CC BY
21
IDEOLOGICAL AND ARTISTIC PECULIARITY OF A. VON DROSTE-HULSHOFF'S STORY "DIE JUDENBUCHE"
Ye. R. Ivanova
The article presents the analysis of "Die Judenbuche" by a German writer Anette von Droste-Hulshoff (1797-1848) in the context of biedermeier literature. The writer's artistic heritage that is little-studied by Russian literary criticism gets quite diverse appraisal n Russia. Given different viewpoints on esthetic orientation of the writer, the author of the article puts forward her own opinion of the issue, which is based on A. von Droste-Hulshoff's letters and diaries, and literature text. Particular emphasis has been placed on the characters and techniques employed by the writer in "Die Judenbuche" that make it possible to speak about biedermeier sources of von Droste's works.
Key words: A. von Droste-Hulshoff, letters, diaries
© 2013
Д. Н. Жаткин, Е. В. Комарова
ОСМЫСЛЕНИЕ ТВОРЧЕСТВА А.-Ч. СУИНБЁРНА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКОЙ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА*
В статье рассматриваются особенности восприятия творчества А.-Ч. Суинбёрна русскими писателями и литературными критиками последней четверти XIX в., опиравшимися на труды западноевропейских критиков и литературоведов. Первым русским писателем, обратившим внимание на поэзию Суинбёрна, был И. С. Тургенев, который сразу же дал неизвестному в России поэту самую высокую оценку. Н. Г. Чернышевский ставил творческий потенциал Суинбёрна гораздо выше дарования Виктора Гюго, которому английский автор подражал и перед которым он преклонялся. Н. В. Гербель называл Суинбёрна основателем «сатанической школы» и признавал неизменный рост популярности молодого поэта, указывая вместе с тем, что его творчество не соответствует эпохе. Русское восприятие Суинбёрна характеризовалось многогранностью, разносторонностью, учетом множественности влияний на поэта, попытками вписать его творчество в контекст литературного развития в России.
Жаткин Дмитрий Николаевич — заведующий кафедрой перевода и переводоведения Пензенской государственной технологической академии, доктор филологических наук, профессор, академик Международной академии наук педагогического образования, почетный работник высшего профессионального образования РФ, почетный работник науки и техники РФ, член Союза писателей России, член Союза журналистов России. E-mail: [email protected]
Комарова Елена Васильевна — преподаватель кафедры иностранных языков Пензенского государственного университета архитектуры и строительства. E-mail: [email protected]
*Статья подготовлена в рамках реализации проекта по гранту Президента РФ МД-2112.2013.6 «Текстология и поэтика русского художественного перевода XIX — начала XXI века: рецепция поэзии английского романтизма в синхронии и диахронии».
Ключевые слова: А.-Ч. Суинбёрн, русская литературная критика, поэзия, художественный перевод, традиция, межкультурная коммуникация.
Первым русским писателем, обратившим внимание на творчество А.-Ч. Су-инбёрна, был И. С. Тургенев, чье «литературно-космополитическое образование <...> предмет вечной зависти и стыда французских литераторов»1, подчеркивалось в переданном И. Д. Гальпериным-Каминским рассказе Ги де Мопассана о тургеневских встречах с Г. Флобером: «Их разговор редко касался событий текущей жизни и не выходил за пределы литературы и событий из литературной жизни. Тургенев часто приносил с собой иностранные книги и бегло переводил поэмы Гете, Пушкина и Свинбёрна»2. Роль И. С. Тургенева в деле сближения мировых литератур, отчетливо акцентированная в приведенной цитате, равно как и значение устного общения с И. С. Тургеневым западноевропейских писателей, неоднократно становились предметом рассмотрения в отечественном литературоведении, отмечавшем в числе прочего глубину и всесторонность языковых знаний русского писателя, «с одинаковой свободой говорившего и писавшего по-французски, по-немецки, по-английски, а также по-итальянски и по-испански; изучавшего польский язык и писавшего по-латыни»3.
