Организационное устройство «Единой России» и партии коммунистов Республики Молдова: взгляд изнутри Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Ю. Г. Коргунюк, Е. Ю. Мелешкина

ОРГАНИЗАЦИОННОЕ УСТРОЙСТВО «ЕДИНОЙ РОССИИ» И ПАРТИИ КОММУНИСТОВ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА:

ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ1

В статье рассматриваются различия организационного устройства, внутрипартийных отношений, мотивов членов и активистов «Единой России» (ЕР) и Партии коммунистов Республики Молдова (ПКРМ). Организационная специфика рассматривается сквозь призму ее восприятия самими партийцами — рядовыми членами, активистами и функционерами этих организаций, выявленного с помощью серии углубленных интервью. Результаты опроса отражают: обстоятельства прихода рядовых членов и деятелей ЕР и ПКРМ в свои партии, мотивы их участия в партийной жизни, их взгляд на механизм принятия партийных решений, виды и формы партийной работы, единство партийных рядов и другие проблемы.

Ключевые слова: доминирующая партия, организационное устройство, мотивы членства, мотивы активизма, внутрипартийные отношения.

Партийные системы с доминирующей партией — распространенное явление в странах, переживающих процессы политической трансформации. В новых независимых государствах, возникших вследствие распада СССР, также можно наблюдать нескольких таких примеров. Доминирующие партии в странах постсоветского пространства имеют ряд общих черт, обусловленных советским прошлым и задачами консолидации политического режима. Однако велики и их различия, что позволяет даже отнести эти партийные системы к различным типам: доминантным, авторитарным доминантным и неконкурентным с партией-гегемоном2.

Различия касаются не только взаимодействия с другими политическими акторами и места партий в идейно-политическом спектре, но и отношений между различными уровнями партийной иерархии, способов организации внутрипартийной жизни, мотивов участия в ней активистов, рядовых членов доминирующей партии и сторонников. При этом реальная ситуация порой не имеет ничего

1 Статья подготвлена при поддержке РГНФ, проект № 08-03-00378а «Доминантные партийные системы в постсоветских странах: опыт России и Молдавии».

2 Дж. Сартори называл предоминантной сложившуюся конкурентную партийную систему с одной доминирующей партией, доминантной — несложившуюся систему с неустойчивыми партиями, где, как и в предоминантной, господство одной партии осуществляется в рамках процедур демократического соревнования. Под доминантными авторитарными он понимал системы, возникающие в условиях недемократических режимов, использующих некоторые демократические институты (Sartori, 1976).

общего с формальными требованиями устава. В настоящей статье данные проблемы рассматриваются сквозь призму восприятия их самими партийцами — рядовыми членами, активистами и функционерами «Единой России» и Партии коммунистов Республики Молдова. С этой целью была проведена серия углубленных интервью с представителями партийной иерархии различного уровня. В ходе опроса выяснялись обстоятельства прихода рядовых членов и деятелей ЕР и ПКРМ в свои партии, мотивы их участия в партийной жизни, их взгляд на механизм принятия партийных решений, виды и формы партийной работы, единство партийных рядов и т. п.3

Постановка исследовательской задачи

Перспективы политических партий, в том числе доминирующих, тем или иным образом связаны с их институционализацией4. С организационной точки зрения этот процесс можно определить как рутинизацию, стабилизацию и укрепление правил и моделей взаимодействия (см.: Levitsky, 1998, p. 77-92; North, 1990). Иными словами, в ходе институционализации субъекты, в том числе отдельные индивиды, всё чаще и всё в большей степени связывают реализацию своих устремлений с правилами и практиками, предлагаемыми организацией. Результатом институционализации становятся повторяемость и предсказуемость правил, процедур или моделей поведения, способность формировать стабильный набор ожиданий.

Процесс институционализации сопровождается развитием внутрипартийного согласия, которое можно определить как «меру того, насколько в данной ситуации члены группы работают вместе ради реализации групповых целей в одном и том же направлении, одним и тем же способом» (см.: Özbudun, 1970, p. 305). Внутрипартийное согласие предполагает определённую степень единства элиты и согласие членов с целями партии или предпочтениями лидера. Оно может выражаться в том числе в принятии организационных правил, обеспечиваемых такими механизмами, как партийная дисциплина, т. е. система принуждения и санкций (Ibid.).

Однако для того чтобы граждане участвовали в деятельности политических партий и поддерживали их на выборах, недостаточно одного принуждения. Нужны и другие стимулы. Вслед за А. Панебьян-

3 Были опрошены по шесть членов «Единой России» и Партии коммунистов Республики Молдова. Полученные результаты не являются репрезентативными, однако позволяют судить об основных тенденциях организационного развития обеих партий.

4 По справедливому замечанию А. Панебьянко, «все партии в целях выживания должны в определённой степени институционализироваться» (Panebianco, 1988, p. 54).

96 _

ко, эти стимулы принято делить на две группы: коллективные и селективные (Panebianco, 1988)5. Первые связаны с политической идентификацией, ценностями и ориентациями. Вступая в партию под воздействием коллективных стимулов, человек ищет единомышленников; участие в жизни партии доставляет ему психологический комфорт.

Селективные стимулы носят материально-статусный характер. Руководствуясь ими, люди стремятся повысить свой социальный статус: увеличить доход, получить должность и проч. Селективные стимулы, наличие ясных возможностей для карьерного роста делают участие в партийном строительстве более привлекательным, способствуют выживанию партии. При этом понимание важности коллективных действий совместно с другими членами организации для реализации селективных намерений снижает стимулы к выходу из партии и способствует росту лояльности (см.: Gunter, Hopkins, 2002, p. 197).

Как свидетельствует мировая политическая практика, доминантные партии нередко формируются в условиях широкого распространения клиентелизма и ориентации на личные связи. Эти партии отличаются широким использованием селективных стимулов. Правящая партия имеет большие возможности в обеспечении своих сторонников всем необходимым, поэтому в нее стремятся для упрочения своего положения, приобретения связи и проч.6 Ориентация на селективные мотивы, включая выгоду от клиентели-стских связей, выступает эффективным инструментом привлечения

5 В основе используемой А. Панебьянко классификации лежит схема П. Кларка и Дж. Уилсона, подразделяющая стимулы к объединению на: а) материальные, б) основанные на солидарности и в) целевые (идейные) (Clark, Wilson, 1961, p. 129-166). А. Панебьянко объединил последние две группы в одну — «коллективные стимулы». Его подход несколько упрощает реальную картину, однако применительно к политическим партиям такое упрощение чаще всего вполне оправданно. Тем не менее в ряде случаев мы будем уточнять, о каких именно стимулах идёт речь — целевых или основанных на солидарности.

6 В некоторых случаях патрон-клиентские связи и преимущественная ориентация на селективные стимулы даже определяют организационную специфику политических партий, как, например, в случае фракций в Либерально-демократической партии Японии или практики передачи по наследству обществ поддержки кандидатов на выборах в той же ЛДП (см.: Bouissou, 2001, p. 581-602; Koellner, 2005; Сенаторов, 1995; Нестьев, 1976). Корпоративные связи во многом определяют внутреннюю структуру и Институционно-революционной партии Мексики (см.: Greene, www.la.utexas.edu/~kgreene/Greene_ Clientelism.pdf).

_ 97

элиты и политической мобилизации масс во время избирательной кампании7.

При всём сходстве в использовании селективных стимулов доминирующим партиям различных типов свойственны существенные различия, касающиеся инструментов отбора элиты, а также политического представительства рядовых членов партии и ее сторонников8. Эти различия обусловливаются целым рядом факторов, отражающих не только особенности партийной системы и доминирующей партии, но и условия их деятельности: политическими традициями, уровнем развития государственности и демократических институтов, институциональным дизайном и др. Что касается специфики самих доминантных партий, то здесь значительную роль играет история их создания (см.: РапеЫапсо, 1988). Важным обстоятельством является, например, то, в каких условиях возникла партия, формировалась ли она как оппозиционная, укрепляя свои позиции в конкурентной борьбе, или изначально конструировалась в качестве «партии власти». Большую роль играют и политические традиции, воспроизводимые партией, степень ее преемственности по отношению к другим политическим организациям.

Важный фактор структурирования системы стимулов и определения организационного своеобразия — роль доминирующей партии в системе власти. В предоминантных или доминантных системах эта партия является правящей, т. е. не только служит инструментом влияния исполнительной власти на законодательную, но и определяет состав исполнительной власти, несет ответственность за проводимый политический курс. В доминантных авторитарных системах, формирующихся в условиях недемократических, например гибридных, режимов, «партия власти» нередко является условно правящей, так как используется в основном не столько для обес-

7 Вот, например, как описывает мотивацию членов в Малайской китайской ассоциации одна из ее исследовательниц: «Для большинства из них [представителей политического слоя сэнчанской общины] мотивы членства в МКА коренились не в политической идеологии или интересе к проблемам национальной политики, но во вполне трезвом убеждении, что, состоя в МКА, можно упрочить свое положение в данной местности. Предводители общины были членами партии, поскольку МКА давала им возможность установить полезные связи и распространять деятельность за пределы своей округи. Представители местной элиты более низкого уровня являлись членами партии, поскольку участие в этой организации, равно как и в иных, открывало возможность постоянных контактов с предводителями общины, которые делали их своими приятелями, советниками, соратниками» (цит. по: Зубов, 1990).

8 Об отличиях доминантных и доминантных авторитарных партийных систем см., например: Мелешкина, 2006, с. 136-162.

98 _

печения определенной общественной группе доступа к власти, сколько в целях усиления влияния правящей группировки в законодательном органе и в обществе в целом9. В том случае, если партия влияет на состав исполнительной власти, определяет политический курс, ее возможности по удовлетворению селективных намерений, членов и сторонников значительно больше. Если же партия является только инструментом обеспечения влияния исполнительной власти на законодательную, то в этом случае ее возможности более скромны и связаны скорее с ограниченностью каналов удовлетворения соответствующих запросов у других партий в связи с моноцентрическим характером соревнования.

