CC BY
21
УДК 82.091
П. В. Сивцева-Максимова
Опыт сопоставительного анализа трудов Вука Караджича и Алексея Кулаковского: вопросы языка и фольклора
СВФУ им. М.К. Аммосова, г. Якутск, Россия
Аннотация. Актуальность темы обусловлена возрастающим интересом к вопросам изучения истории словесности и значимостью в этом ракурсе работ, посвященных проблемам сбора и систематизации материалов по языку, этнографии, фольклору. В статье представляются труды реформатора сербского языка Вука Караджича (1787-1864) и основоположника якутской литературы Алексея Кулаковского (1877-1926). Источниковедческими материалами являются ранние издания их работ, отзывы, рецензии на них, статьи разных лет об их наследии в целом. Основными из них являются работы русских славистов А. Пыпина, П. Кулаковского, И. Срезневского; современных исследователей Б. Сувайджича, В. Гусева, И. Чуркиной, З. Милошевича, А. Мирович и других по изучению Вука Караджича. Источниками для освещения вопросов по научным работам Алексея Кулаковского выступают архивные материалы, в том числе автограф рукописи послания «Якутской интеллигенции», ранние издания, в том числе работа В. Трощанского, изданная 1902 году, и другие. Цель исследования - раскрыть значение основных направлений в творческих поисках выдающихся личностей для сохранения родного языка. Методологической основой анализов избраны историко-сопоставительный и культурологический методы. В результате изучения фактов жизни и деятельности представленных авторов выявляются типологические схождения основных параметров их наследия, где отражаются дискуссионные вопросы истории национальных языков. Основные выводы акцентируют непреходящее значение интеллектуального наследия классиков сербской и якутской словесности, стремившихся увековечить исконные языковые традиции как части истории и культуры народа. Параллели их творческих поисков прослеживаются в сборе и систематизации значительного объема фольклорных и этнографических материалов, в основных принципах работы по лексикографии, нацеленных на составление словарей. Они увековечили исконные традиции в формах национального достояния, имеющего непреходящее значение. А их творчество, посвященное будущим поколениям, было предназначено для открытия новых направлений в традиции.
Ключевые слова: сербские народные песни, якутские пословицы, поговорки, этнография, основы литературного языка, исконные традиции, дискуссии по вопросам изучения языка.
Исследование проведено в рамках научно-исследовательского гранта РФФИ, проект№ 19012-00467 А «Источниковедческие аспекты изучения роли христианской культуры в становлении якутской письменности и литературы».
DOI 10.25587/SVFU.2019.73.39439
СИВЦЕВА-МАКСИМОВА Прасковья Васильевна - д. филол. н., профессор кафедры якутской литературы ИЯКН, директор Института А. Е. Кулаковского СВФУ им. М.К. Аммосова. E-mail: smpv50@mail.ru
SIVTSEVA-MAKSIMOVA Praskovya Vasilyevna - Doctor of Philological Sciences, Professor, M.K.Ammosov North-Eastern Federal University.
P. V. Sivtseva-Maksimova
The Experience of Comparative Analysis of Vuk Karadzic and Alexei Kulakovsky's Works: Questions of Language and Folklore
M.K.Ammosov North-Eastern Federal University, Yakutsk, Russia
Abstract. The relevance of the subject is caused by growing interest in studying the history of literature and the importance of works devoted to collecting and organizing materials on language, ethnography and folklore. The article reviews the works of Vuk Karadzic (1787-1864), the reformer of the Serbian language, and Alexei Kulakovsky (1877-1926), the founder of the Yakut literature. The early editions of their works, reviews, and articles about their heritage in general from different years served as source materials. The main of them are works of Russian Slavists A. Pypin, P. Kulakovsky, I. Sreznevsky; modern researchers B. Suvaydzhich, V. Gusev, I. Churkina, Z. Milosevic, A. Mirovich and others - on Vuk Karadzic's heritage. The sources for interpreting questions on Alexey Kulakovsky's scientific works are archive materials, including the autograph of the message manuscript "To the Yakut intellectuals", early editions, including V. Troshchansky's work published 1902, and others. The aim of the study was to reveal the significance of the creative endeavours of the two prominent figures for the preservation of their first languages. The historical-comparative and culture-studying methods were selected as the methodological basis of the analysis. The study of the lives and activities of the both writers revealed some typological similarities in the main parameters of their heritage, which reflects the debatable issues of the history of local languages. The main findings emphasize the intransient importance of the intellectual heritage of the classical writers of the Serbian and Yakut literature, who sought to safeguard the ancestral linguistic traditions as part of the history and culture of their peoples. The parallels of their creative search are traced in collecting and systematization of considerable volume of folklore and ethnographic materials, basic principles of lexicography aimed at dictionaries making. They immortalized native traditions in the forms of national heritage which has an enduring value. Their work, devoted to future generations, was intended to open new directions in the tradition.
Keywords: Serbian folk songs, Yakut Proverbs and sayings, ethnography, basics of literary language, ancestral traditions, discussions on language learning.
The study is conducted as part of the RFBR research grant, project # 7 19-012-00467 A "Historiographic aspects of the analysis of the role of Christian culture in the formation of Yakut writing and literature "
Введение
Роль и значение творчества и научных трудов А. Е. Кулаковского в установлении норм якутского литературного языка подчеркивается во многих работах ученых Якутии и России. Академик П. А. Слепцов пишет, что «величие вклада основоположника якутской литературы, крупнейшего филолога, этнографа и этнолингвиста первой четверти XX века» можно определить «только при условии и в результате широких и глубоких филологических изысканий всего творческого наследия А. Е. Кулаковского совместными усилиями литературоведов, языковедов, историков культуры» [1, с. 366]. Одним из основополагающих направлений его научных поисков исследователь определяет заботу о сохранении языка в сложном процессе развития культуры народа. «В этом отношении он напоминает знаменитого серба Вука Караджича, заложившего основу сербо-хорватского литературного языка. В своем устремлении А. Е. Кулаковский был исключительно цельным, последовательным и в поэтическом творчестве, и в
лингвистических работах» [1, с. 371]. С этим оригинальным - единственным в якутской филологии - сопоставлением в определенной степени связывается основная идея статьи, где сопоставляются труды реформатора сербского языка Вука Караджича и основоположника якутской литературы Алексея Кулаковского, стремившихся увековечить самобытность языка родного народа. Актуальность темы можно обосновать возрастающим интересом к вопросам изучения истории словесности и значимостью в этом ракурсе работ, посвященных проблемам сбора и систематизации материалов по языку, этнографии, фольклору. Цель исследования - раскрыть значение основных направлений в творческих поисках выдающихся личностей для сохранения языка как основы культуры. Источниковедческими материалами являются ранние издания их работ, отзывы, рецензии на них, статьи разных лет об их наследии в целом. В результате изучения фактов жизни и деятельности представленных авторов выявляются типологические схождения основных параметров их наследия, где отражаются дискуссионные вопросы в истории национальных языков.
