CC BY
57
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2006. № 1
ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ
Д.В. Моргун
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ИСТОКИ ФОРМИРОВАНИЯ
НЕКЛАССИЧЕСКОЙ БИОЛОГИИ
Формирование целостного образа неклассической биологии является существенной проблемой философии науки, актуальность которой сохраняется до настоящего времени. Исследование ряда конкретно-научных биологических проблем в динамике их постановки и решения на протяжении последнего столетия показало, что традиционные подходы к экспликации «неклассического идеала научности» в биологии не очень продуктивны, напри -мер подход, связанный с выявлением общенаучных характеристик неклассического знания и их экстраполяции на современную биологию. Он имеет то достоинство, что позволяет проследить некоторые имплицитные неклассические тенденции отдельных внутренних областей современной биологии, а также указать на возможные перспективы ассимиляции этих неклассических характеристик. Но явным недостатком такого подхода является скрытый методологический редукционизм, ограничивающий пространство для развития собственных, имманентных биологических установок. Очевидно, что в связи с наиболее динамичным и явным развитием неклассических подходов в физике неизбежной будет и последовательная физикализация биологических представлений, формирующихся в неклассическом ключе. Хотя онтологическое содержание неклассической биологии заметно отличается от такого в биологической классике, видно, что онтологические основания менялись в биологии по-иному, чем в физике. Например, если в физике основой онтологического неклассического представления является преимущественно релятивизация пространства, времени и массы, то кардинальной неклассической тенденцией в биологии изначально было полисистемное видение реальности, приводившее к полицентризму, новой трактовке биологических явлений и объектов и популяционному мышлению. Таким образом, установление преемственности биологией неклассических черт науки не всегда оправдывается внутренней логикой становления самой биологии.
По нашему мнению, более эффективным является иной подход, связанный с рефлексией внутренних, специально-биологических тенденций, свидетельствующих об изменении методоло-
гических установок и регулятивов, изменении объекта биологического познания, качественной перестройке стиля мышления и основной проблематики. Бесспорныш достоинством такого подхода является учет внутренних факторов развития этой науки, а также естественное включение анализа социокультурных факторов, косвенно обусловивших возникновение и развитие ряда научных концепций.
В этом отношении первоочередной задачей нам представляется изучение первоначальных онтологических оснований, положенных в фундамент формирующихся неклассических научных представлений. Как будет показано дальше, именно они стимулируют динамику методологического поиска биологов.
Однако и здесь мы неизбежно сталкиваемся со следующей проблемой: биологи и методологи биологии, осмысливающие характер изменения своего предмета и приемов его познания, специализируясь в разных областях биологии, выявляли эти тенденции в узких разделах этой науки, без попытки расширения неклассических представлений на общебиологический контекст. Таким образом, в отдельных областях биологии ее неклассические черты представлялись более явными при слабой их разработанности в других областях, поэтому терялась внутренняя взаимосвязь разделов и единства биологического знания. Эта тенденция в общем характерна и для других процессов, в идеале охватывающих всю биологию, например неравноценность теоретизации или неравноценность номотетического и идеографического подходов в разных разделах биологии. К тому же различная степень разработанности неклассических подходов в биологии связана с принципиальным различием предметного поля каждой из областей. Мы получаем несколько «неклассических набросков», «эскизов» внутри самой биологии.
Возвращение же к онтологическим «истокам» становления неклассики в биологии, по нашему мнению, помогает критически отобрать и осмыслить те основания, которые оказали положительное влияние на предметно-проблемное поле биологии в течение всего последнего периода развития и стимулировали возникновение качественно новой трактовки биологической реальности. Поэтому в данной работе указано несколько «неклассических» идей философов биологии, стоявших у истоков становления неклассики в биологии. Данная работа не претендует на полное изложение проблемы, а представляет обзор нескольких ярких онтологических мотивов, оказавших последующее влияние на развитие проблемно-предметной целостности неклассики в биологии.
Как было сказано выше, однозначная трактовка истории биологии с позиции динамики идеалов научности на данный
момент не является возможной или крайне сложна при обращении к основным философско-научным работам. Однако и альтернативные варианты реконструкции истории биологии имеют недостатки фрагментарности и описательности, в то время как идеалы научности помогают вычленить те устойчивые методологические регулятивы и познавательные образцы, которые более четко смогли бы вскрыть дискретность отдельных исторических этапов. С позиции проявления и доминирования характеристик разных идеалов научности в разные периоды развития биологии можно условно говорить об относительно хорошо выделенных «натурфилософском» этапе, классическом и неклассическом идеалах научности в биологии. Эта градация заметна и при рассмотрении истории биологии средствами методологии познавательных моделей, реализованных в биологии в разные периоды ее развития1. Поэтому предлагается обратиться к имманентным аспектам развития этой науки, получившим отражение в работах «неклассически мыслящих» философов биологии первой половины XX в.