В предоминантных и доминантных конкурентных системах преобладают механизмы преимущественно демократической конкуренции — как в партийной системе в целом, так и в самих партиях. Внутри доминирующей партии и в различных органах государственной власти представлено значительное количество групповых интересов, в том числе благодаря соревнованию внутрипартийных фракций10. В этом случае принадлежность к той или иной фракции и участие во внутрипартийном соревновании могут являться привлекательными для рядовых членов и активистов в плане реализации селективных и коллективных мотивов. В авторитарных доминантных системах межфракционная борьба нередко жестко пресекается. В подобных условиях для членов и активистов выгоднее демонстрировать лояльность организации и ее лидерам и прибегать к неформальным практикам взаимодействия.

Важную роль в формировании организационной структуры и используемых партией стимулов играют институциональные и иные условия (например, степень государственной состоятельности), способствующие или препятствующие появлению других политических игроков, развитию реальной политической конкуренции. Совокупность обозначенных факторов обусловливает своеобразие доминирующих партий и в странах постсоветского пространства, в том числе в России и Молдавии. «Единая Россия» и Партия коммунистов Республики Молдавии при всём внешнем сходстве отличаются

9 В качестве примера можно привести Национальную демократическую партию Египта, которая имела возможность определять политический курс правительства, но при этом выполняла три важные функции: рекрутирование элиты (в том числе и экономической), интеграцию стратегически важных социальных сил в «правящую» коалицию и обеспечение их привилегированного доступа к центрам власти.

10 О представительской функции фракций ЛДП и внутрипартийной борьбе см.: Brown, Kim, 2003, p. 107-134; Park, 2001, p. 428-461; Koellner, 2005.

_ 99

друг от друга ролями в политической жизни, историей, условиями формирования и функционирования.

«Единая Россия» создавалась как политический проект Кремля. Её предшественницами в роли «партии власти» были Партия российского единства и согласия и блок «Выбор России» на выборах 1993 г., движение «Наш дом — Россия» на выборах 1995 г., блоки «Единство» («Медведь») и «Отечество — Вся Россия» (ОВР) на выборах 1999 г. В 2001 г. под давлением Кремля ОВР и «Единство» объединились в рамках единой партии и сразу же попали под пристальное внимание президентской администрации. Власти всех уровней путём активного использования административного ресурса обеспечивали «Единой России» год от года увеличивающееся большинство в федеральном и региональных парламентах. Ценой «побед» стала бессубъектность российской «партии власти», сер-вильность её лидеров, слабость организационной структуры11.

«Единая Россия» изначально не была самостоятельным политическим субъектом, а являлась инструментом контроля исполнительной власти над законодательной. Снижение уровня политического соревнования обезопасило партию от поражения на выборах и реальной конкуренции со стороны других политических сил. Доминирующее положение «Единой России» гарантируется нарастающим сведением выборов до уровня чисто формальной процедуры. При этом партия лишена серьезной возможности контролировать исполнительную власть. Напротив, указания последней являются для «Единой России» стимулом к деятельности. Тем не менее членство в российской «партии власти» создаёт широкий круг возможностей для тех, кто пытается повысить собственный статус, наладить «полезные» связи, а то и просто получить должность. Для кандидатов в депутаты или мэры членство в «Единой России» заметно увеличивает шансы прохождения во сласть: для бизнесмена — доступ к бюджетным средствам или к принимающим решения чиновникам; для функционеров — гарантированную работу; для активистов — возможность получения места в полукоммерческой структуре, являющейся продолжением какого-нибудь партийного «проекта».

Что касается идеологии партии, то она довольно эклектична12 и к тому же меняется от съезда к съезду. В ходе избирательных кам-

11 Подробнее об отсутствии признаков политической субъектности в «Единой России» см.: Коргунюк, 2009.

12 О взглядах партии на государство, нацию и демократию в России см.: Мелешкина, Толпыгина, 2009. О месте «Единой России» в структуре партийно-политического спектра см.: Анохина, Мелешкина, 2007, с. 142-158.

100 _

паний «Единая Россия» опирается главным образом на административный ресурс, контролируемые государством СМИ и высокий рейтинг своего лидера — премьер-министра (а ранее президента) В. Путина. Партия не скрывает своей идеологической всеядности, свидетельством чему является наличие в её структуре политических клубов, воспроизводящих едва ли не большую часть политического спектра, — либерально-консервативного, социально-консервативного и государственно-патриотического.

Партия коммунистов Республики Молдовы (ПКРМ) формировалась в других условиях и играла иную роль в политической жизни. ПКРМ возникла в качестве «партии-преемницы» после запрета КПСС (о партиях-преемницах см.: Ишияма, 1999, с. 148-167; Communist successor parties..., 1999; Ishiyama, 1999, p. 52-73; Orenstein, 1998, p. 472-499). Её становление протекало на фоне серьезных экономических и политических трудностей, острых разногласий среди населения Молдавии по поводу становления Молдавского государства, политики в отношении национальных меньшинств и отдельных территорий. Партия официально не отказалась от коммунистического прошлого, вплоть до 2000-х годов сохранив в своей программе ориентацию на традиционные для коммунистических партий ценности. Партия во многом воспроизвела организационную структуру своей предшественницы, продекларировав ставку на массовое членство, демократический централизм и строгую иерархическую структуру13.

Одним из факторов организационного развития ПКРМ являлась значительная роль В. Воронина, продемонстрировавшего в ходе воссоздания партии незаурядные лидерские качества и мужество. Популярность Воронина и отсутствие других харизматических фигур в относительно небольшой по размеру партии14 обеспечило ему непоколебимые позиции в руководстве.

Слабость некоммунистических сил, политическая фрагментация и нестабильность, относительно скромные успехи на ниве национально-государственного строительства и серьезные трудности в социально-экономической сфере способствовали росту популярности ПКРМ в 1990-х годах и ее победе на парламентских выборах 2001 г. В 1990-х годах ПКРМ имела статус оппозиционной партии и

13 О традициях преемственности в ПКРМ см.: March, 2006, p. 341-365; 2009, с. 160-205.

14 По данным самой ПКРМ, в 2009 г. был выдан 30-тысячный партийный мандат (см.: Прием в ПКРМ, http://www.pcrm.md/main/index.php?action=entry). Для сравнения в «Единой России» на ноябрь 2008 г., по данным партии, насчитывалось 1 913 770 членов (см.: История партии «Единая Россия», http://www.edinros.ru/rubr.shtml?110112).

_ 101

вынуждена была выживать в острой конкурентной борьбе. После прихода к власти коммунисты попытались закрепить свое доминирующее положение как через использование недемократических практик и процедур, так и путем умелого лавирования (см., например: Боцан, 2006; Мелешкина, 2008а; 2008б; 2009). Вместе с тем существующие в Молдавии правила «игры» (пропорциональная система выборов с 6%-ным порогом представительства): институциональный дизайн (формирование правительства победившими на парламентских выборах политическим силами; выборы президента страны парламентским большинством); наличие различных центров влияния как внутри страны, так и за рубежом; разногласия в обществе по отношению к ПКРМ и проводимой ею политике делали возможность смены власти ПКРМ вполне реальной.

С самого момента своего создания ПКРМ имела неплохие связи с предпринимательскими кругами. Приход партии к власти и получение доступа к государственным ресурсам увеличили роль селективных стимулов к участию в партийной жизни. Однако, учитывая экономические трудности страны, отсутствие у неё значительных природных богатств, а также наличие различных центров социально-экономического влияния, преувеличивать эти возможности было бы неправильно. Во всяком случае, они были несопоставимы по масштабу с теми, доступ к которым, несмотря на скромную роль в процессе принятия политических решений, получала «Единая Россия».

Приступая к исследованию, мы выдвинули следующие гипотезы. Учитывая «преемственность» ПКРМ и ее оппозиционный статус в 1990-х годах, мы предположили, что существенную роль среди мотивов членства в ней играют коллективные стимулы. Хотя селективные стимулы также не могут быть списаны со счетов, особенно для членов партии, пришедших после приобретения ею статуса правящей. В отличие от ПКРМ в «Единой России» доминируют селективные мотивы членства. Несмотря на различие типов партийных систем России и Молдавии15, для обеих доминантных партий характерна ориентация на строгую иерархическую организацию и жёсткую партийную дисциплину. Однако наследие ПКРМ как «партии-преемницы» делает функциональное распределение ролей и взаимодействие между различными уровнями партийной иерархии более отчетливыми, в большей степени ориентированными на мо-

15 Используя типы партийных систем, предложенных Дж. Сартори, российскую систему можно было бы охарактеризовать как авторитарную доминантную, в то время как молдавскую до лета 2009 г. — как доминантную (см., например: Мелешкина, 2006, с. 136-162; 2008а).

билизацию рядовых членов и активистов и их реальное участие в партийных делах, а также более заметную роль низших звеньев в принятии партийных решений. Что касается «Единой России», то используемые ею формы партийной организации и вовлечения в деятельность партии рядовых членов и активистов носят имитационный характер.

Предполагаются и различия в механизмах принятия внутрипартийных решений, включая кадровые вопросы. Если в ПКРМ определяющую роль играют ее лидер и высшие руководящие органы партии, то на «Единую Россию» решающее влияние оказывают непартийные структуры - органы исполнительной власти и администрация президента.

