CC BY
32
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2015. № 1
А.О. Манькова
ОРИЕНТАЛЬНОЕ В ПРОГРАММНЫХ МАНИФЕСТАХ РУССКИХ СИМВОЛИСТОВ
В силу различных политических, исторических и культурных событий, а также личных контактов российской интеллигенции в русской поэзии начала XX в. прослеживается высокий интерес к странам Дальнего Востока (главным образом, к Китаю, Корее и Японии). Внимание отечественной литературы к восточным реалиям отражено в теоретических работах символистов, в их ориентированности на эстетические установки Востока.
Ключевые слова: Восток, ориентальное, символизм, программные манифесты.
Because of various political, historical and cultural events, and also personal contacts of the Russian intellectuals great interest in the countries of the Far East (mainly China, Korea and Japan) can be observed in the Russian poetry of the beginning of the XX century. The attention of the national literature to eastern realities is reflected in theoretical works of symbolists, in their focus on esthetic attitudes and tenets of the East.
Key words: East, oriental, symbolism, program manifestos.
Известно, что о Востоке писали многие поэты начала XX в. Наиболее ярко обращение к экзотической для того времени культуре отразилось в творчестве Константина Бальмонта, Валерия Брюсова и Андрея Белого. В их стихотворениях и переводах можно найти упоминания о Японии, Китае, Индии, Турции, Каире, Османской империи, Персии и других странах Востока. Интерес к ориентальному обусловлен рядом исторических, политических и культурных событий. При этом важным является не только художественная реализация образа Востока в поэзии, но и теоретическое обоснование пристального внимания к нему. По словам Л.А. Колобаевой, к концу XIX в. «во всём угадывалось предвестье нового литературного века - тот момент истории, когда Запад вспомнил о Востоке, а Восток потянулся к Западу, когда поэты уловили потребность человечества представить, обозреть, осознать себя в целом. Совершался поиск методов глобального художественного обобщения»1. Для отечественных поэтов творческие поиски, связанные с Востоком, прежде всего были подчинены их художественным убеждениям. Представители
1Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX вв. М., 1990. С. 205.
каждого из существующих литературных течений начала ХХ столетия в индивидуальной манере воссоздавали особенности культуры Востока в соответствии с выбранным курсом своего поэтического творчества.
Прежде всего необходимо упомянуть о том, что появление символизма было продиктовано сложным положением мировой литературы. Стефан Малларме (1842-1898) в статье «Кризис стиха» (1905) писал: «Литература переживает сейчас изысканный кризис - в самой основе своей»2. И действительно, символизм, согласно собственной концепции, был тесно связан с переломным состоянием в искусстве. Именно в творчестве символистов впервые появились попытки выработать новые соотношения художественного слова и реальной жизни.
В теоретических статьях русских символистов неоднократно находила подтверждение мысль о том, что символизм возник в связи с осознанием необходимых перемен. Такие рассуждения можно встретить в работах, написанных как во время активного развития символизма, так и за пределами его хронологических границ. Так, Эллис (Лев Львович Кобылинский) в статье «О современном символизме, о "чёрте" и о "действе"» (1909) выразил мнение о том, что в искусстве настал период, когда сама история диктует возникновение изменений. Русский символизм, по его словам, «явился органическим, глубоко последовательным и неизбежным исторически и психологически дальнейшим развитием, уточнением и усложнением всех самых заветных, самых глубоких и прочных течений и устремлений
3
русского словесного творчества» .
Спустя годы, когда вслед за символизмом возникли и угасли сменяющие друг друга литературные течения, Андрей Белый в статье «Почему я стал символистом» (1928) подтвердил значимость обновления литературы на рубеже Х1Х-ХХ вв. Эта идея, проверенная временем и богатым поэтическим наследием, отразилась в статье рядом убеждений, которые базировались на необходимости «раскрытия новых творческих горизонтов», что послужило бы «гарантом роста новых форм словесной изобразительности»4.
Кроме реформации литературной деятельности, теоретики русского символизма были нацелены на создание философско-эстетической концепции, которая позволила бы обосновать новое направление в искусстве. Символизм представлялся его создателям как способ восприятия мира, с помощью которого они пытались во-
2Малларме С. Кризис стиха // Малларме С. Сочинения в стихах и прозе: Сборник. М., 1995. С. 323.
3Эллис. О современном символизме, о «чёрте» и о «действе» // Эллис (Кобылинский Л.Л.). Неизданное и несобранное. Томск, 2000. С. 98.
4Белый А. Почему я стал символистом // Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 446.