Одним из существенных факторов, характеризующих возникновение и становление неклассической биологии, была постепенная дифференциация биологического знания, которая последовательно привела к автономии ряда биологических дисциплин. Ситуация «внутри» биологии с начала XX в. и в течение всего столетия коррелировала с общим процессом автономизации науки и могла фактически привести к полной мозаичности представлений о живом, поскольку выражалась как в методологической, так и в предметной изоляции внутринаучных областей. Разнообразные причины становления неклассической биологии, внутринаучные и объективно действующие на биологию извне, со стороны социокультурного контекста, к настоящему времени сформировали сложный, мозаичный образ этой дисциплины.
Например, в этой связи четко прослеживается тенденция неклассической биологии, свидетельствующая о плавном переходе от одних онтологических задач к другим. Первой задачей была необходимость отхода от монизма в понимании проблемы развития и сущности жизни и — на новом методологическом уровне — формирование адекватного представления процессов жизни (например, «проблема формы и естественной системы организмов»). Задачами же так назытаемой «биофилософии» в конце XX — начале XXI в. стали вопросы поиска сущностной специфики биологической реальности, определение собственных, имманентных ее законов. Таким образом, внутренняя дифференциация биологии к концу XX в. со всей очевидностью привела к необходимости поиска и прояснения наиболее общих законов устройства и организации биологической реальности2.
Следует заметить, что изменение научных установок в большинстве работ «неклассически мыслящих» биологов начала XIX в. связывается первоначально с критикой идеографического метода в биологии, исторического понимания системы организмов, однозначной дарвинистской трактовки эволюционного процесса — монистических установок в систематике и эволюционном учении. Один из крупнейших философов биологии и методологов науки этого периода, С.В. Мейен, указывал в этой связи следующее: «...каждой эпохе свойствен определенный господствующий стиль мышления, проявляющийся во внешне не связанных областях знания. Например, классическая механика Ньютона, подчиняющая всю Вселенную раз и навсегда заведенному порядку и нуждающаяся только в первотолчке высшего творческого начала, вполне согласовывалась с представлениями о неизменности когда-то сотворенных видов. Пресловутый кризис физики в начале нашего века многие сопоставляют с одновременным кризисом наивного плоского эволюционизма в биологии»3. Для многих историков и методологов биологии достаточно банальным фактом является признание кризиса в начале XX столетия однозначного дарвинизма и линнеевской систематики, связанных с классическими установками биологической науки4.
Следует обратить внимание на тот факт, что в становлении неклассической биологии (в понимании «философствующих биологов») на первый план выдвигаются именно онтологические задачи, за постановкой которых формируется соответствующая новому взгляду методологическая и эпистемологическая позиция. Поэтому интересно отметить, что формирование неклассической физики, как и биологии, начинается с изменения онтологических оснований этих наук. Если точкой отсчета в становлении неклассических представлений о предмете физики является релятивизм пространства, времени и массы, то в биологии изначально происходит пересмотр онтологии классификации — «системы организмов» в понимании К. Линнея, а также основных онтологических принципов развития биологической реальности. При этом, что вполне закономерно, начинается обсуждение адекватных новому онтологическому подходу методологических позиций.
Несмотря на разнообразие онтологических положений, претендующих на ключевые основания биологической неклассики в начале ее становления, прослеживается несколько общих мотивов и проблем, к которым происходит регулярное обращение при разработке нового предметного поля биологии.
В настоящей работе хочется обратить внимание на некоторые из этих мотивов и вопросов.
Феномен «воображаемой биологии». Одним из любопытных мотивов, постоянно обновляемых в дискуссиях философов не-
классического развития биологии, является феномен так называемой «воображаемой биологии». По нашему мнению, он представляет интерес как с историко-научной, так и с философско-биоло-гической точек зрения.
В историко-научном отношении феномен продуктивен как один из источников становления неклассической биологии. Как известно, изначально неклассическая биология формируется на основании пересмотра фундаментальных онтологических и методологических оснований биологии XIX в. — дарвинистского эволюционного учения и линнеевской систематики. В работах Л. С. Берга, A.A. Любищева разрабатываются представления об альтернативных основаниях — номогенетической эволюции, но-мотетической систематике, которые опираются на ограничительные свойства формообразования и направленность путей органического развития.
