CC BY
60
Л. О. Свиридова
ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ АДА В «ЧИНЕ ПОГРЕБЕНИЮ СВЯЩЕННИЧЕСКОМУ»
Данная статья представляет собой попытку осмыслить функцию неотъемлемой черты гимнографической метафорики — олицетворения. Под олицетворением мы понимаем изображение неодушевленного предмета, в данном случае ада, как одушевленного, что может осуществляться различными способами: наделением его свойствами субъекта, антропоморфными чертами посредством личного к нему обращения.
Попытка функционального объяснения олицетворения в гимнографических текстах предпринималась исследователем восточно-христианского письменного наследия Е. М. Верещагиным, который, приложив к тексту пространственные образы, предложил различать в гимнографическом произведении три взаимосвязанных содержательных плана или линии: событийную, вероисповедную и гомилетическую (проповедническую. — Л. С.). Такое умозрительное деление связано с особой функцией каждой содержательной линии в песнопевческом произведении. К плану проповеди в песнопении Е. М. Верещагин относит средства метафоризации, олицетворения, иносказания, игры парадоксами, сталкивание в одном контексте противоречивых смыслов1 и другие художественные риторические приемы. Специфическая цель этой составляющей содержательного плана гимнографического текста формулируется как «трансформирование рационально воспринятой доктрины, событийного повествования или морального наставления во внутренний духовный опыт»2.
Е. М. Верещагин не ставил задачу раскрыть то, за счет чего использование различных художественных и риторических приемов, в том числе и олицетворения, наделяет доктрину качеством достоверности, способствует ее преобразованию во внутренний духовный опыт. Приблизиться к ответу на данный вопрос — цель настоящей статьи.
1 Верещагин Е. М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. — М., 1997. — С. 169.
2 Там же.
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Том 12. Выпуск 1
151
В качестве источника мы привлекаем последование погребения священников, содержащееся в книге Потребник с Номоканоном3 из библиотеки Старообрядческого кафедрального храма на Рогожском кладбище в Москве (№1116). Книга была издана в 1888 г. в Москве в единоверческой типографии Свято-Троицкой Введенской церкви с Потребника, напечатанного в 1623 г. при царе Михаиле Федоровиче и патриархе Филарете (1619-1633). Данное издание свидетельствует о том, что книги, изданные в единоверческой типографии, воспроизводили первопечатные памятники Московского печатного двора и использовались не только единоверцами, но и старообрядцами. Типография была утверждена для воспроизведения богослужебных книг в дореформенной редакции по указу Святейшего Синода 31 декабря 1818 г.
Потребник — богослужебная книга, содержащая последования так называемых треб и таинств, например, «чин бываемый на освящение церкви», «последование освящению воде», «устав святых апостол... святаго крещения роду человечу», «чин и устав обручению и венчанию», «погребение мирским чином», «чин погребению священником» и др. Таким образом, именно эта книга содержит информацию о цер-ковно-христианских обрядах, знаменующих главные события жизненного пути православного христианина.
Центральное место в последовании погребения священников занимает канон Лазарев, ибо в остальном текст последования практически совпадает с чином погребения мирянина. Представляется важным отметить, что после литургической реформы патриарха Никона структура и содержание последования погребения священников претерпевают существенные изменения. В новой редакции последование отпевания священников по своему составу значительно отличается от чина погребения мирян, оно совпадает с последованием погребения архиереев. Канон Лазарев в пореформенной редакции книги отсутствует.
Текстологической картине правки Требника, сопоставлению двух редакций, дореформенной и пореформенной, посвящено исследование Н. И. Сазоновой «У истоков раскола Русской Церкви в XVII веке: исправление богослужебных книг при патриархе Никоне (1654-1666 гг.) (на материалах Требника и Часослова)»4. Исследовательница приходит к выводу о существенных текстологических отличиях дореформенных Требников и реформированного Требника. По мнению Н. И. Сазоновой, исправления книги фиксируют процесс дифференциации клерикальных статусов — архиерей, священник, мирянин, — которая в дореформенной традиции была выражена не столь резко.
