CC BY
99
История
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2015, № 5-6, с. 54-63
УДК 433.902
ОРУДИЯ ПРЯДЕНИЯ И ТКАЧЕСТВА ИЗ ЗОЛЬНИКА I У ПОСЕЛЕНИЯ «СИРЕНЕВАЯ БУХТА» В КРЫМСКОМ ПРИАЗОВЬЕ
© 2015 г. А.В. Ковальчук1, Н.В. Кузина2
1 Институт археологии Российской академии наук, Москва Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Н. Новгород
nako@mail.ru
Поступила в редакцию 10.10.2015
В 2013-2014 гг. Восточно-Крымской экспедицией ИА РАН проводились археологические исследования зольного холма, расположенного в Восточном Крыму. Насыпь диаметром около 20 м достигает в высоту 1.3 м и состоит из различных прослоек золы, содержащих дробленые кости животных со следами горения, фрагменты амфор, краснолаковой и лепной керамики. Особый интерес представляют предметы, имеющие культовое назначение, - вотивные хлебцы, небольшие примитивные глиняные фигурки, фрагменты курильниц и светильников, пряслица и ткацкие грузила. Статья посвящена анализу особой группы вотивных приношений - орудиям труда, применявшимся в прядении и ткачестве. Исследуется их роль в ритуальной практике и религиозном мировоззрении сельского населения Крымского Приазовья в позднеантичный период.
Ключевые слова: Боспор, сельская территория, сельские святилища, зольники, вотивные предметы, Крымское Приазовье.
Зольные холмы являются составной частью структуры как полисов Боспорского царства (Мирмекий, Нимфей, Китей, Фанагория, Кепы), так и небольших сельских поселений (Сююр-таш, Полянка, Сиреневая бухта, Золотое, Ан-дреевка Северная, Марфовка, Марьевка, Арте-зиан, м. Зюк и др.). Несмотря на широкий хронологический разброс (VI в. до н.э. - VI в. н.э.) и различия в размерах, расположении относительно центра поселения [1, с. 189-196], зольники имеют ряд сходных черт, среди которых особенности стратиграфии, характер находок, долговременность функционирования насыпи. В настоящее время наши знания об этом типе памятников фрагментарны. Во многом нерешенными остаются проблемы типологии и хронологии зольников, а также количественный анализ находок, характерный для них. По-прежнему актуален и вопрос назначения и функционирования зольных холмов в Северном Причерноморье. В настоящий момент основными точками зрения являются гипотеза об их сакральном характере [2, с. 28-37; 3, с. 115; 4, с. 96, 100] и предположение о мусорном происхождении зольников [5, с. 106-107]. В качестве доказательства сакрального использования зольников обычно выдвигаются следующие аргументы: стратиграфические данные (наличие угольных прослоек, ракушек, песка, прослоек суглинка или глины, отражающих промазывание поверхности холма глиняным раствором), наличие особых конструктивных элементов внутри насыпи (очаги из печины, каменные вы-
мостки, алтари, перевернутые вниз горлом амфоры и другие площадки для совершения возлияний и жертвоприношений), специальная подготовка места для насыпи (выравнивание площадки под холм, выкладка камнями или промазка глиной, ограждение насыпи поставленными на ребро плитами или стенами-крепидами), целенаправленный выбор места для насыпи (сооружение холмов над расщелинами, ямами-ботросами или святилищами), состав и характер находок (следы горения на керамике, дробность и обугленность костей животных).
В 2013-2014 гг. Восточно-Крымской экспедицией ИА РАН проводились археологические исследования зольного холма (Зольник I) у бухты Сиреневой. Зольник находится в Ленинском районе Республики Крым, в 16 км от г. Керчи, почти в центральной части Караларского побережья, в юго-восточной части небольшого мыса, разделяющего две соседние бухты - Сиреневую и Коммунаров. Он располагается в 300 м к северо-западу от исследованного ранее в этом районе некрополя и в 250 м к северо-востоку от святилища, вблизи юго-восточного угла городища «Сиреневая бухта», жизнь на котором длилась с I в. до н.э. по VI в. н.э. [6, с. 33] (рис. 1). Высота холма на сегодняшний день составляет 1.3 м, диаметр - около 20 м. На склоне скального отрога, спускающегося в бухту, фиксируются зольные отложения и фрагменты керамики, что является либо следствием обрушения и сползания части холма в результате эрозии почв,
либо преднамеренного сброса старых слоев золы вниз, еще в ходе его функционирования.
В ходе работ было установлено, что на месте будущего зольного сброса была устроена некая подушка-основание, представляющая собой слой сырца, на которую впоследствии ссыпалась зола. В юго-восточном секторе зольника были открыты остатки каменной стены, заглубленной в слой сырца. Стена сильно разрушена, по-видимому, была двухслойной, сохранилась в длину на 2.8 м, ширина - 0.64 м, сложена преимущественно из камней средних размеров (0.4x0.3x0.15 м; 0.36x0.26x0.1 м). Стена ориентирована по линии северо-восток - юго-запад и являлась, вероятно, своеобразной крепидой, которая огораживала место и должна была препятствовать расползанию золы.