Вук Караджич (07.11.1787-07.02.1864)
Выдающийся пример в истории славистики - неустанный труд, доказывающий сыновнюю преданность родному народу исследователя сербского языка, фольклора, этнографии - восхищал многих современников Вука Караджича не только в родных пространствах, но и среди русских филологов, меценатов, общественных и политических деятелей Российской империи XIX века. Вук Стефанович Караджич, реформатор сербского литературного языка, родился в деревне Тршич (в то время находившейся под владычеством Османской империи) в крестьянской семье. Родители назвали сына именем Вук ('волк'), чтобы злые силы и духи не вредили ему [2]. И он стал одним из виднейших деятелей сербского национального возрождения как составитель грамматики сербского языка, собиратель и издатель текстов эпических сказаний и народных лирических песен, разносторонний глубокий исследователь быта, культуры родного народа.
Начальное образование он получает в школах при монастырях, учился в Высшей школе в Белграде, но по состоянию здоровья прерывает обучение, чтобы поехать на лечение в Пешт. Его незаурядные способности подтверждает то, что с ранней юности он много читает на нескольких славянских и европейских языках. Работает в Вене в редакции газеты «Сербские новости». Сотрудничество с венским славистом йернеем Копитаром, редактором газеты, воспринимается началом его становления известным европейским славистом, уникальным знатоком и собирателем устного творчества, создателем Словаря сербского языка в объеме 47000 единиц слов, где представляются «народные верования, обряды, обычаи, приметы, топонимика и многое другое».
О творческом пути Вука Караджича профессор Марэна Фрейденберг пишет следующее: «Он принял участие в восстании сербского народа ... 1804 года, не как рядовой боец, а как письмоводитель при одном из вождей восстания, как учитель и даже как судья. ... Турки разорили и сожгли его родные края (десять раз его отец восстанавливал их дом) и в конце концов окончательно пустили его близких по миру. В это сложное время Вук сблизился со священником Лукианом Мушицким -архимандритом соседнего монастыря, образованным просветителем, знавшим около десяти языков. Он впервые и начал раскрывать перед юношей все богатство книжного мира, ... стал учить Вука латыни и другим языкам» [3].
Лукиан Мушицкий (1777-1837) писал стихи, с раннего возраста интересовался народными песнями, особенно эпической поэзией. В этом плане подчеркивается его влияние на Вука Караджича в зарождении у него серьезного отношения к народным сказаниям: он воспринимает сербский эпический фольклор в сравнении с русскими народными песнями, как и русские поэты и литературные критики, изучает поэзию и работы немецкого философа И. Г. Гердера [4].
Способность воспринимать и исследовать речь и культуру родного народа в сравнении с другими славянскими и европейскими языками дает носителю и знатоку народной истории Вуку Караджичу духовное право раскрыть и убедительно доказать ценность и значимость для будущего именно народной речи как главной основы и научного аргумента для реформы сербского литературного языка.
Собирая различные материалы по фольклору и этнографии, он много путешествует по Сербии, Боснии и Герцеговине, Черногории, Далмации. В 1814-1815 гг. он издает «Малый простонародный славяно-сербский песенник» в Вене (тексты народных песен, собранных и систематизированных им, в дальнейшем увеличиваются до девяти томов). Этот труд получает высокую оценку немецкого филолога Якоба Гримма, который сравнил сербские эпические песни по глубине содержания и красоте слога с эпосами Гомера, что стало в дальнейшем повторяться в статьях европейских исследователей народной культуры. Особое внимание к изданиям Вука Караджича обращает Гете И. В., и это подчеркивается в рецензиях его трудов в российских изданиях 1820-х гг. как весомое признание значимости сербских народных песен и народных сказаний философами и писателями мирового уровня [5, с. 34].
Исключительное значение и ценность этой уникальной работы определил русский филолог А. Н. Пыпин (1833-1904): «Это было невиданное явление богатого народного поэтического творчества, изумившего своей гомеровской оригинальностью и свежестью, и - что было опять замечательно - повторявшегося в самих событиях сербского освобождения, в подвигах Милоша и Черного Георгия, в героических битвах черногорцев. Поэзия, открытая в Европе в изданиях Вука, давала нравственно-поэтическую окраску подвигам народа, выступавшего из четырехсотлетнего забвения на историческое поприще» [6, с. 11-12].
Вук Караджич поддерживал прочные связи с русскими филологами, которые ценили его труд и поддерживали его идеи увековечить красоту и уникальное богатство народной речи. В 1819 г. он приезжает в Россию. Девять месяцев он работал в архивах и библиотеках, знакомился с бытом и нравами русского народа, с русской наукой и литературой. Встречался с меценатом графом Н. П. Румянцевым, выдающимся русским историком Н. М. Карамзиным, поэтами В. А. Жуковским, И. И. Дмитриевым, правоведом, профессором М. Т. Каченовским, филологом, министром народного просвещения А. С. Шишковым [5, с. 29-30]. С этого времени работы Караджича публикуются в периодической печати Москвы, Санкт-Петербурга, выходят рецензии на его труды.
Интересные сведения о научных и творческих связях Вука Караджича с русскими учеными П. И. Кеппеном, И. И. Срезневским, Н. И. Надеждиным приводятся в статье И. В. Чуркиной, где доказывается, что исследования Вука Караджича имели огромное влияние в вопросах изучения славянских языков и славянской культуры в ведущих университетах России [7]. В этой связи раскрывается история дружбы Вука Караджича с российским статистиком, этнографом, библиографом, академиком Российской и Петербургской академии П. И. Кеппеном (1793-1864), который «решительно поддержал реформу сербского литературного языка проведенную Вуком». Он опубликовал в журнале «Библиографические листы» рецензию в защиту идей Караджича от критики журнала «Сын отечества». В 1851 г. П. И. Кеппен с российскими филологами И. И. Срезневским и А. X. Востоковым выступили за избрание Караджича членом-корреспондентом Отделения русского языка и словесности Императорской Санкт-Петербургской академии наук. Крупный русский ученый, основоположник исторического языкознания, академик Петербургской академии наук, с 1851 г. ректор Петербургского университета И. И. Срезневский (1812-1880) во время путешествия по славянским землям за рубежом в начале 40-х гг. XIX века встречался с Вуком Караджичем. По возвращению в Россию он опубликовал в «Московском литературном и ученом сборнике» очерк о жизни и деятельности сербского исследователя, где высоко оценил значение его трудов:
«Сербам и всем славянам нельзя не быть ему благодарными; он один из немногих современных писателей славянских, которыми могут безукоризненно гордиться славяне перед иностранцами» (цитируется по статье И. Чуркиной) [7].
