Научная статья на тему 'ОРГАНИЗАЦИЯ УНИВЕРСИТЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА И БЫТА ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ: ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С. С. УВАРОВА В ОТНОШЕНИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА И ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ В 1811-1821 ГОДАХ'

ОРГАНИЗАЦИЯ УНИВЕРСИТЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА И БЫТА ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ: ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С. С. УВАРОВА В ОТНОШЕНИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА И ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ В 1811-1821 ГОДАХ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
95
18
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
УВАРОВ / САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ / ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ / РЕФОРМЫ ПРОСВЕЩЕНИЯ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА / БЫТ СТУДЕНТОВ / ЗДАНИЯ УНИВЕРСИТЕТА / ЛАБОРАТОРИИ / БИБЛИОТЕКИ / UVAROV / SANKT PETERSBURG UNIVERSITY / PEDAGOGICAL INSTITUTE / EDUCATIONAL REFORMS IN THE FIRST QUARTER OF THE 19TH CENTURY / STUDENT LIFE / UNIVERSITY BUILDINGS / LABORATORIES / LIBRARIES

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Пустовойт Иван Сергеевич, Жуковская Татьяна Николаевна

Статья рассматривает деятельность попечителя Санкт-Петербургского учебного округа С. С. Уварова по реорганизации обучения в Педагогическом институте в перспективе его преобразования в университет. На основе архивных материалов ведомственного и университетского делопроизводства представлены этапы создания интеллектуальной и материальной базы будущего университета: приобретение и перестройка зданий, в том числе Двенадцати коллегий, создание новых кафедр, устройство лабораторий, улучшение быта и борьба с болезнями и смертностью среди студентов.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по истории и археологии , автор научной работы — Пустовойт Иван Сергеевич, Жуковская Татьяна Николаевна

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

ORGANIZATION OF UNIVERSITY SPACE AND EVERYDAY LIFE OF ITS INHABITANTS: THE ACTIVITIES OF S. S. UVAROV REGARDING THE ST. PETERSBURG UNIVERSITY AND ITS PREDECESSORS IN 1811-1821

The article considers the activities of the Curator of the St. Petersburg educational district S. S. Uvarov in the reorganization of education at the Pedagogical Institute with a view to transforming it into a university. Based on archival materials of departmental and university office work, the stages of creating the intellectual and material base of the future university are presented: the acquisition and reconstruction of buildings, including the building of Twelve collegiums, the creation of new departments, the establishment of laboratories, the improvement of life, and the fight against diseases and mortality among students.

Текст научной работы на тему «ОРГАНИЗАЦИЯ УНИВЕРСИТЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА И БЫТА ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ: ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С. С. УВАРОВА В ОТНОШЕНИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА И ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ В 1811-1821 ГОДАХ»

DOI: 10.37614/2307-5252.2020.1.18.007 УДК 378 (470)

И. С. Пустовойт, Т. Н. Жуковская

ОРГАНИЗАЦИЯ УНИВЕРСИТЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА И БЫТА ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ: ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С. С. УВАРОВА В ОТНОШЕНИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА И ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ В 1811-1821 ГОДАХ

Аннотация

Статья рассматривает деятельность попечителя Санкт-Петербургского учебного округа С. С. Уварова по реорганизации обучения в Педагогическом институте в перспективе его преобразования в университет. На основе архивных материалов ведомственного и университетского делопроизводства представлены этапы создания интеллектуальной и материальной базы будущего университета: приобретение и перестройка зданий, в том числе Двенадцати коллегий, создание новых кафедр, устройство лабораторий, улучшение быта и борьба с болезнями и смертностью среди студентов. Ключевые слова:

С. С. Уваров, Санкт-Петербургский университет, Педагогический институт, реформы просвещения в первой четверти XIX века, быт студентов, здания университета, лаборатории, библиотеки.

Ivan S. Pustovojt, Tatyana N. Zhukovskaya

ORGANIZATION OF UNIVERSITY SPACE AND EVERYDAY LIFE

OF ITS INHABITANTS: THE ACTIVITIES OF S.S. UVAROV REGARDING

THE ST. PETERSBURG UNIVERSITY AND ITS PREDECESSORS IN 1811-1821

Abstract

The article considers the activities of the Curator of the St. Petersburg educational district S. S. Uvarov in the reorganization of education at the Pedagogical Institute with a view to transforming it into a university. Based on archival materials of departmental and university office work, the stages of creating the intellectual and material base of the future university are presented: the acquisition and reconstruction of buildings, including the building of Twelve collegiums, the creation of new departments, the establishment of laboratories, the improvement of life, and the fight against diseases and mortality among students. Keywords:

S. S. Uvarov, St. Petersburg University, Pedagogical Institute, educational reforms in the first quarter of the 19th century, student life, university buildings, laboratories, libraries.

История университетского образования в столице Российской империи в XIX веке была бы совершенно иной, если бы во главе столичного учебного округа в период либеральных реформ просвещения оказался не европейски образованный и энергичный С. С. Уваров, а кто-либо другой. Санкт-Петербургский университет был обязан ему своим статусом, общественным влиянием и даже местоположением, поскольку именно по его проекту в феврале 1819 года он был преобразован из Главного педагогического института [Жуковская, 1998; Жуковская, Пустовойт, 2019].

Насколько компетенции Уварова, его идеи и стратегии отразились на внешнем облике университета, мы рассмотрим, оценивая пространственный и бытовой аспект деятельности университетской корпорации. Пространственный аспект науки часто отступает на второй план в историописании университетов, которое остается по преимуществу институциональным и событийным. В нашем

случае изучение этой проблематики прекрасно обеспечено источниками — документами канцелярии попечителя Санкт-Петербургского учебного округа и обширным университетским и ведомственным делопроизводством, хранящимися в ЦГИА СПб и РГИА.

Возглавив Санкт-Петербургский учебный округ в самом конце 1810 года, С. С. Уваров отвечал за состояние всех учебных заведений округа, подведомственных МНП, в том числе за университет, который только предполагалось открыть. Круг его власти был определен «Предварительными правилами народного просвещения» (1803) и Указом об обязанностях Комиссии училищ. Попечитель представлял на утверждение министру народного просвещения кандидатуры профессоров университета и директоров гимназий, один раз в два года осуществлял осмотр училищ округа, участвовал в работе Главного правления училищ, экспертного органа при министерстве, занимался финансовой и хозяйственной частью всех учебных заведений [Галиуллина, 2010: 242; Андреев, Цыганков, 2015].

Уварову предстояла работа по созданию центра подготовки педагогов для училищ не только столичного округа, но и других округов, Главного педагогического института (далее — ГПИ), проект которого был представлен министру народного просвещения А. К. Разумовскому в 1811 году. Базой для такого центра становился Педагогический институт (далее — ПИ), который в год начала управления Уварова находился в трудных условиях. Сказывался недостаток штатных единиц профессоров и преподавателей: для 150 студентов их было всего 12, не считая 4 магистров [ЦГИА. Ф. 13. Оп. 1. Д. 666. Л. 1—3]. Неудовлетворительными были условия обучения, содержания и проживания казеннокоштных студентов, размещавшихся как в здании бывшей Учительской семинарии на 6-й линии Васильевского острова, так и в некоторых «покоях», отведенных институту в здании Двенадцати коллегий. Неприспособленность и теснота помещений, особенно студенческих комнат, однообразное питание вместе с перегруженностью учебными предметами становились причиной высокой заболеваемости и даже смертности студентов ПИ в 1805-1811 годах, что отражают архивные дела.

