CC BY
80
Т.В. Труш
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ СТАНОВЛЕНИЯ ТВОРЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ В ДИАЛЕКТИКЕ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
В данной статье представлена попытка проследить влияние Абсолютной личности на процесс формирования личности человека через осмысление диалектики конечного и бесконечного в творчестве Николая Кузанского, благодаря чему личность становится центральным онтологическим элементом мира, что, в свою очередь, позволяет выделить основные черты христианской антропологии: онтологическую структурность, онтологическую целостность, онтологическую свободу, «открытость в мета-антропологический горизонт».
С точки зрения христианства творец есть личностно-человеческое выражение действующего в нем сверхчеловеческого духа. Степень участия личностно-человеческого и сверхчеловеческого момента в творчестве может быть разной. Творчество объединяет в себе человеческое существо — его самостоятельность, свободу, и его укорененность в чем-то трансцендентном. Творческое же вдохновение есть что-то другое, чем «благодать», это присутствие и деятельность самого Бога в человеке, который творит существо религиозно-мистического опыта. Художники, мыслители, гении — творцы могут совсем и не иметь религиозного опыта в точном содержании этого слова. Процесс творчества отличается и от состояния молитвенного созерцания. Сами художники говорят не о действии Бога, а о вдохновляющей их свыше силе. В сущности, каждая реальность, каждая духовная сила (поскольку она действует через центр человеческой личности и потому переливается в творческую человеческую свободу) выходит из первоисточника реальности, которую мы называем Богом. При попытке уяснить метафизическое содержание человеческого творчества, можно сказать, что в состоянии творческого подъема человек ощущает действие Бога только с одной стороны — а именно как творческое начало, как источник личного, человеческого творчества.
В состоянии творческого подъема, в котором сверхчеловеческое творческое начало непосредственно переливается в человеческое твор-
ческое усилие и сливается с ним, человек ощущает сам себя творцом; а это значит, что он воспринимает свое сродство с творческим первоисточником жизни, свое соучастие в таинственном метафизическом процессе творчества. Именно в качестве художника человек наиболее полным образом осознает себя подобным Богу. «А так как в царстве реальности опыт есть последняя достоверность истины, так как есть не что другое, как самораскрытие самой имеющейся в нем реальности, — и здесь не может быть разговора о иллюзии и ошибке (как при познании объективной действительности), — то мы имеем право высказать этот опыт в терминах онтологических. Человек как творец есть со-участник Божьего творчества»1.
Бог не только создает бытие и человека и присутствует в человеческом духе, но он наделяет творческой силой человека, то есть создает творцов. Безусловно, человеческое творчество имеет глубокую родственность с космическим творчеством. Тем не менее, человеческое творчество индивидуально. Художник не только создает, но и осознает процесс творчества, как дело личного автономного «Я». Один и тот же момент, который конституирует человека как личность, момент автономности «самоопределения» обнаруживается одновременно как носитель творчества. Творчество — это раскрытие бесконечности в человеке.
Из глубин новой универсальной жизни, завоеванной для себя человеком Возрождения, рождается импульс для построения нового универсума мысли, все свои духовно — творческие силы оно направляет на углубление проблемы индивида. В Средние века сознание человека находились под неким общим покрывалом, в полудреме. «В Итали этот покров впервые развеивается; пробуждается объективное видение государства и объективное к ней отношение, как и ко всему миру вообще; вместе с этим с полной силой заявляет о себе субъективное начало, человек становится духовным индивидом и познает себя таким»2.
Кузанец первым ставит вопрос не о Боге вообще, а о возможности знания о Боге. Философский метод, с помощью которого Кузанец исследует обозначенную проблему, есть платонизм. Тем не менее, Николай
1 Франк С.Л. Реальность и человек. М.: Республика, 1997. С. 363.
2 Жильсон Э. Философия в Средние века: От патристики до конца XIV века. М.: Республика, 2004. С. 37.
