CC BY
14
УДК 342.5 doi: 10.20310/1819-8813-2017-12-6-443-450
ОРГАНИЗАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УПРАВЛЕНЧЕСКОГО АППАРАТА ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ В НАЧАЛЕ 1920-х гг.: ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ
ВЕТРОВ ПАВЕЛ ВАЛЕРЬЕВИЧ
Тамбовский государственный университет имени Г. Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, e-mail: tetzvil@yandex.ru
КРАСНИКОВ ВИКТОР ВИКТОРОВИЧ
Тамбовский государственный университет имени Г. Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, e-mail: viktor_krasnikov@list.ru
В статье на основе архивных и печатных источников дается политико-правовой анализ организации и деятельности партийного и государственного аппарата Тамбовской губернии в начале 1920-х гг. Период перехода от политики «военного коммунизма» к новой экономической политике был обусловлен кризисным состоянием государственных управленческих структур, особенно в Тамбовской губернии, охваченной в этот период антоновским восстанием. Анализируются попытки партийных и государственных органов найти пути преодоления тяжелой кадровой ситуации в управленческой сфере. Приведены различные точки зрения, которые обсуждались на различных уровнях власти. Найденные архивные материалы показывают значительные разногласия по поводу решения создавшихся кадровых проблем. Рассматриваются причины и последствия сложившейся ситауции, как в губернии, так и в целом по стране. Авторы приходят к выводу, что кризисное состояние требовало серьезных усилий по строительству партийных и государственных структур власти. Принятые меры не всегда были эффективны, что приводило к новым проблемам. Отсутствие кадрового потенциала, управленческого опыта, идеологической подготовки зачастую не только не исправляли, а даже усугубляли существующее положение. Переход к НЭПу выявил серьезные недостатки в управленческой системе. Преодолеть их и одновременно сохранить организационно-правовой контроль за всей политической системой стало основной задачей большевиков в начале 1920-х гг.
Ключевые слова: власть, губерния, губернский комитет, закон, исполнительный комитет, партия, партийно-государственный аппарат
К концу 1920 - началу 1921 г. кризис общества принял зримые очертания и мог перейти во всеобщий социальный взрыв. Такие события были связаны с полным крахом политики «военного коммунизма», причем не только в экономической, но и в политической сферах. В этот период состояние органов власти, прежде всего на региональном уровне, вызывало у большевиков наибольшее беспокойство. Они были большей частью полностью дезорганизованы, а в районах охваченных «анто-новщиной» власть практически отсутствовала. Можно констатировать реальную утрату большевиками контроля над большой частью губернии. Поскольку именно партийный аппарат выполнял государственные функции, а основу местной управленческой структуры составляли члены РКП(б), то состояние местных органов власти в
начале 1920-х г. можно оценить, анализируя состояние местных партийных организаций. В большинстве из них наблюдалось критическое положение. Органы местной власти испытывали большой кадровый дефицит, вызванный крестьянским восстанием, когда большая часть местных партийных работников либо были убиты, либо попросту разбежались. Имеющиеся же кадры были заполнены случайными или даже уголовными элементами. Некоторые из них шли в партию, а вместе с этим и во власть, намеренно, другие же вступив в партию по идейным соображениям, за время гражданской войны и восстания привыкли к безнаказанности и вседозволенности, чему способствовала система действовавших чрезвычайных мер в управлении государством. В целом этот слой был массовым, и такими же массовыми были злоупотребления и
преступления, исходящие от него. Так, по словам уполномоченного А. М. Большакова, командированного в Шацкий уезд: «в советские учреждения проникли люди с преступным намерением тормозить начатую работу или руководствуясь исключительно корыстной целью» [1]. И такая ситуация была характерна для губернии в целом.