В самой насыпи, состоящей из прослоек светло- и темно-серой золы с включениями дробленых раковин мидий и песка, обнаружены небольшие развалы печины, которые являются остатками очагов, и каменная вымостка, площадью около 3 кв. м, целостность которой нарушена врезанной в центр холма поздней постройкой, относящейся, по-видимому, к военному времени, от которой сохранились остатки
фундамента из пиленого известняка. Назначение вымостки не совсем ясно. Ее подстилают зольные слои античного времени, среди камней и на них был обнаружен керамический материал времени функционирования зольника. Возможно, это скопление камней можно рассматривать как некоторую нивелировочную площадку, сооруженную в процессе использования зольника, которая должна была облегчить последующее ссыпание золы.
Из зольника происходит шесть монет, которые относятся ко времени Фофорса (286-309 гг. н.э.) и Рескупорида VI (314-342 гг.), что наряду с керамическими находками позволяет определять время существования холма концом II-VI вв. н.э.
Процентное соотношение материала, найденного в 2013-2014 гг., выглядит следующим образом: доля лепной керамики составляет 44.4% всех находок, амфоры - 39.1% (из них только 0.1% - профильные части), 6% приходится на костный материал, 2.3% - краснолако-вая керамика, 1.7% - столовая керамика, 0.7% -толстостенная керамика, 0.2% - стекло и 0.2% составляют предметы, связанные с религиозной жизнью. В последнюю категорию нами были отнесены следующие группы материала: леп-
ные курильницы, светильники, вотивные хлебцы, примитивные глиняные статуэтки и изображения частей тела, миниатюрные сосудики, дипинто на амфорной стенке, пряслица и ткацкие грузила. Основная часть отмеченных во-тивных предметов была рассмотрена нами в отдельной статье, здесь мы сосредоточим наше внимание лишь на категории находок, относящихся к ткацкому ремеслу, - пряслицах и грузилах. Присутствие последних среди культовых приношений представляет особый интерес.
Коллекция пряслиц, найденных в 20132014 гг., довольно многочисленна и представлена 23 экземплярами (рис. 2). В большинстве они выполнены из лепной глины (78.2%), несколько - из гончарной, в одном случае красно-коричневой, в других - красной и светло-серой глины (8.6%). Один фрагмент имеет коричневую лощеную поверхность (к.о. 173/2014). Два пряслица изготовлены из фрагментов серогли-няных сосудов: донца и стенки (к.о. 167/2014, 168/2014, рис. 2, 19). Формы их традиционны: подбиконические, круглые, боч-ковидные. В наборе пряслиц из зольника преобладают биконические формы (52.1%). Если рассматривать данную группу предметов со стилистической точки зрения, то она распадается на две подгруппы - пряслица с точечным орнаментом (к.о. 159/2014, 166/2014, рис. 2, 17) и без него. Пряслица также можно условно разделить на две категории с точки зрения их изначального функционального назначения. Почти все предметы до принесения в дар в качестве воти-ва использовались по их прямому назначению в процессе изготовления одежды, об этом свидетельствует наличие отверстия в центре пряслиц и потертости внутри него вследствие соприкосновения с вращающимся веретеном. Лишь у одного экземпляра отсутствует отверстие посередине, что доказывает его первоначальное изготовление в качестве вотивного приношения (к.о. 165/2014, рис. 2, 16). Размеры пряслиц в целом обычны для этих бытовых предметов -от 3.5 до 4 см в диаметре, среди них нет миниатюрных форм. Вместе с тем отметим важную особенность рассматриваемой коллекции - преобладание фрагментированных пряслиц (17 из 23; 73.9%): у 12 экземпляров утрачена половина изделия, в остальных случаях - повреждения более значительны (рис. 2, 1—15).
Грузила, в сравнении с пряслицами, менее многочисленны и насчитывают четыре экземпляра (к.о. 254/2013, 255/2013, 256/2013, 184/2014), три из которых обожжены и имеют пирамидальную форму, одно представлено изделием овальной формы, изготовленным из желто-зеленой глины (к.о. 278/2013). Оно не подвергалось об-
жигу и, несмотря на отверстие в центре, вряд ли когда-либо использовалось по своему прямому назначению.
Большая часть отмеченных пряслиц и ткацких грузил происходит из насыпи зольника, обстоятельства обнаружения некоторых из них позволяют проследить ряд закономерностей в размещении находок (рис. 3). Прежде всего следует отметить соседство и близкий уровень залегания светильника, миниатюрного сосуда и одного из пряслиц (к.о. 262/2013) (номера точек на плане - № 54, 55, 227), а также их расположение рядом или непосредственно на каменной вымостке. Видимо, также единому комплексу принадлежат и находки курильницы, вотивного хлебца и двух пряслиц (к.о. 253/2013, 279/2013) в районе каменной крепиды холма (на плане -№ 383, 557, 572, 590). На небольшом расстоянии друг от друга и от развала печины на кв. 2 были найдены ещё два пряслица (к.о. 173/2014, 168/2014) (на плане - № 2426, 2625). Учитывая место и глубину залегания вышеперечисленных находок, можно предположить, что данные группы вещей могли относиться к одному сбросу или, судя по открытому неподалеку развалу печины, некоему ритуальному действию.
Символическое значение орудий ткачества и прядения, применявшихся в обрядовой практике и найденных в сакральных комплексах (святилищах и некрополях), не раз отмечался исследователями, которые подчеркивают греческий характер этого обычая [7, с. 400-401; 8, с. 144; 9, с. 316-321; 10, с. 202-204].
