CC BY
12
ОБ ОДНОМ СЛОЖНОМ ГЛАГОЛЕ: КОНСТРУКЦИЯ -P TOR- В БАШКИРСКОМ ЯЗЫКЕ1
1. Введение. Сложные глаголы в башкирском языке
Одной из особенностей тюркских языков является распространенность в них аналитических конструкций, выполняющих функцию одного предиката и состоящих из деепричастной формы смыслового глагола и синтаксически главного глагола в финитной или нефинитной форме, в зависимости от синтаксической функции всей конструкции. Единого термина за такими комплексами не закрепилось: в тюркологии их часто называют просто аналитическими [Лютикова и др. (ред.) 2007] или бивербаль-ными конструкциями [Насилов 1989: 12], аналитическими [Юлдашев 1965: 39] или описательными формами глагола [Ре-зюков 1959: 142], и т. п. При широком понимании термина сериальная глагольная конструкция [Durie 1997] комплексы, состоящие из деепричастия и глагольной формы, являются частным случаем сериальных глагольных конструкций; в получившей в последнее время популярность классификации А. Б. Шлуинского такой их тип называется «алтайским» [Шлуинский 2012]. В данной статье я буду называть подобные конструкции сложными глаголами — этот термин позволяет противопоставить конструкции, обозначающие единое событие, прототипическим сериальным глагольным конструкциям, в которых происходит «нанизывание» отдельных действий в цепочку в пределах одной клаузы [Aikhenvald 2006].
В составе сложного глагола основную семантику и аргументную структуру, как правило, определяет деепричастная фор-
1 Полевые материалы по башкирскому языку, представленные в данной статье, были собраны в ходе экспедиций СПбГУ и ИЛИ РАН в дер. Рахметово Абзелиловского р-на респ. Башкортостан в 20112013 гг. Мне бы хотелось выразить благодарность всем, кто вместе со мной принимал участие в этих экспедициях, и тем, кто вдохновлял меня на работу.
ма, тогда как вершина лишь отчасти модифицирует значение конструкции; в то же время, основные значения глагольных категорий маркируются именно на ней. В зависимости от степени грамматикализованности вершинного глагола, он может в большей или меньшей степени сохранять свою собственную семантику и обладать большей или меньшей продуктивностью. Продуктивные сложные глаголы близки к аналитическим глагольным формам, которые зачастую появляются в результате их грамматикализации [Hopper, Traugott 1993], отсюда и распространенность термина «аналитическая форма» применительно к тюркским сложным глаголам.
В башкирском языке в качестве зависимой формы может употребляться деепричастие на -р или на -а от глагола из открытого списка. В качестве вершины сложного глагола могут употребляться глаголы движения (baraw ‘идти’, jetew ‘достигать’, jorow ‘ходить’, kilew ‘приходить’, kitew ‘уходить’, sayaw ‘выходить’, tosow ‘спускаться’, utew ‘проходить’ и др.), глаголы положения в пространстве (jataw ‘лежать’, torow ‘стоять’, ultaraw ‘сидеть’), а также глаголы alaw ‘брать’, birew ‘давать’, bulaw ‘быть’, ebarew ‘посылать’, halaw ‘класть’, qujaw ‘класть’, taslaw ‘бросать’, totow ‘держать’ и некоторые другие.
Данная статья представляет собой попытку исчерпывающего описания семантики и морфосинтаксических свойств одного сложного глагола — конструкции, образованной формой деепричастия на -р и глаголом-вершиной torow ‘стоять’2.
2 Функционирование конструкций с глаголом ‘стоять’ в тюркских языках неоднократно становилось предметом специализированного исследования. В первую очередь, в этом ряду следует упомянуть работу, посвященную конструкции -Ь/-р Шга в карачаево-балкарском [Недял-ков, Недялков 1987]; различные интерпретации карачаево-балкарских конструкций с глаголом Шг- в зависимости от акциональных свойств смыслового глагола рассматриваются также в [Шлуинский 2005: 230275]. Наряду с другими сложными глаголами глаголы с вершиной ‘стоять’ в карачаево-балкарском анализируются в диссертации [Текуев 1973], кумыкские сложные глаголы рассматриваются в [Джанмавов 1967]; сложные глаголы как одно из средств выражения аспектуальных значений в кыпчакском обсуждаются в [Johanson 1999]; исследованию
2. Степень грамматикализованности
Как уже было сказано выше, сложные глаголы в башкирском языке отличаются степенью своей грамматикализованности. В целом за исключением глагола на -а ]ад- с проксимативным значением, башкирские сложные глаголы не являются сильно грамматикализованными. Это проявляется в том, что они не абсолютно продуктивны и в некоторых случаях интерпретируются информантами как свободные бипредикативные сочетания с глаголом в исходном лексическом значении. Так, исходная семантика глагола torow ‘стоять’ реализуется в (1)-(2), в то время как в (3) он, безусловно, входит в состав сложного глагола, утратив значение положения в пространстве и выражая исключительно аспектуальное значение:
(1) Rajda Кйпт-ёе ца^эр Шг-а.
Райда Карим-АСС будить-^ стоять-PRS
‘Райда стоит и будит Карима’.
(2) Нт тта ттШ hajэn hiker-ep №г-а^эу?
ты что минута каждый прыгать-^ стоять-PRS-2SG
‘Что ты каждую минуту вскакиваешь?’
(3) Samoljot Ып hajэn os-op Шг-а.
самолет день каждый лететь-^ стоять-PRS
‘Самолет летает каждый день’.
О десемантизации глагола-вершины, сопровождающей процесс его грамматикализации, свидетельствует способность этого глагола образовывать «антонимичные» и «тавтологические» сочетания. По этому признаку глагол torow является сильно грамматикализованным, поскольку он сочетается с антонимич-ными глаголами положения в пространстве, как в (4), а также может употребляться в составе сложного глагола дважды, в деепричастной форме и в качестве глагола-вершины (5):
(4) Ш sэq-qansэ Morat иЬэг-эр Шг-а.
тот выходить-^.ТЕКМ Мурат сидеть-^ стоять-PRS
‘Пока он не пришел, Мурат сидит’.
сложных глаголов в различных тюркских языках посвящена работа [Юлдашев 1965].
(5) Ul saq-qansa Morat oso-nda tor-op
тот выходить-CV.TERM Мурат этот-LOC стоять-CV tor-a.
стоять-PRS
'Пока он не пришел, Мурат остается здесь’.
Отмечу, что способность образовывать «тавтологические» сочетания в башкирском языке для других, даже сильно грамматикализованных, глаголов-вершин нехарактерна.
Помимо свободных бипредикативных сочетаний и сложных глаголов, в башкирском языке имеются также лексикализо-ванные сочетания, или лексикализации, т. е. лексические единицы, возникшие из свободных сочетаний в результате развития у них идиоматического значения. По ряду признаков лексикализа-ции похожи на сложные глаголы: они тоже обозначают одно событие и характеризуются жестким порядком слов, но, в отличие от сложных глаголов, лексикализации не имеют ограничений на второй элемент: в этой позиции потенциально может оказаться любой глагол, поскольку элементы в составе лексикализации являются равноправными по отношению друг к другу, а порядок следования компонентов лишь иконически отражает последовательность действий.
Глагол torow ‘стоять’ входит в состав лексикализованных сочетаний alap torow ‘брать взаймы’ (букв. ‘взяв, стоять’), birep torow ‘дать взаймы’ (букв. ‘дав, стоять’), bulap torow ‘являться’ (букв. ‘став, стоять’) и некоторых др.:
(6) Morat Bulat-tan aqsa al-эр tor-van.
Мурат Булат-ABL деньги брать-^стоять-РС^Т ‘Мурат у Булата взял денег взаймы’ (еще не вернул).
Поскольку лексикализованные сочетания либо напрямую развиваются из сложных глаголов, либо имеют в качестве источника те же свободные сочетания деепричастия и финитного глагола, что и сложные глаголы с соответствующим глаголом-вершиной, их значения тесно связаны. К примеру, в лексикализа-ции bulap torow ‘являться’ реализуется результативная семантика сложного глагола -р tor-. Тем не менее, поскольку лексикализа-ции все же представляют собой явления иной природы, они останутся за пределами анализа в рамках данной статьи.
