CC BY
9DOI 10.52170/2618-7949_2021_10_111 УДК 101.9
Н. И. Мартишина
Осмысление начала Первой мировой войны в философской публицистике Н. А. Бердяева
В статье предпринята попытка систематизировать оценки разворачивающейся - впервые в истории -мировой войны, высказанные в философско-публицистических статьях Н. А. Бердяева 1914-1917 годов, после начала Первой мировой войны и до революции. Статьи Н. А. Бердяева, такие как «Война и кризис интеллигентскаго сознашя», «Конецъ Европы», «Мысли о природъ войны», публиковались в этот период в российских журналах и газетах и могут быть рассмотрены как философское выражение возникших в российском обществе мировоззренческих (более общих, чем социально-политические) ожиданий, связанных с принципиально новым социальным опытом мировой войны.
Автор счел возможным выделить следующие опорные точки рассматриваемой позиции: 1) ожидание глобальной перемены, переживание которой навсегда изменит жизнь человечества; 2) обнаружение глубинного основания для объединения российского народа, перед лицом которого отступят на второй план политические разногласия, и формирование готовности народа отстаивать национальное единство; 3) перспектива переопределения места России в глобальном историческом процессе, преодоление традиционных колебаний России между Западом и Востоком, возможность для нее обрести свое настоящее положение в мире; 4) необходимость и возможность для человечества обращения на мировоззренческом уровне к метафизике бытия, ухода от упрощенного понимания истории и осознания сложности и глобальности мира. В статье показано, как выражаются и аргументируются эти идеи в философской публицистике Н. А. Бердяева, высказывается мнение автора относительно дальнейшей судьбы этих идей.
Ключевые слова: философия Н. А. Бердяева, философия истории, Первая мировая война, философия войны, русская философия.
Николай Александрович Бердяев (18741948) является одним из наиболее знаменитых российских философов, чему, по всей видимости, способствовала активность не только творческой (а написал он очень много -только книг более 40), но и социально-политической его деятельности. Н. А. Бердяев происходил из аристократической, военной семьи (его прадед был новороссийским генерал-губернатором, дед - атаманом Войска Донского), получил соответствующее воспитание (в том числе прекрасно стрелял и был умелым кавалеристом), оставил кадетский корпус ради занятий философией, был отчислен из университета за участие в политических движениях и сослан, много писал для журналов и сам их издавал, основывал и возглавлял интеллигентские кружки, политические движения («Союз освобождения»), учебные заведения (после революции создал в Москве Вольную академию духовной культуры, а в эмиграции, в Берлине, был одним из организаторов и деканом Русского научного института, одного из немногих успешных эмигрантских проектов). Он участвовал во многих культурных начинаниях своего времени, от «Вех» до декад в Понтиньи, и был знаком со многими яркими людьми своей эпохи. Например, в юношеский период увлечения марксизмом его другом и
оппонентом был А. В. Луначарский, а во Франции, куда Н. А. Бердяев перебрался из Германии, он неожиданно нашел общий язык и по-настоящему подружился с Ж. Марите-ном. Его эмигрантская жизнь сложилась успешно и принесла широкую популярность его произведениям и лекциям - на Нобелевскую премию по литературе он номинировался шесть раз, европейские университеты избирали его почетным профессором...
