CC BY
107
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2016. № 2 (10). С. 130-136. УДК 902
И. В. Шмидт
ОХРАННАЯ АРХЕОЛОГИЯ В ГЕРМАНИИ: ТЕЗИСЫ О НАЧАЛЕ И ПРИНЦИПАХ РАЗВИТИЯ*
Представлены основные этапы и принципы развития охранной археологии в Германии до середины ХХ в. (современное состояние этой системы планируется рассмотреть в отдельной статье). Охранная археология Германии обладает ярким идеологическим и политическим потенциалом, что отличает ее от отечественной археологической практики. Как формировался данный потенциал и как в контексте исторического развития культуры он был использован - информация, которая может быть интересна в качестве «модели развития» отечественным археологам, занятым организацией охранной археологической деятельности в России.
Ключевые слова: археология; охранная археология; идеологический потенциал охранной археологии.
I. V. Schmidt
RESCUE ARCHAEOLOGY IN GERMANY: THESES ABOUT BEGINNING AND PRINCIPALS OF DEVELOPMENT
There are main phases and development principals of rescue archaeology in Germany till the middle of XX century in the article (modern condition of this system is planned to consider in another article). Rescue archaeology of Germany possesses shining ideological and political potential that differs it from Russian archaeological practice. How has been forming this potential and how it could be used in the context of historical culture development - it is the information that could be interesting as «development model» for Russian archaeologists, who are engaged in organization archaeological activity in Russia.
Keywords: archaeology; rescue archaeology; ideological potential of rescue archaeology.
Для того чтобы понять, как становится реальностью некоторая система или же некоторая практика, необходимо познакомиться с историей ее формирования и особенностями данного процесса. В последнее время много говорится о развитии в рамках отечественной археологии отдельного концептуального вектора - охранной археологии, который, разумеется, обладает аналогиями в других странах. Но если мы находимся еще в начале долгого пути, то наши, в частности, западноевропейские коллеги, располагают уже результатами, учитывать которые в организации нашей аналогичной системы необходимо. Нам не помешает получить пред-
ставление о том, для чего необходимо создать охранную археологию, что может быть заложено в основание и как впоследствии ее можно использовать. Постараемся взглянуть со стороны (и времени, и научных традиций) на опыт западноевропейских коллег и немного поразмыслить над рисками и тактиками, с которыми, не исключено, придется встретиться и нам.
В качестве поля анализа / наблюдения предлагаются достижения немецкой охранной археологии, в отдельных конкретных случаях - наших саксонских коллег, с работой которых автору удалось познакомиться в ходе научно-практической стажировки в 2015 г.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта проведения научных исследований «Создание ГИС "Археологические памятники г. Омска и его окрестностей"», проект № 16-46550223.
© Шмидт И. В., 2016 130
Начнем с того, что охраной культурного наследия в Германии занимается большое количество государственных и частных организаций и делается это с опорой на специфические методики. Они зависят от основного объекта защиты: он может быть картиной известного художника, дендропарком, зданием и тем, что скрыто под землей. Если объект, допустим некогда здание, большей своей частью находится в разрушенном состоянии или же определенная его часть расположена ниже уровня поверхности земли (подвал, фундамент), то перед нами предмет заботы археологов. Их ближайшие союзники в его исследовании - архитекторы и краеведы. Они, безусловно, будут оказывать поддержку, но главную роль в деле сохранения данного комплекса играет именно археологическая организация. Примечательно, что подобное четкое разделение обязанностей в этой сфере было еще не столь очевидно в середине XIX в. Именно в этот период начинает свое становление немецкая археология из трех, на первый взгляд, достаточно широко разведенных областей знания о древностях: движения по защите культурных памятников, краеведения и картографирования. Организации по защите культурного наследия в тот период были заняты решением вопроса о соотношении реставрации и консервации памятников культуры, некоторые из которых представляли определенный интерес и для зарождающейся археологии: развалины древних замков, римские виадуки, средневековые храмы и т. д. [1]. Их большая часть на тот момент была специфической совокупностью архитектуры, местного информационного поля о нем и участком земли, в котором при проведении реставрационных работ (нередко и абсолютно случайно) обнаруживалось нечто скрытое, дающее «пищу» фольклорно-мифологическому комплексу представлений конкретной округи. Последнее рождало нездоровый интерес к поиску и извлечению курьезных вещиц из курганов, сбору их с поверхности земли без каких-либо попыток точной фиксации и, уж тем более, серьезного исследования. Так развивались многочисленные общества любителей древностей. Входившие в них энтузиасты были и первыми археологами и нередко по совместительству сотрудниками музеев,
которые заботились о пополнении коллекций, привлечении к витринам любопытствующих посетителей, сохранении «замечательных вещей» [2].
