CC BY
29
ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЭТНИЧЕСКОГО И РЕЛИГИОЗНОГО ФЕНОМЕНОВ
Л.А. Баширов
Онтология в переводе с греческого, означает учение о бытии как таковом независимо от субъекта и его деятельности. В философии - это раздел, в котором, излагаются фундаментальные принципы бытия, наиболее абстрагированные категории сущего1.
Человеческое бытие есть онтологическая категория, качественная определенность, объединяющая в себе физическое начало (человек как высокоорганизованное животное) и духовное, «истинно человеческое» начало -способность к мыслительной деятельности, к осмысленному труду. Последнее возможно только в рамках человеческой общности, коллектива (рода, племени, этноса) и только в диалектическом процессе преодоления незнания знанием. Поэтому «истинно человеческому» изначально свойственны этническое как принадлежность к определенной этно-общности и религиозное как иллюзорное, мистическое «домысливание» непознанного.
Не следует, однако, отождествлять понятия он-тологичности религиозно-этнического начала в человеческой истории с антропологичностъю. Как известно, антропология - биологическая наука о происхождении и эволюции физической организации человека, которая абстрагируется от особенностей жизнедеятельности человека как общественного существа. И, хотя антропология включает такие разделы, как этнография и этническая антропология, ее главное внимание сосредоточивается на биофизических особенностях рас и этносов. Антропологическое знание - это знание конкретной науки, в отличие от онтологии, относящейся к знанию уровня философского абстрагирования и обобщения.
В основе религиозного восприятия лежит вера в сверхъестественное: загробный мир, бессмертие души, предначертанность судьбы и др. Диалектика «сверхъестественного» и «естественного» тождественна диалектике непознанного и познанного:
то, что вчера представлялось «сверхъестественным», сегодня перестало быть таковым, потому что получило научное объяснение, стало доступным для понимания, освоенным человеческим интеллектом. А в качестве «сверхъестественного» выступает уже другое - непонятное, необъяснимое, пугающее, что домысливается, мистифицируется, наполняется иным содержанием, иными представлениями, легендами, мифами, известными религиозными категориями - Бог, рай, ад, душа и т.д.
В философском смысле диалектика «сверхъестественного» и «естественного» сводится к категории снятия, означающей преобразование, в котором «наличные формы или принципы устраняются, отрицаются, но вместе с тем сохраняют, удерживают свое значение как подчиненные моменты новой целостности или системы»2.
Гегель считал категорию снятия одной из главных в своей диалектической концепции развития. Заключая в себе момент отрицания, снятие не сводится к нему: снятие утверждает связь, единство вещей и явлений, преодолевая метафизическую абсолютизацию противоречия. Снятие имеет «двоякий смысл: оно означает сберечь, сохранить и вместе с тем прекратить, положить конец»3, -писал Г.В.Ф. Гегель в «Феноменологии духа». Снятие, по Гегелю, всегда характеризует возникновение нового единства, более высокую ступень развития, устранение отжившего при сохранении качественной определенности предмета, явления.
Снятие определенного уровня незнания поднимает человека по ступеням культуры и цивилизации, но перед ним вновь и вновь вставали и встают новые преграды - новые «незнания», вечные как сам человеческий мир. Религия столь же онтоло-гична по своей природе, как и стремление человека к познанию природы, постижению истины. Даже трезвое понимание человеком иллюзорной сущности религии, ее гносеологических, исторических, социально-психологических истоков, не
1 Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967. С. 140.
2 Философскмй энциклопедический словарь. М., 1983. С. 619.
3 Гегель Г.В.Ф. Соч. Т. 5. М., 1937. С. 99.
избавляет человеческое общество от воспроизводства религиозности в новых и новых поколениях.
«Религия и национальность являются двумя основными началами человека, которые делают эту жизнь осмысленной и ценной. Человеческое существование соединяет религию и национальность нерасторжимыми узами и подчиняет каждое начало взаимному влиянию»4. Это высказывание католического священника трактует религию как естественный атрибут нации. Религия, по мнению А. Мацейны, присуща человеку онтологически, что обусловлено его природой: «...религия представляет собой само человеческое бытие (выделено нами. - Л.Б.).Человеческое существование есть существование в религии, через религию и из религии. Потеря религии в онтологическом отношении является потерей человечности.»5.
Русский философ и политический деятель Б.Н. Чичерин, подчеркивая онтологическую природу религии и ее важнейшее значение в человеческой жизни, писал: «.с первых времен человечества и до наших дней она (религия. - Л.Б.) составляла духовную пищу миллионов и миллионов людей. Она искони отвечала самым глубоким потребностям человеческой души. Без нее никогда не обходилось ни одно общество», и «не только в прошедшем, а равно и в настоящем и в будущем религия должна сохранить свое высокое место в жизни людей. Одно положительное знание не в состоянии удовлетворить человека»6.
Религиозный философ начала ХХ в. Б.П. Вышеславцев в работе «Философская нищета марксизма» писал, что «безрелигиозных культур, в сущности, не существует. Атеистическая цивилизация имеет свои ценности и связи. Проповедники атеистической цивилизации на самом деле являются пророками новой религии: об этом свидетельствует "религия человечества" Фейербаха и Огюста Конта, учеником и последователем которого был К. Маркс со своей религией Коммунистического Коллектива»7. Э. Ренан утверждал, что религия является «.неотъемлемой частью человеческой природы»8.
Идеологически неангажированное толкование онтологичности религиозного и этнического начал в среде ученых (религиоведов, историков, этнографов, антропологов и др.) приводит к аналогичным выводам.
Как пишет В.Б. Авдеев, англичанин Дж. Фрезер, француз Э. Бюрнуф и немец Л. Шеман в своих фундаментальных работах приблизительно в одно и то же время, в конце XIX в., окончательно доказали, что религия - это продукт жизнедеятельности этноса, но никак не наоборот. Упорядочение данных археологии, антропологии, лингвистики и мифологии показали, что идеи Бога на всех этапах развития совершенствуются вместе с развитием этноса и проходят следующие стадии: фетишизм, анимизм, мифология и теология9.
Чтобы дать объективный ответ на вопрос, являются ли религия и этнос онтологическими, сущностными качествами человека, следует поставить его несколько иначе: мог ли существовать человек вне общности себе подобных, и могло ли человеческое сознание развиваться вне религиозных верований? Безусловно, нет, ибо человек - существо мыслящее и коллективное изначально. А мыслит и сожительствует в коллективе себе подобных (сородичей, соплеменников, сограждан и т.п.) он сообразно тем представлениям (объективным или иллюзорным), которые приобрел сам, получил от предков или с помощью членов своей общности.