3. Морфосинтаксические свойства
Морфосинтаксические особенности сложного глагола -p tor- можно разделить на две группы. Такие признаки, как жесткая линейная структура (неразрывность сложного глагола и непере-ставимость элементов внутри него) и единая аргументная структура присущи всем сложным глаголам башкирского языка. Однако есть и ряд свойств, специфичных для этого глагола.
3.1. Взаимодействие с показателем отрицания Поскольку стандартное отрицание в башкирском языке выражается при помощи глагольного суффикса, показатель отрицания в составе сложного глагола потенциально может присоединяться как к деепричастной форме, так и к глаголу-вершине. В сферу действия отрицания на вершине попадают все компоненты значения глагольной формы, тогда как в случае, если показатель отрицания присоединяется к деепричастной форме, аспектуаль-ное значение не попадает в нее. Сложные глаголы, функция которых заключается в выражении аспектуальных значений, в башкирском языке не могут присоединять показатель отрицания к вершине. Глагол -p tor- в своем обычном значении не может присоединять показатель отрицания к вершине. В то же время в грамматиках отмечается особое употребление отрицательной формы сложного глагола -p tor-. По свидетельству А. А. Юлда-шева, в сочетании с показателем отрицания он приобретает дополнительную модальную семантику, которую приблизительно можно определить как отрицание долженствования:
(7) Unaha-n hojla-p tor-ma-j-man3.
тот.Р.З-ACC говорить-CV стоять-NEG-PRS-1SG ‘Об этом я не стану говорить’.
(8) Al-ap tor-ma-0. брать-CV стоять-NEG-IMP
‘Не бери/не стоит брать’. [Юлдашев 1981: 217]
По-видимому, в данном случае следует говорить об отдельном сложном глаголе с отрицательной модальной семанти-
3
Примеры из [Юлдашев 1981] приведены в принятой нами орфографии и с моим глоссированием.
кой, а не об отрицательной форме соответствующего сложного глагола. Впрочем, нужно отметить, что наши информанты такой формы вообще не признавали.
Что касается способности деепричастной формы присоединять показатель отрицания, то формальных запретов на такое употребление в башкирском языке нет, ограничения могут быть вызваны только прагматическими соображениями. Деепричастная форма в составе сложного глагола -р Юг- также может присоединять показатель отрицания; однако поскольку даже при би-предикативном употреблении деепричастие на -р не может присоединять показатель отрицания, вместо него в этом случае употребляется форма деепричастия на -а, ср.:
(9а) Ш а$ а$а-р Юг-а.
тот еда есть-^ стоять-PRS
‘Он поел немного’.
(9Ь) Ш а$ аш-та-]' Юг-а.
тот еда есть-№^-^.ОТТ стоять-PRS
‘Он постится’.
3.2. Взаимодействие с показателями актантной деривации и залога. В башкирском языке вершины сложных глаголов, судя по всему, не способны присоединять показателей рефлексива, реципрока или пассива. Что касается показателей каузатива, его могут присоединять лишь два вершинных глагола, bдtдw ‘кончаться’ и sэуэw ‘выходить’. Глагол torow с показателем каузатива интерпретируется как независимая глагольная форма:
(10а) Rajda kartuf hat-эp Юг-а.
Райда картофель продавать-^ стоять-PRS ‘Райда продала картошку’.
(10Ь) *Asaj-em Rajda-ne kartuf hat-эp
мать-P.1SG Райда-АСС картофель продавать-^
Шг-уод-а. стоять -САи S -PRS
Ожид.: ‘Моя мать заставляет Райду продавать картошку’.
(10c) ' Rajda kartuf hat-ap tor-yod-a.
Райда картофель продавать-CV стоять-CAUS-PRS
???’Райда, продав картошку, поднимает ее’.
Естественно, деепричастная форма в составе сложного глагола присоединяет показатели залога и актантной деривации без каких-либо ограничений:
(11) Asaj-em butqa-na bes-er-ep tor-a.
мать-PJSG каша-ACC вариться-CAUS-CVстоять-PRS
‘Мать сварила кашу’.
Неспособность вершинного глагола torow присоединять показатели актантной деривации и залоговые показатели свидетельствует о высокой степени его грамматикализованности в ас-пектуальный показатель, поскольку, в соответствии с типологической тенденцией, показатели актантной деривации или залога вероятнее всего будут располагаться ближе к корню, чем видовременные показатели.
4. Семантика.
Компоненты значения сложного глагола
В грамматических описаниях литературного башкирского языка в качестве основных семантических компонентов значения сложного глагола -p tor- выделяются длительность («продолжительность» [Дмитриев 2008 (1948): 187]), «процессуальность» и повторяемость действия: указывается, что этот сложный глагол «выражает процессуальность либо как постоянное свойство (...), либо как необычное новое свойство (...) подлежащего, проявляемое в данный момент», характеризует действие «как эпизодически или регулярно повторяющийся процесс», «обозначает про-цессуальность как непродолжительный предварительный акт, совершаемый, как правило, в ожидании кого-/чего-л.» [Юлдашев 1981: 217]. Как видно даже из этих нечетких формулировок, авторы традиционных грамматик башкирского языка отмечают ас-пектуальную полисемичность глагола -p tor-, совмещающего в себе имперфективирующие (итератив, дуратив) и перфективи-рующие (делимитатив) значения. Кроме того, очевидно, что семантика этого глагола связана со значением глагольной множест-
венности и представлением о повторяемости ситуации с той или иной частотой. В то же время традиционные грамматики не упоминают результативного значения, которое, судя по нашим полевым материалам, не просто является одним из основных значений сложного глагола -p tor- в изучаемом идиоме, но и позволяет, по крайней мере отчасти, объяснить его полисемичность. Ниже я попытаюсь предложить такое объяснение с точки зрения функционального подхода.
Одной из основных функций сложных глаголов в башкирском языке является акциональная модификация смыслового глагола. Ср.: «(...) с семантической точки зрения. конструкция выступает как акциональный оператор: ей на вход поступает глагольный предикат со своими акциональными свойствами, на выходе возникает выражение с видоизмененными акциональными свойствами» [Татевосов 2007: 228]. Язык прибегает к такому механизму в том случае, если какая-либо видо-временная интерпретация недоступна для смыслового глагола из-за его акциональ-ных характеристик, или для того, чтобы снять возможную неоднозначность аспектуальной трактовки формы простого глагола.
Согласно двухкомпонентной теории вида, подробно изложенной в [Smith 1991 (1997)] и получившей широкое распространение в последнее время, семантика видовой формы некоторой глагольной лексемы является результатом взаимодействия двух семантических компонентов: аспектуальной семантики видовой формы и акциональных свойств, присущих самой лексеме. Если речь идет о сложном глаголе, его значение складывается уже из трех составляющих:
1) аспектуальной семантики самого сложного глагола;
2) акциональных свойств смыслового глагола в деепричастной форме;
3) аспектуальной семантики глагольного показателя, оформляющего сложный глагол.
Таким образом, вычленить семантику самой конструкции можно только проанализировав ее значения в различных видовременных формах и с деепричастными формами от глаголов различных акциональных классов. Именно такой анализ и будет предложен ниже. Как я покажу в данном разделе, семантика сложного глагола -p tor- в различных видо-временных формах
отличается настолько сильно, что имеет смысл выделять две разные конструкции. Поэтому прежде всего рассмотрим набор основных видо-временных форм башкирского языка.
Основным, аспектуально-нейтральным средством выражения семантики прошедшего времени в башкирском языке является глагольный суффикс -na. Форма простого глагола с этим показателем образуется от глаголов всех акциональных классов без каких-либо ограничений и со всеми глаголами может иметь два типа употреблений: эпизодическое, т. е. соответствующее единичной ситуации, и хабитуальное (12a), т. е. вводящее обобщенное утверждение, характеризующее участников ситуации, а в эпизодическом употреблении может выражать как перфективное (12b), так и имперфективное (12c) значения:
(12) Miney heyle-m oso-no.