Необходимость точной фиксации если не находок, то хотя бы мест их обнаружения, была осознана достаточно поздно, несмотря на то, что карты в Европе всегда играли особую роль, являясь инструментами власти и политики [3]. Основной тезис картографической практики XVIII в. - дать как можно больше информации по конкретному участку земли, сделал карты своего рода СМИ Нового времени, информирующими об особенностях отдельной местности: лингвистической, этнической, политической, экономической. Археологические феномены - замки, менгиры, курганы, римские виадуки - становятся неотъемлемой частью карт различных типов и масштабов к периоду раннего Нового времени [4]. Но эти объекты рассматривались лишь в качестве удобных маркеров регионов и границ, как, например, на археологической карте Вюрттемберга 1859 г. Карла Эдуарда Паулюса, а не специфическими источниками культурной информации. Многие из них долгое время оставались неизученными. Ситуация изменилась в 1871 г., когда на совещании немецкого общества антропологии, этнологии и первобытной истории (БОЛЕЙ) было решено составить отдельную карту мест обнаружения и распространения зон каменных орудий и доисторических древностей [5]. Таким образом, хотя бы на визуальном / картографическом уровне памятники археологии получили автономию относительно сопровождавшей их всевозможной информации. Собственное символическое поле, правила кодификации археологической информации, размещаемой на картах, часто связанной с состоянием известных памятников, сложились лишь к концу XIX в.
С 1890 г. в дискуссиях, посвященных принципам построения археологических карт, появляется новый обсуждаемый аргумент о возможностях отслеживания по картам объемов потерь археологических памятников. Для предотвращения стремительности и пагубности данного процесса образуется государственный альянс из Королевской комиссии государственных древностей, министерства финансов и кадастрового ведомства,
для которых картографирование памятников археологии с последующим наблюдением за их состоянием становятся делом государственной важности [6]. Это позволяет принять период конца XIX в. за начало развития собственно охранной археологии в Германии.
В первой половине XX в. археологические памятники, как и прежде, решают не только историко-культурные проблемы, но и, обладая большим политическим и идеологическим зарядом, становятся мощным орудием и даже оружием в руках политиков. Основные их качества - наглядность, визуализация прошлого, превращение его в объективную реальность - активно использовались нацистами для построения новой немецкой, вернее, «германской идеологии». Необходимо было вернуть, ярче выделить германские корни немецкой нации.
О германской расе по археологическим источникам заговорили в 1848 г. после «раскопок» братьев Вильгельма и Людвига Лин-деншмит в Зельцене [7]. Институциализиро-ван данный интерес к «корням» в 1852 г. с появлением Центрального музея доистории и ранней истории германских и римских древностей в Майнце и Германского национального музея в Нюрнберге [8]. В это же время, в 1869 г., начинает свою активную научную деятельность медик, антрополог и политик Рудольф Вирхов, антропологически поддержавший миф о германской расе.