«Единая Россия»: организационное устройство и партийное

членство

Проведение опроса членов «Единой России» сразу натолкнулось на препятствие, состоявшее в том, что представители российской «партии власти» очень неохотно шли на контакт, под разными предлогами отказываясь давать интервью. В итоге с определёнными категориями партийных членов, в частности с региональными и федеральными руководителями партии, не удалось побеседовать вообще, да и из согласившихся побеседовать разговаривать более или менее откровенно соглашались лишь те, кто чувствовал, что не пропадёт и без партии. Одни отрицали добровольный характер своих связей с «Единой Россией», другие подчёркивали, что обязаны своей карьерой прежде всего самим себе, а в партии оказались скорее в силу обстоятельств.

Что касается тех, кто дорожил своей связью с «партией власти», то они вели себя как на допросе, внимательно следя за тем, чтобы случайно не сказать лишнего. Их поведение нередко заставляло интервьюеров почувствовать себя в роли героев романов Кафки, которые пытались пробиться к персонам, принимающим решения, но вместо этого были вынуждены беседовать с чиновниками низкого уровня, ведущими себя тем не менее подобно небожителям, снизошедшим до простого смертного. Однако подобное поведение тоже можно рассматривать как индикатор состояния внутрипартийных отношений, равно как и отношений между партией и обществом.

Следует отметить, что в ходе опроса выявилась необходимость дополнить первоначальную классификацию партийных членов (сторонник, рядовой член, активист, функционер местного уровня, функционер регионального уровня, функционер федерального

уровня, лидер местного и федерального уровней) некоторыми новыми категориями, в частности «эксперт» и «депутат» («выборное лицо»). Обнаружились также условность и относительность классификации в целом: так, рядовой член партии мог на поверку оказаться «мёртвой душой», а член партийного руководства быть скорее экспертом, нежели лидером.

Подведение итогов опроса начнём с анализа беседы с рядовым членом партии, оказавшимся, кроме всего прочего, самым откровенным из респондентов. По идее самым нижним в партийной иерархии должен быть простой сторонник «Единой России», так или иначе участвующий в жизни партии, но не извлекающий из своей сопричастности к ней никакой непосредственной выгоды. Однако как раз на такого персонажа организаторам исследования выйти не удалось. Более того, даже тот рядовой член, с кем удалось вступить в контакт, на деле оказался не настоящим, а фиктивным. Это вовсе не означает, что в «Единой России» нет других, настоящих. Однако сам по себе этот случай довольно показателен.

Фиктивный член партии — преподавательница провинциального университета N. Она узнала о том, что состоит в «Единой России», со слов своего непосредственного начальника, который поставил её перед фактом, заявив: «Считайте, что Вы это сделали для меня» («Ему надо ... [было] галочку поставить»). По словам N, заявление о вступлении в партию она не писала и партийных взносов никогда не платила, что не мешало ей раз в год участвовать в качестве делегата в партийных конференциях. По её мнению, причиной такого «доверия» явился факт проживания респондента в непрестижном районе города, который, кроме неё, представлять было некому. Своё согласие участвовать в конференциях она объяснила нежеланием портить отношения с нынешней начальницей — «милейшей, очень неконфликтной женщиной» (старый начальник лишился должности вскоре после того, как зачислил N в партийные ряды).

По словам респондента, прежний ректор университета, в котором она работает, пытался «делать политическую карьеру», выступив одним из инициаторов создания регионального отделения «Единой России», в связи с чем членами партии оказались почти все преподаватели («Ну, не 100%, но. по крайней мере, функционеры все без разговоров») и многие студенты. В дальнейшем, однако, политическая карьера ректора не задалась, и его «подвинули» в сторону другие — «продвинутые, помоложе» — люди.

По словам N, в партийных конференциях она участвовала редко («Если пять раз меня зовут, то один раз я [схожу]»), присутствуя, как правило, только в начале мероприятия. По её наблюдениям,

основной контингент конференций составляли люди, которые были «в курсе, когда за что голосовать, когда поднимать руки» («т. е. старая партийная школа»). Никаких разногласий в ходе этих конференций она припомнить не смогла; по её словам, «революционером» там считался тот, кто предлагал голосовать не списком, а поимённо. На её памяти был только один «бунт» против спущенных сверху решений — университет выразил протест против невключения своего ректора в состав делегации на партийный съезд. Но и этот «бунт» кончился безрезультатно, поскольку руководство регионального отделения, столкнувшись с противодействием, провело второе собрание в другом месте (не на территории университета) и «продавило» своё первоначальное решение.

В последнее время, по словам респондента, её «оставили в покое», поскольку в области сформировался региональный актив из людей, по её оценке, «понимающих», т. е. хорошо чувствующих, «перед кем какой прогиб спины должен быть» (сама она назвала их «мутантами»: «Они не худшие, конечно, они, может быть, даже в чём-то очень неплохие, но ... вольнолюбивых [там] ...нет»). В основном, на взгляд N, это не молодёжь, а люди среднего возраста, причём, как правило, с хорошим образованием. Хотя вспомнила она и некоторых молодых людей, рассматривавших «Единую Россию» как своего рода трамплин и по этой причине активно участвующих в её мероприятиях. На вопрос, знает ли она людей, сделавших себе карьеру благодаря партии, N поначалу ответила отрицательно, однако в ходе беседы вспомнила одного местного предпринимателя, ставшего депутатом Госдумы и ныне прочимого в губернаторы, и одного депутата областного законодательного собрания. Этим людям она противопоставила (в том числе по человеческим качествам) председателя регионального парламента, выросшего из «комсомольского прошлого». «Никогда нигде никаким делом сам не занимался, а только старался быть для всех приятным человеком. Тут, мне кажется, прямо конъюнктура чистой воды». Последний, по её мнению, сделал бы себе карьеру в любом случае.

Говоря о формах работы местных единороссов, N смогла вспомнить только их участие в открытии новопостроенных объектов — спортивного комплекса, библиотеки и проч. При этом она не отрицала, что некоторые из «единороссов» могли принимать участие в строительстве этих объектов, но не как представители партии, а как спонсоры либо специалисты. Кроме того, N рассказала анекдотический случай, когда на фасаде библиотеки (Интернет-центра), построенной и оснащённой на средства Дж. Сороса, в 2000-е годы появилась табличка «Построена с участием "Единой России"».

Что касается деятельности внутрипартийных клубов, то об их существовании респондент узнала только от интервьюера, заявив, что их названия (либерально-консервативный, социально-консервативный, государственно-патриотический) не говорят ей ровным счётом ничего. При этом N обещала порасспрашивать на этот предмет свою руководительницу: «Может быть, это я такая малообразованная, а она, может быть, что-то знает. Но вряд ли — она бы мне точно рассказала, если бы её куда-нибудь позвали».

Функционер центрального аппарата G давала интервью с явной неохотой, подчеркивая, что делает это из уважения к их общему с интервьюером знакомым, по просьбе которого беседа, собственно, и состоялась. Держала она себя сухо, без тени улыбки, всем видом давая понять, что ничего лишнего говорить не собирается. Весьма характерным был её ответ на вопрос о причинах прихода в «Единую Россию»: «Я считаю, что партийный функционер в центральном аппарате должен быть членом партии. У нас много дискуссий в последнее время по этому поводу — я считаю, что это нормально. Работаешь в аппарате — согласно уставу, будь членом партии». Здесь членство в партии рассматривается как своего рода клятва верности служащего корпорации, в которой он работает. Это особенно бросается в глаза, если учесть, что «Единая Россия» — не первая партия, в аппарате которой работает G; до этого она выполняла примерно те же функции в движении «Наш дом — Россия» и в «Единстве», откуда по наследству перешла в ЕР.

При ответе на вопросы о внутреннем устройстве «партии власти» и порядке принятия партийных решений респондент ограничилась отсылкой к уставу: «У нас есть Президиум Генерального совета, коллегиальный орган, наш высший руководящий орган, один из руководящих органов, который принимает решения. Соответственно решения Президиума Генсовета — [принимаются] к исполнению». На вопрос о разногласиях в руководстве партии G без обиняков ответила: «Я думаю, в руководстве сами между собой решают эти проблемы. Мы — функционеры. Если проблемы и возникают, мы их не разглашаем».

На вопрос о формах работы «Единой России» с населением респондент отвечала довольно подробно, акцентируя внимание на той сфере, которая ей более близка по роду деятельности, — партийные проекты и региональные форумы «Стратегия-2020». Однако её рассказ больше походил на официальный отчёт, какой можно прочитать и на партийном сайте. При этом G давала весьма высокую (и, судя по всему, вполне искреннюю) оценку стилю и результатам работы ряда руководителей проектов и модераторов региональных форумов, депутатов Госдумы и экспертов.

Весьма высоко была оценена ею и деятельность партийных клубов. Респондент проявила хорошую осведомлённость об истории их возникновения и характере деятельности, сообщив, что наиболее эффективным из клубов она считает социально-консервативный, тогда как относительно клуба «4 ноября» (либерально-консервативный) заявила только, что он собирается очень редко. Вместе с тем G призналась, что сама она заседания клубов не посещала, а об их деятельности знает по отзывам сотрудников её отдела. Реакцией на вопрос о перспективе трансформации клубов во внутрипартийные фракции было неподдельное удивление G: «Честно говоря, таких разговоров даже не слышала».

Активист в в своё время являлся функционером центрального аппарата «Единой России», а перед этим — «Отечества». В настоящее время он работает на руководящей должности в полукоммерческой организации, возникшей как прямое продолжение одного из партийных проектов. В партии в никаких постов не занимает и в жизни «Единой России» принимает скорее неформальное участие: «Я агитировал за партию во время бесед, пьянок, командировок, вешал листовки, ходил на митинги. В жизни местного отделения ... я принимал участие только уплатой членских взносов, на все остальные мероприятия у меня просто физически не хватало времени. Я всячески помогал своему местному отделению тем, что привлекал к его деятельности внимание федеральных органов власти. Поэтому я думаю, что местному отделению от моей такого рода активности было в тысячу раз лучше, чем если бы я посещал собрания».