Типичной можно назвать ситуацию, описываемую в донесениях Конференции ПИ попечителю в начале 1811 года: «Конференция имеет честь донести Вашему сиятельству, что окончивший курс наук и находившийся в клинической больнице студент онаго института Григорий Стефановский 26-го минувшего февраля умер от чахотки» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 511. Л. 1]. Через два месяца Уваров вновь извещал министра народного просвещения о том, что «окончивший курс наук и находившийся в клинической больнице студент онаго института Федор Проклимантов сего 9-го апреля умер от чахотки» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 511. Л. 2]. Вскоре попечитель получил от Конференции института еще одно извещение о смерти студента: «Окончивший курс наук студент Яков Касимовский, который назначен был Конференциею в воспитанники Императорской академии наук по части естественной истории и коему позволено было начальством отправиться на время Псковской губернии к помещику Микулину для обучения детей его, сделавшись больным простудою еще до отъезда своего, сего июня 2-го дня умер в клинической больнице» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 511. Л. 4]. Все трое умерших уже окончили трехлетнее обучение в ПИ, на которое государством были затрачены немалые деньги, но оставались в ведении Института и, как можно видеть, не отличались крепким здоровьем. Кроме них за предыдущие 7 лет существования ПИ умерло, судя по архивным данным фонда 13 ЦГИА СПб, еще 8 студентов: Потакинский, Новицкий, Михайловский, Касаткин, Сурковский, Скобников, Кротков, Самарин.

Прежде всего, С. С. Уваров поставил целью улучшить условия обучения: санитарное состояние учебных и жилых помещений, размещение, а также питание студентов и их быт во внеучебное время, поскольку они жили в зданиях Института и редко их покидали. Были закуплены необходимые лекарства, по рекомендации институтского врача штаб-лекаря П. Х. Капгера переоборудован лазарет института. Во всех сложных случаях заболевших студентов отправляли в Обуховскую градскую больницу или клиническую больницу на Литейной улице, но за их состоянием осуществлялось постоянное наблюдение [Жуковская, 2010]. Кроме того, с 1811 года при зачислении в Институт более строго оценивалось физическое состояние поступающих — в перспективе предстоящих им лет обучения и последующей преподавательской деятельности. Благодаря комплексу санитарных мер и контролю за здоровьем поступающих смертность и заболеваемость студентов значительно снизились (в 1812 году умер лишь один студент Андрей Вишняков [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 1082]), за последующие годы в делопроизводстве ПИ студенческих смертей во время обучения и вовсе не отмечено.

С. С. Уваров проводит ряд мер по оказанию помощи студентам, в том числе тем, кто уже окончил обучение или готовился к преподаванию в самом институте. Так, магистр Егор Сферин в своем обращении от 24 января 1811 года к Конференции института сообщал о тяжелом материальном положении: «Живя в институте один, не имея никого кто бы разделял со мной издержки на содержание, ежемесячно платя только служителю и прачке до 20 рублей и готовя себе стол не на особенной, но на казенной кухне, а при всем том не имея возможности по своим должностям давать частных уроков, я всегда находил великие невыгоды в содержании себя 57 рублями в месяц. И потому вынужден был большею частью обедать на стороне. Ныне, оставаясь при тех же должностях, я должен ежедневно быть в обеденное время дома и ходить в класс, а таким образом не могу уже получать и прежних, хотя скудных, но необходимых выгод в пропитании себя. Почему не смея испрашивать ничего другого, покорнейше прошу Конференцию по крайней мере позволить мне пользоваться казенным столом при институте, дабы при помощи этого я мог больше содействовать цели, предположенной в образовании прибывших вновь студентов» [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 769. Л. 1].

С подобной просьбой обращался и студент Василий Фарфоровский, принятый на службу в ПИ: «Будучи определен для письмоводства по Конференции института сего и комитету испытаний, при нем учрежденному (то есть Комитету, организующему процедуру экзаменов на чин. — И. П., Т. Ж.), я получаю по обоим сим местам только 300 рублей в год. При нынешней дороговизне довольствуясь столь малым окладом, должен я по необходимости во всем терпеть крайний недостаток. На исполнение же своих должностей употребляю не только все утреннее время ежедневно, но нередко и вечернее, занимаясь бумагами на дому. Что само препятствует мне пользоваться сторонними пособиями в содержании своем. Почему покорнейше прошу Конференцию, доколе не сделано будет мне прибавки к жалованью, об исходатайствовании мне у высшего начальства позволения пользоваться казенным столом и квартирой в институте» [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 769. Л. 4]. 4 июня 1811 года С. С. Уваров отдает распоряжение, разрешая окончившим студентам, служащим при ПИ, пользоваться здесь же столом и квартирой, «до прибавки к жалованью» [Там же. Л. 5]. Это распоряжение было одобрено министром.

Пользоваться «ежели пожелают казенным столом <...> и на будущее время» за счет Института было разрешено адъюнкту зоологии Ржевскому, магистру Сферину, титулярным советникам Фарфоровскому, Арсеньеву и Левинскому, из числа окончивших ПИ в 1808-1811 годах и уже преподающих в нем [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 769. Л. 6]. Относительно Ржевского, по его просьбе, Уваров распорядился, чтобы ему «провизия отпускалась за деньги по казенным ценам», вместо готовых кушаний, с выплатой последующей компенсации из средств ПИ. Прочие же могли пользоваться «казенным столом вместе со студентами <.> в благодарность их заслуг перед институтом» [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 769. Л. 7-9]. По представлению Конференции ПИ Уваров решил вопрос о размещении при Институте и выплате первоначального жалования всем студентам, вернувшимся из трехлетней заграничной командировки и начавшим преподавание [Жуковская, 2013б]. Кроме того, ПИ продолжал оказывать материальную помощь выпускникам, уже распределенным к учительским местам, в том числе в отдаленные губернии, поскольку они еще в течение 6 лет находились в ведении МНП. Такое решение проблем молодых преподавателей наглядно иллюстрирует систему отношений в ПИ как продолжение того «семейного стиля», который отличал малочисленные академические сообщества российских университетов на этапе их становления.

Что касается условий обучения, то к моменту своего реформирования ПИ не располагал помещениями, подходящими для организации учебного процесса нового уровня сложности и для серьезных занятий наукой. Здание Коллегий, где размещались аудитории и жилые помещения студентов и преподавателей, не отвечало потребностям института: крыша протекала, комнаты для студентов были сырыми, печи дымили, да и само здание нуждалось в реконструкции. По соседству, с того же входа в здание Коллегий были квартиры сенатских служителей и других посторонних институту лиц, что усложняло поддержание должного санитарного состояния и вело к нежелательным контактам студентов. Лаборатории и коллекции, необходимые для преподавания естественных наук, негде было развернуть.