я. GEN младшая.сестра-P.1SG зябнуть-PST
a) ‘Моя сестренка мерзла’ (всегда, поэтому она часто простужалась).
b) ‘Моя сестренка мерзла’ (вчера весь вечер).
c) ‘Моя сестренка замерзла’.
Настоящее время выражается при помощи показателя -a. Форма с этим показателем тоже имеет оба типа употреблений, эпизодическое и хабитуальное (13а); в эпизодическом употреблении она обозначает актуально-длительную ситуацию (13b):
(13) Bulat jer-de hor-a.
Булат земля-ACC пахать-PRS
a) ‘Булат пашет землю’ (это его работа).
b) ‘Булат пашет землю’ (в данный момент).
Форма настоящего времени также образуется от глаголов всех акциональных классов, однако с пунктивами она может иметь только хабитуальную интерпретацию (14a); эпизодическая интерпретация тоже допустима, но в этом случае форма начинает выражать будущее, а не настоящее время (14b):
(14а) Osla ajber tej-ha sar hat-al-a.
острый вещь касаться-COND шар давить-PASS-PRS
‘Если дотронуться до шарика чем-нибудь острым, он лопнет’.
(14b) Sar tid-dan hat-al-a.
шар быстрый-ABL давить-PASS-PRS ‘Шар скоро лопнет’.
Нейтральность двух этих форм с точки зрения выражения аспектуальных значений способствовала тому, что именно они использовались для определения акциональных классов башкирских глаголов (см. ниже). По этой же причине для анализа семантики сложного глагола -p tor- в основном использовались контексты, в которых глагол-вершина оформлен именно этими показателями. Остальные синтетические формы, такие как форма причастия прошедшего времени на -yan или плюсквамперфектная форма на -yajna, а также аналитическая форма имперфекта -a ine анализировались менее систематично, однако некоторые наблюдения о зависимости значения сложного глагола от их аспекту-альных свойств тоже будут приведены в данной статье. Формы будущего времени и косвенных наклонений, а также нефинитные формы в рамках данной статьи рассматриваться не будут.
Для того чтобы определить, какие именно акциональные характеристики глагола влияют на семантику образованного сложного глагола и каким образом, я проверила возможность той или иной интерпретации для форм настоящего и прошедшего времени сложного глагола -p tor- от глаголов всех акциональных классов. Как показали предыдущие исследования [Мищенко 2012], в башкирском языке насчитывается 16 акциональных классов; они представлены в Таблице 1. В столбце «Семантические ярлыки» указано, какую акциональную интерпретацию приобретает глагол того или иного акционального класса при присоединении показателей прошедшего и настоящего времени, в двух последних столбцах приведены примеры глаголов, входящих в класс, и их значение.
Хотя в ходе исследования проверялись формы сложного глагола -p tor-, образованные от глаголов всех без исключения акциональных классов, я не стану приводить здесь все примеры, поскольку поведение глаголов «малых» акциональных классов в его составе следует общим закономерностям, выявленным для крупных акциональных классов.
Для начала обратимся к семантике сложного глагола -p tor-в форме настоящего времени.
Акциональный класс Семантические ярлыки Г лагол Значение
-PRS -PST
непредельный Р Р eдlйw искать
ингрессивно- непредельный Р ЕР, Р qajnaw кипеть
слабый ингрессивно-непредельный Р Р, ЕР yэraldaw храпеть
стативный S S kдtдw ждать
стативно-процессный Р, S ES, Р, S totow держать, ловить
слабый предельный Р Р, ES Ье$ем> вариться
сильный предельный Р ES qalэw оставаться
слабый инцептивно- стативный S S, ES oqsaw нравиться
сильный инцептивно- стативный S ES kurew видеть
пунктив - ES juyaltэw терять
мультипликативный МР МР, Q helkew махать, качать
«предельный мультипликативно- процессный» Р, МР МР, Q, ES tartew тянуть, дергать
«двупредельный мультипликативный» МР МР, Q, ES, ЕМР йjlйnew вертеться
«стативно- мультипликативный» й МР С? 00 tejew дотрагиваться, касаться
двупредельный Р ES, Р, ЕР janэw гореть
[Мищенко 2012: 1’
4.1. Форма -р Шга
Как показало исследование, в башкирском языке существуют ограничения на образование формы сложного глагола -р Шт от некоторых глаголов, обусловленные акциональными свойствами этих глагольных лексем. Так, затруднено образование
этой формы от непредельных процессных глаголов; если же она и допускается информантами, то интерпретируется как хабитуальная:
(15) Qala-lar ага^э-^а ауЮЬш ]ого-р
города промежуток-Р.З^ОС автобус ходить-^
Шг-а.
стоять-РЯБ
‘Между городами ходят автобусы’.
Степень допустимости при этом зависит от возможности ингрессивной интерпретации глагола: собственно непредельные глаголы, во всех формах получающие интерпретацию процесса, а не вхождения в процесс, в составе формы сложного глагола -р Шга часто воспринимаются информантами как неестественные даже с хабитуальной интерпретацией:
(16) *Капт kitap-tэ едШ-р Шг-а.
Карим книга-АСС искать-^ стоять-РЯБ
*‘Карим (каждый день) ищет книгу’.
*‘Карим (сейчас) ищет книгу’.
Образование этой формы от ингрессивно-непредельных и слабых ингрессивно-непредельных глаголов информанты допускают чаще, но по умолчанию она получает неактуальную интерпретацию: вневременную, как в (17), или итеративную, как в (18):
(17) Morat ко1о-р Шг-а.
Мурат смеяться-^ стоять-РЯБ
(На фото) ‘Мурат смеется’.
*‘Мурат (сейчас) смеется’.
(18) Samoljot Mйsкйw-gй os-op Шг-а.
самолет Москва-ЭАТ летать-^ стоять-РЯБ
‘Самолет летает в Москву’.
*‘Самолет летит в Москву’.
Наиболее естественный контекст употребления формы -р Шга от ингрессивно-непредельных и слабых ингрессивно-непредельных глаголов — в сочетании с эксплицитным указанием на кратность действия:
(19) Min bar-yan hajan et Ог-Op tor-a.
я идти-PC.PST каждый собака лаять-CV стоять-PRS
‘Каждый раз, как я пойду, собака лает’.
В то же время форма -p tora от некоторых непредельных динамических глаголов (но, по-видимому, все же не от собственно непредельных глаголов) может иметь эпизодическое употребление; при этом она описывает непредельную ситуацию в настоящем:
(20) Haw qajana-p tor-a.
вода кипеть-CV стоять-PRS
‘Вода кипит’.
К объяснению причин этого явления я еще вернусь ниже.
В отличие от динамических непредельных глаголов, непредельные стативные глаголы в составе сложного глагола -p tor- в форме настоящего времени имеют лишь эпизодическую, но не хабитуальную интерпретацию. Такие формы выражают временное состояние, ограниченное внешними рамками какого-либо другого события; неслучайно поэтому, что наиболее часто глагол -p tor- употребляется в сочетании с «терминативным» деепричастием, как в (22):
(21) Karim Ofд-lй jasa-p tor-a.
Карим Уфа-LOC жить-CV стоять-PRS ‘Карим временно живет в Уфе’.
(22) Ul sdq-qansd Morat ultar- ap tor-a.
тот выходить-CV.TERM Мурат сидеть-CV стоять-PRS
‘Пока он не пришел, Мурат сидит’.
Со стативно-процессными и стативно-мультиплика-
тивными глаголами, которые в непредельном значении могут обозначать как состояние, так и процесс, сложный глагол на -p tor- в форме настоящего времени получает только стативную, но не процессуальную интерпретацию, как в (22), ср. также (23):
(23a) Karim jat-a.
Карим лежать-PRS ‘Карим лежит’.
‘Карим ложится’.
(23б) Karim jat-ta.
Карим лежать-PST ‘Карим лежал’.
‘Карим ложился’.
(23в) Karim jat-ap tor-a.
Карим лежать-CV стоять-PRS ‘Карим лежит’.
