CC BY
226
В.М. Баранов, В.Б. Першин, И.В. Першина
Баранов Владимир Михайлович — доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, помощник начальника Нижегородской академии МВД России по инновационному развитию научной деятельности, главный научный сотрудник Института правовых исследований Государственного университета — Высшей школы экономики, заместитель декана факультета права Нижегородского филиала Государственного университета — Высшей школы экономики, президент Нижегородского исследовательского научно-прикладного центра «Юридическая техника»
Першин Виктор Борисович — кандидат философских наук, доцент, заслуженный работник высшей школы России, профессор кафедры философии Нижегородской академии МВД России Першина Ирина Викторовна — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права и процесса Нижегородской академии МВД России
Опровержима ли неопровержимая правовая презумпция?
В литературе, посвященной юридической технике, вопрос о разделении правовых презумпций на опровержимые и неопровержимые давно является одним из активно обсуждаемых, но до настоящего времени не решенных. При этом используется разная терминология. Первые именуются оспоримыми, условными, неабсолютными, простыми. Вторые называются неоспоримыми, безусловными, абсолютными. Выбор терминов для проведения анализа существенного значения не имеет. Важнее определиться с признаком, который мог бы выполнить роль основания логической операции дихотомического деления правовых презумпций на два указанных вида. Установление такого признака заключает в себе значительную трудность, что и вынуждает объективного исследователя признать, что четкое различие между этими двумя категориями не всегда можно провести1. Обратим особое внимание на то, что выбор основания деления нередко не рассматривается участниками дискуссии в качестве важного элемента проблемной ситуации и вообще зачастую не является предметом спора. Исследователи, признающие неопровержимые презумпции, предлагают взять в качестве классифицирующих такие признаки, как возможность опровержения правовой презумпции или правовые последствия ее использования2. Данное обстоятельство позволяет предположить, что ключевой вопрос дискуссии связан не с выбором основания деления, устраивающего ее участников, а с самой возможностью существования такого деления правовых презумпций. Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы на основе проведенного критического анализа сложившейся по данному вопросу ситуации выявить причину дискуссии и аргументировать логико-правовую несостоятельность указанного подразделения юридических презумпций посредством опровержения понятия «неопровержимая правовая презумпция».
Во взглядах на проблему опровержимости или, что логически то же самое, неопровержимости правовых презумпций в юридической литературе обозначились две диаметрально противоположные, взаимоисключающие друг друга позиции. Одна группа авторов признает существование неопровержимых правовых презумпций, другая их категорически отрицает. Указанное деление признается и обосновывается в работах В.К. Бабаева, В.И. Каминской, Т.В. Кашаниной, Л.Л. Кругликова и Ю.Г. Зуева, А.А. Крымова, Я.Б. Левенталь, К.К. Панько, Ю.А. Серикова, Ю.В. Старых3. Некоторые из указанных авторов не ограничиваются простым признанием неопровержимых правовых презумпций и отводят
1 См.: Сандевуар П. Введение в право. — М., 1994. — С. 185.
2 См.: Кругликов Л.Л. Виды презумпций в уголовном праве / Л.Л. Кругликов, Ю.Г. Зуев // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сборник статей: В 2 т. / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2001. — Т. 2. — С. 309; Кашанина Т.В. Юридическая техника. — М., 2007. — С. 187.
3 См.: Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. — Горький, 1974. — С. 46; Каминская В.И. Учение о правовых презумпциях в уголовном процессе. — М.; Л., 1948. — С. 49; Крымов А.А. Правовые презумпции в уголовном процессе: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — М., 1999. — С. 14; Левенталь Я.Б. К вопросу о презумпциях в советском гражданском процессе // Советское государство и право. — 1949. — № 6. — С. 55, 62; Панько К.К. Презумпции в уголовном праве как прием законотворчества // Журнал российского права. — 2005. — № 3. — С. 65, 66; Сериков Ю.А. Презумпции в гражданском судопроизводстве. — М., 2006; Старых Ю.В. Презумпции как средство ограничения усмотрения в налоговом праве // Правовая наука и реформа юридического образования: Сборник научных трудов. — Воронеж, 2006. — Вып. 19. — С. 203.
им привилегированное место в системе законотворческой техники. По мнению В.К. Бабаева, к средствам законодательной техники «можно отнести только неопровержимые презумпции»1.
Значительное число авторов отвергает идею неопровержимой презумпции. Данная точка зрения представлена в научных публикациях Е.Ю. Веденеева, М.Л. Давыдовой, М.Е. Жаглиной, В.А. Ойген-зихта, А.П. Самсонова, А.В. Смирнова и К.Б. Калиновского, Е.Б. Тарбагаевой, К.С. Юдельсона и ряда других ученых2. А.В. Смирнов и К.Б. Калиновский, исследуя основания так называемых неопровержимых презумпций, выражают свою доктринальную позицию следующим образом: «Представляется, что неопровержимых презумпций не существует, поскольку все то, что подразумевают под этим термином, фактически есть не что иное, как безусловные правовые предписания»3. Весьма категорично формулирует свой вывод по интересующему нас вопросу В.А. Ойгензихт: «Презумпции всегда опровержимы, а там, где усматривается наличие неопровержимой презумпции, — это либо неосновательно, либо нет вообще никакой презумпции, а имеется лишь мотив включения определенного положения в правовую норму или наличие установленного факта»4. Проводя сравнительный анализ правовых презумпций и правовых аксиом, М.Л. Давыдова подчеркивает, что «основным свойством презумпции, отличающим ее от правовых аксиом, является опровержимость»а.