Изданные Вуком Караджичем народные песни были в личной библиотеке А. С. Пушкина еще до его ссылки в Кишинев. А. С. Грибоедов при отъезде в Персию в 1825 г. взял с собой сборник сербских эпических песен и Словарь сербского языка, чтобы учить по ним язык. Значимость работы Вука Караджича по языку и народной словесности подтверждает то, что он был не просто собирателем и издателем, но и исследователем истории, являясь сам талантливым и мудрым носителем сербской народной поэзии, особенно тех эпических сказаний, повествующих о современных ему событиях Первого сербского восстания против турецкого ига.
Алексей Кулаковский - вксекулээх влексей (04/16.03.1877-06.06.1926)
Он родился в крестьянской семье среднего достатка, с детства отличался особенным восприятием природы, любознательностью, вниманием к мудрым старцам и талантливым певцам-сказителям. После успешного окончания реального училища в 1897 г. Алексей Кулаковский работает письмоводителем, далее учителем в разных улусах Якутии. Занимается сбором фольклора, изучением языка, верования, культуры родного народа, объезжая на лошадях, оленях, собачьих упряжках, пешком обширную территорию земли саха. Многогранное интеллектуальное наследие Алексея Кулаковского приравнивается началам якутской литературы, основам гуманитарных наук и естествознания, где главной идеей раскрывается значение языка в судьбе народа. В 1924 г. Литературно-переводческая комиссия на одном из первых своих заседаний постановила: «Ввиду большого спроса на песни Кулаковского немедленно приступить к их изданию силами местной типографии» (протокол № 15) [8]. Его стихотворения и поэмы все без исключения раскрывают авторскую идею в сочетании с постановкой актуальных проблем жизни в контексте исторического времени. При этом поэтические формы его социальных портретов, описаний жизни, философских размышлений о судьбе, веровании, самобытной культуре народа увековечивают исконную форму якутского стиха на уровне современных литературных норм. Выводы об авторском стиле А. Е. Кулаковского-поэта обосновываются в работе известного якутского литературоведа Г. М. Васильева, где доказывается, что Кулаковский «не пассивно перенял народные традиции»; в системе аллитерационного стиха «раскрыл его внутренние возможности, разработав основные правила и законы» и впервые применил в литературе [9, с. 70-72]. Сам Кулаковский во введении своей статьи «Правила якутского стихосложения» писал, что «аллитерацией писали в древней Греции и Риме, а в особенности древнегерманские народы», но аллитерация древнего якутского стиха представляет более усовершенствованную созвучность строк, благодаря особенным формам народных сказаний и «простирается на 10-20 строк» [10, с. 452].
Научные труды в наследии Алексея Кулаковского занимают значительное место. Им обработаны и систематизированы ценнейшие источники для изучения верования якутов, представляющие народные легенды и предания историко-этнографического характера. В работах по якутскому языку и фольклору авторским кредо выступает его незыблемое убеждение в значимости языка и культуры родного народа. Собранные и систематизированные им «Якутские пословицы и поговорки» были опубликованы в 1925 г. в «Сборнике трудов исследовательского общества «Саха кэскилэ» [11]. Переиздания и публикации отрывков из работы осуществлялись в 1945, 1946, 1966, 1977, 1979 гг. и после 2000 г., что подтверждает живой интерес научной общественности и читателей к пословицам и поговоркам А. Е. Кулаковского.
В «Предисловии» этой работы автор раскрывает теоретические аспекты изучения малых форм устного народного творчества, на основе своеобразия поэтики малых жанров якутского фольклора, особенностей бытования «делится» практическим
опытом сбора и классификации материалов, а также раскрывает основные методологические направления изучения пословиц и поговорок как фактов языковой и духовной культуры народа. Он подчеркивает в пословицах «глубину философского суждения и верность выводов», особую поэтическую форму, разносторонне и верно отражающую не столько быт и нравы, сколько мировоззрение, характер «и даже историческое прошлое народа». Приводит также ряд, простых, казалось бы, но точных и глубокомысленных наблюдений. Приведем два примера: а) «Читая какой-нибудь сборник пословиц, не можешь в должной мере оценить его достоинств и восхищаться им, так как бываешь подавлен количеством и отрывочностью мыслей. Но в действительной жизни, когда услышишь пословицу, удачно примененную к какому-нибудь случаю или лицу, то не бывает границ удивлению и восхищению»; б) «я обнаружил и тот прискорбный факт, что молодое поколение, в особенности учащаяся молодежь, пословиц знает ничтожное количество, а это указывает на забвение якутского языка» [10, с. 102, 106]. Данное заключение он делает в итоге своего наблюдения, что каждый пожилой якут знает 90% «вошедшего в сей сборник» и активно использует в своей речи эти глубоко философские и меткие образные изречения.
Другое исследование - «Русские слова, перенятые и усвоенные якутами» - можно равнять первому глубокому исследованию якутского языка носителем и знатоком его, где освещаются основные фонетические, морфологические, исторические и социальные особенности одного из древних тюркских языков на основе анализа заимствованных слов. Своеобразен и глубоко значителен сам выбор материала, где раскрываются характерные сравнительные моменты языков различных групп и на этой основе представляются естественные характерности якутской устной речи. В этом ракурсе исследование А. Е. Кулаковского не теряет актуальности до настоящего времени, когда одна из проблем глобализации подчеркивается именно возможностью постепенного исчезновения языков не только малочисленных народов. Его положения, отраженные в данной работе, приняты за теоретические основы современными лингвистами в активной общественной деятельности, в области практической защиты родного языка, а именно, в стремлении к возвращению к навыкам произносить иноязычные слова по исконным закономерностям и особенностям якутской устной речи. На основе анализа особенностей изменения «чужих» слов А. Е. Кулаковский доказывает, что «переделка эта совершается по определенным законам языка». В качестве подтверждения своих выводов он приводит примеры заимствований в русском и французском языках. Однако не исключает случаи неверного коверкания, встречающиеся и на примерах собственно якутских слов. И одной из целей своего «словарика» он отмечает необходимость «очистить перенятые слова от слишком неправильных произношений и тем упрочить за ними гражданственность навсегда». Учитывая то, что русские составляли лишь небольшое число чиновников, купцов, попов, казаков и ссыльных и жили обособленно, также понимая, что «якутский язык сам по себе замечательно богат», он делает вывод, что интерес якутов к новым словам «можно объяснить исключительно лишь восприимчивостью и способностью якутов» [10, с. 321].