По словам респондента, он регулярно посещает съезды и конференции «Единой России»: «Меня приглашали на съезды. на партийные конференции в качестве гостя. На некоторые я просто сам приходил, меня пускали. Наша партийная структура очень демократична, вот, позвонил и сказал: "Дайте приглашение". Приходите и получаете его просто». Слова о демократичности партийной структуры ЕР не были лишены лёгкой иронии, но ирония эта как бы подчеркивала, что респондент — свой человек в партийных кругах, и закрытых дверей там для него нет.

При этом в всячески уходил от ответа на вопросы о внутреннем устройстве партии и порядке принятия решений, подобно функционеру G ссылаясь на партийный устав, в котором якобы всё прописано. Речь респондента вообще была полна уходов от ответа на прямые вопросы, а сами ответы произносились таким тоном, что было непонятно, говорит он всерьёз или шутит. Так, на вопрос о мотивах вступления в партию он ответил: «Я всю жизнь был социально активным человеком, даже октябрятским отрядом руководил.

Социально активный человек хочет как-то свои идеи, свои стремления, свои чаяния выразить таким способом, который доступен. Членство в "Единой России" ... даёт [мне] ощущение сопричастности. позволяет расширить круг знакомств. плодотворно и интересно проводить время». Лёгкая насмешливость тона была призвана смягчить пафосность слов, очевидная для отвечающего и вызывающего у него чувство некоторой неловкости, — это было заметно хотя бы по словам: «Вопрос некорректный, понимаете, вопрос 70-80-х годов: что вам дала партия? Вопрос . [как будто] крестьянину тридцать восьмого года, вступившему в ВКП(б)».

Несмотря на полусерьёзность тона, ответ по существу был вполне искренним. Вообще активист в показался интервьюеру одним из немногих вполне искренних сторонников «Единой России», поддерживающих партию не только в силу прагматических соображений («За десять лет жизни я и так приобрел бы, наверное, большое количество новых друзей, знакомых. Можно сказать, партии я обязан всем, но можно сказать, что я бы и без партии имел бы то же самое»), но и из искренних убеждений. Другое дело, что убеждения во многом лишены идейной подосновы, — по мнению респондента, в настоящее время «идеологическое поле страны абсолютно всё стало единое» («У нас нет принципиального различия между КПРФ и "Единой Россией"»), а расхождения между партиями являются исключительно «стилистическими». Поэтому с его стороны речь идёт скорее о желании приобщиться к некоему общему делу. По мнению G, «Единая Россия» вобрала «большинство социального актива в стране»: «Проблема . в том, что социального актива-то мало. Социальная активность населения упала, и всё большинство социального актива, 40, 50, 60%, — они в "Единой России", что примерно соответствует тем результатам, которые партия получает на выборах».

Респондент весьма высоко оценил деятельность партийных клубов, назвав их главной функцией «выработки идей». Вместе с тем он сразу же, ещё до того, как интервьюер обратился к нему с соответствующим вопросом, отверг связь между созданием клубов и существованием в партии какого-либо межфракционного раскола: «В партийных клубах нельзя видеть какой-то там раскол или ещё что-то. Это просто определённое направление работы. Когда кто-то на начальном этапе пытался их создавать, может, кто-то думал о какой-то фракционной деятельности — имеется в виду либеральное крыло. Но потом это всё. за отсутствием либерального актива сошло на нет. Нет у нас либерального актива, ну нету! . Идея клубов — великолепная. интеллектуальная идея, [но] это отнюдь не база для каких-то там расколов».

Интервью руководителя местного отделения В оказалось наименее содержательным из всех собранных. Было похоже, что респондент, будучи этническим грузином, воспринял предложение побеседовать как своего рода тест на лояльность новой родине, однако, поняв, что речь пойдёт совершенно о других вещах, быстро потерял интерес к разговору и отделывался общими, зачастую логически незавершёнными фразами. Так, на вопрос о мотивах вступления в партию он ответил: «На сегодняшний день [это] единственная партия, которая ведёт программу нормально. Старается по экономике поднимать. И просто на сегодняшний день я вижу их работу. Партия всегда может поддержать, если, например, я хочу делать что-то хорошее, а у меня не хватает сил на это».

На вопросы об организационном устройстве «Единой России» и порядке принятия партийных решений респондент отвечал крайне невнятно, однако даже из этих ответов выстраивалась картина жёсткой иерархической структуры, причём создавалось впечатление, что эта жёсткая иерархичность — атрибут даже в большой степени не самой партий, а менталитета отвечающего. В его представлении все решения в партии принимаются сверху (что в определённом смысле близко к истине), а «Единая Россия» в конечном счёте подчиняется Медведеву (что отнюдь не так бесспорно). При этом респондент напрямую сравнивал внутрипартийные органы ЕР с парткомами прежних времён и никак не мог вспомнить их настоящих названий, невпопад употребляя слово «комиссия».

На вопрос, какие виды работы с партийным активом и населением наиболее часто используются в практике «Единой России», В ответил: «Очень много», но вспомнить смог только о социальной поддержке пенсионеров и ветеранов — видимо, именно эта работа, в отличие от всех прочих, и представляется ему единственно важной.

Вопрос, состоит ли он в каком-нибудь внутрипартийном клубе, ввёл респондента в состояние ступора: «Нет, я не состою. Но я не знаю. Там же по-разному в этих клубах... Смотря какой, что делают там. Я даже не знаю, как ответить». Попытка расспросить его о перспективах трансформации клубов во внутрипартийные фракции и вовсе закончилась безрезультатно — создалось впечатление, что респондент просто не понял сути вопроса. Скорее всего, для В известие о существовании неких внутрипартийных клубов явилось полной неожиданностью, и он просто не хотел признаваться в своём неведении.

Депутат М оказался в «Единой России» не совсем по своей воле. Выдвинувшись независимым кандидатом в депутаты муниципального собрания и опережая своих конкурентов в предвыборной

гонке (факт лидерства был выявлен посредством социологического опроса), он получил от единороссов предложение, от которого не смог отказаться. Согласие баллотироваться от «партии власти», с одной стороны, позволило ему впоследствии возглавить муниципальное собрание, но, с другой стороны, заставило подчиняться партийной дисциплине, и по всему видно, что такая необходимость его явно тяготила. На протяжении интервью респондент неоднократно возвращался к критике понятия «партийная дисциплина», признаваясь, что оно его раздражает: «Когда просто навязывают сверху какое-то мнение или решение. мне это непонятно. Из-за этого у меня были определённые проблемы на выборах, потому что у меня было своё видение, которое очень часто не совпадало с видением политсовета района».

При этом М не скрывал, что если бы у него была возможность, он остался бы беспартийным, и что для него неприемлем сам принцип отбора кандидатов на выборные должности по партийному признаку: «Человек нормально работает, какая разница, в какой он партии состоит? Главное, чтобы он своей политической деятельностью не касался работы. Остальное меня не интересует. Если это работе не мешает — это право выбора любого человека: хочет он там быть в "Партии зеленых" или "Клубе любителей пива" — ну почему нет. Но ещё раз говорю, если это не мешает работе. Всё-таки не партийность людей должна определять их решения, а их жизненный опыт. Нельзя людей делить по признаку принадлежности. к той или иной партии».

Большое недовольство респондента вызывало то, что в «Единой России» «не редкость, когда назначают на те или иные посты людей, которые мало себя чем проявили и, я думаю, ничем не проявят»; что в партийные списки ЕР включают «людей, которые ничего не делают совершенно» («Я бы их назвал вообще прохиндеями. Тем не менее они в партийных списках за счёт того, что у них хорошая исполнительская дисциплина, то есть они хорошие исполнители. Им сказали — они сделали, не задумываясь. У нас, вот, к сожалению, получается так, что больше ценится исполнительность»); что представители ЕР в органах представительной власти голосуют против многих «полезных решений».

М невысоко оценил возможности рядовых членов повлиять на принятие партийных решений: «Что касается какой-то отдачи рядовым членам — её нет. Они очень часто бывают возмущены, так как взносы платят, все мероприятия посещают, а отдачи никакой». Не строит он иллюзий и насчёт самого порядка принятия решений в «Единой России» — все они, по его словам, спускаются сверху, а с нижней инстанцией в лучшем случае согласуются; впрочем, так же,

на его взгляд, обстоят дела и в других партиях, в том числе КПРФ и ЛДПР (следов присутствия на местном уровне прочих партий он не обнаружил).

Что касается форм и видов работы ЕР с населением, то, по мнению респондента, на деле мероприятия проводятся органами власти и местного самоуправления, тогда как «Единая Россия» лишь формально обозначает свое участие в них. Впрочем, по его мнению, к этому можно подойти по-разному: «Если ориентироваться на то, что в органах местного самоуправления большинство из "Единой России", то можно сказать, что "Единая Россия" проводит. Но проводят люди конкретные, и я бы отделил их всё-таки от местного исполкома партии "Единая Россия". Исполком живёт своей жизнью, а рядовые члены живут своей жизнью, и получается, что всё, что делают рядовые члены, по большому счёту. приписывается "Единой России"».

То же самое, по словам респондента, относится и к организации предвыборных кампаний — большую часть организационных мероприятий берёт на себя исполнительная власть. Вместе с тем депутат М не склонен преувеличивать всесилие административного ресурса: «В нашем муниципальном образовании многие депутаты прошли, потому что они никому не доверяли, и, кстати говоря, их не было в партийных списках. То есть утверждаются партийные списки определённые, эти партийные списки поддерживаются за счёт рекламы, за счёт административного ресурса, и многие, кто не вошёл в эти партийные списки, прошли [в депутаты]. Фактически процентов 80 из тех, кто был утверждён районным и окружным политсоветом, не прошли, независимо от того, что их финансировали органы исполнительной власти».