Глиняные пряслица, найденные в погребениях, были принадлежностью погребального инвентаря и встречаются как в женских, так и в мужских и даже детских захоронениях. Эти предметы присутствуют в погребальных комплексах различной хронологической и этнической принадлежности [11, с. 188-267; 12, с. 90, 97-98, 107, 114, 135, 140, 160; 13, с. 46, 95, 119]. Уже с V-IV вв. до н.э. под влиянием греческой традиции обычай помещать пряслица в погребения распространяется и на сопредельный варварский мир [14, с. 77]. А в первые века н.э. эти предметы становятся практически обязательным, но не всегда многочисленным элементом погребального инвентаря некрополей, как античных центров Причерноморья, так и варварской периферии [15, с. 301]. Устойчивость и широкое распространение этого обычая, очевидно, отражают как общие представления, возникшие в ходе интенсивного взаимодействия социальных общностей разной этнической и культурной принадлежности, так и существующие архетипы. Идеи плодородия,
судьбы, рождения, жизни и смерти, ассоциирующиеся с мотивом прядения, символом нити, и образы богинь-прях были основополагающими для индоевропейских народов [16, р. 352; 17, с. 69, 74-76, 88, 146].
В античной мифологической традиции веретено ассоциировалось с богиней судьбы и рока мойрой Клото, прядущей нить жизни [18, с. 336-340, 343-348]. В веретене, по представлению древних, была заключена магическая сила, управляющая человеком. Платон упоми-
нал, что мать трёх мойр - Клото (прядущей), Лахесис (дающей жребий), Антропос (Неотвратимой), прерывавшей нить жизни, - богиня Ананке (Необходимость) между колен вращала веретено (Платон. Государство. X 617, Ь-е). Стержень веретена воплощал мировую ось, связывающую верхний и нижний миры [19, с. 66]. Сама форма орудий прядения - острое длинное веретено и круглое, с отверстием в центре пряслице - символизировала слияние и в культовой практике несла идею плодородия и возрожде-
Ф
4Р"
кв. 2
* курильница
- ПрйСЛ г1цй
> «втльнык - инннпорный «суд ' ¡спебец * амфоркая ствнкэ
» икнул кэ
Рис. 3. План-схема расположения находок
ния [20, с. 441]. С этой точки зрения показательна находка обломка костяного веретена, вставленного в пряслице, в сочетании с оббитой ножкой хиосской амфоры в погребении молодого, физически развитого мужчины - гробница 83/2002 античного некрополя городища Артези-ан [19, с. 66]. Использование амфор и их частей в погребальной обрядности было тесно связано с культами хтонических богов (прежде всего с Дионисом), осмыслением перехода усопшего в
иное измерение и качество, темой возрождения [21, с. 46; 22, с. 118]. Присутствие отмеченных предметов в едином комплексе погребального инвентаря ассоциируется с идеями вечного обновления в цикле «жизнь - смерть - жизнь», где смерть служит формой перехода из одного состояния в другое.
Что касается находок такого рода в святилищах, то приношения в виде орудий прядения и ткачества чаще всего встречаются в тех са-
кральных комплексах, где ярко выражена их хтоническая составляющая [9, с. 318]. Такая ситуация характерна и для боспорских зольников. Пряслица и ткацкие грузила присутствуют среди комплекса находок в Китейском и Мир-мекийском зольниках [9, с. 316, 319; 23, с. 79, 93], зольнике на городище Генеральское-Западное в Крымском Приазовье [24, с. 419], встречаются они и на некоторых позднескиф-ских памятниках (например, в зольниках Неаполя Скифского), испытавших сильное влияние греческой культуры [25, с. 27 и сл.; 26, с. 35].
