CC BY
53
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
УДК 9(с) 21(470)
ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ПРИНЦИПЫ СТРОИТЕЛЬСТВА ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ В ЗЕРКАЛЕ ЭМИГРАНТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
И. С. БАКЛАНОВА
Статья представлена доктором исторических наук, профессором Коваленко Н.А.
Рассматриваются точки зрения эмигрантских авторов на организационные принципы строительства Добровольческой армии.
Ключевые слова: Добровольческая армия, централизм, единоналичие, воинская дисциплина, «партизанщина»,
регулярность.
В советской историографии отмечается, что из всех антибольшевистских вооруженных формирований, не имевших собственной территории, «наиболее сильной по внутренней консистенции и наиболее мощной по организации и численности», являлась Добровольческая армия. При этом, как указывал военный историк Н.Е. Какурин, все белые армии действовали на основе уставов царских вооруженных сил [7, с. 161, 165]. По мнению командира Белозерского полка Добровольческой армии Б.А. Штейфона, белые войска, конечно, «во всех отношениях» превосходили красные вооруженные формирования «по духу и искусству». Однако в Добровольческой армии «многовековой богатейший опыт» военного строительства Российской империи «был забыт необыкновенно быстро» [10, с. 30, 104]. В данной связи возникает вопрос: на каких принципах строилась военная организация Добровольческой армии?
Военные теоретики в качестве организационных принципов строительства вооруженных сил, как правило, называют следующие положения: централизм, единоначалие, железная воинская дисциплина, постоянная боевая готовность войск [8, с. 40-42]. Добровольческая армия создавалась в специфических условиях. Поэтому определенным своеобразием отличался и ее личный состав. Генерал А.И. Деникин писал, что на призыв командования Добровольческой армии отозвались, прежде всего, офицеры, юнкера, учащаяся молодежь [5, с. 199]. Слова А.И. Деникина подтверждали и впечатления Р. Гуля, приехавшего в Новочеркасск с целью принять участие в борьбе за национальное возрождение: «Казачья столица напоминает военный лагерь. Преобладает молодежь - военные. Все эти люди - пришлые с севера» [4, с. 15]. Да и в дальнейшем, как указывал Б.А. Штейфон, мобилизационные возможности командования Добровольческой армии ограничивались, главным образом, офицерскими кадрами и учащейся молодежью [10, с. 6]. Деникинское командование, по мнению генерала Н.Н. Головина, так и не смогло подняться над уровнем психологии выдвинувших его добровольцев, отказаться от «партизанской» психологии и перейти к регулярной народной армии [3, с. 45, 43]. Генерал, барон П.Н. Врангель, причину сохранения «добровольческих» порядков видел, прежде всего, в несостоятельности генерала А.И. Деникина как Главнокомандующего. На его взгляд, А.И. Деникин, казавшийся твердым и непреклонным, на деле, в отношении подчиненных ему старших начальников, проявлял необъяснимую мягкость. «Настоящий солдат», «строгий к себе», невзыскательный к условиям службы, он, как указывал П.Н. Врангель, не решался потребовать такого же отношения от офицеров Добровольческой армии. Поэтому даже в Екатеринодаре отсутствовал строгий порядок. А подчинение одного генерала другому часто являлось для А.И. Деникина неразрешимой проблемой [1, с. 120]. Главнокомандующий не смог создать систему
действенного контроля в армии. Сам А.И. Деникин «на фронте» появлялся редко, и, как указывал генерал П.И. Залесский, только в штабах, находившихся от района боевых действий, как правило, в 100-200 верстах [6, с. 241-242]. Б.А. Штейфон писал, что «Деникина не видели и не чувствовали» [10, с. 67]. Тем не менее, по мнению Н.Н. Головина, в основе нерешительности главнокомандующего по отношению к старшим офицерам лежала не слабость воли или отсутствие мужества, а психология «кружковщины», сформировавшаяся во время заключения в Быхове. Такая психология, когда «своим» прощалось больше, чем «чужим», стала определяющей в Добровольческой армии и привела к недоверчивому, если не сказать - враждебному - отношению к «чужакам» [3, с. 49-50]. Все, вновь поступавшие в ряды Добровольческой армии, как свидетельствовал Б.