Как это нередко и бывает в подобных ситуациях противостояния различных точек зрения, предпринимаются попытки найти компромиссное решение вопроса. Правда, в силу самой их природы им свойственны колебание, нестабильность и некоторая искусственность предлагаемой конструкции. Наглядным примером здесь может служить правовая позиция Н.Н. Цуканова. В статье, посвященной критериям правовой презумпции, автор считает целесообразным исходить при ее определении из приоритета юридических признаков. При таком подходе, заключает автор, любая презумпция должна признаваться опровержимой6. В ходе дальнейших исследований Н.Н. Цуканов изменяет мнение и признает ошибочность данного вывода. Свою новую позицию он излагает так: «Как представляется, решение спора кроется в разграничении фактической и правовой презумпций. В отличие от правовой презумпции, фактическая опровержима во всех случаях. Возможность ее опровержения обязательна в силу природы данной презумпции... Вместе с тем, в качестве неопровержимой вполне может выступать правовая презумпция, если законодатель посчитает необходимым сделать ее таковой. Так, например, неопровержимой является правовая презумпция знания закона»7.
Изменять свое мнение на противоположное в процессе творческого поиска вполне допустимо, но только при наличии достаточных на то оснований. Для оправдания радикальной смены точки зрения автору надо бы показать своим новым оппонентам, каким образом «неопровержимая презумпция» сохраняет свое качество именно презумпции, что, собственно говоря, они и не признают. Ссылка на желание и возможности законодателя ровным счетом ничего не объясняет. Приведенный пример презумпции знания закона в качестве неопровержимой презумпции также не является убедительным. Остается неясным, почему презумпции одного вида по природе своей являются опровержимыми, а другие становятся неопровержимыми. Не потому ли, что эти «другие» и, в частности, презумпция знания закона, утрачивают саму природу презумпции? Как ни покажется странным, но Н.Н. Цуканов сам отвечает на этот вопрос утвердительно: «Поразительным оказывается тот факт, что то, что мы чаще всего относим к презумпциям — презумпция невиновности, презумпция знания закона и другое, в подавляющем большинстве по способу своего образования презумпциями не является»8. Спрашива-
1 Бабаев В.К. Правовые отношения // Теория государства и права: Учебник / Под ред. В.Я. Кикотя, В.В. Лазарева. — М., 2008. — С. 423.
2 См.: Веденеев Е.Ю. Роль презумпций в гражданском праве, арбитражном и гражданском судопроизводстве // Государство и право. — 1998. — № 2. — С. 47—48; Жаглина М.Е. Особенности использования презумпций и фикций в доказывании по гражданским делам// Вестник Воронежского института МВД России. — 2007. — № 1. — С. 72; Ойгензихт В.А. Понятие гражданско-правовой презумпции // Советское государство и право. — 1975. — № 10. — С. 33; Самсонов А.П. Презумпции права в современной правовой политике России: теоретико-правовой аспект: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Тамбов, 2009. — С. 17; Смирнов А.В. Презумпции в уголовном процессе / А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский // Российское правосудие. — 2008. — № 4. — С. 70; Тарбагаева Е.Б. Роль законных презумпций в процессе судебного доказывания и познания // Правоведение. — 1982. — № 13. — С. 56.
3 Смирнов А.В. Презумпции в уголовном процессе / А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский // Российское правосудие. — 2008. — № 4. — С. 70.
4 Ойгензихт В.А. Понятие гражданско-правовой презумпции // Советское государство и право. — 1975. — № 10. — С. 33.
5Давыдова М.Л. Теоретические и методологические проблемы понятия и состава юридической техники: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. — Волгоград, 2010. — С. 37.
6 См.: Цуканов Н.Н. О критериях правовой презумпции // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сборник статей: В 2 т. / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2001. — Т. 2. — С. 509.
7 Цуканов Н.Н. Правовые презумпции в административной деятельности милиции. — Красноярск, 2003. — С. 38.
8 Цуканов Н.Н. О критериях правовой презумпции // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сборник статей: В 2 т. / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2001. — Т. 2. — С. 504.
ется, а что же тогда они такое есть и на каком основании можно продолжать называть их презумпциями? Не может же так быть, что по одному признаку они признаются презумпциями, а по другому — не признаются.
На первый взгляд может показаться, что рассматриваемая дискуссия имеет частный характер, поскольку непосредственно касается только одного вида классификаций, используемых в сфере права презумпций. На самом деле в ней проявляется недостаточная разработанность фундаментальных положений теории презумпций в праве. Ситуация, когда одни авторы называют конкретную правовую конструкцию неопровержимой презумпцией, а другие утверждают, что она вообще не является презумпцией, свидетельствует об отсутствии у них четкого и однозначно определенного понятия презумпции. При наличии полной ясности с тем, что есть презумпция и каков механизм ее нормативноправового образования и закрепления, подобного рода дискуссий не должно быть в принципе. Именно здесь заключена основная причина разногласий относительно неопровержимых презумпций.