Весьма скептически, если не сказать пренебрежительно, оценил респондент и деятельность внутрипартийных клубов: «На самом деле, это всё лишь формальность. Реально они не работают». На вопрос, есть ли у клубов будущее, депутат со смехом ответил: «Да у них по большому счёту и прошлого-то нет. Там. во главе стоят люди, зависимые от административного ресурса, соответственно они делают то, что им скажут». Что касается перспективы преобразования клубов во «внутрипартийные фракции, разнящиеся по идеологическим убеждениям», то здесь респондент был весьма категоричен: «Вопрос тут не в том, как люди думают, — можно думать как угодно, — вопрос в том, как они поступают. Хорошие исполнители поступают так, как им говорят».

Эксперта Z формально можно отнести к кругу партийных руководителей: он занимает пост заместителя руководителя исполкома

одного из региональных отделений «Единой России». Однако обстоятельства его прихода в партию (был приглашён после удачно проведённой избирательной кампании) и круг исполняемых обязанностей (идеологические вопросы, работа с избирателями, общественные приёмные) заставляют видеть в респонденте прежде всего эксперта-политтехнолога. Своей работой эксперт 2 вполне доволен — ему она кажется интересной с точки зрения профессиональной самореализации. Впрочем, судя по всему, точно так же ему было бы интересно работать и на любую другую партию, благо соответствующий опыт за плечами имеется.

Будучи добросовестным профессионалом, респондент не строит иллюзий насчёт демократичности внутреннего устройства партии («Она воспроизводит ту же самую вертикаль, которая у нас в государстве существует»), признаёт наличие у «партии власти» «сложностей» с идеологией, констатирует господство в ЕР клиентельных отношений («политический лидер и его окружение» как модель внутрипартийной структуры), зависимость партии от администрации президента на федеральном уровне и от правительства области на региональном (при этом, по его словам, принятие решений в региональном отделении происходит с учётом позиции как региональной власти, так и «головного офиса» партии: «Мы предлагаем [кандидатуры] на региональном уровне, согласовав предварительно. с властью региональной. В Москву, в головной офис, [идём] уже после согласования здесь, на уровне региона»). На примере выборов мэра главного областного города эксперт демонстрирует, что региональная администрация обладает более серьёзными рычагами для продвижения своих кандидатов, но в случае неудачи рискует заплатить за это отставками.

Вместе с тем респондент не склонен преувеличивать степень внутрипартийной централизации. По его словам, неучастие рядовых членов в партийных мероприятиях регионального уровня во многом объясняется отсутствием «большого числа желающих», а партийное руководство в не меньшей степени заинтересовано в «низовой» инициативе, поскольку нуждается в кадровом резерве для заполнения вакансий на выборах различного уровня. Эта заинтересованность, по мнению 2, создаёт возможности карьерного роста и для рядовых членов: «Проект "Профессиональная команда страны" — это возможность для профессионального роста, это возможность для роста политического. В следующем году у нас в общей сложности предстоит избрать на разные должности, начиная от глав администраций городов районов и заканчивая депутатами самого низового уровня, около 2 тыс. человек. Понятно, что без партийной поддержки шансов меньше».

Следует отметить, что Z оказался одним из немногих опрашиваемых, кто настаивал на необходимости развивать в современных условиях партийную идеологию: «Идеология — это, строго говоря, что такое? Это представления об идеальной модели построения общества. Человек — это такое существо, которое что-то создаёт сначала в голове, прежде чем в реальности. Без этого ничего не получится. Соответственно этот образ нужно создавать. Иначе так и будет шараханье из стороны в сторону». Роль партийных клубов, по мнению респондента, как раз и состоит в выработке партийной идеологии, причём, на его взгляд, клубы не являются единственно возможной формой идеологически оформленных групп внутри партии — существуют, по его словам, и другие.

Д принимающий участие в деятельности одного из партийных клубов, допустил возможность трансформации идеологических групп во внутрипартийные фракции, сделав при этом оговорку, что обычно подобные фракции строятся отнюдь не по идеологическому признаку. Тем не менее само создание фракций респондент назвал необходимым условием дальнейшего существования партии: «Иначе будет одна точка зрения. А для того чтобы партия была дееспособной и во вне политического пространства, она должна быть дееспособна сначала внутри самой себя, и здесь как раз [необходим] механизм внутри фракционного соперничества. Другое дело, что это фракционное соперничество не должно выходить за определенные рамки. Здесь пока механизмов не нащупали. Вот эта. центробежная сила, центробежный механизм, его ведь важно оговорить внутрипартийно, то есть за какие пределы нельзя выходить». Что касается форм и видов партийной работы с населением, то, как упоминалось выше, респондент курирует работу с избирателями, в том числе с посетителями общественных приёмных «Единой России». По свидетельству интервьюера, секретарь приёмной сидит непосредственно в холле и ведёт себя с посетителями предельно корректно и доброжелательно, всячески вникая в их проблемы.

Партия коммунистов Республики Молдова (ПКРМ)

Среди респондентов-членов ПКРМ в основном представлены руководители различного звена — от первичной партийной ячейки до члена ЦК партии, отвечающие, как правило, за организационную работу. Один из опрошенных занимается информационно-пропагандистской деятельностью в партийной газете. Среди респондентов — представители разных возрастов.

По сравнению с членами партии «Единая Россия» молдавские

коммунисты во время интервью вели себя намного более открыто — охотнее шли на контакт, проявляли интерес к беседе. Лишь отдельные вопросы вызывали у некоторых респондентов определённую настороженность.

Различия в оценках у молдавских коммунистов обусловлены не столько их функциональной ролью в партии, сколько возрастом, опытом партийной деятельности, широтой кругозора и политической ориентацией. По мотивам вступления в партию и взглядам на свою роль респонденты делятся на несколько групп: группа с доминирующими коллективными мотивами (преимущественно идеологическая идентификация) и две группы со смешанной мотивацией, в одной из которых преобладают коллективные стимулы, в другой — селективные.

Первая группа включает одного респондента — секретаря первичной партийной ячейки А. По оценкам интервьюера, А — типичная представительница «старой гвардии», в силу даже не возраста, а усвоенной в семье системы ценностей и взглядов на роль коммунистической партии. Основные мотивы вступления респондента в партию можно охарактеризовать как коллективные. Респондент сама отметила в качестве таковых идеалы, «унаследованные» от отца, который 45 лет был членом партии («Я выросла в Советском Союзе, училась в Советском Союзе. Я воспитана на идеалах интернационализма, равенства.») и пользовался у дочери несомненным авторитетом («И тогда папа поговорил со мной, что я должна вступить для того, чтобы я могла вести агитацию целенаправленно»). Большую роль сыграли и мотивы солидарности: идентификация с организацией, ощущение причастности («Я горжусь тем, что я — член партии. То есть я причастна к возможности. сделать что-то хорошее. Для меня коммунистическая партия ассоциируется только с хорошим, добрым, народным. Всё, что делает коммунистическая партия, делается на пользу народа. Но всё равно именно партия коммунистов является сегодня народной партией»). Респондент четко отличает возможности, которые предоставляет ПКРМ, от тех, которые дает участие в других партиях. В частности, по её словам, в альянс «Наша Молдова» С. Урекяна «идут обиженные капиталисты, у которых в чём-то ущемили бизнес», «люди ищут ценности — вернуть свое богатство, влияние, вернуть себе власть». У Либеральной партии, полагает она, нет четкой идеологической платформы.

Во вторую группу (с преимущественно коллективной мотивацией) вошли три респондента: член ЦК ПКРМ, член райкома студентка G, заведующая сектором учета районного комитета С, секретарь первичной партийной ячейки Е.

На примере G можно проследить, как компартия Молдавии

осуществляет функции социализации. G пришла в партию через молодежную организацию. Первоначально интерес респондента к партии не был явно выраженным и носил случайный характер. Однако со временем коллективная мотивация приобрела более отчетливый характер: «Попала в молодежную организацию. Мне понравилось. Я увидела здесь что-то похожее на мой характер, мои жизненные взгляды. На сегодняшний день я думаю, что все равно выбрала бы партию коммунистов, потому что здесь есть та идеология, которой нет ни в одной партии». При этом G отмечает, что членство в партии дает ей возможность удовлетворить и некие иные потребности, причём не столько материальные, сколько ощущение необходимости саморазвития, обретение «широкого круга общения», знакомств, возможности трудоустройства («Может быть, это действительно будущая работа какая-то»).

Респондент видит очевидные различия между мотивами членства в ПКРМ и других партиях Молдавии. По её предположению, в других организациях люди стремятся получить выгоду, прежде всего, материального характера. Что касается собственных выгод от членства в ПКРМ, то, по словам G, она больше отдает партии, чем от неё получает. Прочие представители компартии, в отличие от членов других партий, также, по мнению респондента, руководствуются в большей степени коллективными мотивами («Самое главное — это идея. Непонятно, что будет с их Родиной»).

Весьма интересное интервью дала руководитель партийной организации среднего уровня — заведующая сектором учета районного комитета С. Несмотря на относительную молодость, она продемонстрировала, пожалуй, наиболее глубокое знание механизмов внутрипартийной организации и принятия решений. Длительный партийный стаж (более 10 лет) и определенный романтизм («Я до сих пор с ностальгией вспоминаю оппозицию, потому что это было, наверное, самое классное время, Несмотря на то, что мы были вынуждены место райкома менять. мне поручили создать комсомольский райком. Это было не очень легко, но это было интересно») не мешают С руководствоваться смешанными мотивами. С одной стороны, это ощущение близости к партии, положительная оценка ее деятельности и надежда повлиять на ситуацию в стране («Я была наслышана и о Коммунистической партии Советского Союза. У меня был ряд воспоминаний, родители отзывались, рассказывали. Но и те действия, которые предпринимала партия коммунистов на тот момент, что происходило в этой стране, нашли отклик у меня как у студента в моей душе»). С другой стороны, членство в партии позволяет ей реализовать определённые селектив-

ные намерения. В частности, оно научило её «упорядочивать работу» («И другие молодые люди, которые к нам приходят. учатся думать, учатся принимать решения, отвечать за свои решения»), обеспечило «огромным кругом знакомств», возможностью получить дополнительные знания на международных семинарах, в «европейском институте знаний». Респондент допускает наличие материально-статусных мотивов и у других членов партии, хотя не исключает, что их участие в партийной жизни может носить временный характер («Просто бывают люди по природе своей карьеристы. Если они не находят своего здесь, то они уходят»).

