CC BY
172
духовному завещанию Л. Е. Кенига, составленному 13 сентября 1896 г., своими наследниками «на праве собственности» он назначил своих пятерых сыновей: Эрнста Карла Вильгельма (15/11-1849 - 1927), Леопольда Георга (13/У-1852 - 9/1-1912), Александра Фердинанда (8/11-1858 - 16М1-1940), Фридриха Георга (6/Х1-1860 - 13/ХП-1908) и Юлия Адольфа (8/1Х-1869 -1927).
В период до 1881 г. Эрнст и Александр учились в частной школе и в Королевской гимназии в Бонне. В 1874 г. Александр поступил в гимназию Арнольди-ниум - одно из старейших учебных заведений Германии, закончил ее в 1880 г. Леопольд, как и братья, закончил частную школу, затем продолжил обучение в одном из институтов города Мангейма.
37. Барышников М. Н., Вишняков-Вишневец-кий К. К. Иностранные предприниматели в Петербурге во второй половине XIX - начале XX века. С. 261.
38. См.: РГИА. Ф. 1102. Оп. 2. Д. 723. Л. 1-11.
39. См.: Торгово-промышленный мир России. Год войны: иллюстрированный ежегодник / под ред. Е. В. Михальского. Пг., 1916. Ч. 4. С. 28.
40. См.: ЦГИА СПБ. Ф. 1179. Оп. 34. Д. 53. Л. 365.
УДК 352/354:94(470)
Д. А. Калинина
ОРГАНЫ ЦЕНТРАЛЬНОГО И МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ РОССИИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX в.: ОПЫТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ*
На основе анализа российского законодательства конца XIX - начала XX в. и оценки исследований ученых в статье сделана попытка воссоздания общей картины сложившейся в России системы взаимодействия органов центрального и местного управления и самоуправления.
Based on the analysis of the Russian legislation late XIX - early XX century. and evaluate research scientists in the article is an attempt to recreate the picture in the current Russian system of interaction between the central and local government bodies.
Ключевые слова: система органов центрального управления, органы местного самоуправления, губернатор, подчинение, соподчинение, Россия конца XIX - начала XX в.
Keywords: central government, local government, the governor, obedience, subordination, Russia of the late XIX - early XX century.
В конце XIX - начале XX в. в Российской империи контроль за деятельностью органов местного управления и в первую очередь за институтом губернаторства осуществляли разные структуры системы государственной власти: импера-
* Статья напечатана при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект № 12-11-43004
© Калинина Д. А., 2013
тор, Сенат, Комитет министров, позднее Совет министров, Министерство внутренних дел и даже реформированный в 1905 г. Государственный совет, который рассматривал все решения главы губернии о целесообразности работы городского и земского самоуправления, а также некоторые дела по контролю за губернаторами [1]. Разнообразие государственных институтов, воздействующих на местные учреждения через надзорные и распорядительные функции, отнюдь не было гарантом эффективности работы губернатора и подотчетных ему ведомств. Отсутствие центрального органа с контролирующими полномочиями, не связанного с местной властью общими интересами, личными или ведомственными контактами, покровительством, способствовало злоупотреблению служебными полномочиями и снижению реального влияния высших и центральных учреждений на местные.
Воздействие центральной власти было разноплановым, касалось всех сфер жизни местного общества и было направлено в основном на губернатора, являвшегося посредником в процессе реализации властных решений на практике, их исполнения и корректировки в реальных условиях общественной жизни той или иной части Российской империи. В свою очередь глава губернии оказывал воздействие на подотчетные ему органы местного управления. Губернатор обязан был претворить в жизнь решения вышестоящих структур, которые носили общероссийский характер или касались развития конкретной губернии. За любым циркулярным распоряжением Министерства внутренних дел следовало обязательное распоряжение губернатора, перенаправляющее исполнение данного решения ниже по служебной лестнице в сочетании с более детальными разъяснениями о том, как следует исполнять нововведение. Так, в Вятской губернии на основании циркуляра из Министерства внутренних дел о постоянном наблюдении за тем, чтобы с лиц, торгующих сельскохозяйственной продукцией, не взималась плата за место на ярмарочных и базарных площадях, последовало распоряжение губернатора на имя городских управ. В своем циркуляре начальник губернии указывал, что такие сборы законом не установлены и следует заботиться о привлечении на ярмарки и базары торговцев для предотвращения роста цен на предметы первой необходимости [2]. В ответ на циркуляр губернатора следовали рапорты уездных исправников о выполнении порученного либо о трудностях, возникших в ходе исполнения, с просьбой о дальнейшем разъяснении вопроса. Например, яранский уездный исправник в своем рапорте указал, что упомянутая плата с местного населения не собиралась. Нолинский исправник в свою очередь попросил дать пояс-
нение о том, касается ли данное решение скупщиков, на что получил ответ о запрете сбора даже с непрямых производителей сельскохозяйственных товаров [3].