Отсутствие согласованных решений, как по фундаментальным положениям теории презумпций в праве, так и по рассматриваемому нами вопросу вызывает расхождения во мнениях относительно опровержимости или неопровержимости конкретных, в том числе и привлекающих наибольшее внимание ученых-юристов, презумпций. В качестве иллюстрации можно привести упомянутую выше и признаваемую многими юристами презумпцию правознакомства. З.М. Черниловский считает ее исторически первой появившейся презумпцией, требующей отклонять ссылки на неосведомленность: «Никто не может отговориться незнанием закона»1.
Обзор спорных вопросов презумпции знания закона содержится в статье А.В. Червяковского2. Автор приводит мнение И. Сабо, согласно которому данная презумпция давно стала фикцией. К фикциям ее относит и П. Сандевуар: «Наиболее знаменитая из всех фикций — это, по-видимому, поговорка “Незнание закона не освобождает от ответственности”»3. Опять же компромиссный вариант предлагает О.А. Курсова, трактующая презумпцию знания закона как фиктивную презумпцию4, что представляет собой еще один весьма загадочный термин, введенный в учение о презумпциях в праве. Авторы, признающие неоровержимые презумпции, расходятся в оценке данной презумпции как опровержимой или неопровержимой. Так, например, Н.Н. Цуканов и К.К. Панько считают ее неопровержимой, тогда как Л.Л. Кругликов и Ю.Г. Зуев рассматривают в качестве опровержимой. Если охарактеризовать обрисованную ситуацию в нелицеприятных терминах, а нетрудно показать, что подобным образом обстоит дело и с презумпцией неразумения, то можно сказать, что это разброд и шатание. Такое впечатление, что мы находимся в мире мнений, а не в мире знания, которое, по определению Платона, является истинным. Основной позитивный вывод отсюда можно сделать только один — прежде всего надо найти истинный ответ на вопрос о том, что есть презумпция в праве. В области юридических исследований презумпций эта задача является главной и одновременно самой трудной.
В критическом анализе доводов сторонников неопровержимых правовых презумпций мы будем исходить из ранее сделанного вывода о том, что «презумпция» есть понятие праксеологическое5. Презумпция является средством регулирования деятельности во всех формах ее (деятельности) осуществления. Основным содержанием презумпции является предположение. Предположение, как это и предусматривает логика, трактуется положением, которое временно принимается за возможно истинное, пока не будет установлена истина. Способом установления истины в презумпции предусматривается доказательство положения, противоречащего сделанному допущению. Поэтому определения презумпции как предположения, основанного на вероятности, или как предположения, признаваемого достоверным, пока не будет доказано обратное, можно считать логически равнозначными. Структурная часть второго определения — «пока не будет доказано обратное», имплицитно присутствует в первом определении, что эксплицируется приведением дефиниции понятия «предположение». Такое понимание презумпции является традиционным.
Упрек авторам такого толкования презумпции в некорректности, высказанный противником неопровержимых правовых презумпций А.В. Смирновым, основан, на наш взгляд, на встречающемся в юридических исследованиях презумпции неточном понимании вероятности. Поясним этот момент подробнее. А.В. Смирнов отмечает, что определение презумпции через вероятностное предположение приводит к выводу о существовании квазипрезумпций, к которым иногда причисляют и презумпцию невиновности. «Последние, по его мнению, являются полноценными презумпциями (положения-
1 Черниловский З.М. Презумпции и фикции в истории права // Советское государство и право. — 1984. — № 1. — С. 98—99.
2 См.: Червяковский А.В. Спорные вопросы презумпции знания закона // Право и политика: история и современность. — Омск, 2007. — С. 82—84.
3 Сандевуар П. Введение в право. — М., 1994. — С. 186.
4 См.: Курсова О.А. Юридические фикции современного российского права: сущность, виды, проблемы действия // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2000. — С. 455.
5 Подробнее см.: Баранов В.М. Методологические предпосылки формирования теории правовых презумпций /
В.М. Баранов, В.Б. Першин, И.В. Першина // Юридическая техника. — 2008. — № 2. — С. 18—31.
ми, условно принимаемыми за истину), хотя и основываются на иных принципах, чем вероятность событий»1. Свое критическое замечание А.В. Смирнов направляет в адрес, прежде всего, В.К. Бабаева, который прямо утверждает, что с точки зрения логической природы презумпция невиновности презумпцией не является2. Это свое утверждение В.К. Бабаев обосновывает тем, что предполагаемая невиновность обвиняемых не носит постоянный характер, а, напротив, является исключительной.
В позиции В.К. Бабаева имеется непоследовательность, состоящая в том, что, изначально взяв сущностным свойством презумпции предположение, заключающее в себе вероятное обобщение, он далее трактует его исключительно как обобщение высоковероятное, отражающее обычный порядок вещей, подлинное обобщение жизненного опыта. Характеризуя логическую природу образования презумпции, автор указывает, что это явления, имеющие индуктивный характер становления: «Существенным свойством, присущим логической природе презумпций, является их предположительный характер. Презумпции — это обобщения не достоверные, а вероятные. Вероятность презумпций как их существенный и необходимый признак может быть понята только с учетом метода образования презумпций как обобщений, то есть индуктивного метода». Далее автор делает весьма важное уточнение. В случае когда «презумпция как обобщение в течение длительного времени не соответствует конкретным жизненным фактам, дело обстоит иначе. При наличии подобного рода условий возникает необходимость в упразднении такой презумпции, поскольку она утратила значение обобщения индуктивного характера»3.