Орудия труда ткачества и прядения, обнаруженные в святилищах, истолковываются как предпочтительно женские приношения, поскольку на протяжении всего античного периода ткачество и рукоделие являлось типично женским домашним ремеслом, которым занимались представительницы всех слоёв населения [10, с. 203; 9, с. 317]. Вопрос о роли, которую орудия прядения и ткачества играли в культовых церемониях, и причинах, по которым эти предметы приносились в святилище, подробно рассмотрен Н.В. Молевой на примере Китейского сакрального комплекса [9]. Автор связывает вотивные приношения пряслиц и грузил с ритуальной практикой культа Афродиты. Почитание этой богини в Китее подтверждается присутствием в слоях зольного святилища посвятительных граффити, терракот, бронзовых украшений (серьги, кольца, браслеты), яйцевидной гальки, которую также считают вотив-ным подношением этой богине [9, с. 319; 27, с. 67]. Сходные традиции приношения ткацких грузил имели место в Мирмекии. В слое IV-III вв. до н.э. мирмекийского зольника, когда почитание Афродиты достигло своего апогея, ткацкие грузила (некоторые с оттисками гемм) и пряслица присутствуют постоянно. По мнению В.Ф. Гайдукевича, в святилище культ Афродиты был основным [23, с. 79, 93]. Случаи нахождения значительного количества ткацких грузил (26 экземпляров) зафиксированы и в так называемом святилище Афродиты в Нимфее, в слое V в. до н.э. [28, с. 36-53]. В некоторых случаях на грузилах помещались посвящения Афродите, такого рода надписи известны среди эпиграфических памятников Херсонеса [8, с. 148, № 12; 10, с. 203]. В древних религиозных воззрениях символика ткачества, по-видимому, во многом совпадала с символикой прядения [10, с. 203]. У эллинов прядение ассоциировалась с женским рождающим началом и плодородием [подробно: 29]. Афродита, имевшая древнее хтоническое происхождение, обладая космическими функциями мощной, пронизывающей весь мир любви, символизировала пло-
дородие, вечную весну и жизнь [30, с. 65; 31, с. 132]. В иконографии богини известны образы, воплощающие её материнскую ипостась, в этом случае она изображалась с прялкой и младенцем Эротом [32, с. 82; 33, илл. 14]. Веретено в руках богини сближает её с мойрами. В этой связи интересно упоминание Павсания о том, что в Афинах старшей среди трёх мойр считалась Афродита-Урания, прядущая нить (Павс. X, 24, 4). Атрибут в виде веретена в руках богини, семантически связанный с судьбой, продолжительностью человеческой жизни, представлениями о нерасторжимом единстве верхнего и нижнего миров, также отражает и древний мотив почитания Афродиты как космического божества, восходящего к архетипу Великой богини. Как отмечает А. Ф. Лосев, идея космической Афродиты никогда не умирала в античности, и её можно найти, начиная от Пар-менида и Эмпедокла, продолжая Платоном и Аристотелем и заканчивая неоплатониками [30, с. 65]. Этот аспект почитания богини пользовался популярностью на Боспоре и получил там оригинальное и долговременное развитие. Как показывают материалы боспорских сакральных комплексов и некрополей, Афродита олицетворяла стихии неба, земли и воды и была почитаема под универсальным именем Урании. Культ Афродиты-Урании пользовался большой популярностью среди боспорян в период правления династии Спартокидов и достигает своего расцвета в первые века нашей эры [34, с. 293-309; 35, с. 137-145].
В некоторых случаях пряслица и ткацкие грузила в северо-причерноморских святилищах ассоциируются с подношениями Деметре как богине плодородия, порождающей всё живое, воплощающей первобытную творческую энергию. Подобные находки известны и в Греции (например, в святилище на акрополе Митили-ны) и в Северном Причерноморье [10, с. 203204; 36, с. 89-90]. При этом в ряде случаев отмечается соседство этих приношений с вотива-ми Матери Богов [10, с. 203-204]. Вместе с тем далеко не все исследователи согласны с интерпретацией находок грузил и пряслиц как подношений Деметре. Например, Н.В. Молева, опираясь на анализ материала жертвоприношений, посвященных Деметре в Китейском зольном святилище, отмечает, что вотивы в виде орудий ткачества и прядения для культа этой богини не свойственны. Они отсутствуют как в Китейском святилище, так и в святилище Де-метры в Нимфее [9, с. 319; 32, с. 84].
В эллинской сакральной традиции атрибуты прядения и ткачества ассоциировались также с образом Афины, которая считалась изобрета-
тельницей ткацкого станка и покровительницей ткачества [8, с. 141]. Обычай посвящения этой богине орудий ткацкого ремесла известен в Греции. Так, при раскопках храма Афины около Элатеи было найдено пирамидальное ткацкое грузило с вотивной надписью
- «Федорис - Афине» [дано по: 8, с. 140]. Известны и изображения Афины с веретеном. Так, Павсаний сообщает, что древняя статуя Афины в Эрифрах изображала её с прялкой в каждой руке (Павс. VII 5, 9). Согласно Аполлодору, Палладий, упавший с небес, держал в левой руке прялку (Аполлодор. III, 12, 3). Из Ионии происходит серебряная монета -тетрадрахма конца II - начала I в. до н.э. с изображением на реверсе стоящей Афины, которая несет на правом плече копье, в левой руке -прялку [37]. Хорошо известен миф об Афине и Арахне, которую богиня превратила в паука за дерзость состязаться с нею в ткацком мастерстве (Овид. Метаморфозы, VI, 5-151). Афина обладала космическими чертами и мыслилась как судьба и Великая богиня, которая известна в архаической мифологии как родительница и губительница всего живого [38, с. 126-127], при этом она обладала ярко выраженными культурными и преобразующими функциями. Отметим в связи с этим, что и нить, ткань и соответствующие орудия труда также несли в себе идею преобразования природных материалов (лен, шерсть) в продукт человеческой культуры -полотно, присущий цивилизованному обществу [9, с. 319]. Именно в процессе прядения,
ткачества и шитья наглядно воплощался переход предмета из одного качества в другое, и неслучайно атрибуты ткачества и прядения, как символы преобразования, взаимосвязи противоположных состояний, были присущи и сложному многогранному культовому образу Афины.
Нужно отметить, что культ Афины, будучи популярным в Греции, занимал определенное место в религиозном мировоззрении боспорян. Ранние памятники, ассоциируемые с этой богиней, относятся к III в. до н. э. (изображения на монетах) [35, с.165-166], в первые века нашей эры о почитании Афины в хтоническом аспекте мы можем судить по находкам её изображений в погребальных комплексах I-III вв. Самым примечательным из них является рельеф, открытый в катакомбе «К 7» на некрополе Нимфея. Рельеф передает образ богини в окружении Пана и Силена - хтонических божеств. М.И. Ростовцев определил эти изображения как апотро-пеи, представляющие хтонические культы, имевшие распространение среди населения
Боспорского государства в первые века нашей эры [13, с. 107-109, 132-137].