Интерес к истории и культуре германцев усиливает и без того хорошо развитую в немецкой культуре тягу ко всему древнему. В 1902 г. была основана Римско-Германская комиссия во Франкфурте-на-Майне, в разных землях появляются организации по изучению древностей, а интерес к археологии начинает профессионализироваться. Из интересов и практик энтузиастов-любителей вырастает наука, у истоков которой стоят Густаф Кос-сина (с 1902 г. первый профессор немецкой археологии), Ханс Хане (основавший совместно с Г. Коссиной в 1909 г. «Общество немецкой преистории» (ОЮУ)), Карл Шухардт (руководитель отдела преистории Королевского музея народоведения в Берлине с 1908 г.) и многие другие. Судьбы троих обозначенных исследователей объединил первый выдающийся клад, принадлежащий, разумеется, «древним германцам» эпохи позд-
ней бронзы. Удивительно то, что данная находка была сделана в ходе археологического сопровождения подготовки некоторой площади под закладку фундамента дома в одном из округов г. Эберсвальда. Речь идет о золотом кладе (весом 2,59 кг) из Эберсвальда 1913 г., который, благодаря исследованиям Г. Коссины, стал «свидетельством высокого мастерства древних германцев», с чем не до конца был согласен К. Шухардт [9]. Дискуссия, развернувшаяся между исследователями, носила методический характер и обратила внимание формирующегося профессионального сообщества на соответствующие проблемы в археологии. Находящаяся в стадии становления практика защиты археологических памятников требовала от организаций всех уровней, имеющих отношение к археологическим находкам, повышения внимания не только к «золоту вещей», но к образу жизни древних германцев, запечатленному в любых вещах и контекстах, их окружавших. Через частные руководства были регламентированы требования к документации ведения полевых исследований и выработаны специальные методики, связанные с быстрым извлечением находок из земли.
Одним из пионеров «охранной археологии по строгим правилам» можно назвать Альберта Кикебуша, руководителя отдела преистории Бранденбургского музея в Берлине. Он известен спасательными раскопками поселения эпохи ранней бронзы в одном из округов Берлина. На площади в 30 000 кв. м за четыре сезона (с 1910-го по 1914 г.), благодаря разработанной им методике, было выявлено и изучено более сотни жилищных зон. Это один из первых грандиозных проектов немецкой охранной археологии. Исследователь с необычайной тщательностью для своего времени фиксировал особенности плани-графии поселения: жилищные западины, «выгребные ямы», негативы опорных деревянных конструкций; размещение находок в горизонтах, среди которых были большей частью ранее не привлекавшие внимание фрагменты керамики и кости животных. Он обращается к «датской методике» и закладывает «разрезы» объектов - профили [10].
Данная тактика исследований была с энтузиазмом встречена и перенята профессиональным сообществом. С 1919 г. отрабаты-
ваются методики сбора ботанических, зоологических, дендрологических, геологических, антропологических и многих других данных, сопутствующих собственно археологическим работам и повышающих плотность информационного поля исследуемого объекта. Зарождается «авиаархеология», фиксирующая археологические объекты и их особенности с воздуха, что значительно экономит усилия по поиску и охране памятников [11].
С развитием собственно археологии, повышением интенсивности раскопочных работ в разных уголках страны различными региональными организациями было обращено внимание и на законодательную регламентацию охраны археологических памятников. С 1914 г. в Прусской империи существовал закон, связанный с раскопоч-ной деятельностью - закон о раскопках (Ausgrabungsgezetz), дополненный отдельными статьями в 1920-х гг. Принципы защиты археологических памятников, разрушаемых в процессе культивации полей или активной строительной деятельности были отражены в 150 статьях, обязательных для деятельности археологов различных земель. Но общее законодательство часто игнорировалось и даже радикальным образом нарушалось в интересах отдельных организаций. Это вызвало волну «местных» корректировок, когда общий свод дополнялся отдельными пунктами, актуальными для компетенций региональных охранных организаций и хозяйственной деятельности, осуществляемой в их землях. Позже, в 1930-х гг., во времена национал-социализма была предпринята попытка объединить законодательные акты отдельных земель в общий свод законов охраны культурного наследия, но из-за разногласия организаций, обеспечивавших развитие идеологической платформы новой правящей партии (что делалось и на основе археологического материала), законодательного консенсуса достигнуть не удалось. Каждая земля продолжала пользоваться своими законодательными актами [12].
