CC BY
306
УДК 82.09
ОРГАНИЗАЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ВРЕМЕНИ В РОМАНЕ Е.Г. ВОДОЛАЗКИНА «АВИАТОР»
TIME CONTINUUM IN THE NOVEL "AVIATOR" BY E.G. VODOLAZKIN
© 2017
Т.Л. Чернышова T.L. Chemyshova
В данной статье исследуется категория художественного времени в романе Евгения Водолазкина «Авиатор», анализируются приемы, определяющие временную структуру произведения. Темпоральное устройство романа характеризуется многомерностью и многоаспектностью: в «Авиаторе» соединяются два временных пласта - начало и конец двадцатого века, связующим звеном между которыми становится главный герой, замороженный в секретной лаборатории на Соловках и вернувшийся к жизни в 1999 году. Невероятное, фантастическое пробуждение дает возможность говорить об альтернативной истории в романе, делать отсылку к произведениям научной фантастики российских и зарубежных авторов. Также в статье выделяется тип героя без времени, - героя, находящегося словно над историческими событиями, потерянного во временном континууме. В статье подробно рассматриваются фигурирующие в романе «Авиатор» маркеры времени, которые характеризуют определенный временной пласт произведения, а иногда и соединяют два временных отрезка. Прием ретроспекции, популярный и актуальный в современной прозе, в данном случае позволяет читателю окунуться в атмосферу начала ХХ века.
Ключевые слова: художественное время; Е.Г. Водолазкин; ретроспекция; герой вне времени; хронотоплес.
In this article, the category of artistic time in Evgeny Vodolazkin's novel "Aviator" is researched, a detailed analysis of the techniques determining the temporal structure of the work is given. The temporal structure of the novel is characterized by multidimensionality, in the "Aviator" two temporary layers are joined: the beginning and end of the twentieth century. The connecting element between these time intervals is the main character Innokenty Platonov, according to the author's plan, frozen in a secret laboratory on Solovki and returned to life in 1999 in modern Russia. The incredible, fantastic awakening of the "contemporary of the century" makes it possible to talk about alternative history in the novel, to make reference to the works of science fiction of both Russian and foreign authors. The article also considers the hero as the out-of-time person because of the inability to rank himself to a certain period of time. On the basis of the analyzed novel by Vodolazkin and other novels of contemporary authors, the type of out-of-time hero is emphasized, as if the hero is over historical events, lost in a time continuum. The article examines in detail the markers of time that appear in the novel "Aviator", which characterize a certain time layer of the work, and sometimes connect two time intervals. In this case the retrospective reception allows the "reader to plunge into the atmosphere of the beginning of the twentieth century. It is designated as a popular and actual reception of modern prose, because a large amount of works of the last fifteen years indirectly or directly affects the historical events of the past, the action often takes place in Soviet Russia or in the "dashing" and critical nineties. Thus, the analysis of the novel "Aviator" becomes a part of the general tendencies in the artistic time structuring research in the modern literary process.
Keywords: category of artistic time; E. Vodolazkin; novel "Aviator"; retrospective reception; type of out-of-time hero; chronotopeless.
«Рай - это отсутствие времени. Если время остановится, событий больше не будет. <...> То, что осуществляется поверх истории - вневременно, освобожденно» [1, с. 164], - такова основа концепции темпорального устройства мира в романе современного российского писателя Евгения Водолазкина «Авиатор». Парадокс вневре-менности как вида бессмертия, но одновре-
менно и залога смерти становится идейной платформой произведения.
Сюжет романа состоит в следующем: замороженный в 1930 году узник Соловков Иннокентий Платонов возвращается к жизни в больнице в 1999 году. Он ничего не помнит о своем прошлом, но постепенно восстанавливает картину предыдущей жизни и обретает счастье и благополучие (но, увы, не здоровье) в новой.
Его пробуждение - научная сенсация, нонсенс, событие небывалое и невозможное. Роман в целом близок к научно-фантастическому жанру - альтернативной истории. Водолазкин, продолжая традиции С. Кинга и Р. Брэдбери, подобно многим современным русским и зарубежным авторам (как один из последних примеров обращения к жанру назовем роман «Китаист» Елены Чижовой [2]) переписывает анналы истории, внося фантастический элемент в привычную картину мира.
В целом в произведении представлен период с 1902-1904 гг. (самые ранние воспоминания главного героя) до лета 1999 года.