А. Штейфон, должны были при регистрации в особых комиссиях «оправдываться». Это касалось не только тех, кто служил в Красной армии, но и тех, кто просто проживал на территории, занятой советской властью. Уставшие от многодневного, бесплодного ожидания в очередях на прием официальных комиссий, офицеры приходили в те или иные части, по своим вкусам и специальностям. Там они обычно зачислялись рядовыми в строевые или специальные офицерские роты. Генерал Б.А. Штейфон отмечал, что в Добровольческой армии существовала некая «партийность»: все добровольцы делились на «старых», занимавших командные должности и пользовавшихся всеми правами офицера и начальника, и «новых», считавшихся «рядовыми» и не имевших даже тех преимуществ, которые давались уставом каждому офицеру. В частности, в Белозерском полку к «партии» «старых» причислялись те, кто служил в полку раньше и присоединился к Белозерской ячейке в первые месяцы ее существования [10, с. 59-60, 63]. Вообще назначения на командные должности в Добровольческой армии производились не в соответствии со званием или послужным списком в царской армии, а зависели, прежде всего, от срока пребывания в белом движении. Поэтому свое назначение по прибытии в Добровольческую армию командующим кавалерийской дивизии П.Н. Врангель объяснил лишь отсутствием в то время кавалерийских начальников [1, с. 67]. В данной связи, по мнению Б.А. Штейфона, хуже всего приходилось элите русской армии - офицерам Генерального штаба (в Российских вооруженных силах до 1917 г. существовал порядок, в соответствии с которым лица, закончившие Академию Генерального штаба по первому разряду, должны были в рамках Академии пройти еще специальный курс. После этого они зачислялись в офицеры Генерального штаба и получали право занимать соответствующие должности). Штаб-офицерам места в Добровольческой армии не находилось. Ибо каждый полк строго сохранял «старшинство» именно «своих» офицеров, даже если в царской армии они являлись подпоручиками или поручиками. На должности рядовых штаб-офицеры не годились, да и идти в подчинение молодежи, не имевшей ни знаний, ни опыта в военной сфере, они не хотели [10, с. 60-61].
Все части Добровольческой армии являлись во многом автономными организациями. И это находило свое отражение не только в вопросах их формирования. Б.А. Штейфон со знанием дела писал, что каждый командир полка был фактически неограниченным хозяином своей части. В армии действовал неписаный, тем не менее, всеми исполняемый закон: если начальство ничего не дает, то, значит, оно не имеет права вмешиваться во внутренние дела. Все взаимоотношения с внешними инстанциями, при условии успешных военных действий, ограничивались получением заданий и их выполнением [10, с. 63, 57]. При этом не только воинские части, но даже такие воинские подразделения, как батальоны и батареи, по наблюдениям П.И. Залесского, имели «свое» имущество, часто включавшее «свои» поездные составы и даже «свои» паровозы [6, с. 242].
Нарушение принципов централизма и единоначалия способствовало и несоблюдению строгой воинской дисциплины. По мнению Б.А. Штейфона, «серьезнейшей основой воинской дисциплины» является чинопочитание. В Добровольческой армии чины значения не имели. Доминировали должности. Данный порядок нарушал историческую и мудрую традицию, соответствовавшую не только особенностям военной организации, но и национальному характеру [10, с. 109]. В литературе отмечаются сле-
дующие типичные нарушения воинской дисциплины периода Гражданской войны: грабежи, дезертирство, неповиновение начальству вплоть до восстаний, измена, пьянство [12, с. 173]. Если измена, дезертирство, акты неповиновения для добровольцев в массовых формах были не актуальны, то бичом Белой армии стали грабежи населения и пьяные офицерские кутежи. На это указывал, в частности, при анализе состояния дел во всех анклавах белого движения Г.Г. Гинс: «Грабеж был и там (на Юге - И.Б.) распространенным явлением. Пьянство, порки, погромы... составляли бытовое явление» [2, с. 311]. Генерал П.Н. Врангель так описал возвращение из рейда по тылам красной армии корпуса генерала Мамонтова: заранее была дана радиограмма, в которой перечислялись привезенные «подарки». «Добыча» включала гурты племенного скота, возы мануфактуры, бакалеи, столового серебра, церковной утвари. При этом, по мнению П.Н. Врангеля, действия генерала Мамонтова были преступными еще и потому, что он не использовал в полной мере возможностей своей конницы, избегая столкновений с неприятелем [1, с. 179].
