CC BY
244
УДК 343
Г. Н. Ветрова
«ОПЕРЕДИВШИЙ ВРЕМЯ»1 -МИХАИЛ СОЛОМОНОВИЧ СТРОГОВИЧ
Освещаются вехи творческого пути М. С. Строговича, показано огромное значение его научного наследия. Выраженные в его трудах гуманные идеи явились, по сути, предтечей произошедшего в годы современной судебной реформы колоссального сдвига уголовно-процессуального законодательства в направлении расширения гарантий прав личности, закрепления принципов презумпции невиновности и состязательности.
К л ю ч е в ы е с л о в а: обвиняемый, гарантии прав личности, состязательность сторон, презумпция невиновности, материальная (объективная) истина.
«AHEAD OF HIS TIME» -MIKHAIL SOLOMONOVICH STROGOVICH
In this article, the milestones of M.S. Strogovich's creative development are briefly elucidated. The tremendous value and significance of his academic legacy is outlined. The humanistic ideas expressed in his body of work actually determined the paradigm shift of contemporary judicial reform, which transformed the criminal procedure extending the guarantees of the personal rights, implementing the fundamental principles such as presumption of innocence and adversarial nature of judicial proceedings.
K e y w o r d s: accused person, guarantees of the personal rights, adversarial nature of judicial proceedings, presumption of innocence, real (substantive) truth.
Поступила в редакцию 23 января 2018 г.
Юридическая наука практически всегда, в большей или меньшей степени, испытывает на себе определенное идеологическое влияние. В советский период это отражалось не только на теоретических конструкциях, когда право рассматривалось как инструмент классовой борьбы, но и на развитии правовых институтов, которые отвергались порой по мотиву якобы их буржуазной природы. Такая судьба постигла суд присяжных, принципы презумпции невиновности, состязательности. Однако совершенно неприемлемо недооценивать советский период науки уголовного процесса. Несмотря на идеологическую фразеологию многие работы были богаты теоретическими дискуссиями, научными идеями. И пусть эти идеи не всегда воплощались в законе, они обогащали теорию и создавали базу для будущих преобразований в теории и практике уголовного судопроизводства. Многие положения науки, которые сегодня уже воплотились в законодательстве в ходе судебной реформы, мы найдем в трудах одного из крупнейших процессуалистов советского периода - М. С. Строговича. И хотя отразить в статье весь вклад, который внес ученый в уголовно-процессуальную науку, представляется непосильной задачей, хотелось бы в рамках возможного осветить выдающуюся роль М. С. Строговича в развитии демократических начал уголовного процесса, да и всего права в целом.
1 Так был назван сборник воспоминаний учеников и научных соратников М. С. Строговича, посвященный 100-летию со дня рождения ученого (см.: Опередивший время. К столетию со дня рождения М. С. Строговича. М., 1994).
© Ветрова Г. Н., 2018
Научная деятельность ученого осуществлялась в годы, когда все труды в области права должны были базироваться на постулатах марксистско-ленинской философии. В литературе по теории права обращалось внимание на такое свойство социалистического права, как «политическая целенаправленность»2. Поэтому обязательным требованием к работам являлось отражение в их содержании государственной идеологии. Практически очень трудно найти работу советского периода, в которой отсутствовали бы ссылки на классиков марксизма-ленинизма, решения партийных съездов и т. п. Соответствующая фразеология была данью времени. Однако она не могла изгладить юридическую составляющую научной мысли, если таковая присутствовала.
Труды М. С. Строговича интересны и актуальны и сегодня именно богатством юридического содержания: идеями, аргументацией предлагаемых решений, оценкой современного ему законодательства. Нельзя сказать, что его взгляды не менялись. Долгая жизнь в науке без этого невозможна. Но неизменной оставалась верность идеям законности, всесторонней защиты прав личности, презумпции невиновности, состязательности.
Начало научного пути. 20-30-е годы.
Мнения по поводу реформы уголовного процесса
Это были годы становления советского уголовного процесса. В 1922 г. был принят первый советский Уголовно-процессуальный кодекс, а 1923 г. - его новая редакция. Новое, советское право создавалось на основе принципов марксизма-ленинизма, а это требовало от тех представителей дореволюционной юридической школы, кто принял революцию и стал служить в советских учреждениях, определенной ломки взглядов. В периодических изданиях, таких как «Рабочий суд», «Еженедельник советской юстиции», «Вестник Верховного Суда СССР», печатались статьи, посвященные проблемам уголовного процесса, в основном практических работников суда и прокуратуры3. Этот этап науки об уголовном судопроизводстве характеризуется изучением и толкованием статей нового законодательства.
В периодических изданиях активно печатался М. С. Строгович. Интересно читать его статьи, написанные в то время. В них был виден его индивидуальный стиль, в котором соединяются четкость и конкретность юридического анализа с ясностью и простотой изложения.
Для наглядности рассмотрим его статью «Кассационная жалоба в уголовном деле (ответ т. Мерэну)»4. Член Верховного Суда РСФСР Л. Мерэн, исходя из буквального толкования ст. 349 УПК РСФСР 1923 г., в которой говорилось о том, что жалобы на приговоры народного суда могут быть принесены «...исключительно лишь по поводу формального нарушения прав и интересов...» стороны и «.и не могут касаться существа приговора», излагает мнение о недопущении ревизионного начала при проверке всех жалоб, которое допускалось в соответствии со
2 «Право ни в целом, ни в отдельных своих частях не может быть классово, политически нейтральным; оно специально создается государством для достижения определенных классовых, политических целей» (Учение К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина о социалистическом государстве и праве : история развития и современность. М., 1978. С. 212).
3 См.: Полянский Н. Н. Очерк развития советской науки уголовного процесса. М., 1960. С. 21-28.
4 См.: Строгович М. С. Кассационная жалоба в уголовном деле (ответ т. Мерзну) // Рабочий суд. 1927. № 8. С. 669-674.
ст. 412 УПК РСФСР5. На его взгляд, обязательный для суда ревизионный порядок следует понимать как гарантию для лиц неграмотных и не имеющих защитников. При этом автор высказывает упрек членам Коллегии защитников в том, что они гораздо активнее защищают интересы имущих слоев населения и в жалобах указывают в том числе и на существо обжалуемых приговоров, тем самым «будто бы не понимают существа советских законов».
М. С. Строгович в ответной статье не оставляет без внимания ни один довод, приводимый Л. Мерэном в обоснование своей точки зрения. Он замечает, что толкование отдельных положений закона должно осуществляться с учетом системной связи норм, а именно с учетом ст. 413-417 УПК РСФСР, определяющих основания к отмене приговоров. По его мнению, «...значение ревизионного порядка - в максимальной гарантии публичного интереса - контроле над деятельностью судов 1-й инстанции.» и судьба жалобщика не должны зависеть от того, как составлена жалоба и удачно ли выступил защитник в суде6.
М. С. Строгович всегда отстаивал интересы защиты, считая ее важнейшим процессуальным институтом. Поэтому он и в данной статье не пропускает упрек в адрес Коллегии защитников, замечая при этом, что не следует «о таком вопросе писать по личному впечатлению, без достаточного обоснования ... фактическими данными»7.
Во второй половине 1920-х гг. на страницах юридических журналов развернулась дискуссия о реформе уголовного процесса. Были подготовлены несколько редакций проекта нового Уголовно-процессуального кодекса. Это был непростой период - новый этап в развитии правовой системы и законодательства в условиях круто изменившихся в результате пролетарской революции социальных отношений, период становления советской науки уголовного процесса. Политические задачи государства состояли в укреплении в том числе и правовыми средствами завоеваний революции и создании стабильности в общественной жизни.
