ОПРЕДЕЛЕНИЕ КОЛЛИЗИОННОГО ПРИНЦИПА "ЛИЧНЫЙ ЗАКОН ФИЗИЧЕСКОГО ЛИЦА" В МЕЖДУНАРОДНОМ ЧАСТНОМ ПРАВЕ РОССИИ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 341.9

БОРИСКИН В.В.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ КОЛЛИЗИОННОГО ПРИНЦИПА «ЛИЧНЫЙ ЗАКОН ФИЗИЧЕСКОГО ЛИЦА» В МЕЖДУНАРОДНОМ ЧАСТНОМ ПРАВЕ РОССИИ

Ключевые слова: двусторонние коллизионные нормы, коллизионные принципы, личный закон физического лица, закон гражданства, закон места жительства.

Статья посвящена различным вариантам определения коллизионного принципа «личный закон физического лица» в международном частном праве России. Целью статьи является сравнительный анализ закона гражданства, закона места жительства и смешанной системы критериев определения личного закона физического лица, а также оценка специфики их применения в современном российском законодательстве. Отечественная трактовка личного закона физического лица в определенной мере учитывает современные тенденции развития международного частного права. Вместе с тем, очевидный «жесткий» (императивный) характер норм ст. 1195 ГК, в частности - отсутствие возможности выбора доктрины личного закона для бипатридов, для иностранцев, проживающих в России, на наш взгляд, определяет необходимость дальнейшего развития законодательства в данной области.

BORISKIN, V.V.

DETERMINING THE COLLISION PRINCIPLE OF "PERSONAL LAW OF AN INDIVIDUAL" IN THE PRIVATE INTERNATIONAL LAW OF RUSSIA

Keywords: bilateral collision norms, collision principles, the personal law of an individual, the law of citizenship, the law of residence.

The article is devoted to various options of determining the collision principle of "personal law of an individual" in the international private law of Russia. The purpose of the article is a comparative analysis of the law of citizenship, the law of residence and a mixed system of criteria for determining the personal law of an individual, as well as assessment of the specifics of its application in modern Russian legislation. The domestic interpretation of the personal law of an individual to a certain extent takes into account current trends in the development of private international law. However, the obvious "hard" (imperative) character of the norms of art. 1195 of the Civil Code of the Russian Federation, in particular - the lack of a choice of personal law doctrine for bipatrides, for foreigners living in Russia, in our opinion, determines the necessity for further development of legislation in this area.

Одной из ключевых тенденций развития современного международного частного права является установление так называемого «мягкого» (или «гибкого») регулирования частноправовых отношений. Это, в свою очередь, возможно лишь посредством использования двусторонних коллизионных норм. Напомним, что двусторонняя коллизионная норма - это коллизионная норма, обладающая привязкой, прямо не определяющей подлежащую применению правовую систему, а лишь формулирующей общий принцип, который помогает ее определить. Привязку двусторонней коллизионной нормы в международном частном праве называют формулой прикрепления. Поскольку она содержит общий принцип, позволяющий выбрать применимое право, ее нередко именуют коллизионным принципом. Их явное преимущество заключается в том, что двусторонние коллизионные нормы предоставляют возможность применения и национального, и иностранного, и даже международного материального права. Причем, в отличие от односторонних коллизионных норм, они могут иметь не только императивную, но и альтернативную, и диспозитивную направленность.

Именно поэтому в международном частном праве большинства государств двусторонние коллизионные нормы заметно преобладают, и новейшие национальные кодификации международного частного права нередко отказываются от применения односторонних коллизионных норм в качестве генеральных правил выбора правопорядка. Отчасти это связано и с тем, что односторонние коллизионные нормы уже в недостаточной мере отвечают потребностям регулирования растущего многообразия международных частноправовых отношений. Конечно, это не означает, что односторонние нормы в перспективе перестанут существовать. Они продолжат играть определенную роль в системе коллизионного права, но в ином статусе: либо в качестве дополнительных, уточняющих привязок, либо в качестве инструментов защиты ключевых национальных интересов государств.

