрипт о начале раскопок, уже в июне 1883 г. были получены первые результаты.

22 марта 1884 г. на заседании ППО Хитрово сделал доклад о результатах раскопок на русском участке Иерусалима. В 1884 г. в «Православном палестинском сборнике» была опубликована статья «Раскопки на русском месте близ храма Воскресения в Иерусалиме, производимые под руководством арх. Антонина, начальника Иерусалимской духовной миссии». Сообщалось об обнаружении на русском участке второй стены Иерусалима с воротами, через которые проходил на Голгофу Иисус Христос [Гравин, 2019. С. 78-79]. К.А. Вах писал о том, что архимандрит Антонин не разделял энтузиазма Хитрово и Шика. По его мнению, эти факты должны были быть подвергнуты самой строгой проверке [Вах, 2016. С. 75]. Поспешить с публикацией результатов раскопок Хитрово заставили интересы молодого ППО. Было необходимо сразу заявить о крупных успехах. Эта реклама сопровождалась критикой всего, что было сделано в Палестине предшественниками Общества.

По приезду из Иерусалима Мансуров издал ответ Хитрово под названием «Базилика императора Константина в св. гр. Иерусалиме: По поводу рус. раскопок близ храма гроба господня Б. Мансурова» (1885). Подобное название было выбрано не случайно. По-видимому, Мансуров хотел избежать накала полемики вокруг порога «Судных врат». Развалины базилики такой острой реакции в обществе не вызывали, хотя речь в книге шла обо всех объектах раскопок на русском участке Иерусалима. В конце 1884 г. Мансуров списался с К. Шиком и обсуждал с ним археологические проблемы. Они

обменивались информацией и рецензиями на статьи и книги [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 92-105]. О готовящемся своем научном труде 21 января 1885 г. Мансуров писал Головнину из Иерусалима. Он сообщал, что работа планируется в двух частях: 1. История деятельности Палестинского комитета с 1858 по 1864 гг. по отношению к русскому участку близ Храма Гроба Господня, 2. Научный разбор теории В.Н. Хитрово и археолога Шика о реставрации базилики императора Константина. Первая часть у него была уже готова, вторая готова на половину. Мансуров хотел опубликовать обе части в «Русском вестнике». Он отказывался от гонорара, но «истратившись» в 1884 г. за границей и в Иерусалиме Мансуров не имел денег на издание, в случае если бы Катков отказал. «Должно иметь в виду, что обе части возбудят в Пал. Обществе большую бурю негодования, что легкомысленность, легковерие, просто ветреность с которой б. составлен 7-й выпуск Пал. Сборника без проверки и исследования на месте — превосходят всякое вероятие» [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 9], — предвидел Мансуров. 25 июля 1885 г. Мансуров писал Головнину о том, что книга будет издаваться за счет В.А. Долгорукова с условием, что деньги от продажи поступят на Гроб Господен. Планировали издать 600 экз. на сумму 1500 р. Долгорукий попросил не писать его имя на книге, хотел остаться тайным жертвователем. Мансуров советовался с Головниным кому разослать экземпляры книги [Там же. Л. 14].

В начале книги Мансуров хвалил успехи ППО и сообщал, что избран его почетным членом и членом Совета. Писал, что обратил внимания на сообщения о раскопках и обнаружении руин времен императора Константина, ещё в 1883 г. Сразу заметил несообразности, но не отвечал оппонентам до выхода книги Хитрово («Научное значение раскопок, произведенных ППО на русском месте близ храма гроба господня в Иерусалиме», СПб., 1885). В первой главе Мансуров давал ответ Хитрово на первый номер «Православного палестинского сборника». Мансуров указывал, что исторический обзор, сделанный Хитрово, неверен в деталях и выводах. Он по пунктам перечислял то, что писало ППО о ходе раскопок на русском участке до 1882 г. Обращал внимание на утверждение, что участок оставался заброшенным и покрытым вековым мусором. Никакие сведения об обнаруженных руинах якобы не публиковались. Мансуров описывал историю приобретения участка в Иерусалиме. «К сожалению, с 1861 г. в Иерусалиме нет уже более консула В.И. Доргобужинова, дело попадает в менее опытные и твердые руки, спекуляция и интриги так поднимают цены против слаженных в 1860 г. размеров, что до 1864 г. оказалось возможным купить только хлебопекарню с двумя подвалами» [Мансуров, 1885. С. 25], — сетовал Мансуров по поводу того, что участок не удалось расширить.

В третьей главе Мансуров исправлял ошибки в публикациях ППО. Самой важной из них являлась приписывание архитектору Э. Пьеротти обнаружение останков второй крепостной стены. Мансуров сообщал, что архитектор был уволен в 1859 г. после покупки участка и в раскопках участия не принимал. Мансуров заявлял, что уже в 1862 г. участок был очищен от мусора и на нем обнаружены останки портика Константиновской базилики [Там же. С. 34-36]. В ответ на критику ППО деятельности Палестинского комитета и Палестинкой комиссии Мансуров отвечал: «Кому же обязаны теперь результатами раскопок о. архимандрита Антонина, как не тем русским деятелям прежнего времени, которые приобрели все, что было возможно приобресть, сделали это при великих усилиях, изобретали для этого значительные средства посредством старательных экономий, свято сохраняли драгоценные останки священной древности и открыли всему ученому миру возможность изучать эти останки?» [Там же. С. 38]. Мансуров указывал, что древние развалины были обнаружены консулом Доргобужиновым и архитектором Эппингером. Он писал, что расчистка русского участка еще далеко не закончена, поэтому делать выводы о принадлежности объектов раскопок преждевременно. Большая часть сочинения Мансурова была посвящена научным выкладкам.

В 1886 г. на сочинение Мансурова было издано сразу несколько рецензий. Как видно из документов некоторые из этих рецензий были инициированы самим Мансуровым. 21 ноября 1885 г. он отправлял И.Д. Делянову свою книгу для рецензии в «Журнале министерства народного просвещения» [Письмо Б.П. Мансурова к И.Д. Делянову. Л. 1]. Рецензия была издана под инициалами «П.Р.». Отмечалось, что книга Мансурова «останется украшением русской ученой литературы», но окончательные выводы делать рано [П.Р. 1886]. Ответ Хитрово, помещенный в «Отчете Православного палестинского общества за 1885-1886 годы» под названием «По поводу книги Базилика Константина», был вполне корректен и носил научный характер [Хитрово, 1886. С. 29-45].

ППО было вынуждено обратиться к Совету Русского императорского археологического общества в качестве третейского судьи. Решение Совета носило компромиссный характер, признавалась необходимость дальнейших исследований. С этим Мансуров не смирился и опубликовал «Открытое письмо» в журнале «Гражданин» (1887 № 11). Там он обещал, что будет публиковать дополнительные труды. Однако, первая часть этих материалов стала и последней. 169

Удалось обнаружить письма Мансурова по поводу полемики вокруг раскопок. В письме к помощнику председателя Русского археологического общества А.Ф. Бычкову 19 июля 1887 г. он просил прислать протоколы и издания общества. Мансуров писал, что после его книги «Базилика императора Константина» в печати появилась целая серия статей, обсуждавших особенности «Крестного пути». «Не могу не радоваться, что нет более не повода, не надобности продолжать ту полемику собственно против Палестинского общества, к которой я был вынужден» [Письма Б.П. Мансурова к А.Ф. Бычкову. Л. 1-2], — заключал Мансуров свое письмо из Риги. Но, уже 30 октября он посылал Бычкову свой критический ответ на статью Археологического общества. Мансуров считал, что дальше полемика усилиться, так как в спор вступят католики со своим видением «Крестного пути» [Там же. Л. 3].

В следующей книге «Русские раскопки в Св. Граде Иерусалиме перед судом Русского археологического общества» (Рига, 1887) Мансуров перечислял этапы отчетов о раскопках: в 1883 г., после окончания раскопок, о. арх. Антонин говорил о возможности того, что древние останки знаменуют собой конечный пункт крестного шествия Спасителя, в марте 1884 г. Хитрово на заседании ППО обещал такую возможность уже в достоверности ссылаясь на данные полученные от Шика. В октябре 1884-го в 7-м выпуске «Палестинского сборника», было ещё более положительное утверждение. В январе 1885 г. делалось воззвание ко всему Русскому народу, где бесповоротно утверждалось, что обнаружен последний пункт Крестного пути [Мансуров, 1887. С. 12].

А.А. Гравин указывал, что замечания Мансурова стали поводом отвергнуть неподтвержденные заявления Хитрово и Шика о наличие особой крепости около «Судных врат» («Цитадель Шика»). При этом утверждение Мансурова об отсутствии связи стены с дохристианской эпохой принято не было [Гравин, 2019. С. 80].

Весной 1884 г. в Палестину был направлен член ППО известный путешественник и автор книг А.В. Елисеев (1858-1895). Его задачей было собрать материал о положении паломников. Судя по тому, как он выполнил свою задачу, требовалась собрать компрометирующий материал на греческое духовенство и пассивность Палестинской комиссии и конкретно Мансурова. Елисеев пробыл в Палестине три недели, частично его информация была основана на непроверенных слухах и сплетнях, собранных в Иерусалиме. Отчет Елисеева, прочитанный на заседании ППО 18 октября 1884 г., и изданная в 1885 г. книга, вызвали большой скандал и стали причиной жесткой полемики Мансурова и ППО.

Мансуров, находившийся в это время в Иерусалиме, писал Победоносцеву: «Последние сведения в газетах (сведения от некоторого доктора Елисеева) положительно грешат против истины: оказывается, что он видел наши заведения в течение двух-трех недель, когда они были переполнены донельзя. При таких условиях и в Зимнем Дворце будет душно, тесно и грязно: попробуй только поместить в белой зале 4000 человек!.. Вообще из последних сведений, публикованных Пал<естин-ским> Общ<ество>м видно, что сведений собирать не умеют и печатают скороспело слышанные и неумело виденные данные. В две недели ничего путного не узнаешь» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 216]. К.А. Вах утверждал: «Общественный резонанс, который вызвала Миссия Елисеева в России, позволил Палестинскому Обществу начать дело о закрытии Палестинской комиссии и передачи Обществу всех денежных средств и недвижимого имущества, которым управляла Палестинская комиссия» [Там же. С. 338].

Книга Елисеева резко отличается от других описаний паломнических поездок. Автор, несомненно, обладал писательским даром, но описания Св. Мест он снабжал множеством скандальных подробностей. Если бы подобная книга исходила не от ППО, она бы была запрещена цензурой. Такая судьба постигла книгу «Пейс-паша и его консорты» (1881), хотя там рассматривался всего один скандальный эпизод. Елисеев единственный за всю историю паломничества к Св. Метам поднимал вопросы проституции в среде паломниц и содомского греха в храме Гроба Господня. Все это он излагал на основании слухов.

Свой рассказ Елисеев начинал с исторического обзора русских учреждений в Палестине, к этой теме он возвращался и в конце книги. Он утверждал, что дважды совершал паломнические поездки и хочет рассказать, каким скорбям и лишениям подвергаются паломники в Палестине. Свою критику он начинал с пароходов РОПиТ: грязь и нечистота, вши, крысы. В заключение книги он рассказывал о том, как по ночам на пароходах паломницы вступали в связь с матросами [Елисеев, 1885. С. 351]. Елисеев указывал на недостатки организации доставки паломников с кораблей на берег. В этом он винил РОПиТ, русских моряков и консульство [Там же. С. 73-75]. Много места уделялась критике греческого духовенства. «Даже больно становиться слушать, как глумиться корыстолюбивый грек над религиозным чувством нашего паломника, выдавая ему самые незначительные места за вели-

кие святыни и заставляя его жертвовать последние гроши» [Там же. С. 93-94], — писал Елисеев. Он давал безжалостную характеристику помещением, где проживают паломники «этих настоящих вертепах всяческих насилий над телом и духом паломников». Он утверждал, что хотя консульство предоставляет помещения бесплатно, но оно осведомлено, что деньги берут и коридорные, и прислуга, и смотрительница. Если денег не дают, то людей селят в невыносимых условиях. Елисеев утверждал, что все эти недостатки исправит ППО: «Силы Православного Палестинского Общества развернуться еще не успели, но, судя по первым приемам его, можно надеяться. Что в нем православные найдут одного из самых крепких и стойких защитников уже потому одному, что за ним стоит русское общество, русский народ» [Там же. С. 235]. Елисеев справедливо критиковал иерусалимские монастыри, «часто состоящие из одного игумена и его геронтессы». Он называл эти монастыри гостиницами для паломников: «Тот или иной монах сколачивает себе деньгу, откупает за известную цену, так сказать, арендует у Патриарха один или другой монастырь и поселяется в нем, как в арендуемом доме и старается эксплуатировать, сколько может» [Там же. С. 308]. По словам Елисеева в Иерусалиме постоянно проживали «некие старицы», занимающиеся сводничеством и продающие молодых паломниц. В качестве примера он приводил историю падения 16-летней паломницы [Там же. С. 318]. В этой части книги Елисеева было серьезное несоответствие. Если бы правительственные органы приняли на веру эти заявления, то они должны были принимать меры против главы Духовной Миссии архимандрита Антонина. Именно он был ответственен за нравственность паломников. Если это заметил Елисеев в течение короткой поездки, а Антонин не замечал годами, то его должны были срочно отозвать в Россию. При этом в конце книги Елисеев отмечал успехи и достижения Антонина [Там же. С. 361]. Но, надо полагать, утверждения Елисеева никто во властных структурах в серьез не воспринимал.

После того как книга Елисеева в 1885 г. вышла отдельным изданием, вокруг неё началась полемика. В рецензиях на книгу явно видно разделение на сторонников и противников политики ППО. Положительные рецензии на книгу были опубликованы в «Московских ведомостях» (1885, № 296) и «Вестнике Европы» (1885, октябрь). Последняя статья была подписана инициалами «А.В.». Автор называл книгу Елисеева «одним из самых замечательных явлений нашей литературы за последнее время. освещающая целую область внутренней жизни народа» [А.В. 1885. С. 584]. Все, изложенное Елисеевым воспринималось с доверием: «Доброе, истинно христианское дело призрения странных пришельцев, притекших издалека в святой град, наши русские деятели сумели превратить в такой хаос, в котором нельзя разобраться» [Там же. С. 587]. Автор надеялся, что ППО сможет исправить положение с бытом паломников.

Отрицательные рецензии были изданы отдельными брошюрами. Две из них принадлежали священнику К.И. Фоменко и Л.Н. Денисову. Фоменко отмечал, что Елисеев описывал почти исключительно бытовую сторону жизни паломника. Он не типичный паломник, пошёл к Св. Местам не за духовными ценностями. В книге 6 и 7 главы посвящены разоблачению некоторых пороков греческого духовенства. В основном это частные злоупотребления. Автор считал суждения Елисеева пристрастными. Он противопоставлял корысть греческого духовенства бескорыстности католического и это не верно. Фоменко указывал на типичные черты идеологии ППО того времени: утверждение о том, что греческое духовенство утратило свой потенциал, ему необходима помощь России, необходимо привести к власти арабское духовенство, Духовная Миссия не должна зависеть от патриархии и иметь присутствие в Иерусалимском Синоде [Фоменко, 1886. С. 25-34]. Л.Н. Денисов, так же указывал на то, что книга Елисеева сводилась к подробному обзору внешней стороны паломнического быта. Отмечалось, что Елисеев, действительно, много вынес на поверхность, много гнетущего, подавляющего, но не он создал эту грязь. При этом, большую часть изложения Денисов называл клеветой и грязью. «Но пусть же личности, в роде г. Хитрово, с его построенными на воздухе выкладками и расчётами, или в роде г. Елисеева, вооруженного целыми ворохами бездарной и пошлой клеветы, — пусть такие личности не корчат из себя борцов за идею, пусть они не прикрываются маской благочестия» [Денисов, 1886. С. 76], — заключал автор свою рецензию.

Самый масштабный отзыв о книге Елисеева был издан анонимно, но, судя по стилю и форме изложения, его автором был Мансуров. К рецензии было добавлено обсуждение газетных и журнальных статей, издававшихся в последние годы о Палестинских делах. Книга позволяет сделать выводы об основных направлениях полемики и разделения на партии. Автор обширно цитировал книгу Елисеева, выбирая из текста наиболее резкие отзывы. По этой причине произведение Елисеева выглядело гораздо хуже, чем оно было в действительности. Уже на первой странице автор заявлял, что среди русских паломников есть такие, которые предпринимают путешествия ради любопытства

и праздной жизни. Они разносят по Руси небылицы и грязные сплетни относительно русских монашествующих. В книге Елисеева собраны «всякие грязные сплетни и клеветы на греческих монашествующих Св. Гроба». Только потому, что речь идет не о русских монахах, а о греках книга и была пропущена цензурой. Автор ставил целью своего разбора защиту греческих монахов, восемнадцать веков, стоящих на защите Гроба Господня. Многие утверждения Елисеева автор опровергал примерами. Особенно его возмутило утверждение о безобразиях, происходящих в Храме Рождества в рождественскую ночь, когда там закрывают паломников до утра. Автор не верил, что такое возможно и подобное Елисеев видел сам. Высказывалось предположение, что он слышал об этом от легкомысленных паломниц [Правда по поводу книги А.В. Елисеева. 1886. С. 10].

Разбор книги Елисеева шёл по пунктам противостояния Хитрово и Мансурова. Опровергалось утверждение Елисеева о том, что в храме Гроба Господня даже копты и абиссинцы имеют свои пределы, а русские нет. Автор заявлял, что у русских и греков Церковь общая и для них служит греческий патриарх [Там же. С. 19]. Рассматривалось финансовое положение Иерусалимской патриархии. Критиковались высказывания Елисеева и Хитрово о доходах Иерусалимского патриарха [Там же. С. 35-37]. Упоминалась полемика вокруг доходов Иерусалимской патриархии в «Московских ведомостях», «Церковном вестнике», «Православном обозрении». Автор возражал на предложение расширить Духовную Миссию и передать ей доходы, идущие на Иерусалимскую патриархию. «Незнаем насколько много услуг окажет Иерусалимской патриархии Православное Палестинское Общество, но думаем, что если это почтенное и уважаемое общество будет смотреть на православие, в Палестине, через чужие очки, и им будут заправлять гг. Хитрово, Елисеев и другие сторонники арабской идеи, ставящие национальные вопросы выше религиозных, то Палестинское общество едва-ли в состоянии будет исполнять свою задачу» [Там же. С. 51], — писал автор. В рецензии присутствовала негативная оценка главы Духовной Миссии архимандрита Антонина. Автор указывал, что Елисеев близко сошелся с Антонином и многое от него узнал: «Благодаря может быть о. Антонину и появилась книга: «С русскими паломниками во Святой Земле». Автор считал, что Антонин в принципе не может противостоять Иерусалимскому патриарху, а Духовная Миссия и ППО могут действовать только с разрешения патриарха.

Автор критиковал идею насаждение русскими православия среди палестинцев. Утверждал, что Елисеев проповедует учение о филетизме (племенном делении). Сравнивая положение русской Духовной Миссии с католиками и протестантами, Елисеев не понимал, что русские и греки члены одной Церкви и должны подчиняться её каноническим законам [Там же. С. 77]. По мнению автора, подобные утверждения вредят делу православия в Палестине: «Правда, что гг. Хитрово, Елисеев и их компания, прикрываясь маской благочестия, стараются выдать себя за ревнителей православной церкви в Палестине и благодаря этому им удается время от времени выпускать такого рода сочинения, которые не следовало бы даже пускать в обращение, дабы не распространять заразу неверия и сомнения в среде верующих читателей» [Там же. С. 88]. Они стараются разрушить единство православия, высказывают сочувствие болгарам, арабам и антицерковным идеям. «Малосведующие, в делах Палестинских, лица верят г. Хитрово, считая его за какого-то авторитета писателя и знатока Палестины. Но в этом случае они глубоко ошибаются, г. Хитрово, также, как и г. Елисеев (объехавший чуть ли не всю Палестину, в продолжение каких-нибудь 30-40 дней) плохие знатоки Палестины, а тем более Иерусалимских дел», — писал автор.

Давался обзор газетных и журнальных публикаций, связанных с Палестиной. По мнению автора, они были инспирированы Хитрово и Елисеевым. Приводился пример воззвания Иерусалимского патриарха о сборе средств для строительства церкви и монастыря на Елионской горе. В ответ Елисеев напечатал в газетах предупреждение, чтобы православные не жертвовали денег. По его мнению, надо поддерживать возведение в Палестине русских церквей. Автор заявлял, что Хитрово и Елисеев не признают канонических правил, не позволяющих одному епископу действовать на территории другого. Возбуждают вражду между русскими и греками в Палестине [Там же. С. 89]. «Елисеев хлопочет не об распространении православия во Святой Земле, а об русификации Палестины, чего достигнуть невозможно, ибо Святая Земля все еще составляет часть Турецкой империи» [Там же. С. 89], — писал автор. Антирусские настроения в Болгарии, автор считал не плодом деятельности Константинопольской патриархии (как утверждал Хитрово), а интригами католиков и протестантов. Резко критиковалось предложение учредить русских агентов при Иерусалимской патриархии, которые бы контролировала расходования патриархов пожертвованных денег. Про Хитрово и Елисеева автор писал: «Посмотрите, как мнимые ревнители церкви, прикрывшись маской благочестия (благо им верить), ратуют против греков, как они отстаивают индифферентных к религии арабов, как же-

лательно им, чтобы преданы были в их власть Св. Гроб Господен и все святые места Палестины, как хлопочат они об изгнании греческой иерархии и вообще греческих монашествующих из Палестины, какую интригу ведут они в Св. Земле с целью перессорить между собой церкви Русскую и Иерусалимскую» [Там же. С. 104].

