CC BY
20
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 73. С. 91-107.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 73. pp. 91-107.
Научная статья УДК 316.752.4 doi: 10.17223/1998863Х/73/9
ОНЛАЙН-СООБЩЕСТВА С РИТОРИКОЙ ПОЛИТИЗИРОВАННОЙ ВРАЖДЫ В СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ
Владимир Иванович Красиков
Всероссийский государственный университет юстиции (РПА Минюста России), Москва,
Россия, [email protected]
Аннотации. В статье дается исследовательский обзор отечественной и зарубежной литературы, посвященной анализу онлайн-сообществ с риторикой политизированной вражды в социальных сетях. В первой части статьи выявляются факторы, приведшие к появлению социальных сетей и новых форм онлайн-объединений в них. Во второй части описаны основные типы онлайн-групп с риторикой вражды, представленные в анализе российских и западных исследователей.
Ключевые слова: социальные сети, онлайн-сообщества с риторикой политизированной вражды
Благодарности: исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-28-00080, https://rscf.ru/project/23-28-00080/
Для цитирования: Красиков В.И. Онлайн-сообщества с риторикой политизированной вражды в социальных сетях // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 73. С. 91-107. doi: 10.17223/1998863Х/73/9
Original article
ONLINE COMMUNITIES WITH THE RHETORIC OF POLITICIZED HOSTILITY ON SOCIAL MEDIA
Vladimir I. Krasikov
All-Russian State University of Justice, Moscow, Russian Federation, [email protected]
Abstract. The article reviews Russian and foreign literature on online communities with the rhetoric of politicized hostility on social networks. In the first part of the article, the author identifies the factors that led to the formation of social networks and new forms of online associations in them. This is a consequence of shifts in the organization of implementation and support of web resources. The author highlights the fact that social networks are built on other forms of content creation and management where simple members can interact, communicate and share their narratives together. This means that ordinary users in social networks are moving from the roles of consumers and passive observers to the roles of content creators. Users participate, interact and co-create their communities and their online lives within them. This had far-reaching consequences for the processes of self-organization of online communities in social networks, creating the basis for their autonomy, self-sufficiency and radicalization. In the second part, the author described the main types of online groups with hostile rhetoric presented in the analysis of Russian and Western researchers. To do this, he used an appropriate search and analysis methodology. First, he performed an Internet search through the databases of articles of some scientific journals of publishers, namely: Springer (https://link.springer.com/), Taylor & Francis (https://www.tandfonline.com/), Routledge (routledge.com), Sage (https://journals.sagepub.com/), Wiley (https://onlinelibrary.wiley.com/), Nature (https://www.nature.com/), and CyberLeninka (https://cyberleninka.ru/article). He
© В.И. Красиков, 2023
searched a specially selected thesaurus among articles from the last decade and selected several dozen relevant articles, mainly of the recent years of publication, which then grouped under the appropriate general headings. According to their content, the author conducted a discourse analysis, namely: the frequency of falling of certain types of politicized online groups into the focus of research interest; new latest trends and options in the development of the traditional political spectrum (right, left, religious radicals, etc.); the specifics of the use of social networks and their impact on changes in online communities themselves. Keywords: social networks, online communities with rhetoric of politicized hostility
Acknowledgments: The study is supported by Russian Science Foundation. Project No. 23-28-00080, https://rscf.ru/project/23-28-00080/
For citation: Krasikov, V.I. (2023) Online communities with the rhetoric of politicized hostility on social media. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 73. pp. 91-107. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/73/9
Введение
Интернет создал виртуальный ландшафт с собственными анклавами и местами скопления людей, которые могут участвовать в формировании он-лайн-сообществ. От ранних научных обменов до цифровых игровых платформ и социальных сетей (далее - соцсети) участники онлайн-сообществ вырабатывают нормы надлежащего поведения и практики, которые соответствуют онлайн-платформе, на которой проводится обсуждение, а также формальным и неформальным нормам сообщества.
Все бы было ничего: новые технологии - новые реальности - новые формы общности людей; прогресс неумолим, и его не остановить. Однако как социум не представим без разнообразия входящих в него субкультур со своими иными, нежели доминирующие, нормами - с разными степенями асоциальности или даже девиантности, так и социум сетевой начал интенсивно формировать виртуальные аналоги. Причем степень интенсивности формирования и степень влияния на социоматериальный мир оказались шокирующе внезапными (например, роль соцсетей в «цветных» революциях и прокси-войнах). В итоге появился новый объект для междисциплинарного анализа, обозначение которого и вынесено в заголовок данной статьи.
Эта работа, предлагаемая вниманию коллег и заинтересованных читателей, ставит своей задачей ответить на ряд вопросов, способных обеспечить концептуальное прояснение: обстоятельств возникновения подобных онлайн-сообществ, каузальных контекстов их разнообразия, специфики их «мировоззренческой начинки». Речь идет о следующих вопросах.
Какие особенности организации соцсетей ответственны за формирование новых, онлайн-форм, радикализма?
Какие основные типы онлайн-сообществ с риторикой политизированной вражды выявляются в современной научной литературе: отечественной и зарубежной?
Влияние специфики организации соцсетей на рост радикализма в них
Что понимается под соцсетями в киберпространстве? Специалисты определяют их в виде интерактивных веб-сайтов с множеством пользователей, которые же и наполняют их своим контентом. Они являются сегодня
одними из важнейших средств коммуникации, опосредованной через компьютеры и мировую сеть. Это интернет-сервисы, дающие пользователям возможности публикации персональных и прочих данных на своих страницах, упрощающие общение и обмен информацией [1. С. 4].
Соцсети взяли мощный старт в первом десятилетии XXI в., когда триумфально, друг за другом, прошествовали LinkedIn (декабрь 2002); Myspace (август 2003), Facebook (февраль 2004), YouTube (февраль 2005), Twitter (март 2006), Одноклассники (март 2006), ВКонтакте (октябрь 2006), WeChat (январь 2011) и др. Они, собственно, и дали более самодостаточную и насыщенную жизнь сетевым сообществам, которые ранее обозначились так сказать, просто в интернете.
Далее произошло изменение подхода к организации, реализации и поддержке Web-ресурсов: прежняя система Web 1.0, ориентированная на профессиональное создание контента, была во многом дополнена Web 2.0, которая стала активно насыщаться контентом пользователей и в этом плане стала информационно более разносторонней и сопряженной с интенсификацией коммуникации пользователей. Это и приводит к формированию множества отчетливых сетевых идентичностей - и в «большом» интернете, и особенно в соцсетях [2. С. 96].
Итак, соцсети построены на иных формах управления контентом, когда простые их участники могут взаимодействовать, общаться и совместно делиться своими нарративами. В этом смысле рост использования соцсетей знаменует переход от потребителей и пассивных наблюдателей к создателям контента: пользователи участвуют, взаимодействуют и совместно создают сообщества и свою онлайн-жизнь в них [3].
Эти обстоятельства, казалось бы, поддерживали романтическую иллюзию 1990-х гг. прошлого века, время младости интернета, когда думали, что благодаря своей исходной архитектуре Всемирная сеть - место обретения людьми долгожданной свободы, духовной по крайней мере. Ведь сами пользователи синхронизируют усилия в создании своего творческого контента, соответствующего именно их ожиданиям. Вот как раз это-то и оказалось мышеловкой с бесплатным сыром. Равно как подвела и интернет-архитектура.