Едва вступив в должность, С. С. Уваров запросил у Конференции ПИ отчета о состоянии материальной базы учебного заведения, его зданий, библиотеки и лабораторий, о численности профессоров, студентов, магистров, о расходах и т. д. [ЦгИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 985. Л. 2].

Конференция представила развернутое описание, в котором говорилось: «Педагогический институт помещается на Васильевском острове в связи (то есть под общей крышей — И. П., Т. Ж.) с разными присутственными местами, именующимися Коллежскими департаментами. Собственного здания не имеет. Есть еще на том же острове в 6-й линии каменный двухэтажный дом с флигелями и пристройкой на дворе деревянного строения, где сперва помещались студенты 1-го отделения института, которые распределены уже на учительские места. Дом сей принадлежит Главному правлению училищ. Ныне в сем доме помещаются три профессора, лаборант физики и письмоводитель хозяйственного комитета, часть библиотеки, часть минералогического кабинета, небольшое зоологическое строение, химическая лаборатория с кабинетом и классом для преподавания химии и хранится Государственная казна, институту принадлежащая. Сословие института состоит из преподающего эстетику, 9 ординарных профессоров, 4 магистров и одного учителя, всего из 15 человек» [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 985. Л. 3-4].

В отчете давались характеристики «ученой части» институтского хозяйства, которая включала библиотеку, состоящую «из 1745 авторов, до 4860 томов» и пособий по естественной истории; минеральный кабинет, состоящий из 5 коллекций, подаренных, соответственно, статским советником Раздеришиным (200 штуфов), академиком В. М. Севергиным (436 штуфов), берг-гауптманом П. И. Медером (3000 штуфов), а также купленной у профессора Е. Ф. Зябловского (341 штуф) и лейб-медика Крейтона (2805 штуфов). Среди учебных материалов числились гербарий, состоявший из садовых и оранжерейных растений, «расположенный по алфавиту Линеевых латинских наименований из 1200 растений», а также гербарий «дикорастущих прозябений, собранных студентами института в окрестностях Санкт-Петербурга, содержащий до 300 пород». По части зоологии в фондах находилось «собрание животных в 138 банках, залитых спиртом», коллекция птиц, «отчасти рисованных, но большей частью из перьев под натуру», в 115 рамках за стеклами, подаренная гоф -хирургом И. С. Орлаем, и коллекция из 200 насекомых, подаренная «бывшим попечителем, тайным советником Новосильцевым, в четырех рамках за стеклами, состоящая преимущественно из чешуекрылых насекомых или бабочек».

Кроме того, в распоряжении института были минц-кабинет, химическая лаборатория с кабинетом и «камера-обскура» (простейший оптический прибор, позволяющий воспроизводить изображение объектов). Минц-кабинет включал подаренную коллежским асессором Вертом коллекцию из 542 древних и редких монет и медалей, в числе которых были 16 золотых, 200 серебряных, медные и одна кожаная.

Любопытно, что уже в 1811 году в институте была довольно приличная химическая лаборатория, которая включала несколько помещений для опытов, хранения инструментов, посуды, термометров и реактивов. В лаборатории имелись 7 печей — 2 духовые, 2 капельные, 1 пузырная, 1 малая и 1 большая «отражательные печи», а также аппараты для дистилляции, для растворения воды, «несколько снарядов для выпаривания из меди», пневматический аппарат, газометр и пр.

Материально-хозяйственная часть ПИ находилась в ведении особого Хозяйственного комитета, состоявшего из трех профессоров, члены которого избирались Конференцией и утверждались попечителем. На хозяйственную деятельность комитету полагался из казначейства определенный денежный фонд, комитет назначал казначея и делопроизводителя [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 985. Л. 14-16].

Расходная часть бюджета ПИ в 1811 году выглядела следующим образом (табл. 1) [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 985. Л. 13].

Таблица 1

Ведомость сколько и на какой предмет отпускается в институте сумм

Рублей Копеек

Директору, профессорам, магистрам и учителю 23100

Секретарю конференции 600

На содержание студентов 29973 75

На канцелярию расходы 500

На издержки по учебной части 5600

На пансион ученым чиновникам 600

Итого 65773 75

Также важно отметить, что ПИ, существовавший с 1804 года как «отделение университета» и подготовляемый в 1811-1816 годах к преобразованию в главную педагогическую школу, всё еще не имел собственного здания, которое бы соответствовало его назначению, и вынужден был арендовать недостающие помещения или ютиться в мало подходящих. Институту первоначально досталась лишь часть здания Двенадцати коллегий, предназначенного для других целей и не освобожденного от занимающих его разных ведомств и служб. Эти помещения затем унаследовал Петербургский университет.

В 1809-1818 годах попечители столичного округа Н. Н. Новосильцев и С. С. Уваров активно подыскивали для университета готовый вместительный дом и параллельно обсуждали идею строительства обширного комплекса зданий в центре города на казенных землях [Столпянский, 1919: CXII-CXIII]. С. С. Уваров осматривал дом барона Раля на Мойке с целью его приобретения, но по каким-то причинам покупка не состоялась. Также обсуждался проект территориального соединения университета с Академией наук на Стрелке Васильевского острова [Жуковская, 2010: 44]. Этим проектам не суждено было осуществиться, скорее всего, из-за недостатка финансирования.

После преобразования ПИ в ГПИ Уваров снова выступил с проектом его перемещения в центр города, но проект не был поддержан, поскольку предложенный участок являлся «границей императорских садов» [Жуковская, Пустовойт, 2019: 114-116]. Университет получил постоянное пространственное существование, как известно, лишь в 1837 году, когда была закончена перестройка для него здания Двенадцати коллегий с учетом нового назначения. С этого момента университет помещался во всем здании, имел собственную просторную домовую церковь, Актовый зал, аудитории, помещение библиотеки и пр. Правда, около 20 лет, до 1859 года, Петербургский университет делил это здание со вторым Главным педагогическим институтом [Курылев, Жуковская, 2019].

Реорганизация учебно-вспомогательных подразделений ПИ осуществлялась под контролем Конференции, вникавшей во все бытовые детали. Так, 30 марта 1812 года Конференция делала представление Уварову о необходимости «по причине всегдашнего дыма переделать в институтской кухне очаг и железный над оным купол, равно вновь сделать от него вверх четыре трубы и выбелить всю кухню» и сообщала, что для этих работ «приговорены мастера за сто девяносто рублей», которые можно выдать «из остаточных сумм Института» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 1]. Своим распоряжением от 1 мая попечитель утвердил эти работы, но деньги предложил взять из суммы, отпускаемой в институт на непредвиденные издержки [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 2]. Кроме того, как он, в свою очередь, докладывал министру А. К. Разумовскому, среди необходимых «перестроек и починок в здании, ныне Педагогическим институтом занимаемом», нужно было «починить крышу, от ветхости которой делаются многие течи, исправить кухню, отделать несколько квартир для чиновников, переменить спальные комнаты студентов, перевести домашнюю больницу в иные покои», сделать «другие распоряжения для внутреннего устройства и чистоты» [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 136. Л. 1].