*‘Карим ложится’.
Образованная от сильных и слабых инцептивно-стативных глаголов форма сложного глагола -p tor- в настоящем времени не имеет эпизодического употребления, и единственно возможная ее трактовка — итеративная:
(24) *Karim Rajda-na jarat-ap tor-a.
Карим Райда-ACC любить-CV стоять-PRS Ожид.: ‘Карим любит Райду’.
(25) Karim kдn hajan Ramzila-ne kur-ep Карим день каждый Рамзиля-ACC видеть-CV tor-a.
стоять-PRS
‘Карим видит каждый день, как Рамзиля идет’.
С деепричастными формами от сильных и слабых предельных глаголов сложный глагол -p tor- в настоящем времени имеет только эпизодическую, но не хабитуальную интерпретацию и выражает результирующее состояние, наступившее после совершения действия. При этом если со слабыми непредельными глаголами возможна как процессуальная, так и результативная интерпретации (26), то с сильными предельными (27)-(28) и пунк-тивами (29) значение результирующего состояние является единственно возможным:
(26) Rajda kartuf hat-ap tor-a.
Райда картофель продавать-CV стоять-PRS ‘Райда продает картошку’.
‘Райда продала картошку’.
(27) Morat ul-ep tor-a.
Мурат умирать-CV стоять-PRS
‘Мурат умер’.
(28) Karim tup-ta tasla-p tor-a.
Карим мяч-ACC бросать-CV стоять-PRS
‘Карим бросил мяч’.
(29) Karim aqsa-ha-n juyal-t-ap tor-a.
Карим деньги-ВЗ-Ате теряться-CAUS-CV стоять-PRS
(Мы стоим с Каримом, объясняю подошедшему другу:) ‘Карим деньги потерял’.
В то же время нужно отметить, что некоторые информанты запрещают образование сложного глагола -p tor- от сильных предельных глаголов и пунктивов.
О том, что в предложениях (26)-(29) и подобных им выражается именно результирующее состояние в настоящем, а не вхождение в состояние в прошлом, свидетельствует то обстоятельство, что глагол -p tora в этом случае не сочетается с обстоятельствами кратности (29а), с временными обстоятельствами, локализующими ситуацию в прошлом (29б), а также не может использоваться в ситуации аннулированного результата (29в):
(29а) *Karim aqsa-ha-n ike tapqar juyal-t-ap.
Карим деньги-P.3-ACCдва раз теряться-CAUS-CV
tor-a.
стоять-PRS
Ожид.: ‘Карим два раза потерял деньги’.
(29б) *Kisa-ge Karim aqsa-ha-n juyal-t-ap
вчера-ADJ Карим деньги-P.3-ACC теряться-CAUS-CV
tor-a.
стоять-PRS
Ожид.: ‘Вчера Карим потерял деньги’.
(29в) Karim aqsa-ha-n ike sayat-ta
Карим деньги-Р.З-ACC два час-LOC juyal-t-ta=la /*juyal-t-ap tor-a, a
теряться-САШ^Т=же теряться-CAUS-CV стоять-PRS а
adaq tap-ta. потом находить-PST
‘Карим потерял деньги на два часа, а потом нашел их’.
Наконец, мультипликативные глаголы в составе формы -p tora выражают свойство, потенциальное состояние, т. е., подобно всем непредельным глаголам, имеют не эпизодическое, а хабитуальное употребление; при этом они получают дополнительный аттенуативный компонент значения:
(30) Tes helk-en-ep tor-a.
зуб махать-REFL-CV стоять-PRS
‘Зуб пошатывается’.
В некоторых случаях, правда, информанты допускают и эпизодическую, актуально-длительную интерпретацию мультипликативного процесса, по-прежнему с аттенуативным компонентом низкой интенсивности действия:
(31) Et qojroy-o menan bolya-p tor-a.
собака хвост-Р.З с махать-CV стоять-PRS
‘Собака помахивает хвостом’ (сейчас).
Необходимо также отметить, что аттенуативный компонент значения реализуется и в многочисленных случаях хабитуального употребления этой формы. Сочетание семантики аттенуатива и событийной множественности в сумме дает значение раритива, обозначающего, что ситуация осуществляется регулярно, но реже, чем ожидается [Плунгян 1997]. Неслучайно потому эта форма часто образуется от глаголов с показателем раритива -star и/или показателем глагольной множественности -yala:
(32) Ul kil-gela-p tor-a.
тот приходить-PLR-CV стоять-PRS ‘Он приезжает время от времени’.
(33) Asa ula-nay bas-a-n har waqat
мать сын-GEN голова-Р.3-АСС каждый время hajpa-star-ap tor-a. гладить-RAR-CV стоять-PRS ‘Мама все время поглаживает сына по головке’.
Подводя итог употреблению формы настоящего времени сложного глагола -p tor-, можно сказать, что ее семантика зависит от двух признаков смыслового глагола: от способности выражать стативное значение в форме настоящего времени и от наличия предельной интерпретации в форме прошедшего времени; в рамках второго признака релевантным оказывается также противопоставление вхождения в состояние и вхождения в процесс. Обобщенно это можно представить в виде Таблицы 2.
Таблица 2. Семантика формы -р Шга в зависимости от акциональных свойств смыслового глагола
Наличие предельной интерпретации в форме прошедшего времени
+ -
ES EP
Наличие семантики состояния в форме настоящего времени + хабитуальное употребле- ние/временное результирующее состояние - временное состояние
- результирующее состояние/не образуется/акту-ально-длитель-ный процесс хабитуальное употребление/не образуется/актуально-длительный процесс не образует- ся/хабитуаль-ное употребление
Из Таблицы видно, что отрицательное значение признаков «вхождение в состояние» и «состояние» в семантике смыслового глагола затрудняет образование от него этой формы, а если она и допускается информантами, то только с хабитуальной интерпретацией. Положительное значение признака «вхождение в состояние» лицензирует появление интерпретации результирующего состояния. Положительное значение признака «состояние», вне
зависимости от значения признака «предел», вызывает появление интерпретации временного состояния. Наконец, предельные глаголы, не имеющие стативной интерпретации, в составе формы -p tora способны обозначать актуально-длительную ситуацию в настоящем, хотя такая интерпретация допускается не всеми информантами и не от всех глаголов.
Таким образом, основным значением формы -p tora можно назвать выражение состояния, актуального на момент речи. Прототипическим случаем является выражение результативного значения состояния, наступившего после достижения ситуацией своего естественного предела — именно в этом значении форма -p tora употребляется чаще всего. Со стативными глаголами эта конструкция употребляется реже, чем с предельными динамическими глаголами, поскольку дуративное значение может быть выражено и простой формой настоящего времени смыслового глагола, ср. неестественность (34б) в отсутствие сильного контекста, как в (22):
(34а) Morat ultar-a.
Мурат сидеть-PRS
‘Мурат сидит’.
(34б) ???Morat ultar-ap tor-a.
Мурат сидеть-CV стоять-PRS
‘Мурат сидит’.
Однако употребление этой конструкции с предикатами индивидного уровня (т. е. с предикатами, обозначающими существенные для самого объекта свойства [Carlson 1977]) оказывается оправданным, поскольку они позволяют перевести выражаемое глаголом значение в разряд предикатов стадиального уровня, описывающих ситуацию, в которой объект принимает участие в течение какого-то времени [там же], как в приведенном выше предложении (21).
Отдельного объяснения требует допускаемая некоторыми информантами возможность процессуальной актуальной интерпретации с некоторыми глаголами, в основном входящими в класс слабых предельных (35)-(36), ингрессивно-непредельных
(37) или «предельных мультипликативно-процессных» (38):
(35) Rajda kofta-na bajla-p tor-a.
Райда кофта-ACC вязать-CV стоять-PRS
‘Райда вяжет кофту’.
‘Райда связала кофту’.
(36) Qar eri-p tor-a. снег таять-CV стоять-PRS ‘Снег тает’.
(37=20) Haw qajana-p tor-a.
вода кипеть-CV стоять-PRS
‘Вода кипит’.