По мнению автора, если изгнать греков, то православие в Палестине погибнет, туземное духовенство не справиться с управлением и передаст его в руки инославных. «Хитрово и Елисеев с своею компаниею. идут рука об руку с интеллигентными палестинскими арабами, давно уже ставшими, благодаря полученному на Западе образованию, индифферентными к религии. Непризванные защитники арабов преследуют скорее политическую и корыстную цель, нежели заботу об поднятии православия в Палестине», — писал автор. ППО обвинялось в том, что преследует политические цели. По примеру католиков и протестантов Общество хочет учредить в Палестине «Ведомство православного исповедания». Автор критиковал открытие Духовной Миссией русских школ в Палестине. «Нам нужно охранять православие, но не разрушать его посредством потворства несбыточным идеям Болгар, Арабов и других» [Там же. С. 109], — утверждал автор. Многократно упоминалось о том, что Духовная Миссия может действовать только на русских участках. Автор был сторонником взгляда, по которому русская Духовная Миссия должна быть преобразована в «Русскую Свято Троицкую странноприимную обитель» во главе с архимандритом, члены Миссии составят братство обители.

Эта рецензия рельефно показывает противостояния двух групп русского общества. Сам автор принадлежал к партии «эллинофилов». Они были сторонниками сохранения в Палестине уже создавшегося положения. Проводить русское влияние они считали возможным только через Иерусалимского патриарха. За счёт помощи Иерусалимской патриархии открывать школы, церкви и монастыри, препятствовать отпадению от православия арабов, бороться с католической и протестантской пропагандой. Духовную Миссию они рассматривали как канал связи с Иерусалимской патриархией. Функции ППО сводили лишь к заботе о паломниках.

Совершенно другую картину представляла из себя группа членов ППО, рупором которой были Хитрово и Елисеев. В конце XIX века эта группа формировала политику ППО в Палестине. В этом случае можно говорить о возрождении «Иерусалимского проекта». Вновь, прикрываясь заботой о паломниках, планировалось усилить русское влияние на турецком Востоке. Для этого надо было взять под контроль Иерусалимский патриархат. Привести к власти представителей арабского духовенства в противовес грекам. Взять под контроль доходы патриархии и через них управлять патриархом. Духовную Миссию сделать независимым, центральным органом Русской Церкви в Палестине. Через неё предлагалось насаждать русское влияние, строить русские церкви и монастыри, школы для арабов. Поддерживать в Палестине все дружественное России и бороться с враждебным. Очевидно, что подобные цели далеко выходили за рамки общественной организации ППО и были не осуществимы.

Волюнтаристская политика Хитрово привела его к разрыву с бывшим единомышленником архимандритом Антонином. К.А. Вах указывал, что отношения ППО и начальника Духовной Миссии ухудшились, когда Общество начало делать попытки контролировать Миссию. В 1891 г. 15000 р., которые Общество выделяло Миссии, перестали выплачиваться. Продолжали выделяться деньги на действительные нужды Миссии, согласованные с Обществом. С этого момента в записках Антонина появляются названия «Болестинское общество». Антонин с ностальгией вспоминал Мансурова в противовес Хитрово, который, по мнению Антонина, хотел сделаться хозяином Миссии [Вах, 2016. С. 77]. В свою очередь в конце жизни и Хитрово разочаровался в своих соратниках. Н.Н. Лисовой цитировал письмо Хитрово, написанное С.И. Пономареву за три года до смерти: «Прошло 18 лет борьбы, и я все-таки стою один — одни не могут, другие не хотят, третьи не понимают. Ни школы, ни ученика даже я не сумел приобрести за это время» [Лисовой, 2011. Т. 1. С. 47].

В статье на смерть Мансурова А.А. Дмитриевский обвинял его в том, что Палестинская комиссия, откладывая деньги «на черный день», забыла насущные нужды паломников. «Крайняя теснота в помещениях для паломников, отсутствие инициативы в улучшении их быта со стороны Палестинской Комиссии, задавшейся целью «про черный день» скопить неприкосновенный капиталец, послужили ближайшею причиною, вызвавшею к жизни в 1882 г. Императорское Православное Палестинское Общество» [Дмитриевский, 1910. С 455], — писал исследователь. Через 100 лет почти дословно это мнение повторял Н.Н. Лисовой: «Мансуров впредь занимался в основном своей личной «тихой войной» с Русской Духовной Миссией (и даже чуть было не добился ее упразднения в 1879 г.). Подворья с прошедших лет ветшали, становились тесны для растущего числа приез-

жих; общественность била тревогу, а бюрократические отчеты мансуровской Комиссии оставались казенно-благополучными» [Лисовой, 2011. Т. 1. С. 10]. Надо заметить, что тот же Дмитриевский в 1910 г. совершил инспекционную поездку в Палестину. Осмотр показал, что за 28 лет работы ИППО неизменными остались все недостатки, выявленные в 1884 г. Елисеевым [Грушевой, 2017. С. 153]. Серьезным достижением ИППО стало только введение паломнических книжек, удешевивших проезд. Хочется напомнить, что за 23 года работы Палестинского комитета и Палестинской комиссии на пустом месте было создано то, что носит название Русская Палестина. Самым активным работником этих учреждений был Мансуров.

Глубинные причины конфликта ППО и Мансурова лежали в общих тенденциях эпохи. Сформировавшаяся в результате Великих реформ русская общественность вступила в конфликт с бюрократией. Деятелями ППО Мансуров воспринимался как чиновник-бюрократ. Он не имел собственной партии и поддержки при дворе, критиковать его и возлагать на него ответственность за все негативные тенденции в работе Палестинского комитета и Комиссии было безопасно. Кульминацией противостояния общественности и бюрократии стала Февральская революция 1917 г. Сметя самодержавие со всеми его недостатками, русская общественность уничтожила и все хорошее, складывавшиеся десятилетиями. Примером того положительного, что русская бюрократия накопила за века и был Мансуров, бессребреник, идеалист, искренне преданный своему делу. Как часто, бывало, в России «с водой выплеснули ребенка».

В заключении можно лишь пожалеть о том, что такие крупные фигуры, внесшие огромный вклад в дело заботы о русских паломниках Хитрово, Антонин, Мансуров боролись между собой. Здесь уместно процитировать высказывания К.А. Ваха: «Фигуры о. Антонина, Б.П. Мансурова и В.Н. Хитрово нельзя затолкать в узкое пространство одной конкретной задачи. Есть что-то, что объединяет и роднит их между собой. Это что-то — их искренняя глубокая любовь к Святой Земле. Поэтому, несмотря на все противоречия и борьбу, они делали одно общее дело. Любовь к общему делу двигала каждого в единственно верную сторону» [Вах, 2017. С. 519].

Б.П. Мансуров и Православное палестинское общество — практическая деятельность

После учреждения Палестинского православного общества в Палестине появилась новая сила, с которой приходилось считаться, так как во главе Общества стоял великий князь Сергей Александрович. Многие вопросы он решал лично, опираясь на свой авторитет и связи. Так же в свое время делал великий князь Константин Николаевич. Но, на этот раз Мансуров не вошёл в команду великого князя и ему, несмотря на членство в ППО, приходилось выстраивать с деятелями общества собственные отношения. С учреждением ППО начался новый славный этап в жизни Русской Палестины. Как это часто бывает на первом этапе деятели ППО, ещё не разобравшись в ситуации, допускали ошибки.

В.Н. Хитрово вскоре после официального учреждения ППО приступил к активным действиям в Палестине, это было обусловлено тем, что пассивность была главным обвинением, которое он выдвигал своим предшественникам — чиновникам. Заминка с выборами Иерусалимского патриарха дала повод Хитрово и архимандриту Антонину поспешить с освещением церквей, на строительство которых не было получено официального разрешения. По поводу церкви, построенной в Горнем граде, сразу вспыхнул конфликт. Об этом 18 декабря 1882 г. Победоносцеву писал архимандрит Антонин, а 6 января 1883 г. Хитрово. Они оба обвиняли в задержке освещения консула В.Ф. Кожевникова [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 108, 116]. Консул заявлял, что освещение русской церкви в месте, где только 50 православных и 800 католиков и мусульман вызовет конфликт. Это может повлиять на ситуацию с выборами нового патриарха. Хитрово утверждал, что участок был приобретен и церковь построена на средства частного жертвователя. После смерти патриарха Иерофея на освещение русской церкви дал разрешение его наместник. Консул Кожевников 20 января 1883 г. направил телеграмму в МИД, в которой сообщал, что для освещения церкви должно быть разрешение патриарха, а он не избран [Там же. С. 121].

27 января 1883 г. в письме К.П. Победоносцеву Хитрово предлагал разрешить конфликт заменой консула в Иерусалиме и подчинения его генеральному консулу в Каире. Новый иерусалимский консул должен был прислушиваться к главе Духовной Миссии. А генеральный консул в Каире из-за удаления не вмешивался бы в дела курируемые ППО [Там же. С. 121-122]. 5 февраля 1883 г. Хитрово предлагал Победоносцеву назначить его заведующим делами в Палестинской комиссии [Там же. С. 124]. 3 марта 1883 г. Антонин сообщал Победоносцеву, что в церкви в Горнем прошло пер-

вое богослужение. Вместо освещения церкви он перенес в нее священный антиминс из временной церкви, посчитав, таким образом, освещение произведенным [Там же. С. 131]. Мансуров выступил решительным противником таких самочинных действий. 7 декабря 1884 г. он излагал Победоносцеву свое видение конфликта. Он сообщал, что в 1880 г. Антонином, на частные пожертвования, были заложены две церкви на Елеонской горе и в Горнем граде. Для открытия церквей архимандрит должен был сообщить об этом консулу, спросить разрешение Св. Синода, получить благословение Иерусалимской патриархии, разрешение от турецкой власти. Ничего этого Антонин делать не стал. Результатом было то, что в 1881 г. турецкий губернатор потребовал приостановления работ до получения разрешения. Лишь с большим трудом разрешение удалось получить и строительство закончить. Главными ошибками в этом вопросе Мансуров считал игнорирование Антонином консула и Иерусалимской патриархии [Там же. С. 222-227].

18 октября 1884 г. Хитрово получил распоряжение от великого князя Сергея Александровича уведомить Иерусалимского патриарха о том, что ему поручено от ППО вступить в переговоры в отношении деятельности Общества в Св. Земле. Хитрово предписывалось переговорить с послом в Константинополе А.И. Нелидовым и с архитектором Шиком для составления плана предполагаемой церкви на Елеонской горе [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 189. Л. 131]. В тот же день Хитрово сообщалось, что великий князь утвердил план постройки на участке у храма Св. Гроба. Ему предписывалось, связаться с генеральным консулом и провести закладку планируемого здания [Там же. С. 133]. 22 октября ППО извещало Иерусалимского патриарха о том, что его посетит член Совета Общества Хитрово. Ему поручено узнать в какой мере Общество могло бы содействовать поддержанию православия в Св. Земле [Там же. С. 134]. 16/28 ноября письмо Хитрово прислал посол Нелидов. Он рекомендовал для строительства церкви на Елеонской горе получить благословение патриарха, генеральному консулу обратиться за разрешением к турецкому правительству. По поводу открытия школ ППО в Палестине могли возникнуть проблемы [Там же. С. 135-136].

Насколько сложна была ситуация в Палестине вокруг ППО свидетельствует письмо Нелидова к секретарю ППО М.П. Степанову 6/18 апреля 1884 г. Нелидов сообщал, что турецкое правительство подозревает новое общество в шпионаже в пользу России. Патриарх должен был засвидетельствовать, что цель Общества чисто благотворительная и оно будет действовать только через патриархию. Арабы направили адреса в Общество, чтобы просить помощи для открытия школ. Адреса были перехвачены турками, а пославшие их арабы заключены в тюрьму. Если патриарх будет открыто покровительствовать Обществу, то его могут свергнуть сами греки. Между тем «гг. Хитрово, отец Антонин и другие, уже стараются дискредитировать Патриархию и патриарха перед русским миром» [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 130-131]. В наметившемся противостоянии Мансуров выступил на стороне патриарха Никодима.

Как и предсказывал посол в Константинополе, дело с открытием школ ППО вызвало скандал. 29 мая 1885 г. Мансуров писал И.А. Зиновьеву о том, что в Палестинской комиссии рассматривался вопрос о приобретении дома в Назарете под школу, учреждаемую ППО. Мансуров сообщал, что для учреждения школ ППО должно получать разрешение патриарха. Великий князь Сергей Александрович сообщил, что патриарх разрешение дал. «В январе сего года представитель Палестинского Общества Д.С.С. Хитрово имел с Патриархом в присутствии нашего Генерального Консула, подробные и официальные переговоры об условиях, при которых Общество намерено и может действовать в Палестине в деле учреждения школ» [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328. Л. 53], — сообщал Мансуров. На встрече речь шла и об учреждении школы для учителей в Назарете. Патриарх нашел учреждение этой школы не желательным и сказал, что разрешение на это дать не может. Но, был готов дать разрешение на открытие школы в Иерусалиме. Мансуров просил Зиновьева в журнале Палестинской комиссии сделать запись о согласии патриарха. Комиссии запросила великого князя, тот подтвердил согласие и запись была внесена. Мансурова это не удовлетворило. В тот же день он написал Зиновьеву второе письмо. Он заявлял, что патриарх не желает учреждения школы ППО в Назарете. Ему придется отвечать перед турками за деятельность этой школы. Он хочет, чтобы на первых порах школы ППО были вблизи от его надзора. Назарет в ведении Бейрутского консула, но он находиться далеко и не может осуществлять контроль и давать информацию патриарху. Мансуров считал, что министерство должно получить письменное согласие патриарха в какой форме и на каких условиях он разрешает открытие школы. «От первого же раза приходиться видеть все неудобства созданного положения. Поэтому припоминая Ваш вчерашний вопрос не могу не сказать: Боже избави нас от новых членов (м.б. обожателей солн-

ца), не знающих дела и не связанных традициями прошлого долгого времени» [Там же. Л. 55-56],

— заявлял он. Можно согласиться с тем, что деятели ППО на первых порах плохо ориентировались в обстановке в Палестине.

Проблемы вызвал и проект ППО о возведении здания на русском участке в Иерусалиме. Это должен был быть большой купол, закрывающий археологические раскопки. В письме помощника председателя ППО М.П. Степанова к директору Азиатского департамента МИД И.А. Зиновьеву 2 января 1884 г. сообщалось, что раскопки увенчались успехом. Обнаружены ворота, через которые Иисус Христос шёл на Голгофу. Есть необходимость закрыть раскопки специальной постройкой. 6 апреля 1884 г. Степанов писал, что приняло решение закрыть раскопки стенами и куполом, от дождевой воды, и превратить в музей. Инициатива этого мероприятия приписывалась великому князю Сергею Александровичу [Документы ИППО // РНБ. ОР. Ф. 253. Оп. 1. Д. 43. Л. 1-3]. 7 января 1885 г. генеральный консул в Иерусалиме отправил шифрованную телеграмму Зиновьеву. Он сообщал, что находиться в большом затруднении. Проект ППО постройки на городском месте очень масштабный, она будут возвышаться над всеми зданиями вокруг, включая крыло храма Гроба Господня. Проект такого здания может возбудить подозрение турок и католиков. Он не решался дать разрешение на закладку фундамента без разрешения на это МИД [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 189. Л. 141]. 9 января 1885 г. Мансуров сообщал Зиновьеву о воззвание ППО о начале сбора по всей России денег на сооружение грандиозного здания на русском месте в городе. Он указывал, что если есть на это Высочайшая воля, то надо идти официальным порядком получить благословение патриарха, а потом просить фирман султана [Там же. Л. 142].

Во всех неудачах деятели ППО обвинили Мансурова. 21 ноября 1885 г. Степанов писал: «К глубокому прискорбию великого князя и Совета Общества, В.Н. Хитрово не удалось провести закладку сооружений на русском месте близ храма Воскресенья и этим мы обязаны исключительно Б.П. Мансурову. Чем руководствовался и руководствуется до сих пор г. Мансуров, чтобы препятствовать осуществлению заветной мысли Палестинского общества, — нам неизвестно» [Документы ИППО // РНБ. ОР. Ф. 253. Оп. 1. Д. 43. Л. 7], — писал Степанов. Утверждалось, что Мансуров повлиял на консула В.Ф. Кожевникова и тот перестал отвечать на запросы МИД и стал требовать новых разъяснений. Дело затянулось на год. Степанов писал, что Мансуров поставил себе цель любым способом не допустить ППО возвести здание. Мансуров заявляет, что эта стройка: 1) может повредить интересам России; 2) возбудит подозрение турок и Иерусалимской патриархии; 3) в постройке нет технической необходимости; 4) раскопки не доведены до конца; 5) выводы археологов не верны; 6) предложенный план постройки плохой. Степанов опровергал все эти опасения и спрашивал, почему дело тянется так долго? «Поневоле будешь искать объяснение этому в личном самолюбии Б.П. и в его враждебности к деятельности Палестинского общества» [Там же. Л. 11], — писал он. Сам Мансуров придерживался противоположной позиции. По поводу смерти Кожевникова Мансуров 1 апреля 1885 г. писал Зиновьеву, что консула погубила смерть жены и «перспектива дальнейшей и неустанной борьбы из-за второстепенных вопросов, сознание что Палестинское Общество Х. и Ком. и архимандрит не перестанут всячески его чернить и т.д. все это довершило тяготу, которую надломленное здоровье вынести уже не может» [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328. Л. 23-25].

Пока шло обсуждения вопроса сооружения купола, ППО издало воззвание: «Когда Промыслу Божию угодно было открыть для чествования христолюбивых поклонников стезю, по которой шествовал Спаситель на Крестную смерть за грехи рода человеческого, на Православно Палестинском Обществе лежит священная обязанность защитить сие место особым сооружением от разрушительного влияния зимних дождей и непогод» [Там же].

Хотя от идеи строительства купола над местом раскопок отказались, но слухи в Иерусалиме ходили еще долго. 10 декабря 1887 г. представитель Иерусалимского патриарха в России архимандрит Арсений прислал Мансурову перевод статьи о том, что русские замыслили перестроить храм Воскресения, уменьшить его площадь и стены «мало по малу весь город перенести на другое место». «Не чуждые православию державы, не злонамеренные доктрины коварно замышляют подобные вещи,

— нет! Но горсть людей — детей великой державы, образующей Общество, создававшееся, как известно, для святой цели поддержания православия в Палестине, но делающее только причиняющее хлопоты Православной Иерусалимской Церкви, и без того гнетомой тяжкими невзгодами, в особенности материальными» [Письма Б.П. Мансурову от представителя патриарха Иерусалимского архимандрита Арсения. Л. 70], — говорилось в статье об ППО.

Переписка МИД показывает, что деятели ППО обманули турецкое правительство и возвели на русском участке в Иерусалиме церковь. Обманом было получено разрешение на строительство от Иерусалимского патриарха. О результатах ожесточенной борьбы с губернатором Иерусалима за разрешение построить купол над местом раскопок 20 июня 1887 г. уполномоченный ППО в Д.Д. Смышляев писал консулу А.И. Нелидову. Там предполагалось устроить несколько комнат для поклонников, вышина защитного здания 18 метров, вдвое ниже храма Воскресения, не предполагалось возводить церкви, больницы, школы [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 513-514]. 12 октября 1890 г. уполномоченный ИППО в Иерусалиме Н.Г. Михайлов сообщал, что в городе стало известно, что на русском месте построена церковь. Действительно в новой церкви уже повесили иконы, но самого иконостаса и престола ещё не возвели. Консул заявил Михайлову, что за строительство церкви без разрешения ему грозит турецкий суд. На это Михайлов ответил, что церковь не освещена и богослужения в ней нет [Там же. С. 514-515]. После этого ИППО обратилось в МИД с извещением о том, что с разрешения Александра III наследник лично попросит у султана разрешение на освещение церкви на русском месте в Иерусалиме [Там же. С. 516].

15 августа 1895 г. Иерусалимский патриарх направил письмо в Св. Синод. Он сообщал, что в «русском доме» в Иерусалиме сотрудники ИППО много раз пытались открыть церковь, но каждый раз встречали препятствие. 27 ноября 1894 г. они приняли решение осветить храм в честь Александра III Миротворца. «С исторической стороны здесь обнаруживается обман, умышленно и заранее задуманный и предуготовленный слишком ревностными деятелями Палестинского общества осмеливающегося по какому-то праву вмешиваться в наши дела и запутывать их», — жаловался патриарх. Он сообщал, что Палестинское общество ведет против патриархии борьбу «днем и ночью, как будто против заклятого врага». Из послания видно, что патриарх прекрасно понимал истинные цели политики общества: «Своим вмешательством туда, куда и не следует, уполномоченные общества в Палестине стараются изменить и установленный порядок поклонения благочестивых паломников Святым Местам, но и в России Палестинское общество истощало свои силы на измышления в печати не имеющих основания клевет против духовенства нашей церкви». Патриарх именовал замыслы ППО «антиевангельскими» [Документы касательно Палестинских дел и деятельности ППО. С. 34-44]. Лишь после ожесточенной борьбы с Иерусалимским патриархом, весной 1896 г., храм был освещен [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2019. Т. 3. С. 527].

Уделяя много времени пропаганде, в том числе и планированием глобальных мероприятий, руководители ППО практически не уделяли внимание «черновой» работе. Они полагали, что решать повседневные хозяйственные проблемы должен консул, глава Миссии и Палестинская комиссия. Мансуров в такие проблемы вникать не стеснялся и в меру своих сил решал их. В качестве примера повседневных дел можно привести смету присланную Мансурову Эппингером 3 декабря 1884 г.: наем рабочих на очистку цистерн, покупка кирок лопат — 67 ф., канцелярские расходы — 13 ф., Бу-лосу за работы по ремонту — 80 ф., транспорт — 80 ф. и т.д. Всего — 2214 ф. [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 115]. На следующий день Мансуров просил выдать Эппингеру 2214 ф. на счет Палестинкой комиссии [Там же. Л. 116].

