CC BY
21
YAK 94(571. 12)" 19"+ 908(571. 12)" 19" ББК K63.3(253.3)613-422
в.в. иысь
V.V. TSYS'
ОРГАНЫ ГРАЖДАНСКОГО УПРАВЛЕНИЯ УЧАСТНИКОВ ЗАПАДНО-СИБИРСКОГО КРЕСТЬЯНСКОГО ВОССТАНИЯ 1921 г. (НА МАТЕРИАЛАХ СУРГУТСКОГО И БЕРЕЗОВСКОГО УЕЗДОВ ТЮМЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ)
THE BODIES OF CIVIL ADMINISTRATION OF PARTICIPANTS IN THE WEST SIBERIAN PEASANT UPRISING OF 1921 (ON THE MATERIALS OF SURGUT AND BEREZOVSKY DISTRICTS OF THE TYUMEN PROVINCE)
Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ и администрации ХМАО-Югры, проект № 17-11-86001
В статье характеризуется система органов гражданского управления, созданных участниками Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. на территории Сургутского и Березовского уездов Тюменской губернии. Делается вывод, что эта система отличалась пестротой и сочетала элементы чрезвычайных и постоянных органов власти. Постепенно сфера полномочий гражданских учреждений сужалась, а их функции сосредотачивались в руках военного командования повстанцев.
The article describes the system of civil administration bodies created by participants in the West Siberian peasant uprising in 1921 on the territory of Surgut and Berezovsky districts of the Tyumen province. It is concluded that this system was diverse and combined elements of emergency and permanent authorities. Gradually, the sphere of authority of civil institutions narrowed, and their functions were concentrated in the hands of the military command of the insurgents.
Ключевые слова: Гражданская война, Западно-Сибирское крестьянское восстание, Север Западной Сибири, крестьянско-городские советы, комитеты общественной безопасности.
Key words: the Civil war, West Siberian peasant uprising, North West Siberia, peasant-city councils, public security committees.
Одним из наиболее крупных антибольшевистских выступлений за всю историю Советской власти следует признать Западно-Сибирское крестьянское восстание. Оно вспыхнуло в конце января 1921 г. в Ишимском уезде Тюменской губернии и очень быстро перекинулось на соседние уезды. Вскоре пламя народной войны охватило значительную часть Зауралья, включая и Север Западной Сибири.
Далеко не все аспекты темы раскрыты с одинаковой полнотой. Основное внимание авторы, как правило, сосредоточивали на хронологии событий, причинах восстания, биографиях военных лидеров, некоторых других сюжетах [см., напр.: 4, 14, 17].
Недостаточно, на наш взгляд разработаны вопросы, связанные с внутренней политикой повстанческой власти. Предпринимавшиеся ранее попытки вряд ли можно признать в полной мере удачными или исчерпывающими [см., напр.: 15, 16, 20]. Изучение истории повстанческих органов власти дает возможность составить представление об одном из альтернативных вариантов политического устройства, предлагавшемся сторонниками «третьей силы», противопоставлявшей себя и красным, и белым.
Использование доступных, но слабо вовлеченных в научный оборот источников, прежде всего хранящихся в архивах (Архив регионального управления ФСБ по Тюменской области, Государственный архив Томской области,
Государственный архив Югры) материалов следственных дел повстанцев, позволяет осветить данную тему.
Как известно, власть повстанцев в различных населенных пунктах Березовского и Сургутского уездов продержалась от нескольких дней до двух с половиной месяцев. Этого времени оказалось достаточно, чтобы предпринять ряд шагов по созданию органов гражданской власти, предназначенных для управления освобожденной от коммунистов территории.
Особенностью организации управления в крупных населенных пунктах являлось существование в переходный период между уходом коммунистов и приходом повстанцев временных учреждений, составленных инициативными людьми из числа местных жителей, заинтересованных в поддержании порядка и охране собственности.
В Тобольске таким органом стал Временный городской совет (ВГС) во главе с А.Е. Коряковым. Тобольский ВГС просуществовал с 22 до 27 февраля и был сменен демократически избранным гражданским учреждением -Крестьянско-городским советом (КГС). Аналогичная эволюция происходила и в крупных населенных пунктах Севера Западной Сибири. Сразу же по занятию Березова «партизанами» 21 марта избирается Временный городской совет, затем реорганизованный по примеру Тобольска в КГС, о чем приводится сообщение в повстанческой газете «Голос Народной Армии» [18]. Однако документы, относящиеся к его деятельности, не выявлены. Поэтому о функционировании органов гражданской власти повстанцев на Тобольском Севере мы можем судить преимущественно по материалам Сургутского уезда, отчасти Обдорской и некоторых других волостей Березовского уезда.