Международное частное право каждого государства в чем-то уникально. Оно, как правило, исходит из специфики исторического, национального, культурного, политико-правового развития, актуальных проблем и интересов государственной политики на современном этапе и т.д. Однако, несмотря на многочисленность и разнообразие формул

прикрепления коллизионных норм, используемых государствами при построении своих национальных отраслей международного частного права, все они базируются на некоторых общих правилах и принципах, сложившихся в ходе многовековой практики развития коллизионного права в целом. Таким образом, коллизионные принципы - это типичные, максимально универсальные правила, используемые для построения двусторонних коллизионных норм.

Среди основных коллизионных принципов, наиболее часто применяемых в международном частном праве современной России, можно выделить следующие: личный закон физического лица, закон автономии воли сторон, личный закон юридического лица, закон места совершения акта, закон суда, закон места нахождения вещи и закон флага. Остановимся на вариантах применения первого из перечисленных принципов.

Известно, что принцип личного закона физического лица (lex personalis) в основном применяется для определения правового положения физических лиц, в том числе - объема и содержания их правоспособности и дееспособности, права на имя, его использование и защиту, в брачно-семейных, наследственных отношениях. В зависимости от того, к какой правовой семье принадлежит государство, данный коллизионный принцип предстает в двух вариантах -доктринах личного закона физического лица: в континентальном праве - как закон гражданства (lex nationalis, lex patriae), в общем праве - как закон места жительства, или закон домицилия (lex domicilii). Соответственно, правовой статус физического лица на основании закона гражданства регулируется законодательством того государства, чьим гражданством лицо обладает, а на основании закона места жительства - законодательством того государства, на чьей территории лицо проживает. На сегодняшний день в большинстве национальных систем права при определении личного закона физического лица, как правило, применяется сочетание доктрин гражданства и домицилия, или смешанная система критериев определения личного закона.

Широкое использование закона гражданства в качестве коллизионного принципа объясняется, прежде всего, тем фактом, что именно гражданство обеспечивает наиболее стабильную юридическую связь физического лица с конкретным государством, в силу которой лицо приобретает определенный статус как на территории данного государства, так и за границей. Исторически определяющая роль доктрины гражданства физического лица послужила причиной включения рядом государств в национальные системы международного частного права отдельного института - права гражданства, которое понимается как «комплекс норм, регулирующих вопросы гражданства». В свою очередь, закон домицилия, как коллизионный принцип, в настоящее время признается большинством государств, но в одних странах он обладает первостепенным, определяющим значением, тогда как в других - занимает лишь подчиненное место, не играя существенной роли в качестве формулы прикрепления [1].

Так, неоднозначно трактуется доктрина домицилия в англосаксонской системе общего права, которая разграничивает домицилий по происхождению (domicil of origin) и домицилий по выбору (domicil of choice). На основании данной концепции, никто в принципе не может остаться без домицилия. Когда физическое лицо покидает государство домицилия по происхождению, оно не утрачивает его до того момента, пока не приобретет домицилий по выбору в другом государстве. Однако если лицо покидает государство домицилия по выбору, не имея намерения туда возвращаться, оно утрачивает домицилий в данном государстве и вплоть до приобретения нового домицилия по выбору продолжает обладать домицилием по происхождению. А как отмечают английские юристы Дж. Чешир и П. Норт, «для приобретения домицилия по выбору требуется не только проживание на территории, имеющей свою правовую систему, но также и намерение данного индивида оставаться там постоянно» [2].

Глобализация международных отношений, вызвавшая существенный рост миграции населения, привела к тому, что доктрина гражданства физического лица перестала автоматически обеспечивать применение именно той системы права, с которой данное правоотношение наиболее тесно связано. Поэтому, отмечая сохранение закона гражданства в качестве основного, следует указать и на повышение роли закона места жительства физического лица как в законодательстве ряда европейских государств, так и в законодательстве современной России.

