CC BY
64
УДК [821.161.1+821.113.5]-21.09
М. В. Михайлова, К. И. Паньшина
«Океан» Л. Андреева и «Женщина с моря» Г. Ибсена: сопоставительный анализ
В статье проводится сопоставление пьес Л. Андреева «Океан» и Г. Ибсена «Женщина с моря» в русле интерпретации обоими драматургами рационального и стихийного в природе человека. Не настаивая на непосредственном знакомстве Андреева с пьесой Ибсена, авторы приходят к выводу о несомненном наличии типологического сходства означенных пьес, а также о возможных контактных связях драматургов. Основное внимание уделено раскрытию основного конфликта в пьесах, что во многом предопределяет их различное звучание и символическую наполненность.
Ключевые слова: Л. Андреев, Г. Ибсен, символика, стихия, разум, конфликт, романтическое начало
Maria V. Мikhailova, Christina I. Panshina
Leonid Andreyev and Henrik Ibsen: «Ocean» and «The Lady from the Sea»: comparative analysis
The article collates plays by L. Andreyev «Ocean» and H. Ibsen «The Lady from the Sea» in line with interpretation rational and spontaneous in human nature by both playwrights. Without insisting on Andreyev's intimate knowledge of Ibsen's play, authors conclude that decidedly there are typological similarities between the plays and possible connection of the playwrights. Most attention has been concentrated on analysis of the main conflict in the plays, which determines their different sound and symbolic content.
Keywords: L. Andreyev, H. Ibsen, symbolics, mind, element, conflict, neoromanticism
Леонид Андреев и Генрик Ибсен - писатели разных стран и - в общем - разных поколений. Когда Ибсен завершил свой творческий путь, Андреев вступал в пору зрелости. Но учитывая невероятную популярность Ибсена в русском литературном сознании рубежа XIX-XX в., возможно найти не только параллели, но и удивительное сходство. Знакомство Андреева с пьесами Ибсена несомненно - ведь драматургия Ибсена в России была воспринята с большим интересом, его пьесы ставились в МХТ, а Андреев чутко следил за театральными постановками, даже писал рецензии, две из которых были посвящены творчеству норвежского драматурга: «Дикая утка» и «Когда мы, мертвые, пробуждаемся».
На близость коллизий отдельных произведений драматургов уже указывалось в научной литературе. Но филологами было оставлено без внимания поразительное сходство пьесы Андреева «Океан» и ибсеновской «Женщина с моря», хотя прямых доказательств знакомства Андреева с этой пьесой нет. Надо заметить, что обе эти пьесы не стали предметом внимательного анализа ни в современной писателям критике, ни в литературоведении. Но если все же смысл «Женщины с моря» был уловлен, то «Океан» поставил всех в тупик. И, возможно, поэтому практически не имел сценической истории в отличие от пьесы Ибсена. В Рос-
сии она ставилась несколько раз: впервые в 1903 г. в Новом театре Л. Б. Яворской, в 1905 г. в Михайловском театре, а в 1909 г. пьесу поставил петербургский Передвижной театр. (Учитывая годы постановок пьесы, можно предположить, что Андреев вполне мог знать о ней, читая хотя бы отзывы.) В России эта пьеса была известна под названием «Дочь моря», название выявляло ее главную идею: борьба человека и стихии.
Пьеса «Океан» увидела свет в 1910 г., но поставлена была лишь в 1918 г., за год до смерти автора. Впервые «Океан» был прочитан актером Н. Н. Ходотовым на благотворительном вечере в издательстве «Шиповник» в год своего создания. После чтения автором были высказаны некоторые пояснения, касающиеся идеи пьесы: «То, что я хотел вложить в пьесу, ясно из тех лирических ремарок, о которых здесь говорилось мимоходом. Океан и берег, человек и стихия. Там вечная правда, правда неба и звезд, правда Океана, стихии, а на берегу человек с его маленькой правдой, с его жалостью, нравственностью, законами, и вечная борьба»1.