Назначенный директором института Е. А. Энгельгардт по поручению попечителя к июню 1812 года подготовил записку о необходимых перестройках и ремонтах в здании Коллегий. Он сообщал, что, «осмотрев помещение и расположение оного, <...> нашел в сем последнем некоторые значительные неудобства, требующие неотлагательного исправления». Директор указывал на недостаток «квартир для чиновников Института», а главное, «комнат, в которых

студенты в свободные от классов часы могли бы собираться как для упражнения себя в учебных предметах, так и для бесед между собою или с приходящими к ним в воскресные часы посетителями». Он обращал внимание на «недостаток места для хранения архива и письменных дел Института, которые по сей причине должны храниться у секретаря Конференции, от чего <...> нередко произойти могут великие проволочки и потеря времени». Кроме того, Энгельгардт отмечал, что «расположение спален в покоях, не имеющих ни свежего воздуха, ни довольного света, должно иметь весьма вредное влияние на здоровье студентов. К тому же спальни разделены в разных частях дома и, не имея близкого между собою сообщения, нужный надзор делается весьма затруднительным» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 1].

Директор предложил значительно расширить помещения, занимаемые студентами, отделить комнаты для дневных занятий от спален, обустроить помещения для отдыха и свободного общения студентов. Он, в частности, писал: «Относительно важнейшей и нужнейшей из сих статей, расположения спален, я считаю весьма удобным поместить оные в длинную галерею, ныне столовою занимаемую, так как сие уже сделано в другой таковой же галерее. При сем одна из занятых ныне под буфет двух комнат должна быть назначена для дежурного смотрителя, а другая обращена быть может в гардероб для хранения лишних студенческих вещей и для умывания. По исчислению моему в сих двух галереях свободно поместить можно сто кроватей, так чтобы перед каждою оставалось еще около У аршина места. Таковым перемещением спален в галереи очистятся ныне под спальни занимаемые комнаты, которых с включением проходных передних имеется 13». Речь идет о здании Коллегий и нижней галерее его центральной части, которая впоследствии была перестроена. Места для спален, по проекту Энгельгардта, отделялись от столовых и буфетов, выделялись помещения для кладовой, «в которой также настоит великая надобность», одно помещение предлагалось «оставить в виде общей передней для свободного сообщения». Еще 4 комнаты, «на площадь выходящие (то есть на современную Менделеевскую линию. — И. П., Т. Ж.), <...> употребить на пребывание студентов в не классное время», — писал Энгельгардт. Отведение нескольких помещений для внеаудиторных занятий и общения довольно многочисленного контингента студентов директор считал необходимым «для здравия молодых людей». Прежде студенты все внеучебное время проводили в своих тесных спальнях, не имея мест для сидения, кроме кроватей. При новом порядке «воздух в спальнях мог быть в течение дня и больше всего вечером переменяемым и очищаемым открытием окошек и проч. Сего теперь сделать невозможно, потому что студенты не имеют никакого убежища, кроме спален. С другой стороны, нет возможности, чтобы студенты, сидя всегда на кроватях своих, имели бы как постели, так и платье свое в должной опрятности и чистоте; равным образом нет также и возможности, чтобы молодые люди, будучи лишены всех удобностей, возымели охоту упражняться учебными предметами» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 3].

Важно также, считал Энгельгардт, что, отведя для дневных занятий студентов просторные помещения «и устроив в оных столы с ящиками, в которых могли бы, каждый особенно, хранить нужные им книги и бумаги, ожидать и требовать можно, чтобы занимались они полезным образом и чтобы все вещи их содержались в надлежащем порядке. Впрочем, помещение здесь студентов на несколько часов дня не мало не препятствует расположить в шкафах по стенам

часть библиотеки, а именно ту, которая наиболее во всегдашнем употреблении» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 3-4]. Можно заметить, что предложение о разделении внеаудиторного пространства на дневную и ночную зону, с приданием «дневной» зоне всех атрибутов зоны для продолжения научных занятий или свободного общения, выдержано в духе просвещенной педагогики конца XVIII века.

Для помещения архива Е. А. Энгельгардт предлагал «определить одну из комнат, ныне библиотекою и минеральным кабинетом занимаемых, и в коих собирается Конференция». Библиотеку же «по теперешнему ее пространству» он рассчитывал поместить в остающихся двух комнатах с расположением части ее в комнате «для репетиций и обыкновенного пребывания студентов». Отведенная для архива комната должна была служить и кабинетом директора, или, как писал Энгельгардт, «пристанищем во время приезда моего в Институт для рассмотрения письменных дел и бумаг, которые, по мнению моему, должны всегда оставаться при Институте». А «для свидания с теми из особ, к Институту принадлежащих, которые могут иметь какую-либо надобность в личном со мною объяснении, для большей же удобности и дабы частым проходом через аудиторию не прерывать лекций, нужно будет открыть заделанную ныне дверь, выходящую в одну из вновь назначенных столовых».

Директор разрабатывает ряд мероприятий, существенно улучшающих состояние вспомогательных учреждений ПИ. Во-первых, пишет он, «больницу считаю я удобным перенести в часть галереи, которая ныне служит спальней для некоторых из студентов. Будучи совершенно отдалена от прочих комнат, галерея сия для больницы весьма удобна. Перемещением же ее выигрывается три комнаты и одни сени, из коих с малыми издержками сделать можно две небольшие квартиры для одиноких чиновников». Во-вторых, директор предлагал «привести всю кухню в лучший вид и вообще устроить ее так, чтобы можно было удобно наблюдать в оной чистоту и опрятность». Для этого «очаг перенести от наружной стены в середину кухни, сам же очаг устроить по правилам графа Румфорда (Б.-Т. Румфорд — англо-американский изобретатель, теплофизик. — И. П. , Т. Ж.) обделанными котлами, от чего кроме совершенной чистоты, произойдет нарочитое сбережение дров. Сверх того, нужно будет еще устроить особенный маленький очаг для приготовления кушанья для больных, а для сбережения дров плоскую пирожную печь для пирожного и разного поджаривания, на что ныне употребляется большая хлебная печь. А дабы прибавить в самой кухне свету, то предполагаю я на средней стене, где теперь стоит очаг, сделать большое венецианское окошко» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825.Л. 4-5].

Техническое усложнение проекта и множественные перепланировки, удорожающие его стоимость, оправдывались соображениями гигиены и важности создания условий для более свободных и углубленных занятий студентов вне аудиторий. Впрочем, Энгельгардт пояснял, что найден субподрядчик, готовый выполнить за те же деньги более сложные работы: «Хотя всем сим и прибавилось почти вдвое против подряженной прежде за 150 рублей работы, однако сыскался подрядчик, который приемлет на себя исправить всю со включением сего прибавка работу за самую ту цену, которая прежде условлена была, заплатив от себя прежнему подрядчику за начало им сделанное, сколько по расчету придется» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 6].