Глава губернии имел право издавать собственные распоряжения, направленные на развитие вверенной ему территории. Они имели юридическую силу местного закона, были обязательны для исполнения и могли быть отменены только решением министра внутренних дел, что бывало весьма редко, так как МВД было не заинтересовано в подрыве авторитета губернатора. Такое губернаторское распоряжение было вынесено в отношении политических ссыльных, для которых были установлены границы свободного перемещения. Губернатор 21 апреля 1900 г. приказал уездным исправникам и полицмейстерам «определить точно район, за пределы которого поднадзорные не могут отлучаться без особого на то разрешения» [4].
Еще одной мерой воздействия начальника губернии на местные ведомства и должностных лиц являлось право надзора за всеми отраслями деятельности местной власти. Как главное контролирующее лицо губернатор требовал отчетов о проделанной работе. Отчеты об исполнении распоряжений оформлялись рапортами. Например, в течение мая - начала июля 1900 г. начальники полиций на местах отчитались, что определили границы свободного перемещения ссыльных в среднем на расстоянии 1-3 верст от города [5]. Помимо этого глава губернии мог посылать запросы на предоставление необходимых сведений, как правило, такие запросы делались в связи с необходимостью формирования общегубернского отчета, который составлялся из уездных данных. Губернатор являлся высшим должностным лицом на местном уровне, который контролировал сбор налогов, состояние законности, исполнение распоряжений и т. д.
Переписка главы губернии с подчиненными ему ведомствами по поводу предоставления отчетов и сведений являлась формальным контролем и не могла дать полной и действительной картины жизни региона и эффективности работы системы местного управления. Непосредственный контроль губернатор претворял в жизнь через проводимые ревизии. Так же как и сенаторские, ревизии носили эпизодический, выборочный, внеплановый характер и давали возможность выявить проблемные места в работе подотчетных учреждений. Примером может служить ревизия вятским губернатором в 1889 г. губернского Управления государственных имуществ, Вятского городского сиротского суда [6]. В ходе таких проверок отчеты о выявленных нарушениях направлялись в адрес проверявшейся инстанции с требованием исправить. Например, в ходе реви-
зии Котельничского уездного полицейского управления в 1911 г. губернатором И. М. Страховским было сделано замечание о том, что некоторые расходы из денег для стражников, выдаваемых на оплату жилья, не соответствовали назначению. Котельничский уездный исправник на квартирные деньги приобрел пожарную машину, телеги и бочки для перевозки воды [7], такие траты не по назначению могли проводиться только с согласия губернатора, что сделано не было. Уездный исправник обязался впредь исполнять все предписания главы губернии.
Воздействие губернатора на органы местного управления было неполным, так как большинство учреждений находилось в соподчинении с другими центральными ведомствами. Один из институтов местного управления мог находиться в подчинении у двух-пяти органов власти, занимающих разное положение в иерархии государственной системы Российской империи. По мнению С. В. Любичанковского, причиной этого была, «с одной стороны, специализация управленческой функции, а с другой - необходимость единообразия в ее осуществлении двумя или более органами власти» [8]. В результате соподчинения органов местного управления губернатор не мог их полностью контролировать в связи с сохранением ведомственного сепаратизма [9]. Региональные учреждения в ответ на претензии губернатора зачастую обращались в Министерство, которому были подчинены, а Министерство через министра внутренних дел требовало прекратить губернаторский произвол. Глава МВД, желая сохранить отношения с другими министерствами, выносил начальнику губернии выговоры и предупреждения. В рассматриваемый период такой выговор был вынесен в отношении губернатора А. Ф. Анисьина, устроившего ревизию Казенной палаты [10].