За годы гражданской войны парторганизация была сильно ослаблена мобилизациями на фронт. Более тысячи коммунистов погибли в боях с анто-новцами. «За период с июня 1920 по август 1921 г. организация уменьшилась до 7916 человек, или почти в два раза. Более половины ее составляли крестьяне, многие из которых не имели еще большевистской закалки. Опытных руководителей было мало» [2]. Проблема отсутствия руководящих кадров особенно коснулась низового аппарата. Так, в постановлении президиума Тамбовского уисполкома от 20 октября 1920 г. говорилось: «... в 41 волости уезда бандитами совершенно разрушен советский аппарат и убито до 250 партийно-советских работников, временами восстанавливаемый советский аппарат вновь разрушается...» [3]. В некоторых уездах ситуация не изменилась и через год. Яркий пример - Борисоглебский уисполком, в котором: «Власти на местах в уезде не было, все честные товарищи, ранее стоявшие у власти во время бандитизма, погибли. Связи с уездом не было, благодаря чему было трудно контролировать деятельность власти на местах. Пользуясь полнейшей оторванностью от уездного Центра и рай-ревкомы, и волревкомы, повсюду злоупотребляли властью в форме конфискации и реквизиции имущества у граждан» [4]. Во многих уездных органах процветали волокита, дезертирство, саботаж. Так, в Елатомском уезде полномочной комиссии приходилось «проверять всех опаздывающих и не являющихся на службу, даже приходилось производить аресты целыми десятками» [5]. Служащие, замеченные в разгильдяйстве и саботаже, наказывались лишением свободы сроком от двух до пяти суток с исполнением служебных обязанностей, «после чего начинали относиться к службе более добросовестно» [6].
Слабость работы местных органов власти была связана и с еще не сложившейся структурой органов управления. В 1920 г. в уездах еще не существовало районных комитетов партии, что значительно ослабляло всю партийную и советскую работу на местах. До создания райкомпартов в губернии действовал институт райорганизаторов, но без соответствующего аппарата они физически не могли организовать работу на местах. Тем более райорганизаторы являлись только инструкторами,
которые должны были направлять деятельность ячеек уезда, а не постоянно руководить ими. Работа же наездами не могла дать желаемых результатов, хотя бы потому, что часть ячеек находилась на большом расстоянии от города и туда было трудно добраться.
Другими доказательствами плачевного положения дел на местах в этот период служат сообщения с мест. Большинству местных партийных организаций требовалась коренная реорганизация. Кирсановский укомпарт в октябре 1920 г. сообщал: «Никаких отделов при волкомпартах не существует за невозможностью подбора технических работников. Сотрудников во всех организациях, кроме президиума, не имеется. В данное время в распоряжении укома не имеется и райорганизаторов за невозможностью их подбора после неоднократных попыток» [7]. «Реорганизация персонального состава советских и партийных организаций возможна при условии присылки достаточного числа партийных товарищей минимальным количеством в 60 человек. Прислано же в распоряжение укома только 8. Помимо того, что ежедневно от рук бандитов выбывают все новые и новые партийные товарищи, оставшиеся почти поголовно больны настолько, что это отражается на их работе. Продолжающие работу настолько издергались, приту-пели и как-то стали безразличны, что требуется большой такт и умение, чтобы добиться от них минимум работы. Нужно сказать, что одни меры репрессий не помогают» - писал в своем докладе в губком и губисполком председатель Борисоглебского уисполкома Пешков в начале 1921 г. [8].
О разложении местных органов власти свидетельствуют итоги партийной чистки 1921 г. В губернии она началась в августе и закончилась в октябре 1921 г. Из партии в первую очередь должны были исключаться откровенные противники советской власти, а также явные преступники, пьяницы и взяточники. Чистка проводилась по решению Х съезда РКП(б) и по мнению руководства Тамбовского губкома являлась «показателем силы партии, а не слабости» [9]. Хотя в связи с предстоящей кампанией по очистке и немногочисленности состава ответственных работников, предполагалось «что многие будут или совсем исключены из партии, или отстранены от ответственной работы, а потому нужда в ответработниках возрастет еще больше» [10]. Но партийная чистка еще сильнее, чем предполагалось, выявила внутренние проблемы РКП(б). В секретном циркуляре губкома от 22 ноября 1921 г. говорилось: «Чистка партии кроме положительных результатов дала и отрицательные. Установлено, что во многих случаях шкурни-
ческие элементы нашей партии использовали чистку для сведения личных счетов, для дискредитирования честных товарищей. Они вселяют недоверие членов организации друг к другу и своим руководящим центрам, парализуя всякую революционную работу» [11]. В Тамбовской губернии было исключено 235 работников (33,5 % от общего числа). С советской работы - 153 (39,2 %), с партийной - 32 человека (10,8 %) [12]. Всего же было исключено 2345 человек (29,6 % общего числа коммунистов губернии) [13].