Понять и беспристрастно оценить значение публикаций того времени невозможно, если не принимать во внимание условия политической жизни страны, в которых уголовная юстиция рассматривалась как орудие классовой борьбы, как средство укрепления диктатуры пролетариата8. Открыто провозглашалась зависимость судебной власти от идеологических установок партии и директив высших органов государственной власти9. Суд, прежде всего по уголовным делам, рассматривался как орган борьбы за революционную законность, призванный бороться с врагами революции10.
5 См.: Мерэн Л. Кассационная жалоба как судебный документ в уголовно-кассационном деле // Там же. 1927. № 4. С. 282-283.
6 См.: Строгович М. С. Кассационная жалоба... С. 669-670.
7 Там же.
8 «Классовый подход к праву и государству, - писал В. С. Нерсесянц, - ориентировал на понимание их как организованных форм и средств классового насилия вплоть до полного исчезновения классов.». Такой подход исключал надклассовые критерии, значимые для всех слоев общества «критерии для различения справедливости от произвола, свободы от несвободы ...» (Нерсесянц В. С. Философия права : учеб. для вузов. М., 1997. С. 177).
9 См.: Полянский Н. Н. Указ. соч. С. 31.
10 В первом после Октябрьской революции уголовном законе - Руководящих началах по уголовному праву РСФСР - непосредственной задачей уголовного права объявлялось: посредством репрессий охранять систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата (СУ РСФСР. 1919).
В учебнике по судоустройству СССР для высших учебных заведений, вышедшем уже после принятия Конституции СССР 1936 г., когда было официально объявлено о победе социализма в СССР, можно было прочитать такие строки: «Процесс ликвидации остатков капиталистических элементов представляется достаточно сложным и длительным. Сопротивление эксплуататорских элементов делу социализма, государству рабочих и крестьян нужно уничтожить, пользуясь всеми находящимися в распоряжении государства средствами обороны. Не только суд и судебный приговор, но и административные меры воздействия через такие органы пролетарской диктатуры, как Особое совещание при НКВД (учрежденное по закону 10 июля 1934 г.), являются в руках советской власти могучим оружием борьбы с врагом»11. Революционной необходимостью оправдывалось применение внесудебных репрессий, так же не предусмотренных законом, как это было в отношении крестьян в период массовой коллективизации. Применялся в качестве постулата тезис: если закон мешает бороться с врагами революции (к примеру, проведению государственной политики в направлении «ликвидации кулачества как класса»), то его можно «отложить в сторону»12. Это давало простор массовому произволу и способствовало зарождению правового нигилизма, который невозможно было преодолеть и за десятилетия советской власти.
Усилению репрессий способствовали ужасающие своей безнравственностью законодательные акты, которые дополнили УПК РСФСР 1923 г. главами 33 и 34, предусматривающими особенности процесса по делам о террористических организациях и террористических актах, а также по делах о контрреволюционном вредительстве и диверсиях13. Так, по делам о террористических организациях и террористических актах предписывалось следствие заканчивать в течение 10 дней. Обвинительное заключение вручалось обвиняемым за сутки. Дела слушались без участия сторон. Обжалование приговора и ходатайства о помиловании не допускались, и наказание было одно - высшая мера наказания, которая приводилась в исполнение немедленно. Надо сказать, что такого рода процедуру можно считать расправой, по сути, внесудебной, так как это нельзя считать нормальной процессуальной формой и тем более правосудием. Однако такому «процессу» находилось оправдание, к сожалению, в учебной литературе, формирующей правосознание
14
деятелей советской юстиции14.
Знакомство с литературой тех лет показывает, что это был период активных дискуссий относительно понятия советского права, революционной законности, принципов и содержания правовых институтов. М. С. Строгович много печатается в юридических журналах: «Рабочий суд», «Еженедельник советской юстиции», «Советское право». Надо сказать, что его работы, как и других авторов, были написаны в духе признания правовой доктрины о принципиальном отличии советского права от права буржуазного. В противном случае можно было оказаться врагом народа. Непростая задача: в своих публикациях удержаться в целом в русле правовой политики партии и государства и одновременно отказаться от поддержания антигуманных правовых взглядов.
Нельзя не отметить одно немаловажное обстоятельство. Вторая половина 1920-х и первая половина 1930-х гг. отмечены усилением политизации юридиче-
11 Вышинский А. Я. Судоустройство в СССР. М., 1939. С. 39.
12 Там же. С. 47.
13 Постановления ВЦИК и СНК : от 10 декабря 1934 г. ; от 2 февраля 1938 г. // СУ. 1935. № 2. Ст. 8 ; № 3. Ст. 38.
14 См.: Вышинский А. Я. Указ. соч. С. 78.
ской науки под влиянием партийно-политических установок о нэпе, индустриализации и коллективизации страны15. Однако статьи М. С. Строговича того периода -правовые исследования, в которых меньше всего политического; он не обосновывает свою точку зрения, апеллируя к политическим установкам, а приводит четкую и убедительную юридическую аргументацию.
Но политизация юридической науки приводила к отрицанию классических постулатов в области права. Например, в области уголовного права отвергался принцип эквивалентной ответственности за преступление, т. е. соразмерность наказания тяжести преступления. Подвергалось также критике положение об ответственности по закону, за конкретный состав преступления. Все это считалось проявлением буржуазной формы права и излишним в обществе строящегося социализма.
Главным при применении насилия в борьбе с врагами революции признавался принцип целесообразности. В Резолюции I Всесоюзного съезда марксистов-государственников и правовиков буржуазно-либеральным объявлялся принцип: «.нет преступления, нет наказания без указания о том в законе». По сути, открытое оправдание террора находило объяснение в необходимости применять разнообразные методы борьбы с классовым врагом, не останавливаясь перед их уничтожением16.
С предложением радикальных преобразований в области уголовного права и процесса выступил Н. В. Крыленко. Он считал, что при применении уголовной репрессии не следует руководствоваться принципом «справедливого воздаяния» за содеянное. Не следует также предоставлять судье свободу решать вопрос о размере наказания по усмотрению, в зависимости от обстоятельств дела. В законе должны устанавливаться конкретные репрессии (формы социальной защиты) за отдельные виды преступлений, которые делятся на три категории. Необходимо установить «институт неопределенных приговоров», когда сроки и способы воздействия могут варьироваться в самих пенитенциарных учреждениях в зависимости от поведения и личности преступника17. Таковы положения, сформулированные Н. В. Крыленко в связи с предполагаемой реформой Уголовного кодекса. Против них решительно выступил М. С. Строгович18.
Предложение указывать в законе конкретные меры наказания за определенные виды преступлений означает лишение суда возможности дифференцированно, в зависимости от конкретных обстоятельств дела, выбирать меру наказания. Получается, констатирует М. С. Строгович, что «.под одну гребенку будут острижены совершенно разные факты и лица, если только они подойдут под перечень соответствующей группы преступлений»19.
В тезисах Н. Крыленко выражена мысль, что именно закон должен определять конкретную меру репрессии в зависимости от наименования преступления. М. Строгович обращает внимание на то, что «почти во всех случаях каждое наиме-
15 См. об этом: Нерсесянц В. С. Указ. соч. С. 261-278.
16 См.: Там же. С. 276-278.
17 См.: Крыленко Н. В. Об основных принципах пересмотра Уголовного кодекса // Рабочий суд. 1929. № 3/4. С. 195-220 ; Его же. Принципы переработки Уголовного кодекса РСФСР // Еженедельник советской юстиции. 1928. № 22. С. 641-643 ; Его же. Еще раз о принципах пересмотра УК // Там же. 1929. № 7. С. 150.
18 См.: Строгович М. С. На путях к новому уголовному праву // Рабочий суд. 1929. № 9. С. 653-668.
19 Там же. С. 664.