Оригинальным ценным исследованием является научная классификация «Видов животного и растительного царств, известных якутам». Здесь Алексеем Кулаковским систематизированы «Млекопитающие», «Птицы», «Пресмыкающиеся и земноводные», «Рыбы», «Беспозвоночные», «Деревья», «Ягоды», «Съедобные травы», «Травы и другие растения низшего порядка» [10, с. 416-451].
В этом ряду особое место принадлежит его посланию «Якутской интеллигенции» (1912), содержание которого отличается оригинальностью и смелостью подходов к социально-историческим вопросам, связанным с естественным ходом развития общества. А. Е. Кулаковский раскрывает в этой работе образ жизни своего народа как основу исконных духовных ценностей. Единственно верный путь национального развития по
А. Е. Кулаковскому - это постепенное внедрение существенных реформ в жизни общества. Его предметные размышления о землепользовании, земледелии и скотоводству представляют не только специальные советы по организации труда, но и раскрывают проблемы экологии, на основе которых ставятся вопросы о необходимости бережного отношения к природе и социально-экономические вопросы частной собственности.
A. Е. Кулаковский предлагает развития сфер труда не только в традиционных для коренного населения направлениях, он убедительно доказывает необходимость организации эффективных форм активного участия в различных подрядных работах, включая монополии по золотодобывающему и рыбному промыслам, подчеркивает экономическую значимость сотрудничества с крупными фирмами Москвы. Во всем этом он ставит интеллигенцию надежным руководителем и организатором прогрессивных дел наравне с крупными землевладельцами и купцами, благосостояние которых «улучшается - они составляют поэтому будущее здоровое ядро якутской народности» [12, с. 112].
Другое значительное явление, связанное с представленной работой А. Е. Кулаковского, то, что он в конце своего обращения «Якутской интеллигенции», на начальной странице которого ставит точную дату и место создания «1912. Май. Качикат», впервые подписывается именем «вксе^лээх влексей» [13]. Это для исследователей его творчества имеет принципиальное значение как прямое авторское определение - «тот Алексей Кулаковский, который написал поэму «Сон шамана». Таким образом, надо полагать, что величественный псевдоним поэта - это знак признания его своим народом, сопоставившим поэта с мудрым белым шаманом - художественным образом, выведенным А. Е. Кулаковским в его классическом произведении.
Ценность трудов А. Е. Кулаковского подтверждает то, что к его материалам обращаются исследователи различных направлений, опираются на его идеи, дополняют и расширяют его выводы.
Носители вековых традиций культуры
Вука Караджича и Алексея Кулаковского как выдающихся исследователей, целенаправленно стремившихся увековечить самобытность языка народа, можно сопоставить на основе изучения их творческих поисков. В этом плане опираемся на работы крупного литературоведа и критика
B. В. Кожинова, который раскрывает понятие традиции в русской словесности следующим образом: «Подлинное приобщение к традиции дает художнику возможность творить в русле векового и тысячелетнего развития народа и его культуры. Разумеется, это приобщение - чрезвычайно сложный, труднейший процесс, который немыслим без высокого творческого дара и предельной чуткости к культуре прошлого» [14, с. 269].
Творческое наследие классиков сербской и якутской словесности вполне логично соответствует основной мысли этого мудрого определения. Они увековечили исконные традиции в формах национального достояния, имеющего непреходящее значение. А их творчество, посвященное будущим поколениям, было предназначено для открытия новых направлений в традиции. Значение деятельности Вука Караджича А. Н. Пыпин подчеркивал в глубоком «выражении сербского национального возрождения», а его творческий и научный труд приравнивал «эпохе в славянской литературе» [15]. И. И. Срезневский, автор работы «Мысли об истории русского языка» (1849), высоко ценил словари, составленные Вуком Караджичем, где сохраняется красота и богатство языка, основы развития литературы. Он, являясь специалистом по древнерусской литературе, основоположником русской диалектической лексикографии и лингвистического картографирования, защищал основы правописания по принципам народной речи.
Результаты исследовательской работы и поэтическое творчество Алексея Кулаковского были всегда дороги для его современников и последующих поколений. Народ саха
преклонялся его личности, дорожил его именем даже в те периоды, когда его наследие официальная критика и советское руководство относили к буржуазно-националистическим категориям работ, что особенно характерно было в 1940-50-е годы. Одним из первых его исследования высоко оценил известный русский фольклорист и этнограф Н. А. Виташевский специальным упоминанием его имени в статье «О собирании сказок» (1916): «Количество, качество и разнообразие собранного г. А. Кулаковским материала таковы, что этот начинающий собиратель заслуживает со стороны ученого мира всяческого внимания и поддержки» [16].
Наследие А. Е. Кулаковского поистине равняется духовному богатству всех якутян: о нем пишут монографии, научные статьи, выпускаются сборники статей, на материалах его творчества защищаются диссертации, проводятся международные конференции. Приводим одно из современных положений по наследию А. Е. Кулаковского. Специалист по зарубежной филологии, академик А. А. Бурцев в статье о поэме «Сон шамана» и послании «Якутской интеллигенции» делает следующее заключение: «Программа А. Е. Кулаковского не только содержала идеи, близкие к взглядам русских мыслителей конца XIX - начала ХХ века, но и развивалась в сущности в одном направлении с учениями современных ему западных мыслителей. Одновременно с О. Шпенглером, автором трактата «Закат Европы», он прозрел надвигающийся апокалипсис, глобальные мировые катаклизмы, превращение здоровой «культуры» в кризисную «цивилизацию». Параллельно с Х. Ортега-и-Гассетом задумываясь о феномене «толпы», о современной эпохе массовых миграций и контактов, он апеллировал к новой элите («интеллигенции»), способной на его взгляд, на свободный выбор и сохранение культуры» [17, с. 80-81].