Устойчивость иерархических отношений власти в цифровой коммуникативной среде (Web 1.0) никуда не делась. Архитектура киберпространства на глобальном уровне по-прежнему базируется на своих относительно немногочисленных центральных узлах, которые производят новый контент, контролируют информационные потоки, определяют мировоззренческую, политическую и новостную повестку. Это новостные агентства, наиболее влиятельные блогеры и некоторые сообщества соцсетей. Число же периферийных узлов всегда заведомо больше, хотя и состоят они также из агентств, блогеров и сообществ, правда, рангом поменьше: и по статусу в Сети, и по влиятельности в ней. Имманентно цифровое неравенство в том, что периферия вынуждена лишь пользоваться в большинстве случаев контентом, созданным на уровне центральных узлов интернет-коммуникации.
Однако изменения, привнесенные Web 2.0, «добавившие свободы» на периферийном уровне, имели далеко идущие последствия для процессов са-
моорганизации онлайн-сообществ в соцсетях, создав основания для их автономии, самодостаточности и ... радикализации.
Действительно, с одной стороны, возникает невиданная диверсификация киберпространства - в основном, так сказать, на местном уровне. Совместный дизайн, простота использования и (относительно) низкая стоимость новых цифровых технологий (смартфонов, соцсетей) привели к важному сдвигу, когда гораздо большее число участников вносит свой вклад в коммуникацию, тем самым делая свои взгляды или свое понимание самих себя потенциально видимыми гораздо большему кругу других. Этот сдвиг также привел к стиранию границы между производителями медиа и его потребителями, превратив всех нас в «просьюмеров» или «продюсеров» [4].
Но это же разнообразие идет рука об руку с большей фрагментацией, сегрегацией и поляризацией в соцсетях - как следствием сдвигов в организации, реализации и поддержке Web-ресурсов.
Хорошо известно, что люди склонны выбирать информацию, которая соответствует их собственным убеждениям, и образуют группы единомышленников. Они также склонны оценивать аргументы, подтверждающие их мнение, как более сильные и убедительные. Соцсети, по-видимому, усиливают эту предвзятость подтверждения и отбора, что приводит к образованию так называемых «эхо-камер» (мнения подкрепляются как подтверждением, так и противоречием). Эти «камеры» или «пузыри» были усилены, вероятно, политико-экономическими решениями, такими как изменения в алгоритме Facebook, делающими акцент на публикации «друзей», а не публикации издателей и информационных агентств [5].
До бума в соцсетях традиционные СМИ, выступавшие в качестве централизованных посредников, уравновешивали эту тенденцию к избирательному воздействию. Какого бы личного мнения ни придерживались люди, они смотрели примерно одни и те же телешоу, читали один и тот же набор газет. Показательно, что фактор, который часто упоминается как центральный в развитии репертуара крайних религиозных или же политических сект, - это их попытки ограничить доступ своих членов к средствам массовой информации, а тут сама эволюция компьютерных коммуникаций осуществила подобный же «эксперимент» [6].
Внутри новых онлайн-сообществ идут, однако, все те же закономерные процессы социоформирования, как и в самой «внешней» социальной действительности (офлайн): создание коллективной идентичности, поддержание границ и установление иерархий. Правда, со своей онлайн-спецификой.
Поддержание границ, как правило, является основным компонентом он-лайн-сообществ, которые создаются пользователями, взаимодействующими в рамках неявных или явных иерархий, согласно формальным и неформальным правилам поведения. Цифровые платформы многих онлайн-сообществ обеспечивают структуру с помощью постоянных или полупостоянных профилей пользователей, систем рейтинга, связанных с отдельными учетными записями пользователей, инструментов модерации, которые позволяют вмешиваться, когда действия пользователей нарушают онлайн-нормы.
Социальные иерархии могут включать формальные должности, такие как модераторы, которые могут подвергать цензуре сообщения и блокировать пользователей за оскорбительные материалы, или же неформальные должно-
сти, такие как статусы давнего члена сообщества, лидера мнений, которым другие подчиняются во время разногласий. Поддержание границ также происходит в интерактивном режиме посредством обсуждения и аргументации с целью риторического построения и упрочения символических границ сообществ.
Технологии соцсетей несколько видоизменили и процессы создания, сохранения и развития коллективной идентичности, устанавливающей когнитивную, моральную и эмоциональную связь индивида с сообществом. Вебсайт служит здесь онлайн-центром активности, способствуя идентификации движения и солидарности среди его пользователей [7, 8].
Основные типы онлайн-сообществ с риторикой политизированной вражды в соцсетях, выявляемые в современной научной литературе
Предварительно уведомим читателя о смысле некоторых используемых терминов. Мы говорим о «политизированной», а не «политической» вражде, акцентируя то важное обстоятельство, что речь идет не о традиционных агентах политического процесса (партии, лидеры и пр.), где целью и его форматом является политическая власть. Исследуемые онлайн-сообщества не имеют целей прямой политической борьбы и желаний стать участниками непосредственной политической жизни. Но они если не субъективно, то объективно причастны к политике потому, что имеют явную ориентацию на социальное сопротивление как активное противостояние доминирующим в обществе взглядам, ценностям и порядкам. Потому мы и говорим о «политизированном» характере их враждебной по отношению к каким-либо группам риторике.
Наше исследование, представленное здесь, было ограничено задачей краткого обзора основных тенденций современной научной литературы, отечественной и зарубежной, в анализе радикальных онлайн-сообществ с риторикой политизированной вражды в социальных сетях. Подобная задача и определила соответствующую методологию поиска и анализа.
Сначала мы осуществили интернет-поиск по базам статей в линейках научных журналов издательств: Springer (https://link.springer.com/), Taylor & Francis (https://www.tandfonline.com/), Routledge (routledge.com), Sage (https://jour-nals.sagepub.com/), Wiley (https://onlinelibrary.wiley.com/), Nature (https://www. nature.com/), а также в КиберЛенинке (https://cyberleninka.ru/article). Поиск шел по специально подобранному тезаурусу среди статей предшествующего десятилетия. Было отобрано нескольких десятков релевантных статей, в основном последних лет издания, которые были сгруппированы по соответствующим общим рубрикам. По их содержанию был проведен дискурс-анализ на предмет: частотности попадания тех или иных типов политизированных онлайн-групп в фокус исследовательского интереса, новых последних тенденций и вариантов в развитии традиционного политического спектра (правые, левые, религиозные радикалы и пр.), специфики использования социальных сетей и их влияния на изменения самих онлайн-сообществ. Итоги этого всего мы представляем далее.
Пальму первенства во внимании и количестве литературы, посвященной им - и у нас, и за рубежом, безусловно, держат радикальные онлайн-сооб-щества правого политического спектра.
Действовать в качестве правого революционера в условиях западной демократии - непростая задача. Государственные репрессии высоки. Внешняя и финансовая поддержка низкая. А ваши идеи публично заклеймены. Что же делать? Как ответ на это в радикальном правом движении на Западе в 2000-х и начале 2010-х гг. произошел стратегический сдвиг - от стратегии насилия к попыткам изменить образ мышления людей. Согласно новым правым мысли-телям1, современные процессы радикальной индивидуализации и, одновременно, омассовления, десакрализации и глобализации, подпитываемые господствующей леворадикальной идеологией, приводят к размыванию коллективной идентичности, порождают настроения пустоты, аномии и нигилизма. Новые правые намерены повернуть вспять эти процессы, предложить радикальное обновление народов. Это было названо «метаполитикой», и ее суть в том, что политические идеи должны сначала быть закреплены в культурной, интеллектуальной и общественной сферах, прежде чем реальные революционные изменения смогут материализоваться [10].