нование преступления может охватывать совершенно различные - по степени общественной опасности факты, и, собственно, решающее значение имеет не наименование преступления, а его конкретный состав»20. Согласно правовой модели, выраженной в тезисах Н. Крыленко, задача суда состоит в том, чтобы определить, к какому виду относится преступление. В таком случае «мера репрессии» будет определяться автоматически. По мнению М. С. Строговича, такое положение нельзя признать допустимым. Именно суд должен устанавливать точные сроки лишения свободы. Недопустимым является также вынесение «неопределенных приговоров», т. е. когда суд устанавливал только минимальный срок наказания, который мог удлиняться в процессе его отбытия. В этом М. С. Строгович усматривал проявление обвинительного уклона. Он высказывался за то, что суд должен определять границы наказания и иметь право в зависимости от конкретных обстоятельств дела «переходить от одной группы преступлений к другой», предусматривающей более мягкую «меру репрессии», а равно применять условное осуждение. Он писал: «.если же суд такого права не имеет, - на место судей придется посадить автоматы, так как ни один живой судья так механически работать будет не в силах»21.
В связи с реформой уголовного процесса были подготовлены несколько проектов Уголовно-процессуального кодекса. Замысел предполагаемой реформы -максимально упростить уголовный процесс и, соответственно, кодекс. Подвергая анализу разного рода предложения, которые выдвигались в связи с подготовкой и обсуждением проектов, нельзя не учитывать социальную среду, в которой создавалось уголовно-процессуальное законодательство нового государства. Следственные и судебные органы не имели в необходимой степени работников с юридическим образованием, а в правосознании доминировала идея о том, что главная задача органов следствия и суда состоит в искоренении классовых врагов. Отсюда недоверие к защите, которая считалась «буржуазным институтом», недопонимание значения гарантий прав обвиняемого, пренебрежительное отношение к процессуальной форме, процессуальному закону.
Первоначально предлагалось упростить УПК за счет разделения всех норм на обязательные, которых должно быть немного, и технические правила, которые могли бы меняться в зависимости от условий22.
Публикации в юридических журналах отражали разные позиции по принципиальным вопросам реформы уголовного процесса. Отклики с мест публиковались редакцией в порядке обсуждения23. М. С. Строгович писал: «.Наша юридическая
20 Там же.
21 Там же. С. 665. Интересно заметить, что ст. 15 Уголовного кодекса РФ 1996 г. в 2011 г. Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ была дополнена ч. 6, которая предусматривала право суда при наличии смягчающих наказание обстоятельств и отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, что соответственно влекло и иные правовые последствия (Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»).
22 См.: Крыленко Н. В. К проекту нового УПК // Еженедельник советской юстиции. 1927. № 47. С. 1457-1458 ; Полянский Н. Н. Указ. соч. С. 32-34. Позднее Крыленко изменил свое отношение к состязательности.
23 Интересно высказывание М. С. Строговича, относящееся к той, давней, реформе, но которое звучит своевременным напоминанием сегодня, когда нет конца бесконечным изменениям принятого в 2001 г. УПК РФ. «Совершенно ясно, что без точного уяснения тех принципиальных положений, на которых основан наш уголовный процесс, без уяснения теории процесса заранее обречены на неудачу все попытки кардинально реформировать процесс в его практическом преломлении и осуществлении. Теоретически неоправданная и необоснованная реформа. не разрешит, а, наоборот, окончательно запутает насущные вопросы судебной практики» (Тезисы
пресса буквально загружена различными проектами изменений УПК, исходящими от целого ряда судебных работников - как центральных, так и местных. От этого множества пересмотров, поправок, предложений и проч. из УПК буквально «перья летят» и ему прямо-таки грозит опасность потерять весь свой облик, (выделено нами. - Г. В.), по крайней мере, в сознании товарищей, которым этим УПК приходится пользоваться»24. Тем не менее он отмечал важность дискуссий в плане развития теории уголовного процесса, в которых сам активно участвовал. Много места в них отводилось принципу состязательности. Предметом обсуждений становились вопросы правового положения обвиняемого; характер судебного следствия; права вышестоящих инстанций при обжаловании судебных решений. Разные мнения высказывались и по поводу существования разных судебных порядков в нарсуде и в губсуде. Это стало началом дискуссий в отечественной литературе о единстве и дифференциации уголовно-процессуальной формы.
Дискуссии по вопросам состязательности
Наиболее радикальную позицию по отношению к состязательности занимал Н. В. Крыленко. Он считал данный принцип «догмой, унаследованной ... от буржуазного права», а построение процесса на основе «представительства сторон» и «предоставлении обвиняемому ряда формальных правовых гарантий» противоречащим задаче упрощения процесса, что, по его мнению, мешает «бороться с покушениями на революцию»25.
М. С. Строгович в публикациях 1927, 1928, 1929 гг. в разных источниках особо подчеркивал значение состязательности как важнейшего начала для построения процесса. «Особенно должен быть поставлен вопрос о принципе состязательности процесса. Среди судебных работников получил сильное распространение взгляд о ненужности состязательного начала, допускаемого нашим УПК в стадии судебного разбирательства26... В особенности эта точка зрения аргументируется тем, что принцип состязательности имеет чисто буржуазное происхождение и характер как выражение в судебной сфере социальных отношений капиталистического товаропроизводящего общества, основанного на свободе конкуренции (состязании) сторон обвинения и защиты перед судом; к этому добавляется еще соображение о буржуазной сущности нашей защиты, являющейся плохой помощницей пролетарскому суду. Со своей стороны, мы категорически высказываемся против этого взгляда и против как упразднения, так и дальнейшего урезывания состязательного начала». Далее в этой же статье М. С. Строгович пишет: «Мы полагаем, что хотя состязательность в указанном смысле и заимствована из буржуазного процесса, но отказ от состязательности и лишение обвиняемого его прав стороны в процессе также были бы заимствованием - но уже не из буржуазного, а из средневекового инквизиционного процесса и, следовательно, были бы не шагом вперед, а назад. ... Поэтому отказ от состязательности означает съезжание на рельсы средневеко-
о реформе Уголовно-процессуального кодекса РСФСР // Строгович М. С. Избранные труды. Т. 2 : Гарантии прав личности в уголовном судопроизводстве. М., 1992. С. 19).
24 Строгович М. С. К пересмотру УПК (о принципиальной и методологической стороне вопроса) // Рабочий суд. 1928. № 1 (137). С. 9.
25 Цит. по: Полянский Н. Н. Указ. соч. С. 34-35. Позднее Н. В. Крыленко изменил некоторым образом отношение к состязательности, признавая в целом это скорее техническим правилом, способствующим установлению истины, но отрицая при этом обязательное участие прокурора и защитника в процессе.
26 УПК РСФСР 1923 г. признавал наличие сторон - п. 6 ст. 23 УПК РСФСР.
вого или русского дореформенного процесса (до 1864 г.), а отсюда рукой подать до возрождения таких особенностей последнего, как письменность судопроизводства и чисто опереточная в наших условиях фигура докладчика в суде «объективно и беспристрастно» докладывающего суду все доводы как за обвиняемого, так и против него. Таким образом, мы полагаем, что упразднение состязательности явилось бы тем «упрощением за счет качества», которого следует всячески избегать»27.
Было бы неправильным считать, что М. С. Строгович был одинок в те годы в отстаивании состязательности как принципа процесса. Были и сторонники сохранения состязательности в ее различной интерпретации28.