Общее положение органов власти в уездах Тамбовской губернии в период 1920-1921 гг. характеризует доклад председателя Борисоглебского уисполкома Пешкова: «Губцентр из-за отсутствия связи в течение продолжительного времени не имел возможности направлять местную организацию по правильному пути, что проявилось в неконтактности как в партийной, так и в советской работе между партийными товарищами. Чистка партии также внесла дезорганизацию, большая часть опытных советских работников из партии были исключены, заменить их сразу было некем. Выброшенные из партии продолжали и продолжают мстить оставшимся, дезорганизуют ряды последних» [14].
Подобные доклады с мест не были единичными. Преступления и присутствие в провинциальных партийных организациях лиц их совершавших были не случайностью и отдельными эпизодами. Сложившаяся ситуация была порождением самой системы «военно-бюрократической» диктатуры. Факты преступлений не всегда становились известны губернской власти, так как на местах их часто скрывали. Ситуация на местах становилась угрожающей, местные парторганизации работали плохо, с многочисленными нарушениями, авторитет партии падал. Партийное руководство губернии в июле 1921 г. принимает циркуляр, обязательный для всех укомов РКП(б) «О порядке решения дел по злоупотреблениям должностных лиц - членов РКП(б)». Причиной его принятия послужил: «Неправильный взгляд во многих уездных организациях, будто дела о злоупотреблениях по должности и недостойном поведении членов партии надо решать только внутрипартийным порядком и при этом в узких партийных коллегиях, не осведомляя по этим делам не только беспартийные рабочие массы, но и партийную организацию» [15]. Признавая такое положение дел неправильным, губком предписывал к обязательному исполнению укомам и всеми членами организации, чтобы всякое дело о неправильных действиях членов партии предварительно направлялось в уком, все
установленные проступки членов партии против партморали или советских порядков заносить в партбилет, а также в обязательном порядке сообщать всем членам организации об установленных проступках и принятых по ним решениях укомов [16].
Частые упоминания данной проблемы говорят о ее серьезности. Между тем, пороки, так распространившиеся среди коммунистов, складывались давно. Еще на VIII съезде партии в марте 1919 г Н. Осинский говорил: «С констатирования того, что у нас возродился бюрократизм. Решение дел сосредотачивается в узких коллегиях, которые ... отрываются от масс ... у нас усиленным образом развивается покровительство близким людям, протекционизм, а параллельно - злоупотребления, взяточничество; и в конце концов, особенно в провинции, нашими ответственными, иногда партийными работниками, чинятся явные безобразия. В настоящее время старые партийные товарищи создали целый чиновничий аппарат, построенный в сущности говоря, по старому образцу. У нас создалась чиновничья иерархия» [17]. Об этих же явлениях на съезде говорили Сапронов, Игнатов, Зиновьев и другие.