(38) Asaj-em butqa-na bolya-p tor-a.
мать-P.1SG каша-ACC махать-CV стоять-PRS ‘Мать помешивает кашу’.
Как мы видим, актуально-длительная интерпретация процесса допустима для сложного глагола -p tor- в форме настоящего времени только от предельных динамических глаголов. Можно предположить, что в этом случае актуальный на момент речи процесс в некотором смысле приравнивается к результирующему состоянию, поскольку он является частным случаем ситуации, наступившей в результате достижения предела, даже если этот предел ингрессивный. Сложнее объяснить допустимость процессуальной трактовки для форм, образованных от слабых непредельных глаголов, у которых семантика вхождения в состояние обозначает правый, а не левый предел; возможно, они попадают в одну группу с другими динамическими глаголами по аналогии. Вполне вероятно также, что допустимость конструкции на -p tor-с ситуациями eriw ‘таять’, qajanaw ‘кипеть’ или butqana bolyaw ‘помешивать кашу’ во многом объясняется еще и актуализацией исходного значения глагола torow ‘стоять’. Впрочем, поскольку разными информантами степень допустимости процессуальной трактовки таких глаголов оценивается по-разному, предложить более адекватное и более единообразное объяснение трудно.
Итак, функция акциональной модификации, выполняемая сложным глаголом -p tor- в форме настоящего времени, заключается в том, чтобы вводить стадию результирующего состояния, актуального на момент речи, которая недоступна для большей
части глаголов ни в одной из форм. В то же время в случае, если акциональная интерпретация смыслового глагола вступает в резкий конфликт с семантикой формы сложного глагола -p tora (как это происходит, например, с непредельными динамическими, пунктивными или мультипликативными глаголами), не только эпизодическая, но часто и хабитуальная интерпретация всеми или многими информантами оценивается как недопустимая, во всяком случае в минимальном контексте.
4.2. Форма -p tora ine
Функциональным эквивалентом формы настоящего времени на -a в плане прошедшего можно считать форму имперфекта. Имперфект в башкирском языке образуется при помощи формы имперфективного деепричастия на -a и вспомогательного глагола ine. Он выражает широкий спектр имперфективных значений в прошлом, от единичной актуально-длительной ситуации через ряд значений внутрисобытийной и событийной множественности до хабитуалиса. Вообще-то все эти значения могут быть выражены и синтетической формой прошедшего времени с показателем -na. Форма имперфекта -a ine употребляется в том случае, если для события, которое она обозначает, существует некоторая эксплицитно указанная точка отсчета, выраженная обстоятельством времени или временным придаточным. На это обращал внимание еще Н. К. Дмитриев, ср. его комментарий: «Башкирское ала инем указывает не только на незаконченность действия (я брал), но и на то, что действие связано с определенным и притом известным моментом, т. е. ала инем означает: “я брал тогда”, а не “я брал вообще” (...) По-башкирски (...) необходимо, чтобы мы точно определили момент действия или посредством отдельной предшествующей фразы // отдельных предшествующих фраз, или посредством какой-нибудь даты, указания на час дня и т. д.» [Дмитриев 2008 (1948): 142]. Это распределение форм иллюстрирует следующая пара примеров:
(39) Min bulma-ga in-gan-da
я комната-DAT входить-PC.PST-LOC ayaj-am jutker-a ine.
старший.брат-P.1SG кашлять-CV.IPFV быть^Т ‘Когда я вошел в комнату, мой старший брат кашлял’.
(40) Miney ayaj-am bik odaq jutker-de.
я.GEN старший.брат-P.1SG очень долго кашлять-PST
‘Мой старший брат долго кашлял’.
Однако, хотя в аспектуальном плане формы настоящего времени и имперфекта в башкирском ведут себя одинаково — обе выражают актуально-длительные и хабитуальные значения, сложный глагол -p tor- в форме имперфекта несколько отличается от формы с показателем настоящего времени. Различие состоит в том, что в имперфекте глагол -p tor- может иметь только эпизодическую интерпретацию, а хабитуальная интерпретации оценивается информантами как неестественная. По-видимому, это связано с тем, что имперфект сам по себе выражает хабитуальные значения, а потому необходимости в употреблении сложного глагола не возникает. В остальном форма -p tora ine эквивалентна форме настоящего времени -p tora, т. е. используется для выражения значений актуально-длительного процесса или состояния, в том числе и результирующего, но в плане прошедшего, ср. пары предложений (36)-(41) и (38)-(42):
(41) Min tas-qa saq-qajna-m qar
я внешняя.сторона-DAT выходить-PLPF-1SG снег eri-p tor-a ine.
таять-CV стоять-CV.IPFV быть^Т
(Вчера я надела валенки) ‘Я вышла во двор, а там снег таял’.
(42) Asaj-em butqa-na bolya-star-ap tor-a мать-P.1SG каша-ACC махать-RAR-CVстоять-CV.IPFV ine.
быть^Т
‘Моя мама мешала кашу’.
4.3. Форма -p toryan
Причастие прошедшего времени с показателем -yan в башкирском имеет широкую сферу употребления и выполняет целый ряд синтаксических функций; в целом его семантику можно охарактеризовать как расширенно перфектную (в терминах [Плун-гян 2011], т. е. как сочетание значений претерита и перфекта). В качестве финитной формы оно, помимо того, может выражать два специализированных значения. Во-первых, это эвиденциальное
значение косвенной засвидетельствованности; не случайно именно эта форма чаще всего употребляется в сказочных нарративах:
(43) иа sahar-dan sit-ta ber balakaj
TO^PL город-ABL чуждый-LOC один маленький qаrаyyа zemlj^nka-la jasa-gan-dar, ti.
темный землянка-LOC жить-PC.PST-PLсказать.PRS
‘Они (дед и бабка) жили далеко от города, в маленькой
темной землянке’.
Второе значение, характерное для причастия на -yan, — экспериенциальное, связанное «с характеристикой субъекта ситуации как имеющего опыт совершения данного действия» [Плунгян 2011: 288]; это значение логично выводится из перфектного значения показателя -yan, поскольку опыт участия субъекта в ситуации в прошлом может интерпретироваться как одно из ее последствий, релевантных в настоящем.
(44) Miney olasaj-em Stalin-de kur-gan.
я. GEN бабушка-PJSG Сталин-ACCвидеть-PC.PST
‘Моя бабушка видела Сталина’.
Поскольку экспериенциальное значение тесно связано с ха-битуальным — оба характеризуют не столько саму ситуацию, сколько ее участника, неудивительно, что -p toryan, в отличие от -p tora ine, по умолчанию интерпретируется информантами как хабитуальная:
(45) Jayyad=yana ul-a bul-yan, ul huyas-qa
одинокий=только сын-?.3 быть-PC.PST тот война-DAT
kit-ep, sunda ul-ep qal-yan, a
уходить-CV тот.LOC умирать-CV оставаться-PC.PST а abej-ga ul-a ul-gan oson aqsa
бабка-DAT сын-?.3 умирать-PC.PST для деньги
kil-ep tor-yan, ti.
приходить-CV стоять-PC.PST сказать.PRS ‘У нее был единственный сын, он ушел на войну, там погиб, а бабке за ее умершего сына приходили деньги’.
В остальном аспектуальная интерпретация формы -p toryan совпадает с интерпретацией формы имперфекта -p tora ine. Так,
даже при хабитуальном употреблении, с глаголами, чьи акцио-нальные свойства вызывают актуально-длительную интерпретацию, эта форма обозначает повторение процессуальной фазы действия:
(46) Tupma-yan hajan Morat kol-op tor-yan.
бить-PC.PST каждый Мурат смеяться-CV стоять-PC.PST (Мальчишки в школе обижали самого слабого мальчика в классе, били его) ‘Каждый раз, когда били, Мурат смеялся’.
В эпизодическом употреблении акциональная интерпретация форм -p toryan и -p tora ine и, соответственно, формы настоящего времени -p tora, совпадает, ср. например, (21) и (47):
(47) Karim Ofo-la jasa-p tor-yan.
Карим Уфа-LOC жить-CV стоять-PC.PST
‘Карим временно жил в Уфе’.