Строгович писал о недопустимости «урезывания» состязательности, что будет иметь место при «резком стеснении прав обвиняемого, в частности его права на защиту»; при допуске к участию в процессе прокурора при отсутствии защитника. По его мнению, не соответствуют также состязательному началу предложения о сокращении списка вызываемых в суд свидетелей и отказ от допроса уже вызванных свидетелей, принципиальный отказ от прений сторон29. Для понимания и оценки научного наследия Строговича стоит отметить ряд высказанных им еще в 1920-1930-е гг. тезисов, которые воплотились в законодательных предписаниях спустя много лет, а некоторые - лишь в ходе судебной реформы 1990-х гг. прошлого века.
Так, еще в 1928 г. М. С. Строгович предлагал предоставить заинтересованным лицам право обжаловать постановление о прекращении дела следователем или прокурором непосредственно в суд. Он писал: «Против прекращения дела могут возражать и потерпевший, и гражданский истец, и различные общественные организации, а иногда и сам обвиняемый, требующий разбора дела по существу вместо иногда очень двусмысленного прекращения его дела «за недостаточностью собранных улик» ... Прекращение дела (за недостаточностью улик, за отсутствием состава преступления и пр.) есть акт по существу судебный, очень близкий по своему значению к приговору (оправдательному). ... Я думаю, прекращение дела заинтересованными лицами может быть обжаловано не вышестоящему органу -прокурору, а в суд, которому дело подсудно»30.
27 Строгович М. С. Рационализация уголовного процесса // Избранные труды. Т. 2. С. 16-19.
28 См., например: Андреев М. Имеет ли право защитник отказаться от защиты во время судебного заседания // Рабочий суд. 1926. № 1. С. 31-38 ; Его же. Защита и суд // Там же. № 7. С. 470-475. (Для справки: М. Андреев в тот период являлся Помощником Прокурора Уголовно-кассационной коллегии Верхсуда РСФСР.)
29 См.: Строгович М. С. Новый проект Уголовно-процессуального кодекса // Рабочий суд. 1928. № 18. С. 1352. Дискуссии по вопросам состязательности, отражающие не только принятие или непринятие самой идеи, но и разную интерпретацию содержания этого начала в процессе, до конца не исчерпали себя и в настоящее время, несмотря на то, что состязательность получила нормативное закрепление как принцип процесса в УПК РФ 2001 г. (ст. 15) в соответствии с положением ч. 3 ст. 123 Конституции РФ 1993 г.
30 Строгович М. С. Избранные труды. Т. 2. С. 32-33. В ноябре 1995 г. Конституционный Суд РФ признал не соответствующей Конституции РФ ч. 5 ст. 209 УПК РСФСР 1960 г., формулировка которой не предусматривала судебное обжалование постановлений органа расследования о прекращении уголовного дела (По делу о проверке конституционности части пятой статьи 209 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Р. Н. Самигуллиной и А. А. Апанасенко : постановление Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г. № 13-П (Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»).
М. С. Строгович всегда в дискуссиях отстаивал точку зрения о расширении прав участников процесса, которые позволяли бы им в ходе уголовного судопроизводства отстаивать свои интересы. Так, он высказывался за расширение круга дел частного обвинения, по которым обвиняемый и потерпевший могли бы примириться, предлагая включить в эту категорию и преступления имущественного характера, причинившие незначительный ущерб.
М. С. Строгович отмечал, что по такого рода делам потерпевший лишается большой доли самостоятельности в вопросах возбуждения и прекращения дел частного обвинения, поскольку «следователь, судья и прокурор всегда имеют возможность возбудить дело самостоятельно и, очевидно, могут не допустить прекращения уже возбужденного дела за примирением сторон»31. УПК РСФСР 1923 г. не определял конкретных условий, при которых дела частного обвинения могли бы возбуждаться помимо воли потерпевшего. В таких случаях обвинение становилось публичным и поддержание обвинения согласно закону «принадлежало только прокуратуре» (ч. 2 ст. 10 УПК РСФСР). «При неучастии прокурора в судебном заседании по делу, признанному прокурором имеющим публичный характер, потерпевшему при его желании должно быть предоставлено право поддерживать обвинение», - писал М. С. Строгович32. Позднее, в УПК РСФСР 1960 г., данное право потерпевшего получило законодательное закрепление (ч. 3 ст. 53 УПК).
Не сложно заметить, что эти идеи ведут к зарождению концепции о праве потерпевшего участвовать в уголовном преследовании и по делам о преступлениях, преследуемых в публичном порядке. В законодательстве данная концепция нашла выражение в ст. 22 УПК РФ 2001 г.
Процессуальные функции и обвинение.
Процессуальные правоотношения
В 1934 г. вышла небольшая работа М. С. Строговича «Обвинение и обвиняемый на предварительном следствии и на суде», в определенном смысле как предвестник его более фундаментальной работы о природе уголовного процесса. В ней он дает определение обвинения как процессуальной функции. «Обвинение, - пишет он, - это функция органов прокуратуры и следствия, направленная на преследование и изобличение лиц, по своим действиям являющихся (или предполагающихся) опасными для государства.»33.
В данной работе, по существу, впервые М. С. Строгович пишет об «отношениях, которые в определенных процессуальных формах складываются между органом обвинения и обвиняемым» и определяет элементы этих отношений. С одной стороны, это «процессуальные полномочия, которыми обвинение располагает в отношении обвиняемого, те методы и меры, которые органы обвинения применяют при уголовном преследовании подозреваемых и обвиняемых», а с другой -«процессуальные права обвиняемого, которыми он пользуется для своей защиты против предъявленного ему обвинения»34.
Речь идет о процессуальных правоотношениях. Важной является мысль, что полномочиям должностных лиц, осуществляющих действия («меры») по уголовному преследованию противостоят процессуальные права лица, в отношении ко-
31 Строгович М. С. Избранные труды. Т. 2. С. 28-29.
32 Строгович М. С. Разъяснения Пленума ВС РСФСР// Рабочий суд. 1927. № 13 (125). С. 1066.
33 Строгович М. С. Избранные труды. Т. 2. С. 45.
34 Там же. С. 45.
торого эти действия совершаются. Выдвинутую им и пока еще детально не оформленную концепцию процессуальных правоотношений М. С. Строгович разовьет в более поздних работах, но принципиальный подход к проблеме был намечен уже здесь. Он полагал, что именно с позиций теории правоотношений следует определять правовое положение обвиняемого, «характер и природу его процессуальных прав». «Из этого же вытекают и такие требования, предъявляемые к органам обвинения и суда в отношении обвиняемого, как недопустимость ... нарушения предоставленных ему законом прав, чуткое и вдумчивое отношение к обвиняемому, внимание к живому человеку, привлеченному к уголовному делу»35.
Отмечая, что органы обвинения - прокуратуры и следствия - осуществляют в своей области принуждение, подчинение, насильственную сторону диктатуры пролетариата в отношении классово опасных действий и лиц (куда же деться от реальности? - Г. В.), М. С. Строгович пишет: «Глубочайшей ошибкой было бы построение деятельности органов прокуратуры и следствия лишь под углом зрения репрессивных задач»36. Он указывает далее на воспитательную роль данной деятельности. Но воспитательную роль он видит не в принуждении, а в объективности расследования при соблюдении прав обвиняемых и подозреваемых.
Относительно процессуальной функции следователя М. С. Строгович пишет: «На предварительном следствии нет сторон (в процессуальном значении этого термина), и функция обвинения сливается с другими функциями следственного органа, является составной частью его деятельности, направленной на выяснение всех обстоятельств уголовного дела. Следовательно, обвинение в собственном смысле слова, т. е. собирание обвинительного материала, уголовное преследование, доказывание виновности данного лица является одной стороной деятельности следственного органа, которая тем самым должна включить в себя и другую сторону - функцию защиты обвиняемого. Отсюда существенный принцип построения предварительного следствия в советском уголовном процессе - обязанность следственного органа во всем процессе расследования исследовать обстоятельства как уличающие обвиняемого, так и оправдывающие его, как отягчающие, так и смягчающие его ответственность»37.