В Обдорске и Сургуте в качестве переходных учреждений создавались Комитеты общественной безопасности (КОБы).
Сургутский КОБ (председатель - А.И. Кондаков, учитель местной школы) лишь 18 апреля был заменен городско-крестьянским (крестьянско-городским) советом по образцу Тобольского, к тому времени уже прекратившего существование из-за взятия города частями Красной армии. Соответствующее распоряжение было дано местным военным штабом. Как показал на допросе один из членов КОБа А.П. Дождев, реорганизация происходила «по инструкции центра - Тобольска» [8, л. 43].
Аналогичное учреждение появилось в начале апреля в Обдорске (председатель - К.В. Дурасов, сотрудник кооперации). Здесь переход власти от КОБа к КГС занял всего несколько дней (вероятно, 2-4 апреля).
В отличие от Тобольска, эти органы создавались не путем выборов по городским районам, а на общих сходах горожан. Как и в Тобольске, в их состав должны были кооптироваться представители сельской местности.
Так, из Обдорска 9 апреля рассылалось распоряжение, где требовалось «по получении сего срочно созвать сход оседлого населения волости и имеющегося налицо кочующего населения и выберете волостной совет из трех человек, кроме того этим же сходом выберете двух человек от... волости в Обдорский крестьянско-городской совет. Избранных в Обдорский совет двух представителей снабдите полномочиями, мандатами и срочно вышлите в Обдорск» [1, л. 23].
В Сургуте в КГС входили только горожане, представители волостей отсутствовали. Возможно, по этой причине на последнем этапе существования повстанческой власти КГС был здесь переименован в городскую управу.
Изначально предполагалось, что КГС, КОБы должны сосредоточить в своих руках всю полноту гражданской власти, включая судебную, на освобожденных от коммунистов территориях, о чем недвусмысленно говорилось в приказе Сургутского Комитета общественной безопасности от 14 марта 1921 года [8, л. 31]. Компетенция военных не должна была простираться дальше непосредственной зоны боевых действий.
Размеры штатов реорганизуемых учреждений подлежали сокращению, в частности, за счет ликвидации ЗАГСов (их функции возвращались церк-
ви), комитетов по проведению трудовой повинности (объявлялся «свободный труд»), продконтор (отменялось большинство ограничений в торговле) и др.
Съезды, сходы или собрания с участием всего взрослого населения должны были придать легитимность вновь формируемым органам «народной власти». Выборы и перевыборы проводились, как правило, в присутствии повстанческих командиров. В Обдорске и Березове - Ф.Я. Слинкина, в Нахра-чах - Уженцева, в Сургуте - А.Г. Третьякова. Члены прежних органов власти в большинстве своем эвакуировались с отступающими коммунистическими отрядами. Одним из исключений следует признать с. Тундрино Сургутского уезда, где состав волисполкома в лице Захарова, Федулова, Молокова был заключен под стражу и согласно приказу Сургутского КОБа от 19 марта отправлен в уездный центр для содержания в арестном доме [3, л. 86].
В целом же функции уездного КОБа и КГС были ограничены несколькими направлениями: 1. Помощь Народной армии. 2. Борьба с «крамолой» в лице сочувствующих коммунистам лиц. 3. Ведение городского хозяйства. 4. Учет и распределение продуктов и предметов потребления.
Много внимания уделялось учету различных категорий населения с целью мобилизации на военные, хозяйственные и административные нужды. Так, в Сургуте по распоряжению КОБа 11 и 12 марта проводилась регистрация служащих советских учреждений [3, л. 66 об], призыв на военную службу мужчин 1892-1900 годов рождения [3, л. 10-10 об]. Были установлены нормы довольствия граждан мукою, организована столовая, госпиталь, сапожная мастерская.
При органах местного самоуправления образовывались специальные комиссии. Так, в Обдорске их было создано по меньшей мере две: следственная и помощи фронту. При Сургутском КОБе действовали три комиссии: следственная, или военно-следственная, по рассмотрению заявленных ходатайств об отсрочках по мобилизации, для освидетельствования призывников.