Действие романа развивается параллельно в двух временных пластах, будто на двух взлетных площадках. Два летательных аппарата - планер начала ХХ века и современный воздушный лайнер - набирают скорость и поднимаются в небо. Но настоящее время романа соответствует законам физики - оно линейно: действие происходит с февраля до лета 1999 года. Воспоминания, напротив, неожиданными включениями в канву произведения подобны виражам, воздушным ямам и мертвым петлям. Реальные вспоминаемые события до опыта в Соловках продолжает ряд альтернативных, придуманных воспоминаний, дополняющих жизнь героя: «Ощущаю свою тоску по непрожитым мной годам. Своего рода фантомную боль. Пусть я был тогда заморожен, но я ведь - был! Значит, и это время - мое время, я несу и за него ответственность. Я чувствую двадцатый век как свой целиком, без исключений» [1, с. 380].
Форма романа - дневниковая. Она, по словам современного литературного обозревателя, «позволяет достаточно свободно, без жёсткой привязки к хронологии и течению сюжета вставлять в художественное повествование практически любые фрагменты, датируя каждый отдельным днём» и выступает видом «бессмертия души» [3]. В первой части представлены лишь записи Иннокентия Платонова, во второй - заметки и размышления трех главных действу-
ющих лиц: Платонова, его возлюбленной Анастасии и врача Гейгера. Читателю предоставляется возможность оценить ситуацию сразу с трех ракурсов, с трех точек зрения. Форма дневника подразумевает описание уже прошедших событий, но в данном тексте функция подобных записей состоит не только в том, чтобы запечатлеть недавнее прошлое и размышления, но и возродить «предыдущую» жизнь героя, соединить прошлое и настоящее. «Может быть, именно слова окажутся той ниточкой, за которую когда-нибудь удастся вытащить всё, что было? Не только со мной - все, что было вообще» [1, с. 26].
Рассматривая бытоописание как маркер времени, можно выделить ряд деталей, определяющих принадлежность событий к конкретным временным периодам. По выражению Гейгера, рукой главного героя «водит всесильный бог деталей» [1, с. 28]. И действительно, картины прошлого, всплывающие в памяти Платонова, описаны ярко, зримо и подробно: «Мы входим на Рождество в чей-то дом. У лестницы - чучело медведя на задних лапах, в передних лапах - поднос. <.. .> Для чего медведю визитные карточки (поднимаемся по мраморным ступеням)? <...> Качаясь, созерцаю ковровую дорожку на мраморе - схвачена золотыми креплениями, чуть загнута по бокам, тоже качается. <...> Входим в ярко освещенную залу. Елка, хоровод. Мои руки липки от чьего-то пота, мне противно, но рук не разжать и из хоровода не вырваться. Кто-то говорит, что я самый маленький (это мы уже сидим на стульях вокруг елки). Он откуда-то знает, что я умею читать стихи, просит прочесть <...>. Я бегу от приглашения - сквозь анфиладу комнат, <...> замечая, как мое отражение мелькает в зеркалах, а в шкафах звенит посуда. В последней комнате меня ловит толстая кухарка. Прижимая к своему переднику (тошнотворный запах кухни), торжественно вносит меня в залу. Ставит на пол <...>. Я даже не иду -взлетаю, возношусь чьим-то усилием на венский стул и читаю собравшимся стихо-
творение. <...> Гром аплодисментов плюс тедди-бер в подарок» [1, с. 27-28].
Перечень упомянутых в романе предметов быта, традиций и событий, характеризующих первые десятилетия ХХ века, необычайно широк. В него входят:
1) домашняя утварь и другие предметы быта - поднос с визитными карточками, игрушки (например, «австралийский житель»: «В стеклянном баллончике с водой плавал маленький господин с выпученными глазами. Сверху на баллончик крепилась резиновая мембрана. Нажмешь на мембрану - австралийский житель, крутясь вокруг своей оси, идет ко дну» [1, с. 41]), мерзавчики, примусы, керосиновые лампы, коньки Галифакс и пр., продуктовые карточки [1, с. 37] как яркая примета ХХ века;
2) элементы гардероба - нижняя юбка с воланами, панталоны, сорочка, корсет, чулки, соломенные шляпки (на авиационном митинге), теплая одежда с мехом для авиатора;
3 ) транспортные средства - пожарная линейка («За линейкой с пожарными проплывает пароконная повозка с ломами, катушками для шлангов и штурмовыми лестницами, за ней - другая повозка с паровым насосом (из котла - пар, из трубы - дым)» [1, с. 32]), электрический трамвай с кондуктором (билеты по пять копеек), конки, паровоз, легкие экипажи, телеги, поезда;
4) инфраструктура Санкт-Петербурга -в тексте даны описания домов, церквей, театров, улиц, парков, дачных поселков, садов, пляжей, кладбищ и пр. ;
5) традиционные праздники - Рождество, День Ангела и пр.;
6) исторические события и социальные явления - Первая мировая война («Ко мне подходит Скворцов. Глаза его блестят. -Сегодня вечером бегу на германский фронт» [1, с. 45]), революция 1917 года [1, с. 52], уплотнение 1921 года, ссылки, доносы, обыски;
7) социальные статусы и должности -«эмансипатка» Лера Амфитеатрова [1, с. 89], гимназист-пропагандист Сева (раздача листовок) [1, с. 88] и пр.