Вопрос о функциях органов расследования (должностных лиц) остается предметом обсуждения и по сей день. УПК РФ 2001 г., закрепив процессуальный статус должностных лиц, ведущих расследование, как стороны обвинения дал толчок новой волне дискуссий о роли следователя в уголовном судопроизводстве. Однако стоит заметить, что если в действующем законе процессуальный статус следователя, дознавателя как стороны в процессе (здесь мы намеренно опускаем вопрос о состязательности) уравновешивается допуском защиты на самом раннем этапе расследования: с момента возбуждения уголовного дела и даже возможно раньше, на этапе проверки сообщения о преступлении; то в период действия УПК РСФСР 1923 г. (ред. 1926 г.) участие защитника в уголовном процессе было ограничено. Поэтому позиция М. С. Строговича по данному вопросу в условиях действия соответствующего законодательства была не только обоснованной, но и направленной на защиту прав и интересов личности в процессе.
35 Там же. С. 46-47. Если вспомнить, в какое время писались эти строки, когда в большинстве публикаций речь шла о необходимости непримиримой борьбы с классовым врагом, в том числе и мерами уголовной репрессии, нельзя не поразиться гуманности данного высказывания.
36 Там же. С. 46.
37 Там же. С. 49.
В вышеназванной работе можем найти суждения автора о разграничении понятий обвиняемого и подозреваемого (о чем до сих пор спорят в литературе), о процессуальной форме как правовой гарантии объективного рассмотрения дела; а также изложение понимания им презумпции невиновности. В более поздних работах он скорректирует и разовьет научные идеи, высказанные кратко в данном труде38.
«Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности»
Особое место среди многочисленных трудов М. С. Строговича занимает его докторская диссертация, вышедшая в 1939 г. отдельной книгой39. Н. Н. Полянский так писал о ней: «Работа представляет собой опыт более или менее цельного построения теории советского уголовного процесса в ее основных моментах. Свести в систему основные положения теории советского уголовного процесса, подкрепить их самостоятельными научными соображениями, дать новый материал для сопоставления их со взглядами буржуазных юристов - было немаловажной задачей»40.
В период написания книги взгляд на состязательность как на буржуазный принцип не был преодолен41. Строгович уже самим названием книги связал состязательность с природой процесса. Он писал: «Состязательность процесса есть важнейшая проблема природы процесса, всего построения процессуальной системы. .Состязательность - это есть совокупность некоторых общих формальных признаков. Вообще же в каждой процессуальной системе в различные исторические эпохи состязательность имеет совершенно различное значение, различные формы и выражение»42. И от того, как понимается начало состязательности, какой набор элементов составит ее содержание, зависит природа и форма процесса43.
Разное отношение к состязательности встречалось в юридической литературе с самого зарождения советского уголовного процесса и вплоть до принятия УПК 1960 г., который хотя и не содержал прямого упоминания о состязательности, но в ст. 245 закреплял положение о равенстве прав участников судебного разбирательства. Это дало основание признать наличие состязательности в стадии судебного разбирательства. Однако, как выяснилось впоследствии, положение о равенстве сторон в ходе судебного разбирательства является необходимым, но недостаточным, чтобы признать судебное разбирательство состязательным.
38 Возможно, возникает вопрос, а стоит ли в таком случае им уделять внимание. Без сомнения, стоит. Научная мысль в такой области, как юриспруденция, теснейшим образом привязана к социальным условиям, на базе которых создается и реализуется соответствующее законодательство. Вместе с тем научная мысль, даже не воплощенная в законодательных текстах, представляет ценность постольку, поскольку может быть реализована в будущем, в более благоприятных социальных условиях. Развитие науки происходит на фундаменте трудов предшественников. Изучение работ М. С. Строговича позволяет оценить его огромный вклад в развитие теории уголовного процесса в России.
39 См.: Строгович М. С. Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности. М., 1939.
40 Полянский Н. Н. Указ. соч. С. 82-83.
41 См.: Там же.
42 Строгович М. С. Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности. С. 103.
43 Особенно четко это выявилось в ходе современной судебной реформы, когда состязательность получила закрепление в Конституции РФ (ст. 123), а затем и в УПК РФ (ст. 15).
И теперь уже в ходе современной судебной реформы вновь разгорелись споры о том, какие требования к форме процесса предъявляет состязательность. Здесь не будет лишним вспомнить работу М. С. Строговича, в которой он пишет: «Сущность принципа состязательности заключается в отделении функций сторон от функций суда. Это значит, что функция обвинения придается особому государственному органу (прокуратуре), который сам не решает уголовного дела, а передает его в суд, перед которым и поддерживает обвинение. Обвиняемый же против этого обвинения защищается перед судом путем использования предоставленных ему законом прав как сторона в процессе. .При таком построении процесса последний представляет координированную деятельность суда и сторон, и нарушение этой координации может внести дезорганизацию в проведение процесса по данному конкретному делу»44. Звучит современно.
М. С. Строгович формулирует принципы, на основе которых должен формироваться новый уголовно-процессуальное кодекс, чтобы отвечать началам состязательности. Это: «1) развернутая и детализированная регламентация всех процессуальных действий и форм, обеспечивающих четкость и эффективность деятельности суда, прокуратуры и следствия и устраняющая возможность всяких рецидивов так называемого процессуального упрощенчества45; 2) расширение процессуальных прав сторон, в том числе обвиняемого, и усиление процессуальных гарантий этих прав; 3) законодательное закрепление единой формы, единого порядка судопроизводства во всех судах СССР»46.
Представляет интерес трактовка процессуальных функций в аспекте состязательных начал, какую дает М. С. Строгович в данной работе. Он указывает, что обвинение и защита представляют собой функции противоположного характера47. Причем, по его мнению, функция обвинения наличествует также и в деятельности должностных лиц, осуществляющих расследование. «Обвинение представляет собою совокупность действий официального государственного органа, направленных на расследование уголовного дела и изобличение перед судом лиц, виновных в совершении преступления; следовательно, обвинение как специальная процессуальная функция не покрывается лишь выступлением обвинителя на суде: выступление обвинителя на суде представляет собой лишь высшую точку и завершение всей системы обвинительной деятельности прокурора»48.
44 Строгович М. С. Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности. С. 109.
45 Ну как тут не вспомнить процедуру дознания в сокращенной форме, предусмотренную гл. 32.1 УПК РФ, где упрощение коснулось даже средств доказывания.
46 Строгович М. С. Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности. С. 118-119. Начиная с 1920-х гг., Строгович выступал против «системы двойного процесса» - для народного суда и губернского суда, за единство процессуальной формы как единой системы процессуальных гарантий при рассмотрении дел. С практикой применения первого советского процессуального кодекса можно связать и объяснить ту полемическую страстность, доходящую иногда до резкости, в отстаивании идеи единства процессуальной формы по всем делам. Вопросы дифференциации процесса особенно остро дебатировались в 70-е гг. прошлого века (см.: Алексеев Н. С., Даев В. Г., Кокорев Л. Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. С. 33-37). УПК РСФСР 1960 г., проект которого составлялся комиссией под руководством М. С. Строговича, отразил идею единства процессуальной формы.
47 Данный тезис в определенной степени противоречит высказанному им ранее взгляду, что в деятельности следователя соединены функции обвинения и защиты, поскольку два совершенно противоположных направления невозможны в деятельности одного субъекта.
48 Строгович М. С. Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности... С. 119.