Призывные комиссии (могли называться по-разному, например, «для организования отряда для противодействия коммунизма» [11, л. 2], «приемная» [9, л. 4]) учреждались и в волостных центрах. Об этом на Север был направлен соответствующий циркуляр начальника Тобольского гарнизона [12, л. 15]. В их состав включали председателя КОБа (волостного или сельского совета), представителя военного командования и фельдшера. Также могли избираться лица, ответственные за сбор вещей и продуктов в пользу Народной армии.
Органами управления экономикой являлись кооперативы. Они продолжали действовать, часто в том же составе, что и при коммунистах. На них возлагалась организация снабжения населения, включая беженцев, по установленным нормам. Существовало Сургутское потребительское общество, кооперативы в Березове, Тундрино, Кондинском, Сытомине и др. О передаче продовольственного дела кооперативам сообщал в подчиненные населенные пункты и Обдорский КГС [1, л. 23]. Основой для такого решения послужила опять же телеграмма из Тобольска. В Березове все учреждения, занимавшиеся продовольственными вопросами (уездная продконтора, Областьрыба), передаются в ведение кооперации [5].
Высшим хозяйственным органом считался Обь-Иртышский союз кооперативов, располагавшийся в Тобольске. По его указаниям, требовалось возобновить работу кооперативов там, где она была временно прервана в связи со сменой власти. Однако уже в апреле из-за проводившихся повстанцами поголовных мобилизаций в Народную армию штаты кооперативов резко сокращаются, а их деятельность сворачивается. Так, 30 марта из с. Кондинского в правление Северсоюза пришла телеграмма с сообщением о том, что в «данное время силу мобилизации работников потребобществ деятельность таковых прекращается за отсутствием грамотных» [6, л. 14].
Повстанцами признается невозможным сохранение прежнего способа сбора пушнины на основе разверстки. Также высказывается предложение от-
казаться от премирования зверопромышленников, выполнивших определенные заготовительные нормы. Принимается решение производить сбор мехов «на принципе добровольной сдачи» с приемкой «на комиссионных началах». Расчет возлагался на сознательность населения, которое, «учитывая важность настоящего момента, охотно понесет в кооперативы имеющуюся у них пушнину» [6, л. 25]. Товары предполагалось выдавать всем остро нуждающимся вне зависимости от рода занятий по усмотрению особых комиссий или собраний членов кооператива. Данный уравнительный принцип распределения был распространен и на других территориях, охваченных восстанием.
Сургутскому КОБу подчинялась милиция, получавшая указания о производстве обысков, распределении конфискованного или бесхозного имущества. Действовала милиция при Обдорском КГС, предписывавшем создавать «народную милицию» также и при волостных советах [1, л. 23].
Судебные учреждения в Сургуте были представлены единственным оказавшимся в городе профессионалом с дореволюционным стажем, имевшим соответствующий опыт работы, - Н.Ю. Закорюкиным. Он подчинялся созданному повстанцами Тобольскому окружному суду. За его же подписью 26 марта на места был разослан циркуляр о ликвидации коммунистических народных судов и воссоздании судебных учреждений по реформе 1864 года. Однако, как показывают следственные материалы по делу Н.Ю. Закорюкина, он не являлся в Сургуте судьей в том смысле, как это было предписано Уставом 1864 года. Им выполнялись самые разнообразные функции: проведение расследований по военным и гражданским делам, принятие и рассмотрение жалоб населения на допущенный в его отношении произвол. Как свидетельствуют сохранившиеся источники, преобладали две категории дел: о возврате, передаче, распределении конфискованных материальных ценностей (денег, одежды, скота, домашней утвари); о преступлениях коммунистов и их приспешников.
Предпринимались попытки вернуться к судопроизводству 1864 г. и на низовом уровне. В частности, 21 марта в с. Локосово состоялось общее собрание, в повестке дня которого стоял вопрос об «организации народного суда, применительно к уставам 1864 г., изданным императором Александром II». По его итогам избирается «Волостной народный суд» в составе трех членов и одного кандидата, но «впредь до получения инструкций» в его компетенцию назначаются лишь маловажные дела [3, л. 211-211 об]. Вряд ли этот судебный орган успел приступить к работе, учитывая, что уже через неделю Локо-сово было занято красными. Его состав, различные оговорки, сопровождавшие процедуру избрания, говорят о том, что рядовые участники восстания очень слабо представляли, как выглядит на деле судопроизводство по уставу 1864 года.