Соответственно, за последние годы произошел сдвиг субкультурного
стиля от изначально брутальной и жестокой субкультуры скинхедов к новому
2
стилистическому выражению, часто называемому «идентаризмом» , нацеленному на то, чтобы его считали более цивилизованным и утонченным, но достаточно радикальным, чтобы привлекать молодых [11]. Проще говоря, метаполитические активисты заменили бомбы книгами и интернетом.
Идентаристы, еще в ходу такие словосочетания, как «альт-райт», «альт-лайт», широко используют и соцсети. Если ранее распространение революционной пропаганды и вербовка в интернете были жестко ограничены национальными надзорными органами, то сегодня ограничения в значительной степени сняты - особенностями функционирования соцсетей. И для движений, которые являются маргинальными по определению и чьи потенциальные последователи широко распространены в разных регионах, такие новые возможности - на вес золота [12].
Западные исследователи занимаются и анализом более широкой медиа-экологии, в рамках которой генерируются и передаются крайне правые идеи, включая роль цифровых технологий и средств массовой информации, таких как онлайн-форумы [13, 14] и платформы соцсетей [15, 16]. Изучаются особенности групповой валидации и маркеры групповой идентичности правых онлайн-групп [17], идеологическое обучение в радикальных онлайн-сообществах, наличие организованной педагогики [18].
Исследования правых онлайн-групп в отечественной литературе - еще довольно новая тема в отличие от крайне представительной традиции анализа мировоззрения и политической практики российских правых в социальных реалиях (офлайн). Однако еще в 2008 г. А.Г. Кузьмин констатировал, что правый интернет в России - это уже устоявшаяся реальность, хотя и виртуальная. Причем количество правых сайтов было в 2 раза больше, чем всех других всевозможных политических спектров [19. С. 81]. И реальной практи-
1 Ален де Бенуа, Гийом Фэй, Джаред Тейлор, Александр Дугин, Грег Джонсон, Ричард Спенсер, Дэниел Фриберг и др. [9].
2 Как следует из этимологии термина, в основе полагается этническая идентичность, рассматриваемая в свете традиционных европейских ценностей, таких как традиции, религия и семья. Предполагается иммунизация от радикально-левых либеральных идей и цивилизационно-культурных инвазий мигрантов.
ки их исследования почти не было. Подобная ситуация сохранялась долгое время, хотя можно было встретить довольно частые упоминания в названиях статей по анализу радикальных групп таких слов, как «интернет», «социальные медиа», «киберпространство» и т.п. Однако в большинстве своем там ограничивались разбором идеологем правых и общими констатациями их распространенности также и в Рунете, без конкретного анализа онлайн-сообществ.
Однако в последние годы ситуация меняется в позитивную сторону. Так, томскими исследователями разрабатываются технологии качественных социологических методов и технологий автоматического анализа текстов российских онлайн-радикалов, в том числе и правоэкстремистских онлайн-групп [20, 21]. В 2016 г. было проведено масштабное исследование этих групп в социальной сети «ВКонтакте» и выявлена структура констелляции их 3 278 онлайн-групп (на то время их стержнем было онлайн-объединение «Русский национализм»), прослежена их последующая история, связанная с масштабной политикой блокировок их со стороны российского государства и перетеканием их участников на схожие сайты, но с более нейтральным контентом исторического, культурного, воинского и т.п. содержания [22, 23]. Есть и другие исследования, но более общего характера [24].
Социологическое преимущество конкретности анализа соцсетей (прежде всего, «ВКонтакте», но есть и исследования по «YouTube» и др.) оборачивается малым вниманием к необходимым содержательным классификациям. Так, недавнее исследование говорит, что в современном правом онлайн-движении можно условно выделить «западническое», идентифицирующее себя с интернациональным нацизмом, и, так сказать, «почвенническое», более акцентирующее идею русской этнической самобытности [25. С. 152]. Есть уже работы, анализирующие онлайн-опыты молодых правых радикалов (идентаристов) в США и Великобритании [26, 27], но не отечественные опыты. Между тем в 2017 г. уже появилось и крепнет движение «Идентаристы России» [28]. Развить эту тему призваны последующие исследования.
Объектами политизированной риторики отечественных правых групп выступают как «враги» внутренние: кавказцы, мигранты, «пятая колонна»; так и «враги» внешние: «гейропейцы», «пендосы», международная власть евреев и леволиберальная идеология.
Второе место по вниманию со стороны ученых занимают радикальные онлайн-сообщества религиозной направленности.
Количество западных исследований религиозного экстремизма лавинообразно выросло [29] как с момента знаменитого теракта в США, так еще в большей степени с появлением в 2013 г. так называемого «Исламского государства» (Исламское государство Ирака и Сирии [ИГИЛ])1, которое заработало свою международную репутацию не в последнюю очередь благодаря искусному использованию различных медиа и соцсетей для пропаганды насильственного джихада. Приложения для обмена сообщениями, такие как Telegram или WhatsApp, и соцсети, включая Facebook, YouTube, Ask.FM и JustPaste.It, использовались для пропаганды, видео и обмена фотографиями, результатом чего стало широкое проникновение джихадистов в соцсети [30].
1 Запрещены в РФ.
10 лет назад Twitter была самой популярной из соцсетей ИГИЛ, благодаря чему джихадистский экстремизм в то время достиг своего пика [31].
Подобный же бум можно было наблюдать и в отечественных разработках, тема была действительно горячей. И здесь до сих пор мы можем найти незатухающий контур исследований, направленный в том числе и на анализ онлайн-активности джихадистов [32]. В отношении именно последней отмечаются новомодные веяния, проникающие в Россию, как и в случае с идента-ристами, из западных онлайн-пространств. Это так называемая субкультура «jihadi cool» или, как ее иногда называют, «исламизм постиндустриальной эпохи». Аскетичный стиль истовой веры немногих со строгим следованием исламским канонам сменяется массовой модой на джихадистскую атрибутику в одежде и поведении, не требующей скрупулезного выполнения обрядов [33. С. 679-680].
Большинство имеющихся на территории России нетрадиционных религиозных объединений (псевдохристианских, нью-эйдж-религий, сект восточного происхождения и т.п.) подчеркнуто стремятся избегать политических кейсов в своей деятельности, в том числе, особо, в онлайн-пространстве. Однако есть и исключения, о чем свидетельствуют работы отечественных исследователей. Некоторые религиозные онлайн-объединения явственно апеллируют к необходимости радикального насильственного изменения социума в соответствии со своим дуалистичным и ненавистническим пониманием российских порядков [34]. Это воинственный антисемитизм некоторых псевдоправославных онлайн-сообществ (к примеру, группа схиигумена Сергия Романова [35]) и радикально-антихристианский неонацистский дискурс некоторых неоязыческих онлайн-сообществ [36, 37].
Политизированная риторика джихадистских групп направлена против многочисленных врагов ислама («крестоносцев», светских мусульманских режимов) и любых вредных нововведений. Антисемитизм реализуется в живописаниях вездесущего врага: «Хабад Любавич», управляющей Россией и остальным миром; «цифровых кознях» мирового заговора Сиона. Неоязычники видят своих ненавистников в авраамических религиях и неарийских этнических и культурных конкурентах славянской цивилизации.
На порядки менее внушителен сектор исследований онлайн-представ-ленности групп радикально левацкой направленности. Может, это объяснимо отчасти известной идеологической близостью и имплицитными симпатиями леволиберальных интеллектуалов - и у нас, и за рубежом - к антифашистским убеждениям, пусть, временами, и с насильственным перехлестом.