Детали, свойственные концу ХХ века, выполняют две функции: они не только косвенно определяют даты, но и связывают два временных пласта, показывая последовательное развитие техники и общества.
В романе все современные реалии находят свое отражение в прошлом. Иннокентий смотрит на них сквозь призму прошлых достижений:
1) компьютер - волшебный фонарь;
2) пуховик - куртка для идущих к полюсу;
3) телевизор - синематограф (в свое время герой удивлялся ему больше, чем современному аналогу);
4) тонкие современные рамы окон -утепленные полосками бумаги деревянные окна;
5) Интернет - модель общественной жизни, фантом;
6) телевизионная передача «Последний герой» - репрессии и ссылка на Соловки: «Угадывают слова, мелодии, а еще, я читал, собираются отправить кого-то на необитаемый остров. Все веселые, находчивые и довольно, я бы сказал, убогие. Получается, что у них в жизни не было острова, на котором нужно выжить. Им этого, что ли, не хватает?» [1, с. 95].
Роман следует назвать ретроспективным по многим аспектам содержания и художественной формы.
Ретроспекция ярко выражена на уровне текста. Частотны замечания от лица главного героя: «мне вспоминалось» и прочие сочетания слов, маркирующие отступления от настоящего, а также противопоставления на уровне лексики «тогда - сейчас», «там - здесь».
Словно приглашает в прошлое и название романа. «Авиатор» - отсылка к тем временам, когда человек лишь начинал покорять небо. «Меня завораживало само слово - авиатор. Его звучание соединяло в себе красоту полета и рев мотора, свободу и мощь. Это было прекрасное слово. Позднее появился "летчик", которого будто бы придумал Хлебников. Слово неплохое, но какое-то куцее: есть в нем что-то от воро-
бья. А авиатор - это большая красивая птица. Такой птицей хотел быть и я» [1, с 92].
В целом имена собственные в романе представлены двумя группами: 1) ретроспективные - антропонимы Иннокентий (с греч. - «невинный»), Платонов, «Пла-тоша» (от Платона - «широкий», «полный», «мощный»), упомянутые имена реальных лиц (Ф. Дзержинский, А. Блок); старые названия улиц, парков, скверов и пр., позже замененные в связи с приходом новой власти: «Пошли по Церковной улице, хотя на табличках написано "Красная"» [1, с. 103]; 2) соответствующие разным эпохам, универсальные по временной приуроченности - имена Анастасия (с греч. - «воскресшая», «возвращенная к жизни»), Валентина (с лат. - «сила», «здоровая»), Анна (с древнееврейского - «благодать»), фамилии Воронин, Платонов, Панов, Желтков и пр.; современные названия улиц Петербурга.
Ретроспектива в изображении героя осуществляется в форме его воспоминаний и снов. В начале повествования они особенно тесно связаны: через сновидения к главному герою и возвращается память. «Меня беспокоит, что не получается отличать воспоминания от снов» [1, с. 15] - заметка в дневнике на второй день от начала записей.
Ощущение времени у главного героя тесно связано с механизмом памяти. С первыми воспоминаниями возвращается жизнь: «Вчера еще не было времени, а сегодня - понедельник» [1, а 14].
Мнемозина, вернувшая события прошлого, словно насмехаясь, забирает настоящее: кратковременные провалы в памяти лишают Иннокентия владения телом, зато «лютые воспоминания остаются» [1, с. 303].
Будто кошка, приземлившаяся на четыре лапы в другое время (сравнение в дневнике Платонова), герой пытается освоить новые реалии, но смерть, пощадившая в Соловках, приближается к нему, достигшему благополучия в новой жизни. Вобрав в себя прошлое, Иннокентий сам должен стать воспоминанием: «Я ведь только тем и занимаюсь, что ищу дорогу к прошлому: то
через свидетелей, то через воспоминания, то через кладбище, куда переместились все мои спутники. Я пытаюсь приблизиться к прошлому, чтобы понять, что оно такое. Что-то отдельное от меня или проживаемое мной до сих пор? Прошлое у меня было и до ледяного моего сна, но никогда не обладало такой отдельностью, как сейчас. Все, что я вспомнил о моем прошлом, не приблизило его ко мне. Оно теперь напоминает отсеченную и вновь пришитую руку. Эта рука, может быть, кое-как и двигается, но моей больше не является» [1, с. 349].