Контролирующая и распорядительная деятельность главы губернии не была односторонней, подведомственные ему элементы системы местного управления также имели возможность воздействовать на его политику. Это влияние было не столь масштабным, как воздействие губернатора, но все-таки присутствовало, на основании чего мы можем сделать вывод о взаимодействии между всеми властными институтами на местном уровне, что является важным признаком системности управления на всех уровнях власти.
Местные учреждения и жители того или иного региона имели право подавать на имя губернатора запросы, ходатайства, жалобы, предложения. Глава губернии по каждому из них должен был дать резолюцию о поддержке предложения, удовлетворении ходатайства и т. д. В случае отрицательного решения следовало обоснование подобного исхода дела. Запросы в ад-
рес начальника губернии поступали от должностных лиц, их целью было разъяснение закона или распоряжения, способа реализации. Например, в 1910 г. Городская управа просила уточнить распоряжение об уничтожении мер и весов, на которых нет клейма. Был задан вопрос, каким именно способом надо их уничтожать, можно ли после уничтожения продавать их как лом. В ситуации, когда губернатор не мог дать точного ответа, он делал запрос в отраслевое ведомство, в данном случае в Екатеринбургскую проверочную палату торговых мер и весов, откуда пришло разъяснение, перенаправленное в Городскую управу [11]. Ходатайства и прошения был направлены на улучшение работы ведомства, открытие публичных, образовательных, медицинских учреждений. Так, в 1910 г. Орловское уездное земство обратилось с ходатайством о выделении из казны Вятской губернии пособия Орловскому реальному училищу в размере 6000 руб., необходимого для обустройства учебных кабинетов, библиотеки, класса рисования, гимнастического класса [12]. Еще одним способом влияния на политику главы губернии были жалобы, тематика которых варьировалась от претензий на медленность делопроизводства до выражения сомнения в справедливости обвинения или вынесенного административного решения. Примером может служить жалоба нолинского мещанина 3. Назарова по поводу оскорбления его городским головой при исполнении им служебных обязанностей [13]. На каждую жалобу следовал ответ, если решение дела не удовлетворяло обращающуюся сторону или претензия оставалась без ответа, то она могла быть передана в вышестоящую инстанцию, которой был Правительствующий сенат или Министерство внутренних дел. Например, в 1899 г. Вятская уездная земская управа обратилась в Сенат с просьбой пересмотреть решение об отмене выборов на должность председателя Управы отставного прапорщика Шуравина [14]. В подобных случаях центральное учреждение, куда поступила жалоба, обращалось к губернатору за разъяснением вопроса, и на основании представленных данных выносилось решение, редко когда идущее вразрез с уже принятым постановлением главы губернии. В рассмотренном случае Сенат оставил жалобу без изменений.
Воздействие, оказываемое на губернатора, было, безусловно, меньше, чем аналогичные действия со стороны начальника губернии, однако оно частично корректировало политику губернатора. Жалобы, ходатайства и прошения были свидетельствами конкретных и значимых проблем в общественной жизни региона, которые из частных могли перерасти в системные. Если во главе губернии стоял человек ответственный, хороший управленец, то подобную реакцию общества он
использовал как руководство к действию, своими распоряжениями внося изменения, содействующие развитию части империи.
Аналогично практике взаимодействия элементов системы управления на местном уровне присутствовало взаимное влияние друг на друга высших, центральных и местных органов власти, между которыми в конце XIX - начале ХХ в. существовала совокупность связей и отношений. Рассмотренное выше воздействие центральных ведомств на губернатора как главного представителя местной власти сопровождалось обратными действиями, которые давали сведения о развитии отдельных регионов Российской империи и на их основании позволяли выявить недостатки в системе управления государством и по мере возможностей скорректировать правительственную политику.