Кузанский не столько продолжил, сколько переосмыслил традицию античного платонизма, считает П.П. Гайденко. Ведь у Кузанца поворот к новой реальности осуществляется не из позиции отстранения от религиозных идей Средневековья, а в границах этих идей. Именно в границах христианской религии он открывает природу человека. Итак, Николай Кузанский продолжает традицию неоплатонизма, но в адекватной своему времени форме — как неоплатонизм Возрождения. А.Ф. Лосев из многочисленных исторических типов неоплатонизма выделяет три основных. Во-первых, это античный неоплатонизм с его обоготворением сил природы и общественного развития. Во-вторых, это средневековый христианский неоплатонизм, который разворачивает себя, как теория Абсолютной личности, которая является творцом любого бытия и жизни ex тЫЬ. Третья форма — это неоплатонизм Возрождения. У него есть как общие черты с предшествующими историческими формами, так и отличия. От античного он наследует стремление оправдать и возвысить материальный мир. Из средневекового — культ самостоятельной универсальной личности, то есть Бога. Тем не менее, его главная задача — осмысление места и роли личности в своей сугубо человеческой осуществленности. Именно через этот принцип неоплатонизм Возрождения является ни космологическим, ни теологическим. Он антропоцентричен1. В рамках неоплатонизма Кузанца, по выражению Кассирера, «мы имеем дело с явлением исключительным и неповторимым, если религиозный индивидуализм, который питается мистическими идеями... и индивидуализм светский, основанный на идеале нового образования и нового гуманизма, встречаются и спорят в пределах одной доктрины»2.
Кузанец в трактате «О предположениях» говорит, что человек «есть бог, только не абсолютно, если он человек; он — человеческий бог (humanus deus). Человек есть также мир, но не конкретно все вещи, если он человек; он — микрокосм, или человеческий мир. В человеке человеческим образом, как во Вселенной универсальным характером, развернуто и свернуто все. В творческой деятельности человека
1 Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1998. С. 90-91.
2 Кассирер Э. Избранное: Индивид и космос. М.: Университетская книга, 2000. С. 38.
нет другой конкретной цели, кроме человека. Он не выходит за свои пределы, если создает, но, разворачивая свою силу (скорей всего, он «разворачивает» потому, что в творчестве исчезают какие-либо границы), достигает самой себя; и он не делает чего-то нового, но проявляет, что все созданное им при развертывании раньше уже было в нем самом, но человеческим образом, как мы сказали, в нем существует целый мир. Как сила человека человеческим образом способна прийти ко всему, так все в мире приходит к ней, и стремление этой чудесной силы охватить весь мир есть ни что иное как свертывание в ней человеческим образом всемирного целого»1.
У Кузанца религиозный индивидуализм, который использует мистические идеи Экхарта и Тауллера, и индивидуализм светский, основанный на идеале нового образования и нового гуманизма, встречаются и спорят в рамках одной доктрины. У него нет пессимизма, суть самой мысли у Николая Кузанского — «в способности возлагать противоположности с целью примирения, ... овладение ими на основе „совпадения противоположностей“»2. Кузанец находит совпадение противоположностей именно между двумя доминантами мировоззрения — религиозными основами духовного мира и светскими идеалами на пути осмысления христианского учения.
Любое знание предусматривает сравнение. Чтобы «сравнить» два понятия, они должны быть однородными, они должны мыслиться как величины одного порядка. Но Абсолют по своей сути выходит за пределы любой возможности сравнения и измерения и за всякие границы познания. Конечное и бесконечное несоизмеримы. Чтобы определить одно понятие через другое, необходимо мысленно пробежать весь существующий между ними ряд опосредствований.
Истинная любовь к Богу есть преимущественно интеллектуальная любовь к Богу. Ее необходимым элементом и обязательным условием есть познание. Чтобы познать Абсолют, нужен особый метод и формы познания. Для Кузанца истинным методом богопознания является интеллектуальное созерцание, «в котором снимаются все противоположности
1 Николай Кузанский. Об ученом незнании. Сочинания: в 2 т. М.: Мысль., 1979. Т. 1. С. 259-260.
2 Кассирер Э. Указ. соч. С. 42.
логического, родо-видового разделения реальности; в нем мы поднимаемся над всеми эмпирическими различиями бытия и над всеми чисто понятийными определениями и попадаем в его начальные истоки, в той сосредоточенности будущего, которое предшествует любому различению и противополаганию»1. Интеллектуальное созерцание несет в себе самодвижение духа, пробуждение первоначально заложенных в нем сил и их актуализацию в непрерывном процессе мышления. Кузанец обращается к математике, так как без нее, считает он, для человека нет реального познания. Именно принцип coincidentia oppositorum как совпадения абсолютного максимума и абсолютного минимума становится для Кузанца необходимым средством прогресса познания. Поэтому христианская мысль выходит на новый путь, который выводит человеческий ум за границы средневекового образа мысли, за границы средневековой картины мира.
