CC BY
59
УДК 502
В.Н. Ткачёв
ФГБОУ ВПО «МГСУ»
ОКРУЖЕННАЯ ПРИРОДА
Рассмотрены история и современные проблемы отношений человека со средой обитания. Показана выраженная в архитектурном морфогенезе траектория.
Ключевые слова: формы освоения природных ресурсов, экспансия цивилизации, экология, бионика, художественный образ в архитектуре, реставрация.
Цель насторожить читателя заголовком вызвана заметной ролью архитектуры как инструмента предметной организации пространства. При очевидности факта окружения естественной природы искусственной средой обитания в районах активного освоения планеты человеком архитектура становится и адресатом обвинений, фокусирующих результаты деструктивной деятельности практических всех сфер цивилизации, экспансия которой все более не совпадает с живыми ритмами Земли.
Было бы наивным предполагать перманентную гармонию общения человека с природой, ибо он встроен в общую схему пищевых цепей биоценоза и с осознанием своей самости позиционирует себя как контрагент окружающей среды, хозяин-распорядитель ее ресурсов.
Еще К. Маркс в малоизвестной работе «Формы, предшествующие капиталистическому производству» выделил два способа освоения богатств земли. В соответствии с первым человек вначале удовольствуется только теми благами, которые предоставляет сама природа. Второй способ связан с производственным освоением природных ресурсов, их преобразованием, физической и химической активизацией [1].
Сбор растительных плодов, рыбная ловля и охота становятся более изобретательными, технически вооруженными, учитывающими необходимость создания запасов, компенсирующих неравномерность успешной добычи, гарантирующих выживаемость.
Однако мудрость «возьми у природы только то, что в состоянии съесть» все чаще замещается хищническим азартом, например, массовым забоем бельков, подобно инстинкту убийства у хорька, попавшего в курятник.
Преобладание потребительского отношения к природе переходит и в фазу преобразования ее ресурсов в формы, пригодные для использования. Ограниченный вначале масштаб вмешательства не нарушал природного баланса. Сама природа подсказывала, тысячи раз демонстрируя человеку возможности обожженной керамики, выплавленного случайно металла, прочного камня и упругого дерева. Естественные подсказки были импульсом для работы творческого воображения, результатами которого стали изобретения гончарного круга, колеса, ткачества, развитие художественных наклонностей. Особая результативность ассоциативно-творческого мышления отображена в разнообразии антисейсмичных приемов в архитектуре. Иллюзия античной гармонии
союза человек — природа постепенно утрачивается с индустриализацией и расширением форм производства благ из изъятых у природы ресурсов и, что хуже, с отсутствием даже понимания необходимости компенсации ущерба и нейтрализации отходов [2]. Придуманный Э. Геккелем термин «экология», обозначивший отношения человека к природе, приобрел тревожный смысл уже в наше время, когда масштабные преобразования природы (выявлявшие нередко преступную безграмотность перспективного мышления преобразователей): истребление бизонов и китов, воробьев в Китае, осушение болот, создание плотин и гигантских водохранилищ, планы поворота сибирских рек и отвод рек, питающих Арал, нарушение почвенного покрова степей и тундры — привели к необратимым изменениям в природном балансе. Истинные причины опустынивания азиатских степей, засоления и эрозии почв, пожары торфяников Шатуры, рост популяции кроликов в Австралии и т.п. неохотно осознаются инициаторами глобальных программ, предпочитающими свести происшедшее к действию форс-мажорных обстоятельств. Тезис о недопустимости ущемления интересов человека, уже вполне сопоставимый по своей этике с лозунгом «Alles fur Deutchland!», еще сохраняет свою табуированность, хотя иллюзии безнаказанности уже призрачны и перспективы апокалиптического финала осознаны. Но скоро будет поздно менять парадигму диалога с природой.
Беллетризируя вышесказанное, можно обобщить траекторию развития экологического бытия и сознания человека следующими этапами: раб природы; ученик природы; властелин природы;
убийца природы, паразитирующий на ее ресурсах;
раскаявшийся грешник, не прилагающий никаких усилий к возвращению долга;
... (???)
Принимая классификацию архитектуры как сферы деятельности, совмещающей материальные и духовные начала, автор полагает историческую динамику их баланса как попеременную смену в синусоидальном режиме функционально-тектонических и эстетических признаков совокупности архитектурных явлений.