При сопоставлении текста канона Лазарева с другими гимнографическами памятниками мы привлекаем в качестве источника гимнографические сборники, изданные на Московском печатном дворе в первой половине XVII в.
Следует сразу отметить, что олицетворение ада — это не только плод образного языка восточно-христианской гимнографии. Так, в древнегреческой мифологии Аид помимо имени нарицательного — названия царства мертвых — является именем собственным, — так звали бога подземного царства, супруга Персефоны.
В христианской традиции ад — имя нарицательное, но личное обращение к аду встречается в Септуагинте (а, соответственно, и в Острожской Библии — древнерус-
3 У старообрядцев сохраняется название книги «Потребник», в пореформенной традиции — «Требник».
4 Сазонова Н. И. У истоков раскола Русской Церкви в XVII веке: исправление богослужебных книг при патриархе Никоне (1654-1666 гг.). — Томск, 2008.
ском переводе Септуагинты, изданном в 1581 г.), в книгах пророков Осии и Исаии: «От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Где твое, Смерть, жало? Где твоя, Ад, победа?» (Ос. 13,14), «Ад доле разгневался, встретив Тебя» (Ис. 14,9). В Новом завете тема победы Христа над адом и смертью, а, следовательно, олицетворение ада, находит выражение в Откровении Иоанна Богослова: «И смерть, и ад отдали мертвых... и смерть, и ад были брошены в озеро огня» (Апок. 20,13-14), а также в посланиях апостола Павла. Например, в послании к Ефесянам апостол Павел ссылается на ветхозаветный текст и истолковывает его: «Сказано: восшел на высоту, пленил плен и дал дары человекам. А “восшел” что означает, как не то, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли?» (Еф.4,8-9).
Генезис темы сошествия Христа в ад в памятниках восточно-христианской письменности стал предметом исследования епископа Илариона (Алфеева). Он показал, что учение о сошествии Христа в ад было неотъемлемой частью пасхального богослужения уже во II в5.
Канон Лазарев, безусловно, вводит последование погребения священников в контекст предпасхальных евангельских событий и соотносит смерть священнослужителя с воскресением «четверодневного» Лазаря, друга Христа (Ин. 11,11), которого любил Спаситель.
В рассматриваемом нами каноне описаны стенания и рыдания ада:
Ад доле горко рыдаше и стеняше, и трясашеся6.
Ад долу горько рыдает и стонет и сотрясается.
Двигнушася врата, и сокрушишася верея, и разрешишася узы умершаго гласом силы Христовы1. и ад горко воздыхаше рыдая, и своим вопияше. чии суть глас, ожив-ляяи мертвыяя.
Снесены врата и сокрушились столпы ворот, и разрешились узы умершего гласом силы Христа, и ад горько воздыхает, рыдая, и своим [стражникам] вопиет: «Чей это глас оживляет мертвых?»
Особенно интересно, на наш взгляд, что несколько тропарей канона написаны от лица ада:
Послушай Лазаре, ад низвопияше. Иеросалимлянин тебе зовет. Приглашаше тя велми возопи, егоже Аз приглашаю, и ты ослаби держати, Лазаре гряди вон9.
«Послушай, Лазарь, — снизу возопил ад, — Иерусалимлянин тебя зовет. Невыносим [для меня] этот крик, вызывающий тебя: «Того, кого Я призываю, ты не смей удерживать. Лазарь, выходи отсюда!»
5 Епископ Иларион (Алфеев) Христос победитель ада. Тема сошествия во ад в восточно-христианской традиции. — СПб., 2005. — С 38.
6 2 тропарь 1 песни канона.
7 При воспроизведении церковно-славянского текста слова, написанные под титлами, мы пишем полностью.
8 Тропарь на «славе» 9 песни канона.
9 Тропарь на «славе» 2 песни канона.
Что невостаеши Лазаре скоро, возва издолу ад плачевне. что не абие воскрес течеши отсюду10.
«Что медленно восстаешь, Лазарь?, — воззвал из долу ад с плачем, — Что не бежишь тотчас же отсюда, воскреснув?»
Побежденный властелин умерших, ад предстает как узурпатор, принужденный Христом отдать тех, кого он удерживал в своей утробе:
Ад егда глас твой услыша Спасе, со страхом паде ниц. востани отсюду, все ти из себе хощу ныне изблюнути, еже имам11.