Эмигрантские авторы объясняли многочисленные грабежи гражданских лиц двумя причинами: во-первых, недостаточностью централизованного снабжения всем необходимым; во-вторых, изменением состава Белой армии. Она стала комплектоваться, в основном, за счет мобилизаций. В нее шли и сознательно - ради наживы. В боях же с красными первыми погибали идейные борцы с большевизмом [9, с. 207, 209]. По этому поводу В.В. Шульгин писал, что белое дело, начатое «почти святыми», попало в руки «почти бандитов» [11, с. 292]. А П.И. Залесский из своих поездок в Добровольческую армию вынес впечатление о том, что все ее властные чины стремились наполнить свою жизнь неподобающей времени и военной ситуации роскошью. Часто они обзаводились «собственными» вагонами и даже поездами, наполненными дорогими вещами, проводили время в пьянках и кутежах [6, с. 240-242]. В среде добровольцев застрельщиком офицерских кутежей часто являлся полковник Шкуро. П.Н. Врангель знал есаула Шкуро еще по военным действиям в Первой мировой войне в качестве командира партизанского отряда. Уже тогда он «большей частью болтался в тылу, пьянствовал и грабил». В Екатеринодар Шкуро явился во главе своего отряда, носившего название «волчьего»: партизаны были одеты в папахи из волчьего меха, с волчьими же хвостами на бунчуках. И этот самый Шкуро во время «попоек» часто сидел во главе стола. Иногда кутежи заканчивались трагически. Так, например, П.Н. Врангель писал, что во время одного из них был застрелен офицер Татарского дивизиона [1, с. 66, 89, 90]. Таким образом, анализ военной организации Добровольческой армии позволил аналитикам русского зарубежья сделать вывод о том, что она не являлась регулярной. При этом генералы П.И. Залесский и Б.А. Штейфон в качестве основной причины ее поражения указали на отсутствие правильной организации и управления Добровольческой армии [6, с. 240-246, 246; 10, с. 106-107].
ЛИТЕРАТУРА
1. Врангель П.Н. Записки (ноябрь 1916 - ноябрь 1920): в 2 кн. - Б.м., 1991. - Кн. 1. - 294 с.
2. Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак 1918-1920 гг. (Впечатления и мысли члена Омского Правительства). - Пекин,
1921. - Т. II. - 606 с.
3. Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. - Париж, 1937. - Ч. 5, кн. 11: Добровольческая армия и освобождение Кубани. - 136 с.
4. Гуль Р. Ледяной поход. (С Корниловым). - Берлин: Изд-во С. Ефрон, б.г. - 160 с.
5. Деникин А.И. Очерки русской смуты. - Париж, 1922. - Т. 2: Борьба генерала Корнилова. Август 1917 - апрель 1918 г.
- 345 с.
6. Залесский П.И. Возмездие. (Причины Русской катастрофы). - Берлин, 1925. - 280 с.
7. Какурин Н. Как сражалась революция. - М.-Л.: Госиздат, 1925. - Т. 1. 1917-1918 гг. / под ред. Н.Н. Попова.- 269 с.
8. Лукава Г.Г. В.И. Ленин о защите завоеваний социализма. - М.: Воениздат, 1986. - 112 с.
9. Милюков П. Россия на переломе: Большевистский период русской революции. Антибольшевистское движение.
- Париж, 1927. - Т. 2. - 281 с.
10. Штейфон Б. Кризис добровольчества. - Белград: Русская Типография, 1928. - 131 с.
11. Шульгин В.В. Дни. 1920: Записки. - М.: Современник, 1989. - 559 с.
12. Щеголихина С.Н. О воинской дисциплине в Белой и Красной армиях // Вопросы истории. - 1996. - № 1.
EMIGRANT AUTHORS ABOUT ORGANIZATIONAL PRINCIPLES OF BUILDING OF VOLUNTARY ARMY
Baklanova I.S.
The points of view of emigrant authors concerning organizational principles of building of Voluntary army are discussed.
Key words: Volunteer Army, centralism and unity of command, military discipline, "guerrilla warfare", regularity.
Сведения об авторе
Бакланова Ирина Семеновна, окончила МГУ им. М.В. Ломоносова (1980), кандидат исторических наук, доцент, докторант МГТУ ГА, автор более 60 научных работ, область научных интересов - военная история, история Гражданской войны в России, историография.