По мнению Любищева, учение об ограниченности формообразования намечает возможности прогноза форм живых существ на других планетах. «Здесь наблюдается огромный разнобой мнений от допущения вероятности возникновения и существования организмов, настолько близких человеку, что возможно продуктивное скрещивание, до отрицания какого-либо предвидения особенностей строения инопланетных существ». Ряд свойств и явлений в биологии могут возникать не только параллельно, но и конвергентно. Согласно Любищеву, принципиальная возможность существования растений и животных на других планетах не отрицается, следовательно, для высших таксонов мыслимо самостоятельное возникновение. Он писал: «...я полагаю, что типы во всяком случае могут возникнуть самостоятельно, а может быть, и некоторые классы, и на далеких планетах мы вправе ожидать организмы, которые мы отнесем к простейшим, кишечнополостным, аннелидам, членистоногим и даже насекомым...»
Любищев предлагает строить «воображаемую биологию» по аналогии с «воображаемой геометрией» Лобачевского: одно из названий геометрии Лобачевского было «воображаемая геометрия». Сейчас назрела надобность в «воображаемой биологии».
Адекватную методологическую позицию возможно сконструировать в систематике, если строить классификацию исходя не из иерархических, а из параметрических принципов (как в периодической системе химических элементов Д.И. Менделеева). Интересно обратить внимание на аналогии системы органических форм и периодической системы химических элементов, которые анализирует Любищев. Периодическая система Д.И. Менделеева представляется строго номотетической. Любищев рассматривает статью Тиммермана, которая касается проблемы вида в химии. Однако именно периодическая система элементов имеет особенно важное значение для теории формы системы.
До Д.И. Менделеева существовала иерархическая система элементов, и многие таксоны этой системы были вполне естественны: щелочные, щелочно-земельные, платиновые металлы, галоиды, благородные газы и проч. Есть группы плохо отграниченные (редкие земли), подобно тому как и в биологии имеются трудно локализуемые в системе группы. Сам Д.И. Менделеев, как известно, был убежден в постоянстве элементов, но сейчас его система объясняется современной теорией строения атомов, имеется и «филогения», но она не выводится из периодической системы. Существуют различные формы химических «мутаций»: альфа-распад, бета-распад, деление ядра, синтез ядер. Открытие изотопов крайне усложнило периодическую систему, связь элементов отнюдь не однозначна. Можно говорить о реальной конвергенции, параллелизме и т.д. В отношении системы химических элементов можно сделать вывод:
— естественная система носит параметрический, а не иерархический характер;
— система и генеалогия сущностно различны;
— эволюция в основном автогенетична, формообразование ограничено заранее (одна из форм номогенеза);
— эволюция имеет много разных форм.
Возможности наделения некоторыми этими свойствами естественной системы организмов рассматриваются в становящейся неклассической биологии (например, в номогенетической эволюции, в принципе о вариативных путях эволюции).
Итак, возможность предсказания существования элементов, обладающих теми или иными свойствами, заложенная в периодической таблице, если развивать мысль Любищева, может быть приложена к биологической систематике. Если отбросить необходимость отражения систематикой филогении и предположить возможность номотетической системы организмов, то существует вероятность такой прогностической системы, которая указывала бы на потенциальные свойства организмов, существование неоткрытых форм.
Может показаться, что постановка проблемы о «воображаемых» природных объектах размывает границы представлений о реальности в биологии. На самом деле это не так: Любищев, обратившись к вопросу о реальном существовании таксонов, предложил изначально составить четкий перечень критериев реальности любых объектов.
Итак, идея «потенциальных» форм живого является одной из ключевых в трудах философов биологии в начале становления неклассического периода этой науки и обозначается как «воображаемая биология». Философ биологии и палеоботаник С.В. Мейен, наследующий в идейном отношении от Любищева,
писал: «...зарождение неклассической биологии тесно связано с идеей рассмотрения потенциальных биологических форм. Идея эта возникла еще у Н.И. Вавилова в его известном законе гомологических рядов, позволяющем охарактеризовать закономерности возможного многообразия форм. A.A. Любищев тоже настойчиво искал новые неклассические пути биологического теоретизирования». Еще у Берга имеются ссышки на подобные установки формирующегося неклассического эволюционного учения: «...насколько формообразование в органическом мире подчинено закономерностям, можно судить по тому, что в настоящее время имеется возможность предсказывать формы. Н.И. Вавилов, изучая формы культурных злаков, обнаружил у разных родов параллельные вариации, "гомологические ряды"»5.
Другой, философско-биологический аспект проблемы достаточно подробно представлен в статье С.В. Мейена «Воображаемая или невообразимая биология»6. Здесь идея потенциальных биологических форм и процессов обсуждается в связи с возможностью многомодельного подхода в биологии, который позволил бы одновременно изучать объект в рамках нескольких альтернатив -ных теорий, а результаты такого изучения подвергаются синтезу, но не отбору одного, наиболее правдоподобного. Это согласуется как с требованием продуктивной плюралистичности концепций и методов в неклассической науке, так и с необходимостью их эффективного взаимодействия.