Многие критики, в частности, Л. Козловский, М. Морозов, увидели в «Океане» романтическое начало. То же можно сказать и применительно к «Женщине с моря». Главные герои обеих пьес - Хаггарт и Эллида - люди стихии. Оба привыкли к жизни на море, в каждом из них есть та неуправляемая, иррациональная часть, которая не позволяет им существовать среди обыкновенных людей. Драматургами были выбраны излюбленные образы романтиков - великие водные стихии - море и океан. Но если у Ибсена море выступает как образ мистический, влекущий, но которому все же можно противостоять, то у Андреева образ океана тревожащий, мучительный, дикий.
Тяжелое настроение задается Андреевым с самого начала пьесы: «На океан ложатся мглистые февральские сумерки»2 - и поддерживается практически на протяжении всей пьесы: «Под окном грохочет и ревет буран, разбиваясь о скалы - уже вторые сутки на океане буря»3. У Ибсена присутствует противоположная тональность: «Теплое, яркое солнечное утро»4. Разное эмоциональное настроение пьес предрекает различное развитие и разрешение конфликтов: у Андреева финал пьесы трагичен, у Ибсена конфликт оказывается разрешим.
В пользу романтического начала обоих пьес говорят и образы главных героев. В. Тан с полным правом назвал Хаггарта в «Океане» героем байронического типа. Действительно, Хаггарт противопоставлен всему окружающему миру, встречает непонимание людей, среди которых стал жить. И даже попытавшись сосуществовать рядом с ними, понимает, что такая жизнь не для него. Можно заметить близость характеров Хаггарта и главной героини пьесы «Женщина с моря» Эллиды, о которой ее муж сообщает, что «она дня не пропустит», чтобы не встретиться с морем. «Местные жители не понимают этого. Прозвали ее „женщиной с моря"»5.
Как и Хаггарт, Эллида не «местная». Она - дочь смотрителя маяка, привыкла к открытому морю, ей неуютно в новом доме, запертому в узком пространстве бухточек. «И вода-то здесь в шхерах какая-то нездоровая», - говорит она.
Хаггарта тоже постоянно манит океан, он скучает по вольным скитаниям: «Видишь ли, поп: у меня было хорошее лицо. Оно было холодно и дышало ветром, как туча. Как вода, оно было горько-соленым, и крепким, и чистым, - полюбить меня могла бы и чайка. А теперь смотри! - какое плохое лицо»6. Хорре, матрос Хаггарта,
Section 2. Reception
является воплощением той стороны своего командира, которая тоскует по стихии. Он напоминает капитану о том, что жизнь на суше - это не его жизнь.
Хорре - это бунтующая против земного притяжения сторона Хаггарта, он не работает и всегда пьян. Хаггарт злится на него, но в глубине души понимает, что Хорре прав. Матрос указывает Хаггарту, насколько потребительски относятся местные люди к океану. Его вывод: они не могут любить океан, как это делают те, кто считает его своим домом.
Хорре. <...> Но ты забыл правду, Нони, как негр. Ты думаешь, они любят это? -Обводит пальцем горизонт. - Нет! <...> Оно им нужно только для того, чтобы обкрадывать его, - вот как они его любят.
Хаггарт. Как отца, который кормит - лучше так скажи, матрос.
Хорре. Нет, Нони, как козу, которую доят. <...> Ты был с ним когда-то, теперь ты против него: берег всегда против воды, Нони7.
В этом диалоге намечается главный конфликт пьесы, конфликт между рациональным и природным, человеком и стихией. Хаггарт, несомненно, дитя стихии, является частью океана. Недаром мы встречаем такие строки: «весь океан пропустил сквозь пальцы». В герое борются два начала. Океан влечет Хаггарта, ему все труднее справляться с этим чувством. Но когда в его жизнь приходит любовь, он начинает разрываться между двумя сторонами своего существа - рациональным и стихийным, каждую из которых воплощают другие персонажи пьесы: Мариет выступает как рациональная сторона Хагарта, Хорре - как стихийная. Даже на внешнем уровне эти два начала сталкиваются: Мариет не любит Хорре за то, что он пьяница и обращается с их ребенком неподобающе, а Хорре не любит тех, кто живет на суше.
Мариет. Хорре. - Начинает Мариет, иХагарт быстро оглядывается.
Хаггарт. Ну что - Хорре? За что ты не любишь его, Мариет? Мы так с ним похожи.