Утверждение обратного означало бы исключительно историчность категорий религиозности и этничности, т.е. признание существования в прошлом безрелигиозных этносов, человеческого индивида вне этнообщности, а значит, возможность в будущем полного отмирания религии, религиозных верований, и появления безнационального человека как чистого продукта социума.
Первое, как показывают научные изыскания, не получило подтверждения. «Наука о религии вправе на основании огромного этнографического материала категорически сказать, - писал исследователь первобытных религий Л.Я. Штернберг, -что до настоящего времени не найдено ни одного
4 Цит. по: Минкявичюс Я.В. Католицизм и нация. М., 1971. С. 39-40.
5 Там же. С. 39.
6 Чичерин Б.Н. Наука и религия. М., 1999. С. 18.
7 Вышеславцев Б.П. Соч. М., 1995. С. 77.
8 Ренан Э. Очерки по истории религии // Классики мирового религиоведения. М., 1996. С. 279.
9 Авдеев В.Б. Влияние антропологических и геофизических факторов на формирование религиозного сознания // URL: http://www.rodnoverije.com
племени, на каком бы низком уровне оно ни стояло, которое не имело бы никаких религиозных представлений, которое «не знало бы социальной организации, терминов родства, не имело бы сложной ткани обычаев и обрядов»10.
Существуют ли теперь или существовали ли прежде племена людей, задается вопросом английский этнограф и историк Э. Тайлор, столь низкие по своей культуре, что у них не было никаких религиозных понятий? Практически это, отмечает ученый, вопрос о всеобщности религии, вопрос, на который в течение стольких столетий отвечали то утвердительно, то отрицательно и в обоих случаях с уверенностью, представляющей резкий контраст с бедностью приводимых доказательств. Этнографы, обращаясь к теории развития для объяснения цивилизации и рассматривая преемственность последовательных ступеней культуры относительно друг друга, приняли бы с необычайным интересом всякое известие о племенах, вовсе не имеющих религии. Если бы такие племена существовали, делает предположение этнограф, то это напоминало бы «...описания племен, которые будто бы существуют, не имея никакого языка и не зная употребления огня. Ничто в природе вещей не говорит против возможности подобного существования, но на самом деле такие племена еще не открыты. Точно так же утверждение, что дикие племена, совершенно чуждые религиозных понятий, были действительно найдены, не опирается на достаточное количество доказательств, которых мы вправе требовать для такого исключительного случая»11.
На основе анализа огромного количества материалов по антропологии и этнографии Э. Тайлор делает вывод: «Желательно было бы, впрочем, взять за основание наших исследований наблюдение, а не умозрительное заключение. Здесь, насколько я могу судить на основании громадной массы фактов, мы должны допустить, что верования в духовных существ обнаруживаются у всех примитивных обществ, которые пришлось узнать ближе»12.
Л.Я. Штернбергу и Э. Тайлору вторит современный ученый, профессор истории Стокгольмского
университета А. Хулткрантц: «Ранние эволюционисты думали, что в человеческой истории была начальная безрелигиозная фаза. Однако доказано, что это не так. Мы можем сказать, что некоторым группам людей, например, племени масаи в Кении, недостает веры в жизнь после смерти»13. Далее, как отмечает профессор, некоторые из тех, кто изучает религию, полагают, что религиозное сознание воз-
14
никло, когда появилось человечество .
Нет научных оснований утверждать и будущее отмирание религиозного и этнического в человеческом обществе. Философские постулаты марксизма-ленинизма о первичности материи, познаваемости мира, коммунистическом будущем, где якобы отомрут религии, а все народы (этносы) сольются в единую безнациональную общность - не более чем изобретения и проявления социологического эклектизма и политического авантюризма.
Мыслительная деятельность, выделившая человека из животного мира, проявляется не иначе как религиозная и, поскольку «Я "дикаря" - единственное существо, которое он лучше всего знает, поэтому от него, как от известного, он идет ко всему неизвестному во всех затруднительных случа-ях»15. Познание себя и природы через себя - это и есть онтология человечности и онтология религии.
На пути познания себя и природы человек, человеческий коллектив (этнос) накапливали опыт и знания, расширявшие их мировоззрение, причем мировоззрение всегда адекватно уровню и качеству знания и чувствования человека. Познание постоянно изменяющегося мира ограничено возможностями человека и человеческого общества, т.е. уровнем и состоянием материальных, интеллектуальных, социально-психологических, политических и других достижений на данный исторический момент.
Такая ограниченность - величина постоянная, всеобъемлющая, абсолютно адекватная и полная, постижимость мира означала бы его конечность, статичность. Но реальная Вселенная бесконечна, неисчерпаема в своем движении, изменении, обеспечивающем человеческому мозгу, человеческому коллективному разуму столь же неисчерпаемую перспективу интеллектуального и эмоционально-
10 Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии: исследования, статьи, лекции. Л., 1936. С. 2.
11 Тайлор Э.Б. Первобытная религия. М., 1989. С. 206.
12 Там же. С. 210.
Хулткрантц А. Доисторические религии // Религии мира. 2-е изд., переработ. 1994. С. 22.
14 Там же. С. 22.
15 Штернберг Л.Я. Указ. соч. С. 3.
го напряжения, тем большего и сложного, чем большими знаниями и ответственностью перед собой и Природой овладевают люди.
Каждое новое значимое научное открытие об окружающем мире и человеке в этом мире, каждый новый этап в развитии человеческого общества детерминирует философское переосмысление онтологии этноса и религии. Но переосмысление вовсе не означает нейтрализации этих сущностей.
Религия в своей онтологичности представляется специфическим инструментом человеческого интеллекта и психики, который позволяет человеку не драматизировать конфликтность между собственными возможностями в познании и освоении Природы и бесконечной загадочностью, не-познанностыо последней. Кроме того, религия позволяет человеческому интеллекту развиваться в воображении, а психике совершенствоваться в своеобразном «проигрывании», прочувствовании мифологизированных сцен, ситуаций. Поэтому человеческая история, история любого этноса -это история религиозная. Но это вовсе не означает, что все сферы жизни этносов заполнены религией. Общественное сознание любого этноса включает и соответствующий уровень знания (науки), культуры, искусства, права, морали, философии, религиозное присутствие в которых неабсолютно и опосредованно.