Рассматривая возможные возражения против биологов-фантастов, «наработки биологической семантики впрок», Мейен пишет, что любые «рискованные предсказания» биолог использует, только когда имеет на то основания, вызванные логикой развития науки. Поэтому биолог, не зная пределов возможного для жизни, не знает и запретов на невозможность новых функций, признаков организмов и даже их актуального существования. Мейен пишет: «...знание же запретов — это и есть знание законов. Закон природы очерчивает не только то, что есть или может быть, но и то, чего быть не может». И далее: «Раз мы не знаем биологических запретов, раз мы продолжаем находить у организмов структуры и функции, до того казавшиеся немыслимыми, значит, мы не знаем еще биологических законов»7. На этом основании Мейеном определяются необходимость построения «пространства логических возможностей» и анализ того, как в нем распределяется уже реализованное и каковы свойства незанятых мест. Это пространство не осознается большинством биологов, для которых не охвачено мыслимое разнообразие живого и задача которых — «как освоить, втиснуть в строгие классификации разнообразие, которое уже известно». Но «воображаемая биология» как очевидное направление неклассической перспекти-
вы актуализирует возможности предсказания и связывается с практической для систематика целью. «Мы берем то, что уже сделала природа в какой-то группе организмов, смотрим направление изменчивости какой-то части, находим закономерность в изменчивости и протягиваем эту закономерность дальше. После этого свою мысленную конструкцию прилагаем ко всем членам группы и к другим группам. В результате мы неожиданно для себя узнаем, что природа отдает предпочтение одним магистралям изменчивости...» Нужно отметить, что многомодельный метод познания в сочетании с методологией множественных рабочих гипотез представляется Мейену продуктивным для развития биологии. Мейен пишет, что феномен «воображаемой биологии» охватывает многие области этой науки, т.е. не связан только с систематическими и эволюционными концепциями. Например, проблема происхождения жизни также связана с «наработкой биохимической семантики», обсуждается в рамках многих гипотез, в полной мере не подверженных однозначной верификации.
Поиск воображаемых объектов и свойств продолжается в контексте некоторых познавательных моделей, реализованных в биологии конца XX в., например в диатропической модели, разработанной Ю.В. Чайковским8 на основе мероно-таксономи-ческой методологии Мейена, рассматривающей биологическую реальность как организованное законами разнообразие. На основе составления рядов (коррелирующих параллелизмов признаков) у элементов этих рядов вскрытаются признаки, ранее не отмечавшиеся биологами. Диатропическая модель в рамках неклассической биологии важна и интересна еще и потому, что предлагает некоторые прогнозы об эволюционном развитии живого. Диатро-пика обращает внимание на то, что разнообразие всегда создается комбинаторикой обозримого числа элементов, обнаруживающих рефренную структуру. Диатропический анализ приводит к успешному мероно-таксономическому прогнозу, и логику таких прогнозов можно назвать горизонтальной. Ей легко придать эволюционный оттенок, утверждая, что пустующая сейчас клетка какого-то ряда будет заполнена. Чайковский вводит прогноз на основе «нисходящей причинности». При этом прогнозируется не внешность отдельных будущих видов, а общее направление преобразования того или другого разнообразия.
Представление о «воображаемых» организмах и видах разрабатывается также в отдельном направлении — криптобиологии, обращающейся к аномальным природным явлениям и объектам. Однако это направление имеет совершенно другие исторические основания, связанные с попытками возрождения креационизма в науке. Так, появление необъяснимых с конкретно-научных пози-
4 ВМУ, философия, № 1
ций биологических объектов связывается с постоянными доказательствами познавательного несовершенства человека.
Для нашей проблемы актуальной является прояснение этой теоретической преемственности в работах Берга—Любищева— Мейена—Чайковского, объясняющей влияние феномена «воображаемой биологии» на общее развитие неклассических подходов и идей в биологии.
Биология как предсказание существования, как потенциальность на основе закономерности именно так заявлена в неклассической науке, что обозначает смену приоритетов контекста описания на контекст объяснения и предсказания. На основе поиска и установления закономерностей, организующих биологическое многообразие, его развитие, его формы, на ранних этапах в неклассической биологии возникает возможность предсказывать потенциальное существование различных жизненных форм, вскрывать сущностные характеристики живого. Такая функция биологии связывается с особым значением параллелизма и конвергенции в развитии органического мира, что впоследствии вновь становится актуальным в типологической концепции вида.