Также причиной малого количества исследований левых радикалов является и их явный упадок в Европе после 1989 г. Он проявляется как в маргинализации, так и в раздробленности радикального левого движения. Начались и «мутации», а по сути размывание идентичности новых радикальных левых, проявляющееся в социал-популизме, союзах с антиглобализмом, экодвиже-ниями и радикальным феминизмом [38].
Однако новую жизнь Антифа начала после митинга сторонников превосходства белой расы Unite the Right в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния, в августе 2017 г. Вообще избрание Д. Трампа президентом вдохнуло новую жизнь в радикализм - и левый, и правый. Антифа широчайшим и активнейшим образом использует соцсети для организации и радикализации людей [39].
Так, в свободном доступе в интернете своего рода координационный и агитационный листок «Как создать антифашистскую группу (в Великобритании)» [40], из которого мы узнаем, что в Англии 18 групп-сайтов автора листка «Антифашистской сети» и 61 сайт других антифашистских групп в стране. Далее подробные инструкции: от занятий боевыми искусствами до организации цифрового активизма.
В отечественной исследовательской литературе работ, посвященных анализу в основном идеологических составляющих левого радикализма, немного [41-44]. Их онлайн активность в социальных сетях рассматривается в основном в сравнении с правыми, не выступая в качестве самостоятельного объекта [23, 45, 46].
Если не считать ортодоксально-коммунистических групп, чей состав далеко не молодежный, то именно Антифа и у нас в настоящее время выступает консолидирующей формой для групп левого спектра: анархистов, экозащит-ников, веганов, пацифистов и прочих радикальных гуманистов. Сюда же добавляются представители молодежных субкультур панков, хардкор, рэперов и пр. Это немногочисленные группы от нескольких десятков человек в региональных центрах до нескольких сотен в столицах, состав преимущественно молодежный (20-30 лет), представляет собой нецентрированные организации с большим влиянием отмеченных выше субкультур и разношерстной идеологией [47. С. 98-99].
Объекты политизированной риторики Антифа: «фашисты» и их ненавистнический по отношению к расам и этносам дискурс. «Фашисты» - это как исторический нацизм, так и современные его формы, в том числе и русский «имперский» этнонационализм. Часто любые жестокость и насилие интерпретируются как «латентный фашизм», негативно их отношение к современному российскому государству, которое рассматривается как «репрессивное».
Другие фигуранты наших рассуждений представляют собой, по сути, либо производное, либо «пристяжь» правого и левого секторов политических движений. Мы имеем в виду гендерный экстремизм, который имеет местами явно политизированный контекст своего существование.
Речь идет о группах в западных соцсетях, озабоченных дискриминацией мужчин и засильем феминистского активизма. Речь идет о так называемой маносфере, онлайн-сообществах, слабо объединенных антифеминистским мировоззрением, которые подражают движениям «за освобождение мужчин» 1970-х гг. Однако они все же активно погружены в основном в проблематику «противостояния полов», сближаясь временами с правыми и националистами, но оставаясь все же в целом мало политизированным явлением [48-50]. Аналогичная приличная по охвату маносфера существует и в наших социальных сетях. Она исследуется в основном в сопоставлении с феминистским радикальным дискурсом [51-53].
Слабой политизации маносферы противостоит вполне зрелая, оформившаяся и на Западе, и у нас радикальная политизированная риторика лесбийского феминизма. Исследователи отмечают, что в соцсети «ВКонтакте» можно встретить тысячи малых и средних лесбийских феминистских сообществ. Саморепрезентация лесбийских феминисток в основном связана с проблемами агрессии, насилия и социальных проблем. Исключительной чертой лес-
бийского феминистского движения является концентрация на правах гомосексуальных женщин и попытка полностью изолировать себя от трансгенде-ров и гетеросексуальных женщин, разработка утопии нового идеального лесбийского государства и создание «материальных» лесбийских феминистских пространств [54-57].
Объекты политизированной враждебной риторики здесь: мужская эксплуатация, и поддерживающее ее российское государство, политика и право. Социальные сети и интернет-дискурс - питательная среда этих онлайн-сообществ, к тому же она обеспечивает связь с «идеологическим мегаполисом» - США и тамошними соратницами.
Причина политизации радикального феминизма в том, что в союзе с левыми либеральными радикалами и ЛБГТ они, по сути, контролируют всю мировую политическую повестку в виде гегемонии неолиберализма и глобализма [58].
Основные выводы
В большом количестве исследовательских источников подчеркивается, что в последнее десятилетие произошла настоящая революция в глобальной коммуникации - в виде взрывообразного роста соцсетей. Налицо альтернативное развитие информационной сферы и онлайн-сообществ, адаптированных к конкретным интересам их пользователей, лишенных редакционной практики и целостности традиционных СМИ. Произошла диверсификация киберпространства в многочисленных его ранее просто периферийных сегментах, структурно подчиненных центрам. Все это ведет к невиданной фрагментации, сегрегации и поляризации самих соцсетей. Влияние на формирование новых онлайн-форм, радикализма сообществ единомышленников в соцсетях и заключается в том, что они приобретают закрытый от внешнего мира и возможной критики самодовлеющий характер (эхо-камеры, «пузыри») и вследствие этого имеют более эффективные, в сравнении с офлайном, механизмы групповой сплоченности.
Частотность анализа радикальных онлайн-групп распределилась следующим образом. Пальму первенства во внимании и количестве литературы, посвященной им - и у нас, и за рубежом, безусловно, держат радикальные онлайн-сообщества правого политического спектра. В последнее время здесь наличествует идеологический сдвиг от изначально брутальной и жестокой субкультуры скинхедов к новому стилистическому выражению, самоидентифицируемому как «идентаризм».
На втором месте по вниманию со стороны ученых занимают радикальные онлайн-сообщества религиозной направленности. Традиционалистский консервативный спектр джихадистских групп дополняется в последнее время субкультурой «jihadi cool» или, как ее иногда называют, «исламизмом постиндустриальной эпохи». Наши исследователи отмечают также воинственный антисемитизм некоторых псевдоправославных онлайн-сообществ и радикально-антихристианский неонацистский дискурс некоторых неоязыческих онлайн-сообществ.
На порядки менее внушителен сектор исследований онлайн-представ-ленности групп радикально левацкой направленности. Если не считать малочисленных ортодоксально-коммунистических объединений, чей состав уже
далеко не молодежный, то именно Антифа у нас, как и за рубежом, выступает консолидирующей формой для групп левого спектра: анархистов, экозащит-ников, веганов, пацифистов и прочих радикальных гуманистов.
Другие фигуранты наших рассуждений представляют собой, по сути, либо производное, либо «пристяжь» правого и левого секторов политических движений. Мы имеем в виду гендерный экстремизм, который имеет местами явно политизированный контекст своего существования. И здесь отличим российский лесбийский феминизм с его ненавистническим антимаскулинизмом и отрицанием «патриархатного государства».
Выявление основных тенденций в изучении особенностей онлайн-сооб-ществ с риторикой политизированной вражды может послужить важным ориентиром и методологическим подспорьем для последующих эмпирических и теоретических исследований отечественных социальных сетей на предмет нынешней реальной представленности выделенных типов онлайн-групп, актуальности их мировоззренческих тем, политических целей и ценностных мотиваций.
Список источников
1. Коршунов А.В. Исследование структуры сообществ пользователей в графах онлайновых социальных сетей : дис. ... канд. физ.-мат. наук. М. : Ин-т систем. программирования РАН. 2015. 134 с.