Стиль философствования Н. А. Бердяева -не сциентистский, рационально-теоретический, а эссеистский и основывается не столько на логико-силлогистическом изложении, сколько на высказывании, вызывающем у читателя эмоциональный отклик и направленном на личностно-окрашенное понимание. Это вполне отвечает намерениям автора, неоднократно заявлявшего, что научная философия есть философия лишенных философского дара и призвания... отрицание философии, отрицание ее первородства [1, с. 33-34], и отдававшего приоритет не логике, а познанию через чувство ценности [1, с. 33]. Н. А. Бердяев писал, зачастую обращаясь не к профессиональному философскому сообществу, а к более широкому кругу интеллигенции вообще, писал о проблемах, которые его волновали, откликаясь на очень многие актуальные события. Он был чувствителен к идеям, еще только начинавшим
формироваться в общественном сознании, и нередко артикулировал их одним из первых. Статьи, написанные Н. А. Бердяевым в первые годы мировой войны: «Война и кризис интелли-гентскаго сознатя», «Конецъ Европы», «Мысли о природЬ войны» и др., - в некотором смысле можно рассматривать как выражение умонастроения российского общества в одной из его частей. Это взгляд человека активного, мыслящего, думающего о судьбах своей страны и при этом не находящегося непосредственно в гуще политической, партийной борьбы; своеобразное свидетельство эпохи. Уже в предисловии к сборнику 1918 года Н. А. Бердяев сам даст критическую оценку многим своим ожиданиям: Все переходить в совершенно иное измерение. ТЬ оцЬ>нки, которыя я применяль вь своих опытахъ, я считаю внутренне вЬрными, но неприменимыми уже къ современнымъ событиям. Все измЪшлось вокругъ вь мире [2, с. Х]. Но в этот первый период войны и для России, и для всего мира многие глобальные изменения еще впереди, и философ пытается осмыслить, что же происходит с человечеством и каковы могут быть последствия уже обозначившихся потрясений, причем он ищет те позитивные перемены, которые становятся возможными и которые, по его мнению, надо успеть осуществить.
Прежде всего в этих статьях обращает на себя внимание отчетливое понимание того, что человечество переживает действительно новый социальный опыт. Войн такого масштаба человечество ранее не знало, и все традиционные мерила социальной жизни, все представления о том, что возможно и что невозможно в социальном бытии, оказались текучими. Именно этот образ - внезапной текучести устоев, казавшихся незыблемыми, - использует Н. А. Бердяев и впоследствии, в гораздо более поздней книге: Ничего устойчивого более не было. Исторические тела расплавились. Не только Россия, но и весь мир переходил в жидкое состояние [3, с. 154]. Другое «океаническое» сравнение - с девятым валом, который сметает все хлипкие строения, казавшиеся людям такими надежными, меняя в целом облик земной поверхности. Н. А. Бердяев указывает: ПослЪдств1я такой небывалой войны неисчислимы и не могуть быть цЬликом предвидены. Много есть основанш думать, что мы вступаемъ вь новую историческую эру [4, с. 143], и многократно, в различных вариантах говорит о том,
что жизнь человечества после этих событий никогда не будет прежней, что все старые параметры социального бытия утратят смысл, что оно будет жить после этой войны уже в другом мире. Очевидно, что произойдут экономические, политические, территориальные изменения; но философ считает, что произойдут также внутренние, духовные изменения, перестройка самого способа мышления человечества, которое, пережив этот опыт, уже не сможет его забыть и через боль, через страдание выйдет на новый виток развития.
Опыт, который может извлечь из войны русский народ, состоит, по мнению Н. А. Бердяева, в формировании национального самосознания. Исторически, по его оценке, сложилось так, что в России оно не было первоосновой национального менталитета. Нащонализм у нась всегда производить впечатлЬше чего-то нерусского, наноснаго, какой-то нЬметчины. НЬмцы, англичане, французы — шовинисты и нащоналисты вь массЬ, они полны национальной самоуверенности и самодовольства. Руссгае почти стыдятся того, что они руссгае; им чужда нащональная гордость и часто даже — увы! — чуждо нащональное достоинство [5, с. 8]. Эту позицию, достойную, но и чреватую опасностями для судьбы страны, война может нам помочь перерасти. Война можеть принести Россш велигая блага, не матерiальныя только, но и духовныя блага. Она пробуждаеть глубокое чувство народнаго, нащональнаго единства, преодолевает внутреннш раздорь и вражду, мелкие счеты партш, выявляет ликь Россш, куеть мужественный духь [5, с. 18]. И далее: Война изоблича-еть ложь жизни, сбрасываеть покровы, свергаеть фальшивыя святыни. Она — великая проявительница [5, с. 18]. В обычной жизни голос крови, голос рода в людях перекрывается сиюминутными репликами классовых, политических, частных интересов; война, пусть и через необходимость противостоять другим нациям именно по национальному признаку, пробуждает чувство принадлежности к своему народу, обращает людей к этому фундаментальному основанию единения. За нащональностью стоит вЬчная онтологическая основа и вЬчная цЬнная цЬль [6, с. 94].