Сохранилось письмо Мансурова к И.А. Зиновьеву 11 июня 1885 г. По нему можно судить насколько эффективно Антонин управлял подведомственными ему учреждениями и какую помощь в этом оказывало ППО. Мансуров просил помочь в наведении нормального порядка в управлении участком в Иерусалиме у храма Гроба Господня. До 1883 г. участок находился под наблюдением консула, содержавшего сторожа и покрывал этот расход с дохода от участка. С 1883 г. по желанию великого князя Сергея Александровича участок поступил в заведование начальника Духовной Миссии, для производства археологических раскопок. Они были окончены осенью 1883 г., затем архимандрит начал работу по хранению откопанных древностей. Когда Мансуров был в Иерусалиме, никакие работы на участке уже не проводились. Участок не охранялся. Один ключ был у архимандрита, а другой в соседней купеческой лавке у лавочника, который мог передать его любому. Консульство считало себя свободным от ответственности за участок. Начальник Духовной Миссии по окончании работ не сдал в консульство ни участка, ни ключей, хотя за участком не наблюдал. Владеющий ключами купец получал деньги с желающих посмотреть на раскопки. 11 марта одна из стен на участке, от разлива дождя, упала на улицу и сильно ушибла проходящего солдата. Когда полиция известила консула, Исполняющий обязанности консула Дмитриевский счел, что это его не касается и даже не послал осмотреть место обвала. Тогда турецкая полиция сама распорядилась разобрать завал, создав опасный прецедент, когда на русском участке, без ведома консула, распоряжается турецкая власть. Так как турки признают только консульскую власть, а раскопки уже окончены, Мансуров просил

вернуть участок в ведение консула, который всегда будет готов предоставить архимандриту возможность продолжить раскопки [Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // ГАТО. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328. Л. 84-87].

Вмешательство великого князя Сергея Александровича в малознакомые ему Восточные дела не редко приводила к конфликтам. Иногда они происходили на самом высоком уровне. В один из них оказался вылечен Мансуров. 18 марта 1887 г. Иерусалимский патриарх Никодим жаловался Мансурову на появившуюся в С.-Петербурге клевету об отношениях патриарха и ППО. Говорили о «неведомой тайной сделке» Никодима, разрешившего вызванным русским священнослужителям служить в определенные дня в храме Гроба Господня. «Или что Мы вошли в какие-то тайные или явные переговоры с Обществом, заключили с ним условия о его операциях в Палестине школах, церквах и раскопках и т.д.» [Там же. Л. 45], — писал патриарх. Он спрашивал: «Наш друг о. Архимандрит в самом деле всем заправляет?». «Ныне положение прискорбно. Внутренние интриги с самого начала Нашего управления опутали не малое число видных братьев, все больше и больше растут под покровом эллинизма, выдавая Нас за русского. Злоба протестантов, покровительствуемых Французами становиться невыносимо дерзкою. Слабость местного и изменчивость центрального правительств делают нас бессильными. Если же прибавить, что скудность средств, обусловленная между прочим поступлением сборов на имя Иерусалима в казну Палестинского Общества совершенно Нас, обезоруживает, увеличивая в то же время и брожение в среде пользовавшихся доселе пособиями от Патриархии христиан» [Там же. Л. 46], — заканчивал письмо патриарх.

Загадка слухов, передаваемых Иерусалимским патриархом, объяснялась в письмах его представителя в России архимандрита Арсения. 27 февраля 1886 г. Арсений писал Мансурову, что в газете была помещена статья о том, что Иерусалимский патриарх разрешил русским служить при Св. Гробе, Вифлееме и других местах, в заранее определенные дни. По этому вопросу патриарх связался с председателем ППО. Великий князь Сергей Александрович просил патриарха разрешить Русской Миссии служить в определенные дни. Хотя патриархи не отказывали русским в праве служить, но патриарх оказался в затруднительном положении. Любое изменения у Св. Мест могут привести к дипломатическому конфликту. Этим воспользуются католики. Патриарх просил Арсения обратиться в МИД и объяснить, как опасно затрагивать такие вопросы [Письма Б.П. Мансурову от представителя патриарха. Л. 31]. Вслед за этим Никодим отправил послание в ППО. Вполне вероятно, что оно было составлено Мансуровым. Никодим писал, что ППО поставило его в затруднительное положение тем, что опубликовало в газетах о просьбе разрешить службу русским священникам. Законов, прописывающих служение у Св. Мест нет, но постоянно идет борьба между католиками и православными. Любое изменение отражается на этой борьбе. Если бы греческое духовенство приняло предложение ППО разрешить Миссии служить отдельно, то это привело бы к конфликту. «Подобный образ действия со стороны греческого духовенства был бы одинаково вреден и повел бы к одинаково плохим результатам для него самого и для России», — писал патриарх. Патриархия находиться под властью Турции и не имеет право предоставлять иностранцам какие-либо права. Вслед за этим такие права потребуют Англия, Франция, Австрия. В дни служения русских в храмах намеренно будут возбуждаться беспорядки. Ни один патриарх не принял бы решения дающего в глазах турецкого правительства незаконные преимущества России [Там же. Л. 35-39]. Отношение части греческого духовенства к ППО можно узнать из письма Арсения к Мансурову 24 август 1887 г.:

«Что же касается противозаконной деятельности Русскаго Палестинского общества, неправильно понимающего вероятно, свою задачу и потому действующего скорее в ущерб, нежели на пользу Патриарху, об этом, думаю, Вашему Высокопревосходительству очень хорошо известно, мне не нужно повторяться, скажу только, что на ряду с финансовыми затруднениями Палестинское Общество представляет второе и не менее важное затруднение» [Там же. Л. 61].

Часто бывая в Москве, Мансуров был хорошо знаком с управляющим патриаршими имениями в России архимандритом Никодимом (1883-1890, Иерусалимский патриарх) и представителем Иерусалимского патриарха архимандритом Арсением. Они вовлекли его в полемику вокруг Бессарабских имений. Иерусалимскому патриарху и Святогробскому братству издавна принадлежали имения в Румынии, Бессарабии и на Кавказе. В разное время хозяева имени передали их на помин души своих родственников. В 1863-1864 гг. имения, находившиеся в Румынии, были изъяты местным правительством у патриарха, в результате он лишился половины своих доходов. В связи с Крымской войной, 9 апреля 1855 г. Николай I приказал Бессарабскому Кавказскому губернаторам запретить любые сделки с недвижимостью, принадлежавшею восточным монастырям. В 1857 г. управление имениями Александр II вернул патриарху [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015.

Т. 1. С. 424]. Следующий кризис произошёл в 1872 г., когда Иерусалимского патриарха Кирилла отстранило от власти Святогробское братство. Россия расценила это как недружественный шаг и по указу императора 26 ноября 1872 г. был проведен секвестр имений. Их управление передано в российский МИД, а доходы стали поступать в банк «до дальнейших распоряжений» [Там же. С. 434]. Часть этих денег МИД расходовал по собственному усмотрению, чаще всего на нужды в Бессарабии. Через два года ситуация изменилась, новый иерусалимский патриарх Прокопий (один из организаторов переворота 1872 г.) был свергнут. 20 декабря 1875 г. к России обратился президент Греции с просьбой вернуть имения иерусалимской патриархии так как «патриархия находиться в стесненном положении и не имеет средств к существованию». 12 января 1876 г. Александр II поставил условием возвращения имений: 1. примирение патриархии с арабским православным населением, 2. снятие схизмы, неправильно наложенной иерусалимским духовенством на патриарха Кирилла [Там же. С. 345]. Так как частично требования России были выполнены 10 июня 1877 г. император приказал выдать патриарху доходы за 1873-1875 гг. — две пятых части — всего 183996 р. Было выдано в погашение долгов — 94989 р., патриархии переведены 89006 р. [Там же. С. 436-437]. Это лишь частично решило проблему Иерусалимской патриархии, и она продолжала бороться за полное возвращение управления имениями.

Доходы иерусалимской патриархии стали серьезным предметом полемики между В.Н. Хитрово и Мансуровым в 1883-1884 гг. Вопрос сводился к тому следует ли возвращать патриархии доходы от секвестрированных имений. В своей записке «О Бессарабских имениях Святого Гроба» (26 января 1881 г.) Хитрово рассматривал историю секвестра имений, какие они приносят доходы и приходил к выводу, что имения возвращать нельзя. Он утверждал, что патриархия имеет такие долги, что имения уйдут на их уплату. Хитрово предлагал забрать имения в Российскую казну и назначить патриархии ренту 184000 р. в год (доход от имений был около 200000 р.) [Там же. С. 439-445]. Мансуров написал «Записку о Бессарабских имениях» в 1884 г. он считал, что изъятие имений Россией было незаконно и патриархии не хватает тех денег, что ей выплачивают [Записка Б.П. Мансурова о бессарабских имениях].

Уже в первом своем письме к В.Н. Хитрово 9 октября 1880 г. Мансуров рассуждал об отношении к греческому духовенству. За годы, прошедшие с первой поездки на Восток в 1856 г. Мансуров изменил свой взгляд на этот вопрос. Тогда он считал, что греческое духовенство является конкурентом России, они обирает паломников и угнетает арабский клир и паству. В его дела надо вмешиваться, давить и влиять. Теперь такого мнения придерживался Хитрово. Мансуров уже утверждал, что греческое духовенство на Востоке почти 1500 лет охраняет православие и его надо поддерживать. Мансуров писал Хитрово о том, что несколько вечеров провел в задушевной беседе с архимандритом Никодимом представителем Иерусалимского патриарха. Он не вызвал у Мансурова того недоверия, что вызывали греки и Святогробское братство. «Борьба за преобладание с греками, это внесение политики в религию», — утверждал он [Письма и записки В.Н. Хитрово. Л. 1]. 19 февраля 1881 г. в ответном письме Хитрово писал о патриархате и Святогробском братстве, он не знал кого поддерживать в интересах православия. Он говорил о решении дела о возвращении патриархии 4/5 бессарабских доходов. Хитрово желал приостановить рассмотрения этого дела в Комитете министров до возвращения Мансурова [Там же. Л. 4].

В 1884 г. патриарху Никодиму было передано сперва 300000 р., а затем 100000 р. из доходов Бессарабских имений [Россия в Святой Земле. Документы и материалы. 2015. Т. 1. С. 445]. Но это финансовых проблем не решало. 20 сентября 1885 г. Никодим писал Мансурову о том, что потратился на строительство в Палестине церквей, мужских и женских училищ. Сейчас патриархия должна 15000 лир. В связи с неурожаем пшеницы подорожали продукты, отсюда большие расходы. Финансовые проблемы приносили патриарху много неприятностей [Письма патриарха Никодима к Б.П. Мансурову. Л. 11].

19 июня 1886 г. Никодим сообщал Мансурову, что думал получить с имений 100000 р., но ему передали только 53000 р. Патриарх жаловался на то, что для охранения православных от влияния католиков и протестантов строил церкви и училища. Он рассчитывал, что доходами от имений можно покрыть долги банкирам до 24000 р., но теперь долги покрывать нечем. Он вступил на престол, чтобы бороться с католической и протестантской пропагандой, много сделал за три года, но теперь готов уйти в отставку. Патриарх просит Мансурова принять все меры, чтобы прислать немедленно 100000 р. из бессарабских доходов на счет 1/5 суммы задержанной за последние три года. Он требовал вернуть имение в управление патриархии. Угрожал, что выйдет в отставку. Отправлял Мансурову смету расходов патриархии [Там же. Л. 22-24]. Позднее, 16 июня 1888 г. патриарх давал объ-

яснения своим расходам. По его словам, расходы патриархии складываются из следующих частей: жалование и продовольствие служащих, проценты по долгам, управление и поддержание святынь, богоугодных и благотворительных учреждений. Первая статья расходов самая незначительная и уже немного сокращена. Сокращать все, что связано со святынями и благотворительностью «не поднимается рука и Его Блаженство скорее готов пожертвовать собой, нежели решиться на такую меру». По поводу доходов патриарх дал распоряжение: «обратиться к всегдашним покровителям в России, из коих первым по справедливости считаю Ваше Высокопревосходительство и без Ваших указаний и советов не желал бы и приступать к ходатайству в Петербурге относительно урегулирования вопроса об имениях» [Там же. Л. 60].

В ответ на просьбы патриарха 16 сентября 1886 г. Мансуров написал большое письмо вице-президенту ППО Т.И. Филиппову. Ссылаясь на переписку МИД, Мансуров писал, что Никодим назначен по воле российского императора. Св. Синод надеется, что патриарх сможет улучшить отношения патриархии и Русской Церкви. Патриарх обратился в МИД с просьбой о денежной помощи — 100000р. Поднял вопрос о возвращении Св. Гробу бессарабских имений. Министр МИД, посол в Константинополе и консул в Иерусалиме поддержали его ходатайство. Если помощь не будет оказана, то он оставить патриаршей престол. Мансуров считал, что необходимо найти 100000 р. Он предлагал перейти к рассмотрению судьбы Бессарабских имений, которая уже на очереди в Комитете министров.

A.И. Нелидов хотел установить контроль над расходами суммы, переданной патриарху [Письма вице председателя ИППО Т. Филиппова. Л. 14-19]. В 1886 г. 100000 р. были переведены иерусалимскому патриарху [Письма патриарха Никодима к Б.П. Мансурову. Л. 32]. 26 августа 1887 г. патриарх благодарил Мансурова за большой вклад в возвращение бессарабских имений [Там же. Л. 49].

Первым кто составил план упразднения Палестинской комиссии был Мансуров, впоследствии суть его предложения повторяли и другие деятели ППО. 20 мая 1884 г. Мансуров писал Победоносцеву: «Поэтому в настоящее время совместное существование двух учреждений для одной и той же цели является совершенно излишним, и было бы крайне желательным: 1) Слить Палестинскую комиссию с Православным Палестинским Обществом. 2) В состав Совета Православного Палестинского общества ввести двух непременных членов: одного от святейшего Синода, а второго от Министерства иностранных дел. 3) Передать в Совет Православного Палестинского Общества все дела, капиталы и доходы Палестинской комиссии. 4) Испросить для общества Высокое покровительство Его Императорского Величества и 5) Испросить для августейшего председателя Общества разрешение представлять личные Его Императорскому Величеству доклады по вопросам общества, могущим требовать Высочайшего разрешения» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 201-187]. Надо полагать, что на этот момент, лишенный поддержки и единомышленников, Мансуров отчаялся. «Жаловаться — не на кого и не кому. Остается писать и работать, просить пока от меня окончательно не отвернутся», — писал он Победоносцеву [Там же. С. 186].

Как сам Мансуров оценивал работу Палестинской комиссии можно увидеть из его письма к Победоносцеву 24 октября 1884 г. Отчасти он соглашался с критикой ППО палестинских учреждений. «Ровно 20 лет представитель этого государственного порядка — Палестинская комиссия — ровно ничего не делал», — писал он. В этом Мансуров видел причину сильного отставания русских учреждений в Палестине от католиков и протестантов. Чиновники подходили к делу казенно, консулы стремились к экономии. Не поощрялось творчество и любая активность. По самым важным вопросам ответ из С.-Петербурга мог прийти через год. Палестинская комиссия существовала только за счет кружечных сборов, которые год от года уменьшались. Комиссия начала экономить и удерживать деньги про запас. В результате падения курса рубля Комиссия теряла до 10000 р. в год. Несмотря на усилия Мансурова, при такой постановке дела, никакое развитие было невозможно. «Двадцатилетняя близорукость, равнодушное неблагоразумие и желание не беспокоить ни себя ни других, довели нас теперь до того, что нужны разом сотни тысяч рублей для того только, чтобы привести наши заведения в положение полу-соответствующее умножившимся в четыре раза потребностям» [Там же. С. 199-201], — вспоминал Мансуров. Виновными он считал МИД и Св. Синод.

В архиве Мансурова сохранилась шифрованная телеграмма к нему от Зиновьева 11 февраля 1885 г. «Председательство в Палестинской комиссии возложено по Высочайшей воле на Вел. Князя Сергея Александровича» [Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу. Л. 283]. Надо полагать, что это распоряжение осталось секретным. С этого момента Мансурову осталась только полемика на страницах печати и книг.

Через год мысль о ликвидации Палестинской комиссии предлагал в письме Победоносцеву

B.Н. Хитрово. 20 ноября 1885 г., ссылаясь на нехватку средств у Иерусалимской патриархии, Хитрово

предлагал вынудить патриарха на признание статуса ставропигии за Духовной Миссией. Он упоминал предложение о передачу заведования постройками в Палестине в ведение хозяйственного департамента Св. Синода. Считал, что это было бы равносильно закрытию Палестинской комиссии [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 260]. 11 мая 1888 г. Победоносцеву писал секретарь ППО М.П. Степанов. Он приветствовал доклад Победоносцева императору о назначении великого князя Сергея Александровича председателем Палестинской комиссии. Радовался, что два учреждения делающих одно дело объединяться в руках великого князя [Там же. С. 302].

Окончательно судьба Палестинской комиссии была решена на её последнем заседании 24 марта 1889 г. Совещание под председательством великого князя Сергея Александровича, членов Н.К. Гирса, К.П. Победоносцева рассмотрело предложения, изложенные в высочайшем докладе 23 марта и постановила: 1. Палестинскую комиссию закрыть, передав ее обязанности дела и капиталы в заведование Совета ППО; 2. В устав ППО включить взамен существующих в нем правил: а. ППО именоваться императорским; б. вице-председатель Общества и представители в Совете от Св. Синода и МИД назначаются по представлению председателя Императорской волей; в. ежегодные сметы и отчеты Общества вносятся через председателя на высочайшее ЕИВ воззрение; г. дела, передаваемые Совету ППО, находившиеся в ведении Палестинской комиссии, не подлежат обсуждению Общего собрания общества [О закрытии Палестинской комиссии. Л. 2]. 25 марта 1889 г. Хитрово в письме благодарил Победоносцева за поддержку в деле ликвидации Комиссии. Хотя Мансуров в этих событиях участия и не принимал, можно заметить, что в указе нашли отражения его предложения 1884 г.

К XIX в. в Палестине сложился очень хрупкий и сложный баланс сил. Иерусалимская патриархия была уникальна тем, что на её территории находился целый ряд святынь, почитаемый всеми христианскими конфессиями, иудеями и мусульманами. Гражданская власть принадлежала турецкому правительству. Главной христианских подданных в Иерусалимской патриархии турецкая власть признавала патриарха. Он избирался Собором из членов Святогробского братства и мог быть смещен только за измену вере или турецкой власти. Святогробское братство состояло из монахов Палестинских монастырей и контролировало доходы патриархии, члены братства имели право на часть этих денег. Основным источником дохода патриархии были имения в Румынии, Бессарабии и на Кавказе. Епископами патриархии и членами братства были в основном греки, а белое духовенство и паству составляли арабы. Уровень жизни и образования этих групп был различен. Православные арабы были бедны, не образованы и подвергались притеснениями турецких властей. Находясь в тяжелом положении, они часто становились жертвами католической и протестантской пропаганды и меняли веру. Члены братства распоряжались доходами, поступавшими от паломников. Иерусалимские монастыри были гостиницами для паломников, обычных монахов там не было. Постов иерусалимские монахи не соблюдали. Такой порядок не смущал никого в патриархии. Для образованных русских, приехавших в Палестину в паломническую поездку, «беспорядки» иерусалимской патриархии были очень заметны. Те, кто прожил в Палестине долгое время, привыкали к ним. Отчасти этим объяснялись конфликты между «старыми» и «новыми» людьми в Иерусалиме.

Ситуация начинает меняться с приходом в Палестину русских учреждений. Они перехватывают русских паломников и снижают доход патриархии. Румынские имения патриархия теряет, а имения, находящиеся в России, власть начинает использовать как средство давления на патриарха. Недостатки Иерусалимской патриархии описывались Мансуровым, Хитрово, Елисеевым и другими менее значимыми мемуаристами. Мансуров первым предложил масштабную программу преобразований. Он хотел взять под контроль патриархию, забрать у нее заботу о паломниках, опереться на арабское духовенство и паству, строить школы и церкви, бороться с католической и протестантской пропагандой. Это означало полный слом старой системы. Но, господами в Палестине были турки и российским дипломатам было ясно, что они этого не допустят. Политические предложении Мансурова дипломаты игнорировали, осуществив лишь то, что относилось к паломникам.

В 80-х гг. ППО вновь вернулось к программе Мансурова. Снизившиеся доходы Иерусалимской патриархии привели к нескольким переворотам, осуществляемым Святогробским братством. В результате России удалось сделать патриархом своего ставленника Никодима. Он был готов, при условии возвращения доходов с имений, открывать школы и церкви и бороться с инославной пропагандой. В данном случае конкурентами выступили Духовная Миссия, чей глава Антонин имел широкие амбиции и ППО. Его деятели считали, что патриарха необходимо взять под жесткий контроль и перехватить у него сферы деятельности, интересующие Россию. Это был традиционный секуляр-ный подход, по которому в середине XIX в. обер-прокурор Св. Синода забрал в свою канцелярию

все дела, интересующие светскую власть. Но Палестина находилась в турецкой юрисдикции, а патриарх был полноправный представитель государства. Любой вторжение в его полномочия пресекалось турками. Любое усиление российских учреждений в Палестине вызывало реакция католиков и протестантов и они обращались к турецкому правительству. В свою очередь турецкое правительство использовало конфликты в православной среде для того, чтобы получить от России преференции в других областях. Действия ППО вызывали сильный резонанс в Св. Земле. Это видели и понимали дипломаты, но на первых порах не понимали деятели ППО.

Позиция Мансурова в Палестинском вопросе в 1880 гг. соответствовала взглядам МИД. Он считал, что России не выгодно нарушать баланс сил. Необходимо сделать ставку на дипломатию. Поддерживать финансово и направлять Иерусалимского патриарха и под его прикрытием увеличивать российское влияние. За прошедшие годы Мансуров разочаровался в арабском элементе и считал, что влиять на местное население можно лишь с помощью денег. Он видел, что арабы могу спокойно менять вероисповедание. Любопытно, что Мансуров, МИД и ППО в равной степени игнорировали Русской Церкви и её высшее управление Св. Синод. И это было не удивительно, так как позиция православного клира была подчинена каноническому праву. В этом отношение вмешательство в сферу деятельности другой патриархии было не допустимо, возможна была только материальная поддержка.