Художественная выразительность архитектурных объектов (как бы опосредующая природу и человеческую деятельность) смягчает до поры утилитарную жесткость предпосылок их реализации, с одной стороны, оправдывая вмешательство человека в естественную природу доводами гармонии и красоты произведения человеческих рук, демонстрирующих, пафос победы деятельного разума над «косностью» среды, но и, с другой стороны, преклоняясь перед величием нетронутой природы, оберегаемой в парках и заповедниках, имитируемой композициями икебаны и бонсай.
Но масштабы преобразований растут, и терриконы пустой породы у шахт или зрелище десятков гектаров пней от сведенного леса уже не вызывают того восторга, которым поделился с читателями американский поэт У. Уитмэн, наблюдая могучую поступь индустрии [3].
Ученическая фаза архитектуры начиналась с освоения конструкционных качеств природных материалов, закладываемых в тектонические системы сооружений. Это была первая волна творческого овладения природными данными. Познавательная эмпирика человека-строителя генерировалась в передающийся опыт агрегатирования каменной кладки, замены камня глиносоломенными блоками, понимание вертикали, центра тяжести и треугольника жесткости, сопоставление длины балок перекрытия с их толщиной, укрепление тенденций стандартизации строительных элементов, а также выявление преимуществ ортогональной формы деталей и пространственных параметров сооружений.
Совершенствование технологии «выпрямило» строения, сделав их стены соосными гравитационной силе, ввело ритм членений, дифференцированных по назначению. Сооружения, пропорционированные по площади, высоте потолка, размерам дверей и окон, стали узнаваемыми как антропометричные.
Накопленное опытом поколений мастерство строительства стихийно вырабатывало чувство соразмерности, гармонии, воспитывало чувство красоты и потребность украшения возведенного.
Базисным для развития представлений о красоте архитектурного сооружения было интуитивное осознание тектонической логики (равноценное чувству безопасности) и целесообразного ритма конструктивных элементов — это, так сказать, технологические истоки. А чтобы акцентировать узлы строения: соединение опоры с балкой, конек крыши и ее свесы, раму дверей — взор обратился к живой природе, прежде всего к растениям. Листья, цветы, плоды внушали впечатление красоты симметрией и чередованием форм, цветом, что не нагружало сознание эмоциональными переживаниями. И только позднее, для сообщения большей выразительности архитектурным формам, их «оживляли» масками и фигурами львов, химер, драконов в позах движения, отображающих настроения, понятные человеку. В свое время дошло и до изображений человека, несущих социально-политическую символику (кариатиды, атланты...), и химер — разнообразных устрашающих сочетаний человека с животными, чаще всего мифологическим.
Эти процедуры художественного мимесиса — вторая волна подражания образцам природы, — присущие в основном древним культурам, не обязательно выстраивались в последовательности освоения образов от растительной природы к зооморфным и антропоморфным. Накопление архетипов освоенных форм и степень рафинированности художественного видения составили со временем богатый задел художественных образов и эстетических нормативов, использовавшихся по усмотрению художественно одаренных людей, хорошо чувствовавших эстетическую ориентированность своей этнической культуры, где конформность была хранителем стиля.
Но все же архитектура Древнего Египта с ее мегалитической пластикой, отобразившей моделирование в глине растительных форм Нила, предшествует античной архитектуре, избавившейся от наивности прямого копирования пальмовых стволов и пучков тростника. Создатели последней уже созрели до способности извлекать абстрактный художественный образ из утрированной антропометричной эргономики и технологии каменотесных работ [4].
Воспитанный античной практикой архетип ордерного сознания вытесняет сначала из «честной» архитектуры растительные прототипы средств усиле-
ния выразительности (зооморфные остаются!). Затем происходит следующее: если раньше здание возводилось сразу в законченном виде (как Малый храм в Баальбеке, архитектурный декор которого вырубался в стеновых блоках, или святилище в Петре, целиком вырезанное в горной породе, или индийские чай-тья), то впоследствии основное строение трактовалось как остов, черновая заготовка, которая штукатурилась, облицовывалась, украшалась накладным декором (технология, в которой создавалась величественная архитектура Рима, гордость императора Августа).