В результате перед личностью естественным образом возникают цели и ценности, которые выше самой личности. Все героическое рождается на этой почвЬ [7, с. 208]. Таким образом, война должна была стать для русских людей периодом укрепления не только национального
самосознания, но и характера, того закала характера, в котором, по мысли Н. А. Бердяева, нуждается русский народ, в противоположность привычке к непротивлению злу. Быть сильнымъ духомъ, не бояться ужасовъ и испытанш жизни, принимать неизбежное и очистительное страдаше, бороться противъ зла — остается императивомъ ис-тинно-христсанскаго сознания [8, с. 189]. Война -период, когда поневоле приходится сделать этот императив способом своей жизни, и в этом тоже состоит духовный опыт, который необходимо суметь из нее извлечь. В период войны русские люди могут и должны ощутить свою национальную принадлежность как важную часть своей жизни и обрести связанную с этим духовную силу.
Примечательно, что, говоря о росте самосознания и сплоченности нации, Н. А. Бердяев предвидит стоящую за ним опасность и выражает надежду на то, что российский национализм не примет те крайние, самодовольные формы, которые мы видим зачастую у других народов. Он характеризует российский национализм как империалистический, что в контексте его философии означает основанность на историческом опыте существования России как империи щедро-дарящей, а не хищнически-отнима-ющей [9, с. 115], не эксплуатирующей свои окраины, а способствующей их росту, сохранению и поддержке культурных влияний, приходящих с разных сторон: Великая имперiя должна быть великой объединительницей, ея уни-версализмъ долженъ одаряюще обнимать каждую индивидуальность [9, с. 114]. Поэтому российский национализм, с точки зрения Н. А. Бердяева, может и должен оказаться выражением не идеи избранности нации как таковой, а самосознанием страны, многонациональной в своей основе, при ведущей роли русского ядра.
Война, по мнению Н. А. Бердяева, также открывает окно возможностей для изменений позиции России в мировом историческом процессе, кладет конец традиционным спорам славянофилов и западников о принадлежности или непринадлежности России к Европе, Западу, Востоку, как и самой дилемме Запада и Востока в их прежнем понимании. Могущественнейшее чувство, вызванное мiровой войной, можно выразить такъ: конецъ Европы, как монополиста культуры, как замкнутой провинцш земного шара, претендующей быть вселенной [10, с. 119]. Искусственный,
замкнутый, условно равновесный мирок Европы раздвигается, и распахивается неведомая ширь земного шара, лежащая за его горизонтами. Мировая война разрушила призракъ единой Европы, единой европейской культуры, единаго духовнаго европейскаго типа [11, с. 132] и обнаружила таким образом уже начавшиеся сумерки Европы. Н. А. Бердяев говорит о перераспределении центров мирового влияния, об усилении Америки и Китая; он полагает, что Германия будет настолько дискредитирована в качестве агрессора, что уже никогда не сможет взять на себя функции европейского лидера. Для России же это означает не просто выход из замкнутаго про-винщальнаго существовашя въ ширь мiровой жизни [11, с. 132], но и более широкую перспективу: Бьетъ тотъ часъ мiровой исторш, когда славянская раса во главе съ Рошей призывается къ определяющей роли в жизни человечества [5, с. 3]. По его мнению, Россия уже объективно обладает не только природными, но и социальными ресурсами, позволяющими ей занять одно из ведущих мест в мире; задача в том, чтобы сознательно выйти на эту позицию. Война должна освободить насъ, русскихъ. от нездороваго, надрывного отно-шешя к Западной Европе какъ къ чему-то далекому и внешнему, предмету то страстной влюбленности и мечты, то погромной ненависти и страха. Росая станетъ окончательно Европой, и именно тогда она будетъ духовно самобытной и духовно независимой [5, с. 19].