Ад, когда глас Твой услышал, Спаситель, со страхом пал ниц: «Восстань отсюда, Лазарь, ибо вместе с тобою я должен всех, кого имею, изблевать из себя».
В древнерусских иконографических памятниках ад часто изображался именно в образе распахнутой пасти огненного чудища-змея, пожирающего грешников. В одном из тропарей Лазарь характеризует свое состояние в аду именно как пребывание во чреве:
Господи никакоже вочреве остаю. взовеши мене, Лазаре гряди вон12.
Господи, я не останусь во чреве, ибо воззовешь меня: «Лазарь, гряди вон»!
Смерть и просто бедственное положение человека нередко изображались, например, в текстах Псалтыри, как пребывание в некой тесноте, лишенной света. Конечно, соотнесение посмертия как ожидания воскресения, и пренатального периода — ожидания рождения, может казаться неоправданным. Однако подтверждение правомочности такого соотнесения мы обнаруживаем в книге Деяний. Апостол Петр так говорит о Воскресении Христа: «Бог [Его] воскресил, разрешивший родовые муки смерти, так как не было возможно, чтобы был удерживаем Он ею» (Деян. 2.23)13.
Согласно смыслу канона, Христос сражается не только за Лазаря, но за всех мертвецов:
Аще небы видел тя ад низвопияше. се бо хощу тебе ради пленен быти, и прочих мертвец14.
Ад видел Тебя, [ибо он] вопил из долу: «Вот, из-за тебя и других мертвецов должен я сам попасть в плен».
Что невостаеши Лазаре скоро, возва издолу ад плачевне. что не абие воскрес течеши отсюду. да неидругих ми пленит Христос воскресив тебе15.
«Что медленно восстаешь, Лазарь?, — воззвал из долу ад с плачем, — Что не бежишь тотчас же отсюда, воскреснув? — Чтобы и других моих пленил Христос, воскресив тебя?».
10 Тропарь на «славе» 7 песни канона.
11 Тропарь на «славе» 8 песни канона.
12 2 тропарь 7 песни канона.
13 Новый Завет на греческом языке с подстрочным переводом на русский язык.— СПб., 2002.— С. 654.
14 2 тропарь 2 песни канона.
15 Тропарь на «славе» 7 песни канона.
Лазаре гряди комне. да твоего ад устрашится живота16.
Лазарь, гряди ко Мне! Да устрашится ад твоей жизни!
В каноне подчеркивается уникальность воскресения Лазаря, обусловленная тем, что Лазарь успел вполне приобщиться смерти, душа покинула тело, Лазарь назван бездушным:
егда бо мертваго возва Лазаря, абие воста бездушный17.
когда мертвого воззвал Лазаря, тотчас восстал бездушный.
Кто виде или кто слыша, яко ад пленен быстъ отдав мертваго. Илияубо воздвиже, и Елисей, но неуже с мертвыми положеных18.
Кто видел или кто слышал как, отдав мертвого, ад пленен был. Илия воскрешали и Елисей, но не погребенных уже с мертвыми.
Мертвеца четверодневнаго, воскресив Спасе мой Лазаря, и от тля испусти мышцею высокою19.
Мертвеца четверодневного воскресив, Спаситель, Лазаря, и от тления освободил сильною рукой.
Ад должен подчиниться Спасителю и отпустить пленника, адское узилище разрушено, а сам ад боится пленения. Таким образом, в рассматриваемом каноне ад олицетворен: он испытывает эмоции, наделяется словесной способностью и способностью хоть и вынужденно, но действовать.
Олицетворение природных объектов, космологических уровней и природных объектов — отличительная черта гимнографической образности. В гимнографических текстах олицетворяется не только низший уровень мироздания, олицетворяется не только ад, но и рай. Олицетворение рая в нижеприведенном тексте ограничивается личным к нему обращением:
Поболи со мною раю, жителю обнищавшу, и шумом твоих лист умоли Содетеля тебе не затворити ми20.
Состражди мне, Рай, ибо житель твой обнищал, и шумом листьев твоих умоли Творца, чтобы Он для меня не затворил тебя.