Судьбу этноса определяют многие факторы: биологический, географический (ландшафтный), климатический, биохимический, исторический, социально-экономический, религиозный, языковой, культурный и др. Причем в тот или иной исторический момент на общем фоне всех действующих факторов может выдвинуться один или несколько определяющих, способных качественно изменить дальнейший процесс жизнедеятельности этноса или обозначить его гибель.
Как пишет член-корреспондент РАН Р.Г. Кузе-ев, «этнос может меняться, сегментироваться, вовсе исчезнуть, перерасти в более обширный супе-рэтнос»16, этнический процесс будет функционировать, пока существует человечество. «Следовательно, этничность (понятие как совокупность
специфических культурно-языковых и этнопсихологических свойств человеческого сообщества) -более устойчивая категория, чем сложившийся,
17
но постоянно изменяющийся этнос» , т.е. этническая мозаика мира всегда будет сохраняться, так как «постоянным фактором является не этнос, а этнический процесс»18.
Вульгарное социологизирование в понимании сущности этнического, долгое время господствовавшее в нашем обществоведении, выражалось в недооценке или голом отрицании природно-био-логических факторов развития этноса. Между тем совершенно очевидно, что этносы, являясь частью природы, частью земной фауны, не могут не изменяться в зависимости от состояния ландшафта, т.е. того физического, природного пространства, в котором они чувствуют себя дома. Этнос - это не только социально-экономическая, но прежде всего природная, биологическая категория.
«Сама история, - писал К. Маркс, - является действительной частью истории природы (выделено нами. - Л.Б.), становления природы человека. Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука»19.
Большой вклад в осмысление именно этого аспекта этногенеза сделал известный историк и географ Л.Н. Гумилёв. «Этносы, - писал ученый, -всегда связаны с природным окружением благодаря активной хозяйственной деятельности. Последняя проявляется в двух направлениях: приспособление себя к ландшафту и ландшафта к себе»,
и далее: «Каждый человек одновременно - член
20
социума и член этноса...» .
Как пишет этнограф Л.М. Дробижева, до сих
пор вызывает интерес биосоциальная теория
Гумилёва об этносе как явлении географическом,
части биосферы Земли, о связи этноса с энергией
21
космического излучения .
Суперидеологизаторское мышление уводило ученых от очень важной стороны проблемы - развития этноса в условиях определенного ландшафта, который оказывал огромное влияние на этни-
16 Этнопанорама (Оренбург). 1999. № 2. С. 79.
18
Там же.
19 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 124.
20 Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 58, 19.
21 См.: Дробижева Л.М. Этничность в современной России: этнополитика и социальная практика // Этнопанорама. 2002. № 1. С. 2
ческое формирование и который сам подвергался специфическому влиянию этноса. Люди кормились за счет природы, развивали виды деятельности, обусловленные спецификой ландшафта, изменяли природу, изменяясь сами.
Многие ценные идеи Л.Н. Гумилёва не находили понимания и поддержки, дав простор вульгар-но-социологизаторскому толкованию этноса, что послужило в конечном счете, идейным оправданием пренебрежительного отношения к экологии и технократического беспредела.
Между тем на развитие национального самосознания и этнического бытия экологическая ситуация действует далеко не опосредованно: экологически преступная деятельность, к примеру, бывшего Министерства мелиорации СССР, привела не только к экологической катастрофе гибели Аральского моря, появлению солевых бурь и т.д., но и к этнической катастрофе каракалпакского народа, жившего в тесном биоландшафтном контакте с этим морем. Взрыв на Чернобыльской АЭС нанес огромный урон генофонду украинского, белорусского, русского народов.
Л.Н. Гумилёв отмечал, что все народы Земли «живут в ландшафтах за счет природы, но коль ландшафты разнообразны, то столь же разнообразны и народы, ибо как бы сильно они ни видоизменяли ландшафт, путем ли создания антропогенного ландшафта или путем реконструкции флоры и фауны, людям приходится кормиться тем, что может дать природа на той или иной территории, которую этнос либо заселяет, либо контролирует»22.
Столь же разнообразны и верования народов, изначально связанных с обожествлением, мистифицированием элементов родного ландшафта и собственной трудовой деятельности, обусловленной этим ландшафтом: горы, реки, ущелья, леса, охота, собирательство, приручение животных и другое обязательно присутствует в политеистических верованиях народов. Если в этом ландшафте отсутствовали горы, то и этнос, обживший его, не имел в верованиях «святую гору» или «дьявольское ущелье».
Но ландшафт мог измениться за короткий срок по разным причинам: изменения в климате, землетрясения, лесные пожары, неумелое вмешательство человека во флору и фауну и многое другое. Перед этносом вставала дилемма: либо выживание в изменившихся условиях, либо миграция. Приспосабливаясь к новым условиям жизни, на-
22 Гумилёв Л.Н. Указ. соч. С. 172.
род рождал новые верования, которые накладывались на старые, переплетались с ними самым причудливым образом: гора, возникшая на месте исчезнувшего озера, могла приобрести значимость более сильного объекта верования, который «наказал» людей «спрятав озеро», и потому люди в своих молитвах просили его вернуть им воду.
Даже мигрируя в другие условия, осваивая другие ландшафты, этнос уносил с собой, оберегал и старался приживить к новой действительности своих «родных» богов. Этим во многом объясняется такое обилие верований в мире, такая их непохожесть даже среди живущих по соседству этносов. Каждый из них прошел свой специфический путь в буквальном смысле, осваивая определенные ландшафты физически и духовно.
В то же время все народы, в каком бы уголке мира они ни жили, как бы сложно ни складывались их исторические судьбы, прошли принципиально одинаковые стадии (эпохи) своего развития: собирательство, охота, скотоводство, земледелие, ремесленничество, промышленные и научно-технические революции и, наконец, современная информационная революция, сблизившая интеллектуально и эмоционально все народы мира.
Сопряженно с этими вехами социального развития шли процессы этнического формирования (роды, племена, народы, нации), а также формирования культовых сообществ, религиозных систем.