Респондент отмечает, что главным критерием отбора как на партийные, так и государственные должности (в тех случаях, когда ПКРМ может повлиять на их персональный состав) для компартии служит профессионализм («Допустим, у нас есть вакантные должности, и есть люди, которые эти должности могут занять и они им соответствуют, тогда люди будут продвинуты и могут получить какое-то место»). В этом отношении, по мнению С, ПКРМ очень отличается от других партий («Там изначально другой подход. Сначала партбилет, лояльность партии, а потом уже твои личные качества»).

Коллективные мотивы преобладают и у секретаря первичной ячейки Е. По его словам, он вступил в партию после того, как ему бескорыстно помог депутат местного органа власти от ПКРМ. Основным аргументом при выборе партии для него послужило то, что организация объединила достойных людей и занимается достойными делами («Эта партия — самая правильная. Здесь нет людей, которые берут взятки и так далее. Это было в начале 2000 года, когда здесь еще были бандиты и мафия во власти»). Оценивая возможности удовлетворения материально-статусных потребностей, респондент отметил, что лично ему членство в партии не дает никаких привилегий (респондент работает менеджером в частной фирме), а, напротив, накладывает на него дополнительные обязательства. Вместе с тем Е отметил, что некоторые граждане вступают в ПКРМ по селективным мотивам («Есть, которые хотят выиграть от этого. Может быть, найти работу, какие-то привилегии, узнать каких-то людей»), и их связь с партией определяется сроком ее пребывания у власти («Если она перейдет в меньшинство в парламенте и других структурах, то они долго не задержатся»). По мнению респондента, в ПкРм таких членов меньше, чем в других партиях.

У респондентов третьей группы преобладает ориентация на получение материально-статусных выгод, однако присутствуют и коллективные мотивы. В эту группу отнесены член Исполкома ЦК, редактор партийной газеты В и освобожденный секретарь районного комитета D.

Основной мотив вступления в партию и активности в ней В — самореализация, в том числе профессиональная. Респондент длительное время сотрудничал с ПКРМ, прежде чем стать ее членом. Членство в партии, по его мнению, способствует реализации задач, связанных с партийной активностью («Членство в партии резко повышает уровень доверия к вам. Резко повышает круг знакомств. происходит взрывное расширение контактов»). Респондент не говорит прямо о возможностях профессиональной самореализации, появившихся у него после вступления в партию. Напротив, по его словам, у него как редактора партийной газеты их «значительно меньше» (речь идет о заработной плате), чем если бы он «не имел никакого отношения к партии», а ответственности больше. Вместе с тем, рассуждая о других членах партии, В называет стремление к самореализации одним из главных мотивов вступления в ПКРМ. При этом он, правда, подчеркивает ограниченность возможностей карьерного роста, связанных с членством в партии («Партия не занимается трудоустройством»).

Кроме того, рассуждая о мотивации членов и избирателей ПКРМ, респондент отмечает, что компартия выигрышно смотрится на фоне других организаций: «Создается впечатление, что коммунисты вокруг себя собрали все, что есть в Молдове мало-мальски достойного». Интеллектуальный потенциал партий оппонентов, по его оценке, «ниже плинтуса, ниже канализации»: коммунистам противостоят «румыны-шовинисты», «криминальные олигархические группировки», «бандиты в галстуках» и «осколки бывшей партноменклатуры, люди, которые прорвались к власти, когда разрушался Советский Союз, воспользовавшись тем, что были свергнуты боссы первого звена».

В беседе с D влияние селективных мотивов членства чувствуется еще сильнее. Фактор политической идентификации у респондента присутствует («И сегодня, и вчера, и, я уверен, что и завтра, эта партия полностью соответствует моим взглядам и ценностям. Когда ты вступаешь в партию, ты являешься частью большого дела»), но не является главным. Для D как специалиста-политолога важнее реализоваться в профессиональном плане, повысить свою квалификацию и т. п. («Для меня как специалиста в этой области, в некотором роде этого было мало. Тем более, что партия была мне интересна не просто как возможность решить свои проблемы, но и чему-то научиться. Приобрести круг друзей и знакомых. Возможно, "нарастить" профессиональные связи.»).

Говоря о других, D отмечает широкое распространение селективных мотивов и возможности для их удовлетворения: «Одна из

основных мотиваций круга партийцев, с которыми я знаком, — это общение и возможность расширения кругозора. Есть и другая мотивация — возможность устроиться на работу. Партия — это, конечно, не бюро по трудоустройству, но возможность общаться с людьми разного ранга. Там же министры, начальники, функционеры, бюрократы, бизнесмены. В партийных структурах они равны, они разговаривают на равных. Это, естественно, открывает двери в различные учреждения. Конечно, здесь есть колоссальная возможность найти себе место работы или источник для заработка, партнера по бизнесу. Это возможность личностного роста или построения карьеры за счет партии. Для бизнесменов это стремление защитить свой бизнес или создать ему комфортные условия».

Респондент признаёт, что возможности удовлетворения селективных мотивов в правящих и оппозиционных партиях несопоставимы («Если хочешь делать карьеру в государственных структурах, быть в оппозиционной партии не так привлекательно, как быть в правящей партии. То же самое касается бизнеса»). Вместе с тем, по его мнению, статус оппозиционной силы представляет больше простора для партийного творчества: «Состоять в оппозиционной партии, на мой взгляд, не менее интересно. Власти меньше, свободы больше».

Ответы респондентов на вопросы об организационной структуре партии, формах работы с членами партии и избирателями позволили прийти к выводу о сохранении у ПКРМ основных атрибутов массовой партии: фиксированного членства, строгой партийный дисциплины, многообразия форм вовлечения в деятельность партии рядовых участников. При этом некоторые из опрошенных явно гордились этим. К примеру, В отмечает: «Специфика молдавской ситуации в том, что единственной партией классического типа — с твердым членством, некой идеологией, с некими вертикальными принципами. — является только партия коммунистов. Твердое членство подразумевает. партийные взносы. В других партиях людям платят, чтобы туда вступить. У нас каждый член партии по уставу отчисляет один процент от своего заработка в пользу партии».

Респонденты подчёркивали большое значение партийных взносов как индикатора партийной дисциплины: «Самый важный вопрос партийной дисциплины — это членские взносы. Лакмусовая бумажка отношения к партии». Другой обязательный элемент связи с членством в партии — подписка на партийную прессу («У нас действует такая система. Подписался сам — подпиши соседа. По идее, каждый член партии в соответствии с партийным постановлением обязан подписать еще как минимум двоих человек, а желательно троих»). Еще один важный элемент — призыв к членам партии по-

полнять ряды ПКРМ путем вовлечения знакомых («Правило 1+»: «Рекрутирование в партию — это одна из основ для ее существования и развития»).

Всем опрошенным присущи более или менее ясные представления об организации работы с рядовыми членами и активом. Назывались примерно одни и те же формы, перечень которых свидетельствует о том, что ПКРМ успешно реализует организационные возможности партии-преемницы, активно используя традиционные механизмы партийного активизма и внутрипартийного взаимодействия. Одной из основных форм работы, по свидетельству респондентов, является партийное собрание. Наличие кворума и регулярность проведения собраний рассматривается как показатель нормального, «здорового» функционирования партийного подразделения, вовлечённости членов партии в работу организации («Если человек пропустил, он строго отчитывается, почему он пропустил партсобрание . [Отсутствие кворума — это] зараза, которая может перекинуться из одной партийной организации в другую, превратиться в общерайонную проблему. Если раз-два такое происходит, бьется тревога на уровне районного комитета или бюро районного комитета. По возможности принимаются меры»).

Среди прочих форм упоминаются также собрания актива, субботники, совещания секретарей, школы молодого коммуниста, политзанятия, демонстрации. Что касается работы с избирателями, то здесь ПКРМ сочетает традиционные для коммунистов формы (кампания «от двери к двери», расклеивание листовок, встречи с избирателями и т. п.) с относительно новыми, например с благотворительными акциями. При этом предпочтение отдаётся традиционным формам. Организационная структура партии во многом строится с прицелом на предвыборные кампании. Так, по словам D, первичные партийные организации создаются в соответствии с «нарезкой» избирательных участков («В идеале, если у нас в стране 1900 избирательных участков, то примерное количество партийных организаций тоже составляет 1900. И отсюда уже вытекает вся работа партии с населением»).

По свидетельству опрошенных, участие членов партии в предвыборной агитации на безвозмездной основе является обязательным, а уклонение рассматривается как нарушение партийной дисциплины («Коммунисты — единственная партия, которая не платит за расклеивание листовок. Если он [функционер или руководитель подразделения] не занят в агитационной работе — бери листовки и иди расклеивай. Куда денешься»). Особое значение придается кампаниям «от двери к двери». Так, по словам А, члены первичной

организации знают в «подшефных» домах каждую квартиру: «Они знают, кто там живет. Лично знакомы с этими людьми. Это как "Отче наш". Это даже не подлежит какому-то обсуждению. У меня на участке семь домов. Мои люди свои дома знают поквартирно».

Взаимодействие компартии с избирателями предполагает известную степень патроната. Об этом, в частности, недвусмысленно свидетельствует характеристика целей действий коммунистов во время кампании «от двери к двери», данная Е: «Чтобы они [избиратели] думали, что кто-то о них заботится, кто-то приходит к ним. Мы говорим с ними, они рассказывают нам свои проблемы. Если у кого-то есть какие-то предложения и вопросы, мы их записываем и передаем первому секретарю. Там, где наш [избиратель], если можем, даже из членских взносов помогаем пенсионерам и инвалидам».