Лишенный своего времени и пространства герой квалифицируется в произведении неологизмом «хронотоплес» [1, с. 297]. Термин, имеющий прямую отсылку к работам М.М. Бахтина [4], характеризует целую группу героев современной прозы. Так, к типу «полумертвых» [1, с. 297] литературных персонажей можно отнести и генерала Ларионова (роман «Соловьев и Ларионов» Е. Водолазкина) [5, с. 9-374], и профессора Койфмана (роман «Рахиль» А. Геласимова [6]), и главного героя повести А. Геласимова «Жажда» [7], участвовавшего в чеченских событиях. Человек над временем, инородное тело во временном континууме, соединяет в своем сознании разные исторические пласты и начинает, таким образом, существовать вне законов линейного хода времени. Обращение к прошлому помогает увидеть вневременность героя, подчеркивает его бесприютность и невозможность вернуться в привычную обстановку.
Ретроспективность повествования проявляется и на уровне композиции. В начале романа перед читателем предстает герой, не помнящий о своем прошлом, и постепенно вместе со вспышками памяти, озаряющими сознание Иннокентия Платонова, история становится цельной.
«Было бы скучно, если бы воспоминания отражали жизнь зеркально. Они делают это выборочно, и это сближает их с искусством» [1, с. 95]. Но все же лабиринт памяти Платонова зеркален. События и персонажи повторяют друг друга, иногда будто отражаясь в кривом зеркале. Вот Ва-
лентина, следящая за самочувствием главного героя в начале романа, ложится рядом с ним поверх одеяла («У меня нет дурных мыслей, и я совершенно безопасен - вам это известно. Мне только нужно, чтобы рядом со мною кто-то был. Совсем рядом, иначе я никогда не согреюсь» [1, с. 20]). Позже выясняется, что именно так (невинно, с чистыми помыслами быть как можно ближе друг к другу) лежали Иннокентий с Анастасией - первой своей возлюбленной. Настя, внучка Анастасии, напоминает ее внешне, имеет ту же фамилию и буквально заменяет первое увлечение Платонова, становясь спутницей его новой жизни. Последняя зеркальная аналогия романа такова: самолет, в котором Платонов возвращается из Мюнхена, подобен аэроплану знаменитого в начале века авиатора Фролова -«Фарману-4», одна катастрофа предвещает другую, настоящее подчинено прошлому и повторяет его.
Итак, «Авиатор» Евгения Водолазки-на - роман, обращенный к истории, показывающий неразрывную связь времен. Следует отметить, что прием ретроспекции, реализованный в этом произведении, чрез-
вычайно популярен в российской прозе последних 15 лет. Уже известные, отмеченные премиями писатели, и «новые звезды» современной русской прозы вновь и вновь обращаются к переломным моментам истории России, делая своими героями «ровесников века», как в анализируемом романе, лишними людьми общества вследствие травмы [7], особенностей мировосприятия [6], некой инфантильности, неспособности рационально мыслить [8]. К теме чеченской войны 1990-х часто обращается Захар При-лепин [9], в литературном творчестве Людмилы Улицкой [10] и Елены Чижовой [11] прослеживаются судьбы целых поколений на протяжении десятков лет.
Зеркальные отображения ситуаций, мотив двойничества, ретроспективность повествования и дневниковая форма романа «Авиатор» помогают читателю заметить схожесть человеческого существования в разные времена, направляют его к размышлениям о вневременности таких ценностей, как доброта, любовь, способность сопереживать и прощать.
* * *
1. Водолазкин Е.Г. Авиатор : роман. М. : Издательство АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2016. 410 с.
2. Чижова Е.С. Китаист : роман. М. : АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2017. 604 с.
3. Секретов С. Ровесник века (о книге Евгения Водолазкина) // Homo Legens : литературный журнал. 2016. № 2. URL: http://magazines.russ.ru/homo_legens/2016/2/rovesnik-veka.html (дата обращения: 25.06.2016).
4. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Infolio. URL: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/hronotop1.html (дата обращения: 25.06.2016).
5. Водолазкин Е.Г. Совсем другое время : роман, повесть, рассказы. М. : АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2017. 477 с.
6. Геласимов А.В. Рахиль : роман с клеймами. М. : Эксмо, 2010. 320 с.
7. Геласимов А.В. Жажда // E-libra.ru. URL: http://e-libra.ru/read/333648-andrej-gelasimov-%E2%80%93-zhazhda.html (дата обращения: 25.06.2016).
8. Геласимов А.В. Жанна // Любовь, или Пускай смеются дети : сборник рассказов. М. : Издательство «Э», 2015. С. 85-108.
9. Прилепин З. Дорога в декабре: Патологии. Грех. Ботинки, полные горячей водкой. Санькя. Черная обезьяна. Лес : [романы, повесть, рассказы]. М. : АСТ, 2013. 1052 с.
10. Улицкая Л.Е. Казус Кукоцкого : роман. М. : АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2015. 509 с.
11. Чижова Е.С. Орест и сын: роман. М. : Астрель, 2012. 349 с.