Впервые И. С. Тургенев упоминает о Суинбёрне в письме, отправленном из Баден-Бадена А. А. Фету 16 (28) августа 1871 г., причем сразу же дает еще неизвестному в России поэту самую высокую оценку: «Когда я свижусь с Вами, мы побеседуем о новейшей английской поэзии, о которой у нас никто — или почти никто — не имеет понятия. Штука не симпатическая — но интересная — и есть очень, очень большой лирический талант: Свинберн (Swinburne)»4 . Более подробная характеристика дана И. С. Тургеневым Суинбёрну в письме Я. П. Полонскому из Парижа от 17 (29) октября 1872 г.: «Новейшие английские поэты — все эти Рос-сетти и т. п., ужасно изысканны; в одном Свинберне (Swinburne, Algernon) вспыхивают проблески несомненного таланта — он подражает Виктору Гюго — но в нем есть действительная страстность и порыв, а в Гюго часто все это сочинено. Достань себе его «Songs before Sunrise»; он иногда бывает темен — но все-таки, я полагаю, ты получишь удовольствие»5. Суинбёрн упомянут И. С. Тургеневым и в письме А. А. Фету из Буживаля, датированном 20 июля (1 августа) 1873 г.: «...мы живем ведь во времена эпигонов; а в этом есть по крайней мере сила — так же как в Свинбурне, самом замечательном современном английском поэте»6. Позитивные мнения И. С. Тургенева о Суинбёрне, а также утверждения о личном знакомстве двух литераторов, сведения о неоднократных рассуждениях русского писателя о творчестве английского современника при встречах с А. А. Фетом и Я. П. Полонским содержатся в воспоминаниях Я. П. Полонского «И. С. Тургенев у себя, в его последний приезд на родину»7, а также в «Мозаике» С.У<сова>, на-
1 Алексеев 1989, 286.
2 Гальперин-Каминский 1896, 89.
3 Алексеев 1989, 272.
4 Тургенев 1965а, 125.
5 Тургенев 1965б, 8.
6 Тургенев 1965б, 128.
7 См.: Полонский 1884, 158.
печатанной в 1912 г. на страницах «Исторического вестника»8, в авторитетных «Моих воспоминаниях» А. А. Фета9. Р. И. Сементковский в статье «Что нового в литературе?», увидевшей свет в 1898 г. в «Ежемесячных литературных приложениях к журналу "Нива"», упоминает Суинбёрна как «поэта, которого Тургенев ставил очень высоко»10.
Дж. Мур в своих воспоминаниях об И. С. Тургеневе, подробно рассказав о встрече с русским писателем весной 1877 г. в Париже, сообщил, что «Тургенев говорил о Россетти и Суинбёрне. О первом он говорил как об «упадочном» поэте, протестовал против культивирования им старомодных оборотов речи и против поклонения идеалам красоты, почерпнутым из прошлого. "У Россетти, — говорил он, — я замечаю первые признаки «ложной изысканности» в английской словесности. Другое дело Суинбёрн. Несмотря на некоторое подражание Виктору Гюго, он — гений"11. Обращает на себя внимание отчетливое противопоставление И. С. Тургеневым Суинбёрна и Д.-Г. Россетти (еще более суровый отзыв русского писателя о Д.-Г. Россетти можно встретить в записи С. М. Сухотина от 9 марта 1871 г. в его «Памятных тетрадях»: «Вчера приехал в Москву Иван Сергеевич Тургенев <...> Он живет теперь в Англии; говорил об упадке английского литературного вкуса, особенно их поэзии; англичане восхищаются теперь стихами современного поэта Россети, самого бездарного и ничтожного»12) и параллель между творчеством Суинбёрна и Виктора Гюго: Суинбёрн предстает, с одной стороны, подражателем, даже эпигоном Виктора Гюго, но с другой — как несомненный гений — превосходит Гюго искренностью чувств и переживаний.
В свете сказанного интересно и мнение Н. Г. Чернышевского, оценившего в письме к младшему сыну Михаилу, направленном из Вилюйска 25 апреля 1877 г., творческий потенциал Суинбёрна гораздо выше дарования Виктора Гюго, которому английский автор подражал и перед которым он преклонялся: «Драмы Виктора Гюго — нелепая дичь, как и его романы, и лирические его произведения. Нестерпим он мне. И я даже полагаю, что у него нет таланта, а есть только дикая заносчивость воображения. Горько и смешно было мне прочесть, что английский поэт Суинборн пишет стихотворные панегирики ему, своему будто бы, учителю. Суинборн в десять раз талантливее его. И такое заблуждение мысли, как фантазия уважать Виктора Гюго, не может не действовать очень вредно на прекрасный талант Суинборна»13.