Документы и воспоминания очевидцев показывают, что на практике суд и расправу нередко вершили командиры военных отрядов, не вникавшие в юридические тонкости и действовавшие, как и их коммунистические предшественники, в соответствии с собственным субъективным представлением о вине обвиняемых. Например, когда в с. Елизарово поступил приказ о передислокации местного гарнизона в Самарово, возник вопрос: что делать с находящимися под арестом двумя коммунистами? Дилемму разрешили просто: заключенных вывели за село к реке и расстреляли. В Сургуте смертные приговоры выносились военно-полевым судом, также весьма скорым на расправу [10, л. 6]. Во многом аналогичная ситуация сложилась в Обдорске, где было расстреляно 19 чел., заподозренных в сотрудничестве с коммунистами.
В сельской местности за пределами крупных населенных пунктов можно было наблюдать следующую региональную специфику.
В Обдорской волости и на Конде с самого начала действовали волостные и сельские советы. В среднем Приобье к северу от Самарова большую роль в управлении играли военные волостные коменданты (Елизаровский, Кондинский, Мужевской), хотя и здесь сельские советы сохранились: Троиц-
кий (председ. Попов), Сухоруковский (председ. Я. Корепанов), Белогорский (председ. - Скосырев), Воронинский, Мало-Атлымский (председ. П. Кузьмин), Кондинский (председ. А.И. Паршуков) и др. Функции военного командира в Березовском уезде, которому и подчинялись коменданты, возложил на себя «начальник северного отряда Народной армии крестьян по борьбе с коммунистами» Ф.Я. Слинкин. Он же отдавал приказы о переброске отрядов на угрожающие направления или же в соответствии с полученными из Тобольска распоряжениями Главного штаба Народной армии.
Известны примеры назначения председателей сельских советов приказами волостного военного коменданта вопреки решению схода местных жителей [2, л. 7]. В мелких населенных пунктах существовали «начальники местных штабов», «начальники местных гарнизонов» (Ляпино), «командиры рот» (Шеркалы), коменданты (Ворона, быв. Красно-Ленинская) и т.п. как некий аналог командиров ополчения, находившихся в подчинении волостных военных комендантов. Приговор Белогорского сельского схода от 18 апреля 1921 г. показывает, что в случае недовольства действиями начальника гарнизона крестьяне могли ходатайствовать о его замене. В качестве мотивов такого решения назывались, прежде всего, нарушение принципов социальной справедливости (использует мобилизованных в своих личных целях, освобождает от нарядов любимчиков и т.п.), неуважительное отношение к гражданам [13, л. 35-35 об.].
Коменданты выполняли не только военные, но и гражданские функции. Так, Елизаровский комендант распределял запасы керосина, к нему обращались жители с просьбами о получении оставшегося от бежавших коммунистов имущества, о выделении средств для оплаты рабочих на мельнице и т.п. Ему же сельские советы докладывали о состоянии линий связи [см., напр.: 2, л. 31-39]. Комендант давал предписания о наказании провинившихся лиц, напр.: «препровождается гражданка вашей деревни Корепанова Мария, которой прошу дать наказание мыть пол в помещениях сельсовета 3 раза по исполнении прошу мне донести об этом сообщите на сходе всему народу» [2, л. 83].
С середины апреля возросла роль в управлении данным районом Сама-рова, куда отступили из Тобольска остатки Народной армии во главе со своими командирами. Различного рода ограничительные меры для местного населения, объясняемые угрозой со стороны коммунистов, вводятся приказом Главкома Б. Сватоша [13, л. 37-37 об.]. С 3 мая специальным приказом начальника гарнизона с. Елизаровского запрещаются сходки и собрания для воспрепятствования распространению пропаганды «против существующей Народной Власти» [13, л. 41].