Губернатор напрямую взаимодействовал с институтами высшей и центральной власти путем личных встреч с императором и министром внутренних дел. Во время таких бесед глава губернии получал возможность дать устный отчет о своей работе и просить о поддержке тех или иных проектов, кадровых перестановках, как личных, так и касающихся губернских должностных лиц. Аудиенции у монарха были исключительным явлением, которое зависело в первую очередь от связей главы губернии, внутриполитической ситуации и значимости региона в общей политике Российской империи. Больше возможности для непосредственного изложения своих просьб было у генерал-губернаторов, так как они назначались при прямом участии императора и, как правило, были хорошо знакомы с царской семьей. Встречи с министром внутренних дел были более вероятными, хотя и не носили планового характера. Частота личных бесед начальников губерний с главой МВД зависела как от влиятельности губернатора, значимости возглавляемого им региона, так и от того, кто занимал пост министра внутренних дел. Довольно известным фактом является то, что граф Д. А. Толстой, будучи во главе МВД, неохотно встречался с начальниками губерний и областей и, если такая аудиенция все-таки происходила, требовал краткости и точности в изложении существа вопроса [15]. Личные встречи были наиболее эффективным способом донесения до центральных властей региональных проблем и самым быстрым способом разрешения сложностей и удовлетворения просьб и ходатайств.
Остальные действия местного управления, направленные на установление и развитие отношений с центральными ведомствами, носили опосредованный характер и отличались большим формализмом. Одним из таких способов были записки на имя императора или министра внутренних дел, цель которых состояла в изложении
конкретной проблемы и в просьбе ее разрешить путем изменения в действующем законодательстве, дополнительного финансирования либо разрешения спора. В одной из таких записок от 1895 г. вятский губернатор, описывая уровень развития различных направлений жизни региона, высказал соображения о насущных нуждах губернии, к числу которых были отнесены «развитие всея сельском населении грамотности и включение губернии в сеть железнодорожных путей» [16]. Записки не относились к числу стандартного делопроизводственного документооборота и отличались экстраординарностью и использовались в особо важных случаях. На записку накладывалась резолюция, которая могла быть положительной, отрицательной, или разрешение проблемы переадресовывалось отраслевому ведомству.
Определенное влияние на правительственную политику оказывали посылаемые из губернии сведения и отчеты, крупнейшим из которых был ежегодный отчет о состоянии дел. Информация, предоставляемая органами местного управления во главе с губернатором, использовалась для выяснения того, насколько эффективен тот или иной закон, как он деформируется в реальных условиях. Региональные проблемы, упоминаемые в отчетах, давали общую картину по империи и выявляли те направления социально-экономической и общественно-политической сфер, которые требовали реформирования. Резолюции, вынесенные в процессе чтения годовых отчетов, могли воплощаться в нормативно-правовые акты.
Взаимодействие начальника губернии и центральных ведомств, первоочередным из которых для губернаторов было Министерство внутренних дел, проводилось также через переписку по поводу разрешения ряда дел, выходящих за рамки компетенции руководителя местной власти. Если учесть высокую степень централизации государственной власти, то переписка по поводу согласования управленческих решений с Министерством была обширной и многоплановой. До проведения реформы земского и городского самоуправления в ведении губернатора находилось множество хозяйственных, социально-культурных вопросов, большинство из которых требовало разрешения в вышестоящих инстанциях. Вятский губернатор М. К. Клингенберг, сетуя на равнодушие правительственных чиновников и частые отказы на просьбы местной администрации, в одном из своих писем упоминал, что «губернатор... не имеет возможности отштукатурить какой-нибудь казармы» [17].