Мариет. Он похож на тебя? - Говорит женщина с презрением. - Нет, Хаггарт!8
Оба эти персонажа видят своего Хаггарта. И каждый из них не готов признать неправоту другого, так же как и сам герой не может понять, какое начало в нем сильнее. Критик М. Морозов писал о том, что это «крах ницшеанского сверхчеловека, загубленного человеческой жалостью»9.
Четвертая картина «Океана» является одной из ключевых. Именно здесь Андреев выступает в качестве драматурга, прибегающего к символике для обнаружения своей идеи. В этой сцене Хаггарт встречает неизвестного господина. Этот человек напоминает нам уже встречавшиеся у Андреева образы: Некто в сером в «Жизни Человека» и Некто, охраняющий входы, в «Анатэме». Это позволило критику Вл. Кранихфельду написать, что «Андреев повторяет себя. В этой трагедии нет ни одной мысли, ни одного образа, которых нельзя было бы отыскать в прежних его произведениях. Все эти Хаггарты, Хорре, Мариеты, аббаты, рыбаки и пираты - это
окончательно обескровленные призраки прежних созданий Андреева»10. В какой-то степени с критиком можно согласиться. Сходство с прежним есть - но это та типология героев, которая отработана Андреевым в параметрах экспрессионизма. И в данном случае мы не знаем ни имени незнакомца, ни того, откуда он появился, но постепенно читатель начинает понимать, что Хаггард разговаривал с Океаном. Андреев использует свой излюбленный прием - антропоморфизацию. Возможно, что таким образом автор хотел дать понять, что Хаггарт слишком «очеловечился», ведь раньше ему не нужны были слова для того, чтобы чувствовать океан, язык стихии был ему понятен.
Хаггарт. И вы ли это вздыхаете, господин, или в ваш голос вплетается вздох океана - я плохо начинаю слышать, о, господин мой, мой милый господин!
Незнакомый господин. Это я вздыхаю, Хаггард. Это твоей печали отвечает моя великая печаль11.
Незнакомец разговаривает с главным героем так, словно они старые друзья. Но загадочный господин явно обращается не к тому Хаггарду, что стоит перед ним, а к прежнему.
Незнакомый господин. Передай Хаггарду... - говорит печальный голос.
Хаггард. Хорошо. Я передам Хаггарду.
Незнакомый господин. Передай Хаггарду, что я люблю его12.
Символический герой есть и у Ибсена. Но он более приближен к человеку из плоти и крови. Незнакомец - тот, кого можно полюбить реальной любовью, что и сделала Эллида в юности. Незнакомец воплощает для нее все, что связано со стихией, свободой, нерегламентированностью чувств. Эллида чувствовала в нем родственную душу: он также самозабвенно любил море и свободу, рассказывал ей о необозримом просторе, штормах, морских животных, птицах. Эллида чувствовала, как это все ей близко. Но ее избранник вынужден был бежать из-за убийства капитана корабля. Так он пропал на десять лет. Эллида же попыталась начать новую жизнь: вышла замуж за доктора Вангеля, переехала в другой город, но все равно чувствовала себя несчастной. У Ибсена есть и природные символы: это пруд, что находится в дальней части сада Вангелей, в котором плавают рыбы, за которыми ухаживают весьма усердно. Но их жизнь - это жизнь в золотой клетке, каковой является и жизнь Эллиды. Символика выявлена словами дочери Вангеля Болет-ты: «Право, по-моему, наша жизнь недалеко ушла от жизни этих карасей в пруду. Фьорд у них рядом, и там гуляют огромные стаи вольных рыб. Но эти бедняжки, прирученные домашние рыбки, ничего не узнают о той жизни. И так никогда не примут в ней участия»13. Символично, что именно перед этим прудом появляется Незнакомец после десяти лет молчания. Эллида не узнает его, не понимает, что он от нее хочет, но увидев его глаза, которые всегда пугали и завораживали ее одновременно, вдруг осознает, кто именно явился перед ней.
Эллида. А! (Вглядывается в него, шатается и испускает сдавленный крик.) Глаза!.. Глаза!..
Неизвестный. Ну, наконец-то начинаешь узнавать. <...> .
Эллида. Глаза! Не смотрите на меня так! <...> 14.