«Номотетизация» организации и развития биологической реальности. Следующий общий онтологический мотив связан с необходимостью установления законов, организующих биологическую реальность и их последующее отражение в строгой, не описательной систематике, которая посредством универсальных законов унифицирует биологическое многообразие. Закладывая новый онтологический фундамент для биологии, многие философы биологии придерживались линии онтологической «номотети-зации». Это общее требование к онтологическим основаниям неклассической биологии выразилось в поиске и установлении «законов» организации биологической реальности, законосообразности ее развития. Именно с пересмотра «плавающей», нестабильной динамики дарвинистской эволюции с ее ролью случая начинается построение законосообразной онтологической схемы биологического развития.
Зарождение неклассических представлений в одной из центральных областей биологии — эволюционном учении — стало одной из основных предпосылок, заставивших биологов задуматься над неоднозначностью трактовки развития и сущности жизни. Сам по себе факт возникновения и разработки альтернативной эволюционной позиции свидетельствует о возможности плюралистического рассмотрения атрибутивных свойств живого, а сам факт методологического или концептуального плюрализма является характеристикой неклассического научного знания.
В работе Л.С. Берга «Номогенез, или Эволюция на основе закономерностей»9 разрабатывается альтернативное дарвинист-
ской концепции (в том числе в модификации неодарвинизма, синтетической теории эволюции и др.) эволюционное учение, в основу которого положены как реальные эмпирические данные, потребовавшие нового конструктивного объяснения, так и положения об оригинальных механизмах эволюции. Среди важных онтологических предпосылок номогенетической концепции был поиск законов, организующих развитие живого (Берг ссылается на «зоономию» Гете и представление Н. Страхова о «внутренних силах», закономерно и целесообразно развивающих органический мир).
Популяционные исследования, как показывает Берг, говорят в пользу того, что естественный отбор, вопреки мнению Дарвина, вовсе не отбирает счастливые уклонения, обрекая на гибель остальные, а напротив, сохраняет норму. Поэтому он является не прогрессивным, а консервативным фактором. Задачей Берга была именно демонстрация возможности изменения нормы, т.е. фактические механизмы эволюционного значения. Он следующим образом развивает свою мысль: единичных счастливых наследственных уклонений (связанных с обладанием «полезных» признаков) в природе вовсе не бывает, или, точнее, они если и бывают, то столь редко, что практически вероятность их возникновения равна нулю. Случайное счастливое наследственное уклонение у одной особи может приключиться в истории Земли один раз, и для эволюции органического мира подобный случай не будет иметь никакого значения. Новообразования в органических формах происходят вовсе не случайно, а закономерно. Они сразу захватывают громадные массы особей. Другим инновационным положением был тезис о направленности эволюционного процесса. Итак, развитие организмов есть закономерный, стало быть, идущий в определенном направлении процесс, или номогенез, имеющий в основе автономические и хорономические (географические) причины. Однако философ биологии A.A. Любищев, о взглядах которого речь пойдет ниже, считал ошибкой то, что Берг связал учение о номогенезе с проблемой целесообразности.
В противовес синтетической теории эволюции, определяющей сегодняшнюю научную парадигму в биологии, Любищев, как и Л.С. Берг, отстаивал представление о том, что эволюция подчинена внутренним закономерностям изменчивости и видообразования. В письме к Н.Г. Холодному в 1950 г. Любищев писал, что ни о какой «теории естественного отбора» Дарвина говорить не приходится: имеется довольно много соображений, прицепленных к убеждению о полезном значении внутривидовой борьбы, почерпнутому у Мальтуса.
В отличие от Берга Любищев полагал, что факторы, предопределяющие потенциальное многообразие живых организмов,
отнюдь не всегда определяют направление эволюции. В связи с этим С.В. Мейен с соавторами указывают на то, что опыт развития естествознания показывает, что теоретическая зрелость некоторой отрасли связана с ее способностью рассматривать не только наличное многообразие, мыслимое с точки зрения фундаментальных законов данной науки. Так, современная физика рассматривает не только наблюдаемые, но и допускаемые теорией частицы. Современная химия вполне серьезно обсуждает свойства трансурановых элементов с запредельными номерами — это характерная черта неклассической науки — науки XX в.
У Любищева мы находим несколько иное понимание номогенеза — в связи с направленностью путей развития. Ограниченность формообразования не накладывает никаких ограничений на форму путей развития. Но наряду с ненаправленной, зигзагообразной эволюцией, которая, несомненно, происходит на низшем уровне эволюции, существуют и направленные формы, которые давно обозначались разными терминами («ортогенез»).