Первые упоминания о Суинбёрне в русской печати относятся к 1875 г. В известной антологии «Английские поэты в биографиях и образцах», составленной Н. В. Гербелем и опубликованной в санкт-петербургской типографии А. М. Ко-томина, нет переводов произведений Суинбёрна на русский язык (их просто не существовало в то время!), однако имеется пространная информация о поэте во вводном очерке «Английская поэзия», подготовленном составителем антологии. Н. В. Гербель называет Суинбёрна основателем «сатанической школы», «пламен-
8 См.: У<сов> 1912, 1051.
9 См.: Фет 1889, 255.
10 Сементковский 1898, 548.
11 Мооге 1888, 237.
12 Сухотин 1894, 442.
13 Чернышевский 1950, 48-49.
ным певцом пантеизма, республиканизма и чувственности, исходящим в первых двух отношениях прямо от Шелли»14. Признавая неизменный рост популярности молодого поэта, Н. В. Гербель вместе с тем указывал, что его творчество не соответствует эпохе: «...направление и характер его поэзии еще не достаточно установились для того, чтобы он мог занять в литературе определенное место»15. Авторитетами для Суинбёрна были, по наблюдению русского критика, наряду с Шелли, также Чосер, Шекспир и Мильтон, однако его судьба в молодости отчасти повторила творческую биографию другого великого поэта — Байрона, сильно затронувшего чопорность английского общества и ставшего объектом жестоких нападок со стороны тех, кто видел в его сочинениях тенденцию к разрушению многовековых традиций16.
В том же 1875 г. о творчестве Суинбёрна написал в «Вестнике Европы» Альбер-Адриен Реньяр, французский эмигрант, обосновавшийся в Англии после событий Парижской коммуны и, через посредство И. С. Тургенева17, ставший постоянным автором «Вестника Европы», регулярно печатавшим в декабре 1873 — сентябре 1883 г. политические «Корреспонденции из Лондона» и критические обзоры «Письма из Англии. Наука и литература в современной Англии». А. Реньяр, по наблюдению Ф. Конта, «относился с особым уважением к Суинбёрну и чувствовал близость к этому поэту, восставшему против лицемерной морали»18. В письме I цикла «Письма из Англии. Наука и литература в современной Англии» А. Реньяр отмечал, что Суинбёрн в будущем «обещает занять место между первоклассными современными поэтами страны», поскольку в его творчестве «из-под слов сквозит душа и сердце истинного поэта»19. В авторе трагедии «Аталанта в Калидоне» («Atalanta in Calydon») и поэтического цикла «Песни перед восходом солнца» («Songs before Sunrise») английский корреспондент «Вестника Европы» видел «громадный талант, более близкий к Байрону, чем к Теннисону, и, говоря еще точнее, принадлежащий к семье поэтов-романтиков французской школы»20. Подробно анализируя трагедию Суинбёрна «Босуэлл» («Bothwell»), вторую часть драматической трилогии о Марии Стюарт, А. Реньяр соотносил ее с первой пьесой трилогии — «Шастеляр» («Chastelard»), также представлявшей знаменитую шотландскую королеву не как историческую, а как легендарную личность. Мария, выступавшая на сцену «вся окутанная мраком и украшенная звездами», предстает «настоящею дочерью Тюдоров и Гизов»21 с хитрой и страстной душой, живым, подвижным умом. В «Шастеляре», наряду с растянутостью и непропорциональностью изложения материала, не позволившими создать подлинно художественное произведение, А. Реньяр видел и «блестящие места», «цветы поэзии неоспоримого достоинства»22.
14 <Гербель > 1875, XXX.
15 <Гербель > 1875, XXX.
16 См. подробнее: Жаткин 2006, 9 — 13; Жаткин 2008, 137-144.
17 См.: Мостовская 1971, 228-230.
18 Конт 1971, 266.
19 Реньяр 1875, 367, 369.
20 Реньяр 1875, 367.
21 Реньяр 1875, 367, 368.
22 Реньяр 1875, 370, 368.