плотить новые формы жизни. Так, Андрей Белый в статье «Эмблематика смысла. Предпосылки к теории символизма» (1910) писал о необходимости объединения культур для формирования нового искусства: «В неослабевающем стремлении сочетать художественные приемы разнообразных культур, в этом порыве создать новое отношение к действительности путем пересмотра серии забытых миросозерцаний - вся сила, вся будущность так называемого нового искусства» 5. По мнению теоретика, новое миросозерцание не создается из ничего, а является следствием изучения древнего наследия. Рассуждая о природе символа, Андрей Белый в упомянутой статье установил взаимосвязь с воззрениями древних религий Индии и Китая: «К понятию о Символе приближаются представления индусов о Парабрамане»6. Под Парабраманом понимается беспредельное космическое Пространство, которое предшествует всему проявленному. Идея соотношения символа и Абсолюта прослеживается в более ранней работе Андрея Белого «Символизм как миропонимание» (1903): «Не событиями захвачено всё существо человека, а символами иного. <.. .> Пока иное не воплотится, не прояснятся волнующие нас символы современного творчества. Только близорукие в вопросах духа ищут ясности в символах»7. О символистской действительности Андрей Белый писал, что она есть «нечто», и «это нечто есть Тао Лао-Дзы»8. Под «Тао Лао-Дзы» имеется в виду трактат китайского мудреца Лао Цзы «Дао дэ цзин» («Книга пути и достоинства», IV-III в. до н.э.), в котором изложены основные положения даосизма, учении о всеобщем законе и Абсолюте. Так Андрей Белый указывал на неразрывную связь нового для русской литературы явления символизма с философскими и религиозными течениями Востока, возводя символ в значение, соответствующее высшему пониманию.
Утверждения Андрея Белого о том, что символ есть «единство эмблем творчества и познания, <.> единство формы и содержания»9, что действительность этого мира, прежде всего, является «познавательным результатом»10, во многом соотносятся с основами восточных представлений о жизни. Свойственные восточной культуре стремление к постижению окружающего мира, осознание гармонии между тем, что находится на поверхности и кроется внутри, созвуч-
5Белый А. Эмблематика смысла. Предпосылки к теории символизма // Там же. С. 26.
6 Там же. С. 59.
1 Белый А. Символизм как миропонимание. С. 246.
8Белый А. Эмблематика смысла. Предпосылки к теории символизма // Там же.
С. 60.
9 Там же. С. 75.
10Белый А. Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного художественного развития // Там же. С. 422.
ны теоретическим представлениям Андрея Белого и в целом всего символистского течения.
В статье Александра Блока «О современном состоянии русского символизма» (1910) прослеживается ориентация на некую отрешенность от повседневности и абсолютную сосредоточенность на занятии литературой: «Путь к подвигу, которого требует наше служение, есть прежде всего ученичество, самоуглубление, пристальность взгляда и духовная диэта»11. Ориентируясь на глубокое проникновение в дело своей жизни, Александр Блок указывал на необходимое умение видеть происходящее со стороны. Сосредоточившись на одном элементе, можно утерять из вида функционирование всей системы. Поэт писал о наличии множества художественных пространств, которые существуют параллельно с миром литературы и взаимодействуют с ним: «Быть художником - значит выдерживать ветер из миров искусства, совершенно не похожих на этот мир, только страшно влияющих на него; в тех мирах нет причин и следствий, времени и пространства, плотского и бесплотного, и мирам этим нет числа»12.
Вячеслав Иванов в статье «Две стихии в современном символизме» (1908) провел сравнение между символом и иероглифом («гиероглифом») на основании их многозначности и таинственности: «Символ - простой гиероглиф, и сочетание нескольких символов -образное иносказание, шифрованное сообщение, подлежащее прочтению при помощи найденного ключа. Если символ - гиероглиф, то гиероглиф таинственный, ибо многозначащий, многосмысленный»13. Известно, что один иероглиф может обозначать части слов, целые слова и идеограммы, в которых заключена отдельная идея. В зависимости от сочетания иероглифов выражается то или иное содержание. В этом смысле символические образы в их взаимодействии также представляют собой ассоциативный ряд, обращающий сознание читателей к заложенной в литературном произведении идее.
Вячеслав Иванов указывал не только на таинственность символизма, но и прямо писал о религиозности этого течения: «Истинное символическое искусство прикасается к области религии, поскольку религия есть прежде всего чувствование связи всего сущего и смысла всяческой жизни»14. Религиозные убеждения в равной степени глубоки у людей западного и восточного представления о мире. Однако именно на Востоке единение с природой и желание проникнуть в суть
11 Блок А. О современном состоянии русского символизма // Блок А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 4: Очерки. Статьи. Речи. 1905-1921. М., 1985. С. 151.
12Там же. С. 148.
13Иванов В.И. Две стихии в современном символизме // Русские философы (конец XIX - середина XX века): Антология. Вып. 1. М., 1993. С. 219.
14Там же. С. 220.
происходящего за пределы видимой поверхности связаны с идеей гармоничного существования с окружающим миром.
Рассуждая о поэзии символизма, Вячеслав Иванов в статье «Заветы символизма» (1910) писал о существовании «особенной интуиции и энергии слова», которые «ощущаются поэтом как тайнопись неизречённого, вбирают в свой звук многие, неведомо откуда отозвавшиеся эхо, и служат вместе пределом и выходом в запредельное, буквами внешнего и иероглифами внутреннего опыта»15. Размышления о необходимых в поэзии недосказанности и умалчивании Вячеслав Иванов продолжил в статье «Мысли о символизме» (1912): «Я не символист, если не бужу неуловимым намёком или влиянием в сердце слушателя ощущений непередаваемых, похожих порой на изначальное воспоминание, порой на далёкое, смутное предчувствие, порой на трепет чьего-то знакомого и желанного приближения»16.