Логическая некорректность охарактеризованной позиции состоит в том, что существенным и необходимым признаком индуктивного обобщения признается высокая степень вероятности обобщения. В действительности дело обстоит иначе. Вероятное обобщение характеризуется степенью в диапазоне от 0 до 1, и любое индуктивное обобщение, будучи по своему основному логическому признаку вероятностным, находит в нем свое место. Некорректная подмена вероятного на высоковероятное, фактическое их отождествление в предложенной концепции презумпции принимаются многими авторами. Обусловленное данным обстоятельством отрицание полноценности презумпции невиновности сторонниками изложенной точки зрения и вызвало критику А.В. Смирновым определения презумпции через вероятностное предположение. На самом деле, отвергая презумпцию только как высоковероятное предположение, А.В. Смирнов признает ее вероятностное содержание, что и подтверждается его определением презумпции: «Презумпция — это условное признание юридическим фактом положения, связываемого с наличием другого юридического факта, пока нет доводов в пользу обратного»4. В многочисленных подобного вида дефинициях презумпции вероятное обобщение имплицитно присутствует по определению.
Основной аргумент против понимания презумпции как высоковероятного предположения мы видим в сложности и трудоемкости установления в каждом конкретном случае степени вероятности обобщения. Она имеет шкалу: достоверное (1), высоковероятное (больше 2/3), равновероятное (1/2), маловероятное (меньше 1/3) и невероятное (0). Для установления степени вероятности конкретного обобщения необходимо проводить масштабные статистические исследования, применять масштабный математический аппарат. Полагаться в решении этой задачи на интуицию, здравый смысл, жизненный опыт, оперировать весьма неопределенным понятием «длительного времени», в течение которого обобщение не соответствует жизненным фактам, значит поставить квалификацию конкретного предположения в качестве презумпции в полную зависимость от личности, придать решению этой задачи преимущественно субъективный характер. Именно на этой основе и зиждется мир мнений, и тогда не будет удивительной ситуация, когда у двух исследователей презумпции о ней существует три или более мнения.
Концепция презумпции в праве, основанная на понятии высоковероятного предположения, помимо того, что делает необходимым проведение дополнительного статистического исследования при установлении презумптивного характера конкретного обобщения, что практически может оказаться весьма затруднительным, является и логически уязвимой по ряду моментов. Для примера возьмем дефиницию, предложенную Т.В. Кашаниной. Презумпция, по ее мнению, это предположение о наличии или отсутствии предметов, фактов, основанное на связи между ними, подтвержденное жизненной практикой. В числе существенных ее признаков указывается повторяемость явлений, обстоятельств жизненных процессов, которая приобретает характер закономерности. По убеждению автора это связано с тем, что люди имеют единую сущность, их потребности и интересы приблизительно одинако-
1 Смирнов А.В. Презумпции и распределение бремени доказывания в уголовном процессе // Государство и право. — 2008. — № 1. — С. 60.
2 Бабаев В.К. Презумпции в российском праве и юридической практике // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2000. — С. 327.
3 Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. — Горький, 1974. — С. 9, 11.
4 Смирнов А.В. Презумпции и распределение бремени доказывания в уголовном процессе // Государство и право. — 2008. — № 1. — С. 60.
вы1. Здесь у нас возникает серия вопросов. Разве жизненная практика подтверждает только закономерные связи? И что же является единой сущностью людей? Разве можно считать, пусть даже приблизительно, одинаковыми потребности, например, олигарха и бомжа или преступника и его жертвы? Ответы на эти вопросы представляются очевидными и показывают, что выражение «подтвержденное жизненной практикой» является довольно неопределенным по своему содержанию. Это дает основание утверждать, что рассматриваемая дефиниция не отвечает одному из четырех обязательных правил логической операции определения понятия, а именно: требованию ясности определения.
Нарушение правила ясности в определении делает понятие неопределенным или размытым. Ясность содержания в соответствии с логическим законом обратного отношения содержания и объема понятия обеспечивает и резкость его объема. Объем понятия считается резким, если применительно к любому объекту однозначно решается вопрос, относится он к данному множеству или нет. «Понятия, не обладающие ясным содержанием и резким объемом, носят название неопределенных или размытых (соответствующие множества часто именуются нерезкими или расплывчатыми)»2. Использование таких понятий в исследованиях создает благодатную почву для бесплодных и практически ненужных дискуссий.
Автору рассматриваемого определения не удается избежать и противоречия в своей позиции. Существенным признаком презумпции, наряду с повторяемостью явлений, приобретшей характер закономерности, Т.В. Кашанина указывает и такой признак: «Предположительный, то есть вероятностный характер. В основе презумпции лежит неполная индукция, то есть индукция через простое перечисление»3. Да, действительно, в основе презумпции лежит неполная индукция, вероятность вывода которой располагается, как мы уже отмечали, в интервале от 0 до 1 и не ограничивается высоковероятным значением. Причем применительно к произвольной совокупности случайных явлений любое устойчивое значение вероятности индуктивного вывода будет иметь характер статистической закономерности. Таким образом, отмеченные два признака не являются полностью совместимыми.