4.4. Форма -p tordo
Перейдем к анализу формы сложного глагола -p tor- в прошедшем времени. Прежде всего, интересно, что, хотя сама форма прошедшего времени может иметь хабитуальное употребление, форма -p tordo интерпретируется почти исключительно с эпизодическим значением, а хабитуальная интерпретация информантами в большинстве случаев воспринимается как неестественная, ср.:
(48) Samoljot kon hajan os-to.
самолет день каждый лететь-PST
‘Самолет летал каждый день’.
(49) *Samoljot kon hajan os-op tor-do. самолет день каждый лететь-CV стоять-PST Ожид.: ‘Самолет летал каждый день’.
Как и с формой настоящего времени, я проверила возможность той или иной интерпретации для формы -p tordo от глаголов всех акциональных классов. В зависимости от того, какую акциональную интерпретацию имеет смысловой глагол в простой форме прошедшего времени, форма -p tordo получает актуальнодлительную интерпретацию процесса (50) или состояния (51) в прошлом:
(50) Qayyaraw sayyar-l-ap tor-do.
колокол звенеть-PASS-CV стоять-PST ‘Колокольчик позвенел’ (и смолк).
(51) Ular Moskau-da jas-ap tor-do-lar. тот.PLМосква-LOC жить-CV стоять-PST-PL ‘Они пожили в Москве’.
Если смысловому глаголу доступны две интерпретации, процессуальная и стативная, форма -p tordo обозначает состояние, но не процесс:
(52) Morat karawat-ta jat-ap tor-do.
Мурат кровать-LOC лежать-CV стоять-PST ‘Мурат полежал немного на кровати’.
*‘Мурат ложился на кровать’.
В минимальном контексте, в отсутствие кванторных обстоятельств или левого контекста, как в примерах (50)-(52), форма -p tordo выражает делимитативное значение, т. е. обозначает длительные ситуации, ограниченные во времени [Плунгян 2011: 298]. Однако в зависимости от контекста она может приобретать дополнительные компоненты значения. Так, в сочетании с обстоятельствами длительности она получает значение пердурати-ва, т. е. обозначает ограниченные во времени ситуации с дополнительным семантическим компонентом непрерывности (и часто, как в (54), повышенной длительности):
(53) Ular ber adna=yana jas-ap tor-do-lar.
тот^один неделя=только жить-CV стоять-PST-PL
‘Они прожили только одну неделю’.
(54) Min ber sayat buj-a kot-op tor-do-m.
я один час длина-P^ ждать-CV стоять-PST-1SG
‘Я прождала целый час’.
В контекстах, провоцирующих интерпретацию многократности, эта форма может выражать широкий спектр значений внутрисобытийной множественности. Например, в (55) указание на множественность объектов и в особенности обстоятельство tegelaj-balaj ‘туда-сюда’ способствуют появлению значения аль-
тернатива — последовательного повторения двух противонаправленных действий [Dressier 1968]:
(55) Jal-ya bujla-p kama-lar tege-laj-balaj
река-DAT проходить-CV лодка-PL тот^ПМЬ-этот^ПМЬ
jor-op tor-do. ходить-CV стоять-PST ‘По реке сновали лодки’.
Со слабыми предельными глаголами форма -p tordo в минимальном контексте чаще всего интерпретируется как делими-тативная:
(56) Min saj es-ep tor-do-m.
я чай пить-CV стоять-PST-1SG ‘Я немного попил чаю’.
В зависимости от контекста форма -p tordo выражает как делимитативное значение (57), так и значение актуальнодлительного процесса в прошлом (58):
(57) Min qojas say-aw-a-n hoqlan-ap
я солнце выходить-NMLZ-P.3-ACCочаровываться-CV qara-p tor-do-m.
смотреть-CV стоять-PST-1SG ‘Я полюбовался восходом солнца’.
(58) Ular ber-bere-he-na hud-hed=gena
тот.PLодин-один.P.3-P.3-DAT слово-CAR=только qara-p tor-do-lar.
смотреть-CV стоять-PST-PL ‘Они молча смотрели друг на друга’.
Сильные и слабые инцептивно-стативные глаголы в составе формы -p tordo выражают значение состояния, ограниченного во времени:
(59) Miney bas-am awar-t-ap tor-do.
я.GEN голова-P.1SG болеть-CAUS-CV стоять-PST
‘У меня голова поболела’ (и прошла).
Мультипликативные глаголы в составе формы сложного глагола -p tordo выражают значение актуально-длительного мультипликативного процесса в прошлом:
(60) Tadra-lar derelda-p tor-do. окно-PL дрожать-CV стоять-PST ‘Окна дрожали’.
Наиболее интересная акциональная интерпретация у глагола -p tor- в форме прошедшего времени возникает с деепричастной формой от сильных предельных глаголов и от пунктивов: с ними она выражает значение отмененного результата, т. е. описывает ограниченное во времени результирующее состояние, которое «было прекращено, и тем самым эффект достижения результата был сведен на нет» [Плунгян 2001: 69]:
(61) Bala juyal-ap tor-do.
ребенок теряться-CVстоять-PST
‘Ребенок ненадолго потерялся’ (из виду и сейчас уже нашелся).
Как видно из приведенных выше примеров, форма -p tordo в минимальном контексте может выражать три значения: дели-митатив, актуально-длительную ситуацию в прошлом и отмененный результат. Конкретное значение, в первую очередь, зависит от того, способен ли смысловой глагол иметь в простой форме прошедшего времени акциональную интерпретацию состояния или процесса (но не мультипликативного процесса), см. Таблицу 3.
По-видимому, основным значением формы следует признать делимитативное, а остальные значения можно вывести из него. Так, отмененный результат близок по семантике к делими-тативу: оба описывают непродолжительную непредельную ситуацию, ограниченную во времени внешним по отношению к ней пределом. То обстоятельство, что сильные предельные и пунк-тивные глаголы в форме -p tordo не могут выражать делимита-тивное значение, естественным образом объясняется тем, что в форме прошедшего времени они вообще не могут иметь иной акциональной интерпретации, кроме вхождения в состояние. Дефолтную актуально-длительную процессуальную интерпретацию мультипликативов можно объяснить тем, что сама внутренняя
структура мультипликативной ситуации способствует актуальнодлительной интерпретации, как в примере (55) выше, где многократность задавалась множеством участников ситуации.
Таблица 3. Семантика формы -р ^гдо в зависимости от акциональных свойств смыслового глагола
Наличие интерпретации состояния или процесса в форме прошедшего времени
+ -
Наличие интерпретации состояния в форме настоящего времени Сильные предельные и пунктивы Мультиплика- тивные
+ -
делимитатив-ное состояние делимита- тивный процесс отмененный результат актуальнодлительный мультипликативный процесс в прошлом
5. Грамматикализация вершинного глагола torow
Итак, мы рассмотрели семантику четырех видо-временных финитных форм сложного глагола -p tor-. Сравнение значений этих форм от глаголов различных классов позволило выделить семантику самой конструкции. Стало очевидно, что в башкирском языке следует выделять две конструкции с вершинным глаголом torow и деепричастием на -p: первая, результативная, конструкция употребляется в формах настоящего времени, имперфекта и в форме причастия прошедшего времени, вторая, дели-митативная, конструкция употребляется в форме прошедшего времени. Функции двух этих конструкций прямо противоположны: если первая является «имперфективатором», преобразующим ситуацию в непредельную (или подчеркивающим ее непредельную стадию), вторая служит «перфективатором», превращающим ситуацию в предельную за счет введения внешних по отношению к ней границ. Благодаря тому, что функции этих конструкций не пересекаются, в некоторых случаях мы получаем дополнительную возможность разграничить сложные глаголы и свободные
бипредикативные сочетания. Так, поскольку в форме прошедшего времени сложный глагол -p tor- не может выражать результирующую стадию, становится понятным, что в (64) перед нами свободное бипредикативное сочетание с финитным глаголом в исходном пространственном значении, а не сложный глагол:
(62) Vertoljot majdan oOto-nda вертолет площадь поверхность.P.3-LOC
tuqta-l-ap tor-do.