Генезис этнического (национального) самосознания и религиозного сознания отражает всю сложность человеческого бытия. Из всех социальных связей этнические и религиозные всегда были и остаются самыми консервативными. Давно изжили себя, сошли на нет многообразные корпоративные объединения и свойственные им отношения, которые существовали в разные эпохи, например, в феодальную: сельские общины, городские коммуны, курии вассалов, союзы городов, социально-юридические сословия, монашеские и рыцарские ордены, ремесленные цехи и купеческие гильдии. Возникали новые социальные группы, классы, прослойки и соответственно новые отношения между людьми, их составлявшими. Но этнонациональные и религиозные отношения при всех изменениях сохранились в своем качестве как таковые.
Объясняя причины, обусловившие появление религии как «превратного мировоззрения», Ф. Энгельс писал: «Низкое экономическое развитие доисторического периода имело в качестве сво-
его дополнения, а порой даже в качестве условия и даже в качестве причины ложные представления о природе»23. В этом же ключе высказывался о причинах возникновения религии В.И. Ленин, указывая, что «...бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, в чертей, в чудеса и т.п.»24.
Безусловно, там, где личных усилий человека (физических, интеллектуальных), его способностей и стараний оказывалось недостаточно, религия выступала и выступает одной из форм борьбы за существование, дающей надежду на будущее, духовную стойкость и сплоченность единоверцев, соплеменников.
С ростом знания, опыта, навыков, снижается зависимость человека от сил природы, возрастает его локальная власть над ней, а также сознание социального оптимизма как относительной достаточности сил и возможностей человеческого общества для борьбы за лучшее существование. При этом по мере накопления знаний религиозные представления о познанном уступают место умозрению. Но ошибочно утверждать, религия как таковая сдает позиции: новые знания опровергают лишь те религиозные верования, предрассудки, которые обусловливались незнанием или , не полным знанием.
Новое знание открывает новые горизонты незнания, духовно компенсируемого обновленными верованиями, религиями. Иначе трудно было бы объяснить причины систематического (в каждом следующем поколении людей) воспроизводства религии в течение тысячелетий человеческой истории, накопившей огромные, многосторонние знания. Тем более трудно объяснить, что современное цивилизованное общество, решающее научные и практические задачи в космосе, создавшее всемирную информационную связь (спутники, Интернет и т.п.), открывшее генную инженерию и проводящее трансплантацию живых органов, не только сохранило монорелигии, но и порождает новые религии (например, бахаизм) или возвращается к политеизму самого примитивного толка, всякого рода мистицизму - колдовству, магии, гаданиям и проч.
Человеческий индивид мог развиваться только в коллективе, обществе, вне общества его сознание, интеллект нивелировались бы до животного уровня. Индивидом человека делает природа, личностью - общество, а уникальной индивидуальностью он становится благодаря культуре25, частью которой является религия. Люди объединялись не только по кровнородственному или этническому признаку, но и по духовному влечению, идейной и религиозной общности. Причем «поводом к возникновению организационного объединения последователей конкретного вероучения служит появляющаяся у них потребность в отправлении религиозного культа»26.
Коллективное отправление культовых действий выступало как вид социальной деятельности, реализующей потребности человеческой общины, -и не только связанные с необходимостью противостоять сверхъестественным силам и желанием воздействовать на них, но и потребности духовного общения, объединения.
Поначалу это были «культовые сообщества»27, которые зачастую представляли собой элементы «более сложной системы, объединяющей обычно значительное число религиозных общин, разделяющих общие верования и практикующих общие ритуалы. Такую систему принято называть религиозной (или конфессиональной) организаци-ей»28. Развитие этнонациональной и конфессиональной общностей шло сопряженно с социально-экономическим процессом. Это свидетельствует о внутренней взаимосвязи данных общностей, единстве во временном процессе и в конкретном пространстве, но это единство не есть тождество.
Изучая историю католицизма Ф. Энгельс, верно подметил, что в Средние века «в той же самой мере, в какой развивался феодализм, христианство принимало вид соответствующей ему религии с соответствующей феодальной иерархи-
29
ей» , однако нельзя провести прямую корреляцию между той или другой конфессией и способом производства, общественно-экономической формацией.
23 Энгельс Ф. Письмо к К. Шмидту от 27 октября 1890 года // Маркс К., Энгельс Ф. Письма. М., 1932. С. 285.
24 Ленин В.И. Социализм и религия // Ленин В.И. Собр. соч. Т. VIII. С. 419.
25 Габдулгафарова И.М. Антропологическое и этническое знание в ХХ веке // Этнопанорама. 2002. № 1. С. 69.
26 Мануйлова Д.Е. Религиозная община в условиях секуляризации // К обществу, свободному от религии. М., 1970. С. 189.
27 Москаленко А.Т., Чечулина А.А. Микросреда верующего и атеистическое воспитание. Новосибирск, 1979. С. 25.
28 Угринович Д.М. Психология религии. М., 1986. С. 237.
29 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 314.
Анализируя взаимоотношения между социальным строем, этносом и религией, Л.Я. Штернберг приводил интересные факты о богах первобытного общества, которые «сообразно своей антропоморфной природе... жили родами, племенами, и в каждой маленькой социальной группе имелись, как и у людей, выдающиеся индивиды, хозяева (выделено нами. - Л.Б.), которые играли господствующую роль среди своих божественных сородичей и такую же по отношению к покровительствуемым ими предс-
30
тавителям человеческого рода»30.
Русский этнограф Л.Я. Штернберг, вовсе не разделявший взгляды своих современников К. Маркса и Ф. Энгельса, их, как он говорил, «экономического материализма», тем не менее признавал зависимость религиозных форм и представлений от форм социального строя, но при этом никогда не доходил до утверждения об определяющей роли экономики в образовании этнорелигиозных форм.
Многие Л.Я. Штернберг годы посвятил изучению жизни малочисленных народов Сахалина и Приамурья - гиляков, орочей, гольдов и других, сохранивших почти в первозданном виде все атрибуты первобытно-общинного строя. «У орочей, как и у первобытных народов вообще, - писал ученый, - не Бог создал нас по образу и подобию своему, а наоборот, они создали богов по своему образу и подобию. Чего нет в их общественной жизни, именно верховной власти, того они не могли внести и в мир богов»31.
Утверждение о внеисторичности влияния религии на социальный организм носит статистический, а не динамический характер: человеческое сообщество всегда было и будет религиозным, но это не означает, что каждый член этого сообщества считает себя или является фактически приверженцем конкретной конфессии.