Вернуться к симультанности, единовременному сочетанию в строительном процессе конструкции и изысканного декора удалось отчасти средневековым масонам и А. Гауди, а вообще этот прием стал знаком высшего проявления творческой предусмотрительности и монументальности сооружения, свидетельствующих о беспримерной жесткости контроля исполнения работы. Разделение в функциях стены (как изобразительной поверхности) конструктивного и декоративного начал вызвало третью волну заимствования художественных форм природы, накрывшую архитектуру Европы от Ренессанса до эпохи буржуазного прагматизма. Но при этом с возведением большепролетных сооружений, конструктивных систем с перемещением фронта погашения усилий (вантовых и арочных мостов, например) возникают предпосылки заинтересованности технической сутью явлений живой природы (скелетов, паутины, складок...). Они кладут начало четвертой волне обращения архитектуры к опыту природы.
Исследованиями Э. Геккеля подводных организмов, обитающих в среде, где нейтрализована гравитация [5], и изучением биологами тензорно-каркасных систем наземных животных и растений выявились структурные соотношения остовов при сопоставлении прочности и веса, формы распределения усилий, реакций на динамичные нагрузки. Обнаружилось, что существенной разницы в этой сфере у животных и растений нет. Перекрестные структуры костной ткани скелетов животных, оптимальная кривизна и слоистость оболочки яйца, трубчатые и кустовые опоры, гофры, складчатость капюшонов плащеносных ящериц и плавников рыб и т.д. имеют аналоги в растительном мире. Губчатые ткани наполнения трубчатых стволов кукурузы и подсолнечника, удерживающие в рабочем состоянии оболочку стержня, нередко заменены перекрестными диафрагмами, а прикорневые части этих растений имеют отростки, расширяющие площадь опоры, подобно треугольным распоркам в основании гигантских секвой. Складчатые листья пальмы подсказали способ повышения жесткости тонких металлических или пластиковых листов гофрированием. Исследование геометрии скорлупы яйца определило пути проектирования и возведения тонкостенных армоцементных оболочек. Неоднократные подсказки природы привели, наконец, к разработкам вантовых и тентовых систем [6].
Подмеченные конструктивные нюансы вроде спирально-перекрестных каркасов, лучковых систем, оболочек взаимообратной кривизны, сочетания мягких и жестких слоев защитных покрытий, особой ворсовой структуры кожи дельфинов и акул и другие находки способствовали совершенствованию конструктивных, прочностных, кинетических качеств технических разработок в самых различных областях цивилизации, в т.ч. и в архитектуре.
Осознание факта жизни сооружения и особенностей режима его эксплуатации после возведения обостряется с обращением внимания на существующую застройку как феномен культурной истории, с разработкой концепций и программ реставрации архитектурных памятников. Их реализацией обнаружилось существование болезней сооружений, влияние режима эксплуатации на состояние конструкций.
Оказалось, что здания оседают, «потеют», подвержены осмопроцессам и энтропии, ветшанию конструкций, их умиранию.
Особенно губительны процессы старения для объектов деревянного зодчества. Автором неоднократно публиковалась концепция сохранения деревянных памятников архитектуры русского Севера за счет воссоздания целостного архитектурного кода строений, а не бесконечной замены их сгнивших венцов и химической консервации. Как и в живой природе сохранность вида — в данном случае самобытного деревянного зодчества — состоит не в продлении индивидуальной жизни дряхлеющих сооружений, а в смене поколений, в точном изложении структурного и художественного кода в новом материале, идентичном существующему [7].
Созерцательный фетишизм по отношению к историческому фонду северного зодчества приведет в конце-концов к полному исчезновению этого культурного феномена России. И, пока не поздно, нужно отказаться от псевдопатриотического снобизма оберегания священных срубов. Жизнь весьма прозаична и прагматична, и если не обновить полностью гибнущие сооружения сегодня, неизвестно, сохранится ли пиетет в отношении своей культурной истории у последующего поколения, уткнувшего нос в компьютер и поглощающего совсем другую духовную информацию.
Представление об архитектуре как предметно-пространственной совокупности, обладающей свойствами живого организма, обозначило пятую волну обращения к явлениям живой природы, прежде всего к мобильности ее форм и бытия.
Догадки о «живой» планете инициировали всплеск фантастических видений подвижных, трансформирующихся городов, оставивших след в упражнениях воображения архитекторов, почувствовавших вкус к новым образам среды. Они были обобщены в книгах М. Рагона, П. Велева, Я. Вуека, А. Рябушина и других аналитиков архитектурных процессов [8, 9].
Творческая фантазия выросла до планетарных масштабов. От прожектов шагающих и изменяющихся городов, городов-деревьев, -грибов, -воронок, -кристаллов, раскачивающих воображение архитекторов, был переброшен мост в реальную архитектуру небоскребов и супергигантов природно-техни-ческих комплексов, уже не пугающих своей грандиозностью. Человек-творец покинул оболочку антропоморфного сознания.