Понимание презумпции высоковероятным предположением свойственно и некоторым противникам неопровержимых презумпций, что потенциально содержит в себе опровержение их собственной позиции4. Так, например, Е.Б. Тарбагаева, будучи противником неопровержимых презумпций, пишет: «По своей логической природе предположение является приемом познавательной деятельности, основанным на обобщении высокой вероятности и потому позволяющим по одному, либо нескольким фактам сделать вывод о существовании неизвестного факта»5. В связи с этим отметим следующие моменты. Во-первых, предположение является не приемом познавательной деятельности, а средством организации и регулирования деятельности любого вида, основанным на вероятностном знании. Во-вторых, субъектом деятельности может приниматься и использоваться презумптивное предположение, объективно обладающее совершенно не определенной степенью вероятности заключенного в нем знания. Именно это имеет место при отработке следственных версий. Будучи маловероятным, оно вполне может привести к достижению цели деятельности, что от него и требуется. В-третьих, признание презумпции высоковероятным предположением имеет отрицательное последствие для позиции сторонников неопровержимых презумпций, связанное с возможностью ввести дополнительный смысл термина «опровержение презумпции». И они вынуждены будут его принять. Покажем, каким образом это делается.
Рассматривая случай, когда презумпция длительное время не соответствует конкретным жизненным фактам, В.К. Бабаев заключает: «Возможность опровержения предположения здесь превращается в закономерность, и презумпция прекращает свое существование, ибо она утрачивает одну из существенных черт понятия — фиксирование повторяемости жизненных процессов»6. Уместно задать вполне конкретный вопрос, до какой величины должна понизиться объективная степень вероятности обобщения, заключенного в презумпции, чтобы можно было признать ее «кончину»? Дать убедительный и однозначный ответ на это вопрос весьма проблематично. Для противников неопровержимых презумпций логически неприемлемо понятие презумпции, основанное на высоковероятном предположении.
Проведенный анализ дает основание признать логически вполне допустимым понятие презумпции как предположения, основанного на вероятности. Всякая презумпция есть предписание субъекту,
1 См.: Кашанина Т.В. Юридическая техника. — М., 2007. — С. 184—185.
2 Свинцов В.И. Логика. — М., 1987. — С. 58.
3 Кашанина Т.В. Юридическая техника. — М., 2007. — С. 185.
4 См.: Веденеев Е.Ю. Роль презумпций в гражданском праве, арбитражном и гражданском судопроизводстве // Государство и право. — 1998. — № 2. — С. 43; Ойгензихт В.А. Понятие гражданско-правовой презумпции // Советское государство и право. — 1975. — № 10. — С. 26; Тарбагаева Е.Б. Роль законных презумпций в процессе судебного доказывания и познания // Правоведение. — 1982. — № 13. — С. 56.
5 Тарбагаева Е.Б. Роль законных презумпций в процессе судебного доказывания и познания // Правоведение. — 1982. — № 13. — С. 56.
6 Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. — Горький, 1974. — С. 11.
коль скоро он принимает ее или вынужден принять, считать индуктивный вывод, содержащийся в ней, достоверно истинным знанием до тех пор, пока иное не доказано. Структурным элементом презумпции, формально закрепляющим в ней возможность опровержения принятого допущения достоверности, является выражение «пока не доказано иное». Наиболее распространенное значение выражений «опровержимая презумпция» и «опровержение презумпции» связано именно с этим ее структурным элементом. Подчеркнем, что речь сейчас идет о презумпции в качестве родового понятия в его фило-софско-праксеологическом статусе. Рассматривая презумпцию в качестве философско-логической категории, В.К. Бабаев признает опровержимость (в указанном смысле) атрибутивным ее свойством: «Презумпция как обобщение индуктивного характера далеко не всегда опровергается... Не всегда реализуясь, возможность опровержения, тем не менее, присуща презумпции, иначе говоря, является ее существенным и необходимым признаком»1. Данное суждение вступает в противоречие с признанием автором неопровержимых правовых презумпций, поскольку последние рассматриваются видом «общих презумпций как философско-логических категорий»2. Признак, присущий родовому понятию (презумпция), с необходимостью принадлежит каждому входящему в него виду (в данном случае правовой презумпции). Иное логика не допускает. Определение правовой презумпции, предложенное В.К. Бабаевым, учитывает это требование и фиксирует в своем содержании возможность ее опровержения. Чтобы наглядно убедиться в этом, приведем данное им определение: «Итак, правовую презумпцию можно определить как закрепленное в нормах права предположение о наличии или отсутствии юридических фактов, основанное на связи между ними и фактами наличными и подтвержденной предшествующим опытом»3. Включенный в дефиницию термин «предположение» заключает в себе возможность опровержения вероятного знания, временно принятого за достоверное.