Кроме Афины и Афродиты орудия ткачества и прядения посвящались Гере. Нам известны подобные находки из святилищ Геры в Перахо-ре и Аргосе [39, р. 34-35, 91-92]. По-видимому, эти предметы отражают одну из ипостасей Геры в качестве покровительницы семьи и дома и являются воплощением одной из трех важнейших обязанностей женщины - воспитания детей, приготовления еды и изготовления одежды [39, р. 178]. В этой связи пряслица и ткацкие грузила в ряде случаев могли быть вотивными приношениями женщин в благодарность богине, и их значение переплеталось с мотивом плодородия и женского рождающего начала. Не случайно Гера фигурирует в орфических гимнах как одна из богинь, ведающая рождением: «ты всё порождаешь... нет нигде ничего, чье рожденье тебе непричастно» (Орф. гимн, XVI, 4, 5).
Однако о культе Геры на Боспоре нам известно немногое: имя супруги Зевса редко встречается в эпиграфических памятниках. Вероятно, её почитание было тесно связано с Зевсом и ритуалы в честь этой богини осуществлялись на его праздниках. Гера в ипостаси Сотей-ры выступает в паре с Зевсом Сотейром в двух посвятительных надписях, происходящих из Пантикапея, одна из них датируется 86 г. н.э., другая - последней четвертью III в. н. э. (КБН № 36, 76). Совместное почитание Зевса и Геры засвидетельствовано также и на азиатском Боспоре. Надпись 105 г. н. э., найденная в 1928 г. на Таманском полуострове, на хуторе Батарейка близ станицы Запорожской, сообщает об отпуске на волю раба и осуществляется в форме посвящения его «Зевсу и Гере Килидов» (КБН № 1021) [40].
Таким образом, вотивные приношения в виде орудий ткачества и прядения в зольном святилище, открытом около бухты Сиреневая в Крымском Приазовье, могут ассоциироваться с различными богинями античного пантеона. Восприятие ткачества и прядения в связи с архетипом Великой Богини делает вероятным посвящение грузил и пряслиц практически любой из них [10, с. 203]. Вместе с тем следует отметить, что в первые века нашей эры развитие религиозных верований населения сельской территории шло по тому же направлению, что и повсюду на Боспоре: многообразие женских сакральных образов уступает место культу синкретического (собирательного) Верховного женского божества плодородия [24, с. 211; 41, с. 110-115]. По-видимому, с ритуальными действиями в честь него могут ассоциироваться рассмотренные нами предметы, которые в
позднеантичный период в религиозных воззрениях сельского населения Боспора по-прежнему сохраняли свою связь с мотивами жизни, смерти, плодородия, рождения, судьбы. Семантика орудий ткачества и прядения позволяет предполагать, что эти вещи не столько (или не только) играли традиционную роль дара божеству, сколько выполняли функцию «приношения-медиатора», «символа-проводника» в иной мир. Как атрибуты, воплощавшие взаимосвязь земного и подземного (хтонического) миров, усиливали идею перевоплощения жертвы при переходе её в иное качество и состояние в процессе жертвоприношения. Можно предположить, что принадлежность их к иному миру и особое значение в обряде жертвоприношения особым образом маркировалась: например, путем повреждения [42, с. 250]. Видимо этим объясняется преобладание среди вотивов орудий прядения и ткачества фрагментированных, непригодных для бытового применения предметов (73.9%). Такого рода обычаи свойственны ритуальной практике населения с архаическим типом сознания [42, с. 249-250], что в целом согласуется с особенностями сельского быта и необычайной пестротой и динамикой этнокультурной ситуации на Боспоре в первые века нашей эры.
Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 13-31-01287 «Зольные холмы. Методика раскопок и проблемы интерпретации») и внутреннего научного гранта Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского в рамках Программы повышения международной конкурентоспособности ННГУ (мероприятие 9.1.1, НИЛ «Междисциплинарная лаборатория по изучению и сохранению археологического наследия Античности и Средневековья в зонах интенсивного межэтнического взаимодействия»).
Список литературы
1. Ковальчук А.В. Расположение зольников на поселениях Караларского побережья // XVI Боспор-ские чтения. Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Географическая среда и социум. Керчь, 2015. С. 189-196.
2. Гайдукевич В.Ф. Мирмекийские зольники-эсхары // КСИА. Вып. 103. М., 1965. С. 28-37.
3. Носова Л.В. Античные зольники Северного Причерноморья - жертвенники-эсхары или мусорные свалки? // Краткие сообщения одесского археологического общества. Одесса, 2008. С. 114-136.
4. Русяева А.С. Древнегреческие сакральные зольники в Нижнем Побужье // РА. № 4. М., 2006. С. 95-102.
5. Бутягин А. М. К интерпретации зольников Мирмекия (свидетельства Павсания и боспорская культовая практика) // Боспорский феномен: Проблема соотношения письменных и археологических источников. СПб., 2005. С.101-107.
6. Масленников А.А. Эллинская хора на краю Ойкумены. М.: Индрик,1998. 304 с.