Состояние местного партийного и государственного аппарата во многом являлось иллюстрацией к существующему положению в РКП(б) в целом. В партии в конце 1920 - начале 1921 г. сложились две точки зрения на причины кризисного положения, в котором она оказалась. Первая точка зрения отражала взгляды на сложившуюся ситуацию руководства партии, которое пыталось объяснить существующее положение временными обстоятельствами. Зиновьев, Бухарин и некоторые другие руководители все проблемы партии пытались свести к конкретной ситуации в стране, считая, что военное положение породило существующие негативные явления. Так, Зиновьев, делая доклад на IX партконференции, доказывал, что болезнь партии - это болезнь данного времени, она носит временный характер. Условия, порожденные гражданской войной, всеобщая военизация неизбежно должны были породить и недостатки. Зиновьев не видел оппозиции ни в партии, ни в стране в целом, проявляются лишь отдельные недовольства. Их источники лежали в неэластичном аппарате, «главнократии», вопиющих злоупотреблениях. По его мнению, ошибаются власти на местах, и все это переносится на советскую власть [18]. Для выхода из сложившейся ситуации Зиновьевым было предложено разрешить больше свободной критики внутри партии и создать особый орган для того, чтобы «блюсти честь партии»,
но также нужно усилить централизацию внутрипартийной жизни и право руководящего Центра производить назначения. Таким образом, нужна была железно организованная пролетарская партия [19]. Гражданская война породила кризис, и преодолеть его можно путем самовоспитания партии, большего внимания аппарату, повышением сплоченности партийных рядов. Нужно было не изменять существующую систему, а лишь избавиться от ее наиболее одиозных явлений. Выступая на той же конференции, Сапронов также признавал первопричиной сложившейся в партии ситуации объективный фактор, то есть войну. Однако в его взгляде были и существенные различия. В своем докладе Сапронов подчеркнул, что «те формы и методы управления, которые у нас существуют, порождают бюрократизм и ту язву, которая разъедает тело нашей партии» [20]. Поэтому он предложил изменить всю организационную систему, все методы и формы работы. По его мнению была необходима периодическая смена всего аппарата, развертывание критики, обязательность отчетов выборных органов. Предлагалось превратить ЦК из управляющего в руководящий орган и прекратить систему назначенства [21]. IX партконференция приняла резолюцию «Об очередных задачах партийного строительства», в которой причины кризиса сводились к условиям гражданской войны, но последующие события показали, что попытка изменить ситуацию не удалась. Резолюция осталась на бумаге и практического воплощения не нашла.
Новые попытки избавится от болезненных проявлений в партии последовали на X съезде РКП(б). Снова появились две точки зрения на проблему. Бухарин в своем докладе на съезде по внутрипартийным проблемам, также в качестве главной предпосылки, приведшей к такому положению дел, назвал гражданскую войну. «Военные формы управления характеризуются крайней степенью централизации, свертыванием всех коллективных органов партийной организации. Военная система развивала самостоятельность, ударность ведомств, групп товарищей и развивала определенные материальные привилегии для этих групп, отдельных лиц. Бюрократия вылезла из системы боевых приказов, отодвинув на задний план массы» [22]. Внешние факторы, по мнению Бухарина, сыграли первостепенную роль в разрастании кризиса партии, соответственно он носил временный характер. Исходя из этого убеждения, предлагались и меры выхода из него: сплоченность и самовоспитание партии, все внимание аппарату и т. п.
Игнатов, Бубнов, Максимовский, Рафаил и другие представители «рабочей оппозиции» при-
чины кризиса видели в самой партии. «Верхи партии инстинктивно, а может быть и нет не доверяли массам» - говорил Игнатов в своем выступлении на X съезде от «рабочей оппозиции» [23]. Партия, по их мнению, теряла однородный состав, в нее проникали мелкобуржуазные элементы, то есть не было выдержано классовое единство рядов РКП(б). На практике получала подтверждение мысль, что в партии сложилась группа политических вождей, которая и определяла тот принцип руководства партией и страной, который сложился и укрепился в годы гражданской войны. Оппозиция в качестве причин кризиса называла жесточайший централизм, переросший в бюрократизм, а также кризис бюрократического Центра. Выход из кризиса виделся оппозицией в изменении самой системы, реформировании партии: развитие рабочей демократии, отмена назначенства, реорганизация всего аппарата, в том числе и руководящего. В целом «не нужно сохранять систему» [24].
Безусловно, война повлияла на стиль и методы деятельности партии, но жесткий централизм впоследствии перерос в бюрократизм, и партия уже не только не смогла, но и не захотела от него отказаться. В целом же можно констатировать очевидный рост отрицательного отношения к советской власти и партии. Он был связан со сложившейся в стране системой управления, негативным отношением власти к целым социальным группам населения. Централизация управления в условиях войны способствовала сосредоточению широких полномочий в руках отдельных лиц. Сложилась диктатура партийного аппарата, что получило свои проявления во всей вертикали власти, отражаясь в состоянии, методах работы, отношении к населению местного аппарата управления.