Самым же глубоким духовным преобразованием, связанным с войной, Н. А. Бердяеву представляется радикальное углубление мировоззрения. В войне человечество сталкивается с ограниченностью всех планов, социальных теорий и рациональных построений и приходит к метафизическому взгляду на мир как арену действия космических сил, объективную грандиозную совокупность переплетающихся и имеющих неожиданные последствия событий, ни охватить взглядом, ни изменить которую человек не в силах. Еще более рельефно выступает эта мысль Н. А. Бердяева при сопоставлении с идеей происходящего в критические моменты прикосновения к бытию, о котором говорит его современник и коллега С. Л. Франк: Великие катастрофы в природе — землетрясения, наводнения, бури — и великие социальные потрясения возбуждают в нас чувство каких-то таинственных сил, которые внезапно захватывают наш привычный, зна-
комый, устойчивый мир... Во всех таких случаях нам кажется, что мы стоим перед чем-то непостижимым, что явно отличается от всего знакомого, понятного, уловимого в ясных понятиях. Позади всего предметного мира — того, что наше трезвое сознание называет «действительностью», — но и в самих его неведомых глубинах — мы чуем непостижимое как некую реальность, которая, по-видимому, лежит в каком-то совсем ином измерении бытия, чем предметный, логически постижимый, сходный с нашим обычным окружением мир [12, с. 191]. Война как раз та великая катастрофа, в которой это столкновение с бытием переживают едва ли не все втянутые в поток событий. В результате в обществе возникает мировоззрение совершенно иного уровня. Космическое мiро-ощущеше менЬе благополучное, менЬе ращона-листически оптимистическое, болЬе безпокойное, чЬмь сощологическое мiроощущенiе, — оно пред-видить велишя неожиданности и готово вступить в царство невЬдомаго и неизжитаго. Это болЬе глубокое и широкое мiроощущенiе и сознаше не допускаеть тЬхь ращоналистическихь иллюзiй, для которыхь будущее мiра определяется лишь силами, лежащими на самой поверхности ограни-ченнаго куска земли. ДЬйствують силы болЬе глубошя, еще невЬдомыя, приливають энергiи из далекихь мировь. Нужно имЬть мужество итти навстречу неведомому дню, итти во тьмЬ кь новой зарЬ [4, с. 149]. Выход на этот уровень понимания мира и отношения к нему человека представляется Н. А. Бердяеву одним из важнейших духовных последствий мировой войны.
Наверняка можно было бы целиком предоставить оценку этих прогнозов самостоятельному усмотрению читателя. Но мы все же выскажем по их поводу некоторые замечания в заданном Н. А. Бердяевым ключе - не столько в рационалистическом анализе, сколько в персонализированном видении сказанного.
Представляется очевидным, что реализовалось первое из предположений Н. А. Бердяева - после Первой мировой войны человечество оказалось в иной социальной реальности. Но обычное для философов упование на то, что пережитые испытания сделают человечество мудрее и заставят приложить все усилия
для того, чтобы это не повторилось, остались столь же утопичными, что и в большинстве подобных случаев. Самому Н. А. Бердяеву еще предстояло увидеть своими глазами вслед за Первой мировой Гражданскую войну, политические репрессии, «философский пароход», волны эмиграции, оккупацию Парижа, аресты и гибель интеллектуалов своего круга. События ХХ века впоследствии многократно приводили к переформатированию социальной реальности, и каждый раз утверждение, что мир уже никогда не будет прежним, оказывалось верным, но превратилось в конце концов едва ли не в повседневность.
Пробуждение в испытаниях, особенно перед лицом военной угрозы, национального самосознания и консолидация наций перед лицом внешней угрозы оказались, конечно, знаменем ХХ века, но и настолько эффективным инструментом политического манипулирования, что начали, в свою очередь, порождать гражданское противодействие в тех сообществах, где этот инструментарий применялся наиболее активно.