Кроме того, в гимнографических памятниках сохраняется тройственная вертикальная космологическая модель, восходящая к космологической традиции индоевропейских народов. В данной космологической модели присутствует вариативность. Чаще всего речь идет о единстве неба и земли; в качестве «срединного» уровня вариативно выступают либо «море» — водная стихия, либо «горы» — возвышенные точки земного пространства, либо «воздух» или «аер». Причем все уровни тройственной космологической модели в гимнографических текстах олицетворяются, например:
16 1 тропарь 3 песни канона.
17 3 тропарь 5 песни канона.
18 Тропарь на «славе» 4 песни канона.
19 1 тропарь 1 песни канона.
20 Икос по 6 песни канона в «неделю сыропустную». Триодь постная.— М., 1651.
устрашися небо, и земля вострепета. и смятеся море21.
устрашилось небо, и земля вострепетала, и смутилось море.
Веселитеся небеса, вострубите основания земли, возопиите горы с веселием22.
Веселитесь, небеса, вострубите, основания земли, возопите, горы, с весельем!
Яркий пример олицетворения космологических уровней обнаруживается в дореформенной редакции стихиры на «Господи воззвах» службы Изнесению Честных Древ Животворящего Креста Господня в Минее 1646 г. Пафос текста — в ликовании всей вселенной в момент явления Небесного Креста. В пореформенной редакции эта стихира звучит иначе: небосвод, воздух и земля предстают как лишь пассивно воспринимающие действие Креста космические уровни23.
В стихире представлены три космических плана. Верхний — твердь, в старопечатном варианте воздухъ — небосвод. Второй уровень — видимый: аер — греч. аг|р (¿¿рос;) — воздух, атмосфера. Он являет себя зарею. Третий уровень — чувственный, его самовыражение — земная красота. Вертикальная космологическая трисоставность обогащается волевым, а, следовательно, антропоморфическим содержанием, что делает понятным соотнесение антропологических и космологических воззрений:
Днесь радуется верных множество божественное, явибося Небесный Крест кон-цем, сияет же воздух свет неприступен, аер зарю испущает, и земля лице украшает поет Божественными песньми Церковь Христова, служит почитающи свыше ю соблюдающаго24.
Днесь радуется верных множество божественное, ибо концам земли явился небесный Крест, сияет же небосвод свет неприступный, воздух зарю испускает и земля лицо украшает. Поет божественными песнями Церковь Христова, служит, почитая Соблюдающего ее свыше.
В гимнографических текстах, посвященных крестной смерти Христа и Воскресению, тройственная космологическая модель, как правило, представлена небом, землей и преисподней. Наиболее яркий пример тому содержится в пасхальном каноне Иоанна Дамаскина:
Ныне вся исполнишася света, небо же и земля и преисподняя25.
Ныне все исполнилось света: и небо, и земля, и преисподняя.
В качестве космологической вертикали и силы, соблюдающей все уровни мироздания, по высоте, широте и глубине воспевается Крест Живоносный:
Твоя высота живоносне Кресте, воздушнаго князя бьет, и глубина всея бездны зака-лает змия, широту паки воображает, низлагая мирскаго князя, крепостию твоею26.
Крест живоносный, Твоя высота воздушного князя бьет, и глубина заколает змея всея бездны, широту освящает, низлагая мирского князя крепостью Твоею.
21 Трефолой, январь. Москва, 1638. 6 день, Богоявление, седален по полиелеи.
22 Октоих. Москва, 1618. 1 глас, стихера великой вечерни на «Господи, воззвах».
23 Минея служебная, август. Ч. 1. Москва, 1989.
24 Минея служебная, август. Москва, 1646.1 день, стихира на «Господи воззвак».
25 Триодь цветная. Москва, 1604. Канон на утрени в неделю Пасхи, песнь 3.
26 Минея общая. Москва, 1600. Служба Креста, тропарь 4 песни канона.