Отмеченное противоречие проявляется, правда, в иной форме — в позиции и других сторонников неопровержимых правовых презумпций, принимающих концепцию В.К. Бабаева. Так, например, Т.В. Кашанина включает в структуру презумпции возможность ее опровержения, обозначая этот элемент термином «контрпрезумпция». Насколько этот термин удачен, мы обсуждать не будем. «Структура презумпции, — полагает автор, — состоит из трех частей: условие действия правила, или гипотеза; само правило, или диспозиция; контрпрезумпция, которая содержит возможность опровержения (если А, то Б, пока не доказано иное (не-Б)»4. Вместе с этим, признавая неопровержимые презумпции, автор исключает опровержимость (контрпрезумпцию, по его терминологии) из структуры правовой презумпции и из ее понятия, что и отражено в приведенной дефиниции: «Правовая презумпция — это обязанность правоприменителя признать без доказательств презюмируе-мый факт, на который есть указание в законе, установленным (существующим или отсутствующим) и разрешить в соответствии с этим юридическое дело»5. Приведенная дефиниция наглядно показывает, что изъятие из структуры правовой презумпции возможности опровержения переводит ее из разряда презумпций в императивное правообязывающее предписание. Этим самым подтверждается критическое замечание А.В. Смирнова: «На наш взгляд, неопровержимых презумпций не существует, поскольку все то, что подразумевают под этим термином, фактически есть не что иное, как безусловные правовые предписания»6.
Еще более категорично мысль о недопустимости представления правовой презумпции исключительно в императивной форме высказал Е.Ю. Веденеев. Он утверждает, что правила, недопускающие доказывания обратного, есть результат воли законодателя, разновидность императивных правовых норм, которые влекут исключительно процессуальные последствия. Конструкция неопровержимой презумпции в данном случае противоречит самой природе правовых предположений. Основания этого суждения таковы: «Смысл правовой презумпции и состоит в том, что в ее основе лежит предположение, основанное на вероятности, вытекающей из других фактов, а ее применимость к конкретному случаю можно опровергнуть. В процессе возможно доказывать, что факты, являющиеся условиями действия и применения правовых предложений, не оправдались. На этом основана идея опровержи-мости презумпции, а точнее, опровежимости фактов, которые являются условиями применения презумпций. Не является ли понятие неопровержимой презумпции выходящим за рамки самой природы правовых предположений?»7
Исследуя презумпции права в современной правовой политике России, А.П. Самсонов отстаивает позицию об отсутствии в российской правовой политике неопровержимых презумпций в связи с тем,
1 Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. — Горький, 1974. — С.10.
2 Там же. — С. 5.
3 Там же. — С. 14.
4Кашанина Т.В. Юридическая техника. — М., 2007. — С. 186.
5 Там же.
6 Смирнов А.В. Презумпции и распределение бремени доказывания в уголовном процессе // Государство и право. — 2008. — № 1. — С. 60.
7 Веденеев Е.Ю. Роль презумпций в гражданском праве, арбитражном и гражданском судопроизводстве // Государство и право. — 1998. — № 2. — С. 47, 48.
что по своей правовой природе все презумпции являются опровержимыми, так как они являются лишь предположениями. Такая позиция с необходимостью обязывает автора закрепить возможность опровержения в предлагаемой им дефиниции правовой презумпции1.
Классическим примером нормативно-правового выражения правовой презумпции во всем наборе ее структурных элементов является презумпция невиновности, закрепленная в Основном законе государства, российском уголовно-процессуальном законодательстве и в «Декларации прав и свобод человека и гражданина» 1991 года. Статья 49 Конституции РФ гласит: «1. Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. 2. Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. 3. Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого». Особенность любой законодательно закрепленной правовой презумпции состоит в том, что она является синтезом императивности и диспозитивности. Правовая норма, выражающая презумпцию, всегда имеет комплексный, императивно-диспозитивный характер. В этом состоит ее правовая специфика. В данном случае презумпция невиновности предписывает считать вероятностное знание о невиновности обвиняемого достоверно истинным, и вместе с этим разрешает опровергать это допущение, используя все предусмотренные федеральным законом возможности для доказательства его виновности.
Основное противоречие, заключенное в позиции сторонников неопровержимой правовой презумпции, на наш взгляд, состоит не просто в противопоставлении присущих любой правовой презумпции правового и логического компонентов, а в исключении логической составляющей из содержания презумптивной нормы, что влечет отрицание присущей ей диспозитивности. Свое концентрированное выражение логико-гносеологическое содержание любой презумпции находит в ее структуре: «Считать, что всякое А есть (не есть) Б, пока не доказано обратное». Исследователь, принимая данную формулу, тем самым признает опровержимость (представленную структурным элементом «пока не доказано обратное») атрибутивным свойством презумпции. Презумпция, утрачивающая этот необходимый и существенный для нее признак, перестает быть презумпцией по определению. Данное утверждение представляется логически очевидным.
Некоторые сторонники неопровержимых презумпций даже закрепляют признак опровержимо-сти в предлагаемой ими дефиниции правовой презумпции. Примером может служить определение правовой презумпции, предложенное В.К. Бабаевым. Существование неопровержимых презумпций связывается исключительно с волей законодателя. Ситуация мыслится таким образом, что неопровержимая презумпция, сделанная из нормальной, то есть опровержимой в принципе презумпции, именно такой же «нормальной» и остается, только законодатель не разрешает иногда воспользоваться присущим ей свойством опровержения. Заметим, что здесь имеется в виду не смысловое значение запрета на опровержение как устранение какой-либо конкретной презумпции из арсенала технико-юридических средств. Речь идет об отрицании опровержения презумпции в смысле опровержения конкретного факта, подпадающего под действие данной правовой презумпции. Покажем, что приведенное правовое основание введения неопровержимой презумпции логически несостоятельно.