В начале 1880-х гг. увидели свет несколько анонимных очерков о Суинбёрне и его творчестве, подготовленные на основе материалов из зарубежных изданий. Автор очерка «Альджернон Чарльз Суинбёрн» в №89 «Еженедельного Нового времени» за 1880 г. отмечал эволюцию восприятия поэта на родине: если его первые произведения считались «едва ли Реньяр А. не безнравственными»23, то последующее творчество было встречено гораздо более благосклонно, причем сам Суинбёрн не сделал общественному мнению каких-либо значимых уступок, наоборот, сами нравы за эти годы «потеряли значительную долю своей пуританской нетерпимости»24. Если другие «любимые современные поэты Англии» Вордсворт и Теннисон были «покорными и податливыми сынами своей чопорной родины <...> безмятежно пользовавшимися утвердившеюся за ними славою», то Суинбёрн, по наблюдению автора статьи, принадлежал к числу тех, кто «не уживался с домашними преданиями и уходил от домашнего очага искать приключений», являлся последователем Эпикура и Лукреция, воспевавшим «наслаждение жизнью с чисто языческой вольностью»25. Характеризуя эпикуреизм Суинбёрна, автор «Еженедельного Нового времени» отмечал его удивительную особенность: проникнув «в самую сущность удовольствия жизнью»26, английский поэт наполнил свое творчество нотами неизбывного пессимизма, глубокого отчаяния, наступивших вместе с исчезновением прежних нравов и вековых преданий, разоблачением действительности, наполненной человеческой суетностью, а также мрачным осознанием ничтожности бытия и того «вечного ослепления, в котором движется человечество»27. В одном из своих лучших произведений — «Заброшенном саде» — Суинбёрн «воспевает светлых богов Греции и оплакивает вместе с тем то время, когда лучезарный античный мир застыл. Подобно волне в зимнюю стужу, от леденящего дыхания нового культа, вышедшего из опустелой могилы», при этом «боги Греции для него не погибли, он верит в их бессмертье, как во все прекрасное»28. Признавая ограниченность известности Суинбёрна границами Англии, автор статьи особо указывал, что и на родине репутация поэта не бесспорна, поскольку своим творчеством он «поражает и, можно даже сказать, шокирует»29 англичан.
В рецензии на трагедию Суинбёрна «Мария Стюарт» («Mary Stuart») в декабрьском номере «Заграничного вестника» за 1881 г. новое произведение английского писателя рассматривается как заключительная часть трилогии, также включающей в себя более ранние трагедии «Шастеляр» и «Босуэлл», посвященные шотландскому периоду жизни Марии Стюарт. Новая трагедия, изобразившая «бурную жизнь и трагическую кончину многогрешной и злополучной королевы», характеризуется, по мнению рецензента, традиционной для Суинбёрна «смелостью приемов, отступающих от плавной академической условности так называемых поэтов-лауреатов», однако при этом значительно слабее двух первых частей трилогии: «В ней с талантом Суинбёрна случилось нечто вроде той метаморфозы,
23 Суинбёрн 1880, 699.
24 Суинбёрн 1880, 700.
25 Суинбёрн 1880, 700.
26 Суинбёрн 1880, 700.
27 Суинбёрн 1880, 701.
28 Суинбёрн 1880, 702.
29 Суинбёрн 1880, 699.
которая произошла с Мефистофелем на горе Брокене, где он "разом сделался стариком". Можно подумать, что на самом поэте отразилась та усталь, и то тоскливое чувство, которые должна была переживать его героиня, испив жизненную чашу до дна и очутившись лицом к лицу с ее горьким осадком»30. Причиной неудачи Суинбёрна рецензент считает саму личность Марии Стюарт, не способную вдохновить поэта, в котором «преобладает элемент мужественной энергии и отсутствует способность к нежному чувству и идеализации»31, та самая, что обеспечила успех драмы Ф.Шиллера, чья идеальная Мария Стюарт прочно вытеснила исторический образ с его мелкими страстями, самолюбием и вероломством.