В политическом плане в Палестине в конце XIX в. ИППО противопоставило себя МИД и Св. Синоду. Почему высшая российская власть допустила такой порядок вещей? Можно предположить, что тут действовали те же самые мотивы, что и с архимандритом Антонином. Положительные плоды деятельности ИППО перевешивали его отрицательное влияние на политическую ситуацию. Восток не был приоритетным направлением политики и МИД шёл на то, чтобы год от года компенсировать отрицательные аспекты деятельности ИППО. В этом новом политическом балансе в Палестине Мансуров оказался лишней фигурой, он это понял и сошел с арены.

Заключительный период деятельности Б.П. Мансурова

Последние десятилетие жизни Мансурова почти не было связано с Русской Палестиной. Формально этот период выходит за рамки исследования. В архиве Мансурова сохранилось мало материалов последних лет его жизни. Тем важнее документы, обнаруженные в РГИА. Все это необходимо ввести в научный оборот.

Еще в бытность представителем Иерусалимского патриарха в Москве будущий патриарх, тогда архимандрит, Никодим стал духовным отцом дочерей Мансурова. Уже став патриархом Никодим в письме Мансурову 20 сентября 1885 г. передавал благословение его дочерям просит их «продолжать писать Нам, ибо их письма для Нас очень приятны и утешительны в виду чего, как духовник, Мы обязываем их писать Нам по крайней мере два раза в месяц» [Письма патриарха Никодима к Б.П. Мансурову. Л. 11].

Дружеские отношения с патриархом Никодимом не помешали Мансурову вступиться за обиженного им уже нового представителя патриарха в Москве архимандрита Арсения. Архимандрит с самого начала был на подозрении у патриарха. 22 апреля 1884 г. Арсений в письме Мансурову жаловался на несправедливость патриарха. Арсений позволил себе в письмах друзьям критиковать некоторые кадровые назначения нового патриарха [Письма архимандрита Арсения к Б.П. Мансурову. Л. 6-7]. Никодиму передали эти письма, и он сделал выговор Арсению. В письме патриарх обвинял архимандрита в интригах: «Скорблю очень и сердечно жалею о вашем поведении, удивлен был, читая ваши телеграммы. Или вы с ума сошли, или же как змия коварная стремитесь укусить и не знаете кого и где» [Там же. Л. 9]. Хотя скандал удалось уладить, Арсений был недоволен патриархом и хотел перейти в другое подчинение. 10 ноября 1885 г. архимандрит просил Мансурова ходатайствовать о назначении его представителем Антиохийского патриарха [Там же. Л. 21]. Перейти к другому патриарху не удалось, но Арсений стал представителем сразу двух патриархов в Москве. 28 марта 1888 г. он жаловался Мансурову на то, что Иерусалимский патриарх вновь обвинил его в интригах и исключил из Святогробского братства [Там же. Л. 86]. 12 июня Арсений писал о том, что получил из Св. Синода сообщении об увольнении от места. Архимандрит писал, что это наказание наложено на него за хорошие отношения с русскими, его обвиняли в связях с врагами патриарха и в том, что он сообщил неверную информацию о выделяемых Иерусалимскому патриарху 100000 р. Это был кредит, а не часть дохода от Бессарабских имений [Там же. Л. 101]. 16 июня 1888 г. Мансурову написал патриарх Никодим. Он сообщал об увольнение Арсения, за тайную переписку с враждебными

патриарху монастырями и введение в заблуждение по поводу кредита [Письма патриарха Никодима к Б.П. Мансурову. Л. 57]. Дальше ситуация осложнилась. В августе Иерусалимский патриарх написал в С.-Петербург требуя насильственной высылки Арсения из России. Арсений просил у Мансурова защиты и спасения. Он сдал Иерусалимское подворье своему приемнику Мелетию и жил на подворье Антиохийского патриарха, считаясь его представителем [Письма архимандрита Арсения к Б.П. Мансурову. Л. 110-111].

Мансуров вмешался в конфликт. В день получения известия от Арсения 18 августа, он пописал обер-прокурору Св. Синода К.П. Победоносцеву. Мансуров просил взять под защиту Арсения. Он считал, что Никодим совершенно не прав в отношении Арсения. «Никодим действует против своего интереса и во вред общему положению Иерусалимской Церкви» [К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. 2017. С. 310-311], — писал Мансуров. Он боялся, что как очень умный человек, Арсений может стать в Москве центром оппозиции патриарху. А в российских интересах было необходимо сохранить Никодима на престоле «лучшего патриарха теперь иметь нельзя». Мансуров просил оставить Арсения в России. Победоносцев заступился за Арсения и после отставки патриарха Никодима в 1890 г., архимандрит вновь стал представителем Иерусалимского патриарха в Москве [Там же. Л. 447].

Сохранилось письмо Арсения к Мансурову 28 октября 1898 г. Арсений возвращался из Иерусалима и сообщал Мансурову, что он возведен Иерусалимским патриархом в чин архиепископа Неаполитанского. Арсений хранил благодарность к Мансурову. Он писал: «Спешу прежде всего выразить свою искреннюю радость в виду скорого с Вами свидания, которого так давно жажду и которое доставляет мне такую невыразимую радость и наслаждение» [Письма Арсения, представителя патриарха, к Б.П. Мансурову. Л. 2]. Текст письма свидетельствует, что при встречах они обсуждали Восточные дела. В другом письме, по повожу двадцатилетия своего служения в России, Арсений писал: «Глубокоуважаемый и Дорогой Борис Павлович, что первая мысль о том, кому я больше всего обязан, была о Вас! Слова бессильны для того, чтобы я мог выразить, Ваше Высокопревосходительство, свою глубокую, сердечную и пламенную благодарность Вам за Ваше многолетнее покровительство, всегда Вами оказываемое мне и особенно оказанное в трудных обстоятельствах моей жизни, Ваше высокое ко мне расположение, Вашу неизменяющуюся дружбу. Ваше теплое и живое участие во мне, Вашу помощь, содействие, дорогие для меня советы! Вы ко мне благосклонны, вы мне всегда помогали, но Вы сделали больше, Вы руководили мною и наставляли меня, я никогда не забуду, что в деле моего служения Вы были для меня дорогим многоопытным учителем и мудрым наставником, от которого и я унаследовал многое из того, что служит в Вас предметом беспредельного моего восхищения и обожания» [Там же. Л. 5]. По поводу юбилея Арсений был награжден орденом Св. Анны I степени. Это письмо Мансуров получил в Париже 2/14 июня 1898 г.

После увольнения из Министерства народного просвещения Мансуров стал членом Сената (8 января 1865 г.). 30 мая 1868 г. Мансуров бы назначен вице-президентом Комиссии по строительству храма Христа Спасителя в Москве. В 1883 г. за деятельность на этом посту ему была вручена памятная золотая медаль. Доработать в Комиссии до открытия храма Мансурову помещал переход в Государственный совет. Первый документ в «Деле о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова» — это указ Александра II 1 января 1872 г.: «Нашему Статс-Секретарю, Сенатору, Тайному Советнику Мансурову Всемилостивейше повелеваю быть членом Государственного Совета, с оставлением Статс-Секретарем и Сенатором». Приложением к указу служит очень важное письмо, написанное в тот же день губернатором Москвы князем В.А. Долгоруким к секретарю Государственного совета Д.М. Сольскому:

«По поводу назначения статс-секретаря Мансурова к присутствованию в Государственном совете, я не исполнил бы своего долга в оценке службы ближайшим моим сотрудником по Высочайше возложенным на меня обязанностям, если бы не обратился к Вашему Превосходительству с ниже следующую покорную просьбой, исполнением которой Вы изволите связать меня личным одолжением. Статс-секретарь Мансуров, в течение последних 4-х лет, по званию Вице президента Комиссии построения храма Христа Спасителя оказывал мне самую существенную помощь в успешном ведении сего многотрудного дела. Поэтому я искренне желал бы, при окончании Мансуровым своей деятельности по Комиссии, исходатайствовать ему выражения Монаршего одобрения его столь полезной службы и в следствии сего имею честь усердно просить Ваше Превосходительство принять на себя труд об исполнении сего перед Его Императорским Величеством, Председателем Государственного совета, соизволения на назначение Мансурову, при новой его обязанности, оклада не менее того содержания — 9000 руб. в год — которое он получал по настоящее время» [Дело о службе члена Государственного... Л. 4].

В тот же день глава Государственного совета великий князь Константин Николаевич прислал Мансурову поздравление [Там же. Л. 2]. 4 января Мансурову был назначен новый оклад 10000 р. в год [Там же. Л. 4]. Вслед за этим Мансурову была предоставлена на 12 лет аренда, которая давала ему 3000 рублей в год [Там же. Л. 9].

К сожалению, дело содержит лишь редкие упоминания о служебных занятиях Мансурова. Большая часть материала — это сведения о его наградах и отпусках. Отпуск за границу для лечения Мансуров получал почти ежегодно. Каждый раз для этого требовалось личное разрешение императора. В первый же год новой службы 27 апреля 1872 г. Мансуров писал своему начальнику великому князю, прося разрешить ему в течении лета лечиться за границей: «Имея ввиду ныне положительное требование, заявляемое докторами, о том, чтобы я отправился сколь возможно скорее за границу в Вильдбад для принятия двойного курса лечения, и чувствую сам, что это мне необходимо для того чтобы быть в состоянии с пользою приняться за трудную работу, предстоящую в Департаменте Государственной Экономии в сентябре месяце» [Там же. Л. 11].

В следующем году Мансуров просил разрешение уехать за границу с 1 июня по 15 октября: «Врачи предписывают мне предпринять серьезное и быть может продолжительное лечение, ибо состояние моего здоровья с прошедшего года значительно ухудшилось, а пренебрежение лечением могло бы, по их мнению, иметь для меня самые плачевные последствия». Он просил сохранить ему оклад, так как иначе не будет средств предпринять путешествие для лечения [Там же. Л. 14]. В следующем письме Мансуров просил дать разрешение для пребывания всю зиму в Гейдельберге, а затем лечения на водах. Это было ему разрешено. В 1874 г. он был за границей до 15 сентября. 1/13 августа 1874 г. Мансуров просил великого князя выхлопотать для него на продолжение лечения 6000 р. [Там же. Л. 31-32]. Отправился на лето за границу Мансуров и в 1876 г. На три недели Мансуров просил разрешения выехать за границу для встречи с отцом в августе 1877 г. [Там же. Л. 56а]. В 1878 г., прибыв в Париж, Мансуров застал своего отца в тяжелом положении и попросил отпуск до ноября, чтобы перевести его в место с лучшим климатом. Отпуск за границу был предоставлен и в 1880 г. За границей Мансуров застал пятое покушение на Александра II 17 февраля. «К глубочайшей моей грести я нахожусь в невозможности немедленно явится в С.-Петербург, чтобы вместе с вами скорбеть и молить Всевышнего у подножия престола нашего великого и возлюбленного Государя» [Там же. Л. 71], — писал Мансуров великому князю. При этом он просил разрешения задержаться на Средиземном море еще несколько недель (в отпуске с 12 января) для лечения жены. С 15 февраля до окончания заседаний Государственного света Мансуров был в отпуске в 1881 г.

Иерусалим в деле упоминается всего один раз. Новый император Александр III в сентябре 1882 г. позволял Мансурову «по семейным обстоятельствам» отпуск во внутренние губернии до планируемой командировки в Иерусалим [Там же. Л. 93]. 20 марта 1889 г. Мансуров попросил отпуск сразу на 11 месяцев в связи с болезнью дочери [Там же. Л. 117]. Вскоре состояние дочери улучшилось, и он в январе 1890 г. временно вернулся на службу с условием, что будет отпущен, когда понадобится перевозить дочь из Риги в подмосковную деревню. 15 мая 1891 г. Мансуров вышел в отпуск. Несколько недель он хотел пробыть в Риге и Москве, а затем выехать для лечения за границу. Вновь Мансуров получил отпуск за границу для лечения в апреле 1892 г., а затем 16 мая 1894 г. Наконец, 3 апреля 1896 г. уже Николай II «по слабости здоровья и преклонным летам» позволил отлучаться из С.-Петербурга по мере надобности и выезжать за границу без особого разрешения. В Государственном совете он мог присутствовать, когда позволяет здоровье, при сохранении жалования [Там же. Л. 168-169].

Сохранилось лишь одно свидетельство о встрече Мансурова с Александром III. Оно находиться в письме Мансурова к А.В. Головнину 27 мая, без года, но находящейся в конце переписки 1885-1886 гг. Мансуров писал: «Был у Государя и Императрицы. Меня приняли очень любезно. Принял меня Государь вместе с Кахановым: вероятно, чтобы ни с ним, ни со мною не пускаться в разговоры. Я успел порассказать о Патриархе, о Русских делах и нуждах ни слова» [Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину. Л. 19]. Свидетельств о личных контактах Мансурова с Николаем II пока не обнаружено.

В 1894 г. исполнился очередной юбилей Крымской войны. Надо полагать, готовилось награждение её участников. В деле Мансурова в этом году появляется несколько исторических документов. Это: «Письмо великого князя Ст. Сов. Мансурову от 15 июня 1855 г.», «Письмо П. Нахимова от 7 мая 1855 г.», «Рескрипт на имя Ст. Сов. Мансурова от 15 июня 1855 г.», «Циркулярное извещение Морского Министерства 9 марта 1854 г.».

Некоторые из этих документов важно привести полностью. Письмо адмирала П.С. Нахимов к великому князю Константину Николаевичу 7 мая 1855 г.:

«Существенное основание, устроенной через посредство Мансурова, перевозочной операции заключаются в следующем, Главное управление Черноморского флота и портов распорядилось обязать подрядчиков, доставляющих казенный груз из Николаева в Севастополь, чтобы при обратном следовании они предоставляли в мое распоряжение, по условленной вперед цене, такое количество подвод, которое необходимо для удобного перевоза 2000 человек больных, за путь в Севастополь с назначенным грузом — они получают платы из общих источников Черноморского управления; а при обратном с больными из комиссариатских сумм Севастопольского порта, оставляемых на перевязку раненных в следствии разрешения Его Сиятельства Главнокомандующего распоряжением этим уменьшив значительность издержек на перевоз раненных и больных, командир Черноморского флота и порта, по окончании операции и общем собрании, вероятно не замедлит повергнуть перед Вашим Императорским Высочеством расходов сделанных по этому предмету. Первый из ожидаемых транспортов прибыл сего дня, а потому уже и приступил к снаряжению в путь такого количества больных и раненных, которое может быть удобно и покойно поместиться на пришедших подводах; с прибытием следующих транспортов больные будут отправлены в Николаев в том числе, которое признается возможным по соображению с состоянием их здоровья. Осмелюсь воспользоваться настоящим случаем засвидетельствовать Вашему Императорскому Высочеству, что все действия г. Мансурова и предложенные им меры во всем относящиеся к возложенному на него Вашим доверием поручению, показывают в нем человека, вполне проникнутого великою мыслью Вашею и не щадившего никаких трудов в исполнении дела столь близкого сердцу Вашего Императорского Высочества, полный успех венчает его неусыпную деятельность и особенное благоразумие» [Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова. Л. 155-156].

Другой документ — это рескрипт великого князя Константина Николаевича от 15 июня 1855 г.: «Из донесения Вашего 31 мая из Симферополя, полученного Мною 12 июня, Я узнал о переводе морских госпиталей из Севастополя в разные места и убедился, что Вы не имели никакой возможности при всем испытанном усердии Вашем и деятельности поспешить везде. Сверх того, Я узнал с искренним душевном сожалением, что физические силы начинают изменять Вам и потому желая облегчить труды Ваши, посылаю вполне надежного чиновника: Правителя Канцелярии Инс. Д-та Мор. М-ва Кол. Сов. Кочетова Вам в помощь и в полное Ваше распоряжение с тем, чтобы в случае болезни Вашей он вступил во все права Ваши и обязанности. Искренне благодарю Вас за постоянно полезные труды Ваши и желаю, чтобы состояние здоровья дозволило Вам безостановочно продолжать оные» [Там же. Л. 157]. По неизвестным причинам юбилейную севастопольскую медаль Мансуров получил только 5 ноября 1904 г., к этому была добавлена пенсия в 360 р. в год, как участнику обороны Севастополя [Там же. Л. 246].

В деле есть рескрипты с личной резолюцией Николая II. Самый важный из них 21 мая 1909 г. дан в Царском Селе:

«Борис Павлович. Отличные дарования, проявленные вами на службе по Министерству Юстиции и Морскому ведомству, и самоотверженные действия во время Крымской компании по ведомству морскими госпиталями в Крыму открыли вам путь к быстрому служебному повышению и в 1859 году, всего через 14 лет по выпуску из училища Правоведения, вы были пожалованы Моим Незабвенным Дедом Императором Александром Вторым в Его статс-секретаря. С тех пор в течение полувека с честью нося это звание, вы проявляли на высоких должностях Сенатора, а затем и члена Государственного Совета примерно добросовестное и вдумчивое отношение к делам, в обсуждении коих участвовали. Сегодня в день пятидесятилетия вашего состояния в статс-секретарском звании Мне приятно вручить Монаршую благодарность за ваши продолжительные, просвещённые труды. Пребываю неизменно к вам благосклонный». Рукой Николая II дописано «и благодарный» [Там же. Л. 196].

Документы свидетельствуют о том, что до самой смерти Мансуров продолжал интересоваться проблемами Востока. Последней написанной им книгой стала так и не изданная «Константинопольская церковь». 8 декабря 1909 г. об этой книге Мансурову прислал свой отзыв епископ Никодим. Он отмечал, что книга посвящена современному положению Константинопольской церкви и оно описано верно. По мнению Мансурова виновны в непорядках были фанариоты и греки, считавшие себя единственными хранителями Православия. Никодим благодарил Мансурова за указания на важные книги и предполагал, что они встретиться во Флоренции [Письмо епископа Никодима к Б.П. Мансурову. Л. 1-2]. Черновики книги Мансурова и её краткие разборы сохранились в его архиве. Там был дан обзор содержания. Во введении планировалось рассмотреть устройство Константинопольской церкви, турецкого завоевания, организации управления Церкви в XVIII в., общественных явлений,

олигархии, привилегий патриархии, руководство народной духовной жизнью, зарождение новых тенденций. В основной части был запланирован обзор церковной жизни с начала XIX в. Западноевропейское влияние в Турции, перемены в греческом обществе, преобразования 60-х гг., финансовая часть, политические условия, инициатива Порты, настроения Церкви и общества. В плане преобразований должен был рассматриваться устав, патриарх, Синод, архиереи, смешанный духовно-светский совет патриархии, отношения к преобразованиям болгар. Затем должна была быть рассмотрена патриархии после преобразований и положение патриархии в конце века [Записки (черновые) Мансурова Б.П. о константинопольской церкви. Л. 1].

23 июня 1910 г. императору сообщали о том, что 21 июня в Риге скончался Мансуров. Дальше в деле шло прошение жены Мансурова 26 июня 1910 г. (Рига) о назначении ей пенсии за мужа. Прошение было передано императору с правкой о том, какую пенсию обычно назначают женам членов Государственного совета. На документе своей рукой Николай II вписал «7000» [Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова. Л. 205].

Документы из архива Государственного совета показывают, что уже в самом начале служебной карьеры Мансурова ценили адмирал П.С. Нахимов и великий князь Константин Николаевич. Мансуров исполнял задания великого князя в Севастополе и Иерусалиме, а потом служил под его руководством в Государственном совете. В послужном списке Мансурова нет ни одного взыскания, зато фигурирует множество наград. Три императора — Александр II, Александр III и Николай II — ценили деловые качества Мансурова и мирились с его частыми отпусками по болезни. Надо заметить, что почти всегда отпуска и зарубежные поездки Мансурова приходились на лето, когда Государственный совет прекращал свои занятия. Жалование по всем занимаемым должностям выплачивалось Мансурову даже, когда он уже не мог выполнять свои служебные обязанности. Собственной резолюцией немногословный Николай II оценил заслуги Мансурова и лично назначил пенсию его жене.

В ГАРФ сохранилось любопытное духовное завещание Мансурова. Очень вероятно, что это не единственный документ по имуществу, но именно он волновал Мансурова. Духовное завещание начато 3/16 октября 1908 г. было окончено во Флоренции 16/29 октября, адресовано сыну Мансурова Полю. Речь шла о доме во Флоренции, по его поводу Мансуров внес изменение в завещание. Первоначально он хотел, чтобы дом был разделен на двоих: сына Павла и племянницу Лилу Нарышкину. Мансуров писал, что хочет обеспечить ее обремененную большим семейством. Этот дом пригодиться ей как убежище, и она его любит. Он хотел оставить племяннице весь дом, но встретился с затруднением. В этом случае ей бы пришлось заплатить большой налог. Более 16000 фр. У нее денег нет, поэтому дом передавался сыну. Указывалось из каких денег Павел должен уплатить налоги за себя и за Лилу. Мансуров сообщал, что в Учетно-ссудном банке у него храниться 5555 р. 29550 ценными бумагами. Из них передать жене — 15000 р., сыну Павлу — 20105 р. Мансуров писал, что если он переживет сына Павла, то обязательства по дому для Нарышкиной переходят к его сыновьям Борису и Сергею. Флорентийский дом должен быть передан сыновьям Нарышкиной Кириллу и Владимиру [Мансуров. Духовное завещание. Л. 1-3].