«Религия, - по словам К. Маркса, - есть самосознание и самочувствие человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя поте-рял»32. Современные марксисты толкуют обретение человеком самого себя как осознание им своего классового, политического, национального, культурного Я, что побуждает «преодолевать по-
рабощающие его рамки превратного осознания своего бытия и иллюзорного самочувствия»33. Другими словами, только осознав себя в одной из реальных (а не «иллюзорных») ипостасей - классовой, национальной, политической и т.п., - человек «вместе с тем» начинает преодолевать религиозный образ жизни, мысли и чувства. Однако опыт советской жизни доказал некорректность такой постановки вопроса: религиозность не находится в прямой зависимости ни от одного из вышеперечисленных факторов. Социологические исследования многократно подтверждали, что даже в периоды самого активного внедрения атеизма общество не становилось атеистическим, верующие были среди коммунистов всех национальностей и социальных групп.
Думается, что «обретение человеком самого себя» связано с постижением прежде всего внутренней нравственной гармонии, которая может быть достигнута в условиях гармонии межнациональных, межконфессиональных, межличностных, межгосударственных отношений, дающей человеку возможность самосовершенствования. По мере самосовершенствования человека «превратное сознание» одного типа уступает место другому, поначалу менее «превратному», но постепенно превращающемуся в свою противоположность.
Человек, обретший самого себя, живет в мире с собой (собственной совестью) и людьми (обществом). Нарушение этого мира ставит индивида в экстремальное положение - от активного борца до пассивной жертвы. Религия всегда будет влиять на эту диалектику человеческого бытия. Но онтологическая природа религиозности не означает, что все люди были, есть и будут приверженцами той или другой религии.
Атеизм зародился вместе с религией как протест человека против собственного страха, слабости, зависимости от природы и обстоятельств. Атеисты были и в древности, и в Средние века, когда убеждения такого рода вели смельчаков на костры, и в последующие эпохи, вплоть до современности.
Атеизм различного толка оказывал на судьбы этносов не меньшее влияние, чем столь же разноликий теизм. Мистический атеизм Средневековья
30 Штернберг Л.Я. Анимизм // Первобытная религия в свете этнографии: исследования, статьи, лекции / под ред. и с пре-дисл. Я.П. Алькора. Л., 1936. С. 235.
31 Штернберг ЛЯ. Религиозные воззрения орочей // Там же. С. 22.
32 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 414.
33 Минкявичюс Я.В. Указ. соч. С. 27.
был представлен гностицизмом, в основе которого лежали мистические учения о знании, достигаемом путем откровения и указывающем человеку путь к спасению. Путь этот гностики видели в аскетическом образе жизни и философском познании, поэтому создавали аскетические союзы, философские школы, религиозные общины, другими словами, религиозно-философские секты. Известны такие секты, как Василид, Саторнил (Сирия), Валентин (Египет), Мани (Персия) и др.
Эти секты строили свои учения на синтезе самых различных по сути и происхождению мифов и религиозных представлений. Например, учение Мани (манихейское) впитало в себя сложный синтез халдейско-вавилонских, персидских, христианских мифов и философских идей. Согласно учению Мани, проповедовавшему не только в Персии, но и в Центральной Азии, Индии, Китае, материя есть зло, а дух - добро и свет; царство тьмы противостоит царству света как равное.
Человек, мировая история - это арена борьбы света и тьмы, добра и зла, бога и дьявола, поэтому смысл последующей истории - в познании и освобождении полоненного тьмой света. Манихейство, распространившееся во многих частях света, везде встречало противодействие, подвергалось преследованиям, воспринималось как ересь, как попытка духовного раскола народа (этноса).
Атеизм как оппонент религии приобретал и другие формы, тесно сплетенные с политикой. Французская буржуазная революция устами Робеспьера выказала новое понимание атеизма, отвергавшего все существовавшие религии, в том числе христианство, в угоду новой «естественной» религии, основанной на вере в бога и бессмертии души, призванной освятить принятые в обществе моральные нормы.
С одной стороны, Робеспьер отвергал все религии, а с другой - был весьма враждебно настроен к материалистическому атеизму, утверждая, что последний подрывает общественную мораль. «Если бы бога не существовало, надо было бы изобрести его»34, - говорил Робеспьер, не скрывая политической цели такого изобретения как средства консолидации революционного народа вокруг якобинцев. Более того, Конвент официально ввел (7 мая 1794 г.) новый культ Верховного Существа как гражданской религии.
Мистический атеизм, ересь, сектантство не отменяли религии как таковой, не отказывались от ее главных атрибутов - бога, души, но способствовали формированию новой системы мировоззрения, стереотипа поведения консорции, выделившейся из этноса и создавшей внутри его «антиэтнос». Этот круг людей искусственно отделял себя от своей этнической массы, жил в собственном интеллектуальном и духовном мире как «антиэтнос» внутри этноса, в результате чего «...вырабатывался тип человека, которому отвратительны
35
все корни нации» - вера, национальная честь, гордость своей историей, привязанность к национальным обычаям и традициям. Отрезанность от духовной связи со своим народом такой консор-ции (секты, философские общества, масонские ложи, и др.), основанной на различного рода мистическом или материалистическом атеизме, порождало не столько антирелигиозность, сколько космополитизм, пренебрежение к собственно национальному и, напротив, к чрезмерному увлечению заимствованиями инонационального. Как известно, французы XVIII в. преклонялись перед английской цивилизацией, а русские в XIX в. подражали всему французскому.
Таким образом, внутри этноса взрастал антиэтнос - духовная и организационная антисистема, раскалывавшая народ изнутри, ослаблявшая его и обрекавшая на будущее поражение в борьбе за выживание. Такая борьба требовала духовной сце-ментированности, единой, общепринятой системы верований. Сектантство любого толка - еретического или атеистического - нарушало духовную сплоченность и тем самым предопределяло ослабление и даже гибель этноса.
Здесь кроется и другая закономерность: манкуртизм как пренебрежение собственным этносом и всем, что составляет его духовное богатство, породил наиболее циничные формы использования религии в грязных политических целях. Манкурт, «будучи отрезан от духовной связи со своим народом... смотрит на него как на материал, а на его обработку как на техническую проблему, - писал французский исследователь Кочин Августин. - Это выражено в символе масонского движения - в образе построения храма, где люди - камни, прикладываемые друг к другу по чертежам архитектора»36.
34 Цит. по: Олар А. Политическая история Французской революции. М., 1938. С. 575.
35 Цит. по: Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1989. С. 249.