К концу войны в РКП(б) назрел и организационный кризис. Мобилизации, ставшие в годы войны основным методом решения кадровых проблем, проходили уже с трудом. В Тамбовской губернии за 1921 г. было проведено 4 переброски работников, перемещению подверглось 146 человек [25]. Основной задачей партийной и советской работы в 1920-1921 гг. стало распределение партийных сил. Осуществляться оно должно было выдвижением новых работников и перемещением их с менее ответственной работы на более ответственную. Главной причиной перемещения должно быть повышение качества партийной и советской работы, то есть перемещаться должны были наиболее способные работники. Но в привычку уже вошли и другие причины перемещений, не имевшие ничего общего с профессиональными качествами работников. Перемещениями могли устраняться трения
между работниками, так как склоки и дрязги так явно обозначившиеся во время партийной чистки не перестали преследовать организацию и в дальнейшем, став впоследствии настоящей «болезнью» партии.
Бесчисленные кампании и постоянные кадровые перестановки порождали, с одной стороны, неуверенность работников в своем будущем, а с другой - практически полную безответственность за свой действия назначаемых и перемещаемых лиц. Различные агенты и уполномоченные, командируемые на места, зависели только от вышестоящих инстанций. Были известны случаи, когда «приезжая в волость, агент или уполномоченный не считали нужным показывать мандат, грозили оружием, арестом, совершенно забывая, что перед ними такие же партийные работники» [26]. И это только представители губернских и уездных организаций.
Сложившаяся монополия РКП(б) на власть делала партию притягательной для разного рода карьеристов, взяточников, аморальных типов, а порой и просто уголовных элементов. Так, председатель Усманского исполкома, большевик с дореволюционным стажем Н. Н. Исполатов в 1921 г. в письме В. И. Ленину писал: «... Идейные коммунисты поистине составляют каплю в российском море. Факты действительности неумолимо говорят, что диктатура, долженствующая быть в рамках сознательного революционного пролетариата, на самом деле проводится политиканами, с значительным уклоном в сторону личных интересов, часто с сильным уголовным запашком... Везде подбираются свои люди. Во главе партии политиканы. Рядовые члены безмолвствуют под страхом репрессии в виде существующего права перебросок со стороны укомпарта, губкомпарта безапеля-ционного под угрозой исключения из партии, а всякий исключенный или выбывший из партии рискует попасть на учет как принадлежащий к противосоветской партии и быть во всякое время арестованным» [27].
Повсеместно ощущался недостаток в работниках. Тамбовскому губернскому отделу управления пришлось даже пользоваться трудом заключенных в концлагерь, из числа которых вербовались нужные канцелярские сотрудники. Но это не давало нужного результата, так как труд заключенных был принудительным и ограничен временем, тем более за их работой приходилось наблюдать, что отрывало других сотрудников от их обязанностей. В 1921 г. в Тамбовском ГОУ работало до 30 заключенных, и когда в мае распоряжением особого отдела ВЧК все заключенные, работающие в ГОУ,
были сняты с работы - его деятельность практически остановилась [28].
В этот период острейший кадровый голод поразил и деревню. Низовые партийные организации - деревенские ячейки были совершенно разрушены. Если в 1918-1919 гг. они насчитывали по 60-70 человек, то к январю 1921 г. в них оставалось по 35 человек, или они вообще переставали существовать. Причинами развала ячеек были мобилизации на фронт, крестьянское восстание в губернии, отвлечения коммунистов на различные компании. На местах оставались наиболее слабые работники. Организационную слабость партия пыталась ликвидировать постоянными перемещениями руководящих работников. Так, в апреле 1921 г. губкомом была осуществлена плановая переброска работников на усиление Кирсановской организации. Было отозвано 26 работников, а взамен прислано 24 новых. Известно, что и до этого Кирсановская организация, из-за своей слабости, подвергалась серьезным кадровым перестановкам в июне 1920 и феврале 1921 гг. [29].