Неопровержимые презумпции, по мнению В.К. Бабаева, «это такие презумпции, которые также имеют предположительный, вероятностный характер, но для которых закон не устанавливает возможности опровержения. По этому признаку они довольно близки фикциям»2. В качестве примера им приводится презумпция непонимания общественной опасности своего деяния лицом, не достигшим к моменту совершения преступления возраста, по достижении которого, согласно закону, возможна уголовная ответственность. Автор поясняет, что эта презумпция неопровержима с точки зрения ее юридической значимости. Ее опровержение возможно логически, поскольку в отдельных случаях малолетний правонарушитель вполне мог осознавать общественную опасность своего деяния, однако оно не будет иметь совершенно никакого юридического значения и смысла. Обратим внимание, в приведенном рассуждении автор не доказывает наличие неопровержимой презумпции, а постулирует ее существование. В связи с этим уместно поставить вопрос, а сохраняет ли правовая презумпция с «ампутированной» законодателем необходимой и существенной ее частью — возможностью опровержения — качество презумпции? Необходимо также выяснить, каким образом совершенная законодателем данная операция «приближает» правовую презумпцию к фикции и в чем это приближение заключается.
Как видим, речь идет о так называемой презумпции неразумения. Термин «так называемая» подчеркивает то обстоятельство, что ряд исследователей рассматриваемую конструкцию презумпцией
1 См.: Самсонов А.П. Презумпции права в современной правовой политике России: теоретико-правовой аспект: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Тамбов, 2009. — С. 15, 17.
2 Бабаев В.К. Презумпции в российском праве и юридической практике // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2000. — С. 330.
не считают. Имея в виду приведенную выше точку зрения В.К. Бабаева, В.А. Ойгензихт пишет: «Иногда полагают, что неопровержимость презумпции освобождения малолетнего от ответственности происходит ввиду недопустимости иного решения с точки зрения правовой нормы. Но такой юридической презумпции вообще нет... Презумпция тогда должна считаться правовой, когда предположение относится к содержанию правовой нормы, а не только является мотивом ее установления»1. Признание неопровержимого характера данной презумпции ставит ее, по утверждению В.К. Бабаева, «в один ряд с императивными нормами»2. Следовательно, структура презумпции «считать, что А есть (не есть) Б, пока не доказано обратное» в результате наложенного законодателем запрета приобретает вид: «считать, что А есть (не есть) Б». Таким образом, вероятное суждение о возможности непонимания общественной опасности деяния, совершенного лицом, не достигшим на момент совершения деяния возраста, установленного статьей 20 УК РФ, на основании чего данное лицо не подлежит уголовной ответственности, фиксируется не в виде предположения, а категорическим общеутвердительным суждением. Ложность этого суждения не вызывает никакого сомнения. Жизненная практика показывает, что далеко не каждый малолетний правонарушитель не осознает общественной опасности совершенного им деяния. Следовательно, совершенным законодателем действием закрепляется в форме императива очевидно ложное положение, что и позволяет считать его юридической фикцией. Наложение запрета на опровержение вероятного суждения, входящего в содержание презумптивной нормы, равнозначно исключению из ее структуры диспозитивности, представленной оператором «пока не доказано обратное». Законодатель устраняет этим самым предположение из содержания правовой презумпции. Оно заменяется очевидно ложным положением, что не просто «приближает» правовую презумпцию к фикции, а реально «переделывает» ее в юридическую фикцию.
Одним из наиболее трудных вопросов проблемы опровержимости правовой презумпции является вопрос о соотношении в ее содержании логической и юридической составляющих. Разные его решения обусловливают широкий спектр мнений по данной проблеме. Мы исходим из того, что предположение составляет основной структурный элемент презумпции любого вида, презумпции, используемой в любой области человеческой деятельности. С изъятием его из содержания рассматриваемого феномена исчезает и сама презумпция. Исследователи, допускающие замену предположения на категорически сформулированное положение, в качестве доводов используют иногда внелогические аргументы — общественно-политические интересы, авторитет государственной власти и другие подобные обстоятельства. Такой подход с неизбежностью обрекает исследователя на непоследовательность и противоречивость собственной позиции по вопросу неопровержимости презумпции. Покажем это на примере диссертационного исследования О.Н. Сычевой, посвященного презумпции истинности приговора в современном уголовном процессе.