На новейшем этапе развития международного частного права отмеченное противопоставление различных доктрин личного закона физического лица носит скорее условный характер. Можно говорить о том или ином варианте личного закона как о коллизионном начале, имеющем преимущественное применение в определенном государстве; однако все чаще он дополняется и другой доктриной этого закона. Сегодня большинство государств активно стремится использовать так называемую «смешанную систему», что в целом соответствует росту многообразия частноправовых отношений, осложненных иностранным элементом. Таким образом, переход к смешанной системе критериев определения личного закона физического лица становится тенденцией развития современного международного частного права, что в значительной степени способствует повышению эффективности данной отрасли. По этому же пути идет эволюция и российского международного частного права.

Введение в действие третьей части Гражданского кодекса РФ законодательно закрепило понятие личного закона физического лица в международном частном праве России. Определению личного закона различных категорий физических лиц посвящена ст. 1195 ГК. На основании того, что Россия относится к континентальной правовой семье, можно предположить, что генеральной коллизионной привязкой в этом вопросе будет выступать закон гражданства. Действительно, п. 1 данной статьи утверждает: «Личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет». Тем не менее, отчасти следуя общемировым тенденциям развития международного частного права, российский законодатель предусмотрел варианты применения и закона места жительства. Условия его применения перечислены в п. 3-6 той же статьи. Так, согласно п. 3, «если иностранный гражданин имеет место жительства в Российской Федерации, его личным законом является российское право». В свою очередь, п. 4 предполагает, что «при наличии у лица нескольких иностранных гражданств личным законом считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства». Правда, в отношении бипатридов российский законодатель сохранил еще одно императивное положение, зафиксированное в п. 2: «Если лицо наряду с российским гражданством имеет и иностранное гражданство, его личным законом является российское право». Наконец, п. 5-6 определяют, что «личным законом лица без гражданства считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства», а личным законом беженца - «право страны, предоставившей ему убежище».

Личным законом физического лица определяются его гражданская правоспособность (ст. 1196 ГК) и гражданская дееспособность (п. 1 ст. 1197 ГК), право на имя, его использование и защиту (ст. 1198 ГК); также на его основе решаются вопросы установления и отмены опеки и попечительства (п. 1-2 ст. 1199 ГК). Закон домицилия применяется к отношениям, возникающим в сфере наследования движимого имущества: «Отношения по наследованию определяются по праву страны, где наследодатель имел последнее место жительства» (п. 1 ст. 1224 ГК) [3].

Различные доктрины личного закона физического лица предлагает и Семейный кодекс РФ. Например, относительно условий заключения брака - это, прежде всего, закон гражданства: «Условия заключения брака на территории Российской Федерации определяются для каждого из лиц, вступающих в брак, законодательством государства, гражданином которого лицо является в момент заключения брака» (п. 2 ст. 156 СК); а применительно к личным неимущественным и имущественным правам и обязанностям супругов - в первую очередь, закон совместного домицилия: «Личные неимущественные и имущественные права и обязанности супругов определяются законодательством государства, на территории которого они имеют совместное место жительства, а при отсутствии совместного места жительства законодательством государства, на территории которого они имели последнее совместное место жительства» (п. 1 ст. 161 СК) [4].

Здесь необходимо согласиться с отечественным исследователем Ю.А. Дорофеевой, заметившей, что терминология коллизионных норм в российском законодательстве не отличается единообразием. Так, в отличие от Гражданского кодекса РФ, Семейный кодекс РФ не использует понятие «личный закон физического лица», заменяя его, например, терминами «законодательство государства, гражданином которого лицо является» (п. 2 ст. 156 СК), «законодательство государства, в котором лицо имеет постоянное место жительства» (п. 4 ст. 156 СК) или «законодательство государства, на территории которого они имеют совместное место жительства» (п. 1 ст. 161 СК). По мнению Дорофеевой, данная «терминологическая разница

вызвана законодательной экономией» [5], что отнюдь не исключает и некоторой недоработанности в сфере понятийного аппарата.