7. Гайдукевич В.Ф. К вопросу о ткацком ремесле в боспорских поселениях // МИА 25. 1952. С. 400-401.
8. Соломоник Э.И. Херсонесские глиняные грузила с надписями // Северо-Западный Крым в античную эпоху. Киев, 1994. С. 144, 138-158.
9. Молева Н.В. Находки орудий ткацкого ремесла в Китейском святилище // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Ремёсла и промыслы. Керчь, 2010. Вып. XI. С. 316-321.
10. Носова Л.В. Греческие культы на западной окраине ольвийского полиса // Боспорский феномен. Проблема соотношения письменных и археологических источников. СПб., 2005. С. 201-205.
11. Кашаев С. В. Некрополь Артющенко-2 // Боспорские исследования. Вып. XXII. Симферополь -Керчь, 2009. С. 188-267.
12. Арсеньева Т.М., Безуглов С.И., Толочко И.В. Некрополь Танаиса. Раскопки 1981-1995 гг. М.: Палеограф, 2001. 276 с.
13. Грач Н. Л. Некрополь Нимфея. СПб.: Наука, 1999. 328 с.
14. Храпунов И. Н., Мульд С. А. Склепы с погребениями III в. н. э. из могильника Ней-зац // Боспорские исследования. Вып. VII. Симферополь - Керчь, 2004. С. 299-326.
15. Малышев А. А. Погребальный инвентарь некрополя в Широкой Балке // Население предгорий Северо-Западного Кавказа в римскую эпоху: по материалам некрополя в Широкой Балке. Некрополи Черноморья. Т. IV. М.: ИА РАН, 2011. С. 242-303.
16. Onians R.B. The Origins of European thought about the body, the mind, the soul, the world, time and fate. Cambridge, University Press, 1954. 583 p.
17. Горан В.П. Древнегреческая мифологема судьбы. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1990. 335 с.
18. Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества. Доисторический эгейский мир. М.: Изд-во иностранной литературы, 1958. 648 с.
19. Винокуров Н. И. Некрополь античного городища Артезиан в Крымском Приазовье (материалы раскопок 1999-2007 гг.). Симферополь - Керчь, 2014. 680 с.
20. Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и исто-рико-типологический анализ праязыка и протокуль-туры (в двух частях). Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1984. 1409 с.
21. Винокуров Н. И. Античный социум: культ вина и винограда // Боспорские исследования. Симферополь, 2002. Вып. II. С. 27-88.
22. Кузина Н.В. Дионисийская символика в погребальной обрядности населения античных центров Северного Причерноморья // Боспорские исследования. Симферополь - Керчь, 2007. Вып. XVI. С. 112-127.
23. Гайдукевич В.Ф. Античные города Боспора: Мирмекий. М., Наука, 1987.178 с.
24. Масленников А.А. Сельские святилища Европейского Боспора. Тула: Гриф и К, 2007. 564 с.
25. Высоцкая Т.Н. Неаполь - столица государства поздних скифов. Киев: Наукова Думка, 1979. 208 с.
26. Зайцев Ю.П. Неаполь Скифский (II в. до н.э. -III в. н.э.). Симферополь: Универсум, 2003. 212 с.
27. Русяева А.С. Античные терракоты СевероЗападного Причерноморья (VI-I вв. до н.э.). Киев: Наукова Думка, 1982.168 с.
28. Худяк М.М. Из истории Нимфея VI-III вв. до н.э. Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. 64 с.
29. Barber Е.1Ж Women's Work: The First 20000 Years. Women, Cloth, and Society in Early Times. New York, W.W. Norton & Company, 1995. 366 р.
30. Лосев А.Ф. Античная мифология в её историческом развитии. М.: Госуд. учебно-пед. изд-во Мин-ва просвещения, 1957. 620 с.
31. Лосев А.Ф. Афродита // Мифы народов мира. М., 1994. Т. 1. С. 132-135.
32. Молева Н.В. Орудия ткачества, прядения и шитья как вотивные подношения в Китейском святилище // Из истории античного общества. Н. Новгород, 2007. Вып. 9-10. С. 80-85.
33. Белов Г. Д. Терракоты Танагры. Л.: Советский художник, 1968. 96 с.
34. Русяева А. С. Религия понтийских эллинов в античную эпоху: Мифы. Святилища. Культы олимпийских богов и героев. Киев: Издательский дом «Стилос», 2005. 559 с.
35. Бондаренко М. Е. Государственные пантеоны древнегреческих полисов Северного Причерноморья. М., 2007. 248 с.
36. Добролюбский А.О., Красножон А.В. Древнегреческое святилище на Жеваховой горе в Одессе // Боспорский феномен. Сакральный смысл региона, памятников, находок. СПб., 2007. Ч. II. С. 88-94.
37. Шлиман Г. Илион. Город и страна троянцев. М.: Центрполиграф, 2009. Т 2. 550 с.: сайт. URL: http://historylib.org/historybooks/Ilion--Gorod-i-strana-troyantsev--Tom-2/7 (дата обращения 18.09.2015).
38. Лосев А.Ф. Афина // Мифы народов мира. М., 1994. Т. 1. С. 126-128.
39. Baumbach J.D. The Significance of Votive offerings in elected Hera Sanctuaries in the Peloponnese, Ionia and Western Greece. Oxford: Archaeopress, 2004. 345 p.