Итак, номогенез на онтологическом уровне заложил основы для становления новой, неклассической биологии развития. Номогенез соответствует онтологическим предпосылкам неклассической науки, связанным с вариативностью механизмов, много-линейностью направленности развития выделенных аспектов реальности. Вводится представление об особой роли автономных факторов развития, а также о направленности эволюционного процесса, впоследствии востребованного в телеономии (учении о целесообразности биологического развития).
Другое принципиальное требование, свидетельствующее о «номотетизации» онтологии в неклассике, связано с требованием четкого структурирования биологической реальности, подчиненности ее функционирования общим законам. Это выразилось в концепции естественной системы Любищева, отрицающего идеографическую роль систематики в биологии. Мысль его заключается в том, что дескриптивность систематики препятствует видению реальных строгих законов, организующих живой мир. Напротив, сами эти законы органической действительности должны задавать систему. Фактически систематика всего лишь последовательно отражает филогению. Систематика же представляется большинству биологов «протоколом» эволюции. В противовес такому подходу A.A. Любищев отстаивал идею «естественной системы» организмов, идущую от К. Бэра, Ж. Кювье, A. Жюссье и других классиков додарвиновской биологии. Любищеву принадлежит важный критерий «естественности» системы, состоящей в том, что местоположение таксона в такой системе должно определять его существенные характеристики, подобно тому как положение элемента в таблице Менделеева определяет его физико-химичес-
кие свойства. Эта идея предполагает, что совокупность биологических форм устроена закономерным образом. При этом речь здесь идет не только о наличных формах, но и обо всем многообразии форм, допустимых биологическими законами, что нашло отражение в «воображаемой биологии», рассмотренной выше10.
Номотетизация системы представляется Любищеву в виде различных вариантов законосообразности классификации системы (таксономии), а также возможностей использования математической статистики при обработке сходства признаков и вынесении систематического диагноза.
Поиск и установление единых законов, организующих биологическую реальность и ее развитие, характеризуют направленность философско-биологической рефлексии в течение всего последующего периода становления неклассической биологии. В систематике это выразилось, например, в широком плюрализме систематических концепций, стремящихся к наибольшей объективности в отражении «естественной системы организмов» (нуме-рическая систематика, кладистика, новая филогенетическая систематика и др.)11. В конце XX в. эта интенция связывалась уже с чисто философской задачей поиска универсальных законов бытия живого, что осуществляется в рамках биофилософии.
Например, согласно мнению некоторых философов биологии последних десятилетий, существуют и другие подходы к изучению «уровней биоса», свидетельствующие об изменении вектора становления неклассической биологии. Речь идет о тех интерпретациях неклассической биологии, которые строятся на основе стремления разработать интегративныш подход к биосу, т.е. структурировать уровни биологической реальности исходя из понимания некоторых общих законов, организующих ее целостность. В таком подходе помимо традиционно выделяемых методологами и философами биологии уровней добавляются уровни организации живого, которые выявляются в рамках последних социобиологи-ческих разработок и формируются в рамках так называемой биофилософии, выступающей в качестве этого рефлексирующего подхода к биосу. Сам термин «биос» был употреблен в 1985 г. философом Агни Влавианосом-Арванитисом для обозначения всепроникающей жизни, обнимающей всю совокупность живых организмов на Земле как единое тело. Поэтому в рамках биофилософии человечество также представляет с этих позиций единое тело, часть тела биоса.
Такая трактовка неклассической биологии рассматривается в статье А.В. Олескина «Неклассическая биология, уровни биоса и биофилософия»12. Нужно обратить внимание, что в целом биофилософия не является идентичной неклассической биологии и
статусы этих двух явлений у автора расходятся. Биофилософия выступает в качестве интегративного научно-мировоззренческого поля, объединяющего несколько подходов к живому, что характеризует данный этап развития биологии как неклассический.
Онтология мероно-таксономического подхода и диатропичес-кая онтология. Опираясь на номогенетическую трактовку эволюционного процесса, модифицированную Любищевым, совмещая отдельные элементы этой концепции с неодарвинизмом, известный палеоботаник и методолог биологии С.В. Мейен разрабатывает мысль Любищева о том, что систематику, морфологию и эволюционизм нужно строить на общем основании. Обратившись к общей теории систем в варианте Ю.А. Урманцева, Мейен понял, что параллелизм — имманентное свойство всякой большой системы и поэтому бессмысленно искать отдельное объяснение каждому конкретному сходству, а следует положить в основу теории сам принцип параллелизма. Тройной параллелизм Геккеля (исторический, морфологический, онтогенетический аспекты параллелей между далекими видами) он дополнил параллелями между особями близких видов (и даже в пределах одного вида) и параллелями между частями одного организма. Множественный параллелизм состоит в следующем: если составить ряд организмов (или их частей, признаков), то, по какому бы принципу ряд ни был составлен (лишь бы принцип быш), этому ряду найдутся соответствия в рядах, составленных по другим принципам. Мейен не быш первым биологом, предложившим упорядочение рядов организмов, составленных на основе параллелизмов, однако до него сопоставление рядов происходило почленно, без упорядочения внутри самого ряда. Мейеном было обнаружено, что последовательность появления свойств в рядах может быть различной. Оставалось упорядочивать, исходя из собственной логики рядов, что и привело к понятию повторного полиморфного множества, позже названного рефреном.