Заключение

В заключении необходимо дать краткий обзор того, что сделал Борис Павлович Мансуров для Русской Палестины и объяснить, что помогло ему осуществить важнейшую задачу своей жизни. В 1854 г. Мансуров пришел в самое прогрессивное на то время Морское министерство. Великий князь Константин Николаевич превратил свое ведомство в полигон реформ. Мансуров принял активное участие в преобразованиях, им было подготовлено освобождение адмиралтейских поселенцев, находившихся в управлении Морского министерства. Следующим шагом в карьере Мансурова стала Крымская война. Он был послан в Севастополь для руководства эвакуацией раненных моряков. Затем Мансуров получил задания распределять между раненными деньги пожертвований, а дальше заведовать всеми госпиталями Севастополя (в хозяйственном плане). Свою задачу Мансуров выполнил хорошо. Он разработал целую системы распределения пожертвований. Его деятельность распространялась и на Николаев, куда вывозили раненных. Там ближайшим помощником Мансурова был глава канцелярии командующего флотом В.И. Доргобужинов. Успешная деятельность Мансурова в заботе о раненных моряках была оценена начальством и предопределила следующее поручение.

В 1856 г. Мансуров был направлен в командировку в Палестину с целью сбора сведений о положении российских паломников. Эта поездка определила судьбу Мансурова на всю последующую жизнь. Собранный им в поездке материал, хотя и не стал путеводителем для паломников, как плани-

ровалось, но был издан отдельной книгой. Она возбудила полемику и привлекла внимание русского общества к положению российских паломников.

Выполняя задание Морского министерства, Мансуров попал в центр политической борьбы. В деле усиления российского влияния на Востоке соперничали великий князь Константин Николаевич и глава МИД А.М. Горчаков. Сталкивались их интересы и в борьбе за главенство в политических делах. Горчаков попытался перехватить инициативу и получил у Александра II разрешение возобновить в Иерусалиме российскую Духовную Миссию. Это учреждение он решил использовать, как инструмент влияния на Востоке. Глава Миссии получил очень широкие полномочия вплоть до права покупки земельных участков для паломников. Великий князь был готов противостоять попыткам МИД перехватить инициативу. Мансуров получил задание написать критический разбор инструкций МИД для Духовной Миссии. Но ситуация вновь изменилась. Вместо путеводителя для паломников или критического разбора инструкции Духовной Миссии на свет появился доклад ставшей программным документом Иерусалимского проекта. В недрах Морского министерства был выработан план объединения под руководством Константина Николаевича, усилий Морского министерства, МИД, Св. Синода, РОПиТ и общественности в деле помощи паломникам. В действительности эта инициатива должна была прикрывать мероприятия по усилению России на Востоке. Мансуров в своем докладе великому князю предлагал набор мероприятий из 19 пунктов.

В центре плана Мансурова была идея о том, что политику на Востоке надо проводить под прикрытием частного пароходства РОПиТ. Главными соперниками, по его мнению, были католические и протестантские учреждения в Палестине, стремительно расширявшие свое влияние, а также конкурирующие европейские пароходства. Забота о паломниках была лишь маскировкой борьбы с противниками России. Практические мероприятия, предлагаемые Мансуровым, затрагивали Духовную Миссию, дипломатическое представительство и РОПиТ, прямо вторгались в ведение МИД и Св. Синода. Предлагалось строительство приютов для паломников, совмещенных с помещениями для агентов РОПиТ и инфраструктурой пароходства на Востоке. Планировалось учреждение консульства в Иерусалиме, совмещение должностей агентов РОПиТ и консулов, разделение полномочий между Духовной Миссией, консульством и РОПиТ. Среди политических задач было ограничение вмешательства греческих патриархов в российские дела, усиление влияние на греческие церкви в Палестине, подчинение российскому влиянию православных арабов. Этот комплексный план был рассчитан на то, чтобы добиться согласия императора на создание межведомственного координационного органа по делу паломников, где главой был бы великий князь. Реализовать политические предложения Мансурова на практике не планировалось. По этой причине Константин Николаевич легко пошел на сокращение проекта. При согласовании с МИД текст доклада несколько раз меняли. В результате приемлемый для МИД вариант был разослал высшим чиновникам. Сокращенный вариант издан в виде книги, он привлек внимание к проблеме паломников и породил широкое обсуждение. В плане Мансурова была и экономическая составляющая. Он предлагал получать деньги из двух источников — пожертвования и средства РОПиТ. Забота о паломниках интересовало пароходства потому, что это были пассажиры и за них правительство выплачивало дотацию, необходимую РОПиТ.

Политическая составляющая этого Иерусалимского проекта Мансурова воплощена не была, но проект положил начало строительству Русской Палестины. С начала 1858 г. началась подготовка к следующей командировке Мансурова на Восток. Параллельно проходили консультации заинтересованных ведомств. В феврале на собрании Комитета министров, где присутствовал великий князь, глава МИД, обер-прокурор Св. Синода, директора РОПиТ был выработаны основные направления мероприятий в Палестине. Из плана Мансурова были выброшены практически все политические составляющие. Для финансирования запланированных мероприятий был начат сбор пожертвований и учрежден кружечный сбор в церквах на помощь паломникам. Главной задачей Мансурова в новой командировке было учреждение агентств РОПиТ и инфраструктуры пароходства на Востоке, составление плана строительства приютов для паломников. С большой группой сотрудников в сентябре 1858 г. Мансуров отбыл в Иерусалим.

Уже во время своей второй командировки Мансуров столкнулся с проблемами в дальнейшем погубившими Иерусалимской проект. Заинтересован в его реализации был только великий князь, которого постоянно приходилось понуждать к активной деятельности. Этим занимался его секретарь А.В. Головнин. В преддверии Великих реформ забота о паломниках многим казалась неуместной и обременительной. МИД был недоволен вмешательством в его сферу, Св. Синод оттоком денег на пожертвования, большая часть директоров РОПиТ считала излишним выделять деньги на палом-

ников, в обществе ходили слухи, что в Палестине реализуется коммерческий проект. В Иерусалим был назначен консул, одновременно агент РОПиТ. Полномочия Духовной Миссии и консульства не были четко разграничены, задачу по покупке земель в Иерусалиме одновременно получили Мансуров и епископ Кирилл (Наумов). На этой почве начались конфликты. Епископ не был осведомлен о миссии и полномочиях Мансурова и это порождало проблемы. Денежные сборы шли медленно, РО-ПиТ выделял деньги с большим неудовольствием и ориентировался на грузовые перевозки в ущерб пассажирским.

По возвращению из Палестины Мансуров написал свой второй доклад. В нем описывались блестящие перспективы нового предприятия и предлагались новые планы, на этот раз практически лишенные политики. Доклад Мансурова привлек внимание Александра II. Он разрешил семье Константина Николаевича совершить паломническую поездку в Иерусалим. В целях прекращения межведомственных конфликтов императорам был учрежден Палестинский комитет. Основной задачей нового органа было строительство инфраструктуры для паломников. С учреждением Комитета в 1859 г. закончился очередной этап Иерусалимского проекта. В прошлое ушло все его политическое содержание, РОПиТ остался только в качестве пароходной компании, доставляющей паломников в Палестину. Некоторое время инерция исполнения проекта еще существовала. Хотя председателем Комитета был назначен великий князь, в это время он начал отходить от дел. Известно всего о четырех собраниях Комитета в 1858-1860 гг. На них решались хозяйственные вопросы и утверждались сметы, несколько раз вставал вопрос об разграничении полномочий консульства и Духовной Миссии. С учреждением Комитета прекратилась политическая борьба на высшем уровне вокруг паломников. При этом ни одно из ведомств не было заинтересовано в развитии этого направления. С этой проблемой Мансуров столкнулся в ходе третьей командировки на Восток.

Это была самая важная командировка Мансурова. В это время были куплены земельные участки, составлены планы и сметы и начато строительство Русской Палестины. При этом Мансуров не получал указаний, а его отчеты не читали. Он оказался в вакууме, борьба с главой Миссии продолжалась, в нее были вовлечены влиятельны круги столицы. В это время Мансуров был в Иерусалиме не один. Ему помогал ряд единомышленников. В первую очередь это архитектор М.И. Эппингер, которому предстояло строить Русскую Палестину. Консул В.И. Доргобужинов, сотрудник Мансурова по обороне Севастополя. Отставные прапорщики А.К. Кривошеин и П.Д. Левитов. Первый из которых, секретарь Мансурова, перейдет вместе с ним в Министерство народного просвещения, второй в течение 25 лет будет смотрителем приютов для паломников. Помогали Мансурову прикрепленные к нему молодые люди и агенты РОПиТ. Но главным помощником Мансурова в строительстве Русской Палестины был Александр II. Без воли императора такую задачу было выполнить невозможно. Чтобы придать Мансурову специальный статус в 1859 г. он был сделан статс-секретарем императора. Это означало, что он может иметь личные доклады и выполнять особые поручения царя.

Весной 1860 г. планы Мансурова были утверждены императором. Но позднее в них были внесены изменения. Количество мест в российских приютах для паломников пришлось сократить, перенести в другое помещение консульство и Духовную Миссию, последнюю совместить с приютом. Главной ошибкой было то, что количество паломников планировали до пятисот человек в год, а приезжать они стали тысячами. В это время контроль над Палестинским комитетом перешел к А.В. Го-ловнину и он поспешил убрать Мансурова из столицы, отправив в длительный отпуск.

Став Министром народного просвещения, Головнин сменил на посту председателя Палестинского комитета великого князя, уехавшего в Польшу. Больше Комитет не собирался. Хотя Мансуров стал заведующим делами Комитета, но приступить к обязанностям он смог лишь в 1862 г. Головнин тяготился заботой о паломниках и согласовал с А.М. Горчаковым передачу этих дел в МИД. Мансуров был отправлен в командировку в Иерусалим, во время его отъезда была оформлена передача дел Палестинского комитета в Палестинскую комиссию при Азиатском департаменте МИД. Отличие этой структуры от других подразделений было в том, что туда входил глава Азиатского департамента, представитель Св. Синода и Мансуров. Командировка Мансурова в Иерусалим 1863-1864 гг. стала наименее плодотворной. После неё не осталось даже официального отчета. Основной вывод о том, что дело строительства инфраструктуры для паломников подходить к концу, стал официальной причиной ликвидации Палестинского комитета, как выполнившего свои функции.

Палестинская комиссия справлялась с задачей управления учреждениями для паломников. Только в первый год её работы официально было зафиксировано восемь собраний, составлялись журналы. Но, МИД не было заинтересовано в развитии паломнической инфраструктуры. Поток паломников увеличивался и российские учреждения в Палестине уже с ним не справлялись. При трех

главах Духовной Миссии продолжалась борьба с консулами. Несмотря на разграничение их прав в 1864 г. место для конфликта осталось. Архимандрит Антонин (Капустин), получая пожертвования из России, приобретал на эти деньги земельные участки и сам строил там приюты и церкви. Эту недвижимость он считал собственностью Духовной Миссии, находящейся в его управлении. Он оформил недвижимость на араба, служителя Миссии. Архимандрита беспокоило бездействие Палестинской комиссии, и он пытался самостоятельно решать задачи. Отношение чиновников МИД и Св. Синода к Антонину было двойственное. Они понимали, что он делает хорошее и правильное дело, но не были согласны с его методами. Убрать Антонина из Иерусалима они не могли, так как он контролировал купленную недвижимость. К разрешению конфликта был привлечен Мансуров. Он полностью разделял позицию МИД по поводу Антонина. Было принято решение понизить статус Духовной Миссии, преобразовав её в настоятельство при консульской церкви (без изменения функций и состава). Консул в Иерусалиме и посол в Константинополе подали жалобы на Антонина. Палестинская комиссия разработала проект преобразования Миссии в настоятельство и 13 февраля 1879 г. доклад А.М. Горчакова по этому поводу был утвержден императором. Надо полагать, что все основные документы этой реформы составлялись Мансуровым, его имя фигурировало в докладе.

Однако, претворить решение в жизнь не удалось. Антонин обратился с жалобой к императрице, на его защиту поднялись будущие основатели Православного палестинского общества (ППО). Св. Синод саботировал преобразование Миссии. В конце 1879 г. в МИД было решено, что такая реформа не своевременна и не желательна. Миссия осталась в прежнем виде и Антонин продолжал её возглавлять. Оппозиционные консул и посол с Востока были удалены.

В 1880 г. начался последний период деятельности Мансурова на Востоке. Учрежденное в 1882 г. ППО жестко критиковало Палестинскую комиссию, а вместе с ней и Мансурова. Чиновники МИД решили перейти к действиям и началась подготовка к последней командировке Мансурова. Перед ним ставились задачи расширения гостиниц для паломников, создание канализации, бани, отделения для заразных больных в госпитале. Опираясь на отчет Мансурова, Палестинская комиссия хотела показать властям, что дела паломников ведутся хорошо. Секретным заданием Мансурова было заставить архимандрита Антонина передать государству права на купленные им участки. Только часть этих задач ему удалось решить. Мансуров надеялся, что активность ППО поможет добиться выделения 400000 р. государственных средств для расширения и модернизации инфраструктуры для паломников. Вновь был объявлен сбор пожертвований. Но, ППО видело в Мансурове конкурента и даже противника и помощи не оказало. В результате командировки Мансурова были составлены чертежи и сметы перестроек, но тогда средств на большую часть этих работ выделено не было. Всё это завершило ППО, которому и достались лавры. Архимандрит Антонин, окрыленный победой 1879 г., с Мансуровым сотрудничать отказался и земли не передал. Только при вмешательстве императора удалось заставить его не препятствовать перестройке дома Миссии. Перед командировкой Мансуров был выведен из состава Совета ППО.

После возвращения Мансурова из командировки началась затяжная полемика между ним и деятелями ППО. Основными темами было отношение с греческими патриархами, возвращение Иерусалимскому патриарху секвестрированных бессарабских имений и итоги раскопок на российском месте в Иерусалиме. В ходе полемики затрагивалась и вся история создания Русской Палестины. Любопытно, что деятели ППО вернулись ко временам Иерусалимского проекта и опять хотели усилить российское влияние на Востоке. Взять под контроль греческих патриархов, подчинить своему влиянию православных арабов, покупать в собственность России земли и строить церкви. На первом этапе деятельности ППО был допущен целый ряд ошибок.

Это было время высочайшего взлета Мансурова как чиновника. Хотя отношения с Александром III у него не сложились, но Мансуров оставался статс-секретарем. Он имел чин тайного советника, входил в Государственный совет. Считался крупнейшим специалистом по Палестине. Иерусалимский патриарх и обер-прокурор Св. Синода были его друзьями. Но, расклад сил в российском обществе был уже другим. На первое место начала выступать общественная инициатива. ППО считало Мансурова своим врагом. В результате долгой и ожесточенной полемики он должен был сдать свои позиции и отойти от дел.

Обзор деятельности Мансурова на Востоке показывает, что ему принадлежала ведущая роль в строительстве Русской Палестины. Великий князь Константин Николаевич курировал дело помощи паломникам. Его функции заключались в общем контроле и проведении в высших учреждениях и у императора проектов Мансурова. А.В. Головнин участвовал в формировании Иерусалимского проекта, Д.А. Оболенский ведал приемом пожертвований, М.И. Эппингер занимался строительством.

Мансуров сформулировал Иерусалимский проект, составлял планы приютов для паломников, писал отчеты, открывал агентства РОПиТ и инфраструктуру пароходства, руководил составлением чертежей и смет, подбирал персонал. Некоторое участие в приобретении земель принял глава Духовной Миссии епископ Кирилл (Наумов). Все что было сделано до 1860 г. делалось под руководством и непосредственном участии Мансурова. Палестинский комитет только утверждал его отчеты и планы. В дальнейшем Мансуров контролировал строительство, писал отчеты, ещё дважды ездил в командировки в Иерусалим. Его проект реконструкции учреждений для паломников 1884 г. был доведен до конца ППО. Мансурова по праву можно назвать основателем Русской Палестины.

По уточненным данным можно выделить шесть официальных командировок Мансурова на Восток: 1) 5.11.1856 — 1.12.1857 гг.; 2) апрель 1858 — февраль 1859 гг.; 3) 14.04 — 17.05.1859 г.; 4) август 1859 — март 1860 гг.; 5) 9.09.1863 — 4.03.1864 гг.; 6) август 1884 — май 1885 гг.

Отчет Палестинского комитета показывает, что с 1858 г., когда в Палестине не было ни одного русского сооружения, к 1864 г. в Иерусалиме было построено: 1. Собор во имя Св. Живоначальной Троицы; 2. Дом Духовной Миссии; 3. Странноприимный дом на 300 поклонников; 4. Странноприимный дом на 500 поклонников; 5. Госпиталь на 60 кроватей; 6. Дома для технических служб; 7. Каменная ограда вокруг участка у Яффских ворот; 8. Бассейн и шесть закрытых водохранилищ. Мансуровым были организованы приюты для российских паломников в Ромале, Яффе, Кайфе и Назарете. Целый ряд работ в Иерусалиме был начат Мансуровым в 1884-1885 гг. Мансуровым была запланирована и при его участие построена инфраструктура РОПиТ на Восточной линии, начиная с Одессы.

Можно вполне согласиться с К.А. Вахом назвавшим деятельность Мансурова в 1858-1860 гг. «Один в поле воин». Действительно, создается впечатление, что Мансуров в одиночку сдвинул глыбу основания Русской Палестины. Он был одновременно разработчиком, заказчиком и исполнителем различных проектов. Поддержка, которую Мансурову оказывали высшие чиновники, была чисто символическая. При этом ему противостояла серьезная оппозиция. Деятельностью Мансурова были недовольны глава МИД А.М. Горчаков, Московский митрополит Филарет (Дроздов), глава Духовной Миссии епископ Кирилл (Наумов), дамы высшего света, в чью монополию на благотворительность вторгся Мансуров и даже императрица Мария Александровна. На преодоление этого серьезнейшего сопротивления Мансурову приходилось тратить силы и отвлекать внимание. Но, даже в таких непростых условиях, свою задачу Мансуров выполнил.

Мансуров был не только практиком, но и теоретиком Русской Палестины. По заданию великого князя Константина Николаевича им был составлен Иерусалимский проект. Ключевой идеей проекта было усиление России на Востоке, под прикрытием дела заботы о паломниках. Второстепенными задачами было подчинение глав высших учреждений, задействованных в деле паломников, великому князю и привлечения дополнительного государственного финансировании и пассажиров к РОПиТ. В масштабах, запланированных Мансуровым, проект никогда не пытались выполнять, но отдельные его аспекты были реализованы. Можно выделить этапы реализации Иерусалимского проекта. От его политической составляющей отказались уже на первом этапе. РОПиТ был вовлечён в проект до 1860 г. До того же времени великому князю удавалось сохранять лидирующее положение. Но и этот этап можно разбить на две части, когда проект реализовался на деньги РОПиТ и пожертвования и когда началось государственное финансирование. Вах предлагал даты реализации Иерусалимского проекта 1856-1864 гг. Внутри этого периода можно выделить 1. 1856-1857 гг. — складывание проекта; 2. 1858 — начало реализации; 3. 1859-1860 гг. — наивысший этап; 4. 1861-1864 гг. — период стагнации. Этими периодами определяется активность Мансурова и продуктивность его деятельности.

Чиновников, участвовавших в строительстве Русской Палестины, никто не упрекал в коррупции. Головнин, Оболенский, Мансуров, Эппингер, Доргобужинов были альтруисты. При обороне Севастополя и при создании Русской Палестины через руки Мансурова проходили огромные средства. Как видно по его отчетам, учет велся до копеек. Никто из участников строительства не составил себя капиталов на этом деле. Подобная бескорыстность идет в разрез с образом чиновника-коррупционера, нарисованного в либеральной прессе и литературе XIX в. Надо полагать, что тут сыграл роль отбор Константина Николаевича, «константиновцами» стали лучшие представители российской бюрократии.

Мансурову пришлось служить при четырех императорах. При двух из них Александре II и Александре III он участвовал в строительстве Русской Палестины. Часто в литературе это время называют эпохами реформ и контрреформ. В начале царствования Александре II в государственном аппарате ещё были сильны тенденции прошлого, консервативного царствования. Царил авторитарный способ управления. Даже в либеральном Морском министерстве все решалось по воле гене-

рал-адмирала. Не одно крупное начинание не могло совершиться без одобрения и поддержки императора. По этой причине вся внутриполитическая борьба заканчивалась в придворных кругах. Слова императора, императрицы и даже наследника было достаточно, чтобы прекратить интригу. С другой стороны благословения Александра II хватало, чтобы начать любое дело. Несмотря на противодействие МИД, великому князю, в опоре на императора, удалось закрутить государственную машину в нужном направлении.

Подавляющая часть государственных мероприятий проходила в секрете и очень мало обсуждалась в публике и вообще не затрагивалась в печати. Положительной стороной такой ситуации было то, что общественность, тогда настроенная против Иерусалимского проекта с привлечением РОПиТ, ничего не смогла сделать. Только борьба в высших эшелонах власти привела к устранению от проекта великого князя Константина Николаевича, А.В. Головнина, Д.А. Оболенского и на некоторое время Мансурова. Ведущую роль в этом вопросе сыграла поддержка оппозиции императрицей. Отрицательным было то, что истинная роль Мансурова в строительстве Русской Палестины не получила освещения. Напротив, в общественном сознании, за ним сохранился «негативный шлейф», сыгравший свою роль в следующее царствование.

В царствование Александре III, совершенно не заслуженно, называющееся эпохой контрреформ, преобразования продолжились в новых условиях. Это хорошо видно на примере Иерусалимского дела. В новое царствование там наступил этап преобразований, на первый план выступили общественные силы. Но и на этот раз их официально возглавлял великий князь Сергей Александрович. Общественная организация ППО приняла эстафету у Палестинской комиссии. На новом этапе огромную роль играло общественное мнение и печать. Обсуждая насущные проблемы политики на Востоке, печать создавала общественное мнение, с которым вынуждены были считаться чиновники. Мансуров смог адаптироваться к этим условиям. Он на равных со своими противниками вел литературную полемику. Но, общественное мнение было настроено против него и ему пришлось сдаться.