Дискуссии
Творческая работа, научные поиски выдающихся личностей, несмотря на почитание их смелого новаторства, блистательных открытий, не сопровождались однозначной поддержкой или восхищением. Можно даже сказать, что высокие оценки их трудов высказывались чаще всего в формах ответов на те или иные сомнения или прямое отрицание каких-либо граней их многосторонней интеллектуальной деятельности. Ибо творчество по своей сути - это стремление к неповторимо оригинальному разрешению противоречий. В истории якутской литературы А. Е. Кулаковский открывает уникальные возможности фольклорной поэтики в своих художественных произведениях. Его эпические образы можно приравнивать к индивидуальным художественным формам решения творческих задач, результаты которого представляют начало национальной литературы, отличающейся личной и социальной значимостью и прогрессивностью как синтеза восточных истоковых традиций и творческое освоение приемов и методов, идущих от российских и западных образцов художественного слова. Например, в 4050-е годы прошлого столетия встречались и такие фрагменты в истории изучения его наследия, когда оригинальный, признанный всеми пример начала якутской литературы старались приравнивать к «переработкам» народных песен. И одним из справедливо возмущенных ответов на это была написана статья Н. М. Заболоцкого под названием «Поэзия А. Е. Кулаковского - вершина якутской словесности» [18].
Научные разногласия в оценке творческого наследия Вука Караджича отражаются в работе русского филолога-слависта Платона Андреевича Кулаковского (1848-1913). В 1882 г. была издана его книга «Вук Караджич. Его деятельность и значение в сербской литературе». На основе этого фундаментального исследования автором была защищена магистерская диссертация по теме «Иллиризм. Исследование по истории хорватской литературы периода возрождения» (1894) в Московском университете. В Предисловии работы П. А. Кулаковский пишет: «Значение деятельности Вука Караджича в сербской литературе настолько важно, что автору предлагаемого труда нет надобности объяснять, почему он поставил себе задачею осветить, насколько ему было возможно,
историю этой деятельности. Но Вук Караджич еще лицо близкое к нашему времени: в сербской литературе теперь действуют его ближайшие ученики и многие помощники в его трудах, еще не издана его переписка со многими замечательными деятелями в области славяноведения, еще не собраны свидетельства современников недостаточно освещена деятельность современных ему писателей» [19, с. VII].
В этом определении однозначно раскрываются не только величие самой личности реформатора сербского литературного языка, но и его окружение при жизни и значимость выведенных им идей, поддерживаемых молодым поколением - его учениками, которые ценят эпоху Вука Караджича, приобщаются к его традиции преклонения вековым духовным истокам родного народа. Правдивость такого представления подтверждается тем, что Платон Кулаковский в 1878-1882 годах возглавлял кафедру русского языка и словесности в Белградской «Великой школе», с 1884 года до возвращения в Россию в середине 1890-х годов работал в Императорском Варшавском университете, возглавлял кафедру славяноведения, работал в Загребе, изучал историю хорватского возрождения. В его исследовании раскрывается сложная история работы Вука Караджича по анализу народной основы литературного языка на фоне освещения литературного процесса того времени, характеристики содержания календарей-альманахов «Даница», представления изданий сербских народных песен, анализа переводов Вуком Караджичем «Нового завета», замечаний и критики по этому вопросу.
В статье Е. П. Аксеновой освещается рецензия на книгу Платона Кулаковского, написанная русским филологом и опубликованная в том же 1882 г., где приводится интересное обоснование/рассуждение об естественной динамике литературных стилей: «Пыпин не соглашался с мнением автора (т. е. Платона Кулаковского), поясняя что русская литература начала XIX в. «не в состоянии была доставить тех образовательных и научных сведений, какие были сербам нужны», поскольку внутреннее положение России не позволяло «ожидать какой-либо свободной науки, свободной художественной литературы, свободного общественного сознания.». А. Н. Пыпин в реформаторской деятельности Вука Караджича усматривал прежде всего «стремление сербов выразить свою национальность, свободно и независимо от каких-либо чужих влияний и притязаний». Что же касается связи сербской литературы с русской церковной традицией, то, как считал Пыпин, она была не особенно «крепкой», их разрыв, так или иначе, был неизбежен, поскольку и русская литература не стояла на месте, а развивалась и «сближалась и с интересами и языком жизни» (цитируется по статье Е. П. Аксеновой) [15].
В этом положении А. Н. Пыпина отражается его оценка литературного процесса пушкинского периода в России, где особенно значимо представление почтительного отношения великого русского поэта к деятельности Вука Караджича.
«Духовная встреча Пушкина с Караджичем состоялась в Бессарабии осенью 1820 года, когда, оказавшись в ссылке в Кишиневе, поэт узнал, что за год до него здесь же в течение месяца (август 1819) жил и общался со своими соплеменниками - воеводами и друзьями по Первому сербскому восстанию - Караджич. Теперь сам Пушкин, сочувственно относившийся к освободительной борьбе балканских народов, и в их числе сербов, познакомился с воеводами, нашедшими здесь убежище, и заинтересовался их рассказами о восстании и о приезде Караджича», - пишет В. Е. Гусев [5, с. 32-33]. Далее в статье приводятся факты из истории поэтического цикла А. С. Пушкина «Песни западных славян»: «Ограничиться только одним источником - «Гузлой» Мериме - Пушкин не мог не только потому, что ему была известна вторичность этой книги, но и потому, как следует из полного названия ее, образцом и ориентиром для Мериме служили «Песни иллирические» - хорватские, далматинские (те же хорватские, но приморские), а также боснийские (т. е. сербо-
хорватские, но мусульманские) и герцоговинские. Интересы же русской литературной общественности XIX века и интересы Пушкина связывались прежде всего с православной Сербией и деятельностью Караджича как собирателя сербских песен. Бессарабские впечатления и встречи поэта, его опыт собирателя также в основном были связаны с участниками сербских восстаний и их песнями» [5, с. 37-38].
Убедительные источниковедческие факты по истории текстов Пушкина и истории их оценки в публикациях В. Г. Белинского раскрывают благородные связи его творчества с сербской словесностью. В этом плане установления даты создания «Песен западных славян» одним из первых пушкинистов П. В. Анненковым, классиком русского литературоведения начала XX века Б. В. Томашевским, современными исследователями С. А. Фомичевым, В. Е. Гусевым обосновываются изучениями интереса А. С. Пушкина к деятельности Вука Караджича.
В этом вопросе ценные сведения находим в статье доктора Бошко Сувайджича: «Снискав европейскую славу, Вук стал исключительно популярен и среди славян». ... «Великий русский поэт А. С. Пушкин в «Песнях западных славян» включил переложения двух лирических песен из сборника Караджича («Три горя», «Конь серчает на господина»), баллады «Бог никому не остается должен», а также отрывка из «Хасанагиницы». Знаменитую «Сказку о рыбаке и рыбке» болдинской осенью Пушкин написал десятисложным размером сербской народной песни. На рукописи поэт сделал пометку: «14 окт. 1833, Болдино, восемнадцатая песнь сербская». Тем самым Пушкин подчеркнул главный (сербский) мотив сказки, считая ее наряду с шестнадцатью «Песнями западных славян» и переложением «Хасанагиницы» восемнадцатой сербской песнью. Стихотворения о Карагеоргии и Милоше Обреновиче Пушкин также написал сербским гуслярским десятисложником» [20, с. 12].