2. Морозова Е. и др. Фронтир сетевого общества // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60, № 2. С. 83-97.
3. Wahlström M., TörnbergA. Social Media Mechanisms for Right-Wing Political Violence in the 21st Century: Discursive Opportunities, Group Dynamics, and Co-Ordination // Terrorism and Political Violence. 2021. № 33 (4). P. 766-787. DOI: 10.1080/09546553.2019.1586676
4. Mihelj S., Jiménez-Martínez C. Digital nationalism: Understanding the role of digital media in the rise of 'new' nationalism // Nations and Nationalism. 2021. № 27. P. 331-346. https://doi.org/10.1111/nana. 12685
5. Cardenal A.S. et al. Digital technologies and selective exposure: How choice and filter bubbles shape news media exposure // The International Journal of Press/Politics. 2019. № 24. P. 465486. https://doi.org/10.1177/1940161219862988
6. Farrell J. Politics: Echo chambers and false certainty // Nature Climate Change. 2015. № 5. P. 719-720. https://www.nature.com/articles/nclimate2732
7. RafailP., FreitasI. Grievance Articulation and Community Reactions in the Men's Rights Movement Online // Social Media + Society. 2019. № 5 (2). https://doi.org/10.1177/2056305119841387
8. JarvisL. Critical terrorism studies and the far-right: beyond problems and solutions? // Critical Studies on Terrorism. 2022. № 15 (1). P. 13-37. DOI: 10.1080/17539153.2021.2017484
9. Ravndal J.A. From Bombs to Books, and Back Again? Mapping Strategies of Right-Wing Revolutionary Resistance // Studies in Conflict&Terrorism. Published online: 05 Apr 2021. DOI: 10.1080/1057610X.2021.1907897
10. Hart A. Right-Wing Waves: Applying the Four Waves Theory to Transnational and Transhis-torical Right-Wing Threat Trends // Terrorism and Political Violence. 2023. 35:1. P. 1-16. doi: https://doi.org/10.1080/09546553.2020.1856818
11. Ahmed Y., Lynch O. Terrorism Studies and the Far Right // The State of Play, Studies in Conflict & Terrorism. 2021. DOI: 10.1080/1057610X.2021.1956063
12. Zúquete J.P. The Identitarians: The Movement against Globalism and Islam in Europe. Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 2018. 484 p.
13. ScrivensR. et al. Examining the Developmental Pathways of Online Posting Behavior in Violent Right-Wing Extremist Forums // Terrorism and Political Violence. 2022. 34:8. P. 1721-1738. https://doi.org/10.1080/09546553.2020.1833862
14. Schwemmer C. The Limited Influence of Right-Wing Movements on Social Media User Engagement // Social Media + Society. 2021. № 7 (3). https://doi.org/10.1177/20563051211041650
15. Marcks H., Pawelz J. From Myths of Victimhood to Fantasies of Violence: How Far-Right Narratives of Imperilment Work // Terrorism and Political Violence. 2022. 34:7. P. 1415-1432. DOI: 10.1080/09546553.2020.1788544
16. Gaudette T. et al. The Role of the Internet in Facilitating Violent Extremism: Insights from Former Right-Wing Extremists // Terrorism and Political Violence. 2022. 34:7. P. 13391356. DOI: 10.1080/09546553.2020.1784147
17. Bliuc A.-M. et al. Collective identity changes in far-right online communities: The role of offline intergroup conflict // New Media & Society. 2019. № 21 (8). P. 1770-1786. https://doi.org/10.1177/1461444819831779
18. Lee B., Kim Knott K. Fascist aspirants: Fascist Forge and ideological learning in the extreme-right online milieu // Behavioral Sciences of Terrorism and Political Aggression. 2022. № 14 (3). P. 216-240. DOI: 10.1080/19434472.2020.1850842
19. Кузьмин А.Г. «Правый» интернет в России: специфика развития и проблемы противодействия // Политекс. 2008. Т. 4, № 3. С. 74-96.
20. Карпова А.Ю. и др. Новые технологии выявления ультраправых экстремистских сообществ в социальных медиа // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2019. № 52. С. 138-146.
21. Кузнецов С.А. и др. Автоматизированное обнаружение перекрестных связей пользователей ультраправых сообществ в социальной сети // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2021. № 59. С. 156-166.
22. Барышев А.А., Кашпур В.В. Правый экстремизм и официальная политика: конфигурации взаимоотношений в условиях постидеологии и интернета // Вестник Удмурдского университета. Социология. Политология. Международные отношения. 2021. Т. 5, вып. 2. С. 131-144. https://doi.org/10.35634/ 2587-9030-2021-5-2-131-144
23. Кашпур В.В. и др. Способы репрезентации радикального контента в условиях государственной антиэкстремистской цензуры на материале социальной сети «ВКонтакте» // Вестник Удмурдского университета. Социология. Политология. Международные отношения. 2022. Т. 6, вып. 1. С. 7-18. https://doi.org/10.35634/2587-9030-2022-6-1-7-18
24. Ушкин С.Г., Сапон Н.В. Протестные группы в социальной сети «ВКонтакте»: кластеризация пользователей и их типологические особенности // Научный результат. Социология и управление. 2022. Т. 8, № 2. С. 97-111. D0I:10.18413/2408-9338-2022-8-2-0-8
25. Поцелуев С.П., Константинов М.С. Мигрирующие концепты правого радикализма в аттитюдах студенческой молодежи Дона // Политическая наука. 2018. № 4. С. 146-178. DOI: 10.31249/poln/2018.04.08
26. Бурмистрова Е.С., Чуприкова А.А. Крайне правые политические силы США и Великобритании: в поисках ответов на угрозы национальной идентичности // Вестник Удмуртского университета. 2019. Т. 3, вып. 3. С. 339-351.
27. Сигачев М., Ильин А. Дискурсы нового национализма в Европейском союзе // Научно-аналитический вестник ИЕ РАН. 2020. С. 71-77.
28. Великая Россия. Идентарист. URL: https://vk.com/identarist (дата обращения: 09.03.2023).
29. Farooqui J.F., KaushikA. Growing up as a Muslim youth in an age of Islamophobia: A systematic review of literature // Cont. Islam. 2022. № 16. P. 65-88. https://doi.org/10.1007/s11562-022-00482-w
30. Pearson E. Online as the New Frontline: Affect, Gender, and ISIS-Take-Down on Social Media // Studies in Conflict & Terrorism. 2018. № 41 (11). P. 850-874. DOI: 10.1080/1057610X.2017.1352280
31. Berger J.M., Morgan J. The ISIS Twitter Census Defining and Describing the Population of ISIS Supporters on Twitter. Analysis Paper (The Brookings Project on U.S. Relations with the Islamic World. March 2015). URL: https://protect-us.mimecast.com/s/oXA1BRUx6Rxesv?domain=broo-kings.edu"https://www.brookings.edu/wp-content/uploads/2016/06/isis_ twitter_ census_berger_mor-gan.pdf (дата обращения: 09.03.2023).