Несмотря на то, что большинство опрошенных заявляли об участии низовых структур в процессе принятия партийных решений, о наличии внутрипартийных дискуссий, в целом их ответы свидетельствовали о централизованном характере данного механизма. Например, В всячески стремился продемонстрировать наличие в ПКРМ внутрипартийной демократии («Система, закрытая сама в себе, где решения принимает узкая группировка, она не выживет, развалится. Ничего этого у нас не происходит именно потому, что мы не требуем всеобщего "одобрямса", "каждый может стать инициатором идеи"), однако из его ответов логично вытекал вывод о решающей роли центральных органов. В особенности это касается наиболее важных, стратегических вопросов: «У ЦК между пленумами есть такой орган, как политический исполком, который разрабатывает проекты решений, которые утверждаются на пленуме ЦК. Разумеется, политика партии закрепляется съездом. Политическая линия партии. определяется ее идеологами».

Наличие внутрипартийной демократии пытался продемонстрировать и D, но его суждения носили противоречивый характер: с одной стороны, «здесь роль играют абсолютно все организационные структуры» («Есть большая зависимость от степени включенности той или иной структуры в общепартийные дела»), с другой стороны, в качестве примера широкой внутрипартийной дискуссии он приводил только обсуждение партийной программы.

Ответы А свидетельствовали о наличии в партии некоторых демократических механизмов, например определенной автономии первичной партийной ячейки при выборе форм агитации. При этом, правда, респондент связала эту автономию со степенью доверия вышестоящих организаций лично к ней как руководителю. Вопрос же, советуется ли вышестоящая партийная организация с ниже-

стоящей, вызывал у респондента растерянность — А не смогла припомнить ни одного случая. Вместо этого она рассказала, как представитель предвыборного штаба и депутат парламента проводили в первичной ячейке предвыборную учёбу: «Когда с тобой работают старшие товарищи, когда они приходят и доводят до тебя то, что ты не знаешь, все интересно».

Более определённо по поводу участия в партийной жизни низовых организаций и рядовых членов высказалась G. Механизм принятия политических решений она оценила скорее как централизованный («Политические решения принимаются больше на центральном уровне. Это Политисполком и Центральный комитет. Уже их обсуждение выносится на районный уровень»). Вместе с тем G полагает, что территориальные организации принимают определенное участие в этом процессе, например обсуждение принятых в центре решений или выдвижения предложений относительно этих решений. Таким образом происходило одобрение программы партии: «Каждая первичная организация была обязана провести собрание, на котором одним из пунктов в повестке дня было вот именно обсуждение программы партии. Я была делегатом съезда. Были внесены в программу несколько замечаний. именно взятые из замечаний районных комитетов».

Еще более уверенно высказались С и Е. Как и все остальные, С отметила определяющую роль высших партийных органов в принятии партийных решений. При этом чувствовалось, что респондент хорошо знакома с соответствующими механизмами. Принятием ключевых решений, по словам С, занимается Исполком партии, «большое влияние принадлежало председателю партии Владимиру Воронину», однако «он совещается по вопросам с членами Исполкома» («Сначала собирается вся информация, а потом уже принимается решение. Хотя я не исключаю, что некоторые решения могут быть приняты волевым решением одного человека»). Е также однозначно оценил механизм принятия решений как централизованный. На вопрос, советуется ли руководство партии с трядовыми членами на местах, респондент ответил отрицательно.

Как следовало из ответов некоторых респондентов, большую роль в принятии решений играет личностный фактор. Речь идёт не только о В. Воронине, но и о практике «ручного управления» на других уровнях партийной иерархии. Об этом свидетельствовали, к примеру, ответы А, рассказавшей о единоличном принятии ею решений на уровне первичной партийной ячейки. Показательно, что, говоря об исключении из партии, определении места и роли рядовых членов в организации, А употребляла форму первого лица

единственного числа: «Кто работать не будет, после выборов исключу из парторганизации. Сказала и сделала. Я их перевоспитала. Строго перевоспитала. Человек не работает на участке. Зачем мне нужен это хлам? Это мебель!»

По мнению респондентов, центральные партийные органы играют главную роль и при составлении списков кандидатов в депутаты национального парламента. При этом мнения опрошенных разделились. Одна группа респондентов отметила, что организации районного уровня всё же участвуют в этом процессе. В частности, по словам В, «выдвижение кандидатур происходит на уровне районных партийных организаций». Правда, дальше список «формируется Политисполкомом и специальной комиссией при ЦК, обсуждается на пленуме». Среди критериев отбора кандидатов — вопросы представительства. Говоря о них, респондент неявно проводит различия между территориально-функциональным представительством («Для районов республики важно, будет ли от них депутат представлен в парламенте. Наличие в парламенте выходца из вашей местности обеспечивает непрерывное внимание к этой местности») и соображениями политкорректное™ («Для нас имеет значение, сколько в списке гагаузов, сколько молдаван, русских, украинцев. Сколько мужчин, сколько женщин. Сколько молодых людей, а сколько людей старшего поколения»).

Другая группа респондентов не отмечала какого-либо участия низовых структур в формировании списков кандидатов, подчеркивая определяющую роль центральных органов власти. В частности, по свидетельству С, основные решения по кадровым вопросам, включая формирование списков кандидатов в национальный парламент, принимаются на уровне Политисполкома и ЦК. Респондент даже готов был назвать фамилии конкретных функционеров, которые этим занимаются («Они много лет работают с этими людьми и знают, кого предлагать»). Что касается районных комитетов, то, по словам С, их роль в формировании списков национального уровня незначительна и выражается скорее в территориальном представительстве («На парламентские выборы априори предлагается первый секретарь, разумеется. Если он этого достоин. Выдвигаются люди, которые работают в правительстве, президентуре, в других управляющих органах. Поэтому они в этих списках и оказались»). Того же мнения придерживается и D, отметивший скромную роль организаций низшего и среднего звена («Слово райкомов при составлении депутатских списков несоизмеримо меньше, чем при составлении списков кандидатов от нашей партии в местные органы власти. Когда речь идет о республике — это общереспубликанский уровень. Тем не менее каждый район имеет право. на своего

представителя в будущем парламенте. В зависимости от вклада района в общую победу, численности появляется количество кандидатов в депутаты»). Все опрошенные отмечали, что иным образом обстоит дело с формированием списков кандидатов в местные органы власти. Мнение районной организации оказывается определяющим, а центральных органов власти — лишь корректирующим. Хотя иногда и такое вмешательство центральных органов приводит к тому, что в списки попадают кандидаты, не известные даже руководителям низовых партийных структур («Иногда [в списках] бывают люди, которые появляются, не знаю, откуда. В первый раз»).

Показательно, что, рассуждая о механизмах внутрипартийного взаимодействия, принятия решений, о партийной дисциплине, респонденты не отмечали каких-либо форм внутрипартийного соревнования. Несмотря на то, что практически все опрошенные рассказывали о периодических дискуссиях по различным вопросам, о каких-либо формах серьезных внутрипартийных разногласий никто из них не упоминал. Это подтверждает отсутствие в компартии институционализированных внутрипартийных фракций, серьезных конкурентов у первого партийного лидера, наличие строгой иерархии.

Проведенное исследование подтвердило в целом выдвинутые гипотезы. Результаты экспертного опроса продемонстрировали существенные различия в организационном устройстве, механизме внутрипартийного взаимодействия и мотивации членов «Единой России» и ПКРМ. В отличие от молдавских коммунистов, руководствующихся преимущественно смешанной мотивацией (с преобладанием коллективных стимулов — по крайней мере у некоторых опрошенных), члены «Единой России» продемонстрировали почти исключительную ориентацию на стимулы селективные. Лёгкий намёк на коллективные стимулы присутствовал разве что у активиста в и функционера G: первый говорил о желании поучаствовать в общем деле, вторая — о членстве в партии как своеобразной корпоративной «клятве верности». И в том и в другом случае коллективные стимулы были лишены всякой идейной подоплёки, причём в прямо признал, что не видит никаких различий в идеологиях основных политических партий страны.

Экспертный опрос дополнил образ «Единой России» как партии, которой А. И. Соловьёв дал меткое название «административная» (Соловьёв, 2004, с. 152-154). В своей деятельности она тесно связана с органами исполнительной власти, а её структуры нередко (если не чаще всего) создаются самими чиновниками. Партия провозглашает ориентацию на жёсткую дисциплину и единство партийных рядов. Внутрипартийная конкуренция в «партии власти» суще_ 123

ПОЛИТЭКС. 2010. Том 6. № 1

ствует, однако не носит идеологического характера. Причём чем ближе к «верхним этажам», тем она выше. Чем ниже уровень партийной иерархии, тем незаметнее сама партийная жизнь — вплоть до того, что становится непросто отыскать членов партии как таковых, а те, что встречаются, могут быть «мёртвыми душами», записанными в ряды «Единой России» вопреки собственному желанию.

С другой стороны, верхние эшелоны власти в партии оказываются порой труднодосягаемыми для рядовых членов. О характере их внутрипартийных деяний можно судить в основном по поведению некоего «срединного» слоя, нижний пласт которого составляет актив (по оценке активиста в и эксперта Z, 10-15% членского состава, т. е. 200-300 тыс. человек), промежуточный — депутаты и эксперты, высший — местные руководители. Реальная партийная работа большей частью ложится на депутатов и экспертов — именно они и общаются с населением и избирателями; какая-то часть обязанностей, состоящая в налаживании неформальных контактов с избирателями, лежит на активе.