Дискуссионные аспекты интерпретации реформы сербского языка основательно раскрываются в статье Зорана Милошевича и Александры Мирович. Убедительны выводы современных исследователей о том, что сложно «быть строго ориентированным «"за" или "против "Вука Караджича: можно быть одновременно и "за" и "против"него». «Быть "за" Караджича означало бы поддерживать переводчика народного духа и народных стремлений, защитника выразительных сил и волшебной красоты живого народного языка, человека, окончательно реализовавшего замысел Савы Мркаля ... С другой стороны, быть "против" Караджича означает быть противником . безапелляционного сторонника одного единственного наречия в качестве возможного сербского литературного языка, против того, кто не может в полной мере ощутить целостность народа и его языка ...» [21].
В этом научно обоснованном положении отражаются величие древней сербской словесности и сложность ее истории, что раскрывается в деятельности сильной личности, носителя и принципиального защитника одного из направлений славянской устной речи.
В истории якутской литературы начало национальным традициям положено художественным творчеством А. Е. Кулаковского. Во-первых, он собирает и систематизирует уникальные материалы по этнографии и древнему верованию якутов. В работе «Материалы по верованиям древних якутов» он пишет: Характерной чертой якутской религии была утилитарная и материалистическая точка зрения. Двойственность сил природы выражена в ней довольно ярко, но без резких переходов. ... Нам, нынешним якутам, остается только удивляться - как могла создаться у такого незначительного народца, каковыми являлись наши предки, - такая религия высокого развития" [10, с. 9].
В этих выводах А. Е. Кулаковского заключается главная особенность его исследований - защищать духовную культуру родного народа от искаженных интерпретаций в работах исследователей, не владевших вполне свободно материалами по этнографии якутов. Например, крайнюю однозначность заключений 118 -
В. Ф. Трощанского, автора работы «Эволюция черной веры якутов» [22], Алексей Кулаковский объясняет тем, что он «не знал якутского языка и не располагал обширным якутским материалом», и по этой причине часто основывается в своем исследовании на единичные факты, ссылается на «указания лишь одного сказочника». Он уточняет основное направление и цель своей работы: «В предлагаемых мною материалах читатель найдет много противного этим нелестным для якутов выводам» [10, с. 7]. Также считает необходимым обосновать во вступлении отсутствие ссылок на источники, за редкими исключениями, так как он сам является «природным якутом», носителем живых верований своего народа, хотя и он не может выступать «как абсолютный выразитель» всех поверий. Продуманная систематизация материалов предполагает, как со временем претерпевают изменения или постепенно утрачиваются с принятием христианства древние верования якутов. В этом аспекте в «Материалах» А. Е. Кулаковского представляется естественная линия принятия якутами христианства. Во втором разделе о «высших существах, олицетворяющих начало добра», в пункте втором читаем: «С введением христианства понятие о главном и добром боге YрYK Аар Тойон смешалось с понятием о христианском боге, у которого функции оказались тождественными с функциями первого, по крайней мере, в существенном - в отношении создании мира, доброты и справедливости. С другой стороны, христианские священники должны были запрещать вновь обращаемым называть Господа-бога таким фигурным именем как YрYK Айыы Тойон». Но «согласились на название Айыы Тойон («божество-господин», или «Творец»), под которым якуты свободно могли подразумевать, в силу значения слова «Айыы» своего главного бога YрYK Айыы Тойона и под которым до сих пор подразумевают христианского доброго бога». Заканчивается этот пункт следующим убедительным выводом А.Е.Кулаковского: «Итак Айыы Тойон раньше не существовал отдельно от YрYK Аар Тойона, и это имя позднейшего происхождения (христианской эры)» [10, с. 17-18].
А в научных трудах основной мыслью проходит идея об особенности национального языка. В письме к своему современнику он отмечает:
«С совершенствованием разума язык неизбежно будет меняться. Но, во-первых, я не желаю оставить его на одной мертвой, неподвижной точке; во-вторых, изменение это движется в лучшую сторону, ибо всякое новое культурное понятие или прогрессивное изменение в языке должно обогащать его. Но из всего этого не следует делать вывод, что все древние ... национальные слова следует стараться забыть, уничтожить... » [23, с. 189].
Работа «Наречия разных местностей, улусов и округов с прибавлением архаизмов, специальных охотничьих терминов, омонимов и синонимов» является первым научным изучением якутской диалектологии с учетом культурологических аспектов исследования народной речи. В двадцати разделах словника систематизировано более 800 единиц речи с толкованием их значения, в отдельных случаях с примечаниями от автора. Здесь ценно представление вариантов слов и выражений в определенной степени ограниченного ареала распространения по своей специфике употребления, что связывается не только с диалектными и специальными особенностями говоров, но и выступает показателем исторической динамики якутского языка в целом. Например, наличие толкования их значений подтверждает движение языка в сторону упрощения, единения с распространением письменности и установлением литературных норм языка. А включение таких разделов, как «Забывающиеся слова» и «Слова, выходящие из употребления», открывают два разных аспекта устной речи. Первый из названных разделов - это в основном слова социально-бытового значения: названия одежды, домашней утвари, иносказательные выражения, определения возраста человека, родственных и иных отношений в обществе и т. п. Второй раздел представляет корпус слов и оборотов, употребление которых связано именно с особым состоянием жизни
и общественных явлений: название расположений мест в жилище с толкованием их значения, старинные названия чисел месяца, название возраста женщины.
Знаменательными фактами в изучении биографии А. Е. Кулаковского являются его принципиальное отстаивание для якутской письменности кириллической графики, представление рукописей научных трудов 31 марта 1925 г. научно-исследовательскому обществу «Саха кэскилэ». А в начале июня он выехал из Якутска в Оймякон во главе мирной делегации, чтобы остановить вооруженное противостояние, начавшееся 14 мая - последний отзвук гражданской войны. Мудрые слова Алексея Кулаковского летом 1925 года стали поистине гуманным заключением самого трудного периода в истории Якутии. После долгой дороги на лошадях до Оймякона и обратно 5 октября на последнем пароходе по Лене он отправился в Москву, чтобы участвовать в составе официальной делегации Якутии в работе съезда тюркологов в городе Баку. «В течение трех месяцев он добирался до Москвы ... и несмотря на болезнь и крайне тяжелое состояние здоровья в Москве принимал участие «в мероприятиях посвященных вопросам литературы, языкового строительства и книгоиздания» [23, с. 267-269].