В работе, посвященной природе уголовного процесса, М. С. Строгович впервые определяет уголовный процесс как систему правоотношений «между судеб-но-следственными органами и гражданами, в различных формах участвующими в производстве по уголовным делам. Эти отношения возникают в связи с деятельностью судебно-следственных органов в области борьбы с преступлениями. Будучи закреплены и регламентированы процессуальным законом, эти отношения представляют собою правовые отношения. Установленный законом порядок этих отношений и есть уголовный процесс, а сами отношения - процессуально-правовые отношения». Тем самым подчеркивается, что существо уголовного процесса не в односторонней деятельности наделенных властными полномочиями должностных лиц, а именно в правовых отношениях всех участников процесса49.
О понятии и сущности уголовного процесса
В подходах к определению понятия и сущности уголовного процесса не было единства взглядов ни в 40-е и 50-е гг. прошлого века, нет и сейчас, что подтверждает различие формулировок понятия «уголовный процесс» в учебной и научной литературе.
Предметом споров в литературе стал вопрос, признавать ли наличие правоотношений между властными субъектами, осуществляющими уголовное судопроизводство, и участниками процесса - гражданами, и включать ли их в содержание понятия «уголовный процесс».
В учебнике М. А. Чельцова (1951 г.) уголовный процесс определяется главным образом как «направляемая законом деятельность органов суда, прокуратуры и следствия по раскрытию преступления, изобличению преступника, судебному разбирательству дела об обвиняемом со всеми гарантиями его защиты, решению вопроса о его виновности.» и т. д. Автор не отрицал существования в уголовном процессе правоотношений, однако не считал необходимым включать их в определение50. Аналогичное определение давалось в учебнике под редакцией Д. С. Карева51.
М. С. Строгович критиковал такой взгляд на уголовный процесс по тем мотивам, что нельзя исключать из понятия уголовно-процессуальной деятельности деятельность таких участников процесса, как потерпевший, обвиняемый, защитник и др. Точка зрения М. С. Строговича на определение уголовного процесса как системы правоотношений подверглась критике в ряде публикаций. Сохраняя взгляд на уголовный процесс как на систему отношений органов следствия, прокуратуры и суда с гражданами, М. С. Строгович развивает свою концепцию природы и содержания уголовного процесса через категории уголовно-процессуальной деятельности и уголовно-процессуальных функций.
Неверно считать, что Строгович изменил свой взгляд под влиянием критики, как писал об этом Д. С. Карев52. Не такого склада был этот человек. Нетрудно заметить при внимательном чтении, что каждая последующая его работа представляет эволюцию взглядов через обогащение мысли, ранее выраженной лаконично, вне охвата всех взаимосвязей правовых явлений.
Книга М. С. Строговича «Уголовное преследование в советском уголовном процессе» продолжила развитие им теории уголовного процесса в направлении
49 См.: Там же. С. 68.
50 См.: Чельцов М. А. Советский уголовный процесс. М., 1951. С. 13, 15.
51 См.: Советский уголовный процесс / под ред. Д. С. Карева. М., 1956. С. 5.
52 См.: Там же. С. 7.
исследования сущности, содержания, формы уголовного процесса, уголовно-процессуальных функций и принципа состязательности. «Уголовный процесс по любому уголовному делу выражается прежде всего в уголовно-процессуальной деятельности всех субъектов процесса. Уголовно-процессуальная деятельность -это деятельность (совокупность действий) органов следствия, прокуратуры и суда, обвиняемого и его защитника, потерпевшего и его представителя, регламентированная и регулируемая нормами советского уголовно-процессуального права»53. И далее: «Но процессуальной деятельностью содержание советского уголовного процесса не исчерпывается. .Участники процесса совершают определенные действия на основании закона, осуществляя свои права и выполняя свои обязанности как субъекты уголовно-процессуальных отношений. Поэтому, помимо процессуальной деятельности, в содержание уголовного процесса в качестве необходимого элемента входят процессуальные отношения. Такая трактовка уголовного процесса, которая один из необходимых элементов уголовного процесса усматривает в процессуальных отношениях, исходит из свойств самого права как общественного явления»54.
Уголовный процесс, по мысли М. С. Строговича, - это сочетание двух основных элементов: «основанной на законе деятельности органов следствия, прокуратуры и суда и правоотношений этих органов как друг с другом, так и с лицами и организациями, на которых распространяется их деятельность». Связь этих элементов он рассматривает как связь содержания и формы. «Уголовно-процессуальные правоотношения представляют собой правовую форму деятельности органов следствия, прокуратуры и суда, осуществляющих возложенные на них законом задачи., а сама эта деятельность есть содержание уголовно-процессуальных от-
55
ношении»55.
Данный подход к понятию и содержанию уголовного процесса в немного отличающихся формулировках отразился в ряде вузовских учебников по уголовному процессу56.
Ценность именно такого понимания уголовного процесса заключается в том, что позволяет совершенствовать форму процесса с опорой на гарантии прав участников процесса, обеспечивать в этих отношениях корреляцию прав и обязанностей. Напротив, интерпретация процесса, главным образом как процедуры, «затеняет» его содержательную сторону и позволяет оправдывать практически любые упрощения процессуальной формы.
Уголовное преследование и иные процессуальные функции.
Еще о состязательности
Вопрос об уголовном преследовании стал особенно актуальным в связи с законодательным закреплением принципа состязательности в действующем УПК РФ 2001 г. И он никак не может быть отнесен к числу проблем, уже разрешенных в теории уголовного процесса, о чем свидетельствует значительное число работ.
53 Строгович М. С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. М., 1951. С. 18.
54 Там же. С. 29.
55 Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1 : Основные положения науки советского уголовного процесса. М., 1968. С. 34.
56 См., например: Уголовный процесс : учеб. для студ. юрид. вузов и фак. / под ред. К. Ф. Гу-ценко. М., 2005. С. 9-10 ; Уголовно-процессуальное право Российской Федерации / отв. ред. И. Л. Петрухин. М., 2006. С. 7.
Тем интереснее познакомиться со взглядами крупнейшего ученого на этот предмет, высказанными более чем полвека назад в иных условиях правоприменительной практики.
М. С. Строгович называет три уголовно-процессуальные функции в уголовном процессе: уголовное преследование или обвинение, защита и судебное разрешение дела57. Все три функции теснейшим образом связаны. «Значение уголовного преследования как процессуальной функции может быть определено только в связи с этими двумя другими основными функциями. Уголовное преследование без защиты придавало бы уголовному процессу односторонний обвинительный характер. О защите без уголовного преследования вообще нельзя говорить, так как такая защита фактически и логически невозможна»58.
По мнению М. С. Строговича, уголовное преследование - это сложная система
и и и л \ ЧУ
действии, которой охватываются: 1) действия следственных органов и прокуратуры, заключающиеся в собирании доказательств, изобличающих обвиняемого или устанавливающих отягчающие его вину обстоятельства; 2) действия по применению принудительных мер, служащих цели изобличения обвиняемого (привлечение к уголовной ответственности, применение мер пресечения, вызов на допрос, обыск и др.); 3) действия прокуратуры по обоснованию обвинения перед судом59.
Начало уголовного преследования связывается в работе с вынесением постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. М. С. Строгович считает, что уголовное преследование может вестись только в отношении конкретного лица. Субъектами, осуществляющими уголовное преследование на предварительном следствии, являются следователь и прокурор60. На предварительном следствии функция уголовного преследования является основной в деятельности следователя, поскольку его действия направлены «на изобличение привлеченного к уголовной ответственности лица». Однако, по мнению М. Строговича, «на предварительном следствии следователь в известной мере осуществляет и функцию защиты». Такой вывод он обосновывает требованием закона (ст. 111 УПК РСФСР ред. 1923 г.), предписывающим исследовать и устанавливать как уличающие обвиняемого обстоятельства, так и оправдывающие его, а также в равной степени выяснять обстоятельства, как отягчающие ответственность обвиняемого, так смягчающие61.