В своем проекте директор Института разработал детальную схему перепланировки имеющихся площадей с расширением пространства для квартир профессоров, о чем написал в докладе: «Считаю я удобным обратить равномерно в жилье большую комнату, подле квартиры профессора Кукольника находящуюся, которая хотя сначала и назначена была для оптического класса и устроения камеры обскуры; но по положению ее, как удостоверяет сам Кукольник, к сему совсем неудобна. Комната сия по пространству с некоторую отделкой дает довольно пространную квартиру для помещения одного или двух неженатых чиновников. Таковую же квартиру устроить можно над классной залой первого отделения, которая для числа слушателей от 30 до 40 человек слишком высока и потому в зимнее время холодна бывает1. Сими способами прибудет вновь четыре квартиры для одиноких чиновников. Что же касается до двух вновь приобретенных квартир в верхних этажах, то можно бы оные устроить нераздельно для двух семейных чиновников. Для хозяйственной же удобности как сих, так и двух прежних таковых же квартир, в сем же этаже профессорами Лодием и Кукольником занимаемых, нужно будет на чердаке устроить 4 довольно просторных чулана из досок, для всякой поклажи и дабы можно было легко всегда содержать лестницы в надлежащей чистоте» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 3-6]. Это описание показывает, что с начала 1810-х годов большая часть преподавателей ПИ, а впоследствии университета, компактно проживали в здании Коллегий (это подтверждают и адресные книги Петербурга), рядом со студентами, что делало академическое сообщество более монолитным, а пространство деятельности и быт «ученого сословия», в которое вписывались и студенты — общими.

Сообщив о выявленных неудобствах в здании Коллегий и предложив оптимальные перестройки, Е. А. Энгельгардт к 19 июня 1812 года, подготовил общую сметную документацию на проведение работ на сумму 7678 рублей [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 8]. Он настаивал на скорейшем рассмотрении проекта и начале его выполнения, поскольку июль «благоприятствует успешному производству работ». В тот же день он получает одобрение Уварова на реализацию проекта [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 9].

С. С. Уваров направил предложения Энгельгардта и смету строительных работ в зданиях ПИ на утверждение министра А. К. Разумовского, прибавив: «Издержку сию я считаю необходимой, ибо если и приобретен будет новый дом для института, то прежде двух или трех лет, считая со времени приобретения его, нельзя им будет совершенно воспользоваться, и институт будет оставаться в нынешнем здании, которое так ветхо и запущено, что внутренний порядок института и даже здоровье студентов весьма от того страдают» [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 136. Л. 2-3]. Рассмотрев проект, А. К. Разумовский 23 июня ответил Уварову, что строительные работы на сумму свыше 7 тысяч рублей из хозяйственных сумм ПИ нужно согласовать с Комитетом министров. Не предлагая уменьшить сумму издержек, он просил составить новую смету. «Впрочем, — добавлял он, — желательно было бы сделать перестройки и починки только самые необходимые,

1 О «большой зале», впоследствии перестроенной, где читались лекции не только 1-му отделению студентов, но и публичные лекции для всех желающих, вспоминал бывший профессор эстетики И. И. Мартынов, предшественник Энгельгардта в статусе руководителя ПИ [Записки И. И. Мартынова, 1872: 133-135].

как потому что Институт временно помещается в нынешнем здании, так и для того, что, хотя при Институте находятся экономические суммы, но они потребуются на содержание самого Института; почему с истечением сроков настоящих контрактов на разные по оному поставки, цена вещам несравнимо превзойдет ту, что по штату института назначена и в оный отпускается». Последняя фраза отражала беспокойство высших чиновников по поводу начавшейся войны и неизбежной инфляции [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 11]. 9 июля 1812 года Комитет министров утвердил ходатайство попечителя о перестройках в Институте на сумму до 7000 рублей, которые дозволено было «употребить из экономических сумм института» [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 136. Л. 10].

Этот первый значительный проект перестройки здания Коллегий под нужды обучения осуществить в полной мере не удалось, по обстоятельствам военного времени. Ввиду нехватки средств было решено исправить только «самое важное», но и эти работы вскоре пришлось остановить, поскольку уже в сентябре 1812 году было принято решение об эвакуации Института из-за возможного движения неприятеля к столице. План эвакуации, разработанный Уваровым, хроника переезда 120 человек студентов и преподавателей водным и сухим путем и пребывания их в Петрозаводске находят отражение в непрерывной переписке попечителя с директором Е. А. Энгельгардтом. Во время четырехмесячного пребывания в дороге и в месте эвакуации учебная деятельность Института не прерывалась, а часть книг, приборов и даже мебели, привезенных с собой эвакуированными, были оставлены Олонецкой губернской гимназии [Жуковская, Калинина, 2012].

К решению хозяйственных вопросов стало возможно вернуться только в 1815 году. Но отпущенный на ремонт помещений ПИ в здании Коллегий фонд был уменьшен в два раза. В инструкции министра А. К. Разумовского Уварову было указано о выделении лишь 3373 рублей «на необходимо нужные переделки и починки» в покоях, «занимаемых здешним Педагогическим институтом в здании старых коллегий» [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 1656. Л. 2]. «Ветхость здания» и непригодность для «принятия в институт полного количества учащихся» требовали ускорить работы. Уваров снова предложил Конференции объявить торги и найти подрядчика, который бы взялся за выполнение ремонта института по приемлемой цене, поскольку прежняя сумма в 7595 рублей стала «отяготительной для институтских расходов» [Там же: Л. 5]. В перестройки он просил включить лишь то, без чего в ближайший учебный год нельзя было обойтись, а затем снова провести торги для определения общей суммы расходов [Там же: Л. 6].

5 ноября 1815 года Хозяйственный комитет докладывал Конференции, что по результатам проведенных торгов, в которых участвовали «санкт-петербургский мещанин Галакшин, мещанин Серебряков и санкт-петербургский купец Добрецов, за всю работу по проекту, «последний цену объявил 3600 рублей, что больше архитекторской сметы в 227 рублей» [Там же: Л. 3]. Уваров дает согласие на заключение подряда с купцом Добрецовым на указанную сумму расходов и распоряжается «сверх сметы 227 рублей купцу Добрецову выдать из доходов институтских текущего 1816 года» [Там же: Л. 7].

Одновременно по инициативе С. С. Уварова начинаются работы по благоустройству и ремонту территории, прилегающей к зданию Коллегий. Это было вызвано «требованиями полиции о починке мостовой напротив здания института», которая, как и освещение этого участка, находилась в ведении ПИ,

а не городской думы. 2 июля 1815 года Хозяйственный комитет сообщал, что «крестьянин графа Воронцова Федор Тимофеев» по итогам торгов «определил цену 220 рублей со всем казенным материалом» [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 1621. Л. 1]. С. С. Уваров утвердил этот подряд и сумму вознаграждения «крестьянину Федору Тимофееву для починки мостовой напротив института за объявленную им цену» [ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 1621. Л. 2]. Таким образом, в летние месяцы 1815 года минимальное благоустройство и перестройка здания под нужды Института были сделаны.