У Платона мир явлений и мир идей сущносно связаны между собой в мысли, но они никогда не совпадают. У Аристотеля границы между явлениями и идеями стираются: чувственное и умственное, «высшее и низшее», «земное и небесное» связаны между собой в единую цепь непрерывного взаимодействия. Мир — замкнутая в себе сфера, в которой существуют только градации реальностей. Плотин и неоплатоники хотят соединить лейтмотивы платоновской и аристотелевской доктрины. Неоплатонизм пронизан мысленной обращенностью к «трансценденции» и аристотелевским понятием развития, что выливается в концепцию «эманации». При этом и неоплатонизм Ку-занского сохраняет привязанность к средневековой аристотелевской схоластике, он не отвергает данного наследия, а выводит его на принципиально иной уровень.
Истина для Кузанца не может быть большей или меньшей, она неделима. Человеческий ум знает об истине только то, что он никогда не сможет познать ее такой, какая она есть. «.Логос пожизненно существует в себе. Созданный в нем мир символически знаменует в нем ипостась Сына, которая уходит в присносущую тайну Божества. Отсюда онтологическая концепция истины, чрезвычайно характерная для логизма. Истина не является каким-то соответствием чего-то чему-то,
1 Николай Кузанский. Указ. соч. С. 263.
как думает рационализм, который превращает при этом и субъект, и объект познания в двух меонов (не-сущее). Истина онтологична. Познание истины можно помыслить только как осознание своего бытия в Истине. Любое усвоение истины не теоретическое, а практическое, не интеллектуальное, а волюнтаристское. Степень познания отвечает степени напряжения воли, которая усваивает Истину. И на вершинах познания находятся не ученые и философы, а святые. Теория познания рационализма статична, отсюда ограничения и границы, которые нельзя перейти. Тот, кто стоит, всегда ограничен какими-нибудь горизонтами. Теория познания логизма «динамична», отсюда бесконечность познания и отсутствие горизонтов. «Но тот, кто хочет беспредельности «ведения», кто стремится к беспредельности актуального созерцания, тот должен не просто идти, а восходить. И путь восхождения один: это ступени христианского подвига»1. Истина — это открытость Бога человеческой мысли. А искусство предохраняет и выражает истину в творении. Поэтому граница, которая разделяет чувственное и умозрительное — не разрывает жизненный нерв самого опыта, а наоборот — укрепляет этот опыт в его правах. Все обусловленное и конечное стремится к безусловному, но никогда его не достигает — эта принципиальная идея лежит в основе понятия «ученое незнание». Именно различие чувственного и идеального начал, которые нельзя отождествить, и гарантирует возможность истинной причастности одного к другому, проявляя «единое в ином, а иное в едином»2.
Каждая духовная сущность сконцентрирована в самой себе, но причастна к божественному началу. Именно в этой сконцентрированности своего бытия, в своей индивидуальности, которая не ограничивает, а скорее представляет собой неповторимую ценность, мы можем постичь Единое, лежащее за пределами бытия.
Мы можем помыслить Абсолют только с нашей индивидуальной ограниченной точки зрения, но ни одна точка зрения не имеет преимуществ по отношению к другой, так как истинная картина целого складывается на основе их конкретной тотальности. Николай Кузанский считает, что каждый человек способен созерцать себя только в Боге,
1 Эрн В. Г.С. Сковорода. М., 1912. С. 20-21.
2 Николай Кузанский. Указ. соч. С. 25.
но и Бога только в себе. Пример преобразования формул веры христианства в стихию душевно—индивидуальной жизни Кузанец находит у Экхарта. Только человеческая душа, как отдельная, единая, индивидуальная, есть место осуществления чуда боговоплощения. Бог рождается в глубинах души — он и есть истинная «колыбель Господня».