Заметные подвижки в этот период связаны с появлением институтов охранной деятельности в отдельных землях. До 1933 г. в период Веймарской республики ответственность за охрану археологического культурного наследия разделяли между собой два ведомст-
ва, обеспечивающих, прежде всего, контроль за деятельностью организаций, занятых археологическими изысканиями. В 1943 г. их было уже четырнадцать. Открытие еще двух ведомств было запланировано на оккупированных территориях при государственных комиссариатах Восточного сектора и Украины. В организационном и иных вопросах ведомства были теснейшим образом связаны с региональными музеями и университетами, руководители которых по совместительству являлись и "Landesarchaologen" - археологами, контролирующими любую археологическую активность в определенных регионах [13].
Изменения в сфере охранной археологии в начале XX в. объясняются строительным бумом обновляющейся Германии 1930-х гг. С осени 1933 г. начинают реализо-вываться грандиозные планы правящей партии: постройка автобанов протяженностью 6 900 км; подготовка огромных площадей для военных нужд и военной инфраструктуры (аэродромов, различного рода укреплений), концлагерей, возведение которых не должно было нанести ущерб «подземному архиву национальной культуры». Эти мероприятия повышают значимость охранной археологии, получившей в этот период большие субсидии на собственное развитие. Те, кто решался на молчаливый протест против идеологических приоритетов в науке, были вынуждены остановить свои проекты из-за нехватки средств на их реализацию. Многие из них были реализованы позднее, уже в период ГДР [14].
Таким образом, к началу Второй мировой войны в Германии, во многом благодаря идеологическому заказу, закончилось сложение отдельного вектора в археологической практике - охранной археологии. Ее особенности отмечены на законодательном, организационном и методическом уровнях. Если попытаться кратко охарактеризовать комплексное своеобразие этого направления, то речь шла о быстрых, по сравнению с академическими темпами, раскопках с получением конкретного результата, подпитывающего развивающуюся идеологию - германцев должно было быть много, они должны были быть представлены в любых форматах (вещах, строениях, антропологии, религии и т. д.), их присутствие должно было быть
обнаружено на широких территориях, границы которых простирались далеко на восток. Отдельные организации, взявшиеся за выполнение данного заказа - KfDK, "Reichsinstitutes fur Deutsche Vorgeschichte", GfDV, RfDV, "Amt Rosenberg" [15] - получали всестороннюю поддержку.
После Второй мировой войны ситуация радикальным образом изменилась. Музеи, университеты, археологические сообщества, не запятнавшие себя активным сотрудничеством с нацистами1, переняли на себя охранные функции в археологии. С 1952 г. страна переживала административные преобразования: границы земель и округов были пересмотрены, вся территория ГДР была сгенерирована в пять земель с выделением внутри них ключевых городов, археологические организации которых вырабатывали новые парадигму развития и законодательство, в том числе связанные с охранной памятников. Преодолеть старые связи, «порвать» с давно известными территориями и материалами было невозможно, поэтому охранные организации объединили в новые институции, для которых приоритетом оставался «материал», а не административное деление. Так, в 1952 г. появились Музеи древней и ранней истории в Веймаре (Тюрингия), в Потсдаме (Бранденбург) и Шве-рине (Мекленбург-Форпоммерн). В Саксонии и Саксонии-Анхальт появились краеведческие музеи в Дрездене и Халле / Заале, которые взяли на себя функции ведомств по охране археологического наследия. Охранной археологией в Берлине занимался отдел по охране археологических памятников восточной части Берлина, созданный в рамках Потсдамского музея [16]. Решением методических проблем немецкой археологии занимался Центральный институт древней истории и археологии (ZIAGA) при Академии наук ГДР. Таким образом, в условиях радикальных преобразований государственного и научного аппарата Германии / ГДР середины XX в. реальная ответственность за сохранение археологического и культурного наследия легла на плечи пяти государственных музеев, поддерживаемых в какой-то мере университетами. Это, безусловно, обозначило начало нового этапа в развитии немецкой охранной археологии.
В мае 1954 г. появился общий для всей территории ГДР законодательный свод по защите памятников археологии, где за вышеназванными музеями и некоторыми университетами были закреплены их новые функции. Они должны были не только обеспечивать сохранность археологических находок (как это было ранее), но и заниматься их извлечением из земли, обеспечивать защиту и охрану известных памятников, составлять и пополнять списки древностей подведомственной им территории, проводить исследования полученного в ходе раскопок материала, делая его «пригодным» для научных и образовательных целей. При этом они обладали независимостью от различных региональных министерств и ведомств культуры, признавая авторитет в решении методических проблем лишь за Академией наук ГДР. Без разрешения государственного музея древней и ранней истории состояние памятника никоим образом не могло быть изменено. Они же выдавали разрешение на проведение археологических раскопок и сопутствующих им исследований [17].