В исследованиях пространственно-временных характеристик университетских сообществ делается акцент на нормативном упорядочении времени универсанта посредством расписания, на определении циклов внутри всего срока обучения, каждого учебного года, недели, дня. Мы имеем возможность представить организацию преподавания в ПИ детально, со всеми ее особенностями, благодаря тому, что в первый же год попечительства Уваров вел постоянную переписку с Конференцией по поводу оптимизации преподавания: это были корректировки содержания обучения, утверждение нового учебного плана, распределение предметов между отделениями и приглашение новых профессоров.

Важной задачей, по мнению Уварова, был пересмотр содержания преподаваемых предметов и учебных программ ПИ. Попечитель начал заниматься этим уже в январе 1811 года и предложил Конференции «сделать надлежащее распоряжение относительно распределения предметов, составляющих предварительный курс наук в Педагогическом институте, между профессорами и часов для преподавания, назначая при том для российского и латинского языков во всякий учебный день по часу для каждого и принимая в уважение, что успехи студентов весьма много зависят от хорошего расположения времени. А что касается до Закона Божьего, назначаемого вновь между предметами, о сем приняты будут впоследствии надлежащие меры» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 459. Л. 1]. Список предметов, составлявших предварительный курс наук в Педагогическом институте, иллюстрируют данные (табл. 2) [Там же: Л. 2].

Таблица 2

Список предметов, составлявших предварительный курс наук в Педагогическом институте

Предмет Примечание

Закон Божий

Логика Эти три предмета неразлучны

Метафизика

Этика

Всеобщая история Особенно Российского государства

Всеобщая география

Общая естественная история

Начальные правила математики

Латинский язык Грамматика

Русский язык

Французский язык Словесность

Немецкий язык

Вскоре Конференция представила попечителю проект расписания с распределением занятий по дням недели, обозначением предметов и имен читающих их профессоров, с указанием количества часов на каждый предмет. Вышло так, что некоторые профессора оказались не задействованными в преподавании, к примеру, профессор политических наук М. А. Балугьянский, профессор статистики К. Ф. Герман, профессор химии А. И. Шерер. Но они оставались загружены как члены Комитета испытаний, а профессор К. Ф. Герман также и как член Хозяйственного комитета [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 459]. При распределении учебных занятий с включением и рисования как «предмета необходимого» получилось, что российской словесностью воспитанники заниматься должны были в неделю 6 часов, латинской также 6, французским и немецким языками, как и математикой, по 4 часа; на общую естественную историю отводилось 2 часа, на общую географию и, в частности, российскую, как и на философские науки — по 2; Закон Божий и рисование преподавались также по 2 часа в неделю. У студентов было по 6 часов занятий ежедневно [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 103. Л. 3].

Расписание часов и преподаваемых в ПИ учебных предметов, иллюстрирует предлагаемая ниже табл. 3 [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 103. Л. 6].

Таблица 3

Расписание часов и учебных предметов, преподаваемых в Санкт-Петербургском педагогическом институте

Дни Поутру После обеда

от 8 до 10 ч от 10 до 12 ч с 14 до 15 ч с 15 до 16 ч

Понедельник Философия Математика Российская словесность Латинский язык

Вторник Российская словесность (8-9) Латинский язык (9-10) География Рисование и черчение

Среда Французский язык Общая естественная история Российская словесность Латинский язык

Четверг Немецкий язык Французский язык Российская словесность Латинский язык

Пятница Закон Божий Математика Российская словесность Латинский язык

Суббота Немецкий язык Всеобщая история, в частности, российская Российская словесность Латинский язык

Как видно по табл. 3, учебный день в ПИ разделялся на две части: от 8 до 12 утра и после обеда — от 14 до 16 часов. В день проводилось по три-четыре занятия, устанавливалось шесть учебных дней в неделю. Эта традиция распределения учебного времени сохранилась потом в университете, по крайней мере, до конца 1830-х годов. Позже, в 1812-1815 годах, было расширено преподавание черчения и рисования в 1 -м отделении ПИ, то есть для заканчивающих курс обучения [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 750. Л. 1-2].

Вскоре попечитель, озабоченный отсутствием законоучителя «в том важном месте, каков Педагогический институт, где готовятся наставники юношества», представил министру А. К. Разумовскому собственный проект преподавания Закона Божьего [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 103. Л. 4-7]. Считая, что «закон божий есть душа истинного просвещения», Уваров ставил высокие требования к личности законоучителя. Он писал: «Преподающий должен сам быть убежден в святости религии, чувствовать всю важность возложенной на него обязанности, должен быть убежден, что одна только история церкви может пролить свет на всемирную историю» [Там же: Л. 6]. Проект был одобрен министром, в качестве законоучителя в ПИ был приглашен священник Владимирской церкви, выпускник Московской славяно-греко-латинской академии, протоиерей Симеон Платонов.

Полный курс обучения в ПИ составлял по-прежнему три года. Учебный год начинался в августе, заканчивался в июне. В ПИ, помимо выпускников духовных семинарий, предполагалось принимать учеников, окончивших гимназии. В первой половине 1811 года в Институте обучалось 80 человек, в процессе набора, к августу, количество студентов возросло до 100. Через три года был произведен новый набор студентов.

В течение 1818 года, уже после преобразования ПИ в ГПИ, по инициативе Уварова там организуются публичные курсы для вольнослушателей и тех, кто желал поступить в будущем в университет. 26 марта 1818 года Конференция ГПИ представила попечителю расписание этих курсов [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 203. Л. 1], которое было впоследствии утверждено министром. В дальнейшем публичные курсы открывались регулярно, это повышало авторитет ГПИ, а затем и университета. Их расписание составлялось для каждого факультета. Расписание публичных курсов на 1818 год отражено в табл. 4 [Там же: Л. 2].

Таблица 4

Расписание публичных курсов на 1818 год

Дни/Часы От 4 до 7 часов пополудни

Понедельник От 4 до 5 — естественное и уголовное право, Куницын От 5 до 7 — арифметика и геометрия, Чижов

Вторник От 4 до 5 — естественное и уголовное право, Куницын От 5 до 7 — начальные основы физики, Соловьёв

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Среда От 4 до 5 — французская словесность, Тилло От 5 до 7 — римское и российское право, Кукольник

Четверг От 4 до 6 — российская словесность, Бутырский От 6 до 7 — немецкая словесность, Раупах

Пятница От 4 до 5 — логика, Галич От 5 до 6 — политическая экономия, Плисов От 6 до 7 — всеобщая и всероссийская статистика, Герман

Суббота От 4 до 5 — всеобщая и российская география, Арсеньев От 5 до 7 — всеобщая и российская история, Рогов

Из табл. 4 видно, что в расписании публичных курсов отсутствует преподавание Закона Божьего, но оно включает основные предметы университетского курса, по которым чиновникам надлежало выдержать экзамен.