К. К. Арсеньев в статье «Новые сборники русской поэзии», помещенной в №°5 журнала «Вестник Европы» за 1884 г., воспринимает Суинбёрна как английского классика, подобного Теннисону32, чье творчество во многом осталось в прошлом, не вызвав появления подражателей: «Поэзия <.. .> везде переживает критическую эпоху. Место крупных дарований, сошедших или сходящих со сцены, остается, большею частью, не замещенным <.> В Англии ничего не слышно о преемниках Теннисона и Свинберна»33.
В переводных историко-литературных исследованиях 1880-1890-х гг., среди которых преобладали труды немецкоязычных авторов, суждения о Суинбёр-не весьма противоречивы, а в ряде случаев и исключительно негативны. Так, в переведенной с немецкого языка «Всеобщей истории литературы» А. Штерна отмечается, что Суинбёрн, известный своими трагедиями «Аталанта в Калидоне» и «Шастеляр», поддерживал «своего рода академически-серьезную поэзию, неприятно напоминающую итальянскую и немецкую поэзию XVIII века»34. В книге Г. Брандеса «Новые веяния. Литературные портреты и критические очерки» указано на полное отсутствие представлений об английской поэзии (в т. ч. и поэзии Суинбёрна) у читателей Дании и Норвегии 1860-х гг.: «В шестидесятых годах в буржуазных кружках Дании и Норвегии <...> не имели ни малейшего понятия о том, как далеко шагнула английская поэзия от Шелли до Свинбёрна»35.
Изданное в 1894 г. и ставшее популярным в России исследование Макса Нор-дау «Вырождение» («Entartung»), перевод которого был осуществлен под редакцией Р. И. Сементковского, содержит отдельную главу, посвященную прерафаэлитам — Д-Г. Россетти, Суинбёрну, У. Моррису. М. Нордау видит в Суинбёрне «выродившегося субъекта высшего порядка», проводит его сравнение с Д.-Г. Россетти («... не так впечатлителен, но зато в умственном отношении гораздо выше Росети»), после чего дает английскому поэту как человеку и творцу крайне жесткую характеристику: «Его мысли ложны и часто походят на бред, но иногда они ясны и связны. Он — мистик, но его мистицизм направлен не столько на религиозные сюжеты, сколько за преступность и порочность. Он первый представитель «диаволизма» в английской поэзии, и это объясняется тем, что он подчинился влиянию не только Росети, но главным образом Бодлэра»36. Прослеживая,
30 [Рец.:] Mary Stuart, a Tragedy by A. C. Swinburne 1881, 241.
31 [Рец.:] Mary Stuart, a Tragedy by A. C. Swinburne 1881, 241.
32 См. подробнее: Жаткин, Чернин 2009, 134-141; Жаткин 2010, 77-82.
33 Арсеньев 1884, 257.
34 Штерн 1895, 490.
35 Брандес 1889, 339.
36 Нордау 1894, 95.
как Суинбёрн последовательно испытывал влияния Д.-Г. Россетти, Ш. Бодлера, Т. Готье и В. Гюго, М. Нордау признавал значительность этих влияний: «Как все психопаты, он очень легко подчиняется внушению, и потому он подражал сознательно или бессознательно всем сколько-нибудь выдающимся поэтам, которых он читал <...> Сперва он пишет стихотворения совершенно в духе Росети, ударяясь в средние века и прибегая к наивным выражениям, как истый прерафаэлит; затем он уже пишет в духе Бодлэра, изображает из себя демона, произносит страшные проклятия»37. Особо привлекало М. Нордау представление Суинбёрна о природе, которая становилась не отражением пестрой духовной жизни человека, как это было прежде, а «живым, мыслящим существом, следящим вместе с поэтом за перипетиями греховной драмы и выражающим вместе с ним удовольствие, восторг, печаль», после чего звучал вывод о том, что подобное понимание окружающего мира — «бред, соответствующий <.> галлюцинациям душевнобольных»38.