32. Барышев А.А. и др. Российские салафитские онлайн-сообщества: текстуальные и визуальные аспекты дискурса и транслируемые медиаобразы // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2022. № 65. С. 192-212. DOI: 10.17223/1998863Х/65/18
33. Демиденко С.В. и др. Феномен исламизма постиндустриального времени на территории Российской Федерации // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2022. Т. 24, № 4. С. 665-685. https://doi.org/10.22363/2313-1438-2022-24-4-665-685
34. Излученко Т.В. Структурно-функциональные особенности религиозной экстремистской деятельности: между иерархичностью и сетевизацией // Logos et Praxis. 2022. Т. 21, № 2. С. 33-42. DOI: https://doi.org/10.15688/lp.jvolsu.2022.2.4
35. Андрюшин А. Отношение к цифровому в контексте антисемитских взглядов радикальных православных сообществ (на материале групп, поддерживающих Сергия Романова) // Цифровая иудаика: исследование еврейских общин в онлайн-пространстве. М., 2022. С. 171-187. https://inslav.ru/sites/default/files/editions/2022_iudaika.pdf
36. Тупикин Р.В. Стратегия противодействия современному неоязычеству в РФ: миссионерский взгляд // Теологический вестник Смоленской православной духовной семинарии. 2022. № 1. С. 6-23.
37. Кахута И.О. Радикализм современных неоязыческих течений // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Философия. Политология. Культурология. 2018. Т. 4 (70), № 2. С. 145-155.
38. March L., Mudde C. What's Left of the Radical Left? The European Radical Left After 1989: Decline and Mutation // Comp Eur Polit. 2005. № 3. P. 23-49. https://doi.org/10.1057/pal-grave.cep.6110052
39. Lenihan E.A Classification of Antifa Twitter accounts based on social network mapping and linguistic analysis // Soc. Netw. Anal. Min. 2022. № 12. https://doi.org/10.1007/s13278-021-00847-8
40. Anti-Fascist Network. Independent & grassroots groups fighting fascism around the UK. URL: https://antifascistnetwork.org/how-to-set-up-an-anti-fascist-group/ (дата обращения: 09.03.2023).
41. Кнэхт Н.П. Идеология и практика леворадикального движения как проекция постмодернизма // Политическая наука. 2003. № 4. C. 92-108.
42. Беликов С.В. Антифа. Молодежный экстремизм в России. М. : Алгоритм, 2012. 256 с.
43. Сергеев С.А. Левые радикалы в российской провинции: движение «Антифа» // Поли-текс. 2013. Т. 9, № 1. С. 38-50.
44. Дьорич М. Идеологические и коммуникационные аспекты современного ультралевого экстремизма и терроризма // Государственное управление. Электронный вестник. 2015. № 53. С. 189-213.
45. Голев Н.Д., Шанина А.В. Обыденный политический дискурс на сайтах Рунета с фашистским и антифашистским содержанием (сопоставительное лингвистическое исследование) // Политическая лингвистика. 2013. № 2 (44). С. 178-185.
46. Кашпур В.В. и др. Репрезентация радикальных сообществ в российских социальных медиа: специфика контента и индекс активности // Вестник Томского государственного университета. 2021. № 467. С. 133-143.
47. Кузьмин А.Г., Морозов П.Д. Субкультура Антифа как социально-политический феномен: опыт изучения в г. Сыктывкаре // Известия Коми научного центра УрО РАН. 2016. № 1 (25). С. 97-103.
48. Hopton K., Langer S. «Kick the XX out of your life»: An analysis of the manosphere's discursive constructions of gender on Twitter // Feminism & Psychology. 2022. № 32 (1). P. 3-22. https://doi.org/10.1177/09593535211033461
49. Ging D. Alphas, Betas, and Incels: Theorizing the masculinities of the manosphere // Men and Masculinities. 2019. № 22 (4). P. 638-657. https://doi.org/10.1177/1097184X17706401
50. Van Valkenburgh S.P. Digesting the Red Pill: Masculinity and neoliberalism in the manosphere // Men and Masculinities. 2018. https://doi.org/10.1177/1097184X18816118
51. Слышкин Г.Г. и др. Радикальный феминный и маскулинный медиадискурс в аспекте лингвобезопасности // Верхневолжский филологический вестник. 2022. № 2 (29). С. 53-60. http://dx.doi.org/10.20323/2499-9679-2022-2-29-53-60
52. Иванов А.В., Козлов В.Е. Социокультурные аспекты гендерного конфликта в радикальных сетевых сообществах Рунета (по материалам полевого исследования) // Казанский педагогический журнал. 2021. № 4. С. 264-270.
53. Красиков В.И. Гендерная ненависть в Рунете: маскулисты и радфемки // Вестник Кемеровского государственного университета. Серия: Гуманитарные и общественные науки. 2020. Т. 4, № 3. С. 235-244. DOI: https:// doi.org/10.21603/2542-1840-2020-4-3-235-244
54.Mikhaylova O.R., Gradoselskaya G.V. Radical Self-Representation in a Hostile Setting: Discursive Strategies of the Russian Lesbian Feminist Movement // Social Media+Society. 2021. № 7 (1). https://doi.org/10.1177/2056305121989253
55. Semykina K. The media's construction of LGBT pride parades in Russia // The Journal of Social Policy Studies. 2019. № 17 (2). P. 281-292.
56. ОнегинаЕ.В. Конфликты и солидарности ЛГБТК сцены в Санкт-Петербурге // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2019. № 1. С. 179-192. https://doi.org/10.14515/monitoring.2019.1.08
57. Browne K., FerreiraE. Lesbian geographies: Gender, place and power. Routledge, 2016.
58. Olsson Gardell E.K. et al. The Evolving Security Landscape: Citizens' Perceptions of Feminism as an Emerging Security Threat // Eur J. Secur Res. 2022. № 7. P. 67-86. https://doi.org/10.1007/s41125-021-00078-0
References
1. Korshunov, A.V. (2015) Issledovanie struktury soobshchestv pol'zovateley v grafakh onlaynovykh sotsial'nykh setey [Study of the Structure of User Communities in the Graphs of Online Social Networks]. Physics and Mathematics Cand. Diss. Moscow: Institute of Systems Programming of the Russian Academy of Sciences.
2. Morozova, E. et al. (2016) Frontir setevogo obshchestva [The Frontier of the Network Society]. Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya. 60(2). pp. 83-97.
3. Wahlstrom, M. & Tornberg, A. (2021) Social Media Mechanisms for Right-wing Political Violence in the 21st Century: Discursive Opportunities, Group Dynamics, and Co-Ordination. Terrorism and Political Violence. 33(4). pp. 766-787. DOI: 10.1080/09546553.2019.1586676
4. Mihelj, S. & Jiménez-Martínez, C. (2021) Digital Nationalism: Understanding the Role of Digital Media in the Rise of 'New' Nationalism. Nations and Nationalism. 27. pp. 331-346. DOI: 10.1111/nana.12685
5. Cardenal, A.S. et al. (2019) Digital Technologies and Selective Exposure: How Choice and Filter Bubbles Shape News Media Exposure. The International Journal of Press/Politics. 24. pp. 465486. DOI: 10.1177/1940161219862988
6. Farrell, J. (2015) Politics: Echo Chambers and False Certainty. Nature Climate Change. 5. pp. 719-720.
7. Rafail, P. & Freitas, I. (2019) Grievance Articulation and Community Reactions in the Men's Rights Movement Online. SocialMedia+Society. 5(2). DOI: 10.1177/2056305119841387
8. Jarvis, L. (2022) Critical Terrorism Studies and the Far-right: Beyond Problems and Solutions? Critical Studies on Terrorism. 15(1). pp. 13-37. DOI: 10.1080/17539153.2021.2017484
9. Ravndal, J.A. (2021) From Bombs to Books, and Back Again? Mapping Strategies of Right-wing Revolutionary Resistance. Studies in Conflict & Terrorism. 5th April 2021. DOI: 10.1080/1057610X.2021.1907897
10. Hart, A. (2023) Right-wing Waves: Applying the Four Waves Theory to Transnational and Transhistorical Right-wing Threat Trends. Terrorism and Political Violence. 35(1). pp. 1-16. DOI: 10.1080/09546553.2020.1856818
11. Ahmed, Y. & Lynch, O. (2021) Terrorism Studies and the Far Right. The State of Play. Studies in Conflict & Terrorism. DOI: 10.1080/1057610X.2021. 1956063
12. Zúquete, J.P. (2018) The Identitarians: The Movement against Globalism and Islam in Europe. Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press.