останавливаться-PASS-CV стоять-PST ‘Вертолет завис над площадью’.
По-видимому, вершинный глагол torow в форме настоящего времени (а вслед за ним в форме имперфекта и причастия прошедшего времени) и в форме прошедшего времени использует различные пути своего семантического развития. Исходным в обоих случаях является значение пространственного положения. Известно, что основные пути грамматикализации глагола ‘стоять’ в языках мира приводят к возникновению значений прогрессива (или дуратива), хабитуалиса и результатива [Майсак 2002: 165— 169]. Результативное значение глагола torow ‘стоять’ развивается под влиянием его акциональных свойств: как и все стативно-процессные глаголы, он способен выражать значения процесса, вхождения в состояние и последующего состояния, причем ак-циональная интерпретация результирующего состояния возникает у него и в форме настоящего, и в форме прошедшего времени:
(63) Masina tor-a. машина стоять-PRS ‘Машина остановилась/стоит’.
(64) Masina tor-do. машина стоять-PST ‘Машина остановилась/стояла’.
Выше уже было показано, что значения результата и временного состояния связаны через семантический компонент актуальности состояния, а значение прогрессива приравнивается к результирующему состоянию как частный случай ситуации, наступившей после достижения ситуацией своего предела (см. раздел 4.1). С семантикой результирующего состояния и прогресси-
ва, в свою очередь, связаны и хабитуальные употребления конструкции с -p tor-, поскольку все значения, подразумевающие повторение ситуации, являются разновидностью имперфективного значения [Comrie 1976]; путь грамматикализации глаголов положения в пространстве через континуальные показатели (прогрессив/дуратив ) в показатели хабитуалиса отмечается как типологически распространенный в [Heine, Kuteva 2002: 282].
Объяснить развитие у глагола torow ‘стоять’ второй группы значений, выражающихся конструкцией с -p tor- в форме прошедшего времени, сложнее. Судя по всему, присущее делимита-тиву значение предела у конструкций с глаголом ‘стоять’ — уникальное явление, зафиксированное только в тюркских языках [Майсак 2002: 166]. Более того, как отмечает Т. А. Майсак, лими-тативная интерпретация в целом «свойственна аналитическим перфективаторам в меньшей степени», нежели синтетическим [там же: 151].
6. Сложный глагол -a tor-
Наряду с глаголом -p tor- в грамматиках литературного башкирского языка упоминается и сложный глагол на -a tor-, в состав которого входит форма имперфективного деепричастия на -a. По словам А. А. Юлдашева, он «выражает непродолжительную процессуальность как предварительный акт в ожидании кого-либо или чего-либо» (т. е. по своему значению совпадает с одним из значений конструкции на -p tor-, см. раздел 4 выше), а с некоторыми глаголами движения «выражает поступательное нарастание действия» [Юлдашев 1981: 219]. Н. К. Дмитриев пишет, что этот сложный глагол «означает настоящее действие данного момента» [Дмитриев 2008 (1948): 186]. Однако, судя по иллюстративным примерам, которые он приводит, речь идет не только об актуально-длительном, но и о других имперфективных значени-
4 Вслед за [Bybee et al. 1994] Б. Хайне и Т. Кутева обозначают ярлыком CONTINUOUS аспектуальные показатели, сочетающие семантику прогрессива и дуратива: “marker for an event that is in progress at reference time; this term combines the notions of both progressive and durative aspects” [Heine, Kuteva 2002: 19].
ях, в том числе аспектуальном хабитуальном и фазовом конти-нуативном (в терминах [Плунгян 2003: 303]).
Однако в том идиоме башкирского языка, который используется в дер. Рахметово, сфера употребления деепричастия на -a вообще сильно редуцирована: оно практически не используется в функции вершины зависимой клаузы5, употребляясь в основном в грамматических функциях: так, оно входит в состав аналитических форм глагола со вспомогательным глаголом ine, выражает сентенциальные актанты при некоторых матричных предикатах. Что касается использования деепричастия на -a в составе сложных глаголов, то регулярное его употребление ограничивается наиболее грамматикализованным сложным глаголом на jaд-, выражающим проксимативное значение. В составе других сложных глаголов в изучаемом идиоме формы деепричастия на -p практически полностью вытеснили форму деепричастия на -a . Тем не менее, и конструкция на -a tor- продолжает изредка употребляться. По-видимому, выбор деепричастной формы на -a в составе сложного глагола с вершиной torow — идиолектное явление: ее вместо формы деепричастия на -p в составе этого глагола употребляли двое наших пожилых информантов; каких-либо семантических различий за этим, как кажется, не стоит. Однако в одной видо-временной форме — с показателем плюсквамперфекта -yajna — все информанты употребляют конструкцию на -a tor-, а не на -p tor-. И хотя форма -a toryajna представляет отдельную конструкцию со своей собственной функцией акциональной модификации, ее анализ может дополнить представление о семантике сложных глаголов с вершинным глаголом torow, а потому ниже я кратко рассмотрю особенности ее употребления.
Форма плюсквамперфекта по происхождению является слитной формой причастия прошедшего времени со вспомога-
5 Исключение представляют редуплицированные формы деепричастия, однако и в этом случае они выражают не самостоятельное действие, а сопутствующее обстоятельство или образ действия.
6 Впрочем, замечу, что в литературном башкирском в большинстве случаев конструкции с одной вершиной и разными деепричастными формами синонимичны или квазисинонимичны, а потому вытеснение одной из форм представляется естественным путем развития языка в сторону экономии языковых средств.
тельным глаголом ine [Дмитриев 2008 (1948): 153]. В грамматиках литературного башкирского языка в качестве ее единственного значения указывается таксисное значение предшествования в прошлом [Юлдашев 1981: 276; Дмитриев 2008 (1948): 152-153], а с точки зрения аспекта она определяется как нейтральная [Дмитриев 2008 (1948): 153]. Однако, судя по нашим полевым материалам, плюсквамперфект имеет также нетаксисные употребления: во-первых, он обозначает аннулированный результат, т. е. описывает ситуацию, имевшую место в прошлом, но позже прекращенную и более неактуальную (известно, что именно это значение является одним из наиболее типичных для плюсквамперфекта [Плунгян 2001]) (65); во-вторых, он выражает экспериенциаль-ное, или общефактическое значение, описывающее ситуацию, в которой субъекту приходилось участвовать хотя бы один раз (66); наконец, в-третьих, плюсквамперфект может выражать узуальное значение в прошлом, т. е. обозначать такую повторяющуюся ситуацию, многократность которой связана с повторением действий при определенных обстоятельствах, свидетельствующих о привычках субъекта (67).
(65) Нед^й kem-der hil-g^ne.
вы-DAT кто-наверное приходить-PLPF ‘Кто-то заходил к вам’ (уже ушел).
(66) Min qasan-dar una uram-da
я когда-наверное to^ACC улица-LOC
hur-g^ne-m.
видеть-PLPF-1SG
‘Как-то я его видел на улице’.
(67) Min bйlйkaj bul-yan-da hajar
я маленький быть-PC.PST-LOC корова
haw-yaina-m, sunan ike sйyйt kitap uqa-na-m,
доить-PLPF-1SG to^ABL два час книга читать-PST-1SG sunan bilg kit-te. потом озеро-DAT уходить-PST
‘Когда я была маленькой, я доила корову, потом час или два читала, а потом шла на озеро’.
Эти три значения связаны общими семантическими компонентами обратимости результата (необходимой для того, чтобы результат мог быть аннулирован, а ситуация повторена), многократности и характеристики субъекта, а не ситуации. Как отмечает А. Б. Шлуинский, сочетание этих значений в одном показателе типологически весьма характерно: «.предикатная множественность, экспериенциальное значение и значение аннулированного результата, имеющие общие семантические свойства, способны иметь и единый способ выражения» [Шлуинский 2005: 154].