Из текста пьесы известно, что с самого начала его взгляд действовал на нее гипнотически, ибо глаза Неизвестного меняли цвет, подобно морю. Неизвестный предлагает Эллиде уехать с ним. Главная героиня чувствует его власть над собой. Он игнорирует мольбы Эллиды оставить ее в покое, в категорическом тоне ставит ее перед трудным выбором.
Неизвестный. Теперь я уеду на пароходе в залив. Но завтра ночью я вернусь и зайду к тебе. Ты дождешься меня здесь, в саду. Я предпочитаю порешить дело с тобой одной, ты понимаешь? <...> Ты должна помнить одно: если ты не последуешь за мной завтра, тогда всему конец15.
У Эллиды, как и у Хаггарта, начинается внутренняя борьба: ей сложно сделать выбор между спокойной, но несвободной жизнью и жизнью, полной неизвестности, но вольной.
Так же, как и у Андреева, в пьесе имеются персонажи, персонифицирующие эти две борющиеся стороны. Доктор Вангель олицетворяет надежность, основательность и размеренность, Неизвестный - стихию и свободу. Соответственно, сушу и море. Но если Мариет у Андреева, олицетворявшая сушу, была настойчивой и даже в какой-то мере воинственной, то Вангель мягок и заботлив, он пытается защитить свою жену, дает ей возможность выбора, помогая преодолеть присущую ей робость.
Противоположная ситуация складывается с символическими фигурами: андреевским Незнакомым господином и ибсеновским Неизвестным. У Андреева родился печальный, воплощающий безнадежность образ. Ибсеновский же герой жесток и решителен. Такие черты присущи в большей степени бессердечному Хаггар-ту, способному даже на убийство.
Встреча с Неизвестным выбивает Эллиду из колеи, она теряет едва обретенную в семье гармонию, к которой так долго стремилась. Она мечется, в ней говорит страх и одновременно желание поддаться соблазну. Она хочет вернуть любовь своей юности, хочет простора и настоящей жизни, так как к Вангелю испытывает, скорее, благодарность и чувство долга, но не любовь. Поэтому она не может совладать с тем, что стихийно в ней жило всегда, поэтому заявляет, что уезжает с Неизвестным, и признается, что он ее манит, как море: «О-о!.. Эта влекущая, манящая, искусительная власть неведомого! Вся сила моря сосредоточилась тут!»16.
Таким же переломным моментом, как встреча Эллиды с Неизвестным, в «Океане» является пятая картина, где Хаггарт совершает убийство Филлипа, бывшего жениха Мариет, и сам же признается в этом, не испытывая раскаяния. В доме убитого (картина шестая) он обращает внимание на игрушечный корабль, висящий в хижи-
Раздел 2. Рецепция
не. С одной стороны, он дает понять окружающим, что для него произошедшее не имеет значения, и в то же время кораблик напоминает о влекущей его стихии. Мы понимаем, что герой снова начинается отдаляться от «земного» мира, его мысли снова заполняет океан, и убийство было той чертой, которая отделила его от обычных людей. В конце шестой картины, глядя на кораблик, герой приходит к окончательному решению:
Хаггарт. Хорре! Боцман!
Хорре. Есть.
Хагарт. Призови тех. Я снова беру командование, Хорре17.
Разрешение конфликта дано в заключительных актах обеих пьес.
Седьмая картина «Океана» начинается с того, что мы видим Хаггарта, стоящего вместе с людьми, среди которых и Мариет, на берегу. В отдалении на волнах качается корабль. Главный герой снова решителен и спокоен, иногда груб и жесток. Его провожает Мариет, держащая на руках младенца. Она умоляет взять ее с собой, но Хаггарт уже порвал с жизнью на суше. В какой-то момент он перестает узнавать жену: «Это чей голос? А, это ты, Мариет. Как странно: я не узнал твоего голоса»18. Непримиримость Хаггарда напоминает ибсеновского Бранда, который пожертвовал женой и ребенком ради исполнения своей миссии.
Вся последняя картина наполнена алогичными действиями, взаимонепониманием персонажей, суетой. Цепь убийств продолжается. Хорре убивает ни в чем неповинного аббата, только потому, что ему показалось, что Хаггарт отдал такой приказ.
- За что ты! - вскрикивает Мариет.
- За что ты? - гремит Хаггарт.