Состояние местного партийно-государственного аппарата требовало срочного принятия чрезвычайных мер по усилению и контролю его деятельности. Существующая ситуация отразилась на решении полномочной комиссии ВЦИК, обследующей в этот период Тамбовскую губернию. Комиссия дала заключение о неправильной постановке работы всех судебных, административных и хозяйственных органов губернии, и постановила организовать во всех уездах при уисполкомах особые комиссии - «тройки». В обязанности «троек» входила организация широкой контрольной деятельности всех судебных, административных, хозяйственных органов уезда, борьба с волокитой во всех советских учреждениях, их ревизия с целью пресечения всех злоупотреблений. Комиссии могли принимать жалобы у населения и должны были делать доклады о своей работе и принятых мерах уисполкому [30]. Стараясь хоть как-то улучшить существующее положение, полномочные комиссии при уисполкомах призывали граждан доносить им обо всех злоупотреблениях ответственных работников, считая что это самый правильный способ сближения потерявшей авторитет партии с массой крестьянского населения [31].
Приведенные факты свидетельствуют - провинциальные органы власти, вся система местной власти, отождествленная с партией, переживала состояние разрушения и хаоса. Политика «военного коммунизма» с окончанием гражданской войны зашла в тупик, противоречия между партией и обществом достигло критической отметки. Особенно
остро кризис проявился в крестьянских регионах, в частности, в Центральном Черноземье. Это выразилось в вооруженной борьбе крестьянства с советской властью. «Антоновщина», охватившая Тамбовскую и соседние губернии, в значительной мере подтолкнула руководство страны к скорейшему принятию решения о переходе к новой экономической политике. Стало ясно, что к политическим катаклизмам привела сложившаяся экономическая ситуация. Выход из экономического тупика сглаживал бы социальные и политические противоречия в обществе. Партия в этот период сама находилась в кризисном положении, и в таком состоянии не могла выполнять задачи мирного периода. Период «чрезвычайщины» заканчивался, необходимо было искать новые, цивилизованные пути государственного строительства. Так как партия, безусловно, выполняла и государственные функции, неизбежны были изменения во всей структуре местной власти.
Попытки выяснения причин кризиса в обществе и партии, и поиски путей выхода из него привели РКП(б) к необходимости реализации НЭПа. «Советское правительство ясно учло, что при современных условиях без частного капитала возродить промышленность и хозяйство нет возможности». Но переход к НЭПу - это стремление партии адаптироваться к сложившейся ситуации в стране, и эта адаптация сопровождалась повышенным внимание к обществу, чтобы не допустить потери контроля за ситуацией в государстве. «Поскольку мы допускаем инициативу частному капиталу, постольку будем вести за ним строжайший учет» [32]. Таким образом, наряду с экономическими уступками, должна была сохраниться и укрепиться существующая политическая система. Потеря политического контроля над обществом была для большевиков недопустима.
Литература
1. ГАСПИТО (Гос. арх. социально-политической истории Тамбовской области). Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 911. Л. 19.
2. Очерки истории Тамбовской организации КПСС. Воронеж, 1984. С. 110.
3. Советы Тамбовской губернии в годы гражданской войны. 1918-1921 гг.: Сборник документов и материалов. Воронеж, 1989. С. 279.
4. ГАТО. (Гос. арх. Тамбовской области). Ф. Р-1. Оп. 1. Ед. хр. 398. Л. 16.
5. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Ед. хр. 278. Л. 53.
6. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Ед. хр. 326. Л. 116.
7. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 633. Л. 12.
8. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Ед. хр. 269. Л. 352.
9. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 996. Л. 140.
10. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 996. Л. 144.
11. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 996. Л. 16.
12. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 1289. Л. 7.
13. Очерки истории Тамбовской организации КПСС. Воронеж, 1984. С. 117.
14. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Ед. хр. 398. Л. 17.
15. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 996. Л. 99.
16. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 996. Л. 100.
17. Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 года. Протоколы. М., 1959. С. 187-188.
18. Девятая Всероссийская конференция РКП(б). 2225 сентября 1920 г.: Протоколы. М., 1921. С. 153-156.
19. Девятая Всероссийская конференция РКП(б). 2225 сентября 1920 г.: Протоколы. М., 1921. С. 156-161.