Диссертант признает, что при всей значимости юридических свойств презумпции, она как явление все же относится к роду логических феноменов и для его обозначения нужен, прежде всего, логический термин. В качестве такого слова, по мнению автора, вполне подходит «предположение». Принимая во внимание юридический смысл понятия презумпции, предлагается следующая дефиниция: «Правовая презумпция — это предположение о наличии факта (фактов), которые закон предписывает правоприменительным органам принимать как установленный факт (факты), со всеми вытекающими из этого предписания юридическими последствиями». Определение правовой презумпции с опорой на родовое понятие «предположение» имплицитно включает в себя присущее ей свойство опровержимости, что и демонстрируется автором применением приведенной дефиниции к объекту своего исследования. Совершив это действие, он получает следующую формулу: «Презумпция истинности приговора — это предположение о том, что вступивший в законную силу приговор отражает объективную истину, которое должно приниматься всеми предприятиями, учреждениями и гражданами как истина, пока в установленном законом порядке не будет доказано обратное». Однако далее автор, руководствуясь интуицией, отказывается от принятой ранее отнесенности презумпции к роду логических явлений и утверждает, что слово «предположение» не совсем вписывается в существо презумпции истинности приговора. Концепция сменилась: «Именно признание приговора истинным, а не предположение о его истинности составляет юридическое существо презумпции истинности приговора». Для правоприменителя вступивший в законную силу приговор не предположение, а однозначно истинное положение. Данная презумпция, как полагает автор, будет предположением только для теоретиков и законодателей. Проведенные рассуждения резюмируются следующим образом: «Из сказанного следует вывод о том, что логико-юридическая природа понятия презумпции истинности приговора должна проявлять себя по-разному, в зависимости от того, кому адресуется понятие. В научном (теоретическом смысле) в понятии анализируемой презумпции позицию признака рода занимает логически ориентированное слово “предполо-
1 Ойгензихт В.А. Понятие гражданско-правовой презумпции // Советское государство и право. — 1975. — № 10. —
С. 27.
2 Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. — Горький, 1974. — С. 48.
жение”. В “прикладной” дефиниции — на статус родового признака должна быть рекомендована юридическая терминология — “положение”»1.
Логический сюжет приведенных рассуждений весьма закручен. При переходе от правовой презумпции, основанной на предположении и поэтому являющейся, безусловно, опровержимой, меняется родовой признак с логического на юридический, и полученная конструкция, основанная на термине «положение», во-первых, остается, по мысли автора, презумпцией, а во-вторых, становится, как правило, неопровержимой. «Принцип непоколебимости судебных решений предполагает, в свою очередь, неопровержимость презумпции истинности приговора (во всяком случае, таковым видится общее правило; опровержение попадает в разряд исключений)»2.
Основной логический порок приведенных рассуждений состоит в признании того, что одно и то же понятие может менять свое содержание в зависимости от пользователя, интересов и целей его деятельности. Понятие-хамелеон логикой еще не открыто. Ограничивая родовое понятие «правовая презумпция» добавлением к его содержанию новых правовых признаков, мы принципиально не можем отбрасывать принятый родовой признак. Смена родового признака при ограничении понятия является логической ошибкой, которая называется «переход в другой род». Именно это и происходит с заменой в приведенной дефиниции правовой презумпции термина «предположение» на «положение». Результатом такой замены будет не получение понятия презумпции нового вида, а получение нового понятия, которое к роду презумпций никакого отношения не имеет. Поэтому автор не имеет основания называть это созданное им понятие презумпцией истинности приговора. «Презумпция истинности приговора, — определяет О.Н. Сычева, — это признанное на уровне закона положение о том, что вступивший в законную силу приговор отражает объективную истину и является обязательным для всех субъектов, чьи права, обязанности и законные интересы он затрагивает»3. Логически правильным было то определение презумпции истинности приговора, которое автор сформулировал с опорой на понятие «предположение» и от которого он необоснованно отказался. Оно правильно потому, что содержит в себе все ранее рассмотренные нами необходимые структурные элементы презумпции. Уместно спросить, а какой же род явлений обозначает понятие, сформулированное с опорой на термин «положение»? Для нас ответ достаточно очевиден — это юридическая фикция. Это фикция потому, что категорическое суждение «всякий вступивший в законную силу приговор отражает объективную истину» является ложным. Юридическая фикция опровержений не допускает. Поэтому, если автор желает допустить, пусть даже в исключительных случаях, опровержение рассматриваемого им явления презумпции, он должен отказаться от использования термина «положение» и вернуться к «предположению», которое в структуре любой презумпции предусматривает возможность ее опровержения.
Помимо ссылки на авторитет судебной государственной власти, в основание произведенной замены терминов, О.Н. Сычева приводит тот довод, что приговор суда не может быть недоказанным по определению и поэтому «вывод об истинности приговора опирается на доказанность, а не на вероятность»4. Обратим внимание на достаточно очевидное обстоятельство, состоящее в том, что «доказывание», «доказанность» и «признание доказанным» — это не синонимы. К приговору суда предъявляется требование законности и обоснованности, однако судебная практика показывает, что оно не всегда реализуется в должной степени. Этот неоспоримый факт доказывает, что его величество случай, а следовательно, и вероятность не должны полностью отбрасываться при истинностной оценке вынесенного судом приговора. В этом и заключается незыблемое онтологическое основание понятия презумпции истинности приговора, основанного на предположении.
Избежать подобных противоречий в определении понятия правовой презумпции и конкретных ее видов позволит признание ее предположением и адекватного ему императивно-диспозитивного способа закрепления в юридической норме. Изложенная концепция правовой презумпции дает, на наш взгляд, достаточное основание признать понятие неопровержимой правовой презумпции не выдерживающим критики. Естественно, что полученный нами вывод не претендует на исчерпывающую полноту и достоверность. Исследование данной проблемы должно быть продолжено.
1 Сычева О.Н. Презумпция истинности приговора в современном уголовном процессе: Дис... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2008. — С. 96—99.
2 Сычева О.Н. Презумпция истинности приговора в современном уголовном процессе: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2008. — С. 18.
3 Там же. — С. 9.
4 Там же. — С. 25.