Организация учебного процесса требовала решить проблему недостатка учебных пособий. Этот недостаток восполнялся путем разовых или систематических закупок книг. Так, 7 марта 1812 года Конференция ПИ представила на рассмотрение попечителя обращение профессора-классика Ф. Б. Грефе, который «для успешнейшего преподавания» латинского языка просил снабдить воспитанников нужными пособиями, «как-то: Латинскими лексиконами, Латинскими грамматиками и по нескольку экземпляров сочинения Горация и Саллюстия». Конференция сделала представление о необходимости покупки «10 экземпляров Латинских лексиконов и по 30 экземпляров каждой из прочих упомянутых книг» из сумм, «на учебную часть Института назначенных» [ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 780. Л. 1]. 8 марта Уваров дал согласие на закупку учебных пособий, что могло улучшить постановку преподавания латыни, без которой он не представлял университетского преподавания [Там же: Л. 2]. Впоследствии в 1819-1821 годах он настойчиво внедряет латинский язык, требуя знания его от поступающих. Пополнение библиотеки повышало статус и образовательные возможности ПИ как «отделения университета».

Изменение структуры преподаваемых наук требовало создания новых кафедр, что было закреплено Уставом ГПИ, утвержденным в декабре 1816 года. В 1816 году была открыта кафедра российской словесности (ранее преподавание этого предмета было совмещено с преподаванием эстетики). Уваров сообщал министру А. К. Разумовскому, что «он полагает необходимым учредить при Санкт-Петербургском Педагогическом институте особую кафедру российской словесности, которой «доселе не было», и назначить на нее ординарного профессора, служащего при Главном правлении училищ, бывшего профессора Санкт-Петербургской духовной семинарии, коллежского асессора Толмачёва», с жалованьем 1500 рублей в год [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 169. Л. 1]. Я. В. Толмачев, питомец Харьковского коллегиума, впоследствии в течение 4 лет преподавал в Киево-Могилянской духовной академии философию, догматическое и нравственное богословие, герменевтику, церковную историю, чтение Священного писания, высшее российское и латинское красноречие, одновременно с «еврейским, греческим, немецким и французским языками, чистой и смешанной математикой, экономией, гражданской историей и географией, с успехом превосходным» [Там же: Л. 3-4]. Иначе говоря, Толмачёв представлялся универсальным преподавателем и Уваров возлагал на него большие надежды, которые впоследствии не оправдались.

В марте 1818 года открываются две кафедры восточных языков с приглашенными из Франции преподавателями — Ш. Деманжем и Ф. Шармуа. Оба молодых француза были приглашены на должности ординарных профессоров самим Уваровым, по рекомендации знаменитого ориенталиста А. И. Сильвестра де-Саси. Деманж обучал арабскому и армянскому языкам, а Шармуа персидскому и турецкому, молодым ученым сразу же было положено полное профессорское жалование в размере 2000 рублей и 500 рублей квартирных денег [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 235. Л. 2].

Попечитель уделяет много внимания созданию кафедры астрономии, причем, еще до преобразования ГПИ в университет. Так, в октябре 1818 года Уваров пишет министру А. Н. Голицыну: «В учреждении Главного Педагогического института не сделано никакого распоряжения касательно астрономии, хотя сия

важная наука входит в состав и занимает первое место в кругу наук математических» [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 202. Л. 1]. Он обращает внимание, что вообще в России, в том числе в Академии наук, эта отрасль науки находится в шатком положении: «На сей предмет теперь не находится никаких пособий для желающих посвятить себя сей науке, так что если б мы лишились Шуберта и Вишневского, то не имели бы никакого способа их заменить». Он предлагает «в отвращение сего значимого неудобства» учредить при ГПИ кафедру астрономии, «с препоручением ее академику Вишневскому, имеющему сверхобширные познания и способность преподавать на русском языке» [Там же: Л. 2]. Попечитель подкреплял свое предложение тем, что теоретические занятия профессор может сочетать с практическими в академической обсерватории, находящейся «частно в ведомости Вишневского». Обращаясь в Главное правление училищ и к министру, Уваров ходатайствовал о назначении Вишневскому полного профессорского жалования в размере 2000 рублей [Там же: Л. 8]. В. К. Вишневский был родом из Речи Посполитой, в 1803 году был приглашен в Академию наук на должность помощника директора обсерватории и вскоре, благодаря своему уникальному зрению, был признан одним «из самых ревностных и искусных астрономов-наблюдателей». С 1806-го по 1815 год по поручению Академии наук он объехал всю европейскую Россию, определил широту и долготу около 300 важнейших географических пунктов [Григорьев, 1870: 23-24]. Таким образом, ГПИ, а потом и университет получили кафедру астрономии, которая на тот момент не во всех действующих университетах была замещена.

Вишневскому приходилось не только наставлять студентов в практическом наблюдении, но и приобретать астрономические приборы. Так, в связи с прошением вдовы академика П. Б. Иноходцева, поданном на имя министра в декабре 1818 года, о приобретении оптических инструментов ее мужа Вишневский был назначен экспертом и способствовал оценке и приобретению для ГПИ «двухфутового телескопа с микрометром», «трехфутовой ручной трубы» и «астрономических часов» [РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Д. 18. Л. 52]. После осмотра Вишневский высказал заключение, что все инструменты сделаны известными иностранными мастерами, находятся в хорошем состоянии и нуждаются только в чистке. Что касается до их практического употребления, то, по мнению эксперта, они могли быть помещены в музей одного из высших учебных заведений или лицея и служить для преподавания «начальных оснований астрономии и космографии». За телескоп двухфутовый «работы известного английского художника Джеймса Шорта, который стоил по прейскуранту 35 гиней, ныне, поскольку уже несколько был в употреблении», Вишневский предложил уплатить владелице 400 рублей; за прилагающийся к телескопу «гелиометр простой», который у Шорта стоил 15 гиней, было предложено «только 150 рублей», за «трехфутовую ахроматическую трубу Доллондову» — 70 рублей, за часы астрономические работы известного французского часового мастера Лепота — 300 рублей. Итого: 920 рублей» [РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Д. 18. Л. 53]. Однако отсутствие свободных сумм помешало ГПИ и Петербургскому университету самому купить эти приборы у вдовы П. Б. Иноходцева. Главное правление училищ предложило приобрести их Харьковскому университету, в котором, как было сказано, «ныне будет находиться и профессор астрономии» (то есть была открыта и замещена соответствующая кафедра).

Новые дисциплины, по расчетам Уварова, могли привлечь новых обучающихся. Если иметь в виду, что в ГПИ астрономия и восточные языки

не были необходимостью, поскольку учителям не приходилось преподавать их в гимназиях, то этот эпизод можно считать отражением долгосрочных планов попечителя в отношении открытия в столице полноценного университета.