В грамматике [Юлдашев 1981] сложный глагол -a tor- в форме плюсквамперфекта описывается как отдельная видовременная форма «давнопрошедшего определенного времени» со своим значением: по словам Юлдашева, «она выражает в виде воспоминания действия, систематически повторявшиеся в прошлом», при этом только такие, которые произошли «в сравнительно далеком прошлом, но на глазах говорящего» [Юлдашев 1981: 277]. Как показывают наши полевые материалы, форма -a toryajna регулярно выражает хабитуальное значение в прошлом:
(68) Baд unay mernn kбn hajan
мы to^GEN с день каждый
hбjlй-s-й tor-yajna-q.
говорить-RECP-CV.IPFV стоять-PLPF-lPL
(Мурат мне всегда нравился.) ‘Мы говорили с ним каждый день’.
(69) Miney ataj-am Mr waqat urman-ga
я.GEN отец-PjSG каждый время лес-DAT
jeMk-M jбrб-j tor-yajna.
ягода-DAT ходить-CV.IPFV стоять -PLPF
‘Мой отец всегда ездил в лес за ягодами’.
Таким образом, форма сложного глагола -a toryajna конкурирует с формой плюсквамперфекта простого глагола в этом значении, ср. (67) и (70), записанные от разных информантов:
(70) Min beMMj saq-ta hajar haw-a
я маленький время-LOC корова доить-CV.IPFV tor-yajna-m, aдaq ber-ike sOy^ kitap
стоять-PLPF-1SG потом один-два час книга
uqa-j-am=da, sunan Mlg kit-й
читать-PRS-1SG=же to^ABL озеро-DAT уходить-CV.IPFV tor-yajna-m. стоять-PLPF-1SG
‘Когда я была маленькой, я доила корову, потом час или два читала, а потом шла на озеро’.
Судя по частотности, предпочтительной в этом значении является форма -a toryajna, однозначно интерпретируемая как хабитуальная.
Каких-либо ограничений, связанных с семантикой принадлежности события к личному опыту говорящего, о которых пишет А. А. Юлдашев, у глагола -a tor- в форме плюсквамперфекта я не обнаружила.
Таким образом, в форме -a toryajna реализуется семантический компонент повторяемости как разновидности имперфективного значения, свойственного вершине torow, а широкая употребительность сложного глагола -a tor именно в форме плюсквамперфекта связана со значением предшествования — той самой «процессуальности как предварительного акта», о которой пишет А. А. Юлдашев. Закрепленность же деепричастия на -a именно за этой формой сложного глагола, объясняется большей степенью грамматикализованности этого деепричастия по сравнению с деепричастием на -p.
Литература
Джанмавов 1967 — Ю. Д. Джанмавов. Деепричастия в кумыкском литературном языке (сравнительно с другими тюркскими языками). М.: Наука, 1967.
Дмитриев 2008 (1948) — Н. К. Дмитриев. Грамматика башкирского языка. (Памятники отечественной науки. XX век). М.: Наука, 2008 (1-е изд. 1948).
Лютикова и др. (ред.) 2007 — Е. А. Лютикова, К. И. Казенин, В. Д. Соловьев, С. Г. Татевосов (ред.). Мишарский диалект татарского языка: Очерки по синтаксису и семантике. Казань: Мага-риф, 2007.
Майсак 2002 — Т. А. Майсак. Типология грамматикализации конструкций с глаголами движения и глаголами позиции. Дисс. ... канд. филол. наук. МГУ, М., 2002.
Мищенко 2012 — Д. Ф. Мищенко. Сложные глаголы и акциональные свойства глаголов в башкирском: Хэндаут доклада на «Башкирском семинаре», СПбГУ, Санкт-Петербург. 14 ноября 2012 г. Архив автора.
Насилов 1989 — Д. М. Насилов. Проблемы тюркской аспектологии. Акциональность. Л.: Наука, 1989.
Недялков, Недялков 1987 — И. В. Недялков, В. П. Недялков. Карачаево-балкарская глагольная форма на -б/-п тур-а со значениями настоящего и прошедшего времени (в сравнении с формами на -б тур-а/тур-иб в узбекском языке) // А. М. Мухин и др. (ред.). Функционально-семантические аспекты грамматики [Лингвистические исследования 1987]. М.: Б. и., 1987. С. 113-121.
Плунгян 1997 — В. А. Плунгян. Вид и типология глагольных систем // М. Ю. Черткова (ред.). Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Т. 1. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 173-190.
Плунгян 2001 — В. А. Плунгян. Антирезультатив: до и после результата // В. А. Плунгян (ред.). Исследования по теории грамматики. Вып. 1: Глагольные категории. М.: Русские словари, 2001. С. 50-88.
Плунгян 2003 — В. А. Плунгян. Общая морфология: Введение в проблематику. М.: Едиториал УРСС, 2003.
Плунгян 2011 — В. А. Плунгян. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М.: Изд-во РГГУ, 2011.
Резюков 1959 — Н. А. Резюков. Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков. Чебоксары: Чувашгосиздат, 1959.
Татевосов 2007 — С. Г. Татевосов. Акциональность и вид // Е. А. Лютикова, К. И. Казенин, В. Д. Соловьев, С. Г. Татевосов (ред.). Мишарский диалект татарского языка: Очерки по синтаксису и семантике. Казань: Магариф, 2007. С. 192-251.
Текуев 1973 — М. М. Текуев. Сложные глаголы в карачаево-балкарском языке (деепричастия с вспомогательными глаголами) в сравнительном плане. Автореферат дисс. ... канд. филол. наук. М., 1973.
Шлуинский 2005 — А. Б. Шлуинский. Типология предикатной множественности: количественные аспектуальные значения. Дисс. ... канд. филол. наук. МГУ, М., 2005.
Шлуинский 2012 — А. Б. Шлуинский. К типологии морфосинтаксических техник «соединения событий воедино» // 2-я тематическая конференция «Типология морфосинтаксических параметров», Москва, МГГУ им. М. А. Шолохова, 14-16 ноября 2012 г.: Материалы. (http://ossetic-studies.org/msp2012/files/1913/5222/9158/Shluinskiy.pdf)
Юлдашев 1965 — А. А. Юлдашев. Аналитические формы глагола в тюркских языках. М.: Наука, 1965.
Юлдашев 1981 — А. А. Юлдашев. Грамматика современного литературного башкирского языка. М.: Наука, 1981.
Aikhenvald 2006 — A. Y. Aikhenvald. Serial verb constructions in typological perspective // A. Y. Aikhenvald, R. M. W. Dixon (eds.). Serial Verb Constructions: A Cross-Linguistic Typology. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 1-68.
Bybee et al. 1994 — J. L. Bybee, R. D. Perkins, W. Pagliuca. The Evolution of Grammar: Tense, Aspect and Modality in the Languages of the World. Chicago: University of Chicago Press, 1994.
Carlson 1977 — G. Carlson. Reference to Kinds in English: PhD Thesis. University of Massachusetts, Amherst, MA, 1977.
Comrie 1976 — B. Comrie. Aspect: an Introduction to the Study of Verbal Aspect and Related Problems. Cambridge: Cambridge University Press, 1976.
Dressler 1968 — W. Dressler. Studien zur verbalen Pluralitat. Wien: Osterreichische Akademie der Wissenschaften, 1968.
Durie 1997 — M. Durie. Grammatical structures in verb serialization // A. Alsina, J. Bresnan, P. Sells (eds.). Complex Predicates. Stanford, CA: CSLI Publications, 1997. P. 289-354.
Heine, Kuteva 2002 — B. Heine, T. Kuteva. World Lexicon of Grammaticalization. Cambridge: Cambridge University Press, 2002.
Hopper, Traugott 1993 — P. J. Hopper, E. C. Traugott. Grammaticalization. Cambridge: Cambridge University Press, 1993.
Johanson 1999 — L. Johanson. Typological notes on aspect and actionality in Kipchak Turkic // W. Abraham, L. Kulikov (eds.). Tense-Aspect, Transitivity, and Causativity: Essays in Honor of Vladimir Nedjalkov. Amsterdam: John Benjamins, 1999.
Smith 1991 (1997) — C. Smith. The Parameter of Aspect. Dordrecht: Kluwer, 1991 (2nd edition 1997).