При всей иерархичности организационного устройства «Единой России» следует признать, что по части партийной дисциплины нынешней российской «партии власти» далеко не только до КПСС, но и до классической массовой партии. Многие декларированные в уставе нормы носят имитационный характер. Опрошенные члены партии дорожат своим партбилетам в той мере, в какой обладание им способно принести некие дивиденды. Своего недовольства установившимися в «Единой России» порядками не скрывают не только рядовые члены (речь, естественно, идёт о реальных представителях данной категории; «мёртвые души» даже не критикуют партию, а демонстративно от неё дистанцируются, боясь скомпрометировать себя в глазах собеседников), но и некоторые «депутаты», которым претит само понятие партийной дисциплины и которые с удовольствием обошлись бы не только без ЕР, но и без партий вообще. Что же касается функционеров и экспертов, то их лояльность функциональна. По большому счёту первым важна стабильность положения, вторым — возможность реализовать себя профессионально. В случае чего и те и другие без особых переживаний сменят место работы. Похожая ситуация, по всей видимости, складывается и с активистами, многие из которых служат партии вполне искренне, считая свою «службу» единственной возможностью присоединиться к «общему делу», но при этом не упускают шанс использовать партию для необходимых связей и выстраивания карьеры. Их отношение к партии предельно прагматично: очень хорошо улавливая конъюнктуру, они не пропустят момента, когда служение «общему делу» вместо выгоды начнёт приносить убытки.

Показателем характера внутрипартийной борьбы является и высказанное экспертами отношение опрошенных к внутрипартийным клубам. О деятельности этого института плохо осведомлены не только рядовые члены, но, похоже, и местные партийные руководители. Функционеры и активисты знают об их существовании, но активного интереса к их работе не проявляют. Хороший уровень информированности о сути проблем, поднимаемых на заседаниях клубов, демонстрируют, пожалуй, лишь эксперты — как можно предположить, в основном в силу своей специализации. Отсюда напрашивается вывод, что задача клубов — не только продемонстрировать наличие внутрипартийных дискуссий, но и привлечь представителей экспертного сообщества к аналитическому обслуживанию потребностей «партии власти» и иных властных структур. Отношение большинства респондентов к деятельности этих клубов косвенно свидетельствует о том, что внутрипартийная борьба в «Единой России» носит преимущественно неидеологический характер и происходит в основном в неинституционализированных формах.

В отличие от «Единой России», в ПКРМ реально действуют организационные формы и практики массовой партии. При этом механизмы мобилизации рядовых членов и активистов, призванные обеспечить их реальное участие в партийных делах, в большой степени напоминают КПСС. Как показали результаты опроса, молдавские коммунисты в целом имеют более отчетливое представление о функциональном распределении ролей и о взаимодействии различных уровней партийной иерархии в своей партии, нежели члены «Единой России». Данная ситуация, по всей видимости, объясняется организационным наследием партии-преемницы, предполагающим работающие, неимитационные механизмы мобилизации, а также более активное и заинтересованное вовлечение во внутрипартийную жизнь всех уровней партийной иерархии.

Провозглашенная уставом компартии Молдавии ориентация на жесткую иерархическую структуру и дисциплину реализуется на практике. Инициирующиеся время от времени в ПКРМ дискуссии отчасти носят имитационный характер, отчасти ограничены определенными идеологическими рамками, но в любом случае не приводят к серьезным разногласиям и формированию внутри партии институционализированных групп с отличными интересами16. В отличие от «Единой России», в ПКРМ нет такой формы идеологического

16 Это не исключает личностных разногласий в руководстве партии и на других уровнях партийной иерархии, равно как и выхода из партии отдельных политиков, таких как М. Лупу.

_ 125

творчества, как партийные клубы. Вместе с тем, как свидетельствуют результаты опроса, активисты и функционеры ПКРМ, несмотря на менее значительные возможности партии по части удовлетворения селективных потребностей, проявляют большую лояльность по отношению к правилам и нормам внутрипартийной жизни, нежели члены «Единой России». Этому не мешает недовольство или, точнее, критическое отношение к отдельным нормам и правилам внутрипартийной жизни.

В целом организационные особенности, различия в механизмах членства и активизма свидетельствуют о том, что институционали-зация «Единой России» и ПКРМ происходит разными путями и темпами. Перспективы этого процесса у «Единой России» напрямую зависят от перспектив сохранения ею статуса «партии власти». В случае появления в стране реальной конкуренции, а тем более ухода партии в оппозицию потенциал «Единой России» снизится кардинально. Что касается ПКРМ, то, несмотря на ее очевидное ослабление в связи с потерей правящих позиций, организационный и кадровый потенциал партии более устойчив, а перспективы ее выживания в условиях конкуренции представляются вполне реальными.

Литература

1. Анохина Н. В., Мелешкина Е. Ю. Структурирование партийного спектра России в преддверии парламентских и президентских выборов 2007-2008 гг. // Россия и современный мир. 2007. № 2. С. 142-158.

2. Боцан И. Многопартийность в Республике Молдова: энтропия развития // Политическая наука: Политические партии и партийные системы в современном мире. М.: ИНИОН РАН, 2006.

3. Зубов А. Парламентские демократии и политические традиции Востока. М., 1990.

4. История партии «Единая Россия» // Режим доступа: http://www.edinros.ru/ шЬг^Мт1?110112 (Дата посещения: 12.10.2009).

5. Ишияма Дж. Т. Партии-преемницы коммунистических и организационное развитие партий в посткоммунистической политике // ПОЛИС. 1999. № 4. С. 148-167.

6. Коргунюк Ю. Г. Уничтожение субъектности («Единая Россия» как партийная организация: становление и инволюция) // Полития. 2009. № 1.

7. Марч Л. От единства к разнообразию — разные пути молдавской и российской компартий // Научные тетради Института Восточной Европы. Вып. II. М.: ИД Территория будущего, 2009. С. 160-205.

8. Мелешкина Е. Ю. Доминантные партийные системы и структурирование партийного спектра в постсоветских странах // Материалы «круглого стола» «Политическая конкуренция и партийное строительство в постсоветских государствах». Алматы, 2008а.

9. Мелешкина Е. Ю. Доминирование по-русски или мировой феномен // Политическая наука: Политические партии и партийные системы в современном мире. М.: ИНИОН. 2006. № 1. С. 136-162.

10. Мелешкина Е. Ю. Опыт формирования нации и государства в Молдавии // Политическая наука. 2008б. № 1.

11. Мелешкина Е. Ю. Формирование нации и государства в постсоветских странах Восточной Европы: опыт Молдавии // Космополис. 2009. № 2.

12. Мелешкина Е. Ю., Толпыгина О. А. Государство, нация и политический режим в программах российских политических партий («Единая Россия» и ЛДПР) // Политическая конкуренция и партии в государствах постсоветского пространства / Ред.-сост. Е. Ю. Мелешкина, Г. М. Михалева. М.: ИНИОН РАН, 2009.

13. Нестьев В. И. Либерально-демократическая партия — партия монополий // Япония-1975: Ежегодник. М., 1976.

14. Прием в ПКРМ // http://www.pcrm.md/main/index.php?action=entry (Дата посещения: 15.10.2009).

15. Программа и устав Партии коммунистов Республики Молдова. Ci§inau: PCRM, 2001.

16. Сенаторов А. И. Политические партии Японии. М., 1995.

17. Соловьёв А. И. Традиции и инновации российского партогенеза: современные практики // Партии и партийные системы в современной России и послевоенной Германии. М.; Ростов/нД.: Изд-во СКАГС, 2004.

18. Bouissou J.-M. Party factions and the politics of coalition: Japanese politics under the «system of 1955» // Electoral studies. 2001. Vol. 20. N 4. P. 581-602.

19. Brown E., Kim S. Factional rivals and electoral competition in a dominant party: Inside Japan's Liberal democratic party, 1958-1990 // European journal of political research. 2003. Vol. 41. N 1. P. 107-134.

20. Clark P., Wilson J. Q. Incentive systems: A theory for organizations // Administrative science quarterly. 1961. N 6. P. 129-166.

21. Communist successor parties in post-communist politics / Ed. by J. Ishiyama. New York: Nova science, 1999.

22. Greene K. F. Against the machine: Party organization and clientelist politics in Mexico-2001 // Режим доступа: www.la.utexas.edu/~kgreene/Greene_Clientelism.pdf

23. Gunter R, Hopkins J. A crisis of institutionalization: The collapse of the UCD in Spain // Political parties: Old concepts and new challenges. Oxford: Oxford university, 2002.

24. Ishiyama J. Sickle into roses: The successor parties and democratic consolidation in post-communist politics// Democratization. 1999. N 6. P. 52-73.

25. Koellner P. The origins, functions and consequences of factions in dominant parties: The case of the Japanese LDP; Paper presented at the ECPR join sessions' workshop on dominant parties and democracies. Granada, 2005.

26. Levitsky S. Institutionalization and Peronism: The concept, the case and the case for unpacking the concept // Party politics. 1998. Vol. 4. N 1. P. 77-92.

27. March L. Power and Opposition in the Former Soviet Union: The Communist Parties of Moldova and Russia // Party Politics. 2006. Vol. 12. N 3. P. 341-365.

28. North D. C. Institutions, institutional change and economic performance. Cambridge: Cambridge university, 1990.

29. Orenstein M. A. Genealogy of communist successor parties in East-Central Europe and the determinants of their success // East European politics and societies. 1998. N 12. P. 472-499.

30. Ozbudun E. Party Cohesion in Western Democracies: A Causal Analysis. Beverly Hills: Sage, 1970.

31. Panebianco A. Political parties: Organization and power. Cambridge: Cambridge university, 1988.

32. Park Ch. H. Factional dynamics in Japan's LDP since political reform // Asian survey. 2001. Vol. 31. N 3. P. 428-461.

33. Sartori G. Parties and parties systems. Cambridge: Cambridge university, 1976.