В «Иллюстрированной всеобщей истории литературы» Иоганна Шера, перевод которой под редакцией П. И. Вейнберга пользовался в России конца XIX — начала XX в. определенной известностью, Суинбёрн представлен поэтом идеалистического направления, вступившим (в противоположность Р. Браунингу) на путь пессимизма. Если в его раннем творчестве (первой части «Поэм и баллад») проявлялись «чрезмерная туманность» и «пламенная, но скорее деланная, чем непосредственная чувственность», то во второй части «Поэм и баллад» благотворно сказалась «благородная умеренность преклонного возраста»39. В трагедии «Ата-ланта в Калидоне» И. Шерр видит и поэзию, и напыщенную риторику, и характерную книжность: «Пессимистическая основная мысль пьесы — с наибольшей энергией выраженная в действительно величественной песне хора «Кто дал человеку язык?» и т. д. — заключается в неисповедимости, произвольности и жестокости решений судьбы, решений, к таинственности которых, благодаря бесплодной нашей борьбе против них, присоединяется наше отчаяние»40. Те же мысли И. Шерр находит в другой античной пьесе Суинбёрна «Эрехтей», отчасти предвосхитившей трагедию «Шастеляр», первую пьесу из трилогии о Марии Стюарт, в которой поэт осуществил переход «в область романтизма»: «.ему удалось создать драму жизненную, которая вместе с тем отличается сценичностью и главное достоинство которой заключается в том, что поэт уверенной рукой схватил и нарисовал здесь исторический характер шотландской королевы»41. В «Песне об Италии» («Song of Italy») Суинбёрна И. Шерр усматривает «ослепительно прекрасные частности»42, в его же «Эссе о Байроне» («Essay on Byron») — блеск ума, бичующего равнодушие лицемерных англичан к их великому соотечественнику.
В «Очерке истории литературы XIX столетия», написанном А. И. Кирпич-никовым для четвертого тома «Всеобщей истории литературы», вышедшего в 1892 г., отмечены сильное влияние на Суинбёрна со стороны Вальтера Сэвид-жа Лэндора (эта мысль впоследствии повторена Н. Я. Дьяконовой в монографии
37 Нордау 1894, 95-96.
38 Нордау 1894, 98.
39 Шерр 1898, 124.
40 Шерр 1898, 124.
41 Шерр 1898, 124-125.
42 Шерр 1898, 125.
«Английский романтизм: проблемы эстетики»: «Почитателями и в известном смысле продолжателями Лэндора были Браунинг, который был с ним лично близок, и Суинбёрн»43), неудобство драматических произведений английского поэта для сценического воплощения, «политический радикализм и несдержанность в выражениях»44, приведшие к жесткой оценке Суинбёрна английской критикой. Появление в печати лирических произведений Суинбёрна, а также формирование кружка поклонников английского поэта из числа либеральной молодежи вынудили критику признать «значительный талант» Суинбёрна, хотя и «ложно направленный»45. Популярность английского поэта, его вера в себя, по наблюдению А. И. Кирпичникова, существенно возросли после опубликования на рубеже 1860-1870-х гг. восторженных стихотворений к Дж. Гарибальди, Дж. Мадзини, Виктору Гюго, по поводу провозглашения Французской республики. В очерке А. И. Кирпичникова также были особо отмечены литературно-критические работы Суинбёрна, его «обширная подготовка, тонкий вкус и оригинальный ум»46.
Как видим, в оценках творчества Суинбёрна русская литературная критика на протяжении длительного времени опиралась на труды западноевропейских критиков и литературоведов, что отразилось как в анонимных компилятивных статьях в периодических изданиях, так и в первых основательных, хотя и не бесспорных, исследованиях творческой судьбы английского поэта, предпринятых русской критикой. Вместе с тем восприятие Суинбёрна было многогранным, разносторонним, характеризовалось учетом многочисленных влияний на поэта, в т. ч. античной драматургии, творчества драматургов елизаветинской эпохи (в особенности, Шекспира), поэзии английского романтизма (Дж.-Г. Байрон, П.-Б. Шелли, С. Лэн-дор и др.), эстетики прерафаэлитов, французской литературы — от В. Гюго до Т. Готье и Ш. Бодлера и др.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев М. П. 1938: Тургенев и испанские писатели // Литературный критик. 11, 136-144.
Алексеев М. П. 1989: Тургенев — пропагандист русской литературы на Западе // Алексеев М. П. Русская литература и ее мировое значение. Л., 268-307.
Арсеньев К. К. 1884: Новые сборники русской поэзии // Вестник Европы. 5, 257-273.
Брандес Г. 1889: Новые веяния. Литературные портреты и критические очерки. СПб.