Если человеческое познание приходит к пониманию своего незнания абсолютного, оно достигает знания своего незнания. Оно не постигает единства абсолюта, но осознает себя в своем отличии от него, в свой стойкой «инаковости» относительно Него. Между бесконечным бытием и эмпирическим самопознанием находится пропасть, но их связывает универсальная неповторимая индивидуальная сущность — Христос. Христос представляет собой все человечество, он — идея и сущность человечества, а человек аккумулирует в себе универсум всех вещей. В человеке как в микрокосме сходятся все лучи макрокосма. Для Кузанца нет деления между человеком и природой. У него человек не только поднимается через Христа к Богу, но и в самом человеке и благодаря ему происходит подъем универсума, поэтому царство благодати и царство природы не противостоят одно одному, а соотносятся между собой и направляются к единой для них цели — к Богу.
Разумная человеческая личность открывает в себе, пишет Кузанский, две стороны творческих способностей: в ней «самонаходящий» дух вступает во время, оставаясь за пределами времени. Не дух находится во времени, а время в нем. Человек — источник гармонии, в нем объединяются противоположности. Человек представляет собой божественное в границах и форме человеческого. В учении Ку-занца подчеркивается идея человеческой свободы, поскольку только в своей свободе человек может уравняться с Богом. Н.А. Бердяев в работе «Самопознание» унаследует идеи Кузанца и говорит о том, что творчество есть творчество из свободы, «в этом тайна творчества, она есть эманация свободы, которое не определяется ничем из извне»1. В сфере ценностей человеческий дух действует как свободный творец. Без человеческого разума все созданное было бы лишено ценности.
1 Бердяев Н.А. Самопознание. М.: Правда, 1991. С. 458.
Только при условии откровенной открытости мира, самоотдачи, может раскрыть человеческая индивидуальность все свои способности. Личность поднимает чувствительный мир, поднимается от ограниченности к универсальности, от смутного восприятия к ясному сознанию. Во время творчества в человеческой индивидуальности идет примирение личного духа и мира, интеллекта и чувственности. Человеческий дух подобен божественному зерну, которое удерживает в себе разнообразие вещей, доступных познанию, но для того, чтобы оно проросло, его надо погрузить в почву чувственного мира. Поэтому трудно согласиться с позицией В.П. Гайденко, которая считает, что «... нельзя одновременно двигаться и путем ума, и путем веры, поскольку каждый план существования имеет свои личные законы»1. На самом деле, Абсолютная Личность (Творец), потенциально присутствующая в человеческой личности (тварное существо), дает возможность последней самоосознать себя в собственном уникальном положении в мире, и в своем личностном начале.
В период западноевропейской истории — на перекрестке между Средневековьем и Новым временем — гуманистическое сознание развивалось в лоне христианской традиции. Новые горизонты мышления, влияние Античности, платонизм, ощущение величия творения — все это, содействуя более глубокому восприятию христианской идеи Богочеловечности, вело к положительной религиозной оценке человека как образа Божьего, как со-участника и носителя Божественного начала в тварном мире. Такого рода «христианский гуманизм» нашел свое философское выражение и в учении кардинала Николая Кузанского. С.Л. Франк отмечает в этой связи: «Если бы это движение имело исторический успех, то не состоялось бы разрыва между христианской верой и безрелигиозным гуманизмом, и может, вся духовная история западного человечества пошла бы по другому, более здравому и гармоничному пути»2.
Философия Кузанца сделала значительный вклад в осмысление понятия «личности». Существует много интерпретаций творчества
1 Гайденко В.П. Природа в религиозном мировосприятии // Вопросы философии. 1995. №3. С. 34-38.
2 Франк С.Л. Указ. соч. С. 333.
Кузанца. Так, Эрнст Кассирер в своей работе «Индивид и космос в философии Возрождения» видит в философии кардинала только гносеологическую черту характеристики личности. Кассирер утверждает: «Он ставит в основе и в центре любой действительности и творческой активности конкретного субъекта, и этот субъект воплощается у него в человеческий дух, и никаким образом не иначе. Именно такой взгляд знаменует.. .новый поворот в теории познания»1. Однако изучение работ Николая Кузанского свидетельствует о том, что субстанциональное понимание им личности имеет не только гносеологическую (как считает Кассирер), но и онтологическую характеристику.