Несколько иная ситуация наблюдалась в Сургутском уезде, где действовали по примеру уездного волостные КОБы: Тундринский, Юганский, Ларьякский, Локосовский, Нижне-Лумпокольский. Они организовывались в соответствии с приказом Сургутского КОБа № 1 от 10 марта 1921 г.: «В сельских местностях должны быть немедленно созданы Волостные и Сельские Комитеты Общественной Безопасности, распоряжения которых для жителей обслуживаемых ими районов обязательны» [8, л. 28].
Этот факт подтверждали и источники, исходившие от противников повстанцев. Вот как говорилось о наступлении на Нарым отряда А.Г. Третьякова в разведсводке от 22 марта: «Отряд идет под лозунгом восстановления крестьянских советов, создают временно комитеты общественной безопасности, действующие по указанию центра - Тобольска» [19, л. 18-18 об].
В некоторых случаях по инициативе члена Сургутского КОБа А.В. Силина они заменялись советами (Нижне-Лумпокольское, Локосово). Реальные отличия между двумя формами организации повстанческой власти на низовом уровне обнаружить сложно. Сам А.В. Силин мотивировал свое мнение необходимостью единообразия системы управления, т.к. в других подконтрольных повстанцам районах существуют именно советы [3, л. 192 об]. Однако предложенная им реформа не была доведена до конца.
Эти учреждения также избирались на общих сходах граждан, как правило, в присутствии командиров отрядов «партизан». В отличие от большевистских советов, при формировании КОБов и крестьянских советов не учитывалось имущественное положение и социальное происхождение. Главные критерии - доверие населения и неприятие коммунистических идей.
Существовали и сельские КОБы: Светло-Проточенский (председ. Г. Гу-тов), Нижне-Вартовский (председ. А. Кайдалов), Покурский (председ. Кондаков), Кушниковский (председ. А.С. Замятин) и др. Как и в районе действий волостных военных комендантов, в некоторых случаях председатели сельских КОБов Сургутского уезда не выбирались, а назначались.
В разгар восстания волостным и сельским КОБам предписывалось развернуть работу по организации добровольческих дружин, которые следовало направлять в распоряжение А.Г. Третьякова - военного командира Сургутских «партизан» в марте. Указывалось, что каждый комитет должен дать «стойких и храбрых бойцов» не менее 10% от общей численности населения [3, л. 19]. Предписывалось «принять активное участие, чтобы семьи добровольцев, вставших в ряды отрядов Народной Армии, были обеспечены продовольствием, сеном, дровами.» [8, л. 27]. Практически сразу же, наряду с привлечением добровольцев, которых по определению не могло быть очень много, проводились и мобилизации, охватывавшие весь уезд, включая и самые отдаленные волости, где власть «партизан» продержалась считанные дни. На спаде народного движения, волостные и сельские учреждения получали указания о размещении и передвижении беженцев. Волостным и сельским властям предписывалось поддерживать порядок, внимательно следить и при необходимости арестовывать подозрительных лиц, которые могут сочувствовать коммунистам. Давались указания и такого порядка: «Обратите особое внимание на Салым, где может укрываться вредный элемент» (от Сургутского КОБа Зенковскому) [3, л. 138]. Особое внимание обращалось на поддержание в исправном состоянии линий связи и транспорта.
Однако в целом специфика Севера Западной Сибири не требовала от руководителей низшего звена повстанческой администрации активной общественно-политической деятельности, кроме содействия в проведении мобилизаций и сборов. Как показывал председатель Александровского КОБа Флегонт Комаров, после избрания на общем сходе граждан он вернулся к обычным хозяйственным заботам, «возил подводы», при отступлении повстанцев был ими мобилизован как ямщик и эвакуирован в Сургут [7, л. 1].
Для выяснения положения на местах, разъяснения и проведения в жизнь решений уездной власти назначались уполномоченные. Они обладали правом производить обыски (в поисках оружия) и аресты подозрительных лиц. Впрочем, к последним запрещено было применять какие-либо меры насилия, а следовало препровождать в КОБ.
В более мелкие населенные пункты (деревни, юрты) указания могли рассылаться напрямую, без посредничества волостных КОБов или советов, что было связано, вероятно, с необходимостью быстрых оперативных действий в условиях напряженной военной обстановки. В этом отношении можно выделит циркуляр Сургутского КОБа об организации дежурств подвод во всех селениях по течению Оби от Сургута до Нижне-Лумпокольского (Алек-сандрово), отправленный в адрес сельских советов и десятников [3, л. 164].