13. Scrivens, R. et al. (2022) Examining the Developmental Pathways of Online Posting Behavior in Violent Right-wing Extremist Forums. Terrorism and Political Violence. 34(8). pp. 1721-1738. DOI: 10.1080/09546553.2020.1833862
14. Schwemmer, C. (2021) The Limited Influence of Right-wing Movements on Social Media User Engagement. Social Media+Society. 7(3). DOI: 10.1177/20563051211041650
15. Marcks, H. & Pawelz, J. (2022) From Myths of Victimhood to Fantasies of Violence: How Far-right Narratives of Imperilment Work. Terrorism and Political Violence. 34(7). pp. 1415-1432. DOI: 10.1080/09546553.2020.1788544
16. Gaudette, T. et al. (2022) The Role of the Internet in Facilitating Violent Extremism: Insights from Former Right-wing Extremists. Terrorism and Political Violence. 34(7). pp. 1339-1356. DOI: 10.1080/09546553.2020.1784147
17. Bliuc, A.-M. et al. (2019) Collective Identity Changes in Far-right online Communities: The Role of Offline Intergroup Conflict. New Media & Society. 21(8). pp. 1770-1786. DOI: 10.1177/1461444819831779
18. Lee, B. & Kim, K. (2022) Fascist Aspirants: Fascist Forge and Ideological Learning in the Extreme-right Online Milieu. Behavioral Sciences of Terrorism and Political Aggression. 14(3). pp. 216-240. DOI: 10.1080/19434472.2020.1850842
19. Kuzmin, A.G. (2008) "Pravyy' Internet v Rossii: spetsifika razvitiya i problemy protivo-deystviya ["Right" Internet in Russia: Specifics of Development and Problems of Countermeasures]. Politeks. 4(3). pp. 74-96.
20. Karpova, A.Yu. et al. (2019) New technologies for identifying far-right extremist communities in social media. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya.
Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 52. pp. 138-146. (In Russian). DOI: 10.17223/1998863X/52/14
21. Kuznetsov, S.A. et al. (2021) Automated detection of ultra-right communities' cross-links in a social network. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 59. pp. 156-166. (In Russian). DOI: 10.17223/1998863X/59/15
22. Baryshev, A.A. & Kashpur, V.V. (2021) Pravyy ekstremizm i ofitsial'naya politika: konfiguratsii vzaimootnosheniy v usloviyakh postideologii i interneta [Right-wing Extremism and Official Politics: Changes in Relationships in the Conditions of Post-Ideology and the Internet]. Vestn. Udm. un-ta. Sotsiologiya. Politologiya. Mezhdunarodnye otnosheniya. 5(2). pp. 131-144. DOI: 10.35634/ 2587-9030-2021-5-2-131-144
23. Kashpur, V.V. et al. (2022) Sposoby reprezentatsii radikal'nogo kontenta v usloviyakh gosudarstvennoy antiekstremistkoy tsenzury na materiale sotsial'noy seti "VKontakte" [Ways of Representation of Radical Content in the Conditions of State Anti-Extremist Censorship on the Material of the VKontakte Social Network]. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Sotsiologiya. Politologiya. Mezhdunarodnye otnosheniya. 6(1). pp. 7-18. DOI: 10.35634/2587-9030-2022-6-1-7-18
24. Ushkin, S.G. & Sapon, N.V. (2022) Protestnye gruppy v sotsial'noy seti "VKontakte": klaste-rizatsiya pol'zovateley i ikh tipologicheskie osobennosti [Protest Groups in the Social Network "VKontakte": Clustering of Users and their Typological Features]. Nauchnyy rezul'tat. Sotsiologiya i upravlenie. 8(2). pp. 97-111. DOI: 10.18413/2408-9338-2022-8-2-0-8
25. Potseluev, S.P. & Konstantinov M.S. (2018) Migriruyushchie kontsepty pravogo radikalizma v attityudakh studencheskoy molodezhi Dona [Migrating Concepts of Right-wing Radicalism in the Attitudes of Don Students]. Politicheskaya nauka. 4. pp. 146-178. DOI: 10.31249/poln/2018.04.08
26. Burmistrova, E.S. & Chuprikova, A.A. (2019) Krayne pravye politicheskie sily SShA i Ve-liko-britanii: v poiskakh otvetov na ugrozy natsional'noy identichnosti [Far-right Political Forces in the US and UK: in Search of Answers to Threats to National Identity]. Vestnik Udmurtskogo universiteta. 3(3). pp. 339-351.
27. Sigachev, M. & Ilin, A. (2020) Diskursy novogo natsionalizma v Evropeyskom soyuze [Discourses of New Nationalism in the European Union]. Nauchno-analiticheskiy vestnik IE RAN. 1. pp. 71-77.
28. Anon. (n.d.) VelikayaRossiya | Identarist [Great Russia | Identist]. [Online] Available from: https://vk.com/identarist (Accessed: 15th March 2023).
29. Farooqui, J.F. & Kaushik, A. (2022) Growing up as a Muslim Youth in an Age of Islam-ophobia: A Systematic Review of Literature. Cont. Islam. 6. pp. 65-88. DOI: 10.1007/s11562-022-00482-w
30. Pearson, E. (2018) Online as the New Frontline: Affect, Gender, and ISIS-Take-Down on Social Media. Studies in Conflict & Terrorism. 41(11). pp. 850-874. DOI: 10.1080/1057610X.2017.1352280
31. Berger, J.M. & Morgan, J. (2015) The ISIS Twitter Census Defining and Describing the Population of ISIS Supporters on Twitter. Analysis Paper (The Brookings Project on U.S. Relations with the Islamic World. March 2015). [Online] Available from: https://protect-us.mimecast.com/s/oXA1BRUx6Rxesv?domain=brookings.edu"https://www.brookings.edu/wp-content/uploads/2016/06/isis_twitter_census_berger_morgan.pdf (Accessed: 15th March 2023).
32. Baryshev, A.A. et al. (2022) Russian Salafi Online Communities: Textual and Visual Aspects of Discourse and Broadcast Media Images. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filoso-fiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 65. pp. 192-212. (In Russian). DOI: 10.17223/1998863H/65/18
33. Demidenko, C.V. et al. (2022) The Phenomenon of Post-industrial Islamism on the Territory of the Russian Federation. Vestnik Rossiyskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Politologiya. 24(4). pp. 665-685. (In Russian). DOI: 10.22363/2313-1438-2022-24-4-665-685
34. Izluchenko, T.V. (2022) Strukturno-funktsional'nye osobennosti religioznoy ekstremist-skoy deyatel'nosti: mezhdu ierarkhichnost'yu i setevizatsiey [Structural and Functional Features of Religious Extremist Activity: between Hierarchy and Networkization]. Logos et Praxis. 21(2). pp. 33-42. DOI: 10.15688/lp.jvolsu.2022.2.4
35. Andryushin, A. (2022) Otnoshenie k tsifrovomu v kontekste antisemitskikh vzglyadov radikal'-nykh pravoslavnykh soobshchestv (na materiale grupp, podderzhivayushchikh Sergiya Romanova) [Attitude to Digital in the Context of Anti-Semitic Views of Radical Orthodox Communities (on the Material of Groups Supporting Sergiy Romanov)]. In: Dushakova, I. & Kaspina, M. (eds) Tsifrovaya iudaika: issledovanie evreyskikh obshchin v onlayn-prostranstve [Digital Judaica: A study of Jewish online communities]. Moscow: HSE. pp. 171-187.