Были урегулированы правила работы с археологическим материалом, его передачи для исследования в другие институты, экспонирования, консервирования, всевозможного научного сопровождения.
Была решена проблема «случайных» находок»: они все подлежали обязательной регистрации, место их обнаружения должно было оставаться в неизмененном состоянии на протяжении пяти дней.
Все находки, полученные из раскопок или собранные с дневной поверхности, поступали в распоряжение центральных музеев. На практике туда отправлялись только те материалы, в которых центральные музеи были заинтересованы, «менее интересные» оставались в региональных отделениях. Эта тактика концентрации / перераспределения материалов сказалась на составе и презентабельности коллекций различного уровня музеев и университетов, специфике и разнообразии их исследовательских тем.
Следующей важной задачей новой государственной системы являлась интеграция независимых краеведческих сообществ регионального масштаба в контекст общей охранной деятельности. Учитывая «археологи-
ческий» заряд предшествующей эпохи и данных сообществ, они продолжали оставаться чрезвычайно активными в поисках и самостоятельных исследованиях. Нужно отметить, что региональное краеведческое движение было популярно в ГДР. Согласно новой политической философии каждый гражданин должен был совмещать профессиональную и общественную деятельность, что удовлетворялось краеведческим движением различных уровней: от деревни до отдельной земли. Их изначальная форма организации - Союз культуры ГДР - в 1955 г. была преобразована в «Центральный спецкомитет древней и ранней истории». Он регламентировал и координировал активность краеведческих ячеек на местах через постановления и циркуляры. Наиболее важный из них - «Предписание по сохранению и защите национальных памятников культуры» (Verordnung zur Erhaltung und Pflege der nationalen Kulturdenkmale (Denkmalschutz)) - был принят в Саксонии еще в мае 1952 г. Этот документ обосновывал правила и нормы первичного осмотра места обнаружения археологических находок, делал краеведов «глазами» и «щитами» центральных органов охраны памятников. Они заблаговременно сообщали о планируемых в их регионах стройках в музеи. Музеи, если планируемые под застройку участки были археологически перспективными, оповещали застройщиков о вероятной ответственности за разрушение культурного слоя или же памятника культуры и организовывали археологическое сопровождение строительных работ. Все затраты на проведение этих работ покрывали музеи [18].
В сферу ответственности археолого-краеведческих ячеек входила также экологическая защита памятников археологии: они контролировали их внешнее состояние, поддерживали их территорию в порядке, обозначали места их расположения информационными стендами, заботясь о включении данной информации в культурный контекст региональной жизни.
Таким образом, функции охраны археологических памятников не были локализованы в каком-то одном центре. Этой деятельностью занимались не только профессиональные археологи, но и общественные деятели, учителя и школьники, люди, не имев-
шие никого прямого отношения к археологии, но с уважением относившиеся к наследию их края. «Любовь к древностям» и сегодня поддерживается и культивируется в немецкой повседневности [19].
ФРГ, объединившая западную и восточную части Германии, начинает свое существование 3 октября 1990 г. Дисбаланс в развитии «обеих Германий» чувствовался во всех сферах. Все понимали, что впереди лежат десятилетия строительства абсолютно нового государства. В основу этого процесса были положены проверенные временем принципы - единство корней немецкой нации и культуры. Но если ранее эти «корни» были причиной и инструментом раздвижения границ через обнаружение памятников культуры германцев в других регионах, то теперь они должны были вернуть ощущение единства немецкому народу, стать центростремительным аргументом культуры2.