В XIX в. в России менялись императоры и политическая конъектура. В Иерусалиме все оставалось неизменным. Турецкая власть, не смотря на войны, не меняла отношения к России и православным поданным. Как и везде на Востоке тут царил прагматизм. Не менялась и Греческая церковь. Она подчинялась каноническим законам, но вынуждена была считаться и с турецкими властями. Иерусалимский патриарх был хозяин в своей патриархии, лишь немного ограниченной Святогроб-ским братством. Доход от пожертвований, паломников и заграничных имений формировал бюджет патриархии. Опираясь на эти средства и турецкую власть, патриарх пытался бороться с расширением католического и протестантского влияния. Епископы и монахи патриархии были греки, белые священники и паства арабы. Отношения между ними были давно установлены и не менялись. Свой подход у патриархии был и в отношении российских паломников, тут превалировал финансовый интерес. Для российских дипломатов религиозная сфера была не интересна и находилась под определенным запретом. Все свои вопросы они решали при помощи турецкой власти или напрямую с европейцами. Все изменилось после основания Русской Палестины. У МИД появился рычаг влияния на религиозную политику — Духовная Миссия в Иерусалиме. Со временем выяснилось, что этот инструмент МИД не нужен. Дипломаты не понимали религиозную сферу и считали вторжения туда излишним для себя. Духовная Миссия приносила только проблемы МИД. Российский Св. Синод так же был не заинтересован в деятельности Духовной Миссии. По смыслу устройства этого высшего органа Русской Церкви с инициативой в нем должен был выступать либо один из членов, либо обер-прокурор. Но наиболее влиятельный клирик того времени митрополит Московский Филарет (Дроздов) очень настороженно относился к Духовной Миссии. Из уважения к митрополиту инициативы не проявлял и обер-прокурор. Влияние на ситуацию в Иерусалиме мог оказать К.П. Победоносцев, он имел собственную позицию в этом вопросе. Но он предпочел передать инициативу в Палестине ППО, направляя и корректируя политику Общества. К высокой политике Духовная Миссия в Иерусалиме так допущена и не была.

Массовый приход россиян в Иерусалим изменил расклад сил. Доходы патриархии сократились, а затем были секвестированы имения в Бессарабии. Иерусалимский проект и планы ППО предусматривали российский контроль над Иерусалимским патриархом, передачу России вопросов русских паломников, опору на арабский элемент. Все это было вторжением в ведение патриарха и сужение его полномочий. Это порождало целый ряд проблем. Рушилась сложившаяся веками система. В Иерусалиме россияне оказывались в прямом противостоянии с европейцами и турецкими властями, приходилось бороться и с патриархом. Дипломаты этого делать не могли, так как турецкие власти признавали патриарха официальным представителем православных. В религиозной сфере противо-

стояние российских клириков и патриарха не допускало каноническое право. Не имели право россияне и налаживать контакты с православными арабами помимо патриарха. Любые действия в этих областях вызывали конфликт с турецкими властями и каноническим правом. Конфликты в среде православных могли использовать католики и протестанты. Уже на первой стадии Иерусалимского проекта МИД удалось нейтрализовать все его политические составляющие. Но после учреждения ППО все эти намерения были возобновлены. Главным рычагом влияния на патриарха провозглашался шантаж деньгами с Бессарабских имений. В перспективе ППО так и не смогло изменить расклад политических сил в Палестине. В этом плане можно говорить о грубом вмешательстве в сферу МИД великого князя Константина Николаевича, Головнина, Мансурова, деятелей ППО. Не удивительно, что дипломатическое ведомство пыталось такие вторжения пресекать. Отсюда и конфликт Горчакова с великим князем, постоянная борьба консульства и Духовной Миссии, попытка ликвидации Миссии в 1879 г. На все эти проблемы указывал Мансуров в своей полемике с ППО в 1880 гг.

Мансуров был идеальным чиновником и исполнителем. Но, как человек, он имел собственные недостатки, в том числе сословного характера. Во время осады Севастополя он делил моряков и офицеров. Все запросы раненных офицеров исполнялись, рядовые моряки получали строго фиксированную помощь. Так же и в Палестине он делил паломников на поклонников простого звания и знатных путешественников. Для последних создавались привилегированные условия. Мансуров имел привычку к комфорту. На его командировки тратились немалые средства. Он возил с собой большой багаж и брал помощников, писарей, секретарей. Наконец, наиболее серьезным недостатком было отсутствие религиозности и даже некоторое презрение к духовенству. Эти черты он мог унаследовать от отца, вращавшегося в кругу «золотой молодежи». Тех же взглядов придерживался и наставник Мансурова в служебной деятельности А.В. Головнин. В письмах Мансурова практически нет религиозных сюжетов, в его близком кругу не было уважаемых клириков. Его связи с духовенством носили служебный характер. Все это повлияло на конфликт Мансурова с начальниками Духовной Миссии в Иерусалиме. С недоверием относясь к духовенству, Мансуров вставал на позиции чиновников МИД. При этом он воспитал двух дочерей-монахинь и финансово поддерживал их монастырь.

Управление паломнической инфраструктурой в Палестине сменило несколько схем. Изначально на главенство в этом вопросе претендовали великий князь Константин Николаевич и глава МИД А.М. Горчаков. Оба пытались заручиться поддержкой императора. На первом этапе победу одержал великий князь. Под его руководством собирались Комитеты министров, чье мнение утверждал император. Но, Горчаков вывел из проектов великого князя политическую составляющую. Св. Синод в этой борьбе занимал пассивную роль, соглашаясь с общим мнением, внося незначительные коррективы. Александр II положил конец борьбе за преобладание, учредив Палестинский комитет. Туда входили представители заинтересованных ведомств. Комитет имел чисто хозяйственные функции и не был интересен его главе великому князю. В результате несмотря на то, что решения Комитета утверждал император, в нем не было лиц способных выступить с важной инициативой. Учреждение Комитета стало концом Иерусалимского проекта, он утратил все свое содержание, сведенный лишь к заботам о нуждах паломников. Ничего не изменилось после передачи дел Комитета в Палестинскую комиссию. Там, точно так же заседали представители МИД, Св. Синода и Мансуров. Этого было достаточно, для решения хозяйственных вопросов. Император по-прежнему утверждал решения Комиссии. Это выводило Комиссию из ведения прочих высших органов высшего управления и делало отдельным учреждением. Следующий этап начался с того момента, когда Палестинскую комиссию возглавил великий князь Сергей Александрович. С его авторитетом не могли и не хотели бороться чиновники МИД и Св. Синода. Для них вопросы паломников носили второстепенный характер. Но в это время уже было принято решение передать все эти вопросы в ведение ППО, что и было сделано в 1889 г. В правление ППО были включены чиновники МИД и Св. Синода, оно курировалось великим князем и все его важные решения утверждал император. Можно сделать вывод, что вопросы заботы о паломниках с самого начала имели независимый ход и курировались императором. Проблемой было то, что это управление всегда носило коллегиальный характер. В вопросе паломников каждое ведомство проводило свои интересы и при этом никто не был прямо заинтересован в реальном улучшении их положения. Эту нишу могло заполнить ППО, но ему не хватило времени, чтобы развить и упрочить свою деятельность.

Учение Русской православной церкви говорит о том, что Святых прославляет сам Господь через чудеса и всенародное поклонение. Надо полагать, что схожие силы действуют и в историческом процессе. Люди, купавшиеся в лучах славы, успеха и почета, бесследно уходят из исторической памяти. Другие, казалось бы, забытые, возвращаются из небытия, зажигают сердца, заставляют равняться

на них и строить жизнь по их примеру. К таким принадлежит Борис Павлович Мансуров. Трудами исследователей, возвращающих России его имя, он должен занять свое законное место — создателя Русской Палестины.

Литература

Алексеев А.И. О конфликтах в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме при епископе Кирилле (Наумове) и архимандрите Леониде (Кавелине) // Православный палестинский сборник. 2020. № 118. С. 69-90.

Алексеев А.И. Письмо графа Ефимия Путятина великому князю Константину Николаевичу 18/30 марта 1879 г. // Православный палестинский сборник. 2022. № 120.

Алленов А.Н. «Мансуровский проект» Русской Палестины (по материалам поездки 1857 г. по Святым местам) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2019. Т. 24. № 182. С. 292-298.

Алленов А.Н. Строительство Русского подворья в Иерусалиме (1860-1864 гг.) // Манускрипт. 2019. Т. 12. № 11. С. 68-72.

Алленов А.Н., Гравин А.А. Личный архив Б.П. Мансурова: состав документации и возможности онлайн-доступа // Румянцевские чтения — 2019: Материалы Международной научно-практической конференции: в 3 частях, Москва, 23-24 апреля 2019 года. Часть 1. Москва: Издательство «Пашков дом», 2019. С. 26-29.

Алленов А.Н., Житин Р.М. Деятельность Б.П. Мансурова по организации русского присутствия в Святой Земле (1850-1880-е гг.) // Православный палестинский сборник. 2020. № 118. С. 259-268.

Анисимов А. Путевые записки русского пастыря о Священном Востоке. СПб., 1899. Ч. 1.

Анисимов О.В. Николай Павлович Игнатьев, архимандрит Антонин (Капустин) и франко-русское соглашение о реставрации купола Святого Гроба // Переписка архимандрита Антонина (Капустина) с графом Н.П. Игнатьевым. 1865-1893. М., 2014.

Антоний (Бочков). Русские поклонники в Иерусалиме // Чтения в обществе истории и древностей Российских. 1874. Кн. 4. От. 2.

Базилика императора Константина // Журнал министерства народного просвещения. 1886. Январь.

Балдин К.Е. Русские в Святой земле: паломнические дневники как источник // Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований. 2013. № 2. С. 045-062.

Барышников М.Н., Федотьев Д.С. Русское общество пароходства и торговли: учреждение, функционирование, перспективы развития (1856-1864 гг.) // Terra Economicus. 2015. Т. 13. № 2. С. 106-130.

Барышников М.Н., Федотьев Д.С. Судоходный бизнес и православное паломничество в Палестину: Русское общество пароходства и торговли в 1856-1859 гг. // Клио. 2021. № 2 (170). С. 71-82.

Белов Г.В. Иерусалим и Святая земля. Путешествие холмогорских паломников. Варшава, 1897.

Васильев А.А. Поездка на Синай в 1902 году. Путевые наброски. СПб., 1904.

Вах К.А. «За шествием Бога с Запада на Восток»: у истоков Иерусалимского проекта России после Крымской войны // Письма Б.П. Мансурова из путешествия по Православному Востоку в 1857 г. М., 2014.

Вах К.А. «Иерусалимский проект» России: Б.П. Мансуров и Русские Постройки // Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания. М., 2012.

Вах К.А. Архимандрит Антонин против Императорского Православного Палестинского Общества // От Зауралья до Иерусалима: личность, труды и эпоха архимандрита Антонина (Капустина): материалы Всероссийской научной конференции (Далматово 12-13 мая 2016). Далматово, 2016.

Вах К.А. Борьба за Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме: эпоха архимандрита Антонина (Капустина) // К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме в царствование императора Александра III. К 170-летию основания / Автор-составитель К.А. Вах. М., 2017.

Вах К.А. Великий князь Константин Николаевич и русское паломничество в Святую землю. к 150-летию основания русской Палестины. М., 2011.

Вах К.А. Великий князь Константин Николаевич на Святой Земле. 1859 г. М., 2009. С. 5-11.

Вах К.А. Иерусалимский проект великого князя Константина Николаевича // Великий князь Константин Николаевич и русское паломничество в Святую Землю. Из предыстории ИППО. М., 2012.

Вах К.А. Из предыстории ИППО: кризис Палестинского Комитета, рождение Палестинской Комиссии // Императорское Православное Палестинское Общество. К 130-летию со дня основания. Международная научная конференция 10 ноября 2011 г. М., 2011.

Вах К.А. Исследование Б.П. Мансуровым результатом раскопок близ храма Гроба Господня в Иерусалиме в 1884-1885 гг. Часть I. Предыстория последнего путешествия // Православный Палестинский сборник. 2022. № 120.

Вах К.А. К истории первого русского «Путеводителя» по Святой Земле // Русская Палестина. Россия в Святой Земле. Материалы международной научной конференции. Под. ред. Е.И. Зеленева. М., 2010.

Вах К.А. Как начиналась Русская Палестина. Иерусалим в письмах Б.П. Мансурова и В.И. Доргобужинова. 1858-1860 гг. // Иерусалимский православный семинар. 2017. № 7. С. 111-255.

Вах К.А. Об изучении первого периода создания русской Палестины. 1856-1864 // Великий князь Константин Николаевич и русское паломничество в Святую землю. К 150-летию основания русской Палестины. М., 2011.

Вах К.А. Основание российского консульства в Иерусалиме в свете новых архивных документов // Восточный архив. 2015. № 1 (31). С. 29-33.

Вах К.А. Предшественники Императорского Православного Палестинского Общества: великий князь Константин Николаевич и Б.П. Мансуров // Россия в Святой Земле. К 130-летию сотрудничества Императорского Православного Палестинского Общества с народами Ближнего Востока. Каталог международной юбилейной выставки. Составители: К.А. Вах, С.Ю. Житенёв, Н.Н. Лисовой. М., 2012.

Вах К.А. Церковное представительство России на Православном Востоке: апокрисиарии в Константинополе или Русская Духовная Миссия в Иерусалиме? (К постановке вопроса) // Православный палестинский сборник. 2014. № 110. С. 21-62.

Воробьева И.А. Русские миссии в Святой Земле в 1847-1917 гг. М., 2001.

Воронин В.Е. Великий князь Константин Николаевич: становление государственного деятеля. М., 2002. Газетные вырезки // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 2. Д. 684. Головнин А.В. Записки для немногих. Науч. Ред. Б.Д. Гальперина. СПб., 2004.

Головнин А.В. Материалы для жизнеописания великого князя Константина Николаевича // Российская национальная библиотека. ОР. Ф. 208. Д. 10.

Гравин А.А. Б.П. Мансуров и создание Русской Палестины (1857-1864) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2019. Т. 24. № 183. С. 252-257.

Гравин А.А. Левин О.Ю. Отношения Б.П. Мансурова с начальниками Русской духовной миссии в Иерусалиме (1859-1885 гг.) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2020. Т. 25. С. 183-191.

Гравин А.А. Результаты археологических раскопок останков порога древних городских ворот в Иерусалиме (1883 г.) // Манускрипт. 2019. Т. 12. № 11. С. 77-81.

Грушевой А.Г. Материалы к истории деятельности Императорского Православного Палестинского общества в начале XX века (Отчет А. А. Дмитриевского и В.И. Белынского о состоянии подворий общества в 1910 году) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2017. № 2 (18). С. 153-331.

Дело о командировании Мансурова в Иерусалим и на Афон для составления путеводителя ко Св. Местам // Российский государственный архив Военно-Морского флота. Ф. 40. Оп. 2. Д. 1369.

Дело о разных отпусках Б.П. Мансурова // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 2. Д. 6.

Дело о службе члена Государственного совета Б.П. Мансурова // Российский государственный исторический архив. Ф. 1162. Оп. 6. Д. 312.

Денисов Д.Н. По поводу книги А.В. Елисеева «С русскими паломниками по святой земле весной 1884 года». СПб., 1886.

Дмитриевский А.А Императорское Православное Палестинское общество и его деятельность за истекшую четверть века (1882-1907). СПб., 1907.

Дмитриевский А.А. Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме Антонин (Капустин). СПб., 1904.

Дмитриевский А.А. Очерк о жизни и деятельности архимандрита Леонида (Кавелина), третьего начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, и его научные труды по изучению православного Востока. Подготовка текста: архимандрит Иннокентий (Просвирнин; ум. 1994), игумен Сергий (Данков). Предисловие H.H. Лисового // Богословские труды. 2001. № 36. С. 57-175.

Дмитриевский А.А. Палестинский комитет по материалам Гос. архива // Российская национальная библиотека. ОР. Ф. 253. Оп. 1. Д. 169.

Дмитриевский А.А. Памяти Б.П. Мансурова // Сообщения Императорского Православного Палестинского Общества. 1910. Т. 21. № 3. С 446-457.

Дмитриевский А.А. Современное русское паломничество в Святую Землю // Труды Киевской Духовной Академии. 1903. № 6. С. 300-301.

Дневники великого князя Константина Николаевича. 1858-1864 / Отв. ред. С. В. Мироненко. М., 2019. Документы ИППО // Российская национальная библиотека. ОР. Ф. 253. Оп. 1. Д. 43.

Документы касательно Палестинских дел и деятельности РПО // Российская национальная библиотека. ОР. Ф. 253. Оп. 1. Д. 42.

Дюков Г.С. Заметки и воспоминания поклонника святым местам на Афоне и в Палестине в 1869 году. Харьков, 1872. Елисеев А.В. С русскими паломниками по святой земле весной 1884 года. СПб., 1885.

Епископ Кирилл Мелитопольский в его письмах к митрополиту Макарию Булгакову // Русская старина. 1890. Январь.

Ермакова З.П. «Преданный Святой Земле работник» // Московский журнал. 2012. № 4. С. 56-65.

Житин Р.М. Особенности размещения и быта православных паломников на территории русского подворья в Иерусалиме (1864-1889 гг.) // Манускрипт. 2019. Т. 12. № 12. С. 92-96.

Житин Р.М., Кротова Т.А. Личный фонд Бориса Павловича Мансурова в Государственном архиве Тамбовской области // Библиотеки Тамбовской области. 2019. № 15. С. 72-74.

Журналы заседания Палестинской комиссии // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 178.

Записка Б. Мансурова об учреждении Палестинского комитета // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 137.

Записка Б.П. Мансурова о бессарабских имениях // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 180.

Игумен Варнава (Аверьянов). Духовный облик архимандрита Антонина (Капустина). По материалам его литературного наследия. М.: Индрик, 2017.

Извлечение из записки Б.П. Мансурова, поданной в 1874 г. великому Князю Константину Николаевичу // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 166.

Инжеватов А. Миссионерско-просветительская деятельность Русской православной церкви на Святой Земле от основания русской Духовной Миссии до 1917 года. Автореферат на соискание ученой степени кандидата богословия. Сергиев Посад, 2008.

К.П. Победоносцев и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме в царствование императора Александра III. К 170-летию основания / Автор-составитель К.А. Вах. М., 2017.

Касторский А.П. Паломничество в Палестину и Афон // Костромские епархиальные ведомости. 1909. № 4. С. 96-99.

Кондаков Ю.Е. Второй отчет Б.П. Мансурова и начало строительства Русской Палестины // Былые годы. 2022. № 17 (1). С. 237-247.

Кондаков Ю.Е. Документы о деятельности Б.П. Мансурова по созданию Русской Палестины в архивах России // Клио. 2022. № 7 (187). С. 13-19.

Кондаков Ю.Е. Документы о службе Б.П. Мансурова из архива Государственного совета // Иерусалимский православный семинар. 2022. № 12. С. 70-85.

Кондаков Ю.Е. Источники финансирования строительства Русской Палестины (1857-1864 гг.) // Вопросы истории. 2021. № 9-1. С. 129-139.

Кондаков Ю.Е. Три отчета Палестинского комитета (1859-1864) // Клио. 2020. № 10 (166). С. 52-60.

Кондаков Ю.Е., Вах К.А. Записка Мансурова Б.П. о положении дела создания на Востоке Русских Богоугодных заведений (1859) // Православный Палестинский сборник. 2022. № 120. С. 338-367.

Кондаков Ю.Е., Федотьев Д.С. Деятельность Б. П. Мансурова и строительство Русской Палестины в освещении историка А. А. Дмитриевского // Православие и общество: грани взаимодействия. Материалы V Международной научно-практической конференции в рамках XI Забайкальских Рождественских образовательных чтений. Чита, 2021. С. 19-22.

Кондаков Ю.Е., Федотьев Д.С. История Иерусалимского проекта в освящении «Морского сборника» // Иерусалимский православный семинар. 2020. № 10. С. 20-39.

Кондаков Ю.Е., Федотьев Д.С. Поездка Б.П. Мансурова на Восток в 1856-1857 годах // Научный диалог. 2022. Т. 11. № 4. С. 433-450.

Кондаков Ю.Е., Федотьев Д.С. Православное палестинское общество против Б.П. Мансурова // Клио. 2021. № 3 (171). С. 115-123.

Кондаков Ю.Е., Федотьев Д.С. Православное палестинское общество против Б.П. Мансурова (Часть 2) // Клио. 2021. № 4 (172). С. 59-65.

Кондаков Ю.Е., Федотьев Д.С. Российский «Иерусалимский проект» середины XIX века: деятельность Б.П. Мансурова и Русское общество пароходства и торговли // Научный диалог. 2021. № 9. С. 342-364.

Коптев А. Воспоминание о поездке в Константинополь, Каир и Иерусалим в 1887 году. СПб., 1888.

Корчагин А.Е. В Иерусалим. Письма с пути. Тула, 1900.

Кротова Т.А. Переписка Б.П. Мансурова с некоторыми деятелями Императорского православного палестинского общества в 1882-1885 годах // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2021. Т. 26. № 191. С. 186-192.

Кунавин К.С. Б.П. Мансуров до «Иерусалимского проекта»: история формирования профессиональных качеств // Российская государственность в лицах и судьбах ее созидателей: IX-XXI вв. Материалы VI Международной научной конференции, посвященной 65-летию Липецкой области, Липецк, 04 октября 2019 года. Липецк: Липецкий государственный педагогический университет имени П.П. Семенова-Тян-Шанского, 2019. С. 146-148.

Кунавин К.С. Карьера Б.П. Мансурова как пример взаимоотношений «правительство-чиновничество» во второй половине XIX в. // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2016. Т. 21. № 5-6 (157-158). С. 150-155.

Кунавин К.С. Формулярный список как источник о службе чиновника XIX века: эпизод из биографии Б. П. Мансурова // Румянцевские чтения — 2019: Материалы Международной научно-практической конференции: в 3 частях, Москва, 23-24 апреля 2019 года. Часть 2. М.: Издательство «Пашков дом», 2019. С. 99-103.