Как уже отмечалось, учреждения Севера Западной Сибири не претендовали на самостоятельность и во всем старались ориентироваться на Тобольск.
Так, Сургутский КОБ уже на следующий день после ухода коммунистов из города запросил бывший губернский центр «указаний дальнейшей деятельности и организации власти» [3, л. 149]. Впоследствии в Тобольск регулярно направлялись военные сводки, оттуда получалась нормативно-распорядительная документация и газеты.
Тобольский КГС, в свою очередь, прямо заявлял о своих прерогативах высшего административного органа на всей освобожденной от коммунистов территории, включая Березовский и Сургутский уезды [8, л. 29], что, впрочем, не вызывало на местах никаких возражений.
Связь с Тобольском поддерживалась до самого падения повстанческой «столицы», т.е. до 7 апреля 1921 года. Этим же числом были датированы последние полученные из бывшего губернского центра экземпляры официального издания «партизан» - «Голоса Народной Армии». При необходимости телеграммы Тобольского КГС перепечатывались и доводились до всеобщего сведения.
В целом же можно отметить следующую эволюцию роли Сургутского КОБа в управлении уездом. В период наступления, когда главные силы повстанцев стремительно продвигались вперед (9-20 марта), он выполнял функции высшего органа власти, а также являлся связующим звеном между Тобольском и фронтом. Через Сургутский КОБ «начальнику всех партизанских отрядов» (как он именовался в документах) А.Г. Третьякову передавались приказы Главного штаба Народной армии, сообщалось о готовящихся подкреплениях, давались указания о направлении боевых операций (например, о «зачистке» от коммунистов бассейна Ваха от 13 марта [3, л. 169 об]). КОБ утверждал распоряжения А.Г. Третьякова, руководствуясь при этом нормативными документами, получаемыми из Тобольска.
В ходе отступления (21-31 марта) он утрачивает свои позиции. Приказом Сургутского военного штаба от 28 марта объявляется о подчинении гражданских властей уезда военным. Основаниями для такого решения послужили приказ Главного штаба Народной армии о необходимости установления единого командования всеми силами «Нарымского фронта» и постановление, принятое на заседаниях Сургутского КОБа и общего собрания, находившегося в городе отряда с. Зенково [3, л. 17]. Первоначально новый орган формируется на паритетной основе: два члена от КОБа, три - от военных, включая председателя. После временной стабилизации положения на фронте с 8 апреля Сургутский КОБ возобновляет работу. Но с этого момента его деятельность постепенно «сходит на нет», а 18 апреля он реорганизуется в КГС. В апреле - мае реальная власть находилась в руках военных. Сургутский КГС сосредоточился преимущественно на делах городского хозяйства. В один из дней середины мая, когда поражение восстания стало вполне очевидным, военным руководством принимается решение о вывозе из города запасов муки. Протесты КГС, что гражданское население останется без продовольствия и будет голодать, не возымели никакого результата. Председателю КГС А.И. Кондакову специальным приказом Военного штаба пригрозили арестом. Как показал один из свидетелей, хлеб вывезли, т.к. «вся сила была в штабе» [3, л. 38].
Юридически высшими органами власти являлись КГС. Иерархия гражданских учреждений повстанцев выглядит следующим образом: Тобольский КГС (играл роль высшего законодательного, исполнительного и судебного органа на всей освобожденной от коммунистов территории) - КГС или КОБы уездных центров или относительно крупных населенных пунктов, к которым тяготела сельская периферия (Сургут, Обдорск, Березов) - волостные крестьянские советы или КОБы - сельские советы или КОБы - десятники (в деревнях и юртах). Фактически же после того, как в ходе восстания наступил перелом в пользу коммунистов, сфера полномочий гражданских учреждений все более сужается. Поначалу она ограничивается местными хозяйственными делами, а затем и в данную область начинают вторгаться военные.
Об этом свидетельствует не только выше упомянутая история с вывозом муки из Сургута, но и тот факт, что население для решения своих проблем все чаще обращается не в КГС, а в Военный штаб. Попытки заступничества председателя КГС за отдельных граждан, пострадавших от конфискаций, грубо пресекались. Штаб, например, грозил членам Сургутского КГС
военным судом за несвоевременную выпечку хлеба [3, л. 402 об]. Другому члену уездного КОБа и КГС А.В. Силину приказом заведующего хозяйственным отделом Военного штаба от 19 мая было предписано «выдать нашему забойщику одну корову для нужд Народной Армии» [3, л. 178 об] (притом, что это была единственная дойная корова у одного из гражданских руководителей Сургутских «партизан»). Ему также объявили о призыве на военную службу, а в случае отказа пригрозили подвергнуть аресту как дезертира [3, л. 159].