Обретение Россией определяющей роли в жизни человечества в конечном счете оказалось лишь отчасти использованной возможностью и осталось позицией, которую необходимо вновь и вновь отвоевывать. Впрочем, процесс перераспределения центров силы в мире продолжается, и некоторые его моменты странным образом перекликаются с позициями Н. А. Бердяева.
Наиболее близким к реальности оказался прогноз, касающийся самых трудноуловимых материй - коллективного умонастроения, доминанты которого смещаются в направлении тех темных начал, о которых говорили русские философы столетие назад. Мы все в большей степени видим мир (и природный, и социальный) как неустойчивый, хаосогенный, скрывающий за видимостью радикально отличную от нее сущность. Это мировоззрение поддерживает и постнеклассическая наука, окончательно порывающая с классическими просветительскими эталонами рациональности, которые изначально обрушила для человечества именно Первая мировая война.
Библиографический список
1. БердяевН. А. Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения // Дух и реальность. Харьков : АСТ, 2003. С. 23-156.
2. Бердяев Н. А. Мировая опасность (вместо предисловiя) // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. X-XIV.
3. Бердяев Н. А. Самопознание. М. : Международные отношения, 1990. 336 с.
4. Бердяев Н. А. Космическое и сощологическое мiроощущенiе // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 143-150.
5. Бердяев Н. А. Душа Россш // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 1-29.
6. Бердяев Н. А. Нащональность и человечество // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 93-101.
7. БердяевН. А. О частномъ и историческомъ взгляде на жизнь // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 203-209.
8. Бердяев Н. А. О жестокости и боли // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 184-189.
9. Бердяев Н. А. Нащонализмъ и имперiализмъ // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 110-116.
10. Бердяев Н. А. Конецъ Европы // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 117-126.
11. Бердяев Н. А. Задачи творческой исторической мысли // Судьба Россш : Опыты по психологш войны и нащональности / Н. А. Бердяев. М. : Издание Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. С. 127-134.
12. Франк С. Л. Непостижимое: Онтологическое введение в философию религии // Сочинения. М. : Правда, 1990. С. 183-558.
N. I. Martishina
Reflection on the beginning of the World War I in N. A. Berdyaev's philosophical journalism
Abstract. The researcher attempts to systematize N. A. Berdyaev's ideas and assessments of the early period of the World War I, expressed in his philosophical and journalistic articles. Such articles as "The War and Crisis of Intellectual Consciousness", "The End of Europe", "Thoughts on the Nature of the War", etc., were first published in Russian magazines and newspapers in 1914-1917, from the beginning of the World War I up to the revolution of 1917. The philosophical expression of the Russian public worldview expectations (being more generalized than the social and political views) arising in relation with the fundamentally new social experience of the World War can be found in the named articles.
The researcher identifies the following reference points in N. A. Berdyaev's attitudes. Firstly, the expectation of a global transformation, the foresight of the experience which would change the life of humanity forever. Secondly, the discovery of deep foundations for the social cohesion, in the face of which political differences would recede into the background, and the readiness of Russian people to defend the national unity. Thirdly, the chance to redefine Russia's place in the global historical process and to overcome the traditional oscillation of Russia between the West and the East. Fourthly, the need and opportunity for the humanity, at the worldview level, to look into to the metaphysics of being, to move away from an oversimplified understanding of history, and to realize the complexity of the global world. The article shows how these ideas are expressed and explained in N. A. Berdyaev's philosophical journalism and suggests the researcher's opinion on the future fate of Berdyaev's ideas.
Key words: N. A. Berdyaev's philosophy; philosophy of history; World War I; philosophy of war; Russian philosophy.
Мартишина Наталья Ивановна - доктор философских наук, заведующий кафедрой «Философия и культурология» Сибирского государственного университета путей сообщения. E-mail: nmartishina@yandex.ru