Если сравнить эти положения с монотипными рядами и с множественным параллелизмом, становится понятно, что определяется новый закон эволюции — преобразование разнообразия. Чтобы ясно выразить его суть, Мейену было необходимо дополнить традиционный типологический подход в биологии новым направлением — мерономией. Согласно Мейену, классификационная наука (типология) состоит из таксономии (исчисление таксонов), занятой классификацией как таковой, и мерономии (исчисление меронов), чья основная процедура (расчленение) взаимодополнительна к классификации. При переходе от одного таксона к другому всегда наблюдаются сходства, как правило — сходные ряды. Если можно указать то преобразование, которое является общим для всех рядов, то определяется рефрен. Он
адекватно выражается через мерон: «...эту повторяющуюся, подчиненную одному правилу преобразования последовательность состояний мерона назовем рефреном»13. Рефрен условно играет такую же роль в биологии, как формула — в математике. Таким образом, онтология в основе подхода Мейена представляет собой мероно-таксономический Универсум, который организуется рефренами как правилами преобразования.
Для исследуемой проблемы вида конструирование такой онтологии представляет особое значение, поскольку новое понимание законов разных областей биологии затрагивает необходимость переосмысления в новых понятиях идею архетипа — ключевую для типологической концепции вида. Исторически архетипом таксона называют обобщенный план строения организмов этого таксона. В терминах типологии это «инвариантная для всех членов таксона совокупность меронов»14. Соответственно строится и понимание вида как архетипа в типологической концепции. Разработка представлений об архетипе у Мейена имеет особое познавательное значение в дальнейшем для построения «неотипологической» концепции вида15. Если ранее архетип изображали простым рисунком (архетип по Оуэну), содержащим только самые общие свойства таксона, то Мейен представляет более широкую трактовку архетипа. Архетип (как обобщенный образ) у Мейена создается, когда «гомологизированные, то есть расклассифицированные и ставшие меронами, части организмов данного таксона в сумме составляют архетип таксона»16.
Интересно отметить и те результаты разработки мероно-так-сономического подхода, которые свидетельствуют о неклассическом характере концепции Мейена. Теория эволюции, разработанная Мейеном, называется им номотетической и основана на преобразовании разнообразия. Однако для ее построения надо прежде всего понять познавательные принципы, на которых можно хотя бы приближенно выяснить, что есть истина в историческом прошлом.
Одним из основных философских результатов мероно-таксо-номического подхода Мейена стало его развитие в диатропичес-кой познавательной модели, возникшей в более поздний период формирования неклассической биологии. При всем междисциплинарном значении этой модели ее развитие изначально происходит на биологическом материале. Диатропическая познавательная модель рассматривает мир как реализацию разнообразия, а применительно к биологической реальности ставит вопрос о законах, организующих это разнообразие. Последовательное развитие диа-тропической модели содержится в работе Ю.В. Чайковского17.
Исходным понятием диатропики является «ряд», выполняющий, согласно Чайковскому, такую же функцию, как факт в
наблюдательных и опытных науках. Диатропика оперирует не отдельными фактами, а их рядами, сопоставление которых — элементарная операция. Ряд выступает в качестве элементарной упорядоченности (организованности) изучаемого множества. Диа-тропика занимается различиями между сходным и сходствами между различным, поэтому «периодичность свойств» как тип рядов интересен лишь в порядке сравнения. Чайковский обращается в первую очередь к параллелизмам, которые для него являются основанием биологической систематики. Повторение признаков и определенная закономерность этого повторения также выражаются рефреном. За рефреном (правилом преобразования мерона), согласно Чайковскому, обычно следует тенденция (массовая, не всегда четкая, но в каком-либо смысле бесспорная закономерность).