Объективные мировоззренческие и поведенческие различия создавали противоречия между гражданским (учителя, кооператоры, служащие советских учреждений) и военным (в основном бывшие солдаты и унтер-офицеры из крестьян) руководством восставших. Взаимное недоверие и отчуждение не удалось полностью преодолеть. Попытки интеллигенции действовать «по закону», без лишней крови вызывали подозрение выходцев из крестьянской среды, испытавших ранее все «прелести» мировой и гражданской войн, действовавших жестко и бескомпромиссно.
В целом же следует сказать, что система организации власти у повстанцев Севера Западной Сибири отличалась пестротой и сочетала элементы чрезвычайных (КОБы, военные коменданты) и постоянных (КГС, волостные и сельские советы) органов власти. Налаживанию работы гражданских учреждений мешала сложная военная обстановка. Эволюция в сторону установления «истинного народовластия» была прервана в самом начале, чему способствовали поражения повстанцев на нарымском направлении, вторжения частей 674-го полка под командованием Абрамова на Конду и отряда П.И. Лопарева в среднее Приобье между Самарово и Березовым. Уже в апреле военные командиры фактически устраняют от рычагов управления гражданские учреждения.
Логика вооруженной борьбы заставляла отказываться от ранее объявленных демократических принципов. Повстанцам не удалось достичь провозглашенного в начале движения разделения власти на гражданскую, занимавшуюся вопросами организации жизни в тылу, и военной, действовавшей в прифронтовой полосе. Последняя все более узурпировала полномочия и права первой.
Агония движения растянулась до конца мая. Ожидание неизбежного конца не способствовало экспериментированию в сфере государственного строительства. Отсутствие единого центра управления, каковым до 7-8 апреля являлся Тобольск, также парализовало волю восставших. Север продержался так долго из-за того, что, с одной стороны, красные не стремились форсировать события, не хотели подавить сопротивление здесь как можно скорее и любой ценой, а предоставляли все естественному ходу вещей, когда весной без особых усилий можно с помощью небольших мобильных групп ликвидировать основные узлы сопротивления, после чего зачистка остальной территории являлась лишь вопросом времени. Данные расчеты полностью себя оправдали.
Литература
1. Архив регионального управления Федеральной службы безопасности по Тюменской области (далее - АРУ ФСБ по ТО). Ф. 5. Оп. 38. Д. 3233.
2. АРУ ФСБ по ТО. Ф. 5. Оп. 38. Д. 3328.
3. АРУ ФСБ по ТО. Ф. 5. Оп. 38. Д. 8758.
4. Белимов, И.Т. Разгром Сургутского кулацкого мятежа 1921 г. [Текст] / И.Т. Белимов // Ученые записки Тюменского гос. пед. ин-та. - Тюмень, 1958. -Т. 5. - Вып. 2. - С. 77-95.
5. Вести из Березова // Голос Народной Армии. - 1921. - 1 апр. - № 26. - С. 2.
6. Государственное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске (далее - ГУТО ГА). Ф. Р-209. Оп. 1. Д. 32.
7. Государственный архив Томской области (далее - ГАТО). Ф. Р-236. Оп. 2. Д. 108.
8. ГАТО. Ф. Р-236. Оп. 2. Д. 125.
9. ГАТО. Ф. Р-236. Оп. 2. Д. 188.
10. ГАТО. Ф. Р-236. Оп. 2. Д. 207.
11. Казенное учреждение «Государственный архив Югры» (далее - КУ ГАЮ). Ф. 67. Оп. 9. Д. 12.
12. КУ ГАЮ. Ф. 67. Оп. 10. Д. 27.
13. КУ ГАЮ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 1.
14. Московкин, В.В. Восстание крестьян в Западной Сибири в 1921 г. [Текст] /
B.В. Московкин // Вопросы истории. - 1998. - № 6. - С. 46-65.