В этой перспективе под руководством профессора М. Ф. Соловьева и его помощников была реорганизована и Химическая лаборатория [Жуковская, 2017: 296-297]. Еще в 1818 году Главное правление училищ по представлению Уварова распорядилось выделить из экономических сумм Департамента народного просвещения 2829 рублей на ее обустройство в «Островском» доме Департамента (старом здании с пристройками на 6-й линии, о котором уже упоминалось). Перестройка здания для нужд химической лаборатории была поручена архитектору Шретеру, который должен был «представить комитету счет издержкам» [РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Д. 19. Л. 74-75]. К 1821 году в университете была оборудована полноценная лаборатория аналитической химии, позволявшая студентам вести научно-исследовательские работы, были закуплены необходимые приборы и реактивы.

«Топос» и «хронос» университета представляют собой конструируемое символическое пространство, которое соотносится с видимой и используемой суммой объектов. Для Петербургского университета визуальное и материальное пространство существования было оформлено в десятилетие попечительства С. С. Уварова. Его визуальные и ценностные границы (здания, интерьеры, библиотеки, естественнонаучные музеи, коллекции, лаборатории и проч.) были в это время существенно расширены, что позволило этому материальному комплексу в дальнейшем стать основой для академического роста. Было упорядочено и время универсантов, которое становилось все более насыщенным научными занятиями.

Список сокращений

ГПИ — Главный педагогический институт

МНП — Министерство народного просвещения

ПИ — Педагогический институт

РГИА — Российский государственный исторический архив

ЦГИА СПб — Центральный государственный исторический архив г. Санкт-Петербурга

Список источников

Записки И. И. Мартынова // Памятники новой русской истории. Сборник исторических статей и материалов, изданный В. Кашпиревым. СПб.: Тип. Майкова, 1872. Ч. 2. Паг. 2. С. 276-390.

РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Д. 18. Журналы по Главному правлению училищ за 1819 год.

РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Д. 19: Журналы по Главному правлению училищ за 1820 год

РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 103. Дела об утверждении расписания.

РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 136. Л. 1. Дело о перестройке здания Педагогического института. 17 июня — 30 июля 1812 г.

РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 169. Дело об учреждении при Педагогическом институте кафедры русской словесности и о назначении на эту кафедру профессора Я. В. Толмачева.

РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 202. Дело об учреждении в Главном педагогическом институте кафедры астрономии и о поручении преподавания астрономии академику В. К. Вишневскому.

РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 203. Дело о разрешении устройства при Главном педагогическом институте публичных курсов.

РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 235. Дело о награждении орденами профессоров Петербургского университета И. Ф. Деманжа и Ф. Ф. Шармуа.

ЦГИА. Ф. 13. Оп. 1. Д. 666. Именной список чиновников Педагогического института для помещения в Адрес-календарь Академии наук. Октябрь 1810. Л. 1-3.

ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 769. Л. 1. О разрешении преподавателям института на пользование казенным столом.

ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 985. О числе комнат в здании Государственных коллегий, занимаемых институтом.

ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 1621. О починке мостовой перед зданием института.

ЦГИА СПб. Ф. 13. Оп. 1. Д. 1656. О выделении денег на ремонт здания института.

ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 459. О расписании учебных предметов для предварительного курса.

ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 511. О смерти студентов Спб. Педагогического института.

ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 750. Об обучении воспитанников Педагогического института рисованию и черчению.

ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 780. О покупке для студентов Педагогического института 10 экз. латинских лексиконов и по 30 экз. грамматик и сочинений Горация и Саллюстия.

ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 825. Л. 1. О переделках и починках комнат, занимаемых Педагогическим институтом в связи старых коллегий.

ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 1082. О смерти студента Андрея Вишнякова.

Список литературы

Андреев А. Ю. Цыганков Д. А. Попечитель императорского университета в системе народного просвещения Российской империи первой половина XIX в. // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. 2: История, история русской Православной церкви. 2015. № 4 (65). С. 70-97.

Галиуллина С. Д. Деятельность попечителя учебного округа // Вестник Башкирского университета. 2010. Т. 15, № 1. С. 24-244.

Григорьев В. В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых 50 лет его существования. СПб.: Тип. В. Безобразова, 1870. 432, 96, СХХИ, 15 с.

Жуковская Т. Н., Калинина Е. А. Эвакуация Петербургского педагогического института в 1812 году // 1812 год в судьбах России и Европы: сб. тр. междунар. науч. конф. (Санкт-Петербург, 6-7 декабря 2012). СПб.: Фонд «Европейское наследие», 2012. С. 135-145.

Жуковская Т. Н. Петербургский университет в городском пространстве первой трети XIX в. // Социальная история. Ежегодник. 2009 / отв. ред. Н. Л. Пушкарева. СПб.: Алетейя, 2010. С. 45-46.

Жуковская Т. Н. Правительственные стратегии в сфере просвещения и идея университета в Петербурге (1803-1819) // Клио: журн. для ученых. 2013а. № 10 (82). С. 15-25.

Жуковская Т. Н., Пустовойт И. С. С. С. Уваров и его проекты 1811— 1821 гг. (к 200-летию преобразования Главного педагогического института

в университет) // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. 2019. № 7, вып. 17. С. 113-129.

Жуковская Т. Н. С. С. Уваров и воссоздание Петербургского университета // Очерки по истории Петербургского университета. Вып. VII. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998. С. 56-74.

Жуковская Т. Н. Химия в Петербургском университете в первой трети XIX в.: границы науки и ее представители // Наука и техника: Вопросы истории и теории: материалы XXXVIII Междунар. годичной конф. Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (30 октября — 3 ноября 2017 г.). СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2017. С. 296-297.

Жуковская Т. Н. Peregrinado académica: подготовка профессорантов Санкт-Петербургского университета в Европе в начале XIX в. // Вестник СПбГУ. 2013б. № 3. С. 30-42.

Курылев С. С., Жуковская Т. Н. Главный педагогический институт (18281859): проблемы административной и социальной истории // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. 2019. № 7, вып. 17. С. 130-143.

Столпянский П. Н. К истории зданий Санкт-Петербургского университета // Санкт-Петербургский университет в первое столетие. 1819-1919. Материалы по истории С.-Петербургского университета. Пг.: 2-я Государственная тип., 1919. Т. I: 1819-1835. С. CVII-CXLVII.

Сведения об авторах

Пустовойт Иван Сергеевич

магистрант

Институт истории Санкт-Петербургского государственного университета Жуковская Татьяна Николаевна

кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России с древнейших времен до XX в. Институт истории Санкт-Петербургского государственного университета

Ivan S. Pustovoit

Undergraduate of Institute of History of Saint-Petersburg State University Tatyana N. Zhukovskaya

PhD (History), Associate Professor of the Institute of History of Saint-Petersburg State University

РСН: 10.37614/2307-5252.2020.1.18.008 УДК 378. 94 (47)

А. В. Ашихмин

НЕМЕЦКАЯ ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНАЯ ГРУППА

В ПРОФЕССОРСКОЙ КОРПОРАЦИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА В ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX ВЕКА

Аннотация

Рассматриваются процессы социального и профессионального взаимодействия немецких профессоров внутри академического пространства на примере Санкт-Петербургского университета в первой трети XIX века. Дано представление о жизни и деятельности преподававших здесь немецких ученых с учетом

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.