И устами Хорре, идя из неведомых глубин, отвечает чужой странный голос:
- Ты велел.
- Кто велел? Это море шумело. Я не хотел его убивать19.
Таким образом, Андреев еще раз подчеркивает полное слияние Хаггарда со стихией, с океаном. И показывает ужасные последствия для окружающих всевластия стихии, овладевающей человеком. В последней сцене царят ужас и хаос, что характерно для творчества Андреева. Хорре за его поступок едва не повесили, но веревка оборвалась. Мариет в конце истерически просит вонзить ей нож в сердце, но Хаггард безразлично уходит под грохот салюта, а в спину ему летят проклятия! Стихия в итоге победила человека. Он оказался ее рабом. Об опасности этого словно бы предупреждает Андреев.
Кульминация пьесы «Женщина с моря» заключена в пятой картине, где главной становится вторая встреча Эллиды с Неизвестным. Он так же, как и в прошлый раз, появляется внезапно. У Эллиды вновь начинается паника, ведь к тому моменту она все еще не смогла понять, кто ей ближе - Вангель или этот человек.
Эллида. Вангель! Дай мне сказать тебе. при нем же. Ты, правда, можешь удержать меня здесь. У тебя есть власть и средства. И ты так и сделаешь. Но душу мою. помыслы. страстное влечение - их тебе не связать! Они будут звать, увлекать меня. к неведомому. неизвестному. для чего я создана.20
В решающий момент Вангель дает Эллиде право выбора, побуждает ее проявить собственную волю, а не подчиняться чужой, как того требовал Неизвестный. Этот момент является ключевым для разрешения конфликта всей пьесы: Эллида вновь обретает желаемую свободу, которая, по Ибсену, заключается в том, чтобы сделать нравственный выбор.
Эллида (оборачиваясь к нему, твердо смотрит на него и говорит с силой). Никогда не пойду я с вами после этого21.
Благодаря верному решению мужа, Эллида обрела гармонию, которую искала столько лет. Многие исследователи считали такую концовку искусственной, вызванной требованиями буржуазной благопристойности. Но выбор Эллиды объяснялся тем, что она женщина и мать. В данной пьесе Ибсен вступил в спор с самим собой. Почти за 10 лет до этого он создал в «Кукольном доме» образ Норы, оставлявшей семейный очаг и детей, поддавшись зову свободы. Этот образ был воспринят как призыв к освобождению женщин, и это, возможно, насторожило драматурга. Во всяком случае, в «Женщине с моря» он сделал акцент на внутренней женской свободе, которая отнюдь не сводится к разрыву семейных связей.
Таким образом, пьесы Л. Андреева и Г. Ибсена содержат в себе схожий конфликт: борьбу рационального и стихийного, полем которой становится человек. Очевидно сходство в разработке типов героев и второстепенных персонажей, активное использование авторами символики. Но пути разрешения конфликта оказались разными: Хаггарт, разрушивший мирную жизнь людей на суше, уходит в море, полностью сливаясь с ним, и это у Андреева звучит предостережением. Эллида предпочитает реальность неизведанной романтике, она остается на суше, выступая в роли будущей хранительницы очага.
Примечания
1 Цит. по: Андреев Л. Н. Собр. соч.: в 6 т. М., 1994. Т. 4. С. 624.
2 Андреев Л. Н. Океан // Л. Н. Андреев. Собр. соч.: в 6 т. М., 1994. Т. 4. С. 331.
3 Там же. С. 342.
4 Ибсен Г. Женщина с моря // Г. Ибсен. Собр. соч.: в 4 т. М., 1958. Т. 4. С. 9.
5 Там же. С. 17-18.
6 Андреев Л. Н. Океан. С. 352.
7 Там же. С. 364-365.
8 Там же. С. 366.
9 Там же. С. 624.
10 Там же. С. 625.
11 Там же. С. 375.
12 Там же. С. 375-376.
13 Ибсен Г. Женщина с моря. С. 47-48.
14 Там же. С. 53.
15 Там же. С. 57-58.
16 Там же. С. 93.
17 Андреев Л. Н. Океан. С. 395.
18 Там же. С. 405.
19 Там же. С. 402.
20 Ибсен Г. Женщина с моря. С. 94.
21 Там же. С. 96.