То, что личность Ренесанса мыслит все структурно, математически и геометрически не мешает ей, а наоборот, помогает сделать более свободным ее стремление к бесконечному поиску все нового и нового, быть в вечном становлении. Да, это чистейший неоплатонизм. Но Николай Кузанский показал, как можно с помощью диалектического становления соединить видение и бесконечность. В чистом виде бесконечность есть совпадение всех противоположностей, и в этом понимании она не может быть познана, но она и не является абсолютной непознаваемостью, так как к этой бесконечности мы пришли рациональным путем. Интересно то, что божественное творение мыслится Кузанцем по типу обычной и целиком человеческой деятельности художника (Бог использовал при творении мира арифметику, музыку, геометрию, астрономию). Возрождение все свои духовно — творческие усилия направляет на углубление проблемы личности. При этом Кузанский не отвергает религиозные идеи Средневековья, а в границах этих идей, в границах религии раскрывает природу человека. Бог для него есть центр мира, а личность — истинное воплощение Бога. Личность представляет собой неповторимую ценность: ведь только через личностное мы можем познать то единое, которое лежит за пределами бытия. Николай Кузанский развивает то обостренное понятие личности, которое характерно для европейской христианской традиции. По мнению Э. Кассирера, человеческая личность для Николая Кузан-ского — это свободное творческое начало. В этом Кассирер видит его «гносеологию». Но скорее Кузанец преодолевает здесь чистую гносео-
1 Кассирер Э. Указ. соч. С. 41.
логию, постулируя первенство творчества. Достижение совершенства рассматривается как реализация заложенного в человеке Богоподобия через образ Христа, который объединяет в себе как земной, так и божественный истоки. Душа человека в высочайшей степени подобна божественному, как бессмертному, умопостижимому, единообразному, постоянному и неизменному, тело человека тоже в высшей степени подобно, но человеческому, смертному, тленному, непостоянному. Поэтому через согласованное действие тварной энергии и божественной, то есть через синергию, человек стремится к совершенству.
«Как Микрокосм, человек — не часть, а концентрация, собирающий фокус и Nexus (связующее звено), начало и агент связанности тварно-го бытия. Под этим углом зрения идея возникает как структурная парадигма и онтологический принцип. В первом качестве она означает изоморфизм, структурную тождественность микро- и Макрокосмоса, во-вторых, тождественность онтологическую, отождествление способов бытия человека и твари как такой (подобно отождествлению бытия человека и «здесь-бытия», Dasein, в «фундаментальной онтологии» Хайдеггера). И отсюда вытекает, что выполнение предназначения и судьбы тварного бытия осуществляется, прежде всего, в человеке, через человека и человеком»1. Специфика христианства в том и состоит, что оно описывает метафизическую динамику сущего.
В человеке заложен принцип творческого единства. В этом человек как бы равен Богу, и выступает «человеческим богом». Бог создает все, а человек аккумулирует в себе божественное бесконечное творческое начало и человеческое, человек сквозь видимое прозревает духовное и, удивляясь своей мудрости, начинает создавать, творить. Чтобы стать достижимым, Абсолют «нисходит», при этом оставаясь сам собой, но свою абсолютность заменяет на конкретность. Тот человек, который ищет, создает, получает кроме естественного дара (во время рождения) другой дар — дар «света». Поэтому каждый человек имеет свое внутреннее содержание, в нем — «свет истины».
Для Кузанского все созданное — это иные миры для актуализации умственной виртуальности, творческой силы человеческого ума, силы
1 Хоружий С.С. К феноменологии аскезы. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1998. С. 62.
природы, — умственно-интуитивной силы, которая имеет в потенции неслыханные сокровища, которых мы не знаем, поскольку они в потенции, пока они не будут раскрыты нам актуально сущим умным светом. Этот свет — или естественный ум человека, или установка в мудрости.
У Кузанца человеческая личность полностью воссоздает в себе «общую стихию божества», поэтому она есть абсолют, единый и неповторимый, оригинальный и специфический. Так на пути традиции и творчества через любовь человеческая культура воссоздает равновесие мира и снова его делает тем, чем он был в своей сакральной сути, — добром, миром, красотой. Поэтому человеческая личность в философии Кузанца, как творческое начало, через творчество приближает мир к гармоническому состоянию. В этом и заключается онтологический потенциал человеческого бытия как творческого начала. Как отмечает Макс Шелер, «человек со-зидатель, со-основатель и совершитель идеальной последовательности становления, становящейся в мировом процессе и в нем самом»1.
1 Шелер М. Избранные произведения. М.: Гнозис, 1994. С. 13.