Лисовой Н.И. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. М., 2006.

Лисовой Н.Н. В.Н. Хитрово-основатель Императорского православного палестинского общества // Хитрово В.Н. Собрание сочинений и писем. М., 2011. Т. 1.

Лисовой Н.Н. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме: история и духовное наследие // Богословские труды. 1999. № 35. С. 36-51.

Логвинович В.И. Путешествие во Святую землю и другие места Востока. Киев, 1873.

Мансуров Б.П. Базилика императора Константина в св. гр. Иерусалиме: По поводу рус. раскопок близ храма гроба господня. М., 1885.

Мансуров Б.П. Исследования о преобразовании пенсионных положений для нижних чинов Морского ведомства. СПб., 1861.

Мансуров Б.П. Критическая статья Б.П. Мансурова по материалам газеты «Московские ведомости» // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 249.

Мансуров Б.П. О посещении Афонских монастырей // Морской сборник. 1857. № 10. Часть неофициальная.

Мансуров Б.П. Ответ на статью В.Н. Хитрово Смета доходов и расходов Иерусалимской патриархии. СПб., 1884.

Мансуров Б.П. Охтенские адмиралтейские селения // Морской сборник. 1854. № 12.

Мансуров Б.П. Охтенские адмиралтейские селения. СПб., 1856. Ч. 1-4.

Мансуров Б.П. письма к Леониду (Кавелину) // Российская государственная библиотека. ОР. Ф. 148. Кар. 7. Д. 12. Мансуров Б.П. Письмо в редакцию // Гражданин. 1885. № 97.

Мансуров Б.П. Письмо в редакцию // Листок Русского общества пароходства и торговли. 1860. № 71. Мансуров Б.П. Письмо в редакцию // Листок Русского общества пароходства и торговли. 1860. № 72. Мансуров Б.П. Православные поклонники в Палестине. СПб., 1857. Мансуров Б.П. Православные поклонники в Палестине. СПб., 1858.

Мансуров Б.П. Русские раскопки в Св. Граде Иерусалиме перед судом Русского археологического общества. Рига, 1887.

Мироненко-Маренкова И.К. Частная и обществ. жизнь в переписке семьи Мансуровых: Размышления на полях перевода // Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания. 2012. С. 121-130.

Митрофания Путешествие в Святой град Иерусалим и другие места Палестины монахини Митрофании Полисадовой. Тихвин, 1909.

Наумова Ю.А. Ранение, болезнь и смерть: русская медицинская служба в Крымскую войну 1853-1856 гг. М., 2010. Недумов А.И. На пути в Иерусалим. М., 1897.

О введении кружечного сбора // Российский государственный исторический архив. Ф. 18. Оп. 1. Д. 284.

О закрытии Палестинской комиссии // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 59. От. 2. Ст. 3. Д. 115.

О злоупотреблениях при поклонении Гробу Господнему // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 27. От. 2. Ст. 2. Д. 422.

О назначении состоявшего по морскому министерству статс-секретаря, действительного статского советника Мансурова членом Главного правления училищ и управляющим Департаментом народного просвещения // Российский государственный исторический архив. Ф. 733. Оп. 5. Д. 182.

О нынешнем положении русских сооружений воздвигаемых в Иерусалиме // Месяцеслов на 1864 год. СПб., 1864.

О преобразовании Иерусалимской духовной миссии в настоятельство при консульстве в Иерусалиме // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 49. От. 2. Ст. 3. Д. 26.

О приеме пожертвований на улучшение быта православных поклонников в Палестине // Российский государственный исторический архив. Ф. 1287. Оп. 20. От. 2. Ст. 3. Д. 218.

О принятии мер для предупреждения неблаговидных поступков паломников // Российский государственный исторический архив. Ф. 1286. Оп. 19. Д. 304.

О принятии мер к прекращению движения русских паломников в Палестину // Российский государственный исторический архив. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 2044.

О причислении к министерству просвещения отставного прапорщика артиллерии Кривошеина // РГИА. Ф. 733. Оп. 5. Д. 139051.

196 О сборе средств для паломников // Российский государственный исторический архив. Ф. 796. Оп. 205. Д. 300.

Christian Pilgrimage Review 2023, vol. 1, no. 1

Об учреждении восточной линии // Российский государственный исторический архив. Ф. 107. Оп. 1. Д. 43.

Об учреждении Духовной Миссии в Иерусалиме // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 27. Д. 373.

Об учреждении Духовной Миссии в Иерусалиме // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 27. Отд. II. Ст. 2. Д. 373 а.

Оболенский Д.А. Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. СПб., 2005.

Относительно печатания в типографии 2 т. экз. книги ДСС Мансурова Православные поклонники в Палестине // Российский государственный архив Военно-Морского флота. Ф. 384. Оп. 1. Д. 229.

Относительно устройства богоугодных заведений Палестины // Российский государственный исторический архив. Ф. 565. Оп. 1. От. 1. Ст. 3. Д. 2433.

Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных поклонников в Палестине. СПб., 1860. Отчет о русских сооружениях воздвигаемых в Иерусалиме // Месяцеслов на 1863 год. СПб., 1863.

Перенижко О.А. Россия — Святая земля: этапы и формы культурного взаимодействия (XI в. — 1917 г.). Краснодар, 2015.

Переписка архимандрита Антонина (Капустина) с графом Н.П. Игнатьевым. 1865-1893. М., 2014.

Письма А.В. Головнина 1858 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 226.

Письма А.В. Головнина 1859 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 227.

Письма А.В. Головнина 1860 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 228.

Письма Б.П. Мансурова из путешествия по правосл. Востоку в 1857 г. М., 2014.

Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 9. Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 8. Письма Б.П. Мансурова к А.В. Головнину // Российская национальная библиотека. ОР. Ф. 208. Оп. 1. Д. 317. Письма Б.П. Мансурова к А.Ф. Бычкову // Российская национальная библиотека. ОР. Ф. 120. Оп. 1. Д. 921. Письма Б.П. Мансурова к архимандриту Антонину // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 329. Письма Б.П. Мансурова к К.П. Победоносцеву // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 336. Письма Б.П. Мансурова к М.Н. Каткову// Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 346. Письма Б.П. Мансурова к отцу // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 35.

Письма Б.П. Мансурову от представителя патриарха Иерусалимского архимандрита Арсения // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 390.

Письма великого князя Константина // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 376.

Письма вице-председателя ИППО Т. Филиппова // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 388.

Письма и документы периода 3-й командировки Мансурова в Иерусалим // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 128.

Письма и записки Хитрово В.Н. // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 386.

Письма князя Оболенского Д.А. // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 375.

Письма М.Н. Мансуровой // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 37.

Письма Мансурова Б.П. к А.В. Головнину // Государственный архив Российской Федерации. Д. 990. Оп. 1. Д. 1.

Письма на имя митрополита Филарета великого князя Константина Николаевича // Российский государственный исторический архив Ф. 832. Оп. 1. Д. 117.

Письма начальнику духовной миссии Кириллу от разных должностных лиц и учреждений // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 87. Д. 236.

Письма П.Б. Мансурова // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 1. Д. 63.

Письма патриарха Никодима к Б.П. Мансурову // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 395.

Письма, записки и документы Мансурова о деятельности Иерусалимской патриархии // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 123.

Письмо Б.П. Мансурова к А.В. Головнину // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 324.

Письмо Б.П. Мансурова к И.Д. Делянову// Российская национальная библиотека. ОР. Ф. 124. Оп. 1. Д. 2679.

Письмо Мансурова к А.Б. Лобанову-Ростовскому // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 323.

Платонов П.В. Быт и нужды русских православных поклонников на Святой Земле в XIX-XXI веках // Иерусалимский вестник Императорского Православного Палестинского Общества. 2012. № 1. С. 7-38.

По жалобе Антонина на неудобство совместного существования Мисси и консульства // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 43. От. 2. Ст. 3. Д. 29.

По отношению МИД о командировании Мансурова в Иерусалим для исследования и установления причин неправильных отношений между тамошними правительственными учреждениями // Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 54. От. 2. Ст. 3. Д. 246.

По поводу письма из Палестины // Московские ведомости. 1885. № 336.

Победоносцев К.П. Граф В.Н. Панин. Министр юстиции // Голоса из России. Лондон, 1859. Кн. 7. Пономарев С. Иерусалим и Палестина в русской литературе, науке, живописи и переводах. СПб., 1877. Поправка // Московские ведомости. 1885. № 338.

Порфирий Успенский Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки епископа Порфирия Успенского. СПб., 1901. Т. VII.

Послужной список А.В. Головнина // Российский государственный исторический архив. Ф. 733. Оп. 5. Д. 62.

Правда по поводу книги А.В. Елисеева «С русскими паломниками по святой земле весной 1884 года» и газетных суждениях о Палестинских делах. М., 1886.

Приложение к записке Б.П. Мансурова об учреждении Палестинского комитета // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 129

Проект записки о мерах по улучшению быта православных паломников в Палестине и особенно в Иерусалиме // Российская государственная библиотека. ОР. Ф. 148. Кар. 4. Д. 13.

Проект преобразования Иерусалимской духовной миссии и инструкцию её начальнику, записки Б.П. Мансурова о положении дел и создании на Востоке русских богоугодных заведений // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 122.

Путешествия в Святую Землю: Записки русских паломников и путешественников XII-XIX вв. М., 1995.

Разрешение на брак Мансурова // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 2. Д. 739.

Россия в Святой Земле. Документы и материалы / Сост., подг. текста, вступ. статья и комм. Н.Н. Лисового. М., 2000. T. I-II.

Россия в Святой Земле. Документы и материалы. / изд. подготовил: Лисовой Н.Н. М., 2015-2019. T. I-III.

Россия и Христианский Восток в документах Государственного архива Российской Федерации (XIX-XX вв.): Аннотированный указатель дел и документов / Отв. Редактор О.Н. Копылов. М., 2015.

Смирнова И.Ю. К истории становления российского церковного присутствия в Святой Земле: миссия епископа Кирилла (Наумова) // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2011. Т. 29. № 3-4. С. 365-387.

Смирнова И.Ю. Церковно-дипломатические отношения России и Иерусалимского патриархата в первое десятилетие после Крымской войны // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 4 (142). С. 101-108.

Соловьев М.П. Святая Земля и Императорское Православное Палестинское Общество. М., 2012.

Стадницкий А.Г. Дневник студента паломника на Афон. Киев, 1886.

Статья Мансурова о русском деле в Иерусалиме // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 226.

Стафёрова Е.Л. А.В. Головнин и либеральные реформы в просвещении (первая половина 1860 гг.). М., 2007.

Степанов Д.А. Учреждение Русского общества пароходства и торговли (1856-1857 годы) // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 22 (237). С. 30-38.

Титов Ф.П. Преосвященный Кирилл Наумов, епископ Мелитопольский. Киев, 1902.

Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. Тула, 1990.

Филарет Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета по делам православной церкви на Востоке. СПб., 1899.

Филарет Собрание мнений и отзывов Филарета, Митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам. СПб.: Синод. Тип. 1886. Т. IV.

Финансовый отчет Палестинского комитета // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 990. Оп. 2. Д. 48.

Фоменко К.И. Путешествие в Св. Землю по новой книге «С русскими паломниками по святой земле весной 1884 года». Киев, 1886.

Хитрово В.Н. По поводу книги «Базилика императора Константина». СПБ., 1885.

Хитрово В.Н. По поводу книги Базилика Константина // Отчет Православного палестинского общества за 1885-1886 годы. СПб., 1886.

Хитрово В.Н. Смета Иерусалимской патриархии; Объяснительная записка к Смете Иерусалимской патриархии / [В. Хитрово]. СПб., 1883.

Хитрово В.Н. Собрание сочинений и писем // Сост. Н.Н. Лисовой. М., 2011. Т. 1.

Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 189.

Частная переписка Б.П. Мансурова с разными лицами по иерусалимскому вопросу // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 190.

Частная переписка с разными лицами по иерусалимскому вопросу // Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Оп. 1. Д. 328.

Шилов Д.Н., Кузьмин Ю.А. Члены Государственного совета Российской империи 1801-1906. Биографический справочник. СПб., 2006.

Якушев М.М. Русские паломники в Константинополе и Иерусалиме в первой половине XIX века // Иерусалимский вестник. 2013. № 4-5. С. 220-231.

Ямилинец Б.Ф. Россия и Палестина. Отчески культурно-религиозных отношений (XIX — начало XX века). М., СПб., 2003.

1857-1861: Переписка императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича / Сост.: Л.Г. Захарова и Л.И. Тютюник. М., 1994.

References

About abuses during the veneration of the Holy Sepulcher. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 27/2/2. File 422. (In Russian)

According to Antonin's complaint about the inconvenience of the joint existence of Missi and the consulate. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 43/2/3. File 29. (In Russian)

Alekseev A.I. About the conflicts in the Russian Spiritual Mission in Jerusalem under Bishop Kirill (Naumov) and Archimandrite Leonid (Kavelin). Orthodox Palestinian collection, 2020, no. 118, pp. 69-90. (In Russian)

Alekseev A.I. Letter from Count Efimy Putyatin to Grand Duke Konstantin Nikolaevich, March 18/30, 1879. Orthodox Palestinian collection, 2022, no. 120. (In Russian)

Allenov A.N. "Mansur's project" of Russian Palestine (based on materials from the 1857 trip to the Holy Places). Tambov University Review. Series Humanities, 2019, vol. 24, no. 182, pp. 292-298. (In Russian)

Allenov A.N. Construction of the Russian metochion in Jerusalem (1860-1864). Manuscript, 2019, vol. 12, no. 11, pp. 68-72. (In Russian)

Allenov A.N., Gravin A.A. Personal archive of B.P. Mansurova: composition of documentation and online access possibilities. Rumyantsev Readings — 2019: Materials of the International Scientific and Practical Conference: in 3 parts. Moscow: Pashkov House Publishing House, 2019, pp. 26-29. (In Russian)

Allenov A.N., Zhitin R.M. Activities of B.P. Mansurov on the organization of the Russian presence in the Holy Land (1850-1880s). Orthodox Palestinian collection, 2020, no. 118, pp. 259-268. (In Russian)

Amendment. Moscow Gazette, 1885, no. 338. (In Russian)

Anisimov A. Travel notes of a Russian shepherd about the Sacred East. St. Petersburg, 1899, part 1. (In Russian)

Anisimov O.V. Nikolai Pavlovich Ignatiev, Archimandrite Antonin (Kapustin) and the Franco-Russian agreement on the restoration of the dome of the Holy Sepulcher. Correspondence of Archimandrite Antonin (Kapustin) with Count N.P. Ignatiev. 1865-1893. Moscow, 2014. (In Russian)

Anthony (Bochkov). Russian fans in Jerusalem. Readings in the Society of Russian History and Antiquities, 1874. Book. 4. (In Russian)

Appendix to the note by B.P. Mansurov on the establishment of the Palestinian Committee. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 129. (In Russian)

Baldin K.E. Russians in the Holy Land: pilgrimage diaries as a source. Labyrinth. Journal of Social Sciences and Humanities, 2013, no. 2, pp. 045-062. (In Russian)

Baryshnikov M.N., Fedotiev D.S. Russian Society of Shipping and Trade: establishment, functioning, development prospects (18561864). Terra Economicus, 2015, vol. 13, no. 2, pp. 106-130. (In Russian)

Baryshnikov M.N., Fedotiev D.S. Shipping business and Orthodox pilgrimage to Palestine: Russian Society of Shipping and Trade in 1856-1859. Clio, 2021, no. 2 (170), pp. 71-82. (In Russian)

Basilica of Emperor Constantine. Journal of the Ministry of Public Education. 1886. January. (In Russian)

Belov G.V. Jerusalem and the Holy Land. The journey of the Kholmogory pilgrims. Warsaw, 1897. (In Russian)

Bishop Kirill of Melitopol in his letters to Metropolitan Macarius Bulgakov. Russian antiquity. 1890. January. (In Russian)

Correspondence between Archimandrite Antonin (Kapustin) and Count N.P. Ignatiev. 1865-1893. Moscow, 2014. (In Russian)

Denisov D.N. Regarding the book by A.V. Eliseev "With Russian pilgrims along the holy land in the spring of 1884". St. Petersburg, 1886. (In Russian)

Diaries of Grand Duke Konstantin Nikolaevich. 1858-1864. Moscow, 2019. (In Russian)

Dmitrievsky A.A. An essay about the life and work of Archimandrite Leonid (Kavelin), the third head of the Russian Spiritual Mission in Jerusalem, and his scientific works on the study of the Orthodox East. Preparation of the text: Archimandrite Innocent (Prosvirnin; 1994), Abbot Sergius (Dankov). Preface by N.N. Lisovoy. Theological works, 2001, no. 36, pp. 57-175. (In Russian)

Dmitrievsky A.A. Head of the Russian Spiritual Mission in Jerusalem Antonin (Kapustin). St. Petersburg, 1904. (In Russian)

Dmitrievsky A.A. In memory of B.P. Mansurova. Communications of the Imperial Orthodox Palestine Society, 1910, vol. 21, no. 3, pp. 446-457. (In Russian)

Dmitrievsky A.A. Modern Russian pilgrimage to the Holy Land. Proceedings of the Kyiv Theological Academy, 1903, no. 6, pp. 300-301. (In Russian)

Dmitrievsky A.A. Palestinian Committee on State Materials. Archive. Russian National Library. OR. Fund 253. Inventory 1. File 169. (In Russian)

Dmitrievsky A.A. The Imperial Orthodox Palestine Society and its activities over the past quarter of a century (1882-1907). St. Petersburg, 1907. (In Russian)

Documents of the IOPS. Russian National Library. OR. Fund 253. Inventory 1. File 43. (In Russian)

Documents regarding Palestinian affairs and the activities of the RPO. Russian National Library. OR. Fund 253. Inventory 1. File 42. (In Russian)

Draft note on measures to improve the life of Orthodox pilgrims in Palestine and especially in Jerusalem. Russian State Library. OR. Fund 148. Inventory 4. File 13. (In Russian)

Dyukov G.S. Notes and memories of a devotee of the holy places on Mount Athos and Palestine in 1869. Kharkov, 1872. (In Russian)

Eliseev A.V. With Russian pilgrims to the holy land in the spring of 1884. St. Petersburg, 1885. (In Russian)

Ermakova Z.P. "A worker devoted to the Holy Land". Moscow Journal, 2012, no. 4, pp. 56-65. (In Russian)

Extract from a note by B.P. Mansurov, submitted in 1874 to Grand Duke Konstantin Nikolaevich. State Archive of the Tambov Regionsti. Fund 972. Inventory 1. File 166. (In Russian)

Filaret Collection of opinions and reviews of Filaret, Metropolitan of Moscow and Kolomna, on educational and church-state issues. St. Petersburg: Synod. Type, 1886, vol. 4. (In Russian)

Filaret Collection of opinions and reviews of Metropolitan Filaret on the affairs of the Orthodox Church in the East. St. Petersburg, 1899. (In Russian)

Financial report of the Palestinian Committee. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 2. File 48. (In Russian)

Fomenko K.I. Travel to the Holy Land according to the new book "With Russian Pilgrims in the Holy Land in the Spring of 1884". Kyiv, 1886. (In Russian)

Golovnin A.V. Materials for the biography of Grand Duke Konstantin Nikolaevich. Russian National Library. Fund 208. File 10. (In Russian)

Golovnin A.V. Notes for the few. Scientific Ed. B.D. Galperin. St. Petersburg, 2004. (In Russian)

Gravin A.A. B.P. Mansurov and the creation of Russian Palestine (1857-1864). Tambov University Review. Series Humanities, 2019, vol. 24, no. 183, pp. 252-257. (In Russian)

Gravin A.A. Levin O.Yu. Relationships B.P. Mansurov with the heads of the Russian spiritual mission in Jerusalem (1859-1885). Tambov University Review. Series Humanities, 2020, vol. 25, pp. 183-191. (In Russian)

Gravin A.A. Results of archaeological excavations of the remains of the threshold of the ancient city gates in Jerusalem (1883). Manuscript, 2019, vol. 12, no. 11, pp. 77-81. (In Russian)

Grushevoy A.G. Materials on the history of the activities of the Imperial Orthodox Palestine Society at the beginning of the 19th century (Report by A.A. Dmitrievsky and V.I. Belynsky on the state of the society's farmsteads in 1910). Bulletin of the Ekaterinburg Theological Seminary, 2017, no. 2 (18), pp. 153-331. (In Russian)

Hegumen Varnava (Averyanov). The spiritual appearance of Archimandrite Antonin (Kapustin). Based on materials from his literary heritage. Moscow: Indrik, 2017. (In Russian)

In relation to the Ministry of Foreign Affairs about Mansurov's business trip to Jerusalem to study and establish the causes of incorrect relations between government agencies there. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 54/2/3. File 246. (In Russian)

Inzhevatov A. Missionary and educational activities of the Russian Orthodox Church in the Holy Land from the founding of the Russian Spiritual Mission to 1917. Abstract for the academic degree of candidate of theology. Sergiev Posad, 2008. (In Russian)

Journals of the meeting of the Palestinian Commission. State Archives of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 178. (In Russian)

K.P. Pobedonostsev and the Russian Spiritual Mission in Jerusalem during the reign of Emperor Alexander III. To the 170th anniversary of its founding. Moscow, 2017. (In Russian)

Kastorsky A.P. Pilgrimage to Palestine and Athos. Kostroma Diocesan Gazette, 1909, no. 4, pp. 96-99. (In Russian) Khitrovo V.N. Collected works and letters. Moscow, 2011, vol. 1. (In Russian)

Khitrovo V.N. Estimate of the Jerusalem Patriarchate; Explanatory note to the Estimate of the Jerusalem Patriarchate. St. Petersburg, 1883. (In Russian)

Khitrovo V.N. Regarding the book "Basilica of Emperor Constantine". St. Petersburg, 1885. (In Russian)