20. Девятая Всероссийская конференция РКП(б). 2225 сентября 1920 г.: Протоколы. М., 1921. С. 156.
21. Девятая Всероссийская конференция РКП(б). 2225 сентября 1920 г.: Протоколы. М., 1921. С. 161.
22. Десятый съезд Российской Коммунистической партии. 8-16 марта 1921 г. М., 1921. С. 122-181.
23. Десятый съезд Российской Коммунистической партии. 8-16 марта 1921 года. М., 1921. С. 129.
24. Десятый съезд Российской Коммунистической партии. 8-16 марта 1921 года. М., 1921. С. 132-137.
25. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 1241. Л. 1.
26. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 501. Л. 79.
27. Есиков С. А. Руководство тамбовских большевиков в 1920 - начале 1921 г. (качественная характеристика) // Общественно-политическая жизнь российской провинции. XX век: Вып. II. Тамбов, 1996. С. 58.
28. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Ед. хр. 269. Л. 300.
29. ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 1241. Л. 1; Ед. хр. 517. Л. 90; Ед. хр. 1018. Л. 72.
30. ГАРФ. ( Гос. арх. Российской Федерации). Ф. Р-8415. Оп. 1. Ед. хр. 121. Л. 8.
31. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Ед. хр. 326. Л. 116.
32. ГАРФ. Ф. 393. Оп. 35. Ед. хр. 407. Л. 428.
References
1. вА8Р1ТО (Gos. arkh. sotsial'no-politicheskoj istorii Tambovskoj oblasti). F. 840. Op. 1. Ed. khr. 911. L. 19.
2. Ocherki istorii Tambovskoj organizatsii KPSS [Sketches of history of the Tambov organization CPSU]. Voronezh, 1984. S. 110.
3. Sovety Tambovskoj gubernii v gody grazhdanskoj vojny. 1918-1921 gg.: Sbornik dokumentov i materialov [Councils of the Tambov province in the years of civil war. 1918-1921: Collection of documents and materials]. Voronezh, 1989. S. 279.
4. GАTO. (Gos. arkh. Tambovskoj oblasti) [State Archive of the Tambov Region]. F. R-1. Op. 1. Ed. khr. 398. L. 16.
5. GАTO [SATR]. F. R-1. Op. 1. Ed. khr. 278. L. 53.
6. GАTO [SATR]. F. R-1. Op. 1. Ed. khr. 326. L. 116.
7. GАSPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 633. L. 12.
8. GАTO [SATR]. F. R-1. Op. 1. Ed. khr. 269. L. 352.
9. GАSPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 996. L. 140.
10. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 996. L. 144.
11. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 996. L. 16.
12. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 1289. L. 7.
13. Ocherki istorii Tambovskoj organizatsii KPSS [Sketches of history of the Tambov organization CPSU]. Voronezh, 1984. S. 117.
14. GATO [SATR]. F. R-1. Op. 1. Ed. khr. 398. L. 17.
15. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 996. L. 99.
16. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 996. L. 100.
17. Vos'moj s"yezd RKP(b). Mart 1919 goda. Protokoly [Eighth congress of RCP(b). March, 1919. Protocols]. M., 1959. S. 187-188.
18. Devyataya Vserossijskaya konferentsiya RKP(b). 22-25 sentyabrya 1920 g.: Protokoly [Ninth All-Russian conference of RCP(b). September 22-25, 1920: Protocols]. M., 1921. S. 153-156.
19. Devyataya Vserossijskaya konferentsiya RKP(b). 22-25 sentyabrya 1920 g.: Protokoly [Ninth All-Russian conference of RCP(b). September 22-25, 1920: Protocols]. M., 1921. S. 156-161.
20. Devyataya Vserossijskaya konferentsiya RKP(b). 22-25 sentyabrya 1920 g.: Protokoly [Ninth All-Russian conference of RCP(b). September 22-25, 1920: Protocols]. M., 1921. S. 156.
21. Devyataya Vserossijskaya konferentsiya RKP(b). 22-25 sentyabrya 1920 g.: Protokoly [Ninth All-Russian
conference of RCP(b). September 22-25, 1920: Protocols]. M., 1921. S. 161.