36 Там же. С. 249-250.
В современной истории такими «архитекторами» выступили известные личности - фанатичные властолюбцы, которые, создавая «своих богов», «новую религию» и «новый порядок», навязывали их народам (этносам), ломая прежние, освоенные ими на протяжении веков верования, представления, традиции. Результатом такого насилия всегда были кровавые конфликты, духовное и физическое обнищание народов.
Особой бескомпромиссностью отличался атеизм большевистского толка, массовое следование которому уничтожило в России и других республиках бывшего СССР не только церкви, мечети, синагоги и дацаны, но целые пласты этнической цивилизации.
Однако религию уничтожить воинствующему коммунистическому атеизму не удалось. Даже большевистская элита понимала безнадежность сплошной атеизации. Поэтому Церковь существовала под контролем властей, продолжала свою ограниченную деятельность, а истинная, непоказная религиозность ушла «в подполье» породив огромное количество сект и молельных домов.
Коммунистический атеизм, объявляя борьбу с религией как «опиумом народа», не был способен опровергнуть и не опровергал главного - онтологической сущности религии. Его позиция была откровенно идеологической, политической, уводившей в сторону использования религии и ее институтов в тех или иных властных, политических целях. Последнее, безусловно, имело и имеет место не только в нашей стране, но это не меняет онтологической природы религии в человеческом обществе: религия, как и этническая принадлежность, органически присуща человеку как необходимое условие его выживания.
«Думается, что можно и должно говорить о потребности в религии, - писал советский религиовед Д.М. Угринович, - но задача состоит в том, чтобы правильно ее интерпретировать. Трактовка потребности в религии как биологической или индивидуально-психологической антропологизи-рует данную потребность и увековечивает рели-гию»37. И далее: «Она (религия. - Л.Б.) социальна по своему происхождению и сущности. Говоря конкретно, потребность в религии есть потреб-
ность определенных социальных систем в иллюзорном восполнении действительности, в основе которой - практическое бессилие людей, их неспособность подчинить своему контролю объективные условия своей жизни»38.
С одной стороны, автор противопоставляет религиозное и социальное, а с другой - объявляет религию исключительно социальной по происхождению и сущности, сводя ее роль к удовлетворению потребности «определенных социальных систем» использовать ее в корпоративно-политических целях. Иными словами, религия представляется как результат деятельности «определенных социальных систем», использующих ее в своих интересах.
Но если потребность человека в религии не является «потребностью его организма»39 и «человеческой природы или психики»40, то кому необходимо «иллюзорное восполнение действительности»? А если вышеназванные: практическое бессилие и неспособность людей влиять на условия своей жизни не имеют отношения к индивидуальному человеческому сознанию и психике, то напрашиваются вопросы: каким образом эти бессилие и неспособность отражаются на социальной жизни иначе, чем через отдельного человека; как отделить человека, человеческую сущность от потребности осмысливать и прочувствовать свое положение в природе и обществе? Разве только лишив его главной человеческой способности - способности мыслить в общности себе подобных.
А мыслить в условиях «практического бессилия» перед загадками и стихией природы человек не может иначе как домысливая непознанное, «иллюзорно восполняя действительность» до тех пор, пока незнание превращается в свою противоположность, открывая новые горизонты незнания. И так до бесконечности, ибо человеку не дано «подчинить своему контролю объективные условия своей жизни», и имению это обстоятельство увековечивает религию.
При всех немалых достижениях науки современный человек обладает весьма поверхностными знаниями о самом себе, намного меньшими, чем собственной истории. «Мы еще не создали, - писал выдающийся советский физик и математик
37 Угринович Д.М. Указ. соч. С. 61.
38 Там же. С. 62.
39 Там же. С. 61-62.
40
Там же.
Б. Раушенбах, - науку, в совокупности изучающую человека, его жизнь и связь с Природой»41. Достаточно сказать, что секрет происхождения сознания, мысли, мозговой организации и мыслительной деятельности до сих пор не раскрыт.
Сегодня ученые вплотную подошли к главным проблемам мозга. Абсолютная необходимость «изучения механизмов - то есть не только как построен, но и как устроен мозг»42, - так видит проблему академик Н.П. Бехтерева. Появление качественно новой исследовательской техники - по-зитронно-эмиссионного томографа - дало возможность современным ученым наблюдать биохимические процессы, происходящие во всем пространстве живого мозга. Не только контакт исследователя с живым мозгом, обеспеченный через вживленные электроды, но и биохимический анализ его деятельности, значительно расширяют возможности науки о мозге, приближая к разгадке «мыслительного кода», если таковой существует в природе.
Ответ на этот вопрос имеет принципиальное значение: выполняет ли мозг роль «территории» для каких-то других не подчиняющихся его внутренним закономерностям процессов, или он организовывает мыслительную деятельность, вступая в соприкосновение с реальным миром. В связи с этим интересны результаты многочисленных социологических исследований, проведенных по выявлению, например, степени религиозности среди различных профессиональных групп населения. Стереотипное мнение на этот счет известно: наибольшее число верующих среди низкоквалифицированных, малообразованных слоев населения.
Однако социологические исследования показывают, что прямой, абсолютной корреляции между уровнем образования, профессиональной квалификацией и религиозностью нет. Безусловно, люди малообразованные, занимающиеся неквалифицированными видами работ, наиболее подвержены религиозному влиянию. Но как объяснить, что примерно такой же высокий уровень религиозности (60-70%) выявляется у представителей научной интеллигенции, в том числе и даже в большей мере среди высококвалифицированных специалистов и ученых, работающих в сфере естественных наук?
В первом случае - страх незнания, неуверенность в себе, зыбкость своего социального положения, в другом - страх перед сложностью приотк-
рытой истины, перед неучтенной, неведомой случайностью, неуверенность в правильности научного направления, метода, потому что за ошибками специалиста, ученого могут стоять напрасные жертвы - материальные, духовные, людские. Этот страх - другого, высшего порядка, но и он подталкивает к религии, которая утешает, гармонизирует внутреннее психологическое и нравственное состояние человека, дает отдых душе и нравственное оправдание тем экспериментам, которые по обычным меркам выходят за рамки гуманности.