40. Болтунова А.И. Зевс Отчий и Зевс Спаситель // ВДИ. 1977. № 1. С. 176-183.
41. Кругликова И. Т. О культе верховного женского божества на Боспоре во II-III вв. н.э. // Культура античного мира. М.: Наука, 1966. С. 110-115.
42. Хршановский В.А. Жертвоприношение в погребально-поминальной обрядности Европейского Боспора II в. до н. э. - IV в. н. э. (по материалам археологических раскопок некрополей Илурата и Ки-тея) // Жертвоприношение: Ритуал в культуре и искусстве от древности до наших дней. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 241-253.
SPINNING AND WEAVING TOOLS FROM THE CINDER - MOUND I AT THE SETTLEMENT «SIRENEVAYA BUKHTA» ON THE AZOV COAST
A.V. Koval'chuk, N.V. Kuzina
In 2013-2014 the East Crimean Expedition of the Institute of Archaeology of RAS conducted archaeological excavations of the cinder mound in the Eastern Crimea. The mound is about 1.3 meter high with a circular base of about 20 meters in diameter. The mound consists primarily of dark and light grey layers of ash which contains crushed and burnt animal bones, amphora fragments, red slip pottery and hand molded vessels. The artifacts that had been used in sacred rituals are of particular interest: votive cakes, some primitive terracotta figurines, fragments of the incense burners and lamps, weaver sinkers, whorls. The article investigates the specific group of votive offerings - spinning and weaving tools, reconstructs the role of such tools in religious rituals of the rural sanctuary and the world outlook of rural inhabitants of the Azov coast in late antiquity.
Keywords: Bosporus, rural area, rural sanctuaries, cinder mounds, votive offerings, Crimean Azov Sea region.
References
1. Koval'chuk A.V. Raspolozhenie zol'nikov na pose-leniyah Karalarskogo poberezh'ya // XVI Bosporskie chteniya. Bospor Kimmerijskij i varvarskij mir v period antichnosti i srednevekov'ya. Geograficheskaya sreda i socium. Kerch', 2015. S. 189-196.
2. Gajdukevich V.F. Mirmekijskie zol'niki-ehskhary // KSIA. Vyp. 103. M., 1965. S. 28-37.
3. Nosova L.V. Antichnye zol'niki Severnogo Prichernomor'ya - zhertvenniki-ehskhary ili musornye svalki? // Kratkie soobshcheniya odesskogo arheolog-icheskogo obshchestva. Odessa, 2008. S. 114-136.
4. Rusyaeva A.S. Drevnegrecheskie sakral'nye zol'niki v Nizhnem Pobuzh'e // RA. № 4. M., 2006. S. 95-102.
5. Butyagin A.M. K interpretacii zol'nikov Mirmeki-ya (svidetel'stva Pavsaniya i bosporskaya kul'tovaya praktika) // Bosporskij fenomen: Problema sootnosheni-
ya pis'mennyh i arheologicheskih istochnikov. SPb., 2005. S. 101-107.
6. Maslennikov A.A. Ehllinskaya hora na krayu Ojkumeny. M.: Indrik,1998. 304 s.
7. Gajdukevich V.F. K voprosu o tkackom remesle v bosporskih poseleniyah // MIA 25. 1952. S. 400-401.
8. Solomonik Eh.I. Hersonesskie glinyanye gruzila s nadpisyami // Severo-Zapadnyj Krym v antichnuyu ehpohu. Kiev, 1994. S. 144, 138-158.
9. Moleva N.V. Nahodki orudij tkackogo remesla v Kitejskom svyatilishche // Bospor Kimmerijskij i varvarskij mir v period antichnosti i srednevekov'ya. Remyosla i promysly. Kerch', 2010. Vyp. XI. S. 316-321.
10. Nosova L.V. Grecheskie kul'ty na zapadnoj okraine ol'vijskogo polisa // Bosporskij fenomen. Problema sootnosheniya pis'mennyh i arheologicheskih isto-chnikov. SPb., 2005. S. 201-205.
11. Kashaev S.V. Nekropol' Artyushchenko-2 // Bosporskie issledovaniya. Vyp. XXII. Simferopol' -Kerch', 2009. S. 188-267.
12. Arsen'eva T.M., Bezuglov S.I., Tolochko I.V. Nekropol' Tanaisa. Raskopki 1981-1995 gg. M.: Paleo-graf, 2001. 276 s.
13. Grach N.L. Nekropol' Nimfeya. SPb.: Nauka, 1999. 328 s.
14. Hrapunov I.N., Mul'd S.A. Sklepy s pogrebeniyami III v. n.eh. iz mogil'nika Nejzac // Bosporskie issledovaniya. Vyp. VII. Simferopol' - Kerch', 2004. S. 299-326.
15. Malyshev A.A. Pogrebal'nyj inventar' nekropolya v Shirokoj Balke // Naselenie predgorij Severo-Zapadnogo Kavkaza v rimskuyu ehpohu: po materialam nekropolya v Shirokoj Balke. Nekropoli Chernomor'ya. T. IV. M.: IA RAN, 2011. S. 242-303.
16. Onians R.B. The Origins of European thought about the body, the mind, the soul, the world, time and fate. Cambridge, University Press, 1954. 583 p.