В целом, труды А. Е. Кулаковского по этнографии, фольклору и якутскому языку представляют серьезные исследования проблем в изучении особенностей образа жизни, самобытной культуры народов Северо-Восточного региона России. Существенное отличие, глубина и ценность его работ заключаются в том, что он, воспитанный и выросший в традиционной якутской семье, обладавший способностями и природным даром певца и сказателя, является и носителем фольклора, проникновенным его исследователем как поэт философского склада восприятия мира и действительности.
Заключение
Значимость работ Вука Караджича по языку и народной словесности подтверждает его стремление сохранить древний сербский язык, на котором создавались эпические сказания и лирические песни. В этом плане его труды имеют огромное значение по настоящее время, многотомные издания его уникального наследия изучаются исследователями в странах Европы и в России. Отсюда можно сделать вывод о том, что деятельность Вука Караджича служила и сближению сербской и русской словесности на новом этапе литературного процесса периода романтизма. Ибо он понимал, что литература, основанная на народных истоках, являлась более перспективной и близкой к читателю прежде всего выражением свободы авторского начала, что было одной из характерных особенностей творчества в период романтизма. Именно в этом ракурсе художественное наследие Пушкина в истории русской литературы равняется к этапу перехода от романтизма к реализму.
А. Е. Кулаковский создает свои уникальные художественные произведения с целью увековечить самобытный аллитерационный стих на основе глубокого понимания народной философии. В поэмах «Дары реки» (1909), «Сон шамана» (1910), «Наступление лета» (1924) и во всех стихотворениях его концептуальные образы выступают основой раздумья писателя о судьбе родного народа, философских воззрений о проблемах жизни общества. В первой четверти XX кека Алексей Кулаковский создает в своих художественных произведениях не классовое противопоставление общества, а логическую сюжетообразующую оппозицию таких образов-понятий, как природа -человек; цивилизация - отдельная культура, вечные ценности - этапы или переходные моменты в жизни народа.
Таким образом, в их научных трудах основной мыслью проходит идея об особенности национального языка как части исконной культуры народа. Принципиальными направлениями в их просветительской деятельности выступают сбор и систематизация фольклорных образцов; составление словарей, где включается, наравне с толкованием лексических единиц, специальное представление обрядов обычаев, топонимики - всего,
что связывается с изучением этнографии. Особое значение в интеллектуальном наследии Вука Караджича имеет увековечивание сербских эпических сказаний; в художественном творчестве Алексея Кулаковского - поэмное начало, представляющее авторские произведения в сложном многогранном контакте с поэтикой якутского эпоса. Эти параметры наследия классика подтверждают значимость в становлении якутской литературы исконных национальных традиций словесности.
Л и т е р а т у р а
1. Слепцов П. А. А. Е. Кулаковский и судьбы родного языка // Кулаковский и время: сборник научных статей/АН РС (Я). Отв.ред. В. Н. Иванов. - М.: Издательство «Арт-Флекс», 2003. - С. 366-407.
2. http://pomnipro.ru/memorypage5296/biography
3. Марэна Фрейденберг. Вук Караджич - «отец» сербского языка // http://www.languages-study.com/ jugoslavija-freidenberg.html
4. Осипова Е. А. Русская литература 1800-1860 годов и сербская эпическая традиция. Дисс. на соискание ученой степени канд. филол. наук. Рукопись. - Москва, ИМЛИ, 2016. - 258 с.
5. Гусев В. Е. Пушкин и Вук Караджич // Временник Пушкинской комиссии/АН СССР. ОЛЯ. Пушкин.коси. - СПБ.: Наука, 1991. - Вып. 24. - С. 29-41. // http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v91/v91-029-.htm
6. Пыпин А. Н. Панславянизм в прошлом и настоящем. (1878). С предисловием и примечаниями В. В. Водовозова. [Спб]: Колос, 1913. - VIII, 189 с. // https://tvereparhia.ru/biblioteka-2/p/1158-pypin-a-n/35802-pypin-a-n-panslavizm-v-proshlom-i-nastoyashchem-1878-1913
7. Чуркина И. В. Русские ученые и Вук Стефанович Караджич // Известия Самарского центра РАН //https://elibrary.ru/title_about.asp?id=6162
8. Национальный архив РС (Я), ф. 60, оп. 5, д. 16.
9. Васильев Г. М. Якутское стихосложение. - Якутск: Книж. изд-во, 1965. - 125 с.
10. Кулаковский А. Е. Научные труды. - Якутск, 1979. - 484 с.
11. Кулаковский А. Е. Якутские пословицы и поговорки, собранные А. Е. Кулаковским. - Якутск: Изд. исследовательского общества «Saga keskile», 1925. - 122 с.
12. Кулаковский А. Е. Якутской интеллигенции. - Новосибирск: Наука, 2012. - 189 с.
13. Вксекртээх влексей. Якутской интеллигенции. Рукопись // Центральный государственный архив Республики Саха (Якутия). Ф. 3. Оп. 20. Д.130. Лл. 1-21 об.
14. Кожинов В. В. Размышления о русской литературе. - М.: Современник, 1991. - 526 с.
15. Аксенова Е. П. «Он хотел писать для народа» (А. Н. Пыпин о реформаторской деятельности В. Караджича) // Славянский мир в третьем тысячелетии. - 2014 // https://cyberleninka.ru/artide/ri/on-hotel-pisat-dlya-naroda-a-n-pypin-o-reformatorskoy-deyatelnosti-v-karadzhicha
16. Виташевский Н. А. О собирании сказок // Живая старина, 1916 г. Вып. № 25.
17. Бурцев А. А. Поэма А. Е. Кулаковского «Сон шамана» как поэтический пролог к посланию «Якутской интеллигенции» // Творческая личность в историко-культурном пространстве. Материалы Международной конференции, посвященной 100-летию послания А. Е. Кулаковского «Якутской интеллигенции» (г. Москва, 21-22 ноября 2012 г.). - Новосибирск: Наука, 2013. - С. 73-81.
18. Заболоцкий Н. М. А. Е. Кулаковскай - саха поэзиятын чыпчаала // Кыым. - 1945, 6 марта.
19. Кулаковский П. А. Вук Караджич. Его деятельность и значение в сербской литературе. - М.: Типография Миллера, 1882. - 256 с. // https://www.livelib.ru/.../about-vuk-karadzhich-ego-deyatelnost-i-znachenie-v-serbsk...
20. Сувайджич Б. Вук наш современник // Вук Стефанович Караджич. Сербское устное народное наследие. - Белгдар: Вукова задужбина. Чигойя штампа, 2018. - С. 9-22.