С проведением великих реформ большинство хозяйственных и общественных вопросов было переложено на городские думы и земские управы, и в конце XIX - начале XX в. переписка
между начальниками губерний и центральными министерствами и ведомствами сузилась до проблем общего надзора и осуществления правопорядка. Однако на этом частота обращений губернаторов за разрешением в Министерство внутренних дел не уменьшилась. Сложная общественно-политическая обстановка способствовала усилению государственного контроля за общественным порядком, благонадежностью населения, распространением противогосударственных политических идей и мнений. В части российских губерний, к числу которых относилась и Вятка, размещались под гласный надзор полиции политические ссыльные, которые также входили в сферу компетенции губернатора. Но и в этих вопросах зачастую глава губернии вынужден был обращаться за разрешением к Департаменту полиции или министру внутренних дел. В частности, вопрос о расширении штата полицейских чинов или об увеличении финансирования на нужды местной полиции решался с участием вышестоящих инстанций. Так, в 1897, 1898, 1899 гг. в отношении вятского губернатора в Департамент полиции была включена постоянно звучащая просьба о предоставлении кредита на наем дополнительного числа полицейских [18]. Все способы воздействия губернских властей на правительственные структуры носили формальный характер, но реакция на них в разной степени эффективности присутствовала и означала наличие в государстве уже отработанной системы диалога между органами центрального и местного управления.
Взаимодействие присутствовало и на уровне губернской административной власти и городского и сельского самоуправления. В рассматриваемый период глава губернии осуществлял общий надзор за работой земств и городских дум. Губернатор имел широкие контролирующие полномочия, которые к началу XX в. заметно расширились. Воздействие начальника губернии на органы местного самоуправления выражалось в первую очередь в праве проведения ревизий городских и сельских управ на предмет законности и целесообразности принимаемых решений. В случае выявления какого-либо нарушения губернатор имел право отменить постановление органов местного самоуправления. Например, в 1899 г. вятский губернатор отменил решение Вятского уездного земского собрания о выборах на должность председателя Уездной земской управы [19]. Однако в подобных случаях, считая, что постановление губернатора несправедливо, местное самоуправление имело право обжаловать спорное решение в Правительствующем сенате, что и было сделано в упомянутом случае. Во-вторых, на утверждение главы губернии выносились все постановления органов самоуправления [20],
а также изменения в кадровом составе городских и земских управ [21]. Контроль со стороны губернатора за деятельностью местного самоуправления вытекал из его ответственности перед Министерством внутренних дел и императором за состояние всех дел во вверенном регионе. Местная административная власть должна была также доводить до сведения городских и земских управ решения высших и центральных ведомств и следить за их выполнением. На этом основании большинство исследователей системы местного самоуправления высказывалось о частичном включении земств и городских дум в механизм государственного управления [22].
Губернатор контролировал работу земств через созданное в 1890 г. Губернское по земским делам присутствие. Если глава губернии был не согласен с постановлением института самоуправления, то он мог передать обсуждение этого вопроса в Присутствие, в котором имел решающее влияние. Губернатор помимо этого был обязан открывать и закрывать губернские земские собрания, что дополнительно подчеркивало подотчетность местного самоуправления органам управления в губернии, а также опосредованно центральным ведомствам и в частности Министерству внутренних дел.
В свою очередь, городские и земские управы оказывали влияние на губернскую администрацию путем подачи жалоб и ходатайств. Так, в случае несогласия с решением, вынесенным губернатором или Губернским по земским делам присутствием, представители самоуправления имели право подать жалобу в Правительственный сенат или в МВД [23]. Таким образом контролировалась и деятельность начальника губернии и Присутствия, вынесенные постановления которых должны были быть обоснованными и целесообразными. Подобные жалобы не были редкостью. Например, в 1912 г. в Сенат поступила жалоба от доверенного от крестьян 29 селений Котельничского уезда на постановление Присутствия по вопросу об установлении новых оценочных норм земельных имуществ в Вятской губернии [24]. Крестьяне требовали пересмотреть резолюцию, так как она была принята без согласования с земством и без учета особенностей Котельничского уезда. Сенат, рассматривая такие проблемные вопросы, делал обязательный запрос о причинах, побудивших к принятию данного постановления, затем дело рассматривалось и давалось заключение. В частности, по обращению крестьян Котельничского уезда была вынесена резолюция о том, что решение о новых нормах оценки земель Вятского губернского по земским делам присутствия было уже ранее отменено, и поэтому жалоба оставлена без особого распоряжения [25].