15. Николаенко, В.И. Из истории восстания 1921 г. в Сургутском уезде [Текст] / В.И. Николаенко // Очерки истории Сургута. - Сургут, 2002. -
C. 77-101.
16. Петрушин, А.А. Особенности органов власти, созданных на территории, контролируемой повстанцами (на примере Сургутского Комитета общественной безопасности и Тобольского Крестьянско-Городского совета [Текст] / А.А. Петрушин // Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 года. Материалы Дня истории. 15 февраля 2001 г. - Тюмень, 2001. - С. 18-23.
17. Третьяков, Н.Г. Ликвидация Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 года: соотношение карательных и политических акций // Тюменский исторический сборник. Вып. IX. - Тюмень : Вектор Бук, 2006. - С. 267-273.
18. Хроника // Голос Народной Армии. - 1921. - № 22. - 27 марта. - С. 2.
19. Центр документации новейшей истории Томской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 54.
20. Цысь, В.В. Сургут под властью участников Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 года [Текст] / В.В. Цысь // Вестник Нижневартовского государственного университета. - 2014. - № 2. - С. 49-53.
References
1. Archive of the regional department of the Federal Security Service for the Tyumen region. F. 5. Op. 38. Doc. 3233.
2. 2Archive of the regional department of the Federal Security Service for the Tyumen region. F. 5. Op. 38. Doc. 3328.
3. 3Archive of the regional department of the Federal Security Service for the Tyumen region. F. 5. Op. 38. Doc. 8758.
4. Belimov I.T. The defeat of the Surgut kulak revolt of 1921. Uchenye zapiski Tiu-menskogo gos. ped. in-ta. [Scientific notes of the Tyumen state. ped. institute] Tiumen', 1958, Vol. 5, issue 2, pp. 77-95. (in Russian)
5. News from Berezov. Golos Narodnoi Armii [Voice of the People's Army], 1921, 1 April, no 26, p. 2. (in Russian)
6. State institution of Tyumen region "State Archives in Tobolsk". F. R-209. Op. 1. Doc. 32.
7. State Archives of the Tomsk Region. F. R-236. Op. 2. Doc. 108.
8. State Archives of the Tomsk Region. F. R-236. Op. 2. Doc. 125.
9. State Archives of the Tomsk Region. F. R-236. Op. 2. Doc. 188.
10. State Archives of the Tomsk Region. F. R-236. Op. 2. Doc. 207.
11. State institution "State Archives of Ugra". F. 67. Op. 9. Doc. 12.
12. State institution "State Archives of Ugra". F. 67. Op. 10. Doc. 27.
13. State institution "State Archives of Ugra". F. 440. Op. 1. Doc. 1.
14. Moskovkin V.V The peasant uprising in Western Siberia in 1921. Voprosy istorii [Questions of History], 1998, no 6, pp. 46-65. (in Russian)
15. Nikolaenko V.I. From the history of the uprising of 1921 in the Surgut district. Ocherki istorii Surguta [Essays on the history of Surgut]. Surgut, 2002, pp. 77101. (in Russian)
16. Petrushin A.A. The peculiarities of the authorities established in the territory controlled by the insurgents (exemplified by the Surgut Public Security Committee and the Tobolsk Peasant and City Council). Zapadno-Sibirskoe krest'ianskoe vosstanie 1921 goda. Materialy Dnia istorii. 15 fevralia 2001 g. [The West Siberian Peasant Uprising of 1921. Materials of the Day of History. February 15, 2001] Tiumen', 2001, pp. 18-23. (in Russian)
17. Tret'iakov N.G. Elimination of the West Siberian peasant uprising in 1921: the ratio of punitive and political actions. Tiumenskii istoricheskii sbornik [Tyumen historical collection]. Issue IX. Tiumen': «Vektor Buk», 2006, pp. 267-273. (in Russian)
18. The Chronicle. Golos Narodnoi Arm ii [Voice of the People's Army], 1921, no 22, 27 march, p. 2. (in Russian)
19. Center for Documentation of the Recent History of the Tomsk Region. F. 1. Inv. 1. S. 54.
20. Tsys' V.V Surgut under the authority of participants in the West Siberian Peasant Uprising of 1921. Vestnik Nizhnevartovskogo gosudarstvennogo univer-siteta [Bulletin of Nizhnevartovsk State University], 2014, no 2, pp. 49-53. (in Russian)