Гальперин-Каминский И. 1896: Письма И. С. Тургенева к его французским друзьям // Русская мысль. 7, 87-89.
Гербель Н. В. 1875: Английская поэзия // Английские поэты в биографиях и образцах / Н. В. Гербель (сост.). СПб., УП-ХХХП.
Дьяконова Н. Я. 1978: Английский романтизм: проблемы эстетики. М.
Жаткин Д. Н. 2006: «Чаша жизни» в русской поэзии // Русская речь. 1, 9-13.
Жаткин Д. Н. 2008: Английская романтическая поэзия в русских переводах 18401850-х гг. // Вестник Московского государственного областного университета. Серия Русская филология. 3, 137-144.
43 Дьяконова 1978, 199.
44 Кирпичников 1892, 942.
45 Кирпичников 1892, 942.
46 Кирпичников 1892, 942.
Жаткин Д. Н., Чернин В. К. 2009: Монодрама Альфреда Теннисона «Мод» в переводческом осмыслении А. М. Федорова // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 6 (2), 134-141.
Жаткин Д. Н., Чернин В. К. 2010: Теннисоновские мотивы в поэтическом творчестве О. Н. Чюминой // Вестник Ставропольского государственного университета. 4, 77-82.
Кирпичников А. И. 1892: Очерк истории литературы XIX столетия // Всеобщая история литературы: в 4 т. Т. 4. СПб., 555-1048.
Конт Ф. 1973: Альбер-Адриен Реньяр — корреспондент «Вестника Европы» // Россия и Запад: Из истории литературных отношений. Л., 258-268.
Мостовская Н. Н. 1971: Тургенев и «Вестник Европы» // Ученые записки Курского педагогического института. Т. 74. Орел, 222-235.
Нордау М. 1894: Вырождение (Entartung). СПб.
Полонский Я. П. 1884: И. С. Тургенев у себя, в его последний приезд на родину // Нива. 7, 158.
Реньяр А. 1875: Письма из Англии. Наука и литература в современной Англии. Письмо I // Вестник Европы. 1, 336-370.
Сементковский Р. И. 1898: Что нового в литературе? // Ежемесячные литературные приложения к журналу «Нива». 2, 547-562.
Суинберн А. Ч. 1880: Еженедельное Новое время. 89, 699-703.
Сухотин С.М. 1894: Из памятных тетрадей // Русский архив. VII, 433-447.
Тургенев И. С. 1965а: Полное собрание сочинений и писем: в 28 т. Письма: в 13 т. М.; Л.
У<сов> С. 1912: Мозаика // Исторический вестник. 12, 1051-1052.
Фет А. А. 1890: Мои воспоминания. 1848-1889: в 2 ч. Ч. 2. М.
Шерр И. 1898: Иллюстрированная всеобщая история литературы: в 2 т. Т. 2. М.
Штерн А. 1895: Всеобщая история литературы. СПб.
Чернышевский Н. Г. 1950: Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 15. М.
[Рец.:] Mary Stuart, a Tragedy by A. C. Swinburne 1881 // Заграничный вестник. 12, 241-244.
Moore G. 1888: Tourgueneff // Fortnightly Review. XLIX, 236-238.
RUSSIAN LITERARY CRITICISM OF THE LAST QUARTER OF THE 19th CENTURY ON A.CH. SWINBURNE WORKS
D. N. Zhatkin, E. V. Komarova
The paper considers peculiar perception of A. Ch. Swinburne works by Russian writers and literary critics of the last quarter of the XIX century who were under the influence of West European critics. I. S. Turgenev, the first Russian writer to turn attention to A. Ch. Swinburne's works, rated the poet unknown in Russia very highly. N. G. Chernyshevsky rated A. Ch. Swinburne's creative potential much higher than that of Victor Hugo whom the English writer imitated and admired. N. V. Gerbel called A. Ch.Swinburne the founder of the "satanic school" and recognized steady growth of the young poet's popularity. Russian perception of Swinburne was many-sided with regard for the amount of influence the poet was exposed to. It was also characterized by an attempt to fit Swinburne's works into the context of Russian literature development.
Key words: A. Ch. Swunburne, Russian literary criticism, poetry, artistic translation, tradition, intercultural communication