Вот что вспоминает всемирно известный русский ученый С.С. Брюханенко, ставивший опыты с изолированными частями организма, в частности, изолированной головой собаки, чтобы определить возможность сохранения мозгом своих функций в искусственных условиях. «Когда мы опубликовали первую работу по оживлению организма, мы стали получать много писем, - пишет ученый. - Германский писатель Г. Майер обратился ко мне с такими словами: «Доктор, я постараюсь, чтобы о Вашем злодеянии узнало все человечество. Вы сверхнатурально продляете жизнь. Вы переходите через границы, дозволенные человечеству»43.
Переходить «через границы, дозволенные человечеству», т.е. вмешиваться в боговы функции, - непростая задача даже для мужественного и целеустремленного естествоиспытателя. С одной стороны, как и во времена Д. Бруно, к этому морально не готово человечество, и ученые продолжают гибнуть от рук религиозных фанатов за свое «сверхнатуральное» действо. С другой стороны, запрет перехода «через границы» - это не что иное, как социальный, общечеловеческий религиозный страх перед неведомым, потому что «границы дозволенного», установленные людьми, совпадают с границами их знания. Добывая новые знания, человечество раздвигает границы, но не избавляется от страха перед новым горизонтом неведомого, которое жаждет познать. «Религия начинает с веры в то, что она хочет познать: это путь веры; наука принимает что-либо на веру, лишь подтвердив это путем ряда совпадающих фактов: это путь индукции; и та, и другая, как видите, разными путями приходят к тому же результату - к познанию»44, - писал П.Я. Чаадаев.
Научные обобщения, связанные с работой человеческого мозга и психики, космологические и
41 РаушенбахБ. Из книги «Праздные мысли» // Общая газета. 2002. 17-23 янв.
42 Бехтерева Н.П. Мозг умнее человека // Там же. 1997. № 4. С. 6.
43 Брюханенко С.С. Оживление после смерти - не фантазия // Эврика. 1994. № 14. С. 3.
44 Чаадаев ПЯ. Отрывки и афоризмы // Чаадаев ПЯ. Соч. М., 1989. С. 167.
уфологические изыскания, развитие кибернетики и многих других знаний способны принципиально переосмыслить, изменить представления, в том числе религиозные об окружающем нас мире, породить «осовремененные» наукой иллюзии о душе, потустороннем мире, сотворении вселенной и т.п. Более того, на основе новой цивилизации и культуры, тенденции к созданию которой уже проявляют себя в росте авторитета всемирных организаций и общечеловеческой морали, будут появляться новые религии, учитывающие новое состояние человеческого общества. На смену поликонфессиональным и даже монорелигиям могут прийти другие религии, в которых идея объединения стран и народов вырастет до идеи объединения человечества под Единым Богом. Бахаизм - одна из «первых ласточек» в этом процессе духовного единения мира. «Сегодня все основные религии мира - католицизм, православие, иудаизм, ислам - раздираются между двумя противоположными взглядами, - считает профессор А. Рикарди. - Первый - универсалистского характера. Второй - националистского. Мы, конечно же, сторонники первого: любая религия должна нести веру во что-то общее, в то, что дорого всем людям на земле»*.
Религия - религиозное сознание, религиозные отношения, религиозные культы и религиозные институты (организации) - постоянно изменяется во всех своих проявлениях и на каждом историческом этапе: появляются новые верования, отмирают или поглощаются другими верованиями устаревшие; каждое новое поколение верующих заново прочитывает и по-новому толкует древние и, кажется, застывшие в своей неизменности религиозные источники - Библию, Коран и др.
Религия как форма общественного сознания и соответствующего стиля бытия не может не быть диалектичной - изменяющейся, многообразной. Но, в отличие от науки, религия консервативна, и ее постулаты не требуют доказательств. На каждом временном этапе религия проявляет тенденцию к закреплению своего состояния именно на уровне конкретного момента. Стимулом движения (изменения, развития) религиозного сознания всегда выступают наука и социальная практика, точнее, наука, идущая в авангарде социального сознания и бытия.
Наука и религия - две различные области духовной жизни. Наука ориентируется на то, что постижимо с помощью человеческого разума и опыта. Религия апеллирует к тому, что превосходит разум и не может быть проверено опытом. Это разные способы человеческой деятельности, хотя они и соприкасаются во многих точках. «Это соприкосновение, -пишет член-корреспондент РАН П. Гайденко, -происходит там, где наука подходит к границам, которые при сегодняшних знаниях вряд ли можно преодолеть, и ставит вопросы о возникновении мира и человека. Эти самые «главные», фундаментальные вопросы, труднее всего поддаются осмыслению. Оказавшись перед недоступным барьером, многие ученые и обращаются к религии... В Бога верили такие великие ученые, как Декарт (он считал Всевышнего великим механиком), Ньютон (гордился своими богословскими работами больше, чем физическими), Эйлер, Кювье, Дарвин, Павлов.»45. Этот список можно продолжить: Планк, основатель генетики Ф. Коллинз и др.
Видные ученые вынуждены были - под давлением новых фактов или, не видя иного пути - обратиться к помощи религии. Удар по дарвинизму -теории естественного отбора - был нанесен кибернетикой с ее ключевым понятием «информация». По мнению исследователей, наука сохранит место в цивилизации как творческая сила природы, осознавшей самое себя, а религия будет существовать параллельно, как нравственное утешение, уходящее в глубины подсознания, и противовес извечному злу в человеке. Наука должна открыто признать то, что она давно приняла фактически: наличие в природе идеальной реальности, несводимой к реальности материальной Многие ученые отмечают: по мере того, как наука познает мир, уверенность в существовании Высшего Разума начала только возрастать.
Научный прогресс стимулирует модернизацию религии, которая вынуждена приспосабливаться к новому уровню научного мышления, вникать в сущность новых научных открытий, представлять новые толкования религиозных источников (положений Библии, Корана и др.), основанные на современных представлениях об окружающем мире и, что очень важно, отказываться от элементов реакционности и мракобесия, сохранившихся от прошлых времен.
* Андре Рикарди - основатель и лидер общины святой Эгидия в Риме, призывающий и работающий во имя всемирного гуманизма. См.: Новая газета. 1997. 12 мая. С. 8.
45 См.: Гайденко П. Наука и религия должны избегать друг друга // Известия. 2002. 25 янв.
В связи с этим следует обратить внимание на два момента: во-первых, на специфику взаимоотношений между наукой и модернизирующейся религией; во-вторых, на соотношение науки, религиозного фундаментализма и этноса (нации).