21. Милошевич Зоран, Мирович Александра. Реформа Вука С. Караджича и ее политические последствия // https://zapadras.su/slavm/ispubsm/1120-reforma-serbskogo-yazyka-vuka-s-karadzhicha-i-ejo-politicheskie-posledstviya.html
22. Трощанский В. Ф. Эволюция черной веры (шаманства) у якутов. Редактированное Э. К. Пекарским, дополненное примечаниями Э. К. Пекарского и Н. Ф. Катанова и снабженное
приложениями Э. К. Пекарского, А. А. Наумова и В. В. Попова. - Казань: Типолитография Императорского университета, 1903. - 216 с.
23. Кулаковский А. Е. Труды по якутскому языку. Составитель Л. Р. Кулаковская. - Якутск, Медиа-холдинг «Якутия», 2017. - 280 с.
24. Кулаковская Л. Р. Научная биография А. Е. Кулаковского. Личность поэта и его время. -Новосибирск: Наука, 2008. - 296 с.
R e f e r e n c e s
1. Slepcov P. A. A. E. Kulakovskij i sud'by rodnogo yazyka // Kulakovskij i vremya: sbornik nauchnyh statej/AN RS (YA). Otv.red. V. N. Ivanov. - M.: Izdatel'stvo «Art-Fleks», 2003. - S. 366-407.
2. http://pomnipro.ru/memorypage5296/biography
3. Marena Frejdenberg. Vuk Karadzhich - «otec» serbskogo yazyka // http://www.languages-study.com/ jugoslavija-freidenberg.html
4. Osipova E. A. Russkaya literatura 1800-1860 godov i serbskaya epicheskaya tradiciya. Diss. na soiskanie uchenoj stepeni kand. filol. nauk. Rukopis'. - Moskva, IMLI, 2016. - 258 s.
5. Gusev V. E. Pushkin i Vuk Karadzhich // Vremennik Pushkinskoj komissii/AN SSSR. OLYA. Pushkin. kosi. - SPB.: Nauka, 1991. - Vyp. 24. - S. 29-41. // http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v91/v91-029-.htm
6. Pypin A. N. Panslavyanizm v proshlom i nastoyashchem. (1878). S predisloviem i primechaniyami V. V. Vodovozova. [Spb]: Kolos, 1913. - VIII, 189 s. // https://tvereparhia.ru/biblioteka-2/p/1158-pypin-a-n/35802-pypin-a-n-panslavizm-v-proshlom-i-nastoyashchem-1878-1913
7. CHurkina I. V. Russkie uchenye i Vuk Stefanovich Karadzhich // Izvestiya Samarskogo centra RAN // https://elibrary.ru/title_about.asp?id=6162
8. Nacional'nyj arhiv RS (YA), f. 60, op. 5, d. 16.
9. Vasil'ev G. M. YAkutskoe stihoslozhenie. - YAkutsk: Knizh. izd-vo, 1965. - 125 s.
10. Kulakovskij A. E. Nauchnye trudy. - YAkutsk, 1979. - 484 s.
11. Kulakovskij A. E. YAkutskie poslovicy i pogovorki, sobrannye A. E. Kulakovskim. - YAkutsk: Izd. issledovatel'skogo obshchestva «Saga keskile», 1925. - 122 s.
12. Kulakovskij A. E. YAkutskoj intelligencii. - Novosibirsk: Nauka, 2012. - 189 s.
13. eksekyleekh ©leksej. YAkutskoj intelligencii. Rukopis' // Central'nyj gosudarstvennyj arhiv Respubliki Saha (YAkutiya). F. 3. Op. 20. D.130. Ll. 1-21 ob.
14. Kozhinov V. V. Razmyshleniya o russkoj literature. - M.: Sovremennik, 1991. - 526 s.
15. Aksenova E. P. «On hotel pisat' dlya naroda» (A. N. Pypin o reformatorskoj deyatel'nosti V. Karadzhicha) // Slavyanskij mir v tret'em tysyacheletii. - 2014 // https://cyberleninka.ru/article/n/on-hotel-pisat-dlya-naroda-a-n-pypin-o-reformatorskoy-deyatelnosti-v-karadzhicha
16. Vitashevskij N. A. O sobiranii skazok // ZHivaya starina, 1916 g. Vyp. № 25.
17. Burcev A. A. Poema A. E. Kulakovskogo «Son shamana» kak poeticheskij prolog k poslaniyu «YAkutskoj intelligencii» // Tvorcheskaya lichnost' v istoriko-kul'turnom prostranstve. Materialy Mezhdunarodnoj konferencii, posvyashchennoj 100-letiyu poslaniya A. E. Kulakovskogo «YAkutskoj intelligencii» (g. Moskva, 21-22 noyabrya 2012 g.). - Novosibirsk: Nauka, 2013. - S. 73-81.
18. Zabolockij N. M. A. E. Kulakovskaj - saha poeziyatyn chypchaala // Kyym. - 1945, 6 marta.
19. Kulakovskij P. A. Vuk Karadzhich. Ego deyatel'nost' i znachenie v serbskoj literature. - M.: Tipografiya Millera, 1882. - 256 s. // https://www.livelib.ru/.../about-vuk-karadzhich-ego-deyatelnost-i-znachenie-v-serbsk...
20. Suvajdzhich B. Vuk nash sovremennik // Vuk Stefanovich Karadzhich. Serbskoe ustnoe narodnoe nasledie. - Belgdar: Vukova zaduzhbina. CHigojya shtampa, 2018. - S. 9-22.
21. Miloshevich Zoran, Mirovich Aleksandra. Reforma Vuka S. Karadzhicha i ee politicheskie posledstviya // https://zapadrus.su/slavm/ispubsm/1120-reforma-serbskogo-yazyka-vuka-s-karadzhicha-i-ejo-politicheskie-posledstviya.html
22. Troshchanskij V. F. Evolyuciya chernoj very (shamanstva) u yakutov. Redaktirovannoe E. K. Pekarskim, dopolnennoe primechaniyami E. K. Pekarskogo i N. F. Katanova i snabzhennoe prilozheniyami E. K. Pekarskogo, A. A. Naumova i V. V. Popova. - Kazan': Tipolitografiya Imperatorskogo
universiteta, 1903. - 216 s.
23. Kulakovskij A. E. Trudy po yakutskomu yazyku. Sostavitel' L. R. Kulakovskaya. - YAkutsk, Mediaholding «YAkutiya», 2017. - 280 s.
24. Kulakovskaya L. R. Nauchnaya biografiya A. E. Kulakovskogo. Lichnost' poeta i ego vremya. -Novosibirsk: Nauka, 2008. - 296 s.
^■Mir^r