Таким образом, очевидно, что отечественная трактовка личного закона физического лица в определенной мере учитывает современные тенденции развития международного частного права. Поэтому для различных категорий физических лиц предусмотрена возможность применения либо закона гражданства, либо закона места жительства. Вместе с тем, очевидный «жесткий» (императивный) характер норм ст. 1195 ГК, в частности - отсутствие возможности выбора доктрины личного закона для бипатридов, для иностранцев, проживающих в России, на наш взгляд, определяет необходимость дальнейшего развития законодательства в данной области. Стоит согласиться с мнением российского автора Т.В. Власовой, полагающей, что коллизионные нормы не должны ограничиваться установлением лишь «схематических формул прикрепления, которые... не способны в исчерпывающей степени отразить всю сложность правоотношений и связанную с ней необходимость их адекватного регулирования». В первую очередь - это относится к двусторонним коллизионным нормам, которые, «как многогранные правовые феномены», должны предлагать наиболее подходящие в данной ситуации принципы поведения, стремиться к применению разнообразных формул прикрепления и построению последовательности «сложных цепей, направленных на обеспечение достаточного учета всей специфики общественных отношений» [б]. Нам представляется, что оптимальный путь - это дальнейшее привнесение в данный правовой институт элементов «гибкого» регулирования как наиболее предпочтительного в современном международном частном праве.

Литература и источники

1. Бендевский Т. Международное частное право. М.: Статут, 2005. С. 252-2б2.

2. Чешир Дж., Норт П. Международное частное право. М.: Прогресс, 1982. С. 191.

3. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть третья): Федеральный закон от 26.11.2001 № 146-ФЗ (ред. от 03.08.2018) [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34154/

4. Семейный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 29.12.1995 № 223-ФЗ (ред. от 18.03.2019) [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_8982/

5. Дорофеева Ю.А. Личный закон физического лица и практика его применения в российском законодательстве // Актуальные проблемы правоведения. 2013. № 2 (38). С. 31.

6. Власова Т.В. Правовая природа коллизионных норм // Права и свободы человека и гражданина: теоретические аспекты и юридическая практика. М.: МГПУ, 2015. С. 1б1.

References and Sources

1. Bendevskij T. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo. M.: Statut, 2005. S. 252-2б2.

2. Cheshir Dzh., Nort P. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo. M.: Progress, 1982. S. 191.

3. Grazhdanskij kodeks Rossijskoj Federacii (chast' tret'ya): Federal'nyj zakon ot 26.11.2001 № 146-FZ (red. ot 03.08.2018) [Elektronnyj resurs]. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34154/

4. Semejnyj kodeks Rossijskoj Federacii: Federal'nyj zakon ot 29.12.1995 № 223-FZ (red. ot 18.03.2019) [Elektronnyj resurs]. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_8982/

5. Dorofeeva Yu.A. Lichnyj zakon fizicheskogo lica i praktika ego primeneniya v rossijskom zakonodatel'stve // Aktual'nye problemy pravovedeniya. 2013. № 2 (38). S. 31.

6. Vlasova T.V. Pravovaya priroda kollizionnyh norm // Prava i svobody cheloveka i grazhdanina: teoreticheskie aspekty i yuridicheskaya praktika. M.: MGPU, 2015. S. 1б1.

БОРИСКИН ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и международных отношений Среднерусского института управления - филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (vbor81@yandex.ru)

BORISKIN, VLADIMIR V. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of History and International Relations, Central Russian Institute of Management - Orel branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (vbor81@yandex.ru)

УДК 347.73

БОЧКАРЕВА Е.А.

ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ВОПРОСЫ ЦИФРОВИЗАЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СЧЕТНОЙ ПАЛАТЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Ключевые слова: Счетная палата Российской Федерации, цифровизация бюджетного контроля, Стратегия деятельности Счетной палаты Российской Федерации, удаленный (дистанционный) аудит.

В статье анализируются теоретические и прикладные аспекты правового обеспечения цифровизации деятельности Счетной палаты Российской Федерации, как субъекта бюджетно-контрольных отношений. Автор характеризует информационные системы и информационные базы, используемые высшим органом финансового контроля для удаленного аудита, констатирует недостатки его организации, в целях устранения которых предлагает расширить участие Счетной палаты