Чайковский указывал на то, что его концепция сообразна формированию неклассического образа биологии. Поэтому в качестве обоснования влияния диатропической модели на динамику научного поиска можно привести его высказывания, касающиеся неклассических характеристик современной биологии. Он констатирует методологический тупик, который возник в ряде областей биологии во второй половине XX в. Он связытает его с тем, что накопление фактов обогнало их философское осмысление, причем в первой половине XX в. в естествознании преобладала гипотетико-дедуктивная методология, достаточно рано проявившая себя в дарвинизме. Поскольку для нее характерно строить конкретные теории и концепции внеисторическим образом, она едва ли может быть востребована в биологии. Чайковский пишет, что истины описательных наук складываются в ходе исторического осмысления, и здесь гораздо выше разнообразие объектов. С 70-х гг. XX в. формируется, согласно Чайковскому, собственный метод описательных наук — двойственно-итеративный анализ, основанный на попеременном обращении к взаимодополнительным точкам зрения на данный объект. В этой связи Чайковский говорит о мероно-таксономическом и номотетико-идеографическом методах, о двойственной оптимизации, о «восходящей и нисходящей причинностях» и др.
Выводы о «встроенности» в логику формирования неклассической биологии концепции Чайковского, которую сам автор в заключение называет «исследовательской программой«, дополним следующими замечаниями. Проблематика, рассмотренная Чайковским на пересечении вопросов эволюционизма и феномена разнообразия, продолжает логику развития типологического подхода в биологии, подтверждая его значение как с позиции таксономии и систематики, так и с точки зрения собственных функций биологии, в частности прогностической функции, кото-
рая так активно обсуждается у философов биологии в начале становления неклассической биологии. Аналогия построения рядов биологических форм (видов и других таксонов) с грамматическими формами, с одной стороны, является свидетельством междисциплинарности предлагаемой автором модели, а с другой — демонстрирует тенденцию, характерную для многих направлений развития неклассической биологии, — последовательную гуманитаризацию биологического знания.
За пределами рассмотрения в данной статье остается ряд тенденций и мотивов, свидетельствующих об антиредукционистском онтологическом стремлении биологии к воссозданию собст-венныгх, атрибутивных свойств живого. Например, в рамках неклассической онтологии производится конструирование специфического биологического времени, системно-структурной организации живого, обсуждаются особые телеономные свойства биологических объектов и процессов. Безусловно, развитие этих направлений опирается на прочный теоретический фундамент, заложенный в рассмотренных выше концепциях. Обсуждение этих отдельных направлений применительно к динамике конкретно-научной биологической проблемы частично обсуждается в работе автора18. Как представляется, важной задачей философии биологии в настоящее время станет критический отбор онтологических и других оснований неклассического образа биологии для определения перспектив ее возможной теоретизации.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Лисеев И.К. Новые методологические ориентации в современной философии биологии // Методология биологии: новые идеи. М., 2001. С. 21—32.
2 См.: Шаталов А.Т., Олейников Ю.В. К проблеме становления биофилософии // Философский анализ оснований биологии. Биофилософия. М., 1997. С. 3—33.
3 Мейен С.В. Принцип сочувствия // Мейен С. В. Листья на камне. М., 2001.
4 См.: Огурцов А.П. Институциализация идеалов научности // Идеалы и нормы научного исследования. Минск, 1981.
5 Вавилов Н.И. Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости. М., 1920.
6 См.: Мейен С.В. Воображаемая или невообразимая биология // Знание — сила. 1978. № 3. С. 40—52.
7 Там же.
8 См.: Чайковский Ю.В. Элементы эволюционной диатропики. М.,
1990.9
9 См.: Берг Л.С. Номогенез // Труды Географического института. 1922. Т. С. 1—306.
10 См.: Любищев A.A. О форме естественной системы организмов // Известия НИИ биологии при Пермском ун-те. 1923. Т. 2. Выт. 3. С. 99—110.; Он же. Понятие эволюции и кризис эволюционизма // Там же. 1925. Т. 4. Вып. 4. С. 137—153; Lubischev A.A. On some contradictions in general taxonomy and evolution // Evolution. 1963. Vol. 17. N 4. P. 414—430.
11 См.: Песенко Ю.А. Методологический анализ систематики. 1: Постановка проблемы, основные таксономические школы // Принципы и методы зоологической систематики. Л., 1989. С. 8—119.
12 См.: Олескин A.B. Неклассическая биология, уровни биоса и биофилософия // Философский анализ оснований биологии. Биофилософия.
13 Мейен C.B. Основные аспекты типологии организмов // Журнал общей биологии. 1978. Т. 39. № 4. С. 495—508.
14 Мейен C.B. Таксономия и мерономия // Вопросы методологии в геологических науках. Киев, 1977. С. 20—35.
15 См.: Любарский Г.Ю. Архетип, стиль и ранг в биологической систематике. М., 1996.
16 Мейен С.С. Основные аспекты типологии организмов.
17 См.: Чайковский Ю.В. Указ. соч.
18 См.: Моргун Д.В. Эпистемологические основания проблемы вида в биологии. М., 2002.