Наиболее часто используемым способом взаимодействия между системой местного управления и органами самоуправления являлись ходатайства городских и земских управ по подведомственным вопросам. В большинстве обращений содержалась просьба о сокращении обязательных сборов и увеличении финансирования. Такие ходатайства вполне объяснимы, на органы местного самоуправления были переложены основные хозяйственные проблемы, урегулирование которых требовало значительных средств. В Вятской губернии, как и во многих других регионах Российской империи, земство неоднократно обращалось с просьбой о решении финансовых затруднений. Примером подобных контактов служит ходатайство Малмыжского уездного земства к Губернскому управлению землеустройства и землепользования от 1914 г. о предоставлении земству пособия «на устройство временных курсов по ткачеству» [26], которое было удовлетворено. Помимо вопросов денежного характера местное самоуправление обращалось к губернской администрации с инициативами по развитию социально-экономической и общественно-культурной жизни. В 1892 г. Вятская губернская земская управа предложила создать Сельскохозяйственный комитет в составе губернской управы и ввести должность губернского агронома, который получал бы жалованье от земства [27]. Инициативы органов самоуправления, если они не выходили за рамки дозволенных для обсуждения, охотно поощрялись и, как правило, получали реальное воплощение, так как государственная власть нуждалась в определении направления реформаторской деятельности по улучшению жизни российской провинции, а земства и городские думы были неисчерпаемым источником идей и предложений. Однако все попытки усовершенствовать те сферы общественной жизни, которые выходили за рамки разрешенных законом для местного самоуправления, пресекались распоряжениями губернаторов, в обязанности которых входил надзор за законностью деятельности таких учреждений.
Интенсивность контактов органов управления и самоуправления в губерниях, обширность сфер взаимодействия вытекали из упоминаемого большинством исследователей отсутствия у земских и городских управ власти для осуществления возложенных на них полномочий [28]. Не имея никаких властных рычагов, данные учреждения обращались за содействием к полиции, иным ведомствам системы местного управления и, наконец, к начальнику губернии. Таким образом, в конце XIX - начале XX в. в регионах Российской империи сложились тесные связи подчинения, взаимного влияния и взаимодействия между институтами управления и самоуправления.
А. А. Машковцев. Католики Казанской губернии во второй половине XIX - начале XX в.
Примечания
1. Блинов И. А. Губернаторы. Историко-юриди-ческий очерк. СПб., 1905. С. 249.
2. ГАКО. Ф. 587. Оп. 4. Д. 273. Л. 1.
3. Там же. Л. 2-6.
4. ГАКО. Ф. 715. Оп. 1. Д. 7. Л. 6.
5. ГАКО. Ф. 582. Оп. 161. Д. 87. Л. 2-26.
6. ГАКО. Ф. 582. Оп. 139. Д. 170. 324 л.
7. ГАКО. Ф. 583. Оп. 603. Д. 645. Л. 2.
8. Аюбичанковский С. В. Структурно-функциональный подход к истории местного управления Российской империи (1907-1917 гг.). Оренбург: ИПК ГОУ ОГУ, 2005. С. 85.
9. См.: Robbins R. The Tsar's Viceroys: Russian Provincial Governors in the Last Years of the Empire. Ithaca (N. Y.), 1987; Шумилов М. М. Местное управление и центральная власть в России в 50-х - начале 80-х гг. XIX в. М., 1991; Трушков С. А. Администрация и полиция Вятской губернии второй половины XIX - начала XX в. Киров: ВСЭИ, 2003. 171 с.
10. ГАКО. Ф. 582. Оп. 26. Д. 265. Л. 7.
11. ГАКО. Ф. 583. Оп. 104. Д. 92. Л. 7-10.
12. ГАКО. Ф. 587. Оп. 15. Д. 29. Л. 1.
13. ГАКО. Ф. 582. Оп. 93. Д. 115. 4 л.
14. ГАКО. Ф. 587. Оп. 4. Д. 350. Л. 1-3.
15. Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. 1848-1896. Л.: Прибой, 1929. С. 27.
16. ГАКО. Ф. 582. Оп. 66. Д. 10. Л. 1.