В вышеприведенной стихире упоминается сокрушенный Крестом «змей всея бездны», а в рассматриваемом нами чине погребения священников Крест назван оружием на диавола. Это оружие восставляет мертвых:
Господи оружие на диавола Крест твой дал ecu нам; трепещетъ бо и трясется, не могии взирати на силу его. яко мертвыя воставляет, и смерть умертви, сего ради поклоняемся, погребению Твоему и воскресению27.
Господи, Ты дал нам оружие на диавола — Крест Твой. [Диавол] трепещет и трясется, не в силах взирать на Его силу. Ибо [Крест Христов] мертвых восставляет и смерть умертвил. Поэтому мы поклоняемся погребению Твоему и Воскресению.
Мы видим, что парадигматическое строение текстов отражает целостную символическую концепцию мироздания, в которой космологические уровни, мировые стихии и природные объекты обретают антропологическое качество разумности, словесности. Целостная религиозная система, сопрягающая космологические и ценностно-нормативные представления, обусловливает отношение к элементам вселенной — небу, земле, ветрам, горам, холмам, рекам и даже к раю и аду, — как к «словесным» сущностям.
«Словесность» — одна из ключевых антропологических категорий православной культуры, характеризующая ценностно-ориентированное действие. Данная категория подразумевает единое предназначение и человека, и всего сотворенного мира: стихии и природные объекты обладают в мышлении гимнографов потенциалом словесного служения. Перед нами такой образ мироздания, в котором обнаруживается антропоморфный код, апеллирующий к глубинным мифопоэтическим пластам сознания.
Антропоморфный код в гимнографических текстах связан с телеологией, с описанием предназначения всего сотворенного мира к «словесному служению» и спасению, что в рассматриваемом нами чинопоследовании погребения священников находит яркое воплощение в тропарях, содержащих тексты, написанные от лица души новопреставленного:
Благословен... иже ангелом взимая человечу душу от телесе, поющу и глаголющу. спасися солнце и луна, и звезы преукрашенныя на небеси. спаситеся ecu людие...2*.
Благословен... Тот, Кто, ангелом [смерти] изымая от тела душу человеческую, поющую и глаголющую: «Спасись, солнце и луна, и звезды, украшенные на небе, спаситесь, все люди...».
Важно отметить, что именно словесная способность человека избрана гимногра-фами для описания мироздания. Образы «веселящихся небес», «радующейся земли», «скачущих холмов», «молящегося рая», «рыдающего ада» и т. п. позволяют выразить мысль об онтологической значимости для всего мироздания каждого события евангельской истории. А образ побежденного ада аккумулирует основное содержание христианской доктрины. Олицетворение ада и смерти на образном уровне раскрывает христианскую сотериологию. Совершивший «таинство спасения» Христос одержал личную победу над адом и смертью.
27 Стихеры воскресны по каноне, глас 8.
28 Тропарь гл. 5. после зачала 66.
Иже смерть разрушивши, погребением Своим Христе Боже, и мертвецем источи безсмертие19.
Разрушивший смерть погребением Своим, Христе Боже, и мертвым источил бессмертие.
Напомним, что Е. М. Верещагин рассматривал олицетворение только как художественный риторический прием. В этой связи интересно вспомнить антропологическую, а точнее, личностную концепцию мифа, разработанную А. Ф. Лосевым, в которой подчеркивалось, что миф не является лишь поэтическим произведением, но всегда связан с личным жизненным сюжетом: «миф есть в словах данная личностная история»30, аккумулированная в имени.
А. Ф. Лосев обозначил схему мифологического мышления, согласно которой семантика имени становится источником агиографического сюжета и гимнографической образности: «глубочайшее и интереснейшее развертывание мифа из первичного магического имени можно найти в массе христианских текстов»31. Согласно А. Ф. Лосеву, в таких явлениях имеет место не только литературная метафоризация, семантика имени задает смысловую канву, в рамках которой развертывается повествование.
Следует отметить, что в восточнохристианской традиции создавались специальные словари имен — ономастиконы, входившие в состав Азбуковников. Цель их издания, их роль в культуре привлекает пристальное внимание исследователей-филологов в связи с проблемами древнерусской словесности. Е. К. Ромодановская приводит ряд возможных предположений, одно из которых заключается в том, что словари имен содействовали пониманию образов гимнографии и представляли собой важное пособие для творцов богослужебных текстов32.