17. Goran V.P. Drevnegrecheskaya mifologema sud'by. Novosibirsk: Nauka, Sib. otd-nie, 1990. 335 s.
18. Tomson Dzh. Issledovaniya po istorii drevne-grecheskogo obshchestva. Doistoricheskij ehgejskij mir. M.: Izd-vo inostrannoj literatury, 1958. 648 s.
19. Vinokurov N.I. Nekropol' antichnogo gorodish-cha Artezian v Krymskom Priazov'e (materialy raskopok 1999-2007 gg.). Simferopol' - Kerch', 2014. 680 s.
20. Gamkrelidze T.V., Ivanov V. Indoevropejskij yazyk i indoevropejcy. Rekonstrukciya i istoriko-tipologicheskij analiz prayazyka i protokul'tury (v dvuh chastyah). Tbilisi: Izd-vo Tbilisskogo un-ta, 1984. 1409 s.
21. Vinokurov N.I. Antichnyj socium: kul't vina i vinograda // Bosporskie issledovaniya. Simferopol', 2002. Vyp. II. S. 27-88.
22. Kuzina N.V. Dionisijskaya simvolika v po-grebal'noj obryadnosti naseleniya antichnyh centrov Severnogo Prichernomor'ya // Bosporskie issledovaniya. Simferopol' - Kerch', 2007. Vyp. XVI. S. 112-127.
23. Gajdukevich V.F. Antichnye goroda Bospora: Mirmekij. M., Nauka, 1987.178 s.
24. Maslennikov A.A. Sel'skie svyatilishcha Evrope-jskogo Bospora. Tula: Grif i K, 2007. 564 s.
25. Vysockaya T.N. Neapol' - stolica gosudarstva pozdnih skifov. Kiev: Naukova Dumka, 1979. 208 s.
26. Zajcev Yu.P. Neapol' Skifskij (II v. do n.eh. -III v. n.eh.). Simferopol': Universum, 2003. 212 s.
27. Rusyaeva A.S. Antichnye terrakoty Severo-Zapadnogo Prichernomor'ya (VI-I vv. do n.eh.). Kiev: Naukova Dumka, 1982.168 s.
28. Hudyak M.M. Iz istorii Nimfeya VI-III vv. do n.eh. L.: Izd-vo Gos. Ehrmitazha, 1962. 64 s.
29. Barber E.J.W. Women's Work: The First 20000 Years. Women, Cloth, and Society in Early Times. New York, W.W. Norton & Company, 1995. 366 r.
30. Losev A.F. Antichnaya mifologiya v eyo is-toricheskom razvitii. M.: Gosud. uchebnoped. izd-vo Min-va prosveshcheniya, 1957. 620 s.
31. Losev A.F. Afrodita // Mify narodov mira. M., 1994. T. 1. S. 132-135.
32. Moleva N.V. Orudiya tkachestva, pryadeniya i shit'ya kak votivnye podnosheniya v Kitejskom svyati-lishche // Iz istorii antichnogo obshchestva. N. Novgorod, 2007. Vyp. 9-10. S. 80-85.
33. Belov G.D. Terrakoty Tanagry. L.: Sovetskij hudozhnik, 1968. 96 s.
34. Rusyaeva A.S. Religiya pontijskih ehllinov v an-tichnuyu ehpohu: Mify. Svyatilishcha. Kul'ty olimpijskih bogov i geroev. Kiev: Izdatel'skij dom «Stilos», 2005. 559 s.
35. Bondarenko M.E. Gosudarstvennye panteony drevnegrecheskih polisov Severnogo Prichernomor'ya. M., 2007. 248 s.
36. Dobrolyubskij A.O., Krasnozhon A.V. Drevne-grecheskoe svyatilishche na Zhevahovoj gore v Odesse // Bosporskij fenomen. Sakral'nyj smysl regiona, pa-myatnikov, nahodok. SPb., 2007. Ch. II. S. 88-94.
37. Shliman G. Ilion. Gorod i strana troyancev. M.: Centrpoligraf, 2009. T 2. 550 s.: sajt. URL: http://historylib.org/historybooks/Ilion--Gorod-i-strana-troyantsev--Tom-2/7 (data obrashcheniya 18.09.2015).
38. Losev A.F. Afina // Mify narodov mira. M., 1994. T. 1. S. 126-128.
39. Baumbach J.D. The Significance of Votive offerings in elected Hera Sanctuaries in the Peloponnese, Ionia and Western Greece. Oxford: Archaeopress, 2004. 345 p.
40. Boltunova A.I. Zevs Otchij i Zevs Spasitel' // VDI. 1977. № 1. S. 176-183.
41. Kruglikova I.T. O kul'te verhovnogo zhenskogo bozhestva na Bospore vo II-III vv. n.eh. // Kul'tura antichnogo mira. M.: Nauka, 1966. S. 110-115.
42. Hrshanovskij V.A. Zhertvoprinoshenie v pogrebal'no-pominal'noj obryadnosti Evropejskogo Bospora II v. do n.eh. - IV v. n.eh. (po materialam arheo-logicheskih raskopok nekropolej Ilurata i Kiteya) // Zhertvoprinoshenie: Ritual v kul'ture i iskusstve ot drevnosti do nashih dnej. M.: Yazyki russkoj kul'tury, 2000. S. 241-253.