Претерпели изменения взгляды М. С. Строговича на роль (процессуальную функцию) потерпевшего в уголовном процессе. В названной работе он указывает, что потерпевший не осуществляет никаких функций, за исключением дел частного обвинения, по которым потерпевший выполняет функцию уголовного преследования (обвинения)62.
57 В современной литературе они считаются основными, что не исключает наличия иных процессуальных функций.
58 Строгович М. С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. С. 58.
59 См.: Там же. С. 56.
60 См.: Там же. С. 65, 97.
61 См.: Там же. С. 98.
62 См.: Там же. С. 17. Такая позиция объяснялась тем, что по УПК РСФСР 1922 г. (ред. 1923 г.) потерпевший не указывался в качестве стороны (п. 6 ст. 23 УПК). Допрашивался он как свидетель. Лишь в случае заявления гражданского иска потерпевший становился стороной и мог иметь представителя. В таком случае он осуществлял функцию, которая, по мнению Строговича, по своей правовой природе являлась гражданско-процессуальной, независимо от того, рассматривался ли гражданский иск совместно с уголовным делом или в порядке гражданского судопроизводства.
Позднее он уточнил свою точку зрения на роль потерпевшего. Уже в Курсе советского уголовного процесса М. С. Строгович писал: «То положение, которое потерпевший-гражданин занимает в производстве по уголовному делу, те права, которые ему предоставлены, позволяют сделать вывод о характере осуществляемой потерпевшим процессуальной функции: это обвинение, обвинительная деятельность. Потерпевший-гражданин в уголовном процессе является обвинителем не только по делам частного обвинения, как это было по прежнему законодательству, но и по всем делам, по которым он участвует в качестве потерпевшего»63.
М. С. Строгович писал: «Состязательность состоит в том, что суд рассматривает дело с участием сторон - обвинения и защиты, причем всеми правами стороны пользуется обвиняемый (подсудимый). Стороны - обвинитель, потерпевший, подсудимый, защитник, а также гражданский истец и гражданский ответчик и их представители - наделены равными процессуальными правами для отстаивания перед судом своих требований и утверждений, для оспаривания, опровержения требований и утверждений других сторон. Функции сторон - обвинения и защиты - отделены от функции суда, который в судебном разбирательстве, не являясь стороной, наделен руководящей и решающей ролью»64.
Вопрос о том, какая роль суда, активная или пассивная, должна соответствовать состязательному началу в процессе, до сих пор остается предметом оживленных дискуссий. Но М. С. Строговичу приходилось полемизировать с теми, кто считал функцию обвинения неотделимой от суда. Состязательность вновь оказалась под угрозой, уже на новом этапе развития уголовного процесса, при подготовке проекта Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. В сборнике, посвященном принятию Основ., в статьях С. А. Голунского и М. А. Чель-цова содержалось прямое отрицание деления процессуальной деятельности на функции, не признавалось и наличие сторон.
В проекте Основ... содержалось положение о равенстве прав сторон в судебном заседании по представлению доказательств и участию в их исследовании. Однако в ходе дискуссий победу одержали противники состязательности. М. А. Чель-цов писал: «Законодатель совершенно отчетливо выразил мысль о том, что в советском уголовном процессе нет сторон, ведущих между собой состязание по предмету обвинения, предъявленного подсудимому»65.
С. А. Голунский считал неприемлемой для советского уголовного процесса концепцию процессуальных функций, полагая что она находится в противоречии с принципом всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела. По его мнению, в законодательстве отсутствуют положения, позволяющие выделить функцию уголовного преследования «из всей деятельности лица, производящего дознание, следователя, прокурора и суда по установлению объективной истины», так как отсутствуют «.различия между задачами прокуратуры,
63 Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. С. 255.
64 Строгович М. С. О состязательности и процессуальных функциях в советском уголовном судопроизводстве // Правоведение. 1962. № 2. С. 106. Такая трактовка состязательности перекликается с формулировкой ст. 15 действующего УПК, с той разницей, что функция суда, которому Строгович отводил активную роль в процессе, в ст. 15 Кодекса не прозвучала.
65 Чельцов М. А. Задачи советской науки уголовно-процессуального права в период развернутого строительства коммунизма // Вопросы судопроизводства и судоустройства в новом законодательстве Союза ССР / под ред. С. А. Голунского. М., 1959. С. 64.
следователя и лица, производящего дознание, по исследованию обстоятельств дела, кроме тех различий, которые вытекают из разного объема компетенции этих органов»66.
Такая позиция о единстве задач суда, органов расследования и прокуратуры в действительности и есть отрицание состязательности. Различные процессуальные функции как направления процессуальной деятельности не могут иметь одинаково формулируемые задачи, это неизбежно приведет к обвинительному уклону в деятельности суда. Тем не менее данная концепция получила законодательное подтверждение в ст. 2 УПК РСФСР 1960 г. О состязательности в Кодексе не было упоминания. Удалось отстоять положение о равенстве прав участников судебного разбирательства (ст. 245 УПК РСФСР), что давало основание признавать существование состязательности в данной стадии. И только новый уголовно-процессуальный закон (УПК РФ 2001 г.) дал иную формулировку задач уголовного процесса, которая не вступала бы в противоречие с теорией разграничения процессуальных функций.
Без сомнения, в борьбе за признание принципа состязательности в уголовном процессе и закрепление его в законодательстве, немалая заслуга принадлежит М. С. Строговичу, который на протяжении десятков лет отстаивал эту идею в различных дискуссиях.
Вопрос об истине в уголовном процессе
Определенными вехами в научном наследии Строговича следует признать две книги, посвященные проблемам материальной истины. В них автор выступил так же, как и в вопросах состязательности, проводником гуманистических идей в теории уголовного процесса, связующим звеном между демократическими традициями русской школы уголовного процесса, зародившимися в период великой Судебной реформы 1864 г. и демократическими принципами советского уголовного процесса, которые он самоотверженно отстаивал в теории и передал своим ученикам, создав научную школу.
Первая книга по данной теме «Учение о материальной истине в уголовном процессе» вышла в 1947 г., а в 1955 г. была опубликована «Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе». Уже первая книга вызвала большой интерес и теоретиков, и практиков. Н. Н. Полянский приводит внушительный список рецензий на эту работу67.
Сформулированные в этих произведениях теоретические положения дали пищу для не угасающей по сей день полемики по вопросам: возможно ли ставить суду задачу установления истины в приговоре в смысле безусловной достоверности фактов и обстоятельств, бывших предметом судебного рассмотрения; применимы ли к понятию истины в уголовном процессе философские категории абсолютной и относительной истины; может ли быть истинным квалификация преступления, за которое обвиняемый предан суду; каково соотношение достоверности и вероятности в уголовном процессе; о презумпции невиновности и ряде других.
М. С. Строгович подчеркивал, что проблема истины имеет практическое значение. Он категорически возражал против механического, упрощенного переноса
66 Голунский С. А. Вопросы доказательственного права в основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик // Там же. С. 127.
67 См.: Полянский Н. Н. Указ. соч. С. 96.
философских категорий на материю уголовного судопроизводства. «.Специальная процессуальная проблема материальной истины есть проблема познания судом определенных явлений действительности - факторов, событий, составляющих предмет рассматриваемого судом дела. .Это событие, составляющее предмет исследования по уголовному делу, является фактом, независимым от сознания исследующего его судьи (как и следователя, и прокурора), и задача судьи состоит в том, чтобы правильно познать это событие, установить его так, как оно имело место в действительности. Установление в соответствии с действительностью события преступления, всех составляющих его фактов, действий совершивших его лиц есть достижение материальной истины. Если же события преступления не было (хотя первоначально казалось, что оно было), если привлеченное к уголовной ответственности лицо преступления не совершало - достижение материальной истины состоит в установлении отсутствия преступления, невиновности привлеченного лица»68. Понятие истины относится исключительно к фактической стороне дела и не охватывает юридической оценки установленных по делу фактов, хотя и имеет значение для оценки правильности приговора.