Неуловимые намеки и отражение собственных переживаний в поэтических строках, отмеченные Вячеславом Ивановым, соотносятся со словами современного японоведа А.А. Долина: «Если для европейского поэта важна, прежде всего, креативная сторона творческого акта, создание прекрасного, то для японского поэта на передний план выступает рефлективная сторона творчества. Рефлексия, то есть отражение и одновременно размышление, как нельзя лучше определяет стержневой принцип традиционной поэтики»17. Такое сопоставление мнений дает основание полагать, что убеждения отечественных символистов во многом имели сходство с академическими представлениями японских поэтов.
Необходимо отметить также, что символисты в своих теоретических изысканиях большое внимание уделяли истинной природе слова и его назначению. По словам Андрея Белого, «слово, ставшее плотью, - и символ творчества, и подлинная природа вещей»18. Вячеслав Иванов исторической задачей символизма также ставил «раскрытие природы слова как символа и природы поэзии как символики истинных реальностей»19. Эти убеждения во многом совпадают с воззрениями поэтов Востока. Особенно это актуально для японской поэзии, где важно не только символическое наполнение слова, но
15Иванов В.И. Заветы символизма // Литературные манифесты от символизма до наших дней. М., 2000. С. 104.
16 Иванов В.И. Мысли о символизме // Литературные манифесты. От символизма к октябрю: Сборник материалов / Сост. Н.Л. Бродский, В. Львов-Рогаческий, Н.П. Сидоров. М., 1929. С. 38.
11 Долин А.А. Типологические особенности классической японской лирики // Япония: идеология, культура, литература. М., 1989. С. 172.
18 Белый А. Символизм // Белый А. Символизм как миропонимание. С. 338.
19 Иванов В.И. Заветы символизма // Литературные манифесты от символизма до наших дней. М., 2000. С. 105.
даже общее количество слогов в строке для выдерживания строгих жанровых канонов.
В статье «Магия слов» (1909) Андрей Белый писал о великом значении поэтической речи, которая «ничего не доказывает словами; слова группируются так, что совокупность их дает образ. Этот образ досоздается - каждым человеком, который становится немного художником, слыша живое слово»20. Это убеждение Андрея Белого перекликается с традиционными представлениями о сложении хайку. Характерной особенностью этого поэтического жанра является то, что читатели выступают сотворцами стихотворения, так как автор дает им возможность домыслить намеченный образ.
Таким образом, интерес русских символистов к Востоку был отражен в их теоретических трудах и упрочен ориентальным аспектом. Отмечая важность реформ в искусстве, поэты говорили о преемственности в отношении прежних эпох и взаимосвязи с древними религиями. У большинства поэтов отмечается стремление приблизиться к пониманию восточной культуры. Желание проникнуть в суть происходящего, осознание бесконечности бытия и кратковременности момента, умение отрешиться и сосредоточиться на действительно важных делах или мыслях - все это свидетельствует об ориентации русских символистов на ценностные воззрения Востока. Недосказанность, умалчивание, домысливание, импрессионистичность лирического повествования - то, что характерно для поэтической традиции Востока, и то, что отечественные символисты переосмыслили в собственном творчестве.
Список литературы
Белый А. Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного художественного развития // Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. Белый А. Символизм // Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.
Белый А. Символизм как миропонимание // Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. Белый А. Эмблематика смысла. Предпосылки к теории символизма // Белый
А. Символизм как миропонимание. М., 1994. Блок А. О современном состоянии русского символизма // Блок А. Собр.
соч.: В 6 т. Т. 4: Очерки. Статьи. Речи. 1905-1921. М., 1985. Долин А.А. Типологические особенности классической японской лирики //
Япония: идеология, культура, литература. М., 1989. Иванов В.И. Две стихии в современном символизме // Русские философы (конец XIX - середина XX века): Антология. Вып. 1. М., 1993.
20 Белый А. Магия слов // Там же. С. 133.
Иванов В.И. Заветы символизма // Литературные манифесты от символизма
до наших дней. М., 2000. Иванов В.И. Мысли о символизме // Литературные манифесты. От символизма к октябрю: Сборник материалов / Сост. Н.Л. Бродский, В. Львов-Рогачевский, Н.П. Сидоров. М., 1929. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX вв. М., 1990.
Малларме С. Кризис стиха // Малларме С. Сочинения в стихах и прозе:
Сборник. М., 1995. Эллис. О современном символизме, о «чёрте» и о «действе» // Эллис (Кобы-линский Л.Л.). Неизданное и несобранное. Томск, 2000.
Сведения об авторе: Манькова Александра Олеговна, аспирант кафедры русской и зарубежной литературы Гуманитарного института Сахалинского государственного университета. E-mail: a.o.mankova@gmail.com