17. ГАРФ. Ф. 109. Оп. 3. Д. 1144. Л. 5об.
18. ГАКО. Ф. 102. Оп. 17. Д. 602. Л. 93об, 101, 103, 113-113об.
19. ГАКО. Ф. 587. Оп. 4. Д. 350. Л. 1.
20. Положение о губернских и уездных земских учреждениях. Ст. 111 // Свод законов Российской империи. Т. 2. С. 225; Городовое положение. Ст. 110 // Свод законов Российской империи. Т. 2. С. 292.
21. Положение о губернских и уездных земских учреждениях. Ст. 118 // Свод законов Российской империи. Т. 2. С. 226.
22. См.: Богатырева О. Н. Эволюция системы местного управления в Вятской и Пермской губерниях (1861 - февраль 1917 г.). Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2004; Минаков А. С. Губернаторский корпус и центральная власть: проблема взаимоотношений (по материалам губернии Черноземного центра второй половины XIX - начала XX в.). Орел: «Орлик», 2011; Семакин С. И. Функции и роль земств в системе государственного управления России // Земское самоуправление: организация, деятельность, опыт: материалы науч. конф., посвящ. 150-летию Вятского земства. Киров, 2002. С. 11-14; и др.
23. Положение о губернских и уездных земских учреждениях. Ст. 89 // Свод законов Российской империи. Т. 2. С. 222.
24. ГАКО. Ф. 587. Оп. 20. Д. 641. 11 л.
25. Там же. Л. 11.
26. ГАКО. Ф. 587. Оп. 20. Д. 583. Л. 1.
27. Сборник постановлений Вятского губернского земства за 25 лет (1867-1892 гг.) Т. 1. Вятка, 1894. С. 47.
28. См.: Гессен В. М. Вопросы местного управления. СПб.: Изд-е юрид. кн. склада «Право», типо-лит. А. Е. Ландау, 1904; Градовский А. Д. Начала русского государственного права. СПб.: Тип. М. Стасюлевича, 1875; Грибовский В. М. Государственное устройство и управление Российской Империи (из лекций по русскому государственному и административному праву). Одесса: Тип. «Техник», 1912; и др.
УДК 272(470.41)
А. А. Машковцев
КАТОЛИКИ КАЗАНСКОЙ ГУБЕРНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX в.: СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье рассмотрена динамика численности католической общины Казанской губернии во второй половине XIX - начале XX в. Автор показал распределение католиков по территории края, а также их социальный состав.
In the article the dynamics of quantity of Catholic community of the Kazan province is considered in the second half XIX - beginning XX ages. The author showed distribution of Catholics on territories of the region, and also their social composition.
Ключевые слова: католицизм, Казанская губерния, демографическая статистика, конфессиональная политика.
Keywords: Catholicism, Kazan province, demographic statistics, confessional policy.
В середине XIX в. во многих губернских центрах Европейской части России стали возникать общины Римско-католической церкви. Один из крупнейших католических приходов (за пределами территории Царства Польского) появился в Казани. В 60-х гг. XIX в. к нему относились католики не только Казанской, но также Вятской, Пензенской, Пермской, Уфимской губерний. Несмотря на появление на рубеже XX-XXI вв. отдельных публикаций, посвящённых истории казанского костёла (работы Е. В. Ли-пакова, В. В. Пичугиной и др.), история римско-католической общины региона по сей день довольно слабо изучена. В частности, практически не проанализированы национальный и половой состав казанской общины, а также сословное происхождение и социальный статус её членов. В рамках данной статьи мы попытаемся рассмотреть основные социально-демографические характеристики казанских католиков.
Сразу оговоримся, что фонды Национального архива Республики Татарстан, к сожалению, не дают таких же детальных цифровых данных по религиозному составу населения, как документы многих других региональных архивов, в частности Государственного архива Кировской области. К примеру, фонд Казанского губернского статистического комитета содержит отчёты по вероисповедному составу лишь по отдельным годам, что значительно затрудняет анализ динамики численности казанской католической общины. Кроме того, зачастую отсутствуют статистические данные по некоторым уездам, что
© Машковцев А. А., 2013