22. Desyatyj s"yezd Rossijskoj Kommunisticheskoj partii. 8-16 marta 1921 g. M., 1921 [Tenth congress of the Russian Communist Party. March 8-16, 1921]. S. 122-181.
23. Desyatyj s"yezd Rossijskoj Kommunisticheskoj partii. 8-16 marta 1921 goda [Tenth congress of the Russian Communist Party. On March 8-16, 1921]. M., 1921. S. 129.
24. Desyatyj s"yezd Rossijskoj Kommunisticheskoj partii. 8-16 marta 1921 goda [Tenth congress of the Russian Communist Party. On March 8-16, 1921]. M., 1921. S. 132-137.
25. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 1241. L. 1.
26. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 501. L. 79.
27. Esikov S. A. Rukovodstvo tambovskikh bol'shevikov v 1920 - nachale 1921 g. (kachestvennaya kharakteristika) [The guide of the Tambov Bolsheviks in 1920 - the beginning of 1921 (the qualitative characteristic)] // Obshchestvenno-politicheskaya zhizn' rossijskoj provintsii. XX vek: Vyp. II. Tambov, 1996. S. 58.
28. GATO [SATR]. F. R-1. Op. 1. Ed. khr. 269. L. 116.
29. GASPITO [SASPHTR]. F. 840. Op. 1. Ed. khr. 1241. L. 1.; Ed. khr. 517. L. 90.; Ed. khr. 1018. L. 72.
30. GARF. ( Gos. arkh. Rossijskoj Federatsii) [State Archive of the Russian Federation]. F. R-8415. Op. 1. Ed. khr. 121. L. 8.
31. GATO [SATR]. F. R-1. Op. 1. Ed. khr. 326. L. 116.
32. GARF. ( SARF). F. R-8415. Op. 1. Ed. khr. 407. L. 428.
* * *
ORGANIZATION AND ACTIVITY OF ADMINISTRATIVE STAFF OF THE TAMBOV PROVINCE IN THE EARLY 1920S: POLITICAL AND LEGAL ASPECTS
VETROV PAVEL VALERYEVICH Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, the Russian Federation, e-mail: tetzvil@yandex.ru
KRASNIKOV VIKTOR VIKTOROVICH Tambov State University named after G. R. Derzhavin, Tambov, the Russian Federation, e-mail: viktor_krasnikov@list.ru
In article authors gave the political and legal analysis of the organization and activity of party and state machinery of the Tambov province in the early 1920s on the basis of archival and printing sources. Crisis state of the government administrative institutions, especially in the Tambov province captured during this period by the Antonov revolt cause the transition period from policy of «military communism» to the new economic policy. Authors analyzed attempts of party and public authorities to find ways of overcoming a difficult personnel situation in the administrative sphere and gave various points of view discussed at various levels of the power. The found archival materials show considerable disagreements concerning the solution of the created personnel problems. Authors considered the reasons and consequences of the developed situation, as in the province, and countrywide and came to a conclusion that crisis state demanded serious efforts on construction of party and government institutions of the power. The taken measures were not always effective that led to new problems. The lack of staff potential, administrative experience, ideological preparation did not often only correct, and even aggravated the current situation. Transition to the New Economic Policy revealed se-
lious shortcomings of administrative system. To overcome them and at the same time to keep organizational and legal control of all political system became the main objective of Bolsheviks in the early 1920s.
Key words: power, province, provincial committee, law, executive committee, party, party and state device
Об авторах:
Ветров Павел Валерьевич, кандидат экономических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина, г. Тамбов
Красников Виктор Викторович, кандидат исторических наук, кандидат юридических наук, доцент кафедры теории государства и права Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина, г. Тамбов
About the authors:
Vetrov Pavel Valeryevich, Candidate of Economics, Associate Professor of the Theory and History of State and Law Department, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, the Russian Federation
Krasnikov Viktor Viktorovich, Candidate of History, Candidate of Jurisprudence, Associate Professor of the Theory of the State and Right Department, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, the Russian Federation