Параллельно городам-структурам А. Исодзаки и И. Фридмана, климатизированным и плавучим городам Ф. Отто и П. Меймона, тотальным и кибернетическим городам Ж.-К. Бернара и Н. Шёффера, наконец, биогородов П. Солери и П.-Ж. Грийо в середине ХХ в. в составе ЦНИИТИА (ныне НИИТАГ) велись исследования советских ученых по изучению реальных предпосылок использования бионических структур в архитектуре. Группой Ю.С. Лебедева
был подготовлен большой аналитический и экспериментальный материал, вошедший в книгу «Архитектурная бионика» [10], значительно расширившей диапазон представлений о сущностных связях и гармонии естественной и искусственной среды. Презентуя книгу, Ю.С. Лебедев писал: «Сегодня зодчие, вооруженные новыми знаниями и средствами техники, проникают в тайны живой природы, ищут в ней принципы согласованности частей, их движения и взаимодействия, связи функции и формы, прочности и надежности; их волнует непрерывность пространства, законы его гармонии. На основе использования этих законов рождается до сих пор не известная мобильная архитектура, появляется новая пластика и эстетика».
К сожалению, после смерти организатора бионическая лаборатория была расформирована и централизованные исследования в этой области остановлены. Это серьезное упущение, ибо бионические проблемы уже приобрели новое качество — экологическое, и требуют внимания ученых.
Экологическая проекция архитектурной профессии представлена завершающей — на сегодня — шестой волной осознания плодов планетарной деятельности человека.
Углубление понятия города как развивающейся урбанистической системы, существующей в состоянии сбалансированного обмена с окружающей средой (гомеостаза), приводит К. Танге к разработке концепции метаболизма, актуальность которой с неожиданной стороны подтвердилась забастовкой мусорщиков Неаполя, поставивших город на грань катастрофы погребения под горами отбросов.
Идея метаболизма, все же сохранившая дистанцию между человеком и средой, получила естественное развитие в концепции симбиоза, предложенной К. Курокава и стирающей границы между искусственным и естественным мирами. Это была изящная реанимация догм дзэн-буддизма, которые могли родиться только в Японии, сохраняющей в генах населения чувство единства с живой природой.
Идеология сопричастности человека к планетарной биоте выражается в различных мифах, легендах, переложенных на реальность сегодняшнего бытия. Понимание опасности экологического дисбаланса уже существует, нужен импульс остановки Молоха самоуничтожения. Неужели только религия сможет остановить человека-хищника?
Попытки «соблюсти» экологическую мораль современной архитектурой пока наивны, хотя и небесполезны. Конечно, в первую очередь нужно сделать самое доступное — остановить уничтожение зеленых пространств городов. Да, это хорошо — делать озелененными крыши, атриумы, заимствуя идею садов Семирамиды, защищая скверы и вокзальные площади от азарта застройки супермаркетами. Красиво выглядят дома в виде белоснежных пещер, дома в виде зеленых гор. Но необходимо остановить стихию загрязнения мира ядами, переуплотненной застройкой городов, наконец, мозгов не ведающего опасности молодого поколения, зомбированного виртуальными видениями компьютерных искусителей.
Какой будет седьмая волна отношений человека и природы — прозрением осознавших надвигающуюся беду или суицидом безумцев?
Библиографический список
1. Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству. М. : Политиздат, 1940. 52 с.
2. Потапов А.Д. Экология. М. : Высш. шк., 2004. 528 с.
3. Тасалов В.И. Очерк эстетических идей архитектуры капиталистического общества. М. : Наука, 1979. 336 с.
4. Шуази О. История архитектуры. Т. 1. М. : Изд-во Всесоюзной академии архитектуры, 1935. 575 с.
5. Haeckel E. Kunstformen und Natur — Leipzig und Wien, 1899.
6. Рябушин А., Дворжак К. Прогностика в архитектуре и градостроительстве. М. : Стройиздат, 1983. 184 с.
7. Ткачёв В.Н. Ведуты. М. : МГСУ 2012. 291 с.
8. Рагон М. Города будущего. М. : МИР, 1969. 296 с.
9. Вуек Я. Мифы и утопии архитектуры ХХ века. М. : Стройиздат, 1990. 288 с.