Термин «материальная истина» не является изобретением М. С. Строговича. Он известен по трудам И. Я. Фойницкого, В. К. Случевского и др. Истина, которая устанавливается в ходе уголовного процесса есть истина объективная, однако она обладает некоторыми специфическими чертами, отличающими ее от объективной истины в других областях познавательной деятельности.
М. С. Строгович выделяет следующие черты истины в уголовном процессе. Прежде всего, это особое содержание истины, которая устанавливается в уголовном процессе. «Речь идет не вообще о соответствии мысли о предмете самому предмету, как он существует в действительности, речь идет о соответствии содержащихся в приговоре суда утверждений относительно совершения обвиняемым преступления тому, что обвиняемый в действительности совершил». Второй чертой является установление истины не любыми способами, а с помощью специальных средств доказывания, в ходе доказательственной деятельности. Третьей чертой является предусмотренная законом процессуальная форма (порядок) деятельности по доказыванию69.
Среди сторонников установления истины в процессе существуют разногласия по вопросу о том, является истина целью или принципом процесса. Строгович считал установление объективной (материальной) истины одновременно и целью, и принципом уголовного процесса70.
О презумпции невиновности
К процессуальным гарантиям установления объективной истины в процессе М. С. Строгович относил презумпцию невиновности. Судьба данного принципа в советском уголовном процессе оказалась сложной. Если в авторском учебнике М. С. Строговича, опубликованном в 1946 г., мы находим упоминание о презумпции невиновности, а также и в работах об истине 1947 и1955 гг., то уже в Курсе
68 Строгович М. С. Избранные труды. Т. 3 : Теория судебных доказательств. М., 1991. С. 17.
69 См.: Строгович М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 46-47.
70 См.: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. С. 135. Данное положение в теории уголовного процесса на сегодняшний день является едва ли не самым спорным. Широкий спектр взглядов на эту проблему отражен в научном журнале «Библиотека криминалиста» в рубрике «Дискуссионная трибуна» (2012. № 4 (5)).
советского уголовного процесса (т. 1) в главе о принципах такого принципа нет. И дело вовсе не в том, что автор вдруг изменил свою точку зрения на презумпцию невиновности. Как вспоминал его ученик В. М. Савицкий, первоначально в тексте Курса была такая фраза: «Мы полагаем, что есть основания, достаточные для того, чтобы включить в действующее уголовно-процессуальное законодательство формулу презумпции невиновности в виде отдельной правовой нормы», но книгу с такой фразой не выпустили в свет. Из уже напечатанного тиража была удалена страница с упоминанием презумпции невиновности71. Данное предложение ученого было реализовано лишь спустя десятилетия, в Конституции 1993 г. (ст. 49) и в УПК РФ 2001 г. (ст. 14).
Без сомнения, презумпция невиновности является гарантией установления истины в уголовном процессе, «поскольку согласно ей обвиняемый может быть признан виновным только при полной достоверности и несомненности его виновности. . Поскольку презумпция невиновности означает требование несомненной доказанности обвинения, из нее вытекает правило о том, что обязанность доказывать обвинение лежит на органе следствия и прокуратуре, т. е. на органах, осуществляющих уголовное преследование, а на обвиняемом не лежит обязанность доказывать свою невиновность»72. Приведенные положения для современного юриста являются аксиомой, а в то время, когда писались эти строки, это было далеко не очевидно, и приходилось настойчиво внедрять в сознание идею, пока наконец она не закрепилась в общественном сознании и не оформилась в виде правового предписания.
Значительным явлением в науке уголовного процесса было издание авторского двухтомного Курса советского уголовного процесса (1968 и 1970 гг.). Это фундаментальный труд, в котором освещены все основные правовые институты уголовно-процессуального права. В нем нашло отражение состояние науки на период написания, а также определился вектор дальнейшего развития уголовного судопроизводства, как видел его автор, но, безусловно, в русле демократических начал на базе принципов объективной истины, состязательности, обеспечения обвиняемому права на защиту, презумпции невиновности, хотя прямо и не названной, но нашедшей отражение через систему отдельных процессуальных гарантий.
Формат статьи позволяет отразить лишь в самом общем приближении воззрения М. С. Строговича на основные проблемы уголовно-процессуальной науки и практики, обогатившие теорию. За 60 лет своей творческой деятельности он оставил богатое научное наследие. Хотелось бы привести ряд цитат из его работ, которые ясно показывают, насколько его идеи «опережали время». Будучи высказанными, казалось преждевременно, поскольку для их реализации не было соответствующих условий, они, тем не менее, создавали интеллектуальное правовое пространство, что позволило реформировать уголовный процесс в направлении расширения демократических принципов правосудия, закрепленных в Конституции РФ 1993 г.
Так, в 1956 г. М. С. Строгович высказывал мысль о возможности обращения граждан в суд за защитой своих интересов. «Одним из средств улучшения работы по рассмотрению жалоб граждан могло бы быть предоставление гражданам права обращаться в суд в случаях отказа в жалобе или оставления ее без рассмотре-
71 См.: Савицкий В. М. Некоторые вводные замечания // Строгович М. С. Избранные труды. Т. 2. С. 7.
72 Строгович М. С. Материальная истина и судебные доказательства. С. 185, 198.
ния соответствующим учреждением или должностным лицом. .Можно было бы в определенных случаях предоставить право прокурору передавать на разрешение суда вопрос о нарушении закона органом государства, учреждением или должностным лицом вместо принесения протеста вышестоящему органу»73.
Или, например, о допросе в качестве свидетелей близких родственников. «Мы думаем, что отсутствие в действующем советском уголовно-процессуальном праве нормы, освобождающей свидетеля от дачи показаний против своих близких родственников, не означает, что такое освобождение считается неправильным, неприемлемым. . Мы полагаем, что в уголовно-процессуальное законодательство следует ввести правовую норму, освобождающую близких родственников обвиняемого от обязанности давать изобличающие его показания. Это будет означать юридическое закрепление нравственного требования.»74.
По вопросу о реабилитации. «Реабилитация путем оправдательного приговора или прекращения дела должна сопровождаться рядом мер, направленных на ликвидацию тех отрицательных последствий, которые для данного лица создались в результате его привлечения и осуждения. Соответствующие государственные органы и общественные организации должны обеспечить восстановление реабилитированного на прежней работе или обеспечить ему равноценное трудоустройство, должны быть незамедлительно урегулированы его жилищные условия и приняты другие меры. .И наконец, реабилитация связана с необходимостью возместить материальный ущерб, причиненный неправильным привлечением, незаконным арестом и осуждением. Приходится признать, что этот последний вопрос в нашем законодательстве еще не разрешен»75.
Можно привести и другие примеры, где автор выступает с предложениями об изменении закона в направлении его демократизации и создания более благоприятных условий для защиты прав и интересов граждан, чьи интересы могут быть затронуты при производстве по уголовному делу, что и подтверждает вышеприведенный тезис о значении научного наследия М. С. Строговича.
73 Строгович М. С. Теоретические вопросы советской законности // Советское государство и право. 1956. № 4. С. 25.
74 Проблемы судебной этики / под ред. М. С. Строговича. М., 1974. С. 139.
75 Там же. С. 103-104.
Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Ветрова Г. Н., кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора
Moscow State University named after M. V. Lomonosov
Vetrova G. N., Candidate of Legal Sciences, Associate Professor of the Criminal Process, Justice and Prosecutorial
Oversight Department E-mail: galina.vetrova@mail.ru