«Строительство» (не важно, что мы под этим понимаем) и охранная археология в немецкой культуре с XVIII в. тесно переплетены. Если «просто археология» является проявлением любви к древностям, знанием о древностях, связанным с их изучением, то охранная археология - это инструмент рождения новых идеологий, подводящий под них базис фактов, делающий это быстро и с удовлетворительным качеством самого факта. Отечественная культура в настоящий момент пребывает в поиске формата «скреп», и ставка сделана на так называемые духовные скрепы, что скорее разобщает, чем сближает различные сферы общества. Немецкая культура - культура философов, политиков, одна из великих культур человечества - сделала ставку на «материализованные идеи». Девиз ее развития - ни одна идея не живет долго без материальной основы; человек должен иметь возможность прикоснуться к ней, почувствовать ее историческую глубину. Над созданием данной материальной предпосылки культурной (национальной) идеи трудится в первую очередь охранная археология.
В России ежедневно разрушаются / нарушаются десятки объектов и памятников культурного наследия, каждый день мы теряем основу существования и развития нашей культуры. Ответственность за эти потери в какой-то мере лежит и на плечах археологов,
не сумевших осознать необходимость смены методических тактик, не нашедших сил и способов убедить в необходимости своей деятельности правительство и общественность.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Причин, по которым упомянутое сотрудничество не состоялось, несколько: 1. Эти организации были неинтересны NSDAP ввиду специфики своей работы - если раскопки и проводились ими, то они требовали больших временных и прочих затрат и не гарантировали идеологически верный результат. 2. Идеологическая конфронтация, которую каждая из сторон организовывала и преодолевала своими методами. Некоторые из археологов открыто критиковали обилие и необоснованную повсеместность «германских корней» в памятниках любой эпохи. Многие из них закончили свою жизнь в концлагерях.
2 Современному состоянию охранной археологии в Германии будет посвящена отдельная статья.
ЛИТЕРАТУРА
1. Hanselmann J. F. Die Denkmalpflege in Deutschland um 1900: zum Wandel der Erhaltungspraxis und ihrer methodischen Konzeption. - F am M. ; Berlin ; Bern ; N. Y. ; P. ; Wien : Lang, 1996. - S. 5.
2. Grunwald S. Die Professionalisierung der Spatenwissenschaft // Graben für Germanien - Archäologie unterm Hakenkreuz. - Bremen : Foc-ke-Museum, 2013. - S. 37.
3. Grunwald S. «Das ergab aber ein so buntes wenig eindrucksvolles Bild». Zu den Anfängen der archäologischen Kartographie in Deutschland (1870-1914) // EAZ. - 2012. - № 53. - S. 7.
4. Ibid. - S. 10.
5. Ibid. - S. 13.
6. Grunwald S. «Das ergab aber ein so buntes wenig eindrucksvolles Bild». Zu den Anfängen der archäologischen Kartographie in Deutschland (1870-1914). - S. 17.
7. Halle U. Germanien zwischen Renaissance und Moderne // Graben für Germanien - Archäologie unterm Hakenkreuz. - Bremen : Focke-Museum, 2013. - S. 28.
8. Ibid.
9. Ibid. - S. 36.
10. Ibid. - S. 40.
11. Ibid.
12. Halle U., Mahsarski D. Forschungsstrukturen // Graben für Germanien - Archäologie unterm Hakenkreuz. - Bremen : Focke-Museum, 2013. -S. 58.
13. Ibid.
14. Halle U. Wichtige Ausgrabungen der NS-Zeit // Graben für Germanien - Archäologie unterm Hakenkreuz. - Bremen : Focke-Museum, 2013. -S. 72-73.
15. Halle U., Mahsarski D. Op. cit. - S. 58-60.
16. Schoknecht U., Kunov J. Die Bodendenkmalpflege in der DDR und in den neuen Bundesländer // Archäologische Denkmalpflege in Deutschland: Standort, Aufgabe, Ziel. - Studgart : Verband der LA in BRD, 2003. - S. 20.
17. Ibid. - S. 21.
18. Ibid.
19. Шмидт И. В. Археологический образ Омска: перспективы разработки // Визуальные образы современной культуры. «Нестоличная» культура: визуальные маркеры региональной идентичности : материалы IV Всероссийской научно-практической конференции (Омск, 21-22 мая 2015 г.). - Омск : ОмГУ, 2015. -С. 71-76.