10. Архитектурная бионика / под ред. Ю.С. Лебедева. М. : Стройиздат, 1990. 268 с.
Поступила в редакцию в январе 2013 г.
Об авторе: Ткачёв Валентин Никитович — доктор архитектуры, профессор кафедры проектирования зданий и градостроительства, ФГБОУ ВПО «Московский государственный строительный университет» (ФГБОУ ВПО «МГСУ»), 129337, г. Москва, Ярославское шоссе, д. 26, valentintn@mail.ru.
Для цитирования: Ткачёв В.Н. Окруженная природа // Вестник МГСУ 2013. № 3. С. 26—33.
V.N. Tkachev
BESIEGED NATURE
The history and present-day problems accompanying the relationship between Man and the human habitat are considered in the article. Understanding of the role of Nature in the human life is demonstrated by the architectural morphogenesis.
K. Marx identified the two ways of consumption of natural resources. According to the first one, people enjoyed natural benefits as they were. The second one contemplated transformation, physical and chemical treatment of natural resources.
Predominance of the consumer-style attitude to Nature means transition to the phase of transformation of natural resources into the forms suitable for consumption.
The history of the relationship between Nature and Man is composed of the following phases:
Man as the slave of Nature;
Man as the student of Nature;
Man as the lord of Nature;
Man as the destroyer of Nature and a parasite consuming its resources;
Man as the repentant sinner failing to take any effort to repay the debt.
The educational phase of the architecture means identification of structural features of natural materials integrated into tectonic systems of structures. The second wave of imitation of Nature, or mimesis, had an esthetic orientation and was typical for early cultures. Separation of structural and ornamental features of a wall marked the third wave of assimilation of Nature in the architecture of Europe starting from the Renaissance and through the era of the bourgeois pragmatism. However, it was the design of wide-span structures that served as the prerequisite of technological borrowings from the phenomena of the wildlife (skeletons, webs, folds), or the third wave of assimilations.
The idea of architecture as the subject having the properties of a living organism marked the fifth wave of appeal to the wildlife, its transient forms and changing organisms.
The understanding of the ecological responsibility of Man embedded in the architecture contemplated the sixth wave of the human activities. What will be the seventh wave of relationship between Nature and Man?
Key words: types of exploitation of natural resources, expansion of civilization, ecology, bionics, artistic image of the architecture, restoration.
References
1. Marx K. Formy, predshestvuyushchie kapitalisticheskomu proizvodstvu [Pre-capitalist Modes of Production]. Moscow, Politizdat Publ., 1940, 52 p.
2. Potapov A.D. Ekologiya [Ecology]. Moscow, Vyssh. shk. publ., 2004, 528 p.
3. Tasalov V.I. Ocherk esteticheskikh idey arkhitektury kapitalisticheskogo obshchestva [Essay of Esthetic Ideas of the Architecture Typical for the Capitalist Society]. Moscow, Nauka Publ., 1979, 336 p.
4. Shuazi O. Istoriya arkhitektury [History of Architecture]. Moscow, AN SSSR Publ., vol. 1, 1935, 575 p.
5. Haeckel E. Kunstformen und Natur. Leipzig und Wien, 1899.
6. Ryabushin A., Dvorzhak K. Prognostika v arkhitekture i gradostroitel'stve [Prognostics in Architecture and Urban Planning]. Moscow, Stroyizdat Publ., 1983, 184 p.
7. Tkachev V.N. Veduty [Architectural Views]. Moscow, MGSU Publ., 2012, 291 p.
8. Ragon M. Goroda budushchego [Towns of the Future]. Moscow, MIR Publ., 1969, 296 p.
9. Vuek Ya. Mify i utopii arkhitekturyxx veka [Myths and Utopias of the Architecture of the 20th Century]. Moscow, Stroyizdat Publ., 1990, 288 p.
10. Lebedev Yu.S. Arkhitekturnaya bionika [Architectural Bionics]. Moscow, Stroyizdat Publ., 1990, 268 p.
About the author: Tkachev Valentin Nikitovich — Doctor of Architectural Sciences, Professor, Department of Design of Buildings and Urban Planning, Moscow State University of Civil Engineering (MGSU), 26 Yaroslavskoe shosse, Moscow, 129337, Russian Federation; valentintn@mail.ru.
For citation: Tkachev V.N. Okruzhennaya priroda [Besieged Nature]. Vestnik MGSU [Proceedings of Moscow State University of Civil Engineering]. 2013, no. 3, pp. 26—33.