Е. К. Ромодановская обращает внимание на редакцию Азбуковника Нила Кур-лятева. Два условия выделяются им как необходимые тому, кто желает «дерзнути на составление тропаря или канона». Важно, первое, «ум свой углубить во святых писаниих» и, второе, «тезоименитства имен навыкнуть»33. Выполнение первого условия предполагает глубокое знание традиции, выполнение второго — внимание к личному миру воспеваемого святого, способность воспринять и образно выразить содержание личного мифа. Эта черта художественного мышления как важная составляющая гимнографической стилистики была усвоена и русскими песнописцами. Однако внимание к образности имен, будучи связано с мифологическим отношением к имени, не ограничено литературными задачами риторического приема. В этом контексте олицетворение ада и победа над ним Христа предстают, по выражению А. Ф. Лосева, «развертыванием мифа» из семантики имени Спасителя УЕБЦА34: «Господь спасает»35.
29 Тропарь гл. 5.
30 Лосев А. Ф. Античный космос и современная наука // Лосев А. Ф. Бытие. Имя. Космос. — М., 1993. — С. 151.
31 Лосев А. Ф. Диалектика мифа // Из ранних произведений. — М., 1990. — С. 581.
32 Кайперт Г. Крещение Руси и история русского литературного языка // Вопросы языкознания. 1991. № 5. — С. 100; Ромодановская Е. К. К вопросу о поэтике имени в древнерусской литературе, ТОДРЛ.— Т. 51.— 1999. — С. 3-8.
33 Там же. С. 6.
34 В древнерусской дореформенной традиции произношения — «Исус».
35 Сорокин Александр, прот. Христос и Церковь в Новом Завете. Введение в Священное Писание Нового Завета (курс лекций). — М., 2006. — С. 37.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что олицетворение космологических уровней, природных объектов, ада и рая выполняет важную функцию в гимнографическом тексте: подчеркивает значимость для всего мироздания событий Священной истории, говорит о едином предназначении мира и человека к спасению, то есть служит средством выражения христианского содержания. Кроме того, олицетворение ада, как один из стилистических приемов гимнографии, к которой принадлежит и рассмотренный нами чин погребения священников, призвано выразить суть Евангельского откровения — весть о победе Христа над смертью.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алфеев Иларион Епископ Христос победитель ада. Тема сошествия во ад в восточнохристианской традиции. — СПб.: Алетейя, 2005.
2. Верещагин Е. М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. — М.: Мартис, 1997.
3. Кайперт Г. Крещение Руси и история русского литературного языка // Вопросы языкознания. — 1991. — № 5. — С. 86-112.
4. Лосев А. Ф. Античный космос и современная наука / сост. и ред. А. А. Тахо — Годи // Бытие. Имя. Космос. — М.: Мысль, 1993.
5. Лосев А. Ф. Диалектика мифа / вступ. ст. А. А. Тахо-Годи, Л. А. Гоготишвили // Из ранних произведений. — М.: Правда, 1990.
6. Новый Завет на греческом языке с подстрочным переводом на русский язык. — СПб.: Российское Библейское общество. Санкт-петербургское отделение, 2002. Ромодановская Е. К. К вопросу о поэтике имени в древнерусской литературе // ТОДРЛ. — Т. 51. — СПб., 1999. — С. 3-8.
7. Сазонова Н. И. У истоков раскола Русской Церкви в XVII веке: исправление богослужебных книг при патриархе Никоне (1654-1666 гг.). — Томск: [Б. и.], 2008.
8. Сорокин Александр, протоиерей. Христос и Церковь в Новом Завете. Введение в Священное Писание Нового Завета (курс лекций). — М.: Издательство Крутицкого подворья, 2006.
ИСТОЧНИКИ НА ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКОМ ЯЗЫКЕ
1. Минея общая. Москва, 1600.
2. Минея служебная, август. Москва, 1646.
3. Октоих. Москва, 1618.
4. Потребник с Номоканоном. Москва, 1888.
5. Трефолой, январь. Москва, 1638.
6. Триодь постная. Москва, 1651.
7. Триодь цветная. Москва, 1604.