Модернизация религии представляет собой противоречивый процесс, возможный исключительно в условиях, обеспечивающих освоение научного знания через религиозное мировоззрение. Этим занимаются теологи всех мировых религий, многочисленные духовные учебные заведения, центры, а также светские исследователи (философы, историки, этнографы, антропологи и др.) из числа верующих и готовых служить религии своим научным трудом.
В свою очередь наука, в особенности те ее сферы, что связаны с человеческой психикой, сознанием, биоэнергетикой, кибернетикой, космологией, тоже испытывает притяжение модернизированной религии, потому что, сталкиваясь с тупиковыми ситуациями в своих чрезвычайно сложных исследованиях, будучи не в силах объять эту сложность, ученые позволяют себе склоняться к простоте готовых религиозных формул. Академик Б. Раушенбах писал: «К концу ХХ века стала очевидной несостоятельность "самонадеянного" материализма. Не странно ли, что к этой мысли первыми пришли представители точного знания? Пытаясь аналитическими методами познать Вселенную, некоторые физики почувствовали невозможность объяснения ее только с точки зрения материализма». По мнению ученого, «материализм, который учит, что материя первична, а все остальное вторично - чепуха... Восприятие мира не может быть лишь научным, оно может быть целостным»46.
В 1964 г. Ч. Таунс совместно с советскими учеными А. Прохоровым и Н. Басовым были удостоены Нобелевской премии за работы в области квантовой электроники и изобретение лазера. В 1966 г. Та-унс, получивший воспитание в семье прогрессивных баптистов, опубликовал статью «Конвергенция науки и религии», вызвавшую широкую дискуссию. В ней была предпринята попытка сделать науку и религию ближе друг другу. По мысли Ч. Таунса, несмотря на кажущиеся расхождения, наука и религия имеют много общего. «Многие люди не понимают, что наука во многом основана на предположе-
нии и вере, - утверждает ученый, отмечая, что «ничего нельзя доказать абсолютно»47.
Сегодня идет процесс пересмотра традиционных представлений о взаимоотношениях науки и религии. Научно-технический прогресс не приводит, как предполагалось, к автоматическому отмиранию религии, напротив, он при определенных социальных предпосылках может породить новые ее формы, возрождать в новом обличье старые.
Однако процесс модернизации даже в рамках одной религии в разных странах происходит по-разному: более активно там, где светский элемент общественной жизни достаточно развит и противостоит религиозному сознанию открыто и смело; менее активно там, где религиозное сознание является господствующим, а светский элемент очень слаб. В последнем случае любая попытка модернизации религии, т.е. ее адаптирование к современным верующим более цивилизованных стран, единоверцы воспринимают как попытку размывания их веры под чужим влиянием, как предательство родной веры и нации. Отсюда движение за возвращение к ее истокам - формам культа, доктринам и институтам, которые уводят в прошлое, несовместимы с современной цивилизацией, воспринимаются народами как ретроградство. Такое движение известно как радикальный христианский и исламский фундаментализм.
Таким образом, религиозный фундаментализм и религиозный модернизм характеризуют состояние этноса с точки зрения этногенеза (этапа его внутреннего развития) и с точки зрения уровня социально-экономического, политического, культурного, цивилизационного развития. Сформировавшийся этнос, достигший высокого уровня цивилизованности и культуры, проявляет терпимость и даже интерес к процессу модернизации «традиционных» религий, появлению новых религий, соответствующих современному мировоззрению.
Другое дело, когда этнос переживает стадию пробуждения этнонационального самосознания или возрождения сознания былого величия этноса, составлявшего в прошлом ядро национальной империи, но изжившего себя как этнос-метрополия. В любом случае социальная роль религиозного фундаментализма - сплотить этнос для борьбы за «место под солнцем» в современной реальности: либо за создание собственного нацио-
46 См.: Раушенбах Б. Указ. соч. // Общая газета. 2002. 17-23 янв.
47 URL: http://www.blagovest-media.ru/
нального государства, либо за воссоздание былого великого государства с главенствующей ролью в нем своего этноса.
Отставание от более цивилизованных единоверцев и невозможность за короткий срок наверстать упущенное диктует весьма простое решение: объединение на идейной основе фундаментальных религиозных постулатов, духовно ограждающей этнос от иноэтнического влияния; организационное сплочение единомышленников-единоверцев для активного и всемерного (в том числе насильственного) расширения своего влияния. При этом агрессивность религиозных фундаменталистов тем сильнее, чем менее эффективными оказываются их усилия.
Все это объясняет тот факт, что исламский фундаментализм наиболее ярко проявился в арабских странах, а христианский фундаментализм - в Северной Ирландии, Англии и начинает себя проявлять в реформируемой России. Выразителями радикального религиозного фундаментализма выступают обычно националистически мыслящие политики, теологи, патриотически настроенная молодежь, которая использует для скорейшего увеличения числа своих сторонников все методы, вплоть до религиозно-политического террора.
Однако не следует забывать, что религиозно-политические выступления радикальных фундаменталистов, даже в форме религиозно-фанатического террора, таят в себе не столько религиозно-этни-
ческие, сколько этнополитические причины, связанные с ущемлением прав и свобод определенного этноса, неравноправным положением его среди других народов, болезненной утратой былого главенствующего положения в развалившейся империи.
Как любой живой организм, этнос проходит несколько стадий изменения - от зарождения, формирования до спада и даже исчезновения с этнической карты Земли. Л.Н. Гумилёв рассматривал несколько фаз движения этноса, с которыми связаны и соответствующие изменения «пассионар-ности» этносов: акматическая, инерционная, надлома, мемориальная, обскурации, подъема48.
Он определял носителей пассионарности как особый тип людей, составляющих «энергию живого вещества», которая выдвигает их в лидеры, позволяет переступать через чувство страха, инстинкт самосохранения, внушает готовность к самопожертвованию «часто ради иллюзорной цели»49.
Подводя итог, следует сказать: какие бы диалектические процессы - модернистского или фундаменталистского толка - ни происходили в религии различных этносов под влиянием природных и социальных факторов, они не отменяют онтологическую природу религиозного и этнического феноменов как таковых. Нельзя отождествлять онтологическую природу религии и этноса с диалектикой собственно религии (т.е. каждой конкретной конфессии) и живого этноса в его многообразии, как нельзя отождествлять гносеологию и диалектику природы.
© Баширов Л.А., 2011
48 Гумилёв Л.Н. Указ. соч. С. 499.
49 Там же. С. 498.