Khitrovo V.N. Regarding the book Basilica of Constantine. Report of the Orthodox Palestine Society for 1885-1886. St. Petersburg, 1886. (In Russian)

Kondakov Yu.E. Documents about the service of B.P. Mansurov from the archives of the State Council. Jerusalem Orthodox Seminar, 2022, no. 12, pp. 70-85. (In Russian)

Kondakov Yu.E. Documents on the activities of B.P. Mansurov on the creation of Russian Palestine in the archives of Russia. Clio, 2022, no. 7 (187), pp. 13-19. (In Russian)

Kondakov Yu.E. Second report by B.P. Mansurov and the beginning of the construction of Russian Palestine. Bylye Gody, 2022, no. 17 (1). pp. 237-247. (In Russian)

Kondakov Yu.E. Sources of financing for the construction of Russian Palestine (1857-1864). Questions of history, 2021, no. 9-1, pp. 129-139. (In Russian)

Kondakov Yu.E. Three reports of the Palestine Committee (1859-1864). Clio, 2020, no. 10 (166), pp. 52-60. (In Russian)

Kondakov Yu.E., Fedotiev D.S. B.P. Mansurov's trip to the East in 1856-1857. Scientific dialogue, 2022, vol. 11, no. 4, pp. 433-450. (In Russian)

Kondakov Yu.E., Fedotiev D.S. Orthodox Palestinian Society vs B.P. Mansurova. Clio, 2021, no. 3 (171), pp. 115-123. (In Russian)

Kondakov Yu.E., Fedotiev D.S. Orthodox Palestinian Society vs B.P. Mansurova (Part 2). Clio, 2021, no. 4 (172), pp. 59-65. (In Russian)

Kondakov Yu.E., Fedotiev D.S. The activities of B.P. Mansurov and the construction of Russian Palestine in the light of the historian A.A. Dmitrievsky. Orthodoxy and society: facets of interaction. Materials of the V International Scientific and Practical Conference within the framework of the XI Transbaikal Christmas Educational Readings. Chita, 2021, pp. 19-22. (In Russian)

Kondakov Yu.E., Fedotiev D.S. The history of the Jerusalem project in the consecration of the "Sea Collection". Jerusalem Orthodox Seminar, 2020, no. 10, pp. 20-39. (In Russian)

Kondakov Yu.E., Fedotiev D.S. The Russian "Jerusalem Project" of the mid-19th century: the activities of B.P. Mansurova and the Russian Society of Shipping and Trade. Scientific dialogue, 2021, no. 9, pp. 342-364. (In Russian)

Kondakov Yu.E., Vakh K.A. Note from Mansurov B.P. on the state of affairs in the creation of Russian charitable institutions in the East (1859). Orthodox Palestine collection, 2022, no. 120, pp. 338-367. (In Russian)

Koptev A. Memories of a trip to Constantinople, Cairo and Jerusalem in 1887. St. Petersburg, 1888. (In Russian)

Korchagin A.E. To Jerusalem. Letters from the road. Tula, 1900. (In Russian)

Krotova T.A. Correspondence of B.P. Mansurov with some figures of the Imperial Orthodox Palestine Society in 1882-1885. Tambov University Review. Series Humanities, 2021, vol. 26, no. 191, pp. 186-192. (In Russian)

Kunavin K.S. B.P. Mansurov before the "Jerusalem Project": the history of the formation of professional qualities // Russian statehood in the faces and destinies of its creators: IX-XXI centuries. Materials of the VI International Scientific Conference dedicated to the 65th anniversary of the Lipetsk region, Lipetsk, October 4, 2019. Lipetsk: Lipetsk State Pedagogical University named after P.P. Semenov-Tyan-Shansky, 2019, pp. 146-148. (In Russian)

Kunavin K.S. Career B.P. Mansurov as an example of the "government-bureaucratic" relationship in the second half of the 19th century. Tambov University Review. Series Humanities, 2016, vol. 21, no. 5-6 (157-158), pp. 150-155. (In Russian)

Kunavin K.S. Formal list as a source about the service of an official of the 19th century: an episode from the biography of B. P. Mansurov. Rumyantsev Readings — 2019: Materials of the International Scientific and Practical Conference: in 3 parts. Moscow: Pashkov House Publishing House, 2019, pp. 99-103. (In Russian)

Letter from B.P. Mansurova to A.V. Golovnin. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 324. (In Russian)

Letter from B.P. Mansurova to I.D. Delyanov. Russian National Library. OR. Fund 124. Inventory 1. File 2679. (In Russian)

Letter from Mansurov to A.B. Lobanov-Rostovsky. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 323. (In Russian)

Letters addressed to Metropolitan Philaret Grand Duke Konstantin Nikolaevich. Russian State Historical Archive Fund 832. Inventory 1. File 117. (In Russian)

Letters and documents from the period of Mansurov's 3rd business trip to Jerusalem. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 128. (In Russian)

Letters and notes from Khitrovo V.N. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 386. (In Russian)

Letters from A.V. Golovnin 1858. State Archives of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 226. (In Russian)

Letters from A.V. Golovnin 1859. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 227. (In Russian)

Letters from A.V. Golovnin 1860. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 228. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurov from the representative of the Patriarch of Jerusalem, Archimandrite Arseny. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 390. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurov to Archimandrite Antonin. State Archive of the Tambov Region. F. 972. Inventory 1. File 329. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurov to his father. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 35. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurova from a trip to the Orthodox Church. To the East in 1857. Moscow, 2014. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurova to A.F. Bychkov. Russian National Library. OR. Fund 120. Inventory 1. File 921. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurova to A.V. Golovnin. Russian National Library. OR. Fund 208. Inventory 1. File 317. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurova to A.V. Golovnin. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 9. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurova to A.V. Golovnin. State Archive of the Russian Federation. F. 990. Inventory 1. File 8. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurova to K.P. Pobedonostsev. State Archive Tambov region. Fund 972. Inventory 1. File 336. (In Russian)

Letters from B.P. Mansurova to M.N. Katkov. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 346. (In Russian)

Letters from Grand Duke Constantine. State Archives of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 376. (In Russian)

Letters from M.N. Mansurova State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 37. (In Russian)

Letters from Mansurov B.P. to A.V. Golovnin. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 1. (In Russian)

Letters from P.B. Mansurova. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 1. File 63. (In Russian)

Letters from Patriarch Nicodemus to B.P. Mansurov. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 395. (In Russian)

Letters from Prince Obolensky D.A. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 375. (In Russian)

Letters from the vice-chairman of the IOPS T. Filippov. State Archives of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 388. (In Russian)

Letters to the head of the spiritual mission, Kirill, from various officials and institutions. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 87. File 236. (In Russian)

Letters, notes and documents from Mansurov about the activities of the Jerusalem Patriarchate. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 123. (In Russian)

Lisovoy N.I. Russian spiritual and political presence in the Holy Land and the Middle East in the 19th — early 20th centuries. Moscow, 2006. (In Russian)

Lisovoy N.N. Russian Spiritual Mission in Jerusalem: history and spiritual heritage. Theological works, 1999, no. 35, pp. 36-51. (In Russian)

Lisovoy N.N. V.N. Khitrovo, founder of the Imperial Orthodox Palestinian Society. Khitrovo V.N. Collected essays and letters. Moscow, 2011, vol. 1. (In Russian)

Logvinovich V.I. Travel to the Holy Land and other places of the East. Kyiv, 1873. (In Russian)

Mansurov B.P. About visiting the Athos monasteries. Marine collection, 1857, no. 10. Unofficial part. (In Russian)

Mansurov B.P. Basilica of Emperor Constantine in St. Jerusalem: Regarding Russian. excavations near the Church of the Holy Sepulcher. Moscow, 1885. (In Russian)

Mansurov B.P. Critical article by B.P. Mansurov based on materials from the newspaper "Moskovskie Vedomosti". State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 249. (In Russian)

Mansurov B.P. Letter to the editor. Citizen, 1885, no. 97. (In Russian)

Mansurov B.P. Letter to the editor. Leaflet of the Russian Shipping and Trade Society, 1860, no. 71. (In Russian)

Mansurov B.P. Letter to the editor. Leaflet of the Russian Shipping and Trade Society, 1860, no. 72. (In Russian)

Mansurov B.P. lettersand to Leonid (Kavelin). Russian State Library. OR. Fund 148. Inventory 7. File 12. (In Russian)

Mansurov B.P. Okhten Admiralty villages. Marine collection, 1854, no. 12. (In Russian)

Mansurov B.P. Okhten Admiralty villages. St. Petersburg, 1856, Parts 1-4. (In Russian)

Mansurov B.P. Orthodox fans in Palestine. St. Petersburg, 1857. (In Russian)

Mansurov B.P. Orthodox fans in Palestine. St. Petersburg, 1858. (In Russian)

Mansurov B.P. Research on the transformation of pension provisions for the lower ranks of the Maritime Department. St. Petersburg, 1861. (In Russian)

Mansurov B.P. Response to article by V.N. Khitrovo Estimate of income and expenses of the Jerusalem Patriarchate. St. Petersburg, 1884. (In Russian)

Mansurov B.P. Russian excavations in the Holy City of Jerusalem before the court of the Russian Archaeological Society. Riga, 1887. (In Russian)

Mansurov's article on the Russian affair in Jerusalem. State Archives of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 226. (In Russian)

Mansurov's marriage license. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 2. File 739. (In Russian)

Mironenko-Marenkova I.K. Private and public. life in the correspondence of the Mansurov family: Reflections on the margins of translation. Grand Duke Konstantin Nikolaevich and Russian Jerusalem: on the 150th anniversary of its founding, 2012, pp. 121-130. (In Russian)

Mitrofaniya Travel to the Holy City of Jerusalem and other places of Palestine by the nun Mitrofaniya Polisadova. Tikhvin, 1909. (In Russian)

Naumova Yu.A. Wound, illness and death: Russian medical service in the Crimean War 1853-1856. Moscow, 2010. (In Russian) Nedumov A.I. On the way to Jerusalem. Moscow, 1897. (In Russian)

Newspaper clippings. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 2. File 684. (In Russian)

Note by B. Mansurov on the establishment of the Palestinian Committee. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory

1. File 137. (In Russian)

Note from B.P. Mansurova about Bessarabian estates. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 180. (In Russian)

Obolensky D.A. Notes of Prince Dmitry Alexandrovich Obolensky. St. Petersburg, 2005. (In Russian)

On accepting donations to improve the life of Orthodox fans in Palestine. Russian State Historical Archive. Fund 1287. Inventory 20/2/3. File 218. (In Russian)

On raising funds for pilgrims. Russian State Historical Archive. Fund 796. Inventory 205. File 300. (In Russian)

On taking measures to prevent unseemly acts of pilgrims. Russian State Historical Archive. Fund 1286. Inventory 19. File 304. (In Russian)

On taking measures to stop the movement of Russian pilgrims to Palestine. Russian State Historical Archive. Fund 1282. Inventory

2. File 2044. (In Russian)

On the appointment of the Secretary of State, Actual State Councilor Mansurov, who was in the Ministry of Maritime Affairs, as a member of the Main Board of Schools and manager of the Department of Public Education. Russian State Historical Archive. Fund 733. Inventory 5. File 182. (In Russian)

On the assignment of retired artillery warrant officer Krivoshein to the Ministry of Education. Russian State Historical Archive. Fund 733. Inventory 5. File 139051. (In Russian)

On the closure of the Palestine Commission. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 59/2/3. File 115. (In Russian)

On the current situation of Russian structures erected in Jerusalem. Monthly words for 1864. St. Petersburg, 1864. (In Russian)

On the establishment of the eastern line. Russian State Historical Archive. Fund 107. Inventory 1. File 43. (In Russian)

On the establishment of the Spiritual Mission in Jerusalem. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 27. (In Russian) File 373. (In Russian)

On the establishment of the Spiritual Mission in Jerusalem. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 272/2. File. 373 a. (In Russian)

On the introduction of circle collection. Russian State Historical Archive. Fund 18. Inventory 1. File 284. (In Russian)

On the transformation of the Jerusalem spiritual mission into an abbot at the consulate in Jerusalem. Russian State Historical Archive. Fund 797. Inventory 49/2/3. File 26. (In Russian)

Perenizhko O.A. Russia — Holy Land: stages and forms of cultural interaction (XI century — 1917). Krasnodar, 2015. (In Russian)

Platonov P.V. Life and needs of Russian Orthodox worshipers in the Holy Land in the 19th-21st centuries. Jerusalem Bulletin of the Imperial Orthodox Palestine Society, 2012, no. 1, pp. 7-38. (In Russian)

Pobedonostsev K.P. Count V.N. Panin. Minister of Justice. Voices from Russia. London, 1859, Book 7. (In Russian)

Ponomarev S. Jerusalem and Palestine in Russian literature, science, painting and translations. St. Petersburg, 1877. (In Russian)

Porfiry Uspensky The book of my existence. Diaries and autobiographical notes of Bishop Porfiry Uspensky. St. Petersburg, 1901, vol. 7. (In Russian)

Private correspondence of B.P. Mansurova with different persons on the Jerusalem issue. State Archive of the Tambov Region. F. 972. Inventory 1. File 189. (In Russian)

Private correspondence of B.P. Mansurova with different persons on the Jerusalem issue. State Archive of the Tambov Region. F. 972. Inventory 1. File 190. (In Russian)

Private correspondence with various persons on the Jerusalem issue. State Archives of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 328. (In Russian)

Regarding printing in a printing house, 2 volumes of copies. books DSS Mansurov Orthodox worshipers in Palestine Russian State Archive of the Navy. Fund 384. Inventory 1. File 229. (In Russian)

Regarding the letter from Palestine. Moskovskie Vedomosti, 1885, no. 336. (In Russian)

Regarding the structure of charitable institutions in Palestine. Russian State Historical Archive. Fund 565. Inventory 1/1/3. File 2433. (In Russian)

Report on measures taken to improve the life of Russian Orthodox worshipers in Palestine. St. Petersburg, 1860. (In Russian) Report on Russian buildings erected in Jerusalem. Monthly for 1863. St. Petersburg, 1863. (In Russian)

Russia and the Christian East in documents of the State Archive of the Russian Federation (XIX-XX centuries): Annotated index of files and documents. Moscow, 2015. (In Russian)

Russia in the Holy Land. Documents and materials. Moscow, 2000, vol. 1-2. (In Russian)

Russia in the Holy Land. Documents and materials. Moscow, 2015-2019, vol. 1-3. (In Russian)

Service record of A.V. Golovnina. Russian State Historical Archive. Fund 733. Inventory 5. File 62. (In Russian)

Shilov D.N., Kuzmin Yu.A. Members of the State Council of the Russian Empire 1801-1906. Biographical reference book. St. Petersburg, 2006. (In Russian)

Smirnova I.Yu. Church-diplomatic relations between Russia and the Jerusalem Patriarchate in the first decade after Krymskoh war. Bulletin of Chelyabinsk State University, 2009, no. 4 (142), pp. 101-108. (In Russian)

Smirnova I.Yu. On the history of the formation of the Russian church presence in the Holy Land: the mission of Bishop Kirill (Naumov). State, Religion and Church in Russia and Worldwide, 2011, vol. 29, no. 3-4, pp. 365-387. (In Russian)

Soloviev M.P. The Holy Land and the Imperial Orthodox Palestine Society. Moscow, 2012. (In Russian)

Stadnitsky A.G. Diary of a student pilgrim to Mount Athos. Kyiv, 1886. (In Russian)

Staferova E.L. A.V. Golovnin and liberal reforms in education (first half of the 1860s). Moscow, 2007. (In Russian)

Stepanov D.A. Establishment of the Russian Society of Shipping and Trade (1856-1857). Bulletin of the Chelyabinsk State University, 2011, no. 22 (237), pp. 30-38. (In Russian)

The case of different vacations of B.P. Mansurova. State Archive of the Russian Federation. Fund 990. Inventory 2. File 6. (In Russian)

The case of Mansurov's business trip to Jerusalem and Mount Athos to compile a guide to the Holy Places. Russian State Archive of the Navy. Fund 40. Inventory 2. File 1369. (In Russian)

The case of the service of member of the State Council B.P. Mansurova. Russian State Historical Archive. Fund 1162. Inventory 6. File 312. (In Russian)

The project for the transformation of the Jerusalem spiritual mission and instructions to its head, notes by B.P. Mansurov on the state of affairs and the creation of Russian charitable institutions in the East. State Archive of the Tambov Region. Fund 972. Inventory 1. File 122. (In Russian)

The truth about the book by A.V. Eliseev "With Russian pilgrims in the holy land in the spring of 1884" and newspaper opinions about Palestinian affairs. Moscow, 1886. (In Russian)

Titov F.P. His Eminence Kirill Naumov, Bishop of Melitopol. Kyiv, 1902. (In Russian)

Travels to the Holy Land: Notes of Russian pilgrims and travelers of the 12th-19th centuries. Moscow, 1995. (In Russian) Tyutcheva A.F. At the court of two emperors. Tula, 1990. (In Russian)

Vakh K.A. "Behind the procession of God from West to East": at the origins of Russia's Jerusalem project after the Crimean War. Letters to B.P. Mansurov from a trip to the Orthodox East in 1857. Moscow, 2014. (In Russian)

Vakh K.A. "Jerusalem Project" of Russia: B.P. Mansurov and Russian Buildings. Grand Duke Konstantin Nikolaevich and Russian Jerusalem: on the 150th anniversary of its founding. Moscow, 2012. (In Russian)

Vakh K.A. Archimandrite Antonin against the Imperial Orthodox Palestine Society. From the Trans-Urals to Jerusalem: the personality, works and era of Archimandrite Antonin (Kapustin): materials of the All-Russian Scientific Conference (Dalmatovo May 12-13, 2016). Dalmatovo, 2016. (In Russian)

Vakh K.A. Church representation of Russia in the Orthodox East: Apocrisiaries in Constantinople or Russian Spiritual Mission in Jerusalem? (To pose the question). Orthodox Palestinian collection, 2014, no. 110, pp. 21-62. (In Russian)

Vakh K.A. Foundation of the Russian consulate in Jerusalem in the light of new archival documents. Eastern Archive, 2015, no. 1 (31), pp. 29-33. (In Russian)

Vakh K.A. From the background of the IOPS: the crisis of the Palestinian Committee, the birth of the Palestinian Commission. Imperial Orthodox Palestine Society. To the 130th anniversary of its founding. International scientific conference November 10, 2011. Moscow, 2011. (In Russian)

Vakh K.A. Grand Duke Konstantin Nikolaevich and the Russian pilgrimage to the Holy Land. to the 150th anniversary of the founding of Russian Palestine. Moscow, 2011. (In Russian)

Vakh K.A. Grand Duke Konstantin Nikolaevich in the Holy Land. 1859 Moscow, 2009, pp. 5-11. (In Russian)

Vakh K.A. How Russian Palestine began. Jerusalem in letters to B.P. Mansurov and V.I. Dorgobuzhinova. 1858-1860. Jerusalem Orthodox Seminar, 2017, no. 7, pp. 111-255. (In Russian)

Vakh K.A. Jerusalem project of Grand Duke Konstantin Nikolaevich. Grand Duke Konstantin Nikolaevich and Russian pilgrimage to the Holy Land. From the background of the IOPS. Moscow, 2012. (In Russian)

Vakh K.A. On the history of the first Russian "Guide" to the Holy Land. Russian Palestine. Russia in the Holy Land. Proceedings of the international scientific conference. Under. ed. E.I. Zeleneva. Moscow, 2010. (In Russian)

Vakh K.A. On the study of the first period of the creation of Russian Palestine. 1856-1864. Grand Duke Konstantin Nikolaevich and the Russian pilgrimage to the Holy Land. To the 150th anniversary of the founding of Russian Palestine. Moscow, 2011. (In Russian)

Vakh K.A. Predecessors of the Imperial Orthodox Palestine Society: Grand Duke Konstantin Nikolaevich and B.P. Mansurov. Russia in the Holy Land. To the 130th anniversary of cooperation of the Imperial Orthodox Palestine Society with the peoples of the Middle East. Catalog of the international anniversary exhibition. Moscow, 2012. (In Russian)

Vakh K.A. Research by B.P. Mansurov, the result of excavations near the Church of the Holy Sepulcher in Jerusalem in 1884-1885. Part I. Background of the last journey. Orthodox Palestinian collection, 2022, no. 120. (In Russian)

Vakh K.A. The struggle for the Russian Spiritual Mission in Jerusalem: the era of Archimandrite Antonin (Kapustin). K.P. Pobedonostsev and the Russian Spiritual Mission in Jerusalem during the reign of Emperor Alexander III. To the 170th anniversary of its founding. Moscow, 2017. (In Russian)

Vasiliev A.A. Trip to Sinai in 1902. Travel sketches. St. Petersburg, 1904. (In Russian)

Vorobyova I.A. Russian missions in the Holy Land in 1847-1917. Moscow, 2001. (In Russian)

Voronin V.E. Grand Duke Konstantin Nikolaevich: the formation of a statesman. Moscow, 2002. (In Russian)

Yakushev M.M. Russian pilgrims in Constantinople and Jerusalem in the first half of the 19th century. Jerusalem Bulletin, 2013, no. 4-5, pp. 220-231. (In Russian)

Yamilinets B.F. Russia and Palestine. Fathers of cultural and religious relations (XIX — early XX centuries). Moscow, St. Petersburg, 2003. (In Russian)

Zhitin R.M. Features of the accommodation and life of Orthodox pilgrims on the territory of the Russian metochion in Jerusalem (1864-1889). Manuscript, 2019, vol. 12, no. 12, pp. 92-96. (In Russian)

Zhitin R.M., Krotova T.A. Personal collection of Boris Pavlovich Mansurov in the State Archive of the Tambov Region. Libraries of the Tambov Region, 2019, no. 15, pp. 72-74. (In Russian)

1857-1861: Correspondence of Emperor Alexander II with Grand Duke Konstantin Nikolaevich. Diary of Grand Duke Konstantin Nikolaevich. Moscow, 1994. (In Russian)