36. Tupikin, R.V. (2022) Strategiya protivodeystviya sovremennomu neoyazychestvu v RF: missionerskiy vzglyad [Strategy to Counter Modern Neo-paganism in the Russian Federation: a Missionary View]. Teologicheskiy vestnikSmolenskoypravoslavnoy dukhovnoy seminarii. 1. pp. 6-23.
37. Kakhuta, I.O. (2018) Radikalizm sovremennykh neoyazycheskikh techeniy [Radicalism of Modern Neo-pagan Movements]. Uchenye zapiski Krymskogo federal'nogo universiteta imeni V.I. Vernadskogo. Filosofiya. Politologiya. Kul'turologiya. 4(70) 2. pp. 145-155.
38. March, L. & Mudde, C. (2005) What's Left of the Radical Left? The European Radical Left After 1989: Decline and Mutation. Comparative European Politics. 3. pp. 23-49. DOI: 10.1057/palgrave.cep.6110052
39. Lenihan, E.A. (2022) Classification of Antifa Twitter Accounts Based on Social Network Mapping and Linguistic Analysis. Social Network Analysis and Mining. 12. DOI: 10.1007/s13278-021-00847-8
40. Antifascistnetwork.org. (n.d.) Anti-Fascist Network. Independent & grassroots groups fighting fascism around the UK. [Online] Available from: https://antifascistnetwork.org/how-to-set-up-an-anti-fascist-group/ (Accessed: 16th March 2023).
41. Knekht, N.P. (2003) Ideologiya i praktika levoradikal'nogo dvizheniya kak proektsiya postmodernizma [Ideology and Practice of the Rleft Movement as a Projection of Postmodernism]. Politicheskaya nauka. 4. pp. 92-108.
42. Belikov, S.V. (2012) Antifa. Molodezhnyy ekstremizm v Rossii [Antifa. Youth Extremism in Russia]. Moscow: Algoritm.
43. Sergeev, S.A. (2013) Levye radikaly v rossiyskoy provintsii: dvizhenie "Antifa" [Left Radicals in the Russian Provinces: The Antifa Movement]. Politeks. 9(1). pp. 38-50.
44. Djorich, M. (2015) Ideologicheskie i kommunikatsionnye aspekty sovremennogo ul'tralevogo ekstremizma i terrorizma [Ideological and Communication Aspects of Modern Ultra-left Extremism and Terrorism]. Gosudarstvennoe upravlenie. 53. pp. 189-213.
45. Golev, N.D. & Shanina, A.V. (2013) Obydennyy politicheskiy diskurs na saytakh Runeta s fashistskim i antifashistskim soderzhaniem (sopostavitel'noe lingvisticheskoe issledovanie) [Ordinary Political Discourse on Runet Websites with Fascist and Anti-Fascist Content (Comparative Linguistic Study)]. Politicheskaya lingvistika. 2(44). pp. 178-185.
46. Kashpur, V.V. et al. (2021) Representation of Radical Communities in Russian Social Media: Content Specificity and Activity Index. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 467. pp. 133-143. (In Russian). DOI: 10.17223/15617793/467/17
47. Kuzmin, A.G. & Morozov, P.D. (2016) Subkul'tura Antifa kak sotsial'no-politicheskiy fenomen: opyt izucheniya v g. Syktyvkare [Subculture Antifa as a Socio-political Phenomenon: The Experience of Studying in Syktyvkar]. Izvestiya Komi nauchnogo tsentra UrO RAN. 1(25). pp. 97103.
48. Hopton, K. & Langer S. (2022) Kick the XX out of Your Life: An Analysis of the Mano-sphere's Discursive Constructions of Gender on Twitter. Feminism & Psychology. 32(1). pp. 3-22. DOI: 10.1177/09593535211033461
49. Ging, D. (2019) Alphas, Betas, and Incels: Theorizing the Masculinities of the Manosphere. Men and Masculinities. 22(4). pp. 638-657. DOI: 10.1177/1097184X17706401
50. Van Valkenburgh, S.P. (2018) Digesting the Red Pill: Masculinity and Neoliberalism in the Manosphere. Men and Masculinities. 24(1). DOI: 10.1177/1097184X18816118
51. Slyshkin, G.G. et al. (2022) Radikal'nyy feminnyy i maskulinnyy mediadiskurs v aspekte lingvobezopasnosti [Radical Feminine and Masculine Media Discourse in the Aspect of Linguistic Safety]. Verkhnevolzhskiy filologicheskiy vestnik. 2(29). pp. 53-60. DOI: 10.20323/2499-9679-2022-229-53-60
52. Ivanov, A.V. & Kozlov, V.E. (2021) Sotsiokul'turnye aspekty gendernogo konflikta v radikal'nykh setevykh soobshchestvakh Runeta (po materialam polevogo issledovaniya) [Sociocultural Aspects of Gender Conflict in Radical Online Communities of Runet (Based on Field Research Materials)]. Kazanskiy pedagogicheskiy zhurnal. 4. pp. 264-270.
53. Krasikov, V.I. (2020) Gendernaya nenavist' v Runete: maskulisty i radfemki [Gender Hatred in Runet: Masculists and Radfems]. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye i obshchestvennye nauki. 4(3). pp. 235-244. DOI: 10.21603/2542-1840-2020-4-3-235244
54. Mikhaylova, O.R. & Gradoselskaya, G.V. (2021) Radical Self-Representation in a Hostile Setting: Discursive Strategies of the Russian Lesbian Feminist Movement. Social Media+Society. 7(1). DOI: 10.1177/2056305121989253
55. Semykina, K. (2019) The Media's Construction of LGBT Pride Parades in Russia. The Journal of Social Policy Studies. 17(2). pp. 281-292.
56. Onegina, E.V. (2019) Konflikty i solidarnosti LGBTK stseny v Sankt-Peterburge [Conflicts and Solidarity of the LGBTQ Scene in St. Petersburg]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i sotsial'nyeperemeny. 1. pp. 179-192. DOI: 10.14515/monitoring.2019.1.08
57. Browne, K. & Ferreira, E. (2016) Lesbian Geographies: Gender, Place and Power. Routledge.
58. Olsson Gardell, E.K. et al. (2022) The Evolving Security Landscape: Citizens' Perceptions of Feminism as an Emerging Security Threat. European Journal for Security Research. 7. pp. 67-86. DOI: 10.1007/s41125-021-00078-0
Сведения об авторе:
Красиков В.И. - доктор философских наук, профессор; главный научный сотрудник центра научных исследований Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) (Москва, Россия). E-mail: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Krasikov V.I. - Dr. Sci. (Philosophy), professor, chief research fellow, Research Center of the All-Russian State University of Justice (Moscow, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 16.03.2023; одобрена после рецензирования 25.05.2023; принята к публикации 23.06.2023
The article was submitted 16.03.2023; approved after reviewing 25.05.2023; accepted for publication 23.